Текст книги "Одиночество на земле (СИ)"

Автор книги: Кира Соловьёва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)

Лестница привела Альтвига в просторный зал, где стены были увешаны древними гобеленами. Увешаны хаотично и без всякой логики – например, горное озеро красовалось рядом с великаном, распахнувшим пасть в надежде, что странствующий рыцарь – крохотное пятнышко в самом низу – потеряет бдительность и сам в нее забежит. Инквизитор поморщился и постарался как можно быстрее миновать малоприятное пространство.

За залом обнаружился еще один зал, пустой и холодный. Холоднее, чем все предыдущие фрагменты крепости. Альтвиг насторожился, принюхался и обошел все углы. Вгляделся во все тени, снял со скобы факел и влез с ним в особо подозрительные участки. Потом остановился и задумался.

Если бы нечисть была высокого ранга, это отразилось бы на людях. Плохое настроение, нервозность, беспричинный – до поры до времени – страх… Но господин Анхат Эллье выглядел вполне бодрым, как и его знатные гости. Значит, речь идет о мелочи. Беда в том, что мелочь бывает разной, и классифицировать ее по внешним признакам трудно. Инквизитор вспомнил белое пламя в трапезной. Он уже видел такой эффект – трижды или четырежды, – но вызвавшие его твари не были одинаковыми. Бочажник, лесной артет, гуль… Первые двое никак не могли поселиться в крепости, а вот третий… хм… приняв решение, Альтвиг отправился прочь из холодного зала, но у выхода его настиг оклик:

– Святой отец!

Он обернулся, с трудом подавив приступ раздражения:

– Госпожа Витоль. Вам что-нибудь нужно?

– Нет, – улыбнулась она. – Я просто хочу помочь.

– Благодарю, но мне не нужна помощь, – возразил инквизитор.

– Я настаиваю. Мои братья постоянно участвуют в охоте на нежить, а я вынуждена сидеть дома и выбирать более достойные дела. Но сейчас нет никого, кто может запретить мне помогать вере.

– Вы, наверное, не совсем поняли суть вопроса. Я не охочусь, не собираю трофеи и не травлю байки в трактирах. Я уничтожаю. И это выглядит не так, как рисуют художники.

– Я знаю, – беспечно отмахнулась Витоль.

Альтвиг вздохнул. Посмотрел на девушку искоса, оценивая ее решительность и прикидывая, откуда та могла взяться. Значит, когда речь идет о Тальтарском сожжении – ее высочество отворачивается и морщит нос, а когда об убийстве нечисти – загорается энтузиазмом? Бред. Однако спорить с представителем королевской семьи – себе дороже, потом могут не только затаскать по судам Эльской империи, но и банально убить. Эдак исподтишка, где-нибудь на заснеженной дороге, где труп инквизитора благополучно перекочует в желудки волков. Хм…

– Я работаю один, – отрезал Альтвиг. – Уходите прочь.

Витоль укоризненно покачала головой, но продолжать бессмысленные уговоры не стала. Развернулась на каблуках, отчего светлые волосы взметнулись вихрем, и пошла обратно в трапезный зал. Инквизитор проводил ее равнодушным взглядом и тоже покинул место встречи, за поворотом удачно наткнувшись на стражника. Невысокий юноша вздрогнул, побледнел и пролепетал:

– Вам что-то нужно, святой отец?

– Да. Проведи меня до темницы. Там есть узники?

– Конечно. На прошлой неделе господин Анхат изловил эльфийских лазутчиков и посадил их на хлеб и воду. Как вы понимаете, вместо пытки. У нас сохранилось несколько железных дев и дыба, но использовать их… это как-то слишком жестоко.

– Эльфов хлебом не испугаешь, – усмехнулся Альтвиг.

– Может, и так, святой отец, – согласился стражник.

Он провел инквизитора по четырем коротким переходам, оттуда вышел в очередной зал, где мебель и прочие бытовые предметы заменяла зловещего вида крышка в полу. Альтвиг посмотрел на нее с большим сомнением:

– Что за?..

– Спускаться надо по веревке, – с готовностью пояснил юноша. – Господин Анхат верит в предания о восставших мертвецах, поэтому ограждает место, где проливается кровь, от жилых ярусов. Мне остаться с вами?

– Нет, спасибо. Уходи.

Стражник поправил шлем, помог поднять крышку и потопал к выходу, грохоча кольчугой. Инквизитор присел на краю дыры, изучил метод спуска – добротный, разящий травами и покрывшийся инеем, – затем смерил взглядом свои ладони. Помрачнел, но от цели не отказался.

Спустя пару минут он уже лез вниз, про себя ругая последними словами хозяина крепости. Ладно еще веревка – но в темнице было темно, хоть глаз выколи. Интересно, как сюда провожали эльфов? Просто столкнули, а потом бросили вниз ключ – авось враг попался совестливый и сам запрется за ближайшей решеткой? Альтвиг фыркнул, коснулся ногами пола и огляделся. Помогло мало. Пришлось ждать, пока перестроятся зрачки, и тем временем ориентироваться на звуки.

Совсем рядом отчаянно стонал пленник, но его страдания показались инквизитору мелочью на фоне мягкого шелеста, доносящегося издали. Он сопровождался мелодичным напеванием популярной песенки. Слов исполнитель не помнил, поэтому просто чередовал «ля-ля-ля» и «на-на-на» с раскатистым мурчанием. В инквизиторе он нашел благодарного слушателя, но пока что не подозревал о своем везении.

Чернота стала туманной серостью, и Альтвиг наконец различил длинный извилистый ход, где через равные промежутки зияли пасти решеток. За одной из них валялась дочиста обглоданная груда костей и тело, еще живое, но с весьма печальными перспективами. Куски плоти были вырваны из его груди и живота, а руки ниже локтей представляли собой кровавую кашу, которую кто-то пожевал и выплюнул. Сохранилась только голова, опутанная ореолом длинных эльфийских волос. Приглядевшись, инквизитор различил и острые уши.

Значит, гуль. Неплохо. Чем больше эта тварь ест, тем медлительнее становится. Судя по костям, она полакомилась тремя, а то и четырьмя лазутчиками, без всякого ведома хозяев устроив эльфам жестокую казнь. Альтвиг мог с лету назвать множество нечисти, употребляющей только мясо, но гули в этом списке оставались единственными, кто любил кушать живых существ. Мертвечина их интересовала лишь в том случае, если оставался цепенеющий от ужаса наблюдатель.

Инквизитор молитвенно скрестил пальцы и тихо, выверенными и очень осторожными шагами, пошел в направлении песни. Темничный ход был узок и петлял, словно кишка, отчего видимости отчаянно не хватало. За очередным поворотом вынырнуло безмятежное, почти человеческое лицо – ровный нос, высокие скулы, пухлые губы, красные глаза, – в обрамлении черных, как ночь, волос. Целое мгновение лицо сохраняло невозмутимость, а потом взвизгнуло и бросилось прочь.

Альтвиг побежал следом, стараясь не терять из виду тощую – до неправдоподобности! – фигуру. Гуль, в свою очередь, пару раз обернулся. Увиденное не вдохновило его на гастрономические подвиги, но зато заставило ускориться. Он несся вперед огромными скачками, а инквизитор, понимая, что еще немного – и противник скроется, на ходу торопливо читал молитву.

– Во имя Тринадцати и еще Одного…

Ход вильнул вправо, затем влево, а затем впереди показалось тройное разветвление.

– Ради солнца, света и жизни…

Нечисть выбрала роскошную арку, обрамляющую средний ход, и взобралась на нее с кошачьим проворством. Посмотрела на Альтвига, скривилась и пробормотала:

– Эй, мужик! Может, договоримся?

Тот не стал ее слушать – или потерял такую возможность за нарастающей силой мольбы. Гулю показалось, что рядом с инквизитором возникли призрачные фигуры Богов. Они натянули луки – острия тринадцати стрел были недвусмысленно направлены на нечисть, – и одновременно, плавно, нежно спустили тетивы.

– Аминь, – сказал Альтвиг, открывая глаза.

С влажным хрустом гуль повалился на пол, нелепо подогнув ноги. Его голова не удержалась на тонкой шее и откатилась в сторону, заливая пол голубой кровью. Инквизитор покосился на нее с равнодушием бывалого воина, подошел ближе и поднял. Красные глаза твари уже погасли, стали затягиваться мутной серой пленкой – но это не плохо. Даже наоборот, потому что только нечисть после смерти прячет зрачки.

Некоторое время Альтвиг простоял у стены, отдыхая и думая о том, почему Боги, такие великие и верные человечеству, допускают появление разнообразных тварей? За последние годы классификация порождений тьмы возросла до четырнадцати томов – и на этом не собиралась останавливаться. Парню и самому доводилось видеть новые, совсем недавно возникшие виды, и восторга они не вызывали. В большинстве случаев было вообще не понятно, как лишенные пропорций тела могут двигаться и развивать скорость, превосходящую человеческую.

Инквизитор вздохнул, перехватил голову гуля другой рукой и побрел к выходу. Темничный ход оставался все таким же серым, но спустя девять поворотов Альтвиг увидел оранжевые отблески пламени. Добравшись до их источника, он нахмурился и смерил не самым довольным взглядом графа Тинхарта, окруженного четверкой хорошо вооруженных людей.

– Я же сказал – помощь не требуется.

Золотоволосый указал на веревку:

– Я подумал, что вам будет сложно подниматься, святой отец.

– И что вы сделаете? Вынесете меня на руках? – фыркнул Альтвиг.

– Нет, – раздалось сверху, и в зияющей дыре возникла физиономия знакомого стражника. – Мы лестницу принесли!

ГЛАВА 2 ПИСЬМО

Остаток дня Альтвиг потратил на освящение земли, ужин и непринужденную беседу с дворянами. Граф Тинхарт рассказывал о своих военных достижениях, Витоль – о старших братьях. По всему выходило, что они в целях любви и заботы ограждали сестру от всего мало-мальски интересного. В эту душещипательную историю инквизитор толком не вслушивался, но умудрялся вовремя поддакивать и хмурить брови. На более активном участии в разговоре принцесса не настаивала, а затем, исчерпав свое красноречие, поинтересовалась прошлым Альтвига. Тот честно признался, что ничего не помнит, и тут же поймал настороженный взгляд желтых глаз Тинхарта.

– В чем дело?

– Да так, – смутился граф. – Ни в чем.

– А если серьезно?

Он отхлебнул травяной настойки, потер нос и спросил:

– Вы когда-нибудь слышали о менестреле, который называет себя «Мреть»?

– Мреть? – удивился инквизитор. – Нет, не слышал. Наверное, он не популярен в Велиссии.

– Не может быть, – возразил Тинхарт. – Сейчас, наверное, просто стоит затишье. Мреть никогда не путешествует зимой. Но его песни чертовски… то есть очень знамениты, святой отец. По ним вздыхают все кому не лень. Менестрель поет о гибели единственного друга, о кургане, вознесенном на границе сущего, и о бесконечной верности. Мне доводилось с ним встречаться, и это был единственный случай, когда я видел такие же уши, как и у вас.

Альтвиг напрягся. До сих пор он считал себя единственным неудачником, родившимся с кошачьими органами слуха. Но если есть еще один – значит, когда-то была и целая раса? Или… инквизитор нашарил пальцами книгу, побледнел и поспешил отвернуться.

– В чем дело, святой отец? – забеспокоился граф. – Вам плохо?

– Нет, все в порядке. Скажите, где вы видели этого менестреля?

– В Лантершоте. Случайно заглянул в корчму, а там – выступление! Грех было не послушать, тем более что голос у парня отменный.

– А как он выглядит?

– Почти по-человечески, – улыбнулся Тинхарт. – Волосы темные, рост не впечатляющий, кожа бледновата. Глаза кошачьи, зеленые. Форма лица слегка изменена за их счет, но это скорее красиво, чем нет. Кроме того, господин Мреть весьма хрупок. Я бы даже сказал, женственен.

– Вот как, – протянул Альтвиг. – Спасибо. А за ним не водится привычки… м-м… много читать?

– Не знаю, – пожал плечами граф. – Мы с ним проговорили не больше пяти минут. Менестрель сообщил, что в случае необходимости можно обменяться весточками через господина Граурта в Лантершоте, познакомил меня со своей спутницей и был таков. Мне показалось, что он не слишком любит общество.

Инквизитор покачал головой:

– Вы – находка для шпика.

Тинхарт переглянулся с Витолью.

– Не думаю, святой отец. Если я что-то кому-то рассказываю, значит, считаю, что ему это пригодится. Вы бескорыстно уничтожили гуля, не обиделись на вопрос Анхата о Тальтарском сожжении и до сих пор не прочли ни единой проповеди. Вы – очень необычный инквизитор. А Мреть – очень необычный менестрель. У вас есть нечто общее… – он осекся, улыбнулся и уточнил: – Не внешне.

– Вы так хорошо разбираетесь в людях? – усомнился Альтвиг.

– Я – полукровка, – пояснил Тинхарт. – Потомок эльфа и дриады. По мне не скажешь, но я живу уже достаточно долго. Всякого перевидал, во всякое вляпывался. Вы не обязаны мне верить, но…

– Но лучше поверьте, – рассмеялась Витоль.

Инквизитор выдавил из себя улыбку, поднялся и подхватил свою сумку, валявшуюся в кресле.

– Мне нужно прогуляться до кухни. Не подскажете, где она?

– На первом ярусе, справа и вниз от центрального входа в крепость. Желаете подкрепиться на ночь?

– Нет, – возразил парень. – Хочу передать письмо.

Витоль посмотрела на него с немым вопросом, но увлекательного рассказа не дождалась. Альтвиг перекинул ремешок сумки через плечо, вышел в коридор и поплелся на поиски неизведанного.

По сравнению с охотой на гуля, охота на кухню выдалась скучной и однообразной. Инквизитор добрался до нее без всяких приключений, ни с кем не столкнувшись и не встретив ничего подозрительного. Посмотрел на тяжелые дубовые двери, где чья-то шаловливая рука нарисовала жареных куриц с крылышками, воспаряющих к небесам, и неуверенно постучал. Изнутри, сквозь сплошной фон голосов, металлического позвякивания и бряцанья ложек, донеслось растерянное:

– Иду!

Правая створка открылась, явив взгляду Альтвига пышногрудую женщину лет тридцати.

– Вы с проверкой, святой отец? – деловито полюбопытствовала она.

– Нет, – успокоил кухарку инквизитор. – Мне нужна сестра Хайнэ Греата. Я проезжал через приграничный пост Велиссии, и господин Греат попросил передать девушке письмо. К сожалению, он не сказал, как ее зовут.

– А-а, – протянула та. И, отступив на несколько шагов назад, сказала: – Проходите. Есть будете?

– Нет, спасибо.

Альтвиг заглянул в кухню, сощурился и встал под стеной, надеясь с ней слиться. Помимо яркого света и дивного разнообразия запахов, в помещении было очень много людей. Все они сновали туда-сюда, ругались, громко выясняли, кто принес рыбу – как понял инквизитор, протухшую. Пятеро девочек – совсем маленьких, но до смешного серьезных, – склонились над котлом, в котором что-то размеренно булькало.

– Вот, святой отец, – сказала пышногрудая женщина, возвращаясь с более юной товаркой – голубоглазой, перепуганной и худой. – Это Мильта. Вас оставить наедине?

– Нет, спасибо, – повторил Альтвиг. И обратился к сестре командира гарнизона: – Добрый вечер, Мильта. Ваш брат пребывает в добром здравии и хорошем расположении духа.

Девушка приняла запечатанный сургучом конверт – ее руки при этом заметно дрожали – и поклонилась, так ни слова и не сказав. Инквизитор улыбнулся, рассудив, что от благосклонной улыбки еще никому хуже не становилось, и направился обратно к двери. Вслед ему мечтательно посмотрела низенькая служанка в заляпанном сиропом фартуке. Выходя, парень услышал ее печальный вздох:

– Эх, какие уши!..

– Чтоб тебя, – пробормотал он себе под нос.

Возвращаться в покои знати Альтвиг не стал. Тинхарт и Витоль наверняка уже спали, а если нет, то их задушевные разговоры могли усыпить самого парня. Поразмыслив, он поднялся в комнату, выделенную господином Анхатом специально для нужд инквизиции. Она была непривычно просторной и хорошо обустроенной: тут тебе и мебель, и ковры, и даже камин в стене. Некто предусмотрительный уже успел развести в нем пламя, и Альтвиг почти сразу расстался и с пальто, и с поверх накинутым плащом. Сел на диван, подхватил книгу и попытался построить в голове связь между старыми страницами и менестрелем Мретью. Пока что роль единственной зацепки получила фраза, написанная корявым почерком в правом верхнем углу переплета: «Там, под снегом и под морозами…» Инквизитор задержал на ней взгляд. Он и раньше не мог понять, что эта фраза значит, но сейчас запутался окончательно. Кому понадобилось осквернять книгу дешевыми чернилами, выцветшими от времени и почти исчезнувшими вовсе?

Альтвиг потер виски, прилег и уставился в потолок. Тот был поразительно чист. Так и представлялось нависшее над миром голубое небо, а еще снег, продолжение пути и холод, пронизывающий до костей. Парень не боялся холода, но и поводов его любить не находил. Это как с водой: в один момент она может показаться очень вкусной, в другой – полностью лишенной каких-либо качеств, а в третий – от глотка сводит зубы.

«Там, под снегом и под морозами…» Ладно еще – под снегом, но под морозами-то что? Инквизитор закрыл глаза, словно ожидая найти ответ на черной пелене век, и сам не заметил, как уснул.

Впрочем, на сон это походило мало. Скорее на иную реальность, как в учении великой Шеары. Альтвиг видел поле, поросшее льном, и изящный замок вдали. На его шпилях развевались темно-синие знамена со светлой вышивкой. Разобрать, во что она складывается, на таком расстоянии у парня не получилось. У замка рыскали крупные желтоглазые твари, похожие на волков, но крупнее и разумнее. Оттуда же доносилось журчание воды, редкие голоса – кажется, поющие – и немелодичное звяканье расстроенных струн. Инквизитор мрачно подумал, что тамошние обитатели пьяны, как свиньи. Развернулся, намереваясь уйти… и нос к носу столкнулся с белой стеной, обладающей очень странным запахом.

Пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить свое сознание в нормальности происходящего. Альтвиг шевельнул правой ладонью, затем левой. Пошевелил пальцами на ногах и, наконец, счел возможным осмотреться.

Он стоял в огромном, полностью белом помещении с высоким потолком, балконами на верхнем участке стены и мертвыми цветами, расставленными в вазах у колонн. Сквозь узкие витражные окна пробивался голубоватый свет. Оседая в виде лучей на поверхность, он утыкался в неподвижные тела двух людей – старика и старухи, некогда кружившихся в танце. Сейчас обоих накрепко сковал лед.

С минуту помедлив, Альтвиг подошел ближе и заметил надпись, грубо высеченную в полу:

«Юана, сестра и спаситель – 3299 э. в. к. – 78 э. в. в.

Норт, самый верный из друзей – 1963 э. в. с. – 78 э. в. в.»

Интересно, кому понадобилось замораживать мертвецов? Инквизитор вгляделся в морщинистые лица, запоминая их. У старухи – васильковые глаза, заплетенные в косы седые волосы и черное, маховое, но вряд ли птичье перо за ухом. У старика – застывшие ореховые радужки, воспаленные белки и два шрама, вертикальный и горизонтальный. Один протянулся от кончика носа ко лбу, где его накрывал второй.

Белое помещение вздрогнуло, и Альтвиг с трудом удержался на ногах. В тот же миг рассеянный свет угас, и на витражи легла густая подвижная тень. Она клубилась, ломалась и образовала отдельные комки – вроде облаков, но меньше. Парень следил за ними так внимательно, что не удивился, когда тьма стала абсолютной. Зрачки принялись перестраиваться, уши обрели еще большую чувствительность… и до инквизитора добрался знакомый голос:

– Святой отец! Вставайте, а то мы без вас уедем!

Он дернулся, сообразил, что надо разлепить веки, и проснулся. Потолок спрятался за растрепанной головой графа Тинхарта, а пламя факелов бросало на стены неровные отблески.

– Доброе утро, святой отец. С вами все в порядке?

– Да, – подтвердил Альтвиг. – Сейчас спущусь.

Дворянин кивнул и вышел из комнаты, осторожно притворив дверь. Парень проводил его внимательным взглядом, после чего выпутался из одеял и подхватил со стула рубаху. Одеваясь, он пытался найти ответ на вопрос, почему Тинхарт лично отправился будить попутчика, если имел в своем распоряжении около двадцати слуг. Зевнул, от всей души потянулся и вывалился в коридор, пошатываясь и щурясь.

Окон поблизости не было, но, по мнению инквизитора, уже давно наступило утро. Альтвиг чувствовал себя так, будто проспал по меньшей мере год. Выбравшись во внутренний двор и обнаружив, что солнце стоит в зените, он скрестил руки на груди и мысленно себя обругал. Легче не стало, потому что недавний сон все еще жил в памяти.

Отряд графа Тинхарта уже собрался в дорогу – ждали только «ленивого» попутчика. Витоль намотала поводья Тучи на переднюю луку своего седла, и гнедой конь с презрением разглядывал новую знакомую. Инквизитор ему понравился не больше.

Анхат Эллье провожать гостей не вышел. По словам невысокого юноши-знаменосца, он был занят приколачиванием головы гуля к стене в Зале Трофеев. Принцессу эта новость почему-то развеселила, но Альтвиг остался равнодушным. Потрепав кобылку по гриве, парень направил ее в центр отряда и обратился к золотоволосому графу:

– Я прошу прощения за задержку, господин.

– О, ничего страшного, – улыбнулся тот. – Не беспокойтесь.

– Благодарю вас.

После этого немудреного разговора отряд выехал за ворота. Некоторые всадники наклонялись, чтобы обменяться рукопожатием со стражниками. Те подняли забрала шлемов, и Альтвиг с удивлением понял, что ребята страстно завидуют. Интересно, чему? Неужели им хочется ехать куда-то в мороз – кстати говоря, не такой уж и сильный, – по сбившемуся снегу, да еще и в компании инквизитора? Странные люди.

Впрочем, нет. На парня с крупными кошачьими ушами смотрели настороженно. Альтвиг поймал два колючих взгляда и уставился прямо перед собой, хмуро поглаживая крест на воротнике. Он понимал, что когда речь идет о страхе и благодарности, перевешивать будет первый. Мол, спасибо вам, святой отец, за усекновение нечисти – а теперь убирайтесь, не распугивайте народ! Хорошо хоть заплатили.

Тинхарт пустил коня в галоп, и все его сопровождающие с восторгом поступили так же. Инквизитор вцепился в поводья и с трудом сдержался от прочтения заупокойной самому себе. Туче, наоборот, понравилось, и она блестящей молнией проскользнула мимо высокомерного коня принцессы.

В подобном безрадостном темпе прошел весь день. Графу нравилось мчаться наперегонки с ветром, но, когда лошади уставали, отряд переходил на шаг. Витоль то и дело оказывалась рядом с Альтвигом, но заговаривать не решалась – парень побледнел, стиснул зубы и стал похож на печальное привидение. Понаблюдав за ним около часа, девушка вырвалась вперед и что-то быстро прошептала на ухо Тинхарту. Тот обернулся и задумчиво кивнул, после чего, к мрачной радости инквизитора, галоп заменили рысью.

Первая крепость уже час как осталась позади, а башни Вистага все еще не показывались. Небо затянули пушистые облака. В редких прорехах виднелись огоньки звезд и теплое сияние Дайры. Она и освещала дорогу, и наполняла ее тенями – по большей части подвижными.

Основную – и самую знаменитую – дорогу Гро-Марны отряд тоже давно пересек. Остались только узкие тропы и останки древних мостовых, сохранившихся с тех времен, когда королевство рыцарей славилось прекрасными городами. Порой попадались руины – обугленные остовы домов, низкие стены и огрызки башен. Альтвиг смотрел на них с тоской, хотя сейчас, припорошенные снегом, камни выглядели безобидно. Он много читал о былом величии Гро-Марны, об эльфах, обитавших тут до прихода людей, и даже пытался рисовать гравюры. До внезапного свидания с выверной получалось неплохо, а потом… инквизитор так и не смог привыкнуть к отсутствию двух пальцев. А сколько было возможностей проявить свой талант! Увековечить на бумаге новые виды нечисти, необычное оружие, изготовляемое горцами, а может, и портреты прекрасных дам… отношения с дамами у парня не складывались – вечно вспоминался какой-то размытый образ, маячил на границе сознания и не давал покоя, намекая, что должен быть единственным и неоспоримым, – но ради портрета они точно потерпели бы. В конце концов, кто не любит художников?

– Господин Альтвиг! – к инквизитору, улыбаясь, подъехала Витоль. – Как вы себя чувствуете?

– Нормально, – отозвался тот. – А вы?

– Лучше не бывает! Я, знаете, очень люблю эльфийский лес. Всегда рада снова там оказаться. Нэрол жалуется – мол, от остроухих добра не жди, – но никогда не называет конкретных причин. Бах, тот просто посмеивается. Он у меня веселый, жизнерадостный, до ландарских бунтов так вообще был лапочкой. Сейчас, правда, погрустнел… мама говорит, что это связано с работой. Раньше брат просиживал задницу во дворце, а сейчас колесит по всей империи, налаживает отношения с подданными. В форте Грейн его принимают так радушно, что домой Бах возвращается хорошо, если через три недели. А однажды он задержался на месяц! Представляете? Целый месяц без основного наследника. Папа чуть с ума не сошел!

Альтвиг позволил себе ответную улыбку:

– Вы дурачитесь, госпожа Витоль.

– Ну вот, – расстроилась девушка. – Раскусили.

– Прошу прощения. Если хотите, я готов дальше вам подыгрывать.

– Не стоит. Лучше скажите, что вы думаете о нашей поездке? По-моему, пока все идет неплохо. Тинхарт до сих пор не объявил охоту на лис, волков или лосей. Обычно ему в седле не сидится.

– Не мне судить, – пожал плечами инквизитор. – А к чему вы упомянули эльфийские леса? До них еще ехать и ехать.

– Напротив, – возразила принцесса, – мы уже вот-вот доберемся! От Вистага до границы остроухих рукой подать.

– Но его самого еще не видно.

Витоль нахмурилась и, приподнявшись на стременах, крикнула:

– Эй, граф! Когда мы будем на месте?

Тинхарт запрокинул голову, чтобы посмотреть на серебристое око Дайры.

– Часа через три. А что, ты уже спать хочешь?

– Нет, – покачала головой девушка. – Я хочу поскорее увидеть эльфийского короля. Как там его? Ильтарно… ильтарнэ… иль…

– Ильтаэрноатиэль, – с укоризной поправил Тинхарт. – Ничего ты не смыслишь в мелодичности.

Альтвиг опешил, но промолчал. Имена остроухих часто вгоняли его в тоску – и это притом, что общаться приходилось только с рядовыми, не высокородными эльфами. Мог бы и догадаться, что из множества других заковыристых имен венценосная особа выберет САМОЕ заковыристое.

– А этот… – инквизитор попробовал повторить новое слово, но сбился на четвертой букве и буркнул: – в общем, король. Какой он?

– Нормальный, – развел руками Тинхарт. – То есть он заносчивый, высокомерный, противный и подлый тип, но мне удалось найти с ним общий язык. Мы пару раз охотились вместе. Ильтаэрноатиэль прекрасно владеет луком, не боится сверзиться с коня и во многом превосходит своего предшественника. Тот был гораздо неповоротливее. Разжирел, отрастил огромное пузо, обленился…

Альтвиг представил себе толстого эльфа и содрогнулся. Упаси Боги! После такого зрелища невозмутимо удалиться выйдет разве что ногами вперед.

– Господин Ивель! – к золотоволосому графу обратился юноша-знаменосец. – А в Морском Королевстве вы были?

– Был, как же не быть, – мечтательно улыбнулся Тинхарт. – Чудное место. Кстати говоря, именно оттуда к нам пришла песня про небесные корабли.

– А я знаю ее, – обрадовалась Витоль. И процитировала: – «Я стою на песке, под стальными ножами ливня, и смотрю, как за краем отчаявшейся земли, предоставив ветрам паруса и подняв знамена, исчезают мои небесные корабли»…

Она не стала петь – просто прочла, как стихи. Граф склонил голову в знак признательности, а затем произнес:

– Мне больше нравится другой фрагмент. Но в виду некоторых обстоятельств… кхм… я предлагаю воздержаться от дальнейшего обсуждения.

– Почему? – поразилась принцесса. Тинхарт бросил выразительный взгляд на Альтвига, и она, сообразив, протянула: – А-а-а… Извините, святой отец.

Инквизитор покачал головой – мол, ничего страшного, – но выражение лица у него было до того мрачным, что разговор скис. Золотоволосый граф, прихватив с собой знаменосца, отправился вперед – обозревать местность, – а Витоль от греха подальше свернула вправо.

Альтвиг не стал ее останавливать. Он ненавидел музыку едва ли не больше, чем деньги и устоявшуюся форму общества. Стоило прозвучать какой-либо песне, как в груди у парня поселялась тупая боль. Она вгрызалась в ключицы и билась под ребрами, а в ушах звенел, отдаваясь эхом, мягкий неторопливый мотив. Инквизитор никогда не слышал его в реальном мире, но порой находил во снах. И это было страшно.

Спустя примерно час из-за горизонта вынырнули сторожевые башни Вистага. Обрадованный Тинхарт лично перехватил знамя, а его свита заметно приободрилась.

Витоль с детской надеждой сощурилась, но не смогла разглядеть знаменитые Малахитовые Леса. Даже фигурки стражников на стенах, и те проявились далеко не сразу – вместе с огоньками факелов, голосами и пьяным смехом. Впрочем, последние улавливал лишь чуткий слух Альтвига, которого чужое разгильдяйство волновало мало.

По крайней мере, сейчас, потому что он жутко устал.

Инквизитор проснулся на рассвете. Долго лежал, разглядывая потолок, и мучительно не хотел вылезать из-под одеяла. За стенами ратуши ударил жуткий мороз, и лед затянул все, что не пылало внутренним пламенем. Из коридора до парня доносились шаги и голоса слуг. Из нарочито негромких слов он почерпнул важную информацию: обледенел даже памятник на центральной площади. Интересно, Тинхарт погонит отряд дальше в такую погоду?

Понежившись в постели еще немного, Альтвиг встал, торопливо оделся и пристегнул к воротнику крест. Наскоро помолился – на этот раз только Инэ-Дэре, – и вышел за дверь. В коридоре гулял сквозняк, вынудивший парня накинуть плащ и с пониманием покоситься на редких стражников, одетых в тяжелые кожухи. Ребята сохранили бесстрастный вид – все знают, что ссориться с инквизиторами себе дороже.

Просторный холл был наполнен светом, теплом и забит людьми. Бургомистр проводил суд. Один горожанин обвинил другого в ереси и пособничестве ведьмам. Обвиняющему было лет тридцать, обвиненному – двадцать от силы. Под внимательным взглядом Альтвига парень стушевался, попятился и сделал вид, что попал в ратушу случайно. Бургомистр, наоборот, обрадовался:

– Святой отец! Вы не поможете нам разобраться в деле?

– Без проблем. Отпустите этого господина – он невиновен, – равнодушно приказал инквизитор.

– Вы можете это доказать? – возмутился обвиняющий.

– Разумеется, могу. На нем нет ни единой метки. Колдовство, даже чужое, оставляет после себя следы. По-вашему, когда господин обвиняемый встречался с ведьмой?

– Не далее, как три дня назад, святой отец.

– Вот я и говорю – невиновен, – повторил Альтвиг. – Если бы женщина, принятая вами за еретичку, действительно была таковой, на ее сообщника распространилось бы пагубное влияние темной магии. Но я его не вижу. А вот вас, – парень с намеком покосился на бургомистра, – следует осудить за клевету и месть.

– Клевету?! – во весь голос заорал обвиняющий, отчаянно пытаясь выглядеть храбрым. – Да я просто пытаюсь помочь власти! Оградить людей от происков Дьявола!

– Замолчите, – отмахнулся инквизитор. В глубине его зрачков проявилось холодное голубое сияние. – Если вам трудно признаться в своих прегрешениях, я сделаю это за вас. В полдень три дня назад кот господина обвиняемого удушил пятерых ваших цыплят. Вы обозлились, а затем увидели, как к нему во двор заходит незнакомая женщина. Торговка. Она принесла молоко. Вы решили, что это отличный шанс отплатить за убийство птиц – о котором, кстати говоря, хозяин кота не знал, – и обратились к господину бургомистру. Продолжать?