Текст книги "В водовороте века. Мемуары. Том 3"

Автор книги: Ким Сен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)

Ванцинские женщины, например, подарили нам сшитое ими самими почетное знамя, комсомольцы организовали в нашу честь выступления художественной самодеятельности юных артистов, а также различные спортивные игры. На Саньдаованьском партизанском районе Яньцзи прошли крупный митинг и демонстрация с участием более чем 1000 человек. В них участвовали также представители населения района, контролируемого противником.

В образовании КНРА народ ясно видел будущее возрождения Родины, подтверждал свою решимость идти в едином строю с армией на антияпонскую революционную войну.

Переформирование АНПА в КНРА дало нам широкую возможность значительно расширить зоны своих свободных действий и активизировать операции, проводимые крупными отрядами. Если бы мы не занимались перестройкой армии или не создали своевременно крупных вооруженных формирований – таких, как полк и дивизия, то не смогли бы высоко поднять пылающий факел борьбы над Почхонбо, рассеивая тьму над небом обреченной Родины, не смогли бы испытать несказанную радость от непрерывных боевых побед, которые загоняли отборные части врага в пропасть гибели в Фусуне, Цзяньсаньфэне, Хунтоушане, Лиминшуе, Тэхондане, Хунцихэ, во многих других районах Кореи и Маньчжурии. И, естественно, не смогли бы мы сорвать пресловутые операции по окружению и разгрому партизанских участков, которые совершались противником вскоре после зимней карательной операции. Перестройкой АНПА в КНРА мы ярко продемонстрировали на весь мир твердую волю корейской нации непременно добиться возрождения Родины путем вооруженного сопротивления. КНРА действовала в ряде случаев под именем Северо-Восточной Народно-революционной армии. Само слово «Северо-Восток», по нашему пониманию, не означало названия какого-то одного государства. Оно вошло в лексикон как географическое понятие.

Другими словами, созданная нами Народно-революционная армия действовала не как «Маньчжурская Народно-революционная армия» или «Китайская Народно-революционная армия», а именно как «Северо-Восточная Народно-революционная армия», кроме своего собственного названия. Такая обстановка удовлетворяла интересы китайских товарищей, боевой целью которых было сопротивление режиму государства Маньчжоу-Го и Японии. Следовательно, Северо-Восточная Народно-революционная армия выполняла свое предназначение именно как Корейская Народно-революционная армия и в то же время как революционные вооруженные силы, содействующие сопротивлению китайских коммунистов Маньчжоу-Го и Японии.

КНРА выросла как самые могучие вооруженные силы в районах Цзяньдао и Дунбяньдао, на всей территории Корейского полуострова, главным образом, в районах гор Пэкту.

Принципиальная позиция и последовательная политическая взвешенность корейских коммунистов, показанные ими в процессе слияния и переформирования отрядов АНПА в Народно-революционную армию, значительно способствовали впоследствии развитию общей борьбы народов Кореи и Китая, в частности, вооруженной борьбы против японского империализма на Северо-Востоке Китая. Если бы мы в то время, без учета сложившейся субъективной и объективной ситуации, настаивали только на той или иной форме и названии, соответствующих во всем самобытной линии корейской революции, то корейские коммунисты не смогли бы эффективно развертывать антияпонскую вооруженную борьбу при активной поддержке и помощи со стороны китайского народа.

И впоследствии, когда создалась Объединенная Северо-Восточная антияпонская армия, мы действовали соответственно характеру объединенных антияпонских войск Кореи и Китая. Так, когда мы воевали на Северо-востоке Китая, называли себя Объединенной Северо-Восточной антияпонской армией, а в районах Китая, заселенных корейцами, и на территории самой Кореи называли себя по-другому – Корейской Народно революционной армией, с учетом сложившейся ситуации. Таким образом, где бы мы ни находились – всегда могли действовать и воевать в обстановке любви и поддержки со стороны народов двух стран – Кореи и Китая.

Мы придавали исключительное значение существенному содержанию движения, нежели какой-то его форме. Даже если расценивать этот принцип с точки зрения современности, то он выглядит вполне достойно и славно. Именно такие принципиальные взгляды и широкий подход к делу позволили нам неизменно оставаться верными своему основному долгу как интернационалистов и вместе с тем без малейшего ущерба сохранять национальный характер и самостоятельность своей борьбы. Благодаря этому мы могли пользоваться глубоким уважением и поддержкой со стороны китайских товарищей и Коминтерна.

Печать того времени называла Народно-революционную армию в Цзяньдао не Северо-Восточной, а Корейской. «Журнал Востока», изданный в 1935 году в Шанхае издательством Шанву, в своей статье о партизанской борьбе на Северо-Востоке писал, что в Цзяньдао действует трехтысячная Корейская Народно-революционная армия. Этот факт точно так же был изложен на страницах книги «Память антияпонским борцам Северо-Востока», выпущенной издательством «Спасение отечества» во Франции в Париже.

Позже, после формирования Объединенной Северо-Восточной антияпонской армии, часть КНРА называлась 2-м корпусом. И этому были определенные основания. КНРА носила характер международной организации единого антияпонского фронта корейского и китайского народов. Да и корейские бойцы 2-го корпуса выполняли самостоятельные боевые задачи во имя достижения независимости Кореи и в то же время под знаменем интернационализма оказывали помощь освободительному движению китайской нации.

Когда в Цзяньдао была организована КНРА, которая начала умножать свои боевые успехи, больше всего она страшила японских империалистических агрессоров. Они сразу же начали отчаянно шуметь об опасности, исходящей от самого ее существования. Под какими бы названиями ни действовали наши антияпонские вооруженные силы в Восточной и Южной Маньчжурии, оккупанты в большинстве случаев называли их «армией Ким Ир Сена».

После переформирования АНПА в КНРА отряды Антияпонской добровольческой армии в Цзяньдао под руководством Кун Сяньюна, Чай Шижуна, Ши Чжунхэна и Ли Саньси, в целях успешного проведения антияпонской совместной борьбы, объединились с КНРА, действовавшей под названием «2-й корпус». Это соединение называлось, кроме того, «Северо-Восточной корейско-китайской народно-революционной армией». Подобный процесс преобразований в первой половине 30-х годов на территории Восточной Маньчжурии фактически означал прочное объединение антияпонских вооруженных сил Кореи и Китая.

В своей статье Чжоу Баочжун писал: «2-й корпус Объединенных антияпонских войск одновременно была «Корейской Народно-революционной армией»… В ходе антияпонской партизанской войны народы Китая и Кореи навечно спаяны алой кровью во имя общего дела». Таким образом автор статьи, признав реально существующую КНРА, дал высокую оценку коалиции антияпонских вооруженных сил Кореи и Китая, исторически существовавшей в годы совместной борьбы.

В этом смысле показательно, пожалуй, то, что японцы изображали партизан, действовавших в Маньчжурии, особенно в Цзяньдао, «партизанами чисто корейской крови». По материалам, обнаруженным нашими товарищами, известный советский специалист по вопросам Китая и Кореи В. Раппопорт в 1937 году опубликовал в советском международном политическом журнале «Тихий океан» статью «Партизанское движение в районах Северной Кореи», в которой, в частности, говорилось: «…Большая часть корейских партизан объединена, имеет свой центр и называется Народно-революционной армией». «Существование связи и установление контакта между партизанскими отрядами Кореи и Маньчжурии больше всего беспокоит японскую военщину. Поэтому именно сюда, на пограничные районы, и направлено все внимание японцев».

Преобразование АНПА в Народно-революционную армию не означало простую замену наименования или чисто техническое ее переформирование. Оно ознаменовало собой новую стадию строительства вооруженных сил: подведены были итоги прошедших боевых действий АНПА, усовершенствована система командования партизанской армией, укреплены ее ряды в количественном и качественном отношениях в направлении обобщения боевого опыта и умножения достигнутых успехов. После переформирования АНПА в КНРАмы активизировали свои военные действия с целью срыва вражеских операций по окружению и уничтожению партизанских участков. Свои карательные операции зимнего периода противник без лишней скромности именовал «после дней схваткой» с целью окончательного истребления партизан. Потерпев позорное поражение, верховное руководство Квантунской армии и милитаристский эшелон Токио подняли шумиху в целях выяснения причин и поиска виновных за поражение. Наконец, с весны 1934 года, пересмотрев прежнюю тактику «выжженной земли», японцы начали претворять в жизнь новый, еще более коварный план карательных операций – так называемую «осадно-наступательную операцию». Эта пресловутая операция была направлена на окончательное уничтожение партизанских участков. С этой целью сочетались военное окружение и атаки, политические репрессии, экономическая блокада. Эту японскую «новинку» мы квалифицировали как копию чанкайшистской политики блокирования, применившейся при нападении на советские районы Китая.

Если подобная политика Чан Кайши была нацелена на то, чтобы «сотворить нечеловеческий мир – мир политического страха и экономического кризиса» и таким образом лишить коммунистическую армию возможности одеваться и питаться, то цель самурайской операции на окружение и нападение состояла в том, чтобы заморить голодом и холодом, расстреливать и сжигать всех жителей и бойцов партизанских районов. Для этой операции японцы попытались создать «коллективные поселения», цель которых состояла в том, чтобы оторвать армию от народа и ввести средневековую систему круговой поруки, такую, как привлечение десяти дворов к ответственности за участие одного из них в «преступлении», взаимонаблюдение пяти дворов, что должно было способствовать, по замыслу карателей, обнаружению и ликвидации всех сил сопротивления.

Политика блокады и осадно-наступательная операция были сходны друг с другом и с точки зрения применяемой тактики. Чанкайшистская тактика брала свои истоки из «политики мягкой слежки, мягкого удара и сооружения бастиона». Это значит после окружения «противника», не прибегать спешно к его преследованию, не вторгаться глубоко в его зону, а если при этом удастся захватить какой-то пункт, неторопливо закрепить взятый рубеж с тем, чтобы после этого больше не отдать его, и переходить в атаку на другие пункты.

Такой тактике уподоблялась тактика японцев «захвата шаг за шагом». Насчет этой тактической доктрины мои товарищи в шутку говорили: «Видишь, какая жалкая судьба постигла японцев! Теперь им суждено даже искать себе подмогу у Чан Кайши!» Это, право же, не было просто шуткой. Проводя подготовку к осуществлению осадно-наступательной операции, противник с весны 1934 года больше сосредоточивал вокруг партизанских районов отборных частей Квантунской армии, перебрасывал сюда оккупационные войска из Кореи, приступил к подкреплению частей марионеточной армии Маньчжоу-Го.

Враги постоянно расширяли масштабы подобной операции. Складывалась довольно серьезная ситуация. Учитывая сложившиеся условия, мы предприняли новые шаги: частям КНРА предписано было, с одной стороны, не ослаблять внимания к обороне партизанских участков и крупными боевыми операциями непрерывно наносить удары по военно-политическим пунктам в тылу противника с целью заранее со рвать его замысел, ас другой – расширять партизанскую зону в более благоприятных местностях.

Предпринятые меры позволили нам захватить инициативу в сложившейся трудной ситуации, закрепить завоеванные ценой крови победы и непрерывно сохранять приподнятый революционный порыв народа.

Отряды КНРА перешли к началу наступления весеннего периода. Они, действуя в районе Ванцина, совершали налеты на главные пункты дислокации войск противника и на населенные пункты, где строились «коллективные поселения», – в Сяобайцаогоу, Дадучуань, Шитоухэцзы, Чжуаньцзяолоу и другие места. Наши товарищи из Хуньчуня, Яньцзи и Хэлуна тоже внезапно совершали налеты на стройки «коллективных поселений» и срывали оперативные замыслы противника проводить осадно-наступательную операцию с ее самого начала.

Нужно было закрепить боевые успехи весеннего наступления и, твердо взяв в руки инициативу, окончательно сорвать операции противника, нацеленные на окружение партизанской зоны и ее уничтожение. Для этого мы немедленно начали свое летнее наступление, главной целью которого было расширение партизанской зоны на северо-запад уезда Аньту и на северовосток уезда Ванцин. Если бы мы цеплялись только за оборону нескольких партизанских участков, когда противник норовил произвести осадно-наступательную операцию, то это бы соответствовало его коварным замыслам и полило бы воду на мельницу врага.

Задание расширять зону партизанских действий на северозапад уезда Аньту было поручено 1-й дивизии и отдельному полку Народно-революционной армии, а задание по расширению ее на северо-восток уезда Ванцин получила 2-я дивизия. Если район партизанских действий, связывающий Дадяньцзы и Фуэрхэ, стал жизненной артерией уезда Аньту, то зона Лоцзыгоу – Лаомучжухэ – Тайпингоу – Саньдаохэцзы была жизненно важным участком уездов Хуньчунь и Ванцин. Все эти местности были идеальными районами, подходящими для партизанских действий. Ведь там высились горные перевалы Муданьлин и Лаоелин. С прежних времен, еще с периода движения за независимость, эта зона интересовала известных военачальников Хон Бом До, Чвэ Мен Рока, Ли Дон Хви и Хван Бен Гира.

Мы поручили командиру 1-й дивизии Чу Чжину и командиру отдельного полка Юн Чхан Бому задание – первым делом атаковать зону Дадяньцзы – Фуэрхэ и приковать к себе внимание противника. А затем нужно было нам выступить в направлении Лоцзыгоу. Таков был наш оперативный план.

Когда Квантунская армия сосредоточила свое внимание на районе Дадяньцзы уезда Аньту, мы совместно с частью бойцов 4-го и 5-го полков 2-й дивизии Народно-революционной армии ис китайскими антияпонскими отрядами вышли в направлении Лоцзыгоу и заняли Саньдаохэцзы и Сыдаохэцзы. В Саньдаохэцзы прошло совместное собрание с участием бойцов КНРА и более чем 1500 бойцов китайских антияпонских отрядов. Оно вылилось в своего рода агитационную кампанию с целью достижения победы во время рейда в Лоцзыгоу. В этой боевой операции приняли участие и китайские антияпонские отряды под командованием Кун Сяньюна, Ши Чжунхэна и Ли Саньси. Городок Лоцзыгоу был военным опорным пунктом противника, связанным с Байцаогоу уезда Ванцин и с уездным центром Дуннин. В нем размещались сотни солдат марионеточной армии Маньчжоу-Го. Ими командовал комбат Вэнь Чанжэнь. Раньше Лоцзыгоу был малонаселенной местностью, где находилось около 500 дворов. А после событий 18 сентября городок быстро вырос и превратился в военный опорный пункт противника. С весны 1932 года он стал главной базой Цзяньдаоского временного экспедиционного отряда. После ухода названной экспедиции японская военщина постоянно держала там силы численностью более чем в один усиленный батальон и намеревалась использовать его как своего рода рычаг в своей осадно-наступательной операции.

Нам нужно было превентивным ударом взять район Лоцзыгоу. Это стало бы главным звеном в цепи боевых действий: была бы пробита брешь в системе осадно-наступательных операций противника, а это в свою очередь создало бы благоприятные условия для расширения новой партизанской зоны.

В Саньдаохэцзы, в доме старика Ли Тхэ Гена, мы проводили оперативное заседание с командирами китайских антияпонских отрядов по вопросам рейда в Лоцзыгоу. За плечами Ли Тхэ Гена – служба в Армии справедливости и в Армии независимости Кореи. Старик был насквозь пропитан чувством патриотизма. Одно время он был вместе с Чвэ Чжа Иком управляющим делами в Северной военной управе. Со Ир назначил его, простого солдата, управляющим делами потому, что был поражен его искусством меткой стрельбы и каллиграфическим почерком. Когда Со Ир проповедовал религию Тэчжонгё, восхваляющую Тангуна, Ли Тхэ Ген вступил в его секту и стал фанатически верующим человеком. А когда Ким Чва Чжин призывал бороться с коммунизмом, Ли примкнул к нему и за это получил от него подарок – револьвер.

В канун японского погрома в Цзяньдао, при уходе Ким Чва Чжина в Северную Маньчжурию, старик ушел в Мишань вслед за своими хозяевами. Однако, после того как Ким Чва Чжин исчез бесследно в глубине лесов Даомугоу в уезде Яньцзи, он со своими коллегами обосновался в Сыдаохэцзы. Зарыв винтовку в землю, он занялся земледелием.

Из впечатлений о старике Ли Тхэ Гене и поныне сохраняется в моей памяти то, что в его доме я развернул перед комсоставом китайского антияпонского отряда карту-схему городка Лоцзыгоу, чтобы объяснить всем о наших оперативных намерениях. Но вдруг старик Ли положил какой-то камень на краешек развернутой карты у оконной рамы, чтобы бумагу не унесло ветром. В семье старика называли тот камень «камушком-счастьем». Кстати, камень был такой причудливо-гладкий, словно скорлупа куриного яйца. По словам старика, в его бытность управляющим делами в Северной военной управе в Шилипине его друг перед своей смертью передал ему этот волшебный камень, а также оставил завет: «Храни камень долго – тебе выпадет счастье».

Этот «камушек-счастье» сейчас хранится на одном из стендов Музея корейской революции. В последние минуты своей жизни старик Ли Тхэ Ген оставил его своему сыну в наследство, как семейную реликвию. «Знаешь, этот камушек держал в руках Полководец Ким Ир Сен, когда разворачивал оперативную карту. Значит, храни его свято и бережно», – завещал старик.

В 1959 году, когда на Северо-Востоке Китая побывала группа корейских экскурсантов по местам боевой славы, связанным с антияпонской вооруженной борьбой, сын старика передал тот самый заветный камень группе.

Старику Ли Тхэ Гену не нравился коммунизм, но он ничего не жалел для оказания нам помощи. С ним я впервые познакомился летом 1933 года. Встреча состоялась по рекомендации Чвэ Чжон Хва – председателя Антияпонского общества в Лоцзыгоу. В то время я поезжал в Саньдаохэцзы верхом на белом коне и проводил там массово – политическую работу. В те дни там создалось Антияпонское общество, к которому был привлечен Ли Тхэ Ген – самый старейший в селе. Став членом общества, старик прекрасно воспитывал односельчан. Все жители охотно прислушивались к каждому слову старейшины – первого влиятельного лица поселка.

Кстати, если оказывались в селе один-два бывших бойца Армии справедливости или Армии независимости, то деревня очень легко превращалась в оплот революции. Встречались, конечно, такие бывшие бойцы Армии независимости, как Ли Тхэ Ген, который, зарыв оружие в землю, отказался от дальнейшей борьбы. Но и эти люди почти все свято хранили чувство патриотизма. Они сыграли роль зачинщиков в оказании нам помощи. Ходили по домам и предлагали помогать бойцам революционной армии, тем, кто, по их выражению, переживает муки в горах. На их призывы каждый отвечал: «Еще бы, обязательно надо помочь!» А если старый солдат спрашивал: «Что же надо делать? Ведь у нас деревне гостит революционная армия», в ответ звучало: «Приготовить надо паровые хлебцы» или «Надо резать корову».

Не отрицаю, конечно, что среди выходцев из Армии независимости порой встречались изменники. Но их были буквально единицы. Подавляющее же большинство прожило остаток своей жизни на совесть. Итак, в какую бы деревню я ни пошел – не упускал из виду работу с влиятельными лицами из бывшей Армии независимости. Вот имена этих пожилых людей, например, в Шисяне – О Тхэ Хи, в Сидапо – Чвэ Чжа Ик, в Мацуне – Ли Чхи Бэк, в Дунжицуне – Ким Дон Сун, в Саньдаохэцзы – Ли Тхэ Ген и так далее. Окажись я в любой деревне, – сначала здоровался с ними. Лежа со стариками в комнатушке и подложив под голову деревянный валик вместо подушки, мы вели речь о гекущей политической обстановке.

После освобождения Кореи некоторые работники чурались выходцев из Армии независимости: у них, мол, идеи иного оттенка. Время было такое, что на всех, кто не привержен к коммунистическим идеям, смотрели через призму предвзятости. Некоторые узколобые деятели, – конечно, это бывало редко, – при кадровой работе отстраняли их от активных дел. Но это было, так сказать, подобно тому, когда обливают грязью нашу неизменную политику по вопросам единого фронта. Каждый раз, когда я сталкивался с подобными перекосами, говорил: «Отстранять от себя выходцев из Армии независимости за то, что они когда-то исповедовали иные идейные взгляды, – весьма неблагодарное дело. Они, конечно же, не были коммунистами. В этом, может быть, их ограниченность. Но это не грех. А вы что, хотели бы сделать даже Чхун Хян и Ли-дорёна[9]9
  Чхун Хян, Ли-дорён (дорён – парень в уважительном звучании) – главные герои старинной корейской повести «Сказание о девушке Чхун Хян». Произведение критикует сословное неравенство в феодальной Корее в годы правления династии Ли. Имеется в виду запрет молодым людям знатного рода и низкого сословия влюбляться друга друга. Одновременно в нем проповедуется свобода любви, не обусловленная имущественным цензом и различием в социальной принадлежности. – 422.


[Закрыть] коммунистами? Власть-то теперь в руках коммунистов. Но негоже им не признавать старшее поколение патриотов. Каждому периоду, как правило, соответствует свое идеологическое течение. Так, зачем же вам отвергать, остерегаться и отстранять от себя этих людей? Когда другие блаженствовали в тепло отапливаемых комнатах вместе со своей семьей, с женами и детьми, когда они питались горячей пищей, то в это время те же самые бойцы Армии независимости с риском для жизни воевали за независимость Кореи. Скажите – разве в этом есть какая-либо их вина? Лучшие патриоты, думаю, не те, кто в своем доме спокойно жил, зарабатывая себе на пропитание, а именно люди с винтовками в руках – бойцы Армии справедливости и Армия независимости. Помните: отвергнем Армию независимости – утратим народное доверие».

Таков был у нас подход к делу. И когда было создано в Мангендэ училище для детей павших революционеров, мы принимали в него и детей павших бойцов Армии независимости. Когда нашлись деятели, причастные к этой армии и активно поддерживающие налгу линию на строительство новой Кореи, мы направляли их и на руководящую работу соответственно их способностям. В их числе были, например, Кан Чжин Гон[10]10
  Кан Чжин Гон (1885–1963) – деятель антияпонского движения за независимость Кореи, родом из Ривона провинции Южный Хамген. Участник Первомартовского народного восстания, организатор общества «Хыньопдан», цель которого – борьба против японского империализма, за независимость страны. Командовал налетом на Ренсонский полицейский участок в уезде Самсу. В августе 1923 г. был арестован японскими оккупантами и около 20 лет находился в тюремном заключении. После освобождения Кореи с 1946 г. был председателем ЦК Крестьянского союза Кореи. Впоследствии член Народного Комитета Северной Кореи, депутат Верховного Народного Собрания КНДР, член ЦК ТПК. – 423.


[Закрыть], бывший первый председатель ЦК Крестьянского союза, а также Ли Ён[11]11
  Ли Ён (1888–1954) – родом из Пукчхона провинции Южный Хамген, окончил Посонский коллеж в Сеуле. В 1918 г. окончил офицерскую школу сухопутных войск в китайской провинции Чжэцзян, С 1921 г. командующий Добровольческой армии Коре и по совместительству начальник военного училища в этой армии. Участвовал и в операциях по ликвидации недобитых белогвардейских банд вместе с Красной Армией Советского Союза. В 1946 г. председатель Новой прогрессивной партии. С 1948 г. занимал пост за постом министра коммунального хозяйства, министра юстиции, министра без портфеля, а также ряд других ответственных постов. – 423.


[Закрыть] – первый министр коммунального хозяйства Кабинета Министров КНДР.

Закончив оперативное заседание, мы вели подготовку к предстоящему бою. В тот самый момент до КП долетело донесение нашей разведки: враг уже вышел за ворота городка, чтобы первым нанести нам удар. Мы, заняв заблаговременно выгодные рубежи, уничтожили главные силы противника. После этого мы продолжали погоню за убегающими врагами и начали атаку городка. Соединению пришлось вести тяжелый бой под проливным дождем.

Самым большим «рифом» в бою под Лоцзыгоу оказался, как при рейде в уездный центр Дуннин, Сишаньский форт. Благодаря отчаянному сопротивлению вражеских солдат форта, битва затянулась на трое суток. На третий день боя, когда мы в штабе китайского антияпонского отряда проводили совещание, прилетел со стороны форта снаряд миномета. От его взрыва ранило Чжоу Баочжуна и нескольких других командиров антияпонского отряда. Ранения были разные – тяжелые и легкие. Чжоу Баочжун принял участие в бою как начштаба отряда Кун Сяньюна. После ранения командиров снизился боевой дух солдат некоторых антияпонских отрядов, и они начали беспорядочное отступление от Лоцзыгоу.

Не сумеем остановить уходящих с поля боя солдат – наверняка потерпим поражение в бою. Взять Сишаньский форт стало решающим звеном в цепи битвы в Лоцзыгоу, От этого зависела теперь наша победа. На бастионах форта заработали миномет, а также несколько пулеметов – станковых и ручных.

Огнем с форта смертельно ранило комроты Хан Хын Гвона – у него был распорот живот, Чо Валь Нам также потерял боеспособность. Хан Хын Гвон был так страшно ранен, что сам просил друзей пристрелить его.

Бойцы Народно-революционной армии от злобы скрежетали зубами, но не смели приблизиться к форту и залегли на земле. Я громко крикнул остановившимся бойцам: «Товарищи! Любой ценой возьмем Сишаньский форт! Пойдем на штурм и будем сражаться до последней капли крови во имя революции!»

Стреляя на бегу из маузера, я ринулся вперед в атаку. С форта косили пулеметные очереди, свистели пули мимо ушей. Зловещая пуля продырявила мою фуражку. Но я без передышки бежал вперед. Бойцы тут же вскочили с земли и бросились вперед вслед за мной.

Так называемый «неприступный» Сишаньский форт был взят всего лишь за 30 минут. Теперь над ним ярко заалел красный флаг.

Солдаты китайского антияпонского отряда, окрыленные развевающимся флагом, также начали генеральную атаку. От отступления – к наступлению! На них заметно подействовал самоотверженный поступок Чжоу Баочжуна и других китайских коммунистов. Чжоу Баочжун, тяжело раненный в бою, широко расставив руки, преграждал путь отступающим солдатам. При этом он громко кричал: «Смотрите, солдаты, над Сишаньским фортом – красный флаг!» Увидев его, солдаты антияпонского отряда поворачивали обратно и продолжали наступать на врага с громкими возгласами. Бой завершился нашей победой. Комбат Вэнь и японский инспектор, оборонявшие Лоцзыгоу, послали командующему Квантунской армии последнюю телеграмму, где говорилось: «Мы обречены на гибель, окружены и подвергнуты атаке войсками Ким Ир Сена. В его соединении 2000 бандитов! Атакуют уже шестой день». «Патроны на исходе, наша судьба обречена, – признавались они. – Но мы гордимся тем, что приложили все усилия во имя государства, во имя строительства Маньчжоу-Го. Прошу прощения, командующий».

Наша победа в Лоцзыгоу и Дадяньцзы была самым крупным из первых боевых успехов КНРА в антияпонской войне. Рейд КНРА в Лоцзыгоу нанес ощутимый урон противнику, пытавшемуся совершить осадно-наступательные операции, вверг его в пучину смертельного страха. После боя карательные отряды врага, шнырявшие в окрестностях партизанских районов, – и крупные и малые – не находили себе покоя и дрожали от страха.

Бой в Лоцзыгоу нанес чувствительный удар по врагам на северо-востоке Ванцинского партизанского района, создал благоприятные условия для расширения партизанской зоны, внес большой вклад в дальнейшее укрепление объединенного фронта с китайскими антияпонскими отрядами. И после этой битвы мы динамично развертывали военно-политическую деятельность для срыва оперативного замысла противника, нацеленного на организацию осадно-наступательных операций. Позже, после роспуска партизанских районов многочисленные революционные массы Восточной Маньчжурии навсегда обосновались и пустили свои глубокие корни в районах Аньту и Лоцзыгоу. И это стало возможным лишь благодаря тому, что мы уже давно активизировали здесь свою военно-политическую деятельность и превратили эту зону в невидимую революционную базу.

Во время летнего наступления 1934 года было пролито немало крови бойцами нашей революционной армии. Настраницах победной летописи о бое в Дадяньцзы оставлены следы алой крови доверенного партизанского командира, выходца из среды рабочего класса Чха Рён Дока – одного из организаторов Хэлунского партизанского отряда и полкового комиссара. Он первым погиб среди комиссаров после формирования КНРА.