Текст книги "Пока смерть нас не разлучит"

Автор книги: Кейт Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

– Ба, кто к нам пожаловал! – приветствовала меня Бабетт. – Готовлю свинину под соусом, с мадерой и базиликом. Каким ветром ко мне занесло?

Чтобы не ходить долго вокруг да около, я объяснила по-быстрому, откуда я знаю Джейми и почему веду что-то вроде следствия.

– Да, жуткая история произошла с Джейми, – сказала Бабетт. – Мама еще в детстве сто раз наказывала мне быть поосторожнее с электричеством. Но до случая с Джейми я никогда не слышала о реальных происшествиях подобного рода.

– Вы с Джейми были хорошо знакомы?

– Нет, почти что шапочно – крутились-то в одних кругах. Сказать честно, она мне всегда действовала на нервы. Вечно жаловалась на что-нибудь, вечно скулила.

– А я-то надеялась на подробные сведения, – сказала я огорченно. – Не подскажешь ли кого, кто знал ее действительно близко?

Бабетт тем временем вымыла руки и вытерла их полотенцем. Теперь стояла задумавшись.

– Ага, – наконец сказала она, – попробуй-ка Алисию Джонсон – когда-то она работала у нас оформителем блюд. Помнишь, афроамериканка лет тридцати? Она была с Джейми на дружеской ноге. Если не ошибаюсь, она и живет в том доме, где погибла Джейми. Да, точно.

Похоже, это было именно то, что нужно. Увы, я не припоминала никакой Алисии.

– Ничего страшного, – пожала плечами Бабетт. – Я ей сама звякну и обо всем договорюсь.

Я прошла за Бабетт в ее небольшой офис, в котором все доступные поверхности были завалены кухонными книгами. Бабетт тут же соединилась по сотовому с Алисией, объяснила ей ситуацию и передала трубку мне. Алисия сказала, что у нее сейчас большой замот, но раз дело такое срочное, мы можем встретиться у нее на квартире – завтра, в десять утра. Меня это устраивало.

Теперь пора было повидать зама Кэт. Нам предстояло обсудить мою новую криминальную историю и мой подход к теме.

Речь шла о двадцатитрехлетней беременной женщине, которая внезапно бесследно исчезла из своего дома в Нью-Джерси. Ее муж оказался под сильным подозрением – в его поведении сквозили непонятные странности.

Семья девушки была уверена в том, что он убил ее и избавился от трупа в каком-нибудь укромном местечке.

Я уже побывала на месте, расспрашивала полицейских, членов семьи и друзей пропавшей.

Загвоздка заключалась в том, что история уже получила широкое освещение в общенациональной прессе. Стало быть, для «Глосса» следовало найти свежий подход, дать тему в каком-то неожиданном ракурсе.

Порывшись в статистике, я обнаружила поразительный факт: от руки собственного мужа в Соединенных Штатах погибает больше женщин, чем от осложнений при родах!

Этот факт надо обязательно вставить в статью. Или даже всю статью построить вокруг этого факта.

Новость «я беременна» для определенного типа мужчин всегда была страшнее атомной войны. Но, похоже, в наши дни все больше и больше мужчин переходят в этом случае к активным действиям, чтобы избавить себя от грядущих хлопот.

Мою идею приняли на ура, обсуждение не заняло и десяти минут. Конечно, я могла бы решить этот вопрос напрямую с Кэт. Однако порой вернее соблюдать субординацию и делать все положенным путем – чтобы не выглядеть нахальной фавориткой, которая злоупотребляет добрыми отношениями с шефиней.

По дороге в мою комнатку я налила себе еще чашку кофе и, благо до встречи с Маверик у меня имелось свободное время, занялась срочными делами.

Перво-наперво я достала из сумочки стикер с телефонным номером, который Робин называла личной службой спасения. Я предполагала, что это телефон того психиатра, который прописал ей ингибиторы, оказавшиеся роковыми. Мне ответил автоответчик – некая Кэрол Блендер разбитным тоном объявила, что она будет благодарна за оставленное сообщение. Я несколько оторопела. Для психиатра, который ждет звонка от пациентов, голос слишком легкомысленный. Я наговорила сообщение: дескать, я репортер и подруга Робин и исследую причины смерти Робин.

Затем я плотно занялась проблемой домашних электроприборов – насколько они опасны и что говорит по их поводу статистика.

Согласно докладу Комиссии по безопасности потребителей, количество погибших от удара тока в собственном доме неуклонно падает начиная с 1994 года. Тем не менее, жертв и по сю пору несколько сотен в год.

Среди самых эффективных убийц – оголенный провод, микроволновка, зарядное устройство для батареек. Плейеры компакт-дисков лишь замыкают список.

Любопытно, что до 1991 года ведущими душегубами были фены. Однако в них сообразили встроить специальные сенсоры, которые мгновенно отключают ток, если прибор падает в воду. И проблемы не стало.

В аудиоплейерах такой сенсор пока что отсутствует.

Затем я стала разбираться с МАО-ингибиторами. В Интернете о них говорилось на нескольких сайтах. Однако все повторяли примерно то же, что я уже слышала от доктора Петрочелли.

По мнению многих врачей, эти ингибиторы отлично выводят из депрессии, но не сочетаются с огромным количеством пищевых продуктов.

В списке мне бросились в глаза слова: изделия из пшеницы. В разговоре со мной Петрочелли не упомянул изделия из пшеницы. А попробуйте вы в современном мире избежать изделий из пшеницы! Муку подмешивают во все, что угодно, – умаешься мелкий шрифт читать!

Ограничения касались также шоколада и многих фруктов – можно, но только в малых количествах. Тоже ловушка – границу малого количества переступить очень легко.

Я так погрузилась в этот вопрос, что чуть было не опоздала на свидание к Маверик.

* * *

Маверик жила на тридцать девятом этаже в небоскребе на углу Третьей авеню и Семидесятой улицы. Из лифта я вышла с заложенными ушами. Хотя привратник доложил Маверик о моем приходе, она открыла дверь на цепочке, убедилась, что это действительно я, и только тогда впустила меня. И тут же опять посадила дверь на цепочку.

Маверик примерно моя ровесница, высокая, не столько красивая, сколько миловидная. Волосы короче, чем девять месяцев назад, и схвачены пестрой лентой.

– Проходи, – сказала она. – Извини, я сегодня еще не выходила – занята уборкой.

Так она извинилась за свой несколько затрапезный вид – старенький спортивный костюм.

– Ты боишься за себя? – напрямую спросила я.

– Не то слово! У меня все поджилки трясутся, – призналась Маверик. – Мой муж в Далласе по делам, так я велела ему немедленно возвращаться. Чего хочешь? Шипучки или стаканчик белого вина?

– Вообще-то вино предпочтительнее, – сказала я.

Она провела меня по коридорчику в очень просторную гостиную, которая включала в себя и кухню, и обеденный уголок, и жилое пространство. Каждая составная была решена и декорирована по-своему, очень современно. Но перлом квартиры был, конечно, трехсторонний вид на город – на юг, на восток и на запад. Миллионы огней. Ощущение – словно сидишь в кабине пилота в самолете, идущем на посадку!

Я присела на низкий черный диванчик, а Маверик достала из холодильника бутылку сухого белого вина и налила нам два таких больших бокала, что, будь я за рулем, мне пришлось бы или отказаться, или ехать домой на такси.

– Полагаю, ты уже созвонилась с Пейтон? – спросила я.

– Нет, к ней не пробиться, – сказала Маверик. – Я звонила раз пять, но всякий раз или автоответчик, или экономка, которая твердит как заведенная: «Миссис Славин в данный момент не может подойти к телефону».

– Пресса уже взяла след. Разве в этой ситуации ты не должна реагировать?

Маверик села напротив меня и не спешила с ответом. У меня было время рассмотреть родинку на веке ее правого глаза, из-за которой веко казалось надорванным.

– Я не являюсь больше официальным представителем Пейтон, – наконец отчеканила Маверик. – В прошлом октябре мы прервали наши деловые отношения.

– Ах вот оно что, – протянула я. Выходит, Пейтон и ее достала? – А почему вы расстались?

Маверик явно прочитала мои мысли.

– Нет-нет, – поспешно сказала она, – это не то, что ты думаешь. Никаких негативных чувств. У меня агентство маленькое, размах скромненький. И Пейтон меня просто переросла. Мы плотно и успешно сотрудничали в течение трех лет, но сейчас я уже не справляюсь – масштабы ее бизнеса не те, что прежде. Мне нужно или выходить самой на более высокий уровень, или искать других клиентов. Расширяться я не хочу, мне и так уютно. Масштабы больше – больше напряг. Словом, я рекомендовала Пейтон несколько крупных агентств, и она сделала выбор. Разумеется, мы остались друзьями, и она может в любой момент рассчитывать на мой совет.

Поскольку Маверик говорила с расстановкой и тщательно выбирала слова, я решила, что она что-то недосказывает.

– Однако странно, что она тебе до сих пор не перезвонила. Именно сейчас твой совет пришелся бы очень ко двору.

– А что ты думаешь про нас? – спросила Маверик, резко уходя от предыдущей темы. – Тебе не кажется, что мы в опасности?

– Я стараюсь не накручивать себя. Хотя веду свое маленькое следствие. Как раз поэтому к тебе и пришла. Надо бы сравнить наши мысли-соображения – может, и осенит в процессе.

– Не знаю, смогу ли я чем помочь. Полиция уже была здесь вчера и…

– К тебе послали полицейских? Ну, это добрый знак. Возможно, они относятся к делу серьезнее, чем дают понять.

– А вот тут ты ошибаешься. Мне показалось, что они задавали вопросы без души. Для галочки. Впрочем, ничего интересного я в любом случае не смогла бы сообщить. Как я уже говорила, я выпала из картинки еще в прошлом октябре.

– Насколько хорошо ты знала подружек невесты, которые погибли?

– Джейми я практически не знала. Познакомились накануне свадьбы и потом за все время и десятком фраз не перекинулись. С Эшли я, конечно, виделась много раз на ферме. Но все ограничивалось короткой светской болтовней. А вот Робин, ту я знала действительно неплохо. Мы вместе с Робин разрабатывали для Пейтон сценарии ее телевыступлений – Робин отвечала за реквизит во время кулинарных показов, подбрасывала кое-какие идеи. Ее смерть меня очень огорчила.

– Тебя не смутило сообщение о том, как именно она умерла?

– В то время я ничего не заподозрила. Несчастный случай, да и все.

Тут я рассказала ей о моей встрече с Эшли во «Временах года», о ее страхах и опасениях, о нашей вчерашней поездке на ферму, которая закончилась так трагически.

– Боже мой, Боже мой, – запричитала Маверик, – мы можем оказаться следующими жертвами!

– Соберись! – приказала я. – Давай лучше пройдемся по свадьбе. Ты тогда активно сотрудничала с Пейтон. Что такого могло случиться на свадьбе, из-за чего кто-то начал педантично убирать подружек невесты? Была эта свадьба кому-то нож в сердце? Или кто-то был оскорблен во время праздника? Может, кто-то затаил злобу – но по какой причине?

– А при чем здесь свадьба? – воскликнула Маверик. – Ты что, слепая? Свадьба тут даже совершенно ни при чем!

– 6 —

– Что такое ты говоришь? – так и опешила я. – Какая же еще связь между погибшими?

– Связь-то та же, – пояснила Маверик. – Да, я абсолютно убеждена: их убили именно потому, что они были подружками невесты на свадьбе Пейтон. Но по поводу самой свадьбы никто злости не затаил.

– Что же, по-твоему, произошло – или происходит?

– Это же ясно как божий день! – воскликнула Маверик. – Вся злоба направлена против Пейтон. Кто-то поставил себе целью покончить с ее предприятием.

Я отхлебнула вина и какое-то время молча задумчиво смотрела на море огней за окном.

– Да, – наконец сказала я, – мне и такой вариант приходил в голову. Но если кто-то решил вышибить стул из-под Пейтон, зачем он избрал такой окольный путь? Разве не проще напрямую саботировать ее предприятие? Скажем, взять и поджечь амбары?

– Такой топорный метод не пройдет. Можно, конечно, сжечь ферму. Ну и что? Все кругом придут в ярость и будут искренне сочувствовать Пейтон. Ферму отстроят, благо Дэвид может десять таких ферм поднять из пепла, и каждый посчитает своим долгом покупать у нее, чтобы поддержать невинно пострадавшую бедняжку. Только больше рекламы. Нет, пожар – большое благо. Хоть сам поджигай!.. Словом, если на Пейтон нападут в открытую, грубо, нагло, она и отражать удары будет в открытую. И все будут на ее стороне. А при нынешнем варианте – ну что ты сделаешь? Где враг? Кто враг? Да и враждебных действий, собственно, нет никаких. Как бы одна фантазия. Это я называю для себя «атакой из ниоткуда». Нет видимого нападения, нет ничего реального, на что можно указать, не выставив себя дурачком в чужих глазах. А в итоге твой бизнес сдох.

– Погоди, каким образом эти несчастные случаи могут повредить предприятию Пейтон? Эти смерти – трагедия. А любая трагедия вызывает сочувствие. Значит, сердца людей будут на стороне Пейтон.

– Э, нет, тут ты заблуждаешься, – сказала Маверик. – Трагедия трагедии рознь. Когда люди в твоем окружении дохнут как мухи по непонятным причинам, это уже не трагедия, а малоприятная мистика. Предприятие Пейтон так популярно исключительно благодаря своей ауре. Чем она обошла многочисленных и вполне достойных конкурентов? Тем, что вокруг нее чудесная аура домашности, благополучия, благости. Этакая супердива кухни, у которой все расчудесно, которая излучает беззаботность, – на нее приятно смотреть, ее приятно слушать, она ассоциируется только с приятным. И вдруг смерти! Заживо сварилась в ванне. Съела не то и умерла. В луже крови на бетоне. Кому это приятно? Пейтон будет все так же чудесно готовить, все так же чудесно улыбаться в телешоу, но каждый раз при взгляде на нее будет вспоминаться нехорошее. Даже когда забудут конкретные факты про погибших, память всякий раз будет подсказывать – с этой Пейтон связана какая-то гадость. А негативная аура – смерть для бизнеса. Люди просто оберегают свое хорошее настроение и отпихивают от себя подальше все, на чем лежит какая-то тень.

Для меня это было откровением. Потягивая вино, я интенсивно размышляла. Маверик знает, о чем говорит. Имея перед глазами первую реакцию прессы, можно согласиться, что версия «атаки из ниоткуда» достойна обсуждения.

– Думаю, ты уже читала статью в «Нью-Йорк пост»?

– Ну, а я о чем? Даже ярлык с ходу придумали – «Проклятие Пейтон Кросс». Ирония судьбы в том, что прошлым летом я прочитала Пейтон целую лекцию как раз на эту тему.

– В связи с чем?

– Пустяковое происшествие, которое могло повлечь за собой несоразмерные последствия. Пейтон обожгла руку на кухне. Я в тот день была на ферме и видела инцидент своими глазами. Руку пришлось перевязать – и это перед важным интервью! Журналист во время разговора осведомился между делом: «Что у вас с рукой?» А Пейтон возьми и упрись: «Так, пустяки». У него ушки на макушке. И на вопросе настаивает. А Пейтон почти грубо: «Какое вам дело!» Возможно, ей было неприятно признавать, что и у нее на кухне бывают проколы. И вот выходит статейка, в которой ее уклончивость интерпретирована самым дурацким образом: автор почти в открытую намекает, что только-только прошел медовый месяц, а жена уже прячет синяки под бинтами! И что – судиться с ним? Только хуже сделаешь.

– Вышла нехорошая сенсация?

– К счастью, волны не разошлись. Статейка была в местной печати, и на нее не обратили внимания. Но я сочла нужным прочитать Пейтон и Мэри лекцию об «атаке из ниоткуда». Любую мелкую ошибку враги могут сознательно раздуть до невероятных размеров. И поскольку Пейтон на пути к тому, что ее будут знать в каждом американском доме, нужно проявлять исключительную бдительность, чтобы самой себе не навредить.

– Ладно, давай предположим, что кто-то действительно ведет скрытую войну против нее. Но кто именно?

– Ну, список ее недоброжелателей бесконечен. Одни ей просто завидуют. Другие чувствуют себя обойденными или обманутыми. Третьи полагают, что она украла у них рецепты. И так далее. Однако я не могу представить себе мерзавца в среде ее знакомых, который способен хладнокровно убивать невинных женщин.

Хоть теория Маверик показалась мне достойной внимания, я все же стала задавать свои традиционные вопросы про странности на свадьбе. Она ничего особенного припомнить не могла.

А что она думает про кузину Пейтон, которая так просилась в подружки невесты?

Вопрос я постаралась задать деликатно, чтобы не бросить бессмысленную тень на Филиппу, если та ни в чем не виновата.

Маверик про Филиппу вообще ничего не знала. И относительно аварии у перекрестка неподалеку от церкви добавить ничего не могла – она ехала во второй машине, вместе со мной, и видела не больше моего.

Когда мои вопросы иссякли, Маверик со вздохом сказала:

– Вижу, ты цепляешься за свою версию – что смерти связаны со свадьбой.

– Я твою теорию не отметаю, в ней есть рациональное зерно. Но прошлой осенью Робин допытывалась у Эшли, не заметила ли та чего-либо странного во время свадьбы. И я этот след продолжаю разрабатывать.

– Погоди, еще одно вспомнила! – вдруг воскликнула Маверик.

Я радостно вскинулась:

– Ну?

– Ссора между Дэвидом и его шафером. Помнишь, мы стояли за ширмой, а они материли друг друга по-черному?

– Это мне уже приходило в голову, – не без некоторого разочарования протянула я. – Что конкретно было сказано, я не помню. Но факт – они продолжают преспокойно работать вместе. А ты помнишь, что именно они кричали друг другу в церкви?

– Из всей ругани запомнился только смысл – Дэвид хотел вышвырнуть Трипа из своего бизнеса. Я еще тогда втайне позлорадствовала: этот Трип такой задавака! Туда ему и дорога.

– Так или иначе, они по-прежнему вместе. Может, Дэвид вспылил просто потому, что и ему предсвадебная лихорадка расшатала нервы.

Тут я бросила взгляд на часы. Почти семь. А Лэндон придет в восемь. Я засобиралась.

– Мне пора бежать. Будем с тобой контактировать. Если у меня появится что интересное – я тебе тут же доложу. А если ты что новое разведаешь или вспомнишь – мой телефон знаешь.

– Обязательно. Вместе мы не пропадем.

– Кстати, насчет «вместе»… Как поживает Пруденс? Я слышала, она в Лондоне; было бы неплохо предупредить ее о происходящем.

– Я возьму это на себя, – сказала Маверик.

Она проводила меня до двери. Чувствовалось, что при мне она бодрилась. Судя по тому, как зябко она потирала руки, прежние страхи навалятся на нее, как только она останется одна.

– И еще один, последний, вопрос, – сказала я уже у самой двери. – Если бы Пейтон сейчас обратилась к тебе за советом, что бы ты ей сказала? Как профессионал по контактам с прессой.

Она вздохнула с выражением «Увы, мой совет, похоже, никому не нужен».

– Если бы Пейтон меня спросила, я бы посоветовала ей не сидеть дома и не кукситься. Известные люди в таких ситуациях имеют свойство впадать в панику и запираться от всего мира. Так можно только депрессию получить. И заработать негативный имидж. Пейтон сейчас должна встряхнуться, принарядиться-принакраситься – и смело в бой! На люди, на вечеринки, на приемы. Нужно всем показать – ничего не происходит, все в полном порядке.

Ее глаза даже заблестели – она была в своей стихии.

– И поскорее раструбить о начале нового масштабного проекта – к примеру, что Пейтон ведет переговоры с одной из ведущих телекомпаний о собственном постоянном еженедельном шоу.

– А когда все это окажется мыльным пузырем? – недоверчиво спросила я. – Когда никакого телешоу не случится?

– Плевать, – тряхнула головой Маверик. – Это так называемый фантомный проект. Во-первых, кто вспомнит про эти планы через месяц? Не вышло и не вышло. Во-вторых, разговоры о собственном телешоу могут случайно стимулировать кого-то из телебоссов на вполне реальные переговоры – чтобы конкурентам дорогу перебежать! И мыльный пузырь вдруг превратится в нечто вполне осязаемое.

Фу-ты, Господи, подумалось мне. Век живи, век учись. До чего же я наивна в вопросах жонглирования прессой! Да и вообще в вопросах жизни.

Вот бы мне такого пиарщика на подмогу, когда я два года назад разводилась и, забившись в норку, неделями зализывала раны. Вот бы какой умный человек тогда посоветовал мне нанести боевую раскраску и маршировать по Манхэттену, поражая друзей энтузиазмом и весельем!

Я попрощалась с Маверик. Дверь за мной тут же захлопнулась, звякнула цепочка. Маверик даже не дождалась, когда я в лифт зайду. А мне одной на площадке перед лифтом было крайне неуютно. Минута, что я ждала лифта, показалась мне вечностью. Хоть дом и приличный, но если нападут – разве кого дозовешься?

Поскольку я уже опаздывала, я поймала такси. И попросила высадить меня у стойки зеленщика почти напротив моего дома. Потом забежала в гастроном. Я решила приготовить Лэндону салат и «феттуччине Альфредр». Пейтон вчера сказала, что готовка хорошо отвлекает от дурных мыслей и снимает стресс. Вот и я сегодня отвлекусь, стоя за плитой. К тому же зря я, что ли, в последний год изучала кулинарное искусство – пора и в дело применить!

Во время моего брака никто мои кулинарные способности не напрягал. Мы с мужем чуть ли не каждый день ужинали в ресторанах, благо он был успешным адвокатом и мог позволить себе сорить деньгами. Мы перепробовали все модные и немодные заведения. Однако мало-помалу хождение по ресторанам приобрело маниакальный оттенок. Из вечера в вечер муж, только придя с работы, немедленно утаскивал меня в ресторан. Возвращались мы очень поздно – и сразу спать. Я уже мечтала о вечере дома, когда я приготовлю ему цыпленка или что-нибудь еще немудрящее и мы славно проведем время наедине. Но муж подобную идею отвергал с отвращением. Позже я поняла, что он был уже по уши в долгах и должники гонялись за ним, как за зайцем. Поэтому ему вовсе не светило сидеть дома вечерами и дожидаться звонка в дверь от какого-нибудь типа с куском чугунной трубы в руках, или с бейсбольной битой, или даже с револьвером. Уж лучше полумрак хорошего ресторана, где он растратит последние денежки.

Несколько месяцев после того, как мы расстались, я от тоски и есть-то толком не ела, а уж о готовке и вовсе речи не было. Однако мало-помалу я отошла, и во мне вместе с волей к жизни проснулся кухонный энтузиазм. Вдобавок надо же было чем-то отплатить Лэндону за те вкусные ужины, которыми он меня порой угощал в своей квартире. Готовил он сам, и мастерски.

Мой первый опыт «высокой кухни» окончился плачевно. Я готовила изысканнейший мучной соус для креветок – а он возьми и превратись в цемент, в котором оказались похоронены мои дражайшие во всех смыслах слова королевские креветки! К счастью, в следующие месяцы я нашла несколько «пуленепробиваемых» рецептов – таких, что и последний неумеха не запорет. Никаких вывертов, бланшировок, замачиваний, заворачиваний – и при этом достаточно вкусно, чтобы не разочаровать друзей. Макарончики с хорошим соусом. Рыба с картофелем. И прочие бесхитростные блюда.

Поскольку сегодня у меня с Лэндоном серьезная беседа, то готовка должна отвлечь меня от плохих мыслей, но не должна мешать размышлениям. А поэтому все будет максимально просто.

Едва я успела поставить на стол салат, как в дверь позвонил Лэндон. В руках бутылка сухого вина.

Лэндон выглядел прекрасно для своих семидесяти лет. Высокий, всегда загорелый, поджарый. Волосы густые, лишь с одной седой прядью. Судя по одежде, он только что вернулся с деловой встречи – на нем были достаточно строгий костюм, накрахмаленная белая сорочка в тонкую полоску. Правда, ворот открыт и галстука нет. Он ведь почти свободный художник – перепланирует старые отели в жилые дома. В последнее время работает меньше, путешествует больше.

– Ой, вино-то какое дорогое, – сказала я, разглядывая этикетку. – Не знаю, заслуживает ли мой ужин такого вина. Мое главное блюдо на девяносто процентов состоит из молочного жира.

– Не бери в голову. Сегодня я буду топить в вине свою скорбь по поводу вчерашнего неудачного свидания.

– Ах, какой пассаж! – воскликнула я и сочувственно, и насмешливо. – И что же пошло вкривь?

– Дипломатично говоря, он не оправдал моих ожиданий.

Я рассмеялась:

– Но вы же сидели рядом с ним за ужином – где были ваши глаза?

– В том-то и дело, что сидел. И он сидел. Как мне было угадать, что у него торс молодца, а ноги ростом не вышли! А вчера встретились – батюшки, не то чтоб карлик, но и коротышкой назвать язык не поворачивается.

– Будь вы человеком политкорректным, вы бы сказали: у молодого человека низкая талия, – поучающе сказала я. – Грубиян!

Мы оба рассмеялись.

– Да, подкузьмила вас жизнь. Я знаю, что вы не любите мужчин маленького роста.

– Ах, деточка, в моем возрасте и низкая талия сойдет. Но ведь у него не просто низкая, у него очень – ну очень! – низкая талия.

Мы опять посмеялись.

Откупоривая вино, Лэндон стал серьезнее.

– Замечаю, деточка, что ты смеешься, а у самой кошки на душе скребут. В глазках меланхолия. Рассказывай.

– Да, к сожалению, есть что рассказывать. Помните, прошлой весной я была на свадьбе? Это когда на мне было желтое платье – вы еще говорили, глядя на фото, что материалом, который на него ушел, можно задрапировать половину Версаля. Так вот, из шести подружек невесты три к настоящему времени в могиле. Точнее, две в могиле, а третью вот-вот похоронят.

Лэндон только ахнул.

– Подробности потом. А пока садитесь за стол. Я поставлю макароны на огонь – и начнем разговор.

Пока я рассказывала все подробности последних дней, Лэндон успел справиться со своей тарелкой салата.

– Да, нехорошая история, – сказал он, идя за мной на кухню, где я слила макароны. – Так ты, значит, убеждена, что их убили?

– Убеждена – слово слишком сильное. Но Эшли боялась за свою жизнь, и ее опасения оправдались самым печальным образом. Уверена я в одном: совпадением это можно назвать только после самого тщательного расследования. После того как я видела Эшли в луже крови, у меня нет ни грамма доверия к теории вероятности. И я теперь трясусь за собственную жизнь. Чуть зазеваюсь, и можете снимать новый фильм под названием «Четыре погребения и одна свадьба».

– А что полиция?

– Я беседовала только с гринвичскими детективами. На вид очень компетентные. Они считают обе смерти, которые произошли на территории их юрисдикции, просто несчастными случаями. В том-то и загвоздка, что все смерти выглядяткак несчастные случаи. Хоть бы одна, хоть бы крохотная улика! Ни малейшего указания на преступление.

– Но что может быть мотивом подобного серийного убийства? Кто-то хочет подсидеть Пейтон Кросс?

– О! Почти то же самое сказала Маверик, которая ведала у Пейтон связями с прессой. Только она употребила слово «саботировать». Однако я снова и снова возвращаюсь к вопросу Робин о странностях па свадьбе. Кто-то что-то увидел, чего видеть не должен был. Возможно, Джейми что-то подсмотрела и, рассказала об этом Робин. Джейми передала Робин свадебные фотографии, снятые ею лично. И не исключено, что разгадка именно в этих фотографиях, даром что я ничего особенного в них не обнаружила.

– А что думает Пейтон? Ведь для нее все это настоящий кошмар.

– Говоря откровенно, – ответила я, – она думает, как обычно, только о себе. Как все это отразится на ее репутации.

– Думать о репутации, конечно, надо. Но и меру следует знать. Из того, что ты про нее рассказываешь, складывается не очень приятный портрет.

– Будем справедливы к ней, попробуем встать на ее место, – вздохнула я. – Ведь ей, бедняжке, нынче не сладко.

За десертом – печеные яблоки под взбитыми сливками – я перевела разговор на другое. Как и Эшли недавно, я почувствовала после обсуждения неприятной темы не облегчение, а только новый прилив страхов. Поэтому я раскрутила Лэндона на рассказ о путешествии по Провансу, которое он собирался совершить в мае, а также о его последних строительных проектах.

Спалось мне отвратительно. Ветер бился о стекла двери на балкон, и я раз пять вскакивала проверить, закрыта ли дверь. Лежал бы рядом Джек, было бы совсем другое дело… И опять я гнала от себя мысли перепуганного ребенка.

К счастью, утром я проснулась достаточно бодрой. У меня были большие надежды на сегодняшнюю, встречу с Алисией. И вдруг облом – когда я вышла, из душа, раздался телефонный звонок. Алисия извинялась – срочные дела, встречу придется перенести на понедельник.

Хотелось мне сказать: «Побойтесь Бога, до понедельника я чокнусь!» Вместо этого я только горестно вздохнула, стала что-то мямлить… и в итоге Алисия сжалилась – ладно, сегодня в семь вечера. Мне в самый раз. Джек все равно раньше не объявится.

Потом я попыталась дозвониться Пейтон. Не нашла ни дома, ни на ферме. Чьи-то незнакомые голоса сообщили мне – в ближайшее время дома не ждем, в ближайшее время на ферме не ждем. Может, она уже принарядилась и выпорхнула – блистать и объявлять о новом телепроекте с ведущим телеканалом?

Тогда я набрала номер личной скорой помощи Робин. Тот же щебечущий автоответчик. Я оставила повторную просьбу перезвонить.

Потом я звякнула знакомой из бюро судебной экспертизы. У нее оказалась свободная минутка, и она согласилась поговорить со мной о смерти в результате падения с большой высоты.

– Что может указывать, что это не несчастный случай? – спросила я.

В ответ я выслушала сначала долгий тяжкий вздох, а затем подробное объяснение.

Падение с высоты крайне трудно классифицировать. Если была борьба, на теле могут остаться синяки и царапины, даже ботинок может слететь с ноги. Но если человека толкнуть неожиданно, то улик практически никаких.

– Если хотите избежать электрического стула, из всех способов убийства это самый что ни на есть надежный, – сказала экспертша не без подковырки.

Я заверила ее, что этим способом не воспользуюсь, поблагодарила и повесила трубку.

Коль скоро середина дня оказалась у меня свободной, я села за написание статьи о пропавшей беременной женщине в Нью-Джерси. Я с этой статьей уже запаздывала на несколько дней, и мне следовало торопиться.

Перечитав свои записи, я села за первый набросок. Хотя история была увлекательная, сосредоточиться оказалось трудно – в сознании все время всплывали вопросы, связанные с моей собственной детективной ситуацией.

В седьмом часу я надела длинную джинсовую юбку, черные сапоги, теплый свитер с хомутом и уже всовывала руки в рукава пальто, чтобы идти на встречу с Алисией, как зазвонил телефон. Это была неуловимая Кэрол Блендер.

– Спасибо, что позвонили, – сказала я. – Дело действительно спешное.

– Когда я услышала ваше сообщение с упоминанием смерти Робин, я была просто в шоке. Я понятия не имела, что она умерла. Но вчера навела кое-какие справки и все выяснила. Какой ужас!

– Робин называла вас своей личной службой спасения. Что за отношения были у вас?

– Я… простите, мне затруднительно говорить с вами откровенно. Я ведь, в сущности, не знаю, кто вы такая.

– Я была знакомой Робин, и к тому же я журналистка. Существует подозрение, что смерть Робин не была несчастным случаем. Мне очень бы хотелось поговорить с вами, и я обещаю, что сказанное останется между нами.