Текст книги "Пока смерть нас не разлучит"
Автор книги: Кейт Уайт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)
Чего же тут не понимать? Это уже не успокоительные слова, а внушение. Строгое приглашение играть по его правилам.
– Может, и дурное стечение, – сказала я. – Да только я не слишком в этом убеждена. И намерена провести полное расследование.
Дэвид внимательно посмотрел мне прямо в глаза. Я его взгляд выдержала.
– Будьте осторожны. В нашем городе не любят людей, которые задают слишком много вопросов.
Чего больше в его словах – отеческой заботы или угрозы?
Нет, гринвичские снобы меня не запугают.
– Три женщины погибли, – упрямо сказала я. – И кто-то должен дознаться, что же произошло.
Дэвид полунасмешливо пожал плечами и вышел из кухни.
Я быстро прикончила круассан и допила кофе. Пора!
Забрав свое пальто из шкафа в холле, я обежала нижний этаж в поисках Клары – как-то неудобно уходить, никого не предупредив.
Клару я застала в солярии – она отдавала распоряжения девушке, которая мыла там окна.
– Я бы хотела попрощаться с Пейтон, – сказала я.
Клара скривилась, словно я пролила соус на ковер.
– Миссис Славин спит. (Не будет ли правильнее сказать – «почивает»? Хи-хи!) Не думаю, что ее стоит тревожить.
Дабы не спорить, я быстро написала прощальную записку для Пейтон и отдала ее Кларе, которая проводила меня до входной двери. Полагаю, проводила не столько из любезности, сколько для того, чтобы я не вздумала за ее спиной тайком проскользнуть наверх к Пейтон.
Перед домом я застала Дэвида, который как раз забирался с черным кожаным кейсом в руке в серебристый «мерседес»; за рулем сидел Трип.
Я знала, что на самом деле Трип чуть моложе Дэвида, но из-за грубоватых черт лица он всегда казался старше своего делового партнера.
Заметив меня, Трип приспустил стекло.
– Ба! Бейли Уэггинс! – приветливо крикнул он, синеглазо таращась на меня. Я отметила у него на подбородке свежий шрамик от бритья. – Меня зовут Трип, если вы забыли. Трип Ферленд.
– Как же вас можно забыть! – сказала я в тон ему. – Как дела?
– Ничего, помаленьку. Ужасная новость – про Эшли. Вы были подругами?
– Нет, только на свадьбе познакомились.
– Ладно, надо трогать, а не то босс осерчает, – опять-таки шуткой закончил разговор Трип.
И тут во мне полыхнуло воспоминание.
Вечером в церкви, когда мы готовились к репетиции, всех подружек невесты во главе со старшей подружкой направили временно в какое-то боковое помещение.
Большая комната была разделена высокой ширмой. И за ширмой двое мужчин говорили на повышенных тонах.
Голоса мы сразу узнали – Дэвид и Трип. Очевидно, они зашли в комнату через вторую дверь и о нашем присутствии не подозревали.
Мы поняли, что попали в глупую ситуацию, и начали переглядываться.
Было неловко подслушивать дальше и столь же неловко закашлять и дать знать о своем присутствии.
Впрочем, в первую же минуту стало ясно одно: судя по перепалке, Дэвид хотел порвать деловые отношения с Трипом. Мы стали тихонько пятиться прочь из комнаты. Наша стайка уже почти достигла выхода, когда Дэвид что-то услышал, выглянул из-за ширмы, увидел нас – и очень смутился.
Но что делать с этим воспоминанием? Ведь очевидно, что Дэвид и Трип помирились. Раз они сотрудничают дальше – значит, раздоры девятимесячной давности забыты.
Моя машина была припаркована в стороне от парадного входа в особняк – у самого гаража. Мужчина – не тот, утренний, в красной куртке, а другой, в темно-зеленой, как раз домывал мой джип.
– Доброе утро, – приветствовал он меня. – Машина готова.
Хватило четырех слов, чтобы я поняла по акценту – он из Австралии.
– Спасибо, – сказала я.
– Я ее разогрел. Морозец брутальный.
Да, морозец действительно брутальный. А джип завелся, как летом, с полуоборота. Эх, хороша хорошая жизнь – дайте мне денек, привыкну-присохну к ней навсегда!
Однако дорога звала. Через считанные минуты я оказалась в «Айви-Хилл». На стоянке было машин восемь. Полицейских не видать.
Силосная башня, еще вчера в полдень такая милая моему взгляду, теперь высилась грозным угрюмым великаном.
Внутри у меня все оборвалось, когда я ее увидела снова.
Я быстро потупила взгляд в землю и зашагала к серому амбару.
Проходя мимо большого строения, где находилась кухня, я увидела через окно, что работа внутри кипит: рубят, шинкуют, жарят и варят. Среди работников я заметила и толстушку Филиппу, и нудную на вид Мэри. Опять задействованы были все.
В сером амбаре за стойкой магазина стояла та же девушка, что и вчера. Единственный покупатель как раз расплачивался за салфетки и скатерки с восточными мотивами. Пока продавщица упаковывала покупки, я рассматривала полки с кухонной утварью, имитируя интерес.
Наконец мы остались одни.
Девушка подошла ко мне. Ей было на вид лет двадцать, а то и меньше. Блондиночка со старозаветным пучком на затылке. Интересно, она так ходит по повелению Пейтон или сама себя настолько не любит?
– Чем могу помочь?
– Собственно говоря, я не покупательница. Я подруга миссис Кросс. Меня зовут Бейли Уэгтинс. Вчера, когда все это случилось, я была тут. Я пытаюсь помочь Пейтон в расследовании несчастного случая.
Стоило мне упомянуть вчерашний день, как личико блондинки приняло плаксивый вид.
– Да, такой ужас, такой ужас! – воскликнула она. – А вы уже читали, что пишут эти жуткие нью-йоркские газеты?
– Нет, у вас найдется экземпляр?
Блондинка стрельнула глазами в сторону двери и вытащила из-под прилавка уже открытый на нужной странице номер «Нью-Йорк пост».
– Вот!
Статья была озаглавлена:
ЗА ЧТО ПРОКЛЯТА ПЕЙТОН КРОСС?
Заголовочек, конечно, убийственный. Журналист в мрачном духе «Собаки Баскервилей» живописал все три несчастных случая, загадочно связанных со свадьбой Пейтон. Затем приводил полные имена оставшихся подружек невесты – в том числе и мое. Пейтон упомянула бешеный интерес прессы – телефон в ее доме недаром разрывался. Но каким образом нью-йоркская газета успела обернуться так быстро? Не иначе как у них есть информатор на самой ферме!
Блондиночка сделала страшные глаза:
– Вы верите в проклятие?
– Глупости! – сказала я решительно. – Никто толком не знает, что произошло, а уже сеют дурацкие слухи. Вы вчера что-нибудь заметили?
– Нет, ничего особенного. В двенадцать я с девочками пообедала на кухне, вернулась сюда и больше не выходила, покуда меня не позвали… ну, когда это случилось. А я вас вспомнила – мы вместе ждали допроса.
– Я тоже вас помню… А во второй половине дня был у вас хоть один покупатель?
– Сразу после ленча было людно – человек до двадцати. А как повалил снег – ни души.
– Вы ведь работали какое-то время с покойной Робин, да?
– Ага, она была моей начальницей. Теперь миссис Кросс распоряжается в магазине сама.
Личико блондинки при этом невольно искривилось, и я догадалась, что быть под прямым началом миссис Кросс девушке не очень сладко.
– А какой была Робин в последние недели и дни перед гибелью? Что-нибудь в ее поведении изменилось?
– Что вы имеете в виду? – сделала удивленные глаза блондиночка.
– Эшли и Робин на пару снимали дом. И Эшли считала, что в последние недели перед гибелью Робин очень нервничала.
Девушка наморщила лобик:
– Нервничала? Не знаю. Скорее в последнее время она была рассеянная. Да. Она ведь принимала всякие лекарства – об этом все знали. Возможно, у нее наступило как раз не самое лучшее время – в смысле здоровья.
– А она ничем не объясняла свое настроение? Случались у вас разговоры про… про эту ее рассеянность?
– Ну, мы хоть и подруги были, но она все-таки начальница – не обо всем поговоришь. А впрочем, надо подумать. Так сразу ничего не вспоминается.
– Хорошо, – сказала я, протягивая ей свою визитку, – если что вспомнится – позвоните, пожалуйста.
Поблагодарив ее, я осведомилась, как побыстрее проехать в центр города. От плана расспросить и других девушек я отказалась – времени в обрез.
Улицу, где находилось бюро Блисс, я нашла не сразу. Само бюро находилось на втором этаже ухоженного двухэтажного особняка. Мне пришлось долго стучать, пока дверь офиса открыли.
Меня встретила Блисс собственной персоной – миниатюрная жгучая брюнетка лет тридцати на высоченных каблуках. В первый момент у нее была кислая мина, которая тут же сменилась сияющим лицом.
– Я думала, кого принесло в такой ранний час… А это вы, милочка. Проходите, проходите. Я вас ждала попозже!
Она явно приняла меня за какую-то грядущую невесту, с которой она договорилась о встрече по телефону.
Офис был чистенький и уютный. Сотрудница отдела декора в «Глоссе» сказала бы, что он решен в цвете шампанского. Бежевые краски с желтой искрой.
– Ваша матушка тоже подойдет? – спросила Блисс, когда мы сели. – Очень приятно, что Хабблс рекомендовал меня вашей семье.
Я поспешила покончить с недоразумением:
– Я, собственно, не невеста. Меня зовут Бейли Уэггинс, я была подружкой невесты на свадьбе Пейтон Кросс. Я много времени у вас не отниму.
На лице Блисс появилась разочарованная мина. Вот уж не артистка! В ее бизнесе нужно лучше контролировать внешнее проявление эмоций!
– Я, видите ли, ждала одну клиентку, – сказала она. – Но я готова вас слушать, если вы коротко.
Однако когда я заговорила о смерти Эшли и других смертях, Блисс живо заинтересовалась. Похоже, про гибель Эшли она еще не слышала и поэтому жадно ловила все подробности – с приоткрытым ртом и широко распахнутыми глазами.
– Ах, какие страсти вы рассказываете, душечка, – сказала она наконец. – Но я-то чем вам могу помочь в вашем расследовании? Свадьба, сколько помнится, была в прошлом апреле. Много воды утекло.
– Вы были активно задействованы во всем происходящем. Возможно, вы заметили что-то необычное тогда. Или что-то кажется странным теперь, когда произошли такие события и вы смотрите на недавнее прошлое другими глазами.
– Нет, свадьба как свадьба. Ничего выдающегося. Кроме масштабов. Впрочем, в нашем городе и к такому привыкли. Единственное, что я могу сказать… Такая невеста, как Пейтон Кросс, напрягает все наши силы… Хотя мы, конечно, всячески рады…
– Я знаю, Пейтон хотела, чтобы все было по высшему классу, без сучка и задоринки.
Блисс так и подпрыгнула на диванчике.
– Душечка, – вскричала она, – когда я берусь за дело, у меня все по высшему классу и без сучка и задоринки! Но эта Кросс хотела вообще непонятно чего. Как в жизни не бывает.
– Чувствую, вам пришлось несладко.
Блисс сидела молча, сложив руки под объемистой грудью. Сдерживалась. Потом ее разом прорвало:
– Душечка, всяких невест я перевидала!.. Большинство из них страдают синдромом, который я называю предсвадебная лихорадка. В большей или меньшей степени. В некоторых случаях можно даже употребить термин «предсвадебная шизофрения». И так кобенятся, и этак. А тут еще матушки, тетушки, подружки невесты, и у каждой свои капризы, и у каждой свои идеи, и все идеи у всех разные!.. Иногда свалишь свадьбу – думаешь, уф-ф, жива осталась, и ладно. Так некоторые невестушки и после свадьбы фортели выкидывают. Одна судилась со мной: мол, платье тесно было, танцевавши спинку себе повредила – якобы целый год страдала болями в позвоночнике, бедняжка, чтоб ей в аду гореть. Едва отсудилась. Конечно, нехорошо из избы сор про клиентов выносить, но про то, что я с Пейтон Кросс пережила, нужно фильм ужасов снимать. Все было не по ней. Все нехорошо. Луна с неба не хороша. Соловьиные язычки не хороши. Я, грешным делом, думала себе рекламу на этой свадьбе сделать. А вышло – язву чуть не заработала. Вот так, душечка, мы с Пейтон Кросс работали. И если она твоя подруга – поздравляю, еще накушаешься от нее!
– Послушайте, ведь она же сама организовывала стол. Какая была ваша роль во всем этом?
– Стол – это одна еда. А на мне было все остальное: приглашения и их рассылка, рассадка гостей, цветы, декор. Хотя действительно моя роль была странная – Кросс все сама придумывала и только приказы отдавала. Я должна была следить, чтобы все ее распоряжения исполнялись безукоризненно. Да только у нее идеи постоянно менялись, а под словом «безукоризненно» она имеет в виду – как в сказке, по мановению волшебной палочки. Хотя эта Кросс и добрую фею за час превратила бы в злую фурию. Чего стоит ее последний припадок – за час до свадьбы вдруг решила, что розы не той желтизны. Я, уже наученная, ждала – сейчас прикажет взять кисточки и все розы перекрасить. С нее станет!
– А в день свадьбы было еще что-нибудь не так?
– Ее собственная кухня стояла на ушах. Корочка на морском окуне, видите ли, получилась влажновата. Если не знать, можно было подумать, цунами идет на Лонг-Айленд – метались по кухне как оглашенные! Массовая истерия – что скажет мисс Кросс, если заметит! А что заметит – уверены были все. И эта бедняжка, которая у них главный администратор, как простая кухарка, в фартучке поверх вечернего платья и с чепчиком на голове, стояла у плиты и тряслась не меньше прочих – а она-то ведь числилась гостьей на свадьбе, и ее место в это время было совсем даже и не на кухне!
– Я не про технические проблемы спрашиваю, миссис Блисс. Я про людей. Были стычки, ссоры? Вел ли кто себя странно или подозрительно?
– Хм… Ох, не стоит мне быть такой откровенной, душечка… но как не сказать, что я женила пары и посчастливее.
Я про себя так и ахнула. Ночной-то скандал сегодняшний – он, значит, серьезнее, чем я предполагала!
– Вы что имеете в виду? – осторожно спросила я. – Что Пейтон и Дэвид много ссорились?
– Ссориться они не ссорились, душечка. Но атмосфера между ними была – не приведи Господи. Когда я Дэвида впервые встретила, он на крыльях летал. Самый счастливый человек во вселенной! Женится на самой расчудесной женщине на свете! А потом, через несколько недель, похоже, глаза-то у него и открылись. Разобрался он, понял, кого в жены берет, какая она на самом деле… Ну, не буду подробности расписывать – ты, похоже, и сама сообразительная.
– Значит, в день свадьбы были проблемы?
– Он дулся на будущую жену, как мышь на крупу.
– Правда? А со стороны они выглядели голубками!
– В начале праздника они, может, и ворковали на людях. А позже он уже почти не сдерживался. Когда по традиции следовало разрезать торт, хватились невесты – нету. Ушла наверх в свою гардеробную – голова болит. Слышала ты про невест, которые посреди свадьбы уходят подремать?
Теперь я смутно вспомнила этот момент. Мать Пейтон подходила ко мне, что-то щебетала и спрашивала, не видела ли я невесту. А сам эпизод с тортом и вовсе прошел мимо меня.
– Что-нибудь еще? – спросила я Блисс. – Что-нибудь странное?
Я казалась себе дурочкой, снова и снова задавая один и тот же неконкретный вопрос. Хорошо искать в темной комнате черную кошку – по крайней мере ты знаешь, что ищешь кошку и она черная. А когда шаришь в поисках непонятно чего, трудно при этом делать умное лицо.
– Ничего больше припомнить не могу, душечка. Прости, должна готовиться к встрече с клиенткой.
Я извинилась за беспокойство и дала ей на всякий случай мою визитную карточку.
– Думаю, и для тебя эта свадьба была не мед, – сказала Блисс, провожая меня до двери. – Все подружки невесты натерпелись.
– Ничего, выжила.
– Я знаю, она вас терроризировала по электронной почте. Ведь все ее идеи-причуды через меня проходили. А как она испугалась, что ее старшая подружка опять забеременеет и своим животом испортит свадебные фотографии! Сколько было шума и вони! Потом еще ее несчастная кузина…
Я даже остановилась от неожиданности.
– Вы имеете в виду Филиппу?
– Не помню, как ее зовут. Толстая такая. Извини за неподобающее выражение. Я хотела сказать – девушка с проблемным весом. Эта кузина, сколько помнится, работает у Пейтон на фирме. И она спала и видела себя в роли подружки невесты. Но Пейтон ей наотрез отказала.
– Отказала? Наотрез? – так и ахнула я. – Не может быть!
– Конечно, с одной стороны, я Пейтон в этом вопросе понимаю – у девушки серьезные проблемы с весом. Но с другой стороны, все-таки кузина… Помню точные слова Пейтон по этому поводу: «Если на мою кузину надеть желтое платье, гринвичские детишки примут ее за школьный автобус и станут искать дверь».
– 5 —
Я бы с удовольствием порасспрашивала болтливую Блисс о Филиппе, но уже прибыли невеста с мамашей – две надутые дуры в норковых шубах, и мне пришлось наспех попрощаться.
На улице, открывая дверцу джипа, я машинально посмотрела себе за спину. Начинается мания преследования? До какой степени осторожной мне нужно быть? Правда ли, что я в опасности? Если кто-то попытается убить меня так, чтобы это выглядело как несчастный случай, что он попробует? Вариантов – тысяча…
Как только я выехала из Гринвича на скоростное шоссе, я тут же набрала нью-йоркский номер агентства «Маверик пиар». Маверик, как выяснилось, и сама горела желанием поговорить со мной, поэтому мы договорились о встрече.
После этого звонка я могла полностью сосредоточиться на том, что я только что узнала.
Итак, Пейтон крепко обидела Филиппу.
Моя шефиня в «Глоссе», Кэт Джоунс, то и дело отклоняет кандидатуры известных актрис на обложку только потому, что те набрали лишний вес. Ее можно понять – у глянцевых журналов свои правила игры. Однако жизнь, слава Богу, еще не опустилась на этот уровень! Жизнь требует от нас хоть немного человечности и снисходительности!
Бедная Филиппа получила страшный удар. Ее отвергли и унизили. Пейтон могла ей и в глаза сказать про школьный автобус. Но достаточная ли это причина для того, чтобы носиться по округе и убивать подружек невесты? И почему подружек невесты, которые и в мыслях не имели как-то оскорбить Филиппу? Решение принимала Пейтон – ей и отвечать.
А если это слепая ярость сумасшедшей, которая не разбирает, на кого падает месть, как объяснить то, что между первыми двумя смертями разрыв в несколько месяцев, а Эшли убита через несколько недель после Робин?
Версию сумасшествия придется отклонить.
Да и со спортом у Филиппы большие проблемы. Слыханное ли дело, чтоб она за считанные минуты промчалась из кухни к силосной башне, взлетела по лестнице почти на самый верх, столкнула Эшли, быстренько сбежала вниз, погасила свет и, как ни в чем не бывало, не запыхавшись, снова появилась на кухне? Да она и за полдня не обернется!
Невзирая на пробку у Нью-Рошелл, я уже к полудню была у себя дома в Нью-Йорке. Зайдя в квартиру, я первым делом ее тщательно проинспектировала. Дверь на балкон заперта. Вещи вроде бы на своих местах. И чего я трепыхаюсь, дурочка!.. Но в мозгу горела память о смерти Джейми. Ее убили в собственной квартире. А свой дом каждому мнится неприступной крепостью.
Кстати, если Джейми погибла не по нелепой случайности, если ее действительно убили, как же убийца проник в ее квартиру?
Ни малейших следов взлома обнаружено не было – тут полиция работает тщательно.
Стало быть, у преступника был ключ.
Если она сама открыла дверь незнакомцу, трудно вообразить, что она после этого улеглась в ванну.
Насколько я понимаю, следов борьбы или переноса тела не обнаружили, раз уголовное дело не было возбуждено.
Может, пришел ее любовник?
Тогда всю сцену нетрудно представить, все становится на свои места.
Я быстро сменила белье, надела черные брюки, белую блузку и черную кожаную куртку. Сначала в «Глосс». Надо не только с заместительницей шефини обязательно пересечься, но и с Бабетт – девушкой, которая занимается в журнале вопросами питания и могла хорошо знать Джейми. А уж потом на встречу с Маверик.
Пока я пыталась как следует расчесать непокорные волосы, которые я теперь отрастила до середины шеи, позвонил Джек.
– Ты, по-моему, обещала позвонить, как только приедешь в Нью-Йорк, – с упреком сказал он.
– Извини. Я действительно буквально минуту назад забежала в квартиру. Пришлось смотаться в пару мест в Гринвиче.
– Бейли, ты опять за свое! Оставь это дело полиции!
Конечно, приятно, что он так обо мне печется, но второй мамочки мне не надо.
– Полиция бездействует, – сердито возразила я. – Насколько мне известно, смерть Эшли без всяких угрызений совести и в два счета спишут на несчастный случай. И я не намерена ждать, когда правда всплывет сама собой… и треснет меня по башке!
– То, что всплывает, не трескает по башке, – резонно заметил Джек. – Оно лупит по попке. Ладно, поговорим обстоятельно, когда я появлюсь в Нью-Йорке, то есть, к сожалению, не раньше чем завтра. Сегодня вечером у меня обязательная встреча. Первый самолет, на который я реально успеваю, в семь. Значит, в Нью-Йорке буду около девяти.
– Замечательно. До скорого!
Прежде чем сесть в лифт, я сунула записку Лэндону под дверной коврик – приглашала вечером поужинать у меня. Мне не терпится поделиться с ним всей историей и выслушать его мнение. Когда у меня душа болит и рвется, он самый подходящий слушатель.
Я доехала на подземке до пересечения Пятьдесят седьмой улицы и Седьмой авеню и прошла пешком несколько кварталов до «Глосса». Было зверски холодно, сугробы вдоль тротуаров уже заляпали грязью и забросали всяким мусором. Казалось, все женщины в шубах и обмотаны шарфами. Одна я в кожаной курточке как чокнутая.
Ни как вольный стрелок, ни как постоянный автор я не имею права претендовать на отдельную комнатку в «Глоссе». Но поскольку я ежегодно исправно поставляю статьи в большом количестве и на дружеской ноге с Кэт, моей шефиней, мне делают поблажку – крохотная комнатка, где в доинтернетовские времена была справочная библиотека, считается моей.
В мою комнатушку ближе добираться от бокового лифта, хотя я предпочитаю длинную дорогу – через «арену».
«Ареной» мы называем большой зал, разбитый невысокими перегородками на секции: отдел искусства, фотоотдел, производственный отдел и так далее.
Вообще-то такая пространственная структура, уместная в ежедневной газете, где генерал должен видеть сразу всю свою армию, выглядит несколько претенциозно в ежемесячном журнале. У нас самая горячая новость – сегодня заказываем еду на ленч не у итальянцев, а у тайцев.
Но планировка «арены» сама собой продуцирует некую энергичную суету и бурление. Обычно, проходя через «арену», я за считанные минуты соберу все редакционные новости, со всеми перездороваюсь – и уже в курсе, какое настроение у Кэт и как это настроение отразилось на сотрудниках.
Итак, в полдень в четверг я шествовала по «арене». Не успела я пройти несколько шагов, как бегущий куда-то редактор фотоотдела притормозил возле меня.
– Приветик, а я видел твою фамилию сегодня в «Пост»! – сообщил он с сияющим видом. – История про Пейтон Кросс. Довольно занимательно.
В его устах это прозвучало так, словно меня номинировали на какую-нибудь премию.
– Ага, потрясная история! – сказала я, стараясь весь сарказм выразить голосом.
– Вчера из «Пост» звонили нам – искали твою фотографию. И не хотели говорить зачем. Кэт не велела давать без твоего разрешения.
– А вот за это спасибо, – сказала я. И снова не могла не подивиться, как быстро газеты отреагировали.
Не желая и дальше пожинать плоды своей неожиданной популярности, я быстро пробежала «арену» насквозь – потупив глаза, ни с кем не здороваясь.
У выхода я оглянулась – несколько сотрудников таращились мне в спину. Я была права – все уже в курсе.
Как я говорила, моя комнатка на задах редакции. Зато напротив самого оживленного места редакции и самого большого из отделов – отдела моды, который тоже распланирован наподобие «арены», только размером поменьше.
В коридоре сегодня тесно от стоек с пестрыми купальными костюмами, только что вернувшимися со съемок.
В фотоателье, куда я заглянула, два фотографа молча, в глубокой задумчивости стояли перед манекеном в юбке и блузке и рассматривали его с тем трепетным почтением, с которым нормальные люди рассматривают «Пьету» Микеланджело.
– Кэт тебя разыскивала, – сообщил мне один из фотографов.
В его представлении у меня все внутри должно оборваться от страха: как же, шефиня требует к себе!
Но я принадлежу к той горстке сотрудников редакции, которые не дрожат перед Кэт.
Бросив сумку на второй стул в своей комнатке, я проверила автоответчик. Самое свежее сообщение от Лэндона – он с удовольствием поужинает со мной и будет у меня около восьми. Несколько друзей прочитали статью в «Нью-Йорк пост» и позвонили узнать, жива ли.
Остальные шесть сообщений, к моему отвращению, были от репортеров.
Два послания от девицы из «Дейли ньюс» – она бесцеремонно просила перезвонить ей поскорее. И четыре – от парня из «Нью-Йорк пост», который мрачным голосом требовал, чтобы я ему перезвонила, потому что дело не терпит отлагательства. Тон у него был – словно я новый решающий свидетель в деле об убийстве Кеннеди. Хрен я им перезвоню, обойдутся!
Смотавшись в буфет, я взяла чашку кофе и отправилась к Кэт. Ее офис в самом дальнем углу «арены» – единственный полностью застекленный отсек с дверью. Кэт как раз разговаривала по телефону. Завидев меня издалека, она помахала рукой: давай сюда!
Кэт вообще-то к сорока, хотя любой даст ей не больше тридцати. Светлые волосы до плеч, благородная осанка и холеное аристократическое лицо. На ней платье-мини без рукавов и красные сапоги выше колен – супермодный видок. Тут вам не «Нью-Йорк таймс»!
Кэт жестом показала: через минуту буду свободна. Я присела на кресло и отхлебнула кофе.
Спору нет, у нас с Кэт особые отношения. Я разом и подчиненная, и подруга. Конечно, мы не из тех подружек, которые раз в неделю собираются за бутылкой белого вина и целый вечер ядовито обсуждают мужиков – и этим они им не угодили, и тем. «А мой последний пил апельсиновый сок прямо из пакета. Ты представляешь?!»
С Кэт мы познакомились семь лет назад в ныне покойном журнальчике, в котором я начинала тернистый путь к своему первому миллиону (шучу, шучу!).
Она на четыре года старше меня и уже тогда была руководящим кадром. Однако это не помешало нам сдружиться. Получив бразды правления в обновляемом «Глоссе», Кэт про меня не забыла и тут же пригласила постоянным автором. Кэт планировала превратить журнал из довольно банального женского чтива про моду, косметику и кухню в увлекательное чтение для замужних женщин – с сильной эротической нотой. Круг тем тот же, а подход свежий, агрессивный. Насколько я понимаю, перестройка ей удалась.
Кэт, слава Богу, может быть и забавной, и милой, и ласковой, но при этом она отчаянно честолюбива, требовательна и порой даже грубовата.
Теми же словами можно описать и Пейтон.
Однако между Кэт и Пейтон разница громадная.
Кэт никогда не теряет самоконтроль, никогда не хамит, никогда не обижает людей понапрасну.
А Пейтон то и дело впадает в истерику, ее требования – большей частью капризы.
Кэт, когда припрет, бывает той еще стервой, иначе в ее бизнесе не выживешь. Но при этом она никогда не становится ведьмой на помеле, от которой все шарахаются. И самый большой плюс Кэт – она держит свой эгоизм в узде, думает не только о себе. Когда друзья нуждаются в помощи, она всегда тут как тут.
Невольно подслушивая разговор по телефону, я догадалась, что Кэт беседует с новой редакторшей косметического отдела. Прежняя родила ребенка и уволилась. А у новой, как я слышала, проблемы с акклиматизацией в «Глоссе».
– Забудь самодельную косметику, – говорила Кэт в трубку. – Наша средняя читательница – работающая мать с двумя детьми. Ей и помочиться-то некогда, а ты рассказываешь, как самой приготовить очищающий крем на основе овсянки и меда. Ты ей объясни, где можно на бегу из А в Б купить по-настоящему качественный крем.
Закончив разговор, Кэт повернулась ко мне.
– Я уже читала статью в «Пост», – сказала она, присаживаясь рядом со мной. – Что происходит, черт возьми?
– Понятия не имею. Саму историю газета передала точно. Три подружки невесты погибли при неясных обстоятельствах. Я была как раз в Гринвиче, когда погибла третья, прямо на ферме Пейтон. Ты ведь Пейтон Кросс знаешь, да? Впрочем, я задавала тебе этот вопрос – еще до свадьбы Пейтон.
– Мы встречались на какой-то тусовке, – сказала Кэт.
Такое неопределенное замечание для моей начальницы не характерно. Поэтому я пригвоздила ее прямым вопросом:
– Ну и что ты про нее думаешь?
– Извини, что я так про твою подругу, но симпатичной я ее не нахожу. И у самовлюбленности должны быть пределы. Все ее разговоры вертятся вокруг нее самой. Не спорю, она умница, многого достигла и делает какие-то полезные вещи… Однако глупо воображать, что умение сочинить сногсшибательный соус на основе рокфора автоматически делает человека самой интересной персоной в Манхэттене.
Забавно было слушать, как одна честолюбивая эгоистка ставит на место другую честолюбивую эгоистку.
– Ладно, я не обижаюсь, – сказала я. – Относительно Пейтон глаза у меня не зашорены.
Кэт принялась выспрашивать подробности всей истории. Ей хотелось знать мое личное мнение о ситуации.
– Полиция умыла руки – дескать, мы имеем дело с тремя трагическими несчастными случаями, и баста. А я, хоть меня режь, не верю, что три молодые женщины из небольшого кружка погибли одна задругой от несчастных случаев в течение шести месяцев.
– Эта история тебя здорово тряхнула, да?
– Конечно, я выбита из колеи. Особенно меня бесит то, что все с такой легкостью отметают возможность преступления. Меня даже не удивит, если «Пост» тиснет статейку, где будет говориться о цепочке самоубийств подружек невесты. А ты что думаешь по поводу всего этого?
Кэт несколько секунд молчала.
– Ну, я не настолько в курсе, чтобы делать какие-то выводы, но история действительно непонятная. Очень непонятная. Пару лет назад мне довелось читать статью про интуицию. Там говорилось, что интуиция – это умение нутром почувствовать линию там, где только редкий пунктир. Так вот, в твоей истории я вижу пунктир. А как соединить его в прямую, понятия не имею. Но какой-то нехороший пунктир тут имеется, это точно.
– Как бы то ни было, я не собираюсь сидеть и гадать. Я буду активно расследовать, – сказала я.
– Ты только поосторожнее, – сказала Кэт. – Если худшие предположения оправдаются, риск для тебя немалый. А свою долю приключений ты поимела в прошлом году.
Уже когда я поднялась, чтобы уйти, она ласково тронула меня за рукав и уронила с невинным видом:
– Если из этого всего напишется увлекательная история, то я куплю ее с удовольствием.
Такого замечания следовало ожидать. Это называется профессиональная хватка, и осуждать Кэт не стоит. Ее читательницам подавай каждый месяц что-нибудь интересненькое.
Затем я отправилась на поиски Бабетт. Ее офис поблизости от нашей экспериментальной кухоньки; остальные экспериментальные кухоньки рядом относятся к другим журналам, которые находятся в этом же здании и принадлежат той же компании, что и «Глосс».
Мне повезло – Бабетт была на месте. Я застала ее именно в кухоньке – она как раз ставила поднос в газовую печку.
– Что-то вкусненькое? – с порога спросила я.
