Текст книги "Чужая жена"

Автор книги: Кэтрин Скоулс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

– Погодите! Остановитесь!

Настойчивость в голосе Питера заставила Мару ударить по тормозам.

– Что это там? – Он махнул рукой в ту сторону, где русло расширялось, превращаясь в болото, – все, что оставалось от озера в сухой сезон. Питер поднес к глазам бинокль. – Это животное. Оно застряло в грязи. Похоже, это молодой буйвол.

Питер замолчал и еще сильней высунулся из окна, глядя в бинокль.

– Он повернул голову, – прокричал актер Маре. – Он еще жив! Мы должны что-то предпринять.

Рукой он сделал в воздухе широкую дугу:

– Если вы сможете объехать с той стороны, мы окажемся прямо возле него. Похоже, там земля тверже.

Мара не спешила глушить двигатель. Ее учили не вмешиваться в подобной ситуации, оставляя дикое животное на произвол судьбы.

Питер опустил бинокль и повернулся к Маре.

– Надо его как-то спасать.

Рука Мары застыла над рычагом переключения передач; она осмотрелась, но не увидела вокруг никого, кроме двух газелей Томсона. Животные беззаботно паслись неподалеку, помахивая хвостами. Буйволов видно не было, и Мара успокоилась, ведь это были одни из самых опасных обитателей буша. Стадо могло беззвучно возникнуть из ниоткуда и окружить охотников или туристов. Обычно буйволы просто угрожающе стояли на месте, но если их разозлить, то в ярости они становились смертельно опасными, и тут уж уповать на крепость кузова «лендровера» было бы непростительной оплошностью.

– Стадо ушло, – сказал Питер, будто прочитав ее мысли. – Они бросили его.

Мара кивнула:

– Они все равно не смогли бы ему помочь. Хоботов, чтобы вытащить его, в отличие от слонов, у них нет.

– Давайте же, – поторопил Питер. – Поехали.

Мара отвернулась. В голове ее звучал голос Джона, спокойный, уверенный: «Оставь его. Стадо ушло. Он все равно околеет».

Боковым зрением Мара видела недоумение на лице Питера – тот не мог понять причину ее замешательства. Затем недоумение сменилось негодованием. Мара знала, что сказал бы на это Джон: «Нужно уметь принимать жестокие решения. Африка не для мягкотелых».

Мара заглянула Питеру в лицо. Уголки его глаз опустились – он словно скривился или прищурился от внутренней боли. Ей было знакомо это чувство, когда каждая мышца лица напряжена. Ей казалось, что она смотрит в зеркало.

Решение было принято. Не говоря ни слова, Мара протянула руку, переключила передачу и отпустила сцепление. Машину дернуло, и она медленно поехала к высохшему озеру.

«Лендровер» остановился на безопасном расстоянии от края. Питер и Мара вылезли из машины. Мара сняла с подставки ружье, зарядила его и поставила на предохранитель, перебросила через плечо и зашагала рядом с Питером к берегу.

Попавшее в беду животное было совсем молодым, размером с новорожденного жеребенка. Оно так глубоко завязло, что, если бы не маленькие, только-только прорезавшиеся тупые рожки, Мара не признала бы в нем буйвола. Он глядел на них, наклонив голову. Очень милый и даже забавный на вид, словно сошел с картинки в детской книжке.

Мара прикинула, сколько им придется пробираться по грязи, чтобы добраться до детеныша. Нужно было соблюдать осторожность, чтобы самим не завязнуть в грязи. Женщина не без опаски осмотрела топь – какие еще ловушки та скрывает? Хорошо еще, что вблизи не было камыша, в котором скрывались улитки, разносчики бильгарции.

Питер указал на отпечатки копыт, оставленные на грязи.

– Легко можно догадаться, что произошло, – сказал он. – Стадо пришло сюда в поисках воды и сразу попало на топкое место. У взрослых хватило сил выкарабкаться, а у малыша – нет.

Мара посмотрела на него с любопытством. Он мыслил здраво, словно и сам, подобно ей, провел детство на ферме, а не на пляже. Ей пришло в голову, что, наверно, море преподало ему те же уроки, что ей – земля…

Питер смотрел на буйволенка.

– Мне кажется, что если мы станем по обе стороны от него, то сможем откопать его руками, – заметил он. – По придется искупаться в грязи.

Он обвел взглядом свою одежду и сапоги.

– Руди повезло, что он заставил нас сменить гардероб, – сказал Питер. – Мы бы впали в большую немилость, если бы вернулись домой в одежде для съемок, покрытой грязью!

Мара удивленно посмотрела на него – эта мысль не приходила ей в голову и сейчас заставила поежиться. Руди не переставал твердить о том, что попавшая в кадр одежда до конца съемок превращалась в бесценный реквизит, который надлежало беречь как зеницу ока. Пусть реквизиту сейчас ничего не грозило, Маре стало не по себе.

Питер направился к буйволу. Мара сделала два шага и замялась, почувствовав спиной холодный металл ружья. Она знала, что расставаться с ним не стоит, но замазать его грязью было не меньшим преступлением, чем испачкать одежду Руди. Как бы она его ни чистила по возвращении домой, Джон все равно увидит предательские царапины. Вокруг по-прежнему было тихо и спокойно, так что Мара рискнула: стянула ремень с плеча и положила ружье на землю.

Первые шаги дались ей легко, но затем ботинок Питера проломил сухой наст и актер провалился в грязь. Секунду спустя то же случилось и с Марой. Она едва сдержала крик, когда ее нога ушла по колено в вязкую, чавкающую грязь. В ноздри ударил запах гнили. Чтобы не упасть, Мара поспешно сделала еще один шаг. Когда женщина вытащила застрявшую ногу, она была в черной жиже.

– Вы в порядке? – кричал Питер.

– Все нормально, – ответила Мара.

Услышав вблизи голоса, буйвол закатил глаза, отчаянно замычал и вновь забился, пытаясь выбраться. Ему было страшно, и Мара знала, что в панике он будет отчаянно сражаться, едва они попробуют его освободить.

Она подобралась к детенышу с одной стороны, Питер с другой. Они отгребали грязь руками в попытке высвободить его тоненькие ножки. Вскоре они были в грязи по самые плечи, мокрая одежда прилипла к телу.

Они продолжали молча копать. Мара чувствовала, как пот струится по ее телу, размывая потоки грязи.

– Так дело не пойдет, – подытожил Питер. – Ничего не выходит.

Буйволенок скорбно мычал. У него был измученный вид, и, похоже, ему хотелось пить – его язык вывалился изо рта. Мара бросила взгляд на лежащее на берегу ружье. Она и мысли не допускала о том, чтобы приставить дуло к голове животного и спустить курок. Но еще хуже было оставить его здесь на погибель, под лучами палящего солнца. Она представила себе, как он будет мучиться весь следующий день и еще день, и так до тех пор, пока не уронит голову и не умрет здесь, всеми покинутый.

– Он еще малыш, – вдруг сообразила Мара. – Весит совсем немного. Давайте попробуем его приподнять. Мы можем соединить руки под ним.

Питер кивнул и, не теряя времени, запустил руки в грязь под животом буйволенка.

Мара последовала его примеру. Прижав голову к боку буйвола, она чувствовала тепло его тела.

Вскоре ее ладони отыскали ладони Питера. Их пальцы сплелись в крепкой хватке.

– На счет три, – сказал Питер. – Раз… Два… Три…

Они всем своим весом отклонились назад, пытаясь приподнять буйволенка, который мычал и извивался от страха, наклоняя голову, чтобы боднуть их своими маленькими рожками. Мара и Питер продолжали тянуть его. Они глядели друг другу в глаза, стараясь изо всех сил, но детеныш так и не сдвинулся с места.

Какое-то время спустя они сделали передышку, не разнимая рук, но расслабив мышцы.

– А если попробовать тросом? – предложила Мара. – Может, удастся вытянуть его «лендровером».

– Погодите, давай еще разок, – сказал Питер. – Раз… два… три…

На сей раз послышалось хлюпанье и тело буйвола немного приподнялось. Они удвоили силы и приподняли его еще чуть-чуть. Потом раздалось шипение и на поверхности показался круп. Детеныш завалился на бок, подергивая ногами в слабой попытке сопротивляться.

Вздохнув, Мара и Питер долго смотрели друг на друга. Питер первым отвел взгляд и поглядел на покрытого грязью детеныша.

– Какой красавец! – тихо заметил он.

Мара бросила на актера удивленный взгляд – впервые за все это время он заговорил, как настоящий австралиец; в речи его даже послышался легкий акцент. Она улыбнулась, глядя, как Питер наклоняется к буйволу, поглаживая его крупный бок.

Буйвол неистово замычал и вновь забился, возможно, догадываясь, что спасение близко. Рев на пределе оставшихся сил эхом прокатился по неподвижному раскаленному воздуху. Раздалось громкое хлопанье крыльев – с мертвых деревьев взлетели птицы. Мара подняла глаза и с ужасом увидела, что то были стервятники. Должно быть, они уже не первый час выжидали свою добычу…

– Давай, – поторопила Мара. – Вытаскиваем его отсюда.

Они заняли исходные позиции с двух сторон от буйвола, чтобы совместными усилиями перенести его на твердую почву.

Поднять его и тащить по грязи оказалось не так-то просто – они и сами вязли в густой жиже.

Наконец они выбрались на твердую землю и пытались отдышаться, потирая ноющие конечности. Детеныш лежал на земле между ними, поджав ножки.

– Давай поставим его? – предложил Питер.

Мара взялась было за ноги буйволенка, чтобы помочь, и тут же замерла, заметив в облаке пыли на горизонте узнаваемые серые силуэты.

– Буйволы! Бежим! – в ужасе крикнула она.

Питер поспешно вскочил и припустил к «лендроверу». Мара не отставала, на ходу подхватив с земли ружье, по привычке держа его дулом кверху.

Питер первым добежал до «лендровера» и запрыгнул на пассажирское сиденье. Перегнувшись, он открыл дверцу для Мары.

Мара поставила ружье на сиденье, запрыгнула в автомобиль и завела мотор. В зеркале заднего вида она видела быстро приближающееся стадо. Звери неслись по равнине, пригнув головы к земле. На их литых телах выступали сильные мышцы. Она слышала, как копыта барабанят по сухой земле. Стадо было уже в нескольких сотнях ярдов от них.

Женщина вцепилась в руль и резко дернула его, привстав, чтобы лучше видеть дорогу под колесами. Рядом Питер вжался в сиденье. Он выкрикивал предупреждения, если видел что-то на дороге, но голос его тонул в дребезжании «лендровера», подскакивавшего на ухабах.

Желудок Мары сжался от страха. Она знала, какими быстрыми, несмотря на свой обманчиво неуклюжий вид, могут быть буйволы, и видела, что стадо уже почти поровнялось с детенышем. В считанные секунды они промчатся мимо него, преследуя «лендровер». Ей вдруг вспомнилось все, что она когда-либо слышала о нападениях буйволов: разодранные в клочья автомобили, израненные пассажиры, если им посчастливилось выжить, затоптанные пешие охотники, от которых осталось лишь мокрое месиво на земле саванны.

– Они останавливаются! – закричал Питер.

Мара посмотрела в зеркало и убедилась, что он прав. Стадо медленно кружило у края грязевого озера. Животные не обращали внимания на «лендровер», лишь некоторые изредка поднимали головы и поглядывали в ту сторону. Мара не могла поверить своим глазам: единственное, что волновало сейчас животных – это судьба детеныша.

Только теперь она удобней устроилась на сиденье, чтобы сподручней было управлять автомобилем. На безопасном расстоянии от озера она сбросила скорость. «Лендровер» уже почти не бросало из стороны в сторону, так что Мара смогла повернуться к Питеру и одарить его, как она надеялась, ободряющей улыбкой.

– Вы в порядке?

– Да, а вы? – спросил он.

Мара молча кивнула. Леденящий душу страх исчез. На смену ему пришло облегчение от того, что они остались живы, и за ним – запоздалая тревога: она подвергла опасности жизнь клиента. И о чем только она думала? Мара наклонилась к рулю, спрятав лицо за завесой из спутанных грязных волос. «Лендровер» уверенно ехал вперед по наезженной колее. На каждом ухабе колено Мары билось о дверцу, но она даже не попыталась его подвинуть.

Рядом послышался протяжный вздох Питера.

– Мы молодцы, – сказал он.

Тепло в его голосе заставило Мару обернуться. Он гордо ей улыбался. В его ярких, голубых с прозеленью глазах светилась радость. Мара почувствовала, что его взгляд завораживает ее, и застыла, словно ночное животное, застигнутое врасплох светом прожектора. Ей пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы заставить себя вновь взглянуть на дорогу.

Боковым зрением она заметила, что Питер не сводит с нее глаз.

– Да уж, вид у вас… – начал было он, но осекся и лишь с улыбкой покачал головой.

Мара даже не посмотрела на себя – она и так знала, что выглядит не лучшим образом, сидя за рулем в одежде в высохших подтеках грязи, перепачканная с головы до ног. Вместо этого она оглядела Питера.

– У вас тоже вид не лучше, – усмехнулась она в ответ.

Они вдруг почувствовали себя детьми, которые, вдоволь наигравшись за день, лишь под вечер обнаружили, какие же они чумазые, и – расхохотались. Хохот то утихал, то с новой силой сотрясал старенький «лендровер».

Посмеявшись, они замолчали и теперь молча ехали вперед, прислушиваясь к мерному гудению двигателя; машину слегка покачивало на ухабах. Мара легко вела «лендровер». Вскоре они покинули равнину и начали взбираться на гору. На них снизошел покой, отражающийся, как в зеркале, в спокойной красоте пейзажа. Солнце заходило, бросая золотые лучи на траву.

Пока они были в дороге, солнце розовело, окрашивая небо в лиловые тона. В путанице ветвей устраивалась на ночлег цесарка, скрываясь от ночных хищников. Мара включила фары и сосредоточилась на дороге. Но всем своим телом она ощущала присутствие сидящего рядом мужчины. Она знала, что и он думает о ней. То и дело Питер отрывал взгляд от окружающих его красот, чтобы незаметно посмотреть на нее.

– Это было здорово! Мне этого не забыть, – наконец сказал он.

– Мне тоже, – улыбнулась Мара.

Она вновь почувствовала в нем родственную душу. Она повторяла себе, что в этом нет ничего удивительного. Оба они австралийцы, оба вдали от дома. Вместе работают над фильмом. А теперь вместе спасли детеныша буйвола. Мара ощутила, как от этой мысли по телу разливается приятное тепло. «Мягкотелые» бросили вызов законам тех, кто «силен духом» – и победили.

9

Когда они подъехали к приюту, уже смеркалось. В полумраке два бивня, образующие входную арку, мерцали белыми мазками на сером полотне неба среди темных разводов листвы и ветвей. В воздухе веяло дымом деревенских костров.

Мара выключила зажигание, и машина резко остановилась, однако выходить женщина не спешила. Как быстро эта поездка подошла к концу! Мара повернулась к Питеру. Он не двигался, как будто также наслаждался этими последними мгновениями. Его лицо находилось в тени, но она видела блеск его глаз. Оба молчали, словно боялись нарушить окутавшую их тишину.

Наконец Мара пошевелилась и открыла дверь. Выходя из машины, она взяла ружье и подождала Питера. Они прошли бок о бок под бивнями и дальше по мощеной дорожке. Листва, казалось, укрывала их от посторонних взглядов. Мара готова была шагать так далеко-далеко, но впереди уже показался главный корпус.

Земля ушла у нее из-под ног. Она увидела, как по веранде нервно прохаживается Карлтон. Левый рукав его рубашки был закатан, чтобы были видны часы.

Мара с беспокойством взглянула на Питера – не может ли он взять на себя разговор с Карлтоном. Но как раз в этот момент она наступила на сухую ветку. Слабый хруст сразу насторожил Карлтона, и он обратился в слух, одновременно не сводя глаз с тропы.

– Что случилось? – спросил он. Его взгляд метался между Питером и Марой. – С вами все в порядке?

Питер поднял руки в упреждающе-успокоительном жесте.

– У нас все хорошо. Не беспокойтесь.

Карлтон на мгновение потерял дар речи.

– Не беспокойтесь?! – наконец проговорил он. – Не беспокойтесь, когда уже почти стемнело, а вы еще не вернулись? Я чуть было не послал поисковую группу! Они бы уже выехали, но Брендан куда-то ушел с обеими связками ключей…

Его голос замер, едва он взглянул на Питера. Затем обвел его взглядом – тот был с головы до ног в грязи.

– Чем же вы занимались?

– Спасали детеныша буйвола, – ответил ему Питер. – Пришлось пробираться к нему по грязи.

Карлтон мотнул головой, словно пытаясь отогнать дурной сон.

Питер украдкой взглянул на Мару.

– Это я нашел его и попросил остановить машину.

Карлтон перевел взгляд на Мару.

– Но вы не должны были соглашаться, – резко сказал он. – А если бы что-то случилось?

Не дожидаясь ответа, он снова обратился к Питеру:

– Вы знаете так же, как и я: любое происшествие может обернуться катастрофой для всех нас. Даже небольшая задержка может привести к краху.

В его голосе послышались истерические нотки, словно опасность еще не миновала.

– Мы можем просто не уложиться в график, и тогда нам конец.

– Но ведь ничего страшного не произошло, – попытался возразить Питер.

Карлтон бросил на Мару недобрый взгляд.

– Дело не в том, произошло или нет.

– Она ни в чем не виновата, – встал на ее защиту Питер.

Но Мара решительно качнула головой.

– Это моя вина. Мне очень жаль, что так получилось, Карлтон. Ничего подобного больше не повторится. – Она инстинктивно сделала шаг вперед.

Карлтон ровно на шаг отпрянул. Маре подумалось, что он настолько зол на нее, что даже не хочет находиться рядом. Но тот вдруг сморщил нос.

– Дорогая, вы ужасно пахнете! Вам не мешало бы принять ванну. Вам обоим.

Питер поймал взгляд Мары, когда она отступила. Внезапно ситуация показалась ей забавной и захотелось расхохотаться. Она почти забыла, что хмурый Карлтон до сих пор стоял рядом.

– Питеру в рондавеле понадобится горячая вода, – сухо сказал он.

– Да, конечно, – едва сдерживая смех, ответила Мара так, чтобы услышал Карлтон, одновременно поглядывая на Питера. – Я тотчас скажу хаус-боям, чтобы они принесли воды.

На предплечьях актера засохла грязь; на запястьях и локтях появились трещинки.

– Для начала вам лучше принять холодный душ, он лучше смоет грязь.

– Спасибо, я так и сделаю, – ответил Питер. Он многозначительно взглянул на грязные разводы на лице Мары и на ее слипшиеся волосы. – Да и вам не помешало бы обдать себя водой из шланга.

Мара не могла не улыбнуться. Деланная серьезность Питера, его слова, акцент – все это было так неожиданно по-австралийски, что она искоса взглянула на Карлтона – заметил ли он то же, что и она. Карлтон задумчиво взирал на Питера, но вот о чем он думал, Мара понять не могла.

Питер повернулся, чтобы идти к рондавелям. Маре показалось, что Карлтон пойдет вместе с ним, но тот, словно в нерешительности, продолжал стоять рядом с ней. Предчувствуя очередные упреки, она ждала, когда он заговорит. По то, что она услышала, удивило ее.

– Как бы то ни было, – сказал Карлтон, – сегодня мы славно поработали. Леонард остался доволен. Все довольны. Спасибо за помощь.

– Не за что, – сказала Мара и искренне ему улыбнулась.

Карлтон кивнул в ответ.

– Увидимся за ужином.

При слове «ужин» Мара тотчас пришла в себя. Нужно было поспешить на кухню и посмотреть, что там готовят.

– Это будет особый ужин по-танзанийски, – заметив, что она заторопилась, сказал Карлтон. – Мы обсудили меню с Доди и Кефой еще утром, когда вы были на съемочной площадке.

Он оживился. У Карлтона отлегло от сердца, когда он убедился, что все обошлось.

– Я сказал, что это прекрасная идея; гораздо лучше, чем каждый день есть пресную английскую еду. Они пообещали не класть чили во все блюда без разбору.

Мара не могла скрыть своего удивления. Насколько она знала, для ужина по-танзанийски нужно было просто-напросто зарезать козла и поджарить мясо на открытом огне.

– Они говорили о каких-то конкретных блюдах? – осторожно спросила она.

– «Цыпленок Килиманджаро» – это то, что я запомнил, – ответил Карлтон. – Еще, кажется, упоминали шпинат с арахисом. И что-то из зеленых бананов на десерт. Не знаю, как на вкус, но на слух вполне удобоваримо.

– Не сомневаюсь, – сказала Мара, стараясь продемонстрировать осведомленность в таинствах танзанийской кухни. Можно было подумать, что все перечисленное им было фирменными блюдами Рейнор-Лодж, хотя на самом деле за все те годы, что она жила здесь, Менелик никогда не готовил ничего подобного. Мара предположила, что мысль о национальной кухне исходила от Доди. Это могло быть частью его миссии по созданию имиджа новой Танзании.

Из вежливости Мара не решалась уйти и дожидалась, пока уйдет Карлтон. Потом, срываясь на бег, направилась через компаунд на кухню. Несмотря на то что Мара боялась встречи с Менеликом, она понимала: сообщить ему о своем возвращении нужно прямо сейчас. Для этого нужно было вызвать его из кухни и, хочешь не хочешь, явиться пред его очи, в грязи и вони, подобно жительницам деревни, которые не знали, что такое мыло. Мара беспомощно помотала головой. Она и представить себе не могла, как старик отреагирует на ее появление. Женщина с прискорбием осознавала, что если бы ей нарочно пришлось доказывать, какая она неумелая мемсаиб, у нее едва ли получилось бы лучше, чем теперь.

Мара блаженствовала в ванной. Мокрые волосы обвивали ее плечи. Большую часть грязи она смыла еще под краном на улице, но все же вода в ванной напоминала по цвету сумерки. Зато вместо отвратительной вони Мара вдыхала настоящее «веяние времени». «L’air du Temps» – так, собственно, называлось особое мыло, которое настоятельно советовала Маре Лилиан. Актриса была очарована приключением, в которое угодили Мара и Питер. Она так живо переживала каждую деталь повествования, что можно было подумать, будто она сама была причастна к спасению буйволенка. Отчасти, возможно, потому, что Мара слишком вжилась в образ, Лилиан и поделилась с ней дорогим мылом.

Мара провела руками по груди и животу, втирая мыло в кожу. Все ее тело покалывало от песчинок, кружившихся в воде. При этом она чувствовала странный прилив сил, даром что плавные круговые движения располагали к легкой истоме.

Закрыв глаза, она глубоко вдохнула «Веяние времени» и на долгое мгновение погрузилась в грезы: она вовсе не Мара Сатерленд, связанная узами брака с охотником и вынужденная прозябать в захудалом охотничьем приюте, а вольная птица; она окружена роскошью и обожанием, и мир у ее ног, словом, все как у Лилиан. Она вольна куда хочешь идти, поступать как заблагорассудится и, если уж на то пошло, с легкостью влюбиться в прекрасного незнакомца.

Но вовсе не в женатого мужчину, как Питер Хит. Вовсе нет.

Совсем не в Питера. Просто в кого-то, кто был бы похож на него.

Мара потерла лицо руками, пытаясь отогнать наваждение. Пришлось напомнить себе, кто она на самом деле. Мемсаиб из Рейнор-Лодж. От этой мысли на ее лице появилась кривая ухмылка. Она вспомнила встречу с Менеликом. Все прошло лучше, чем она себе представляла. Повар встретил ее вовсе не с осуждением, не с порицанием и не с холодным недоумением. Он с недоверием окинул ее взглядом, а потом разразился смехом. Стоявшие рядом поваренок и мальчик, следивший за костром, тоже поначалу остолбенели, не в силах осознать увиденное, а затем покатились со смеху. Мара помнила, что африканцы иногда смеются от смущения или даже выражая сочувствие. Но как понимать смех в данном случае, она не знала – просто рассмеялась вместе со всеми. «Смешинки», появившиеся в воздухе, развеяли неловкость встречи. Мара успокоилась лишь после того, как, заглянув на кухню за спиной Менелика, убедилась в том, что и без нее приготовления к ужину идут полным ходом. Даже миниатюрные тарелочки Лилиан уже были выставлены для отдельных порций. Все протекало организованно и спокойно.

Мара провела руками по воде, омывая себя волной. Она медленно вздохнула, чтобы расслабить тело. Сейчас беспокоиться не о чем. Интерлюдия между действиями принадлежала ей одной.

Мара направлялась к рондавелям, держа в руке то самое чудодейственное мыло. Она так и не выяснила, подарила ей Лилиан мыло или только одолжила, но в любом случае собиралась его вернуть. Возможно, это было единственное мыло, которое актриса взяла с собой. Как бы то ни было, теперь, когда Мара узнала его нежность и мягкость, она признала, что ни «Палмолив», ни «Лайфбуой» не шли с ним ни в какое сравнение.

Кроме света электрических ламп, струившегося из главного корпуса, дорожку освещали керосиновые фонари. Мимоходом Мара посмотрела на не привычные ей топ и юбку – комплект, который она заказала у Бины. Этим вечером, выходя из ванной, чистая и свежая, окутанная экзотическим ароматом, она вдруг решила надеть к ужину новый наряд. В конце концов, то был особый случай: в Рейнор-Лодже впервые давали ужин по-танзанийски.

Мара пожалела, что у нее нет туалетного столика. Для того чтобы посмотреть, как она выглядит в новом одеянии, ей пришлось воспользоваться ручным зеркальцем и рассматривать себя, как в видоискатель. Судя по отдельным фрагментам, наряд был хоть куда. Этот стиль ей шел. Ткань в переливах золотисто-соломенного цвета выглядела даже красивее, чем она думала. В юбке и топе Мара представляла себя героиней детской сказки «Дух Саванны». Ее воображение рисовало не засушливый пейзаж, а листья и траву, которые постепенно появляются после первых коротких дождей, когда буйство зеленых красок охватывает равнины, предвещая новую жизнь.

На ней также были туфли на высоких каблуках, те, что она привезла с собой еще на свадьбу в Африку. Мара обратилась к местному кожевнику, чтобы он их перекрасил, и теперь они отлично подходили к новому наряду.

Мара медленно шла по дорожке. Легкие складки на юбке нежно касались ее ног, вымытые волосы струились по спине. Она подняла глаза в ночное небо. Бархатное полотно было усыпано звездами. Мара остановилась, чтобы отыскать созвездие, африканское название которого она знала: «Mapacha» («Близнецы»).

Она не могла сказать, в какой момент почувствовала, что на нее кто-то смотрит. Это ощущение овладело ею незаметно, как неуловимо озаряется небо на рассвете. Она остановилась. Затем медленно повернулась ко второму рондавелю, словно кто-то потянул ее за веревочку. В дверном проеме стоял Питер.

На него падал свет от фонаря, оттеняя безупречные черты лица. Актер смотрел прямо на Мару. Он не кивнул в знак приветствия и не улыбнулся. Казалось, он застыл потрясенный. Мара молча смотрела на него, пытаясь разгадать выражение его лица. И без слов было понятно: Питер поражен той переменой, которая произошла с ней. Он был восхищен ею.

Но было и еще какое-то неуловимое чувство, которое угадывалось на его лице. Мара затаила дыхание. Был ли это страх перед чем-то неведомым, или страстное желание, или то и другое сразу?

Тут Питер улыбнулся, словно разом освободившись от чар. Он указал на юбку и топ.

– Вы прекрасно выглядите, – донесся до нее его глубокий, мягкий голос.

– Спасибо, – ответила Мара. – Это что-то новое.

Она подошла поближе. Их глаза встретились. Мара знала, что это могло означать что-то сильное и опасное, но все же прошло несколько долгих секунд, прежде чем она отвела взгляд. В тот же миг она увидела, как Питер опустил голову, пряча лицо.

Ступая по дорожке, Мара спиной ощущала его присутствие. Ее сердце выскакивало из груди, внутри все трепетало. Чувства были противоречивыми – ее тянуло к нему, но в то же время отталкивало. Маре представлялось, что он то близок к ней, как те мотыльки, что кружили вокруг фонаря, то далек, как звезды.

Подойдя к рондавелю Лилиан, Мара остановилась в тени плюмерии, пытаясь совладать с собой. Собравшись с мыслями, она подошла к хижине с мылом в руке.

Женщина уже почти миновала окна, когда услышала мужской голос, доносящийся из комнаты. Мара остановилась и отступила в тень, надеясь, что ее никто не заметил – она знала, каким важным может быть уединение для гостей в их комнатах. Потом мужчина снова заговорил, на сей раз громче. Мара узнала голос Карлтона.

– Не в этом дело, Лилиан, – говорил он. – Я согласен, ты великолепна на съемочной площадке. Но, как и я, ты должна понимать: ты слишком много пьешь.

– Да брось, Карлтон, – сказала Лилиан. – Каких-то пару жалких глотков джина время от времени – это совсем немного.

– Более чем достаточно, Лилиан, – терпеливо сказал Карлтон. – Ты думаешь, что можешь это утаить? Меня не проведешь.

Прошло несколько секунд. Когда Лилиан вновь заговорила, Мара узнала умоляющий голос, который ей уже приходилось слышать.

– Пойми меня: мне не справиться с собой здесь, в Африке. Тут хуже, чем я думала: все эти микробы и болезни, насекомые и дикие животные. Занзибар был кошмаром…

Последовала секундная пауза. Мара представила себе Лилиан с милой улыбкой победителя.

– Не дави на меня, Карлтон. Пожалуйста.

В ее голосе появилась расчетливая нотка.

– Как мне кажется, для фильма лучше, чтобы я продолжала работать до окончания съемок. У нас еще остались важные сцены. Я брошу пить, как только вернемся домой.

У Карлтона вырвался громкий, отчаянный вздох.

– Лилиан, речь не только о завершении съемок. Я беспокоюсь о тебе. Ты снова попадешь в клинику, и после этого уже никто не захочет с тобой работать. Один срыв – это еще случайность, но второй – уже закономерность.

Мара затаила дыхание. С одной стороны, она не могла поверить своим ушам, с другой же – внутри нее нарастала тревога. Она пыталась вникнуть в смысл сказанного Карлтоном. Клиника. Срыв. Никто не захочет с тобой работать.

– Послушай, Лилиан, – продолжил Карлтон. – Мне стоило больших трудов договориться, чтобы ты получила роль в этом фильме – но это с известными тебе оговорками. Рисковать тебе просто нельзя.

– Ты преувеличиваешь, – заявила Лилиан. – Я вполне себя контролирую.

Послышались шаги, быстрые, тяжелые и решительные. Лилиан вскрикнула, пытаясь помешать чему-то ужасному. Через мгновение распахнулась дверь. Мара нырнула в кусты. Из рондавеля вышел Карлтон, прижимая к груди две зеленые бутылки джина.

– Отдай! – послышался пронзительный всхлип Лилиан. – Что ты делаешь?

Мара увидела, как Карлтон открыл одну за другой обе бутылки.

– Нет! – вскрикнула Лилиан. – Только не это! Умоляю!

Карлтон на мгновение замер, держа в каждой руке по бутылке, будто в раздумье, затем решительно перевернул их горлышком вниз и стоял, пока содержимое двумя серебристыми струями лилось на землю. На его лице читалось удивление, будто он не верил, что мог поступить так дерзко. В воздухе резко запахло можжевельником и спиртом. Когда бутылки опустели, Карлтон молча окинул Лилиан долгим взглядом, затем поставил бутылки на землю и, не оборачиваясь, ушел прочь.

Дверь в хижину Лилиан захлопнулась.

Мара стояла как вкопанная, дожидаясь, пока Карлтон не пропадет из виду. Она была потрясена. Конечно, она знала, что Лилиан пьет, но не представляла, что у актрисы могут быть запои. Само это слово ассоциировалось у Мары с неудачниками, которые разуверились в жизни. Оно никак не клеилось к успешному и талантливому человеку. Посмотрев на закрытую дверь, Мара хотела было зайти к Лилиан и убедиться, что с ней все в порядке. Но тогда Лилиан бы поняла, что Мара стала свидетелем этой унизительной сцены, и это могло огорчить ее еще больше. Мара решила, что лучше не вмешиваться – в конце концов, Карлтону виднее: он был продюсером и знал, что нужно делать.