Текст книги "Чужая жена"

Автор книги: Кэтрин Скоулс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

– Выйдем? – донесся до нее сдавленный, будто шепот, но отчетливый, в отличие от других звуков, голос Питера. Мара не шевельнулась. Он взял ее за руку. – Идем же, ну на минутку, пожалуйста.

Входная дверь громко скрипнула, взрывая видимость тишины и впуская внутрь остальные звуки: гул разговора за столиками, шипение кухни и музыку, вновь заполонившую зал. А в следующее мгновение Мара уже оказалась снаружи. Она бежала с Питером через патио под сень лиллипилли.

– Для тебя все так неожиданно, извини, – сказал он.

У Мары открылся рот. Его голос был таким, каким она его запомнила.

– Но я должен был увидеть тебя.

Мара глядела на него во все глаза, до сих пор не веря в то, что все происходит наяву. В смятении она лишь покачала головой.

– Как ты узнал, что я здесь, в Бикено?

– А я и не знал до вчерашнего вечера. Я здесь с дочкой, Мелани, катаю ее по всей Тасмании.

– Мелани, – эхом отозвалась Мара. Внутренне она даже посмеялась над собой – это же надо было вообразить себе Полу ничуть не изменившейся с тех пор, как она видела ее на фотографии. Впрочем, Пола, какой Мара себе ее представляла, могла произвести впечатление на кого угодно, на ту же Люси. А ведь Мелани сейчас должно быть около тридцати – тогда она была еще совсем кроха…

– Верно, – улыбнулся Питер.

От его улыбки Маре почудилось, будто все прошедшие годы испарились без следа. Все было так, как тогда: они с Питером в Рейнор-Лодж, выбирают деревянные фигурки, изображающие животных, для детворы.

Но улыбка сошла с его лица, и видение исчезло. Мара вздохнула.

– Какими судьбами в здешних местах? – сухо, если не холодно осведомилась она.

Словно в ответ на внезапную перемену в ее настроении Питер постарался, чтобы его ответ прозвучал как можно беззаботнее.

– Мы были в Сиднее. Выдалось пару свободных деньков. Когда еще будет такая возможность, подумалось мне, побывать там, где никогда не был? – Питер отвел глаза, виновато уставился в землю. – Но честно говоря, хотелось увидеть твои родные места. Помнишь, ты рассказывала, как жила в палаточном лагере на побережье у местечка с французским названием. Ты и произносила его на французский манер: Бикено. Ну, а кроме того, у вас здесь живут пингвины. Я-то думал, что вы с Джоном все еще в Африке.

Мара промолчала. То, что она должна была сказать, не помещалось в короткий ответ, а все остальное казалось каким-то мелочным. И лишним.

– Можно я напрошусь в гости? – внезапно спросил Питер. В его голосе послышалась настойчивость. Его взгляд вновь коснулся ее лица. Затем Питер в ожидании замер. От этого взгляда ее рука сама собой откинула прядь со лба – привычка, оставшаяся с тех времен, когда ее волосы были вольны расти и спадать, как им заблагорассудится.

– Я помню, что мы договорились больше не видеться, – по-своему истолковал ее молчание Питер, – но раз уж я здесь, не могу же я просто сказать «привет» и ехать себе дальше. У меня и в мыслях не было вмешиваться в твою личную жизнь, разбивать семью. Я просто хотел поговорить.

Мара сдержанно кивнула, стараясь не выдать бурливших в ней чувств.

– Я живу выше, за поворотом. Неприметный домик на склоне холма под скалой.

– Я знаю, – улыбнулся он.

Мара вспомнила машину, которая после полудня, проезжая по шоссе, остановилась неподалеку.

– Ты проезжал там днем.

– Было дело, – признал Питер. – Я поговорил с человеком в скобяной лавке, и он показал мне дорогу. Я сказал, что мы давние друзья.

Вот, значит, кто они? Давние друзья, которые встретились после долгой разлуки?

– Я тогда подумал, нехорошо заявиться незваным гостем, и решил разыскать тебя, спросить, если ты с Джоном не против…

Мара закусила губу. Последние слова все еще звучали у нее в ушах, когда он повторил их снова. «Вы с Джоном». Этих слов она не слышала так давно, что ей заново пришлось проникнуть в их смысл. Она помолчала, не зная, как сказать об этом. Слова пришли сами, короткие и сухие, как телеграмма.

– Джона больше нет.

У Питера расширились глаза. Он беззвучно шевелил губами, видимо, тоже подыскивая слова.

– Прости, я не знал. Когда это произошло?

Мара покачала головой. Не то было время, да и не то место, чтобы рассказывать, когда это произошло и, тем более, как.

Питер не стал настаивать. Достаточно было и того, что он поглядел ей в глаза и, словно разделяя с нею боль былой утраты, коснулся ее плеча. В его ладони чувствовались надежность и тепло.

В этот момент раздался внезапный визг входной двери. Мара обернулась, и ладонь, лежавшая на ее плече, упала. У входа, покачиваясь, стоял седовласый джентльмен преклонных лет. В руке он держал бутылку.

– Так и будем здесь стоять или кто-нибудь откроет? – осведомился он, глядя на парочку под сенью дерева. Взгляд его задержался на Питере. Лицо изобразило недоумение, будто он точно знал, что видел его, но где и когда – припомнить, хоть убей, не мог.

– Извините, я сейчас! – отозвалась Мара. Заглянув вглубь зала, она заметила, что Шанталь уже выставляет на прилавок готовые блюда. Мара обернулась к Питеру и беспомощно пожала плечами, махнув рукой в сторону столиков с посетителями. – Мне и впрямь пора…

Больше ничего она сказать не успела – на тропе, ведущей к ресторану, показалась шумная компания с полдюжины человек.

– Мы увидимся завтра? – спросил Питер вдогонку.

Мара заставила себя улыбнуться.

– Приезжай утром на чай. Вместе с Мелани. Очень хотелось бы познакомиться. Расскажете, как живете, как семья, – как можно более непринужденно постаралась сказать она, сама ощущая в своих словах показную беззаботность. Махнув рукой, она поспешила к двери.

– Мара…

Она обернулась на голос у входа, выжидая, пока через патио пройдет вся компания. Но пока она всех пропускала внутрь, придерживая дверь, Питер исчез. Там, где он стоял какой-то миг назад, лишь сиротливо насупилась в сумерках тень дерева лиллипилли.

Откинувшись на спинку кресла, Шанталь согревала в ладонях бокал с коньяком. Она так и не удосужилась сменить фартук, расцвеченный всевозможными оттенками разных соусов, кетчупов и подлив. Умиротворение, которое источало все ее естество, было следствием опустошенности после кипучей деятельности последних часов. Мара поднесла свой бокал к губам, обнаружив, что пальцы ее мелко дрожат. Старясь, чтобы никто этого не заметил, она сжала ножку бокала покрепче. Она не сказала Шанталь, что видела Питера. Ее так и подмывало выговориться, но разум был слишком смущен, чтобы облечь чувства в слова. Поэтому она сочла за лучшее делать вид, что ничего не случилось, и сейчас от нечего делать лишь нехотя обозревала опустевший зал с голыми столами, с которых она собрала скатерти, в конце концов позволив себе отрешиться от суеты.

…Завтра они увидятся вновь. Она, Питер и его дочь Мелани. Поразмыслив, можно было понять, почему они путешествуют вдвоем – помнится, Питер упоминал о том, что Пола не из тех, кого манят дальние странствия. Мара пригубила коньяк, который словно крапива тут же обжег небо. Острое ощущение на мгновение отвлекло ее от мыслей, но после глотка они вернулись вновь, на сей раз обратившись в будущее. Мара отчетливо представляла себе завтрашний приезд Питера. Свои вопросы: мастерит ли он по-прежнему мебель? Убедил ли Полу хоть раз пройтись с рюкзаком по лесу?

Счастлив ли он был все эти годы?

Шанталь поерзала в кресле и встала:

– Пойду, пожалуй, приготовлю кофе…

Она ушла на кухню, а Мара сосредоточилась на созерцании золотистого напитка в своем бокале. Словно магический кристалл, он перенес ее в далекое прошлое.

Она сидит в темном зале кинотеатра, некой тихой заводи посреди круговорота жизни в центре Дар-эс-Салама. По обе стороны от нее пустые ряды кресел. Лишь в стороне компания явных выходцев из Индии, о чем свидетельствовал запах самосы и сигаретный дым, витавшие в воздухе.

Уже с началом тигров Мара обеими руками впивается в ручки кресла. Потом начинается фильм. Средь осыпающихся каменных строений по узким улочкам Занзибара бредут Лилиан и Питер. На них умопомрачительной красоты одежда, которой Мара не только никогда не видела, но и представить себе не могла. Более того, они сняты таким образом, что попросту кажутся неземными существами, явившимися то ли с небес, то ли из Голливуда, что в общем одно и то же. А потому первая половина фильма проносится перед ее взором сплошным мельканием красок и кадров. В любом случае, она ждет того, что будет дальше.

И вот они – Мегги и Люк, среди родного пейзажа Рейнор-Лодж. Идут, едва ли не взявшись за руки, вдоль освещенного солнцем склона. Из-под ног осыпаются камешки, запуская круги в озере с розовыми фламинго. И вот наконец тростниковая хижина. Отражение луны на коже и блеск глаз. Руки, лежащие на плечах. Губы, которые сольются вначале нежно и нерешительно, а затем – в отчаянном порыве страсти.

Глаза Мары заволакивает туманом, но в неясном свете прожектора этого не видно, и она позволяет себе расплакаться по-настоящему. Слезы стекают по щекам. Никто, как она, не понимает, что вслед за счастливым смехом, пробежавшим искоркой, и чудом, которое возникает между двумя людьми, подкрадывается разлука и подступает боль от того, что они не могут быть вместе. Как они с Питером. А дальше – расставание, сужающееся в точку от самолета, растворяющегося в небе.

Когда фильм заканчивается, Мара остается на месте. Она все еще не может прийти в себя. Напоследок она всматривается в бегущие по экрану титры: Питер Хит – первое, что она замечает – написано на ее взгляд слишком мелким и незамысловатым шрифтом, чтобы была понятна его роль в этом фильме. Затем мелькает имя Лилиан Лэйн, а дальше – Леонарда и Карлтона Миллеров, отчего-то в одном кадре, а за ними – уже все подряд, включая всех тех, кто на то время был в Рейнор-Лодж. Здесь и Доди Ньема, и Кефа Никема. И Томба «Бвана Бум» Миленге. Менелик Абдисса был упомянут как отвечающий за снабжение на съемках второй части. Затем ее собственное имя: Мара Сатерленд, дублер мисс Лэйн. Последовали благодарности, а затем финальная строка титров заполнила весь экран: «Снято в Танзании, Восточная Африка».

Музыка затихла, экран потемнел. Не в силах оторвать взгляд от черного квадрата, Мара чувствует себя так, будто вглядывается в собственную жизнь, где все так же недосказано, как в кино. Кажется непостижимым, что еще минута-другая – и она будет на залитых солнцем улицах Занзибара спешить по своим делам. Ее пальцы сжимают спинку впередистоящего кресла. Мара роняет голову на руки и, более не сдерживаясь, дает волю слезам, размазывая их по лицу.

Какое-то время она сидит неподвижно, закрыв глаза. Перед ее мысленным взором картины из фильма. Все это происходит через год после того, как съемочная группа – и Питер – нежданно-негаданно появились в Рейнор-Лодж. За этот год произошло многое. Смерть Джона. Рождение Джесси. Приезд Лорны. Возрождение старого приюта. Столько всего случилось, и все же воспоминания годичной давности не оставляли ее, словно все это было вчера. Все-таки правильно, что она решила посмотреть фильм без посторонних. Очень скоро его будут показывать в Кикуйю. Ей придется смотреть его снова, а вокруг будут знакомые лица. Впрочем, за свою роль в кино она была спокойна – как и обещал Леонард, все кадры с ее участием были вмонтированы в ленту так, что не вызывали ни малейших подозрений, что в кадре мог быть кто-то другой, а не Лилиан. О том, что произошло на самом деле, посторонним узнать не дано. По крайней мере до тех пор, пока Мара сама себя не выдаст. Подняв голову, Мара смотрела на красную штору, закрывавшую экран. Хотелось просто сидеть здесь, в тихой темноте, скрываясь от реальности.

В тысячный раз она спрашивала себя – хотела бы она никогда не встречать Питера? Никогда не влюбляться в него? Стоили драгоценные воспоминания той боли, что она испытывала, отпустив его, или тоски по нему? Или осложнений, возникших в их с Джоном отношениях? Стоило ли все это тех мук, которые она сейчас испытывала?

Мара знала, что стоило. Это чувство было глубоко внутри нее, такое сильное. Что бы ни сулило будущее, она знала, что любовь к Питеру поможет ей выдержать.

Семя. Спящий вулкан.

Мара поставила стакан, расплескав коньяк на пальцы. Потом долго рассматривала скатерть. Тело одеревенело. Она внезапно поняла, что сделал Питер, приехав сюда и найдя ее. Он сорвал аккуратную обертку, покрывавшую прошлое. Теперь же освобожденное прошлое озарилось ярким светом, призывая семя снова к жизни.

Появилась Шанталь с кофеваркой. Мара встала, отодвинув стул.

Шанталь удивленно взглянула на нее:

– Что-то не так?

– Мне нужно идти, – сказала Мара.

Шанталь озабоченно нахмурилась:

– Ты в порядке?

– Да.

Хозяйка подняла брови:

– Расскажешь как-нибудь, что происходит?

– Расскажу, – пообещала Мара.

Последнюю фразу она произнесла уже на ходу.

Она крутила педали велосипеда, время от времени резко поворачивая, чтобы не налететь колесом на внезапную выбоину. Она проехала мимо старого пансиона в колониальном стиле, где, как она знала, хозяева предоставляли такую немаловажную для путешественников услугу как завтрак. Не останавливаясь, Мара взглянула на парковку у главного входа, но та была пуста. Следующим пунктом были меблированные комнаты для отдыхающих, появившиеся в поселке совсем недавно, но и на тамошней небольшой стоянке взятого напрокат автомобиля не оказалось. Как не оказалось его и у мотеля. Уже обливаясь потом, несмотря на ночную прохладу, Мара свернула в сторону дома отдыха. Несмотря на поздний час бар был открыт – в освещенных окнах, словно в театре теней, мелькали молчаливые силуэты. Машин здесь было гораздо больше: в основном рыбацкие пикапы, или, как их здесь называли, «юти», была пара-тройка старинных «универсалов», покрытых въевшейся в краску пылью, один фургон, судя по номерам, из Квинсленда, и даже бывший армейский джип. Вот и все.

Больше искать было негде, и Мара свернула на дорогу, ведущую к дому. Надо как-то пережить эту ночь и дождаться утра, а утром Питер приедет сам. Правда, убеждала она себя, неизвестно еще, как он, да и Мелани, восприняли бы столь поздний визит. Да и что бы она сказала, заявившись едва ли не за полночь? Тем не менее, поднимаясь в гору, Мара чувствовала, как у нее все больше холодеет внутри. А что, если до завтра Питер передумает и не приедет?

А что, если они и вовсе не увидятся, никогда-никогда?

Вписавшись в последний поворот, Мара вцепилась в руль так, что едва не свело пальцы – на обочине прямо у ее дома стоял автомобиль. На какой-то миг она сбилась, а затем, встав на педали, помчалась вперед. С разгона влетев в поворот на подъезде к дому, не сбавляя скорости, Мара пронеслась по узкой тропинке, что вела к входной двери, и, затормозив у самого крыльца, бросилась по ступенькам внутрь, уронив велосипед.

Одного взгляда в освещенную лунным светом жилую комнату было достаточно, чтобы понять – там никого нет. Мара выбежала на задний дворик, озираясь по сторонам. В лунном сиянии ее участок, взбирающийся по склону холма, казался настоящими джунглями, отлитыми из серебра. Кусты алоэ с затейливо изогнутыми листьями в обрамлении тонких шипов и стрелами стеблей выглядели так, словно вышли из-под руки искусного ювелира. Все замерло в дреме, не нарушаемой даже легким дуновением ветерка. Лишь издали доносилось уханье совы и неумолчно шумел океан. Окинув взглядом сонный сад, Мара побрела обратно к дому. Она пересекла веранду, закрывавшую входную дверь от непогоды, прошла к открытой ее части.

Стоя к ней спиной, Питер смотрел на море. Он обернулся на звук шагов.

– Мара.

Она замерла. Открыла было рот, но только посмотрела на Питера. Сейчас, найдя его, она уже не знала, что сказать. «Он все еще кому-то принадлежит», – думала она.

– Мы договорились, что никогда не увидимся снова, – наконец выдавила Мара. – И придерживались этого все эти годы. – Она покачала головой. – Но раз уж ты здесь…

Питер поднял руки, будто удерживая ее.

– Пола умерла два года назад. У нее был рак. – Он запнулся, сглатывая подступивший к горлу комок. Затем заговорил снова, сухо и бесстрастно. – Она стойко держалась до самого конца. Никто даже не догадывался, чего ей это стоило. Временами казалось даже, будто болезнь отступает. А потом ее вдруг не стало… – Он вновь замолчал, в его глазах блеснула влага. – Так что вот, теперь я один…

От жалости у Мары сжалось сердце. Она понимала, что, какие бы ни были сложности в отношениях Полы и Питера, Пола была матерью его детей и вместе они прошли долгий путь. Горечь утраты и чувство одиночества – Мара сама испытала все это и теперь ощущала его боль как свою. В сухом горле стоял ком.

– Я тоже… одна, – прошептала она в ответ.

Мара вглядывалась в глаза Питера. Ее терзали противоречивые чувства. Растерянность от известия, что Пола умерла, сострадание к Питеру. И… медленное осознание того, что нет больше между ними никого и ничего, что помешало бы им быть вместе.

Ослепительный свет надежды. И ощущение нечаянного счастья.

Свет тут же меркнет за тучами налетевших сомнений: как можно обрести друг друга вновь после выпавших испытаний? Разгорится ли костер, за которым давно не следили? Да и те, кто не следил, теперь уже совсем другие.

В глазах у Питера, словно в зеркале, отражались похожие чувства. Но кроме смятения в них читалось кое-что еще. Мара напомнила себе, что у него было время свыкнуться с новой жизнью.

Мара отвела глаза, окидывая взглядом гавань, где, мерно покачиваясь на волнах, стояли на якоре корабли, и попыталась вобрать в себя их спокойствие.

Внезапно с крыши донесся скребущий звук. Мара повернулась и увидела, что Питер настороженно смотрит на водосток.

– Что это? – спросил он.

На самом краю крыши виднелся силуэт мохнатого опоссума. Заметив Питера, он остановился, смерив человека взглядом единственного, желтого глаза.

Даже в тумане собственных чувств Мара не удержалась от улыбки:

– Это Матата, опоссум, мой постоялец. Его зовут так в честь одного человека, которого прозвали «Беспокойник».

Питер подошел к животному поближе.

– Я не видел опоссумов с детства.

Мара уловила восторг в его голосе и заметила выражение живого интереса на лице. Сейчас Питер казался молодым и таким знакомым. Она почувствовала, как спадает напряжение и рассеиваются сомнения.

– Он пообъедал все почки на моей вишне, – сказала Мара. – Соседи советовали поймать его, но я никак не могу себя заставить. По-моему, это нечестно. Он живет здесь гораздо дольше, чем я. И к тому же у него всего один глаз.

– Давно ты здесь?

– Восемь месяцев.

– Тут хорошо. – Он указал на участок.

– Да, хорошо. Мне тут нравится, – ответила Мара. Она окинула взглядом фасад дома. – Правда, ремонт не помешал бы.

Питер коснулся деревянной ограды. Часть поверхности была содрана и обнажилась желтая древесина. Мара заметила в руках у Питера небольшой перочинный ножик.

– Балтийская ель, – сказал он, облокотившись на ограду. Отколол еще один кусочек. – Внутри оно такое же крепкое, как в тот день, когда был построен этот дом. Немного подправить – и у тебя будет хорошенький маленький домик.

Мара поймала его взгляд.

– Сначала нужно найти плотника.

Питер помолчал. Потом сказал:

– Я как раз искал работу. Конечно, я не профессионал…

Мара откинула прядь со лба, подняв глаза на Питера.

– А это и не нужно. Для начала вообрази, что так и будет, а дальше, ты увидишь, будет именно так.

Она улыбалась, чувствуя себя молодой женщиной в красном платье. Волосы, не тронутые сединой, ниспадают на плечи. Ее сердце разрывается от любви, а тело пышет желанием.

Внезапно Мара всем своим существом поняла, что если что-то было настоящим в прошлом, таким останется и теперь. Она взглянула в лицо Питера, и на глаза навернулись слезы. Судьба подарила им чудо. И сколько бы им ни довелось быть вместе – день, неделю, месяцы или годы, – они будут благодарны за каждый миг.

Их история, начавшаяся так давно и так далеко, была тогда оборвана на полуслове. Но сейчас, в другое время и в другом месте, начиналась новая глава.

БЛАГОДАРНОСТИ

Автор выражает признательность за вклад в создание книги Али Уоттсу, Роджеру Скоулсу, Белинде Бирн, Фионе Инглис, Дебре Биллсон, Анне-Мари Ривз, а также Кристин Стефан-Райман из Дремер Нop, Германия, Франсуа Трюффо из Бельфонта, Франция, Кэйт Купер из «Кёртис Браун Лондон», а также Анохью Фоеру из агентства «Хоффман».

Спасибо за помощь с исследованиями, за комментарии, а также за то, что прочли наброски романа: Клэр, Элизабет, Хилари и Робин Смит.

Отдельное спасибо моим читателям и консультантам: Пенелопе МакКей, Анне Джонс, Эндрю и Ванессе Смит, Хэмишу Максвелл-Стюарту, Джону и Кэролайн Болл, Джейн Ормондэ.

И наконец, спасибо Кристиане Пастула из ресторана «Сирано», Джонатану и Линден Скоулс и «Карри Герлз».