Текст книги "Птица без крыльев"
Автор книги: Кэтрин Куксон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)
– Капитан.
Веки Реджинальда резко дрогнули. Он взглянул на ординарца широко раскрытыми глазами.
– Да, что такое?
– Сэр, вас вызывает полковник.
– Хорошо, сейчас иду.
– Что он хочет сказать, как ты считаешь? – Поллет Смит сел на своей постели.
– Не знаю.
– За мной он почему-то не послал.
– А зачем? Ты же еще новичок.
– Прекрати.
– Извини. Быть может, он собирается отправить меня в отпуск?
– Но ты говорил, что уже два раза ездил в тыл.
– Да, все верно. Но в последнее время я так усердно трудился: размышлял о жизни. Вот полковник и решил, что мне следует отдохнуть.
– Ты считаешь, скоро все начнется?
– Вернусь – расскажу.
Разговор проходил в присутствии рядового Джеймса Макконора. Ординарец одернул на Реджинальде китель, смахнул воображаемую пылинку с его плеча и уточнил:
– Полковник в блиндаже номер четыре, сэр. – Зайдя спереди, ординарец придирчиво оглядел своего капитана. – Нижняя пуговица, капитан, – он протянул руку и застегнул пуговицу на кителе Реджинальда.
– Спасибо, Мак. – Реджи рассмеялся. – Если бы не ты, надо мной потешалась бы вся передовая: единственный полуодетый капитан на весь Даремский пехотный полк. Ну, ты меня привел в надлежащий вид, а теперь укачай этого молодого человека. – Реджинальд кивнул в сторону лейтенанта Поллета Смита и, учтиво склонив голову, вышел. Сквозь холмы сообщения он попал в бункер, значившийся под номером четыре.
* * *
После недели мощных бомбардировок на рассвете первого июля тысяча девятьсот шестнадцатого года, с первыми лучами солнца девятнадцать дивизий двинулись из окопов в сторону противника. Два батальона Даремского пехотного полка были введены в бой в первый же день сражения, и к вечеру большая часть полегла на этой злосчастной равнине, а оставшиеся в живых и представить себе не могли, что это лишь первый день кровавой бойни, которая растянется на много месяцев, вплоть до декабря. Но в тот первый день хваленые танки не оправдали надежд, а всей массе кавалерии не удалось эффектным маршем пройти равнину и положить конец немецкой мощи. Все долгие месяцы планирования пошли насмарку. Оправдались только предположения о размерах потерь. В первый же день в числе погибших оказались: лейтенант Поллет Смит, Алекс Редни и Джон Брейтуойт, а также Мак, рядовой Джеймс Макконер – все те, кто был так близок и дорог Реджи.
Глава 8
– Она так и не получила больше никаких известий о нем?
– Нет, откуда, если сообщалось, что судно затонуло и, вероятнее всего, со всем экипажем. Будь прокляты эти немцы! Она так сильно переживает. Но знаешь, самое удивительное, что почти ежедневно на протяжении двух недель, с тех пор как ей принесли извещение, она берет ребенка и отправляется к его матери. Создается впечатление, что ее больше успокаивают встречи с той женщиной, чем со мной, хотя я изо всех сил старалась ее ободрить и уже до конца исчерпала свои возможности.
– Конечно, дорогая, не сомневаюсь. Но тебе не стоит расстраиваться из-за этого, ведь она же его мать и тоже нуждается в поддержке. Ты же знаешь, что все ее парни, кроме одного, ушли воевать, причем двое уже числятся погибшими.
– Я скучаю по тебе, – взглянув на дочь через стол, призналась Элис. – Без тебя здесь все не так.
– И я тоже скучаю, мама, мне тоже не хватает этого дома.
– Тебе только так кажется.
– Нет, это правда, – решительно возразила Агнес.
– Но я считала...
– О да, в усадьбе все прекрасно. Прислуга помогает и настроена ко мне весьма лояльно. – Агнес лукаво улыбнулась. – Конечно, первое время дела шли далеко не так гладко: по крайней мере, до того момента, когда я пригласила к себе миссис Митчем и мистера Маккэна. Я прямо сказала им, что в мои намерения не входит менять что-либо в сложившемся укладе жизни, но так как мне приходится заниматься новым для меня делом, то помощь и поддержка для меня очень важны. Однако я также отметила, что противодействие с их стороны вынудит меня принять надлежащие меры. Кроме того, я особо подчеркнула, что по окончании школы в восемнадцать лет я только и делаю, что управляю делами. Конечно, насчет школы я немного преувеличила, но этот короткий разговор изменил все удивительным образом. И все же я не чувствую себя там дома, как здесь или в коттедже. Ощущение временности не покидает меня. Я всего лишь присматриваю за домом и веду хозяйство, дожидаясь, когда вернется Реджи. По приезде он наверняка женится, и я вновь обрету свободу, точнее, мы обретем. Однако Чарльз ведет себя так, как будто обосновался там навсегда. Подобные настроения нередко отражаются в его словах. Признаюсь, меня это беспокоит.
– Но, девочка моя, он же вырос в этом доме.
– Да, ты права, а еще он так увлекся нашей фермой. Он назвал корову Пэнси, козла – Бэзил, а козу – Мюриэл.
– Надо же выбрать такие имена для животных! – рассмеялась Элис и тут же, оборвав смех, прикрыла рот рукой. – Я уж и не думала, что смогу снова смеяться. Ты знаешь, постепенно мне понравился этот тип Робби, хотя я и не признавалась в этом. Вначале я его терпеть не могла, а вот теперь сижу и реву не меньше Джесси. Первое время у меня не укладывалось в голове, как она может с ним жить и что она в нем нашла. Но позже я поняла причину: конечно, с виду он был грубоват, но оказался честным и очень заботливым малым.
– Да, – согласно кивнула Агнес. – И еще он так круто изменил наши жизни. Кстати, я не спросила, как идут дела в магазинах?
– Ты не поверишь, но люди стали просто сорить деньгами. У многих теперь высокие заработки. Никогда не думала, что все может так сильно измениться, по крайней мере, что касается того, сколько денег тратится. Некоторые богатеют прямо на глазах. Но мне известно, какони порой зарабатывают свои деньги. Ты знаешь, здесь неподалеку живет одна женщина, муж ее служит на одном из военных кораблей, так вот, поговаривают, что и она помогает фронту, правда, по-своему, зато каждую ночь и, надо сказать, весьма усердно, если соседи не преувеличивают.
– Ах, мама, – Агнес встала, – мне уже пора.
– Так скоро? Мне кажется, ты была здесь всего минут пять... Как быстро пролетело время.
– Я провела у тебя два часа с четвертью, – уточнила Агнес, взглянув на часы.
– Но когда ты приходишь, время просто летит.
– Слушай, приезжай к нам в воскресенье, захвати Джесси и малышку, прислуга будет от нее в восторге.
– Увидим, девочка, увидим... но мне кажется, я там буду чувствовать себя не в своей тарелке.
– Ничего подобного. Ты в любом обществе окажешься на высоте.
– Ну хорошо, посмотрим. Честно говоря, по воскресеньям мне просто хочется лечь и отдохнуть, а еще совсем недавно я бы обрадовалась возможности попасть в общество важных особ.
– Мама, там теперь таких нет.
– Да, но как поведет себя прислуга? Не выношу, когда на меня смотрят свысока.
– Не говори ерунды. Никто так на тебя смотреть не собирается. Господи Боже! Неужели ты из-за этого не приезжала к нам?
– Нет-нет, Агнес. Посмотрим, как там и что, может быть, и заедем. А теперь отправляйся, а не то твой Чарльз примчится за тобой сюда. Я обратила внимание, что он старается не отпускать тебя надолго из виду. Кстати, как его здоровье?
– Иногда все хорошо, но если он немного промокнет под дождем, вновь возвращается кашель. На прошлой неделе он чувствовал себя очень неважно, и, к сожалению, мне не удалось удержать его в постели. Однако мне действительно пора. – Агнес подошла к матери, и они обнялись.
– Если бы ты ехала в коттедж, я бы нагрузила тебя всякой всячиной, – улыбнулась Элис. – Но могу себе представить лицо твоей кухарки, увидев тебя с корзиной, полной моей стряпни.
– Скажу лишь одно, мама. Кухарка она хорошая, но ты готовишь ничуть не хуже. Дай мне знать, если будут известия о Робби.
– Нет, девочка, я уже перестала надеяться: мне кажется, даже Джесси смирилась.
– Кто знает, может быть, его и подобрали.
– Но, Эгги, прошло уже целых две недели. Мы бы наверняка что-нибудь узнали, если бы кто-то уцелел. А теперь иди, счастливо.
– Мне следовало бы навестить сестер, – обернувшись у порога, сказала Агнес. – Но сейчас уже нет времени. Передай им, пожалуйста, что я загляну к ним в конце недели. А я выйду через черный ход, чтобы не проходить мимо их магазина.
* * *
Едва войдя в дом, Агнес почувствовала неладное. Ни Маккэн, ни горничные не вышли ее встретить. Неожиданно холл заполнился прислугой. Миссис Митчем торопливо спускалась по лестнице, Роуз Пратт вышла из кухни, Кэти Стил – из гостиной. На лицах у всех застыла тревога.
– Как хорошо, мэм, что вы вернулись, – заговорила миссис Митчем. – У мистера Чарльза сильный приступ кашля. С ним сейчас Маккэн, а все из-за этой телеграммы.
– Что за телеграмма? – Агнес заторопилась к лестнице, на ходу снимая пальто. – Так что же было в той телеграмме? Что? – спросила она у Кэти, вручая той пальто.
Лицо горничной сморщилось – вот-вот снова хлынут слезы.
– Там говорилось о мистере Реджинальде, мэм.
– Нет-нет, не может быть! – Агнес замерла, судорожно сжав горло рукой.
– Нет, мэм, он не погиб. – Миссис Митчем погладила ее по руке. – Он ранен. Телеграмма пришла почти сразу после вашего отъезда. Мистер Чарльз связался с военным ведомством и госпиталем. Мистера Реджинальда переправили через пролив, он в госпитале в Дувре, насколько я поняла.
Агнес оглянулась и побежала наверх. В спальне у постели Чарльза она увидела Маккэна с плевательницей. Сердце ее замерло, когда она заметила в ней кровавые разводы.
– Не беспокойтесь, мэм, – закивал при виде ее Маккэн, – приступ был не сильный.
– Они... тебе рассказали? – прерывающимся голосом проговорил Чарльз.
– Да, дорогой, все рассказали.
– Но он поправится, он только ранен. Я... звонил в госпиталь...
– Тебе не нужно много говорить, полежи спокойно.
– Со мной все... в порядке. – Чарльз нетерпеливо вскинул голову. – Он ранен... тяжело. Я сейчас спущусь вниз.
– Нет, тебе нельзя сейчас никуда ехать. Надо немного подождать. Его, возможно, перевезут в госпиталь поближе.
– Я знал: что-то должно произойти. У меня было дурное предчувствие. Его последнее письмо... было таким странным.
– Не следует много разговаривать, милый. Мы ничего не сможем предпринять, пока не узнаем обо всем подробнее.
В изнеможении он уронил голову на подушку и закрыл глаза. Это был самый сильный рецидив с тех пор, как Чарльз вернулся из санатория. У него и раньше случались приступы кашля, но крови не было никогда. Чарльз сказал, что почувствовал беду, когда получил то письмо. Но те несколько строчек навели Агнес на мысль не о возможном ранении, ее беспокоил рассудок Реджи, поскольку писал он следующее:
«...Все изменилось, и очень сильно. Снова вокруг одна грязь. Знаю, что после этого я вернусь домой, но не в отпуск, а насовсем. Мы заведем быка и будем разводить скот. Скоро, очень скоро я приеду...»
В письме не было никаких шуток, он даже не спросил ничего о Пэнси, Бэзиле и Мюриэл. Это было очень странное письмо.
– Мы должны... сообщить Элейн, – открыв глаза, с трудом произнес Чарльз.
– Хорошо, дорогой, я позвоню ей.
– И Генри.
– Конечно, сообщу и ему.
– Помнишь генерала Доусона, друга отца? Если бы ты с ним связалась, он мог бы известить Генри. О Боже! Ну почему ко мне прицепилась эта дрянь?
– Прошу тебя, не надо волновать себя еще больше. Тебе нужно полежать денек-два.
– День-два! Что ты говоришь, Агнес? Сейчас не время валяться в постели. Я не могу себе этого позволить.
– Нет-нет! Обязательно надо побыть дома несколько дней. Не беспокойся, я обо всем позабочусь и все разузнаю. А теперь полежи спокойнее, я скоро вернусь.
Из спальни Агнес направилась в гостиную и, как и ожидала, нашла там Маккэна.
– Мне кажется, Маккэн, нам надо пригласить врача, – тихо сказала она, плотнее прикрыв дверь. – Нас он не послушается, и нам его в постели не удержать.
– Да, мэм, я с вами согласен. Мистер Чарльз такой решительный и упрямый. Позвонить врачу, мэм?
– Да, пожалуйста.
– Нас всех потрясла телеграмма, – сказал Маккэн, направляясь к двери. – Бедный мистер Реджинальд. И все же хорошо, что он жив и вырвался из этого пекла.
Агнес задумалась. Конечно, Реджинальд жив, но насколько тяжело он ранен? Это ей и предстояло выяснить.
* * *
Доктор решительно заявил, что Чарльзу необходимо отдохнуть не меньше недели. В противном случае ему снова придется отправиться в санаторий. А уж о каких-то дальних поездках и речи быть не могло.
Уходя, врач, как всегда, откровенно высказал Агнес свое мнение.
– Жаль, очень жаль! Годик в Швейцарии ему бы не помешал. – Он неожиданно остановился и прибавил, глядя на нее: – Теперь по поводу мистера Реджинальда. Я бы не торопился ехать к нему в Дувр. Вы можете разминуться, их перевозят на север.
Слова доктора подтвердил и генерал Уокер. Наведя справки, он перезвонил Агнес.
– Как мне удалось узнать, – говорил он, – подполковник Фарье ранен исключительно тяжело. В настоящее время он находится в госпитале на окраине Дувра. Но они надеются, что им удастся увезти его оттуда как можно скорее. Не могу сказать точно, что именно это значит. Запишите телефон госпиталя, там вы сможете узнать все подробно.
Поблагодарив генерала, Агнес немедленно последовала его совету. Ее сразу же спросили, приходится ли она подполковнику женой.
Агнес ответила, что она не жена, а невестка.
У нее поинтересовались, есть ли у подполковника ближайшие родственники.
Она ответила: его родной брат, ее муж.
Тогда ее попросили позвать к телефону его. С ним будет говорить доктор Несбит.
Агнес ответила, что муж болен и подойти не может.
Медсестра попросила ее подождать.
– Вы хотите узнать о состоянии подполковника Фарье? – услышала Агнес тихий, вежливый голос доктора Несбита.
– Да, я его невестка. Как я уже объяснила медсестре, мой муж болен и лежит в постели. Я хотела бы узнать, насколько тяжело ранен мой деверь.
– Мне жаль вас огорчать, миссис Фарье, но состояние его крайне тяжелое. Он лишился руки, ступни, но что еще хуже: очень сильно обгорел.
– Обгорел?
– Да, вы правильно поняли, у него сильнейшие ожоги, и в настоящее время рассудок его ясным не назовешь, сами понимаете.
– Его собираются перевозить?
– Да, его поместят в госпиталь, как можно ближе к дому.
– Когда?
– В данный момент ничего определенного сказать не могу. Все будет зависеть от его состояния и наличия необходимого транспорта.
– Я сообщу его сестре. А можно ей или мне приехать к нему? К слову сказать, его второй брат – священник.
– Насколько я знаю, его брата уже известили. Что же касается вас и его сестры, советую пока не приезжать. Он не узнает вас, и это только усугубит его состояние. Позвоните мне через несколько дней, я скажу вам, как у него идут дела.
– Спасибо.
Агнес повесила трубку и обессиленно прислонилась к стене. Он потерял руку, ступню, да еще и обгорел. Ах, Реджи, милый Реджи. Красавец мужчина, которого так любили женщины.
Она не спросила, где именно у него ожоги, но про себя молилась, чтобы пострадавшим не оказалось лицо. Он сможет пережить увечье, даже смирится с ожогами на теле, но только не на лице.
Как же ей сообщить об этом Чарльзу?
Ответ родился где-то в глубине сознания. В последнее время Агнес замечала, что у нее как будто появилось второе "я", которое и подсказывало ей, что следует говорить, а чего – нет. Она считала, что это второе "я" проснулось в ней после переезда в усадьбу.
Рассказывая последние новости, Агнес намеренно не присела на кровать рядом с мужем, ибо была уверена: разрыдайся он в ее объятиях, не выдержит и она и станет оплакивать Реджи столь неистово, как никто другой.
– Но почему, Агнес, почему это должно было случиться с нашим Реджи?
– Сейчас... хорошо делают протезы. Посмотри на сержанта Свейна, он водит молочный фургон. И ведь не скажешь, что у него только одна своя нога. А вспомни твоих друзей Гаммонов. Их сын Роджер лишился на фронте руки и глаза, а сейчас занимается фермой, да как хорошо справляется. А уж в силе характера Реджи сомневаться не приходится.
Агнес не стала ничего говорить об ожогах. Она подумала, что расскажет об этом после, когда выяснит все как следует.
– Я чувствую, что мне надо быть рядом с братом.
– Но я же сказала тебе: доктор Несбит не советует пока ехать к нему. Через пару дней я позвоню еще раз, и доктор скажет, куда и когда перевезут Реджи. Возле Гейтсхела есть армейский госпиталь для тяжелораненых. Это совсем недалеко.
– Нет, только не туда. Там размещают безнадежных. На днях я слышал, как кто-то назвал это место психушкой. Только бы Реджи не отослали туда, потому что это значит... – Он отвернулся, не в силах закончить мысль. – Я лишь хотел, чтобы он был поближе. В Ньюкасле множество госпиталей. Ну за что все эти напасти? Сначала родители, потом Несси, а теперь еще и Реджи. Следующий черед – за Генри, если я не обгоню его.
– Не смей так говорить!
– Это правда, и ты знаешь, что все именно так. Агнес, почему ты стоишь там? Присядь рядом со мной, пожалуйста.
Когда они обнялись, сил сдерживаться у нее не осталось. Пришла очередь Чарльза утешать жену.
* * *
Лишь спустя пять недель Чарльз смог увидеть Реджи, вернее, то, что от него осталось. Агнес он оставил в холле, потому что им сообщили, что пройти к Реджинальду разрешат только брату. Чарльз долго шел по длинному широкому коридору с выкрашенными белой краской стенами. По обе стороны находились палаты. Большинство дверей было закрыто, но в одну из открытых дверей Чарльз увидел двух игравших в карты мужчин. Один лежал в кровати, другой сидел в коляске, ног у него не было. У лежавшего мужчины все тело, за исключением одной руки, покрывал гипс. Чарльз ускорил шаг. Из-за закрытых дверей доносились странные, пугающие звуки. В конце коридора сестра открыла дверь и впустила Чарльза в маленькую комнату. На узкой больничной койке лежало нечто, очень напоминающее мумию. Фигуру человека полностью скрывали бинты. Только глаза в запавших глазницах двигались и поблескивали.
– Добрый день, – поздоровался санитар, сидевший за столиком в углу.
Чарльз что-то пробормотал в ответ. Все его внимание сосредоточилось на обвитой бинтами фигуре. Медсестра, переговорив с санитаром, вышла.
– Садитесь, сэр, – подвигая стул, предложил санитар.
Чарльз сел и заглянул в устремленные на него глаза.
– Реджи, Реджи, это я, Чарли, – с трудом выдавил он.
Бинты на лице слабо шевельнулись, и чужой, сдавленный голос, совсем не похожий на голос Реджи, повторил его имя:
– Чарли...
– Да, это я. – Он едва не спросил: "Как ты себя чувствуешь?", но внутренний голос закричал: "Остановись, идиот несчастный!".
Снова раздался тот же глухой звук. Чарльз склонился к забинтованному лицу, силясь разобрать слова.
– Второй... почти весь... вместе...
Чарльз обернулся и вопросительно взглянул на санитара, и тот пояснил:
– Он рассказывает вам о том дне, когда все случилось. Вы знаете, он был во втором батальоне Даремского пехотного полка. – Чарльз кивнул, и санитар продолжил: – Наверное, их соединили с одиннадцатым батальоном из Эссекса. Он вам сейчас станет рассказывать про танк. В нем, скорее всего, оставался водитель и машина горела. Этот парень и полковник с сержантом стали вытаскивать водителя, когда эта штуковина взорвалась. Сержанту сразу пришел конец, но этому парню досталось за всех.
– Это мой брат, – тихо сказал Чарльз, взглянув на санитара.
– Вот оно что, сэр, а я подумал, что у него никого нет. Наверное, доктор вас раньше не пускал, потому что он был очень буйным.
Чарльз снова повернулся к Реджи и заглянул в черные колодцы глаз.
– Агнес передает тебе привет. – Более неуместной фразы было нельзя отыскать.
Бинты шевельнулись.
– Аг-нес, Аг-нес...
– Она как-нибудь на днях зайдет навестить тебя.
Тело на кровати судорожно вздрогнуло, словно пронзенное пулей, и вслед за этим раздался нечеловеческий вопль. Санитар увлек Чарльза в сторону.
– Я бы на вашем месте ушел отсюда, сэр, потому что у него все так и начинается. Сейчас придет доктор и сделает укол. – Санитар нажал на кнопку звонка рядом с постелью.
"Боже! Боже!" – Чарльз отступал к двери, глядя на машущего на него рукой санитара.
Господи! Господи!
Но почему он взывает к Богу? Что с ним случилось? Быть может, помутился рассудок? Как можно вспоминать о Боге, когда его любимый красавец брат терпит такие муки, каких не знал Христос? Если ему суждено выжить, все это останется с ним до конца дней. А Христос помучился лишь несколько часов. Надо обязательно сказать об этом Генри, да, он непременно все ему выскажет.
Чарльз не помнил, как оказался в коридоре. Мимо него в палату торопливо проскользнула медсестра. Затем туда же вошел мужчина в белом халате.
Чарльз услышал пронзительный крик, но не мог двинуться с места. Его ноги будто приросли к полу.
Минут через десять врач вышел.
– Сожалею, что ваш визит сорвался, – взглянув на Чарльза, сказал он. – Вы его брат?
– Да, я... я его брат.
– Мы говорили с вами по телефону. Я доктор Уиллетт. Полагаю, нам надо с вами побеседовать. Прошу пройти со мной. Ну и холодно же на улице...
– Да.
– Скоро вновь наступит Рождество.
– Верно.
– Ну, вот мы и пришли. Сюда, пожалуйста. Присаживайтесь. – Врач указал Чарльзу на удобное кожаное кресло, а сам прошел к буфету. – Могу я вам предложить что-нибудь выпить помимо чая и кофе, их придется подождать? Есть портвейн, виски, бренди, – выбирайте.
– Спасибо, я воздержусь.
– Возможно, вы правы, для выпивки время раннее. Но, вы понимаете, некоторым людям необходима поддержка.
– Да-да, я понимаю.
– Состояние вашего брата весьма тяжелое. Да вы и сами могли судить по его реакциям.
– Что у него с лицом?
– Сильно повреждены шея, нижняя челюсть, рот, вплоть до верхней губы и левая щека. Правую щеку тоже опалило, но она будет выглядеть еще ничего, остальное придется восстанавливать. На это потребуется время, много времени. Нужно будет провести ряд операций. И даже после этого лицо останется обезображенным. Мы – не волшебники, хотя и научились делать невероятные вещи. К счастью, не пострадали глаза и большая часть носа. Одно ухо сильно сморщено, но восстанавливать уши врачи научились. Следы ожогов сохранятся на нижней челюсти, изуродованными останутся и губы.
Чарльз почувствовал подступающую к горлу тошноту, он боялся, как бы его не вырвало прямо в кабинете. На несколько минут он закрыл глаза.
– Я выпью немного виски с водой, если вы не возражаете, доктор. – Чарльз наконец справился с собой. Он залпом выпил половину своей порции, прежде чем задал следующий вопрос: – А как он в остальном?
– У него нет левой руки по локоть и правой ноги до лодыжки. Если я скажу, что это удачное соотношение, вы удивитесь, но когда ему сделают протезы, это поможет сохранять равновесие. Внутренних повреждений нет, но снаружи все его тело иссечено шрамами. Однако это ничто по сравнению с травмами, которые перенес его рассудок. Там, в его сознании, рубцы значительно серьезнее. К счастью, со временем и при должном лечении это можно будет в какой-то степени устранить. По крайней мере внешне он будет вполне нормальным, но только внешне. Все, что пришлось повидать этим ребяткам, никогда не изгладится из их памяти.
– Где ему будут делать операцию, я имею в виду, пластическую?
– Большая часть операций будет проведена здесь или в одном из госпиталей дальше к северу. Время от времени вы сможете навещать брата. Однако лучше, если на некоторое время его контакты с внешним миром будут ограничены. Это для его же пользы. Санитар сказал мне, что приступ начался, когда он услышал женское имя.
– Я упомянул мою жену.
– Знаете, неважно, как внешне представляются эти парни: полубезумными или полностью лишившимися рассудка, но в их сознании есть пласт, хранящий воспоминания о прошлом. Ваш брат в минуты просветления очень хорошо сознает, что с ним произошло, а особенно то, что случилось с его лицом. Поэтому я попрошу вас предварительно звонить мне, когда вы захотите его навестить. И я вам сообщу, стоит приезжать или разумнее повременить с визитом. Вы согласны?
– Да, конечно, я все понимаю. Могу я еще спросить вас кое о чем?
– Конечно, спрашивайте о чем хотите.
– Я хочу знать: сколько времени потребуется для восстановления его лица и психического состояния?
– Точно я не берусь определить, скажу только, что эти два процесса тесно взаимосвязаны. Думаю, года два-три на это уйдет.
– Сколько, сколько?
– Да, два-три года, а возможно, и больше.
– О нет! Неужели все это время он останется в таком состоянии?
– Ну что вы, конечно же, нет. Он будет постепенно поправляться, его состояние улучшится. Для вас срок, может быть, и кажется значительным, но для таких тяжелых случаев это не так уж и много. У нас здесь живут двое мужчин... для них госпиталь стал домом. Они жертвы несчастного случая на производстве. Оба пробыли в этих стенах по восемь лет и не собираются отсюда уходить, не могут решиться выйти в большой мир. Госпиталь стал для них домом, – повторил врач, – и они вполне довольны жизнью. У нас теперь появилось много нового: игротека, большая гостиная, читальный зал. Я как-нибудь устрою вам экскурсию, и вы не будете так переживать, что вашему брату придется задержаться здесь.
Чарльз встал, чувствуя, как дрожат ноги. Доктор проводил его до двери кабинета.
– Я не буду вам надоедать, если изредка стану звонить?
– Вовсе нет. Кстати, могу я попросить вас об одолжении?
– Да, пожалуйста, сделаю все, что возможно.
– О, это вполне возможно, хотя и трудно, как, впрочем, и все, когда приходится иметь дело с молодыми женщинами. У вас есть сестра?
– Да, ее имя миссис Доусон-Портер.
– Да, это точно она. Пожалуйста, постарайтесь облегчить ей ситуацию. Она добралась до военного ведомства и пожаловалась на меня, что я не разрешаю ей увидеться с братом.
– Я надеюсь, что она вас больше не побеспокоит. По крайней мере, постараюсь убедить ее не делать этого, – пообещал Чарльз с вымученной улыбкой.
Когда он спустился вниз, в комнату ожидания, то ничего не стал объяснять Агнес, пока они не сели в кеб, но и там его единственными словами были:
– Поговорим обо всем дома.
* * *
В тот же вечер в половине восьмого посыльный принес письмо от Элис:
«Ты не поверишь, дорогая, но Робби жив. В спасательной шлюпке его вынесло к одному из отдаленных островов у побережья Шотландии. С ним был еще один парень, но он умер. Робби, очевидно, не сознавал, где он и кто он. Его перевезли с острова и положили в госпиталь, там он и пришел в себя. Мы просто не верим такому чуду. Джесси и его мать чуть с ума не сошли от радости. Да и я, честно говоря, очень рада. Постарайся завтра приехать. У нас будет праздник».
Робби отыскался и даже царапинки не получил. А Реджи? Из рассказа Чарльза Агнес поняла, что впереди у Реджинальда годы страданий и лишь после этого он сможет показаться друзьям-мужчинам... и женщинам. Да и родным – тоже, если решится на это.
Часть VI
1919 год
Глава 1
Завершившуюся войну забыть было сложно. Она постоянно напоминала о себе. Особенно остро ощущали это женщины, которым ох как не хватало мужчин и они не стесняясь уводили мужей у своих подруг. Женщины стали вдруг невероятно настойчивыми. Элис рассказывала Агнес, что две нахалки осмелились требовать, чтобы их жалованье повысилось до фунта и десяти шиллингов в неделю. И это за то, чтобы всего-навсего постоять за прилавком. Элис возмутилась до глубины души и ответила, что за такие деньги она наймет мужчину, кстати, один уже предлагал ей свои услуги.
– Ты не поверишь, – кивая головой, говорила Элис дочери, – он такой образованный и все такое прочее, но выглядит как-то несолидно. Мне пришлось сказать, что нам нужна женщина.
– Тебе все же следовало его нанять.
– Это еще не поздно сделать. Как поведала мне мисс Белла, он ночевал прошлой ночью на товарном складе. Такое впечатление, что весь свой заработок сестры раздают на подаяние. Говорят, что считают это своим долгом.
– Ну, если он еще там, можешь выделить ему местечко за столом, – рассмеялась Агнес.
– А почему бы и нет? Более того, если он хорошо себя проявит, я предложу ему занять одну из свободных комнат. Правда, ему всего около двадцати пяти. Ну, ничего. Возможно, у меня появится шанс. – Элис подтолкнула локтем дочь. – Что скажешь, а?
– Должна тебе заметить, мама, ты в последнее время совсем испортилась, – с притворным укором проговорила Агнес. – Но все же одобряю твое решение, потому что меня мучает мысль, что ты здесь по ночам совсем одна.
– Но ведь Робби живет всего лишь через двор.
– Если тебе придется звать на помощь, сомневаюсь, что он услышит. Так что посели у себя своего протеже.
– Кого-кого?
– Я же тебе сказала.
– Хорошо, так и сделаю. Будет неплохо, если в доме вновь появится мужчина.
– Сначала проверь, честный ли это человек.
– Я думаю, он человек достойный. Мне понравилась его манера говорить и готовность работать. И знаешь, что странно? Когда я ему отказывала, мне вдруг захотелось позвать его наверх и накормить как следует. А ты похудела, моя милая. Так ты говоришь, что Чарльз за тобой заедет и вы отправитесь в больницу?
– Да, он скоро должен подъехать.
– Неужели ты все эти годы ездила с ним и так ни разу не видела Реджинальда?
– Нет, мама, я так его и не видела. Но обязательно увижу. Вот возьму как-нибудь да и зайду к нему в палату, что бы там Чарльз ни говорил насчет запрета.
– Подумать только – он собирается остаться там и не хочет возвращаться домой!
– Как я поняла, Реджинальд не скучает в больнице, он постоянно чем-нибудь себя занимает. В палате он не один, там еще три офицера: двое на инвалидных колясках, а третий все время лежит.
– Все время лежит?
– Да, большую часть времени он проводит на кровати лицом вниз.
– Бедняга.
– Так рассказывает Чарльз, а еще он говорит, что теперь, увидев этих мужчин, он понял, что ранения Реджинальда далеко не самые тяжелые. Реджи ведь может передвигаться на костылях, а когда не болит лодыжка, то просто ходит, опираясь на палочку.
– Но если он в состоянии ходить, тогда почему не уедет оттуда?
– Мама, я рассказываю тебе то, что узнала от Чарльза. Дело во внешности Реджи. Большая часть его лица была сильно обожжена. Мне даже трудно представить, что ему пришлось пережить. – Агнес на миг зажмурилась. – Столько операций. По словам Чарльза, врачи сотворили почти чудо, но все равно прежнего Реджинальда больше нет. Насколько я знаю, он занимается нуждами других пациентов. Чарльз говорит, что Реджи пользуется там большим уважением.
– Но раньше вы к нему не ездили по средам.
– Верно, однако Реджинальд прислал письмо, в котором просит Чарльза приехать именно сегодня, и даже указал время: три часа. Не знаю, что у них там будет, может быть, какое-нибудь собрание или даже пирушка. Они устраивают их тайком от врачей и жутко напиваются.
