Текст книги "Птица без крыльев"

– Эгги, если бы у тебя был другой характер, я бы оказалась на улице. Ты сама-то хоть это понимаешь?

– Нет, никто бы тебя не выгнал, ты могла бы подать в суд, заявить о своих правах.

– О чем ты говоришь? Откуда бы я взяла деньги на адвоката и где бы жила, пока шел процесс? К кому бы могла поехать? Кто мои родственники? Милейшая Мэри? Ты ее видела. Я знаю, когда он переписал завещание. Да-да, знаю. Сразу после той ночи, когда мы с ним в последний раз сильно разругались. Тогда я еще сказала, что он стар и скоро умрет. О, как часто я желала ему смерти! Не буду лицемерить: я рада, что его больше нет. После того, что Артур сделал, долго бы он все равно не прожил. Боже мой! Подумать только, он мог бы тебя убить, и убил бы, это точно. Если он кому и доверял, то только тебе. Отец был уверен в тебе на сто процентов. И прекрасно понимал: одному ему с делами не справиться. А поскольку ты отказала Питу и Генри, то он решил, что ты так и останешься старой девой, накрепко привязанной к магазинам.

И надо же!.. – Элис с досадой ударила кулаком по колену. – У него оказались дома в Джесмонде, завещанные отцом. Кому сказать! А я и знать об этом не знала, даже не догадывалась. Откровенно говоря, его дела всегда оставались для меня тайной за семью печатями. Он держал бумаги там, – она махнула рукой в сторону бюро, – а ключ носил с собой. А что получала я? Два платья в год и деньги на хозяйство. Да, моя дорогая, тебе он платил жалованье и Джесси давал деньги на карманные расходы, мне же выделялась лишь некоторая сумма на хозяйство. И я имела большую глупость тратить все на еду. Если я когда и просила у него денег, то только для того, чтобы купить в дом что-нибудь новое: занавески, покрывала, ковры. Мне хотелось хоть какого-то разнообразия в этой тюрьме.

Да-да, – продолжала Элис, кивая головой в подтверждение своих слов. – Этот дом был для меня настоящей тюрьмой. И мне же еще приходилось платить ему за жизнь в этой тюрьме: он приходил в мою постель, даже когда снова завел любовницу. Господи! Как бесцельно прошла жизнь! – Она медленно покачала головой и вдруг неожиданно злорадно рассмеялась: – Я говорила себе, что он долго не протянет, и эта мысль хоть как-то поддерживала меня. У него было больное сердце. Я надеялась, что, оставшись одна, заживу как следует. Лишь об этом и мечтала. Но он все же сумел отыграться. Помнишь, он любил повторять: "Смеется тот, кто смеется последним?". И этим последним оказался Артур Конвей.

– Мама, я уже говорила и тебе, и адвокату, что выделю сумму, чтобы ты ни в чем не нуждалась. Если захочешь, можешь уехать отсюда, купишь себе другой дом. Ты вольна делать все, что захочешь. Только, пожалуйста, не надо так огорчаться.

Элис уронила голову на грудь, по щекам ее текли слезы. Агнес ласково обняла мать за плечи.

– Ты свободна и еще достаточно молода, – мягко приговаривала она. – Ты снова можешь выйти замуж, или, если хочешь, отправляйся путешествовать, или...

Мать подняла голову и сквозь слезы взглянула на Агнес.

– О чем ты говоришь? С кем мне путешествовать? У меня нет никого, кроме тебя. А ты рано или поздно выйдешь замуж. Конечно, выйдешь, мне бы очень этого хотелось. Но только чтобы ты любила этого человека, а не поступила, как я, – продалась за дом и положение замужней женщины. Да-да, большинство женщин выходят замуж именно по этой причине, не имея мужества идти по жизни в одиночку, без мужчины. Горько сознавать, но проститутки порой оказываются в лучшем положении. – Она криво усмехнулась и вытерла слезы. – И знаешь, многие бы присоединились к ним, если бы не боялись заслужить дурную славу.

– Нам обеим пришла пора начать новую жизнь. – Агнес улыбнулась матери.

– Ах, девочка моя! Не смеши меня, иначе и до истерики недалеко. Самое главное, что мы наконец нашли друг друга. И я очень рада этому.

– Я тоже, – немного помолчав, искренне ответила Агнес. – Очень рада. Посмотрим, как сложится жизнь, на какой путь она нас толкнет. Быть может, придется рассмотреть твое последнее предложение. Но тогда нам нужно сменить дом.

Они склонились друг к другу, соприкасаясь лбами, будто заключая негласный договор.

– Знаешь, Агнес, – произнесла Элис, быстро поднимаясь с дивана, – мне много дней совсем не хотелось есть. Ты представляешь, что это означает в моем случае? А вот сейчас я не прочь выпить чашечку крепкого чаю. Ты – за?

– Да, мама, это было бы неплохо. Но прошу, ни с чем не смешивай чай. Мне кажется, Мэгги, с тех пор как вернулась, в каждую чашку добавляет что-нибудь горячительное.

– И уж конечно, могу поспорить, себя она не забывает. Мне ж не знать Мэгги.

Звонок из магазина прервал их разговор. Элис заторопилась в кухню.

– Мэгги, спустись вниз и спроси, почему они звонят, – обратилась она к стоявшей у раковины женщине.

Мэгги не торопилась выполнять распоряжение хозяйки. Она не спеша вытерла руки о полотенце, а потом, как будто между прочим, заметила, проходя мимо Элис:

– Нельзя поднимать шторы раньше, чем через неделю – примета плохая.

Элис промолчала, лишь проводила жестким взглядом неуклюжую фигуру Мэгги и принялась готовить чай. Но неожиданно быстро вернувшаяся Мэгги прервала ее занятие.

– Там джентльмен, – затараторила она, едва переступив порог. – Он с тростью, в цилиндре и все такое прочее. Спрашивает мисс Агнес, так сказала Нэн. Я видела его в щелочку из двери кладовой.

– Как его имя?

– Она мне не сказала, а я и не поинтересовалась.

Элис поспешила в гостиную.

– Там внизу мужчина. Мэгги говорит: джентльмен. Как она определила, понять не могу. В наше время с тростью ходят все подряд. Ты не знаешь, кто бы это мог быть?

– Знаю, мама, – ответила Агнес и прикусила губу. – Ты не могла бы попросить его подняться сюда? Если не ошибаюсь, это Чарльз Фарье.

– Хорошо, я ему передам.

Как только дверь за Элис закрылась, рой беспокойных мыслей завертелся у Агнес в голове. Но думала она не об этом нежданном посетителе. Ее занимала разительная перемена, произошедшая в женщине, к которой она многие годы испытывала неприязнь. Агнес становилось не по себе при мысли, что она так долго оставалась равнодушной к матери, а теперь уже почти любила ее. Это убеждало девушку в том, как легко составить ложное мнение о человеке, не зная, что творится у него в душе.

– Вот джентльмен, который хотел тебя видеть, – входя в комнату, объявила Элис. Следом появился Чарльз.

При виде его сердце Агнес гулко забилось. Она попыталась встать с дивана, но Чарльз остановил ее.

– Пожалуйста, сидите, не беспокойтесь, – торопливо произнес он. – Можно мне присесть?

– Да, конечно, садитесь, – пригласила Элис. – Не хотите ли что-нибудь выпить? Мы с Агнес как раз собирались пить чай. Быть может, вы составите нам компанию?

– Спасибо, с удовольствием.

Элис вышла из комнаты, оставив их вдвоем. И снова Агнес не могла заставить себя произнести хоть слово.

– Мне очень жаль, что все так случилось, – быстро и сбивчиво начал Чарльз. – Я узнал об этом только сегодня утром. Вчера я вернулся из Колчестера. У меня там кое-какие дела, и вдобавок я виделся с братом. Мне позвонила Элейн, она прочла обо всем в газете. Я чувствую за собой вину. Если бы я не навел вас на мысль, что ваша сестра может...

– Пожалуйста, не вините себя. Вы ни в чем не виноваты. Так или иначе, но это должно было случиться. Она... все равно убежала бы с этим молодым человеком при первом удобном случае. А отец стал бы их разыскивать и, найдя, убил бы его или Джесси.

– Но он едва не убил вас!

– Верно, однако мне кажется, он считал, что я этого заслуживаю. Отец доверял только мне, по крайней мере, он так думал, а оказалось, что именно я и обманывала его больше других. Да, без сомнения, он бы меня убил. Но сейчас уже все в прошлом.

– А рана серьезная? – участливо спросил Чарльз, немного помолчав.

– Нет, кость не задета. На следующей неделе мне нужно будет съездить в больницу, чтобы снять швы.

– Вы были в больнице? Ну, конечно, как я сразу не сообразил, – посетовал он на свою недогадливость. – А как вы сейчас себя чувствуете?

– Гораздо лучше. Я думаю, меня продержали там эти дни не из-за раны, а потому что у меня было небольшое потрясение.

– Небольшое! Ах, Агнес, – сокрушался Чарльз, поглаживая ее руку. – Я всегда буду считать себя виновным в том, что вам пришлось перенести такое. Вы стали для меня очень дороги.

Девушка постаралась высвободить руку, но он крепко сжал ее и не отпускал.

– Прошу, не надо, вспомните наш разговор на берегу.

– Забудьте о нем, – посоветовал Чарльз, склоняясь к ней. – Кстати, говорили вы, а не я. И никаких барьеров между нами нет. Хорошенько запомните это. Я – рабочий человек.

– Не говорите глупостей! – Агнес нетерпеливо дернула руку, он сжал ее сильнее и с чувством встряхнул.

– Выслушайте меня, – попросил Чарльз, – просто спокойно выслушайте. Я имею отношение к двум местным газетам: время от времени пишу для них заметки под псевдонимом "Странник". Вам они никогда не попадались на глаза? Никаких сенсаций, зарисовки сельской жизни. Но у меня есть также связи с одним из центральных журналов. Недавно я написал серию очерков о замках и старинных усадьбах Нортумберленда, Дарема и Уэстморленда. За свой труд мне платят гонорар, признаю, не так уж много, но тем не менее я тоже получаю жалованье и считаю себя человеком труда.

– Могу только сказать, что понятию "рабочий человек" вы дали новое определение, – усмехнулась Агнес. – Пусть так, вы рабочий человек, по крайней мере, по вашей собственной оценке. А что вы скажете о своей семье? Вы же сами живете в усадьбе: Брук-Холл, графство Дарем. Как видите, мне это известно. Ваш отец – полковник в отставке, один брат – капитан, второй – служитель церкви. Сестра ваша... о ней ничего сказать не могу, но думаю, она удачно вышла замуж. А вот что говорят о вашей работе ваши родные?

– Они считают, что это неплохо. Конечно, если признаться честно, отец хотел бы видеть меня в армии. Но я сказал ему: достаточно того, что один из его сыновей готовится губить души, а другой – их спасать. Мы с отцом очень близки, но боюсь, он немного во мне разочарован. Он считает мое занятие недостойным настоящего мужчины. Однако это не мешает ему прочитывать от корки до корки по три газеты в день. Как-то я спросил его: кто, по его мнению, собирает материал, публикуемый затем в газетах, кто присылает репортажи из разных мест, порой очень опасных? Так убедил я вас или еще нет? Или требуются другие факты?

Агнес не пришлось отвечать. Дверь открылась и вошла мать с подносом. Чарльз тут же поднялся.

– Вам с молоком и сахаром? – спросила Элис, поставив поднос на стол.

– С молоком, пожалуйста, но без сахара.

Она подала одну чашку ему, а вторую Агнес.

– А вы разве не выпьете с нами? – спросил Чарльз.

– Нет, – ответила Элис. – Я занялась пирожными. Люблю, знаете, печь и вообще готовить. Это единственное, что я умею хорошо делать. По крайней мере, так мне кажется.

– Уметь готовить – это замечательный дар. Говорят, что он спас много браков.

Агнес ожидала, что мать ответит: "Но мой брак это не спасло". Однако она ошиблась.

– Мне кажется, дело в том, что большинство мужчин больше дорожат своим желудком, чем женами. Разве жена – это ценность? А вот хорошую кухарку еще надо поискать.

Агнес и не подозревала, что ее мать способна так тонко шутить.

– Я знаю теперь, в кого вы пошли, – заметил Чарльз, когда они остались вдвоем.

– Вы считаете, я похожа на маму?

– Внешне – нет. Но манерой говорить и умением дать быстрый и остроумный ответ – безусловно. – И понизив голос, спросил: – Ваша мать будет горевать об отце?

– Нет, ни капли.

Чарльз удивленно поднял брови.

– И я также, – продолжила Агнес. – Он показал себя человеком злопамятным и к тому же очень опасным. Возможно, мне не стоило бы так говорить, потому что отец оставил мне приличное состояние, но сделал он это в отместку матери и Джесси.

– Вы хотите сказать, что в своем завещании он ничего им не оставил?

– Ни пенни. Но, как ни странно, его смерть сблизила меня с матерью. Между нами никогда не было теплых отношений. – Агнес отвела глаза в сторону. – Шесть лет я работала здесь за пятнадцать шиллингов в неделю, для продавщицы заработок неплохой. Мне приходилось не только стоять за прилавком. По сути дела, я заведовала всем: бухгалтерией, заказами на поставки, часто работала и в табачном магазине, а также следила, как идут дела на фабрике, да еще и занималась Домом, где сдаются комнаты. Но для отца я всегда оставалась лишь продавщицей. Теперь же я хозяйка всего этого, а кроме того, мне принадлежат пять домов в Джесмонде и два на центральной улице, которые сданы под офисы. Благодаря столь неожиданно свалившемуся богатству, казалось бы, я должна чувствовать себя свободной. Но на деле все наоборот. Наследство привязало меня к этому городу, как никогда не привязывали те пятнадцать шиллингов, ибо в любой момент я могла собраться и уйти. – Девушка прямо взглянула Чарльзу в глаза.

– Но что удерживает вас здесь?

– Я не могу оставить маму. Это ее дом, и потом, кроме меня у нее никого нет.

– Рано или поздно вам все равно пришлось бы с ней расстаться, к примеру, если бы вы вышли замуж.

– Но тогда был бы жив отец, и плохо ли, хорошо ли, но они жили бы вместе. И еще сестра оставалась бы с ними.

Любуясь девушкой, Чарльз тихо, но настойчиво продолжал свои вопросы:

– А что может помешать вашему будущему мужу поселиться здесь с вами?

Она плотно сжала губы, веки ее дрогнули.

– Мне сложно это представить.

– Почему же?

Агнес пробормотала что-то неопределенное и попыталась встать. Стараясь сделать это быстрее, она оперлась о край дивана. Но, потеряв равновесие, ударилась забинтованной рукой о деревянный подлокотник и сдавленно застонала.

Чарльз тотчас же оказался рядом.

– Ах, моя милая, моя дорогая! – помогая ей, воскликнул он. – Простите меня, я совершенный идиот, такой неуклюжий и бестолковый. Я хочу сказать, что вы мне не безразличны. Вы много значите для меня, гораздо больше, чем просто друг. Вы сразу понравились мне, как только я увидел вас в тот вечер накануне Рождества. А помните сахарных мышек?.. Со мной тогда произошло нечто необычное. Я... постоянно думал о вас. – Чарльз взял ее ладонь и прижал к своей щеке. – А я... я нравлюсь вам, хотя бы немного? – тихо спросил он.

Нравился ли он ей! Чувство, испытываемое к Чарльзу, захватило ее целиком, порой ей даже трудно было дышать. Агнес хотелось крикнуть: "Ты не просто нравишься мне, я люблю тебя, люблю! И хочу, чтобы ты любил меня! Да, очень хочу". На протяжении долгих недель она мысленно повторяла эти слова, лежа в постели. Но вслух девушка произнесла лишь то, что говорила себе при свете дня:

– Это ни к чему не приведет.

– Вы не ответили на мой вопрос, Агнес, – настойчиво напомнил Чарльз. – Нравлюсь ли я вам? Я не решаюсь спросить, любите ли вы меня, потому что знаю, это происходит не вдруг, чтобы полюбить, нужно время. Но я смогу пробудить в вас любовь, поверьте. Вы только скажите, нравлюсь ли я вам?

Агнес судорожно вздохнула, изо всех сил стараясь сдержать подступившие к глазам слезы.

– Да, вы мне нравитесь, очень нравитесь, но я... я снова повторяю...

– Это все, что я хотел узнать. – Чарльз медленно наклонился к Агнес, и их губы слились в поцелуе.

– Ах, Чарльз, Чарльз, – она произнесла его имя, закрыв глаза, но тут же резко раскрыла их, услышав смех любимого.

– Ты в первый раз назвала меня по имени, – объяснил молодой человек причину своего смеха. – Это вышло просто замечательно: не Чарли, а Чарльз. Ах, моя милая, я сегодня же расскажу обо всем дома. Знаешь, я уезжал на несколько дней специально для того, чтобы поговорить с Реджи. Мне хотелось поделиться с ним и...

– И что же он сказал?

– Реджи поддержал меня, посоветовав идти вперед и не отступать, иначе инициативу перехватит он. Я уверен, что Реджи так и поступил бы. Совершенно очевидно, что ты ему понравилась. Уж в чем-в чем, а в женщинах он хорошо разбирается: у него большой опыт в амурных делах.

– А как ты думаешь, поддержат ли тебя родители?

– Уверен, они все поймут и полюбят тебя. Знаешь, тебе надо обязательно с ними познакомиться. А когда мы поженимся... – Он вновь весело рассмеялся. – Я еще не сделал вам предложения, мэм, а вы не давали согласия, но тем не менее, когда мы поженимся...

– Ах, пожалуйста, не спеши! Со многим еще предстоит разобраться. Я сказала, что твоя семья... – Агнес умолкла, услышав на лестнице голоса.

– К ней пришли, она занята, – отчетливо прозвучали слова Элис. Ей ответил другой, так хорошо знакомый Агнес голос.

– Я должна ее видеть, я прямо с... – Дверь распахнулась, и на пороге появилась Джесси. – Ах, Эгги! – Она бросилась к сестре, но, увидев Чарльза, остановилась. – Извини, я как-то не подумала... Узнав, что произошло, мы тут же вернулись. Тебя же едва не убили. Отец, вероятно, сошел с ума... Его... уже похоронили?

– Присаживайся, милая, – сказала Агнес и обернулась к Чарльзу. – Это моя сестра, – пояснила она, затем перевела взгляд на дверь: там стояла ее мать, мрачно глядя на Робби Фелтона.

– Робби сразу, сразу же привез меня обратно, – торопливо стала объяснять Джесси. – Да и работы там для него не нашлось, и вообще, ах, Эгги... – в ее голосе слышались слезы, она хотела обнять сестру, но Агнес остановила ее.

– Садись, – коротко промолвила она и вновь взглянула в сторону двери. – Входите, Робби, – пригласила Агнес. Дождавшись, пока он подойдет, представила его Чарльзу: – Это муж моей сестры.

– Здравствуйте, – подавая руку, поздоровался Чарльз.

– Здравствуйте, сэр, – ответил Робби, после небольшого колебания пожимая протянутую руку.

Чарльз прервал неловкое молчание.

– К сожалению, мне уже пора, до свидания, – вежливо произнес он. Молодой человек кивнул сперва Джесси, затем Робби и шагнул к Агнес. – Проводи меня, дорогая, – попросил он, взяв ее под руку. Элис, словно поджидая их, стояла в коридоре у дверей кухни, нервно сцепив ладони.

– Извините, – сказала она, глядя на Чарльза.

Тот благоразумно предпочел не спрашивать, за что она извиняется.

– До свидания, миссис Конвей, – церемонно попрощался Чарльз. – Хочу вас предупредить, что теперь частенько стану вам досаждать.

– Очень приятно. Добро пожаловать в любое время, – любезно ответила Элис и ушла на кухню.

– Не грусти, дорогая. Вот и решение нашлось: вернулась твоя сестра, и мама теперь не одна.

– Чарльз, ты ничего не знаешь. Как-нибудь я расскажу тебе. Здесь все не так просто. Мама ни за что не захочет, чтобы они остались в этом доме. И к Робби это относится в первую очередь. Дело в том, что у его семьи и здесь не очень-то хорошая репутация.

– Да, о Фелтонах я наслышан, но он показался мне вполне приличным парнем. Теперь снова о нас, дорогая. – Чарльз нежно коснулся щеки Агнес. – Я сейчас же отправлюсь домой и сообщу им хорошую, нет, просто замечательную новость.

– Чарльз, пожалуйста, не надо. Не спеши, подожди хотя бы немного.

– Но почему?

– Я... не знаю, как это объяснить, но считаю, что нам не следует торопиться.

– Агнес, посмотри мне в глаза. Я знаю, что не безразличен тебе, – заговорил Чарльз, когда девушка повернулась к нему. – Что касается меня, то я просто без ума от тебя. Никогда не предполагал, что окажусь способен на такое сильное чувство. В книгах часто описывается пылкая страсть. Но мне как-то не верилось, что такое возможно в реальной жизни. И вот это произошло со мной, и хочу сказать тебе: мы будем вместе, сколько бы мне ни пришлось ждать и что бы ни случилось. Я твердо это знаю, уверен на все сто процентов. До свидания, дорогая. – Он наклонился и крепко поцеловал ее.

Агнес смотрела, с какой легкостью Чарльз сбегает с лестницы. На губах ее блуждала улыбка. Сладко кружилась голова. "Пылкая страсть... я знаю, мы будем вместе". Она застыла, завороженная обаянием этих слов.

Но вот взгляд ее натолкнулся на дверь гостиной, и улыбка медленно сползла с лица. Волшебные чары рассеялись. Агнес спустилась с небес на землю. Первое, что пришло ей в голову: ведь Чарли станет родственником Робби Фелтона, а значит, и остального семейства. Нет-нет, Джесси всего лишь ее сводная сестра. Но Агнес прекрасно понимала, что не стоило разглашать семейные тайны.

Девушка быстрым шагом двинулась по направлению к кухне.

– Надо же ей было явиться с ним сюда именно сейчас! – возмущенно произнесла Элис при виде дочери. – И этот джентльмен видел этого типа. Вот так сюрприз! Надо действовать, Агнес, – продолжала Элис, подходя поближе. – Не упусти свой шанс, девочка. Он по уши влюблен в тебя, это видно невооруженным глазом. Хватай его не раздумывая, другого такого ты не встретишь... Он сделал тебе предложение?