Текст книги "Оригиналы (ЛП)"

Автор книги: Кэт Патрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Глава 11

– Расскажи об этом еще раз, – говорит Элла в понедельник за завтраком. Хотелось бы, чтобы она была более чувствительной: она знает, что после свидания с Дейвом я случайно столкнулась с Шоном. От этой мысли мне становится тошно.

– Эл, я все рассказала тебе вчера, когда вернулась домой, – говорю я, закатывая глаза. – Дважды. – Я все еще в пижаме; мама ушла по делам, когда я встала.

– Ты могла забыть что-то, – говорит она. – Давай еще раз все проговорим. Я собираюсь встретиться с ним меньше, чем через час!

Хотя я уверена, что она уже знает свидание вдоль и поперек, до таких маленьких мелочей, как, например, то, что весь фильм он сидел с поднятой на подлокотник левой ногой. Я опять ей все рассказываю, жуя хлопья и тяжело сглатывая каждый раз, когда думаю о Шоне.

Бетси, должно быть, знает, о чем я думаю, потому что она вступает в разговор, когда я делаю слишком долгую паузу – она тоже уже запомнила все подробности.

– Но он не пытался поцеловать тебя? – спрашивает Элла, когда я закончила. – Всего лишь обнял? – Она выглядит немного обиженной. Ревнующей. С чего бы ей такой быть? Кем-то, кто выглядит так, будто у нее украли ее свидание в кино.

– Всего лишь обнял, – уверяю я.

– Покажи мне, как он делал это, – говорит Элла, вставая из-за стола. Она двигается неловко, как будто не уверена, что ее перебинтованная лодыжка поддержит ее: но та выдерживает. Я смотрю на нее с открытым ртом.

– Хочешь, чтобы я повторила объятие? – спрашиваю я со смешком. Она кивает, улыбаясь, как безумная. У меня в арсенале есть осторожная улыбка. Я редко пользуюсь ею, но когда смотрю на Бетси, то вижу, что она в точности отражает лицо Эллы.

У меня по спине начинают ползти мурашки.

– Я точно не собираюсь обнимать тебя, – говорю я и опять смеюсь. – Не так.

– Сделай это, – говорит Элла. – Давай же!

– Элла! – говорю я. – Ты знаешь, что значит обниматься. Это было только объятие. – Невозможно не думать о руках Шона, обнимающих меня в пятницу вечером. Это было объятие.

– Хорошо, – говорит она. Унося свою тарелку в раковину, смотрит на меня суровым взглядом. Несмотря на ее колебание секунду назад, идет она хорошо; мама разрешила ей пойти в школу. – Думаю, нужно попытаться заставить его обнять меня опять.

– Уверена, это не будет для тебя проблемой, – говорит Бетси с набитым ртом.

– Определенно, – мечтательно произносит Элла.

Я бросаю взгляд на часы, раздумывая, когда же мама вернется.

– Девчонки? – говорю я. – Мне надо с вами кое о чем поговорить. – Я так много думаю об этом, что мне даже приснился мамин секретный офис прошлой ночью; я знаю, что мне нужно рассказать им об этом.

Я хотела сделать это раньше, но вчера у мамы был тот редкий выходной, она была дома с момента, как я вернулась из кино с Дейвом и до тех пор, пока мы не пошли спать прошлой ночью. Может, она даже спала в своей постели, что бывает очень редко. Это моя первая возможность поговорить с Эллой и Бетси наедине.

– Все хорошо? – спрашивает Бет, смотря на меня с любопытством.

– Да, но…

– Если все хорошо, можно мы поговорим сегодня вечером? – перебивает Элла. – Мне нужно приготовиться.

Открываю рот, чтобы объяснить, что, наверное, нам нужно поговорить сейчас, – потому что я не уверена, где мама будет потом, – но сигнализация пищит, оповещая нас, что ворота открываются. Мама дома.

– Хорошо, – говорю я. Затем, чтобы не волновать их, добавляю: – Правда, это не так уж и важно. Вечер подойдет.

– Это план, – говорит Элла перед тем, как выплыть из кухни. Напевая себе под нос, она поднимается по лестнице немного медленнее, чем обычно, из-за своей лодыжки. Я слышала эту песню раньше: ее включал мне Дейв по дороге в кино.

В школе отгоняю мысли о маме и фокусируюсь на Шоне. Вхожу в творческий класс. Он явно все еще злится на меня с того момента, как увидел нас с Дейвом в торговом центре.

Шон сидит напряженно и смотрит прямо перед собой. Возможно, это только мое воображение, но мне кажется, что он отодвинул свою парту на один или два дюйма.

– Отлично, – говорю я сама себе, идя к своему месту. Сажусь и делаю глубокий вдох. Наверное, это правильно, что он злится: я в любом случае не могу встречаться с ним.

Но эмоционально у меня не выходит смириться с этим. Я знаю, что должна попытаться уладить с отношения, или же мне предстоит «поломка» с элементами мыльной оперы.

– Шон, – шепчу я ему в спину. Он игнорирует меня. – Шон, – шепчу опять. Наклоняюсь вперед и касаюсь его правой руки. Он не двигается. – Шон! – шепчу громче. – Мне нужно поговорить с тобой.

Наконец он медленно оборачивается, но совсем не так, как раньше, когда разговаривал со мной. Когда он уделял мне все свое внимание.

– Что такое? – говорит он равнодушным голосом, как будто я – никто.

– Мне нужно поговорить с тобой о вчерашнем, – шепчу я. – Я хочу объяснить.

– Не нужно, – говорит он, пожимая плечами так, будто ему все равно. Его голос громче моего, и отсутствие взаимности почти больнее, чем его слова. – Я в порядке.

– Правда, Шон, – начинаю я, но вмешивается Наташа.

– Эй, Шон, – говорит она, глядя на меня с ухмылкой. – Покажи мне то приложение, о котором говорил раньше. – Раньше? Ревность нападает на меня, и я внезапно понимаю, что почувствовал Шон, когда увидел меня с Дэйвом.

Он вытаскивает свой телефон и начинает разговаривать с Наташей о приложении, фотографируя ее и затем делая что-то на экране.

Вместо того чтобы позволить гневу одержать вверх над собой, я пытаюсь перенаправить свою энергию на разговор с ним. А для этого требуется легкое прикосновение.

– Можно мне посмотреть?

Шон смотрит на меня, и по его глазам я вижу, что он борется с собой – одновременно хочет ненавидеть меня и подойти ближе, как будто ничего не случилось.

Несколько секунд он думает, что делать дальше, Наташа кидает мне взгляд «Отвали!», но я стою на своем.

– Ты просто ходячий сборник приложений, – шучу я, тепло улыбаясь ему. Это глупо, однако сработало: его лицо смягчается, и он поворачивает экран так, чтобы и Наташа, и я могли видеть его.

Урок может начаться в любой момент; я только надеюсь, что, прежде чем он начнется, смогу достаточно растопить айсберг, чтобы позже поговорить с ним нормально.

– Ну, это приложение потрясающее, – говорит Шон, смотря на экран, затем на Наташу и быстрым взглядом на меня. Оно называется Твиннер. Ну, знаете, как Твиттер, только с «твин».

– Понятно, – говорю я.

– Круто, – не отстает Наташа, чересчур кокетничая.

Шон продолжает объяснять.

– Нужно загрузить свое фото, и оно использует лицевое опознавательное обеспечение, чтобы найти твоего близнеца на всех фото в интернете, – говорит он, держа телефон повыше, чтобы нам было лучше видно. – Видите? Мы только что нашли Наташиного.

На экране фотография девушки с теми же чертами лица, но совершенно другими волосами и телосложением.

– Она действительно выглядит как ты, – говорю я Наташе.

– Она пытается, – говорит Наташа, немного выгибая спину. Пытаясь контролировать взгляд, думаю о моих зеркальных копиях, Бетси и Элле.

Не могу не удивляться, почему кто-то не хочет быть неповторимым. А затем приходит мысль, что это приложение – мамин самый страшный кошмар.

Мама.

Я думаю о том, что мама – причина, по которой у меня нет своей полной личности. Она – причина, по которой я не могу встречаться с Шоном; причина, по которой прямо сейчас ему больно и он злится на меня.

Она что-то прячет от нас – и мне начинает казаться, что это гораздо больше, чем просто личное офисное пространство. Кажется, что мама больше озабочена тем, чтобы не попасть в неприятности, чем быть с нами.

Что-то должно поменяться. Просто обязано.

– Найди моего, – говорю я Шону под внезапной и яростной волной бунта.

– Ну, попробуй, – бормочет Наташа сквозь зубы, перед тем как повернуться к своему приятелю на другом ряду, скучая с того момента, как я присоединилась к разговору. Я немного краснею, но Шон просто игнорирует ее. Он начинает бегать пальцами по клавиатуре.

– Разве тебе не нужна фотография? – спрашиваю я.

– У меня есть, – говорит он тихо, смотря на экран. Меня затопляет облегчение.

– Вот, – говорит он несколько секунд спустя. – Вообще-то, это самое лучшее совпадение, которое я когда-либо видел.

Не уверена, что я ожидала увидеть, но явно не это. Когда я беру телефон из его протянутой руки, я с трудом дышу, смотря на экран. Девушка действительно выглядит как я. Как мы.

Несколько секунд я думаю, что возможно это Бетси или Элла, но потом понимаю, что она выглядит немного старше, и ее лицо круглее. Но у нас те же самые глаза и цвет волос, кудряшки.

– Это невероятно, – говорю я, протягивая телефон Шону до того, как Мистер Эймс говорит ему убрать его. У меня в животе тяжелое ползающее чувство. Сумасшедшая мысль, овладевающая мной.

Она и есть Оригинал? Она – Бэт?

– Я могу отправить тебе ее, если хочешь, – говорит Шон, быстро посмотрев на меня.

– А? – спрашиваю я растерянно.

– Твиннер не выдает имена, но можно написать людям, и они ответят, если захотят увидеться.

– О, – говорю я, вытаскивая лэптоп и чувствуя себя так, будто моя голова сразу на двух планетах. Возможно, он считает меня сумасшедшей. Складывая все воедино, говорю: – Хорошо. Это немного волнующе.

– Как скажешь.

Мистер Эймс заканчивает писать на доске и идет к подиуму.

– Шон? – шепчу я.

– Да?

– Я все еще хочу объясниться, – говорю я. – О вчерашнем. Это не то, что ты подумал.

Долгая пауза. Я уже не надеюсь, что он ответит. Но он отвечает.

– Я выслушаю.

День заканчивается отлично. Шон уверяет меня, когда звенит звонок, что у него серьезные планы после школы – он собирается фотографироваться с мамой – и даже не извиняется, что не поговорит со мной.

После тог, как мы прощаемся на выходе из коридора английского, иду к своему шкафчику, чувствуя себя гораздо лучше, чем раньше.

Никто не получает по голове во время чирлидинга. И когда я прихожу домой, мама на пути к работе, так что я не хочу разговаривать с ней.

Проходят часы, и, наконец, возвращается Бетси.

– О чем ты хотела поговорить? – спрашивает Бетси, когда мы устраиваемся на диване. – Ты разгадала смысл жизни?

– Типа того, – говорю я, смеясь. – Нет, это серьезнее.

Элла и Бетси тут же уделили мне все свое внимание. Не уверена, как лучше им рассказать, о чем я думаю. Начинаю с офиса.

– Помните тот день, когда мы с мамой поссорились и я поехала за ней? – спрашиваю я. Они одновременно кивают, как будто специально договорились.

– Как мы могли забыть тот день? – спрашивает Элла. Ее тон шутливый, но он причиняет боль. Бетси шлепает ее по рукам.

– В любом случае, – говорю я, – мама сказала, что поедет по делам, но она этого не сделала.

– Что же она делала? – спрашивает Элла, хмурясь в замешательстве.

– Она поехала к маленькому офисному зданию, – говорю я. Бет тоже хмурится. – Я думала, что у нее встреча или еще что-то, но затем она вышла из машины и отперла дверь. Своим ключом. Как будто это ее офис.

– Что? – спрашивает Бет. – Почему?

– Не имею представления, – говорю я. – Но она странная, вы не думаете?

– Ты уверена, что тебе не показалось, что она отперла его? – спрашивает Элла. – Может быть…

– Она отперла его.

– Это так странно, – говорит Элла. – Я имею в виду, что у нее уже есть здесь офис, и наверняка еще один в больнице.

– Зачем ей понадобился еще один? – спрашивает Бетси, заканчивая мысль Эллы.

Мы молчим. Не сосчитать, сколько раз я могла бы сказать «я не знаю». Позволяю им прийти в себя, прежде чем рассказать еще об одном. Я рассказываю им о Твиннере и о том, как я позволила Шону использовать мое фото, чтобы найти моего близнеца.

– Лиззи! – кричит Элла. – Это было ужасно глупо!

– Возможно, – говорю я. – А возможно и нет. Но суть не в этом, а в том, что нашлось соответствие. Она выглядит так же, как мы; старше, но в остальном так же. – Мы уставились друг на друга. Наконец Бетси начинает говорить.

– Ты думаешь, это она, да? – спрашивает она взволнованно. Бетси всегда больше всех восхищалась девушкой, которую мы звали Бэт. – Ты думаешь, что она Оригинал.

– Возможно, нет, – говорю я. Я сомневаюсь. – Но что, если это и вправду она?

– Невозможно, – говорит Элла. – Это значит, что мама лгала, а это нелогично. Зачем ей так много рассказывать нам о том, как нас создавали, но лгать о том, что Оригинал мертва?

– Может, она не хотела, чтобы мы могли найти ее, – предполагает Бетси. Ее темные глаза сверкают, как будто ей поручили миссию. – Может, есть что-то связанное с ней, и мама не хочет, чтобы мы знали об этом.

– Может, ты сумасшедшая? – говорит Элла, наклоняясь, чтобы захватить горсть чипсов.

– А может, мама тоже ничего не знает, – говорю я. – Может, заказчики лгали ученым о смерти Оригинала. Может, они просто хотели иметь дубликат для…

– Оу, – говорит Бетси. – Ребенок-дубликат? Как запасная покрышка?

– В мире есть ненормальные, – говорю я, пожимая плечами. – Никогда не знаешь, что случится. Но, честно, ставлю все деньги на то, что мама единственная, кто лгал нам.

– Ты просто сердишься на нее из-за Шона, – говорит Бетси. – Ты не думаешь так по-настоящему.

– Разве? – говорю я с сарказмом. – Она скрывает от нас офис; что еще она прячет? Можно смело предположить, что она также врала нам об Оригинале. О том, что ребенок не умер, и по какой-то причине она не хочет, чтобы мы знали об этом. – Я делаю паузу, и мысль настигает меня. – Она могла бы прятать Бэт в том странном офисе.

– Ну ты даешь, – говорит Бет с круглыми глазами. – Мы ведь говорим о маме.

– Если ты так убеждена, проследи за ней опять, – предлагает Элла в перерывах между хрустом, как будто преследование мамы – самое обычное дело на планете. Я смешно смотрю на нее.

– Серьезно. В смысле, может, ты ошибаешься – возможно, все просто. Может быть, она присматривала за офисом коллеги, пока он путешествовал, или еще что. Просто проследи за ней опять и будешь точно знать.

В середине ночи, когда я все еще не сплю, воображая наше воссоединение с давно потерянным ДНК-донором в стиле ток-шоу, все еще представляя, что могло происходить в мамином секретном офисе, натягиваю толстовку и на цыпочках выхожу из своей комнаты в коридор.

Прислушиваюсь к тишине комнат, все ли спят; ничего не услышав, я тихо спускаюсь. В какой-то момент я думаю последовать совету Эллы: возвратиться к офису мамы и приложить больше усилий, чтобы попасть внутрь.

Но все словно в фильме ужасов и меня бросает в озноб в моем теплом доме. Вместо этого я предпочитаю обыскать офис мамы дома.

Ничего не изменилось, когда я последний раз была здесь – даже запасных денег все еще меньше сорока долларов. Я открываю нижний ящик и вижу кипы писем из Вайоминга.

То же самое любопытство побеждает, когда я была здесь в прошлый раз. Беру одну из кип и перекладываю банковский счет из аккуратно порванного открытого конверта.

Перед тем как мы переехали, мама много разговаривала по телефону с парнем, которого мы шутливо назвали Волшебником. Она не рассказывала нам о нем ничего, кроме того, что он ее друг и помогает ей иногда.

Это случилось, когда он посоветовал ей перевести деньги через корпорацию в другом штате, которая называлась Trifecta Inc., и находилась она в Вайоминге.

У нас было двойное прикрытие – фальшивая корпорация и новые личности. Две новые личности, конечно же: одна – для нее и вторая – для нас троих.

Мама сказала, что ей хорошо заплатили за клонирование, поэтому она могла нас обеспечивать. Но она всегда утверждала, что ей нужна работа для прикрытия.

Однако когда я просматриваю банковский счет за последний месяц, что-то странное попадается мне на глаза: первого числа на хранение в банк были положены двадцать тысяч долларов.

Я открываю другой счет, и у меня отвисает челюсть: еще двадцать тысяч долларов были положены в банк первого числа в позапрошлом месяце.

Я нахожу еще один счет и еще двадцать тысяч. Там больше двадцати счетов, обнаруживающих депозиты с той же самой сумой.

Я чувствую себя взволнованно, как будто поймала маму в чем-то; убираю все на место и бегу наверх. Включаю компьютер и ввожу в интернет поиск среднюю зарплату доктора экстренной медицинской помощи.

Когда результат высвечивается на экране, я разочарована. Они могут заработать около 250,000 долларов в год: даже я с проблемами в математике знаю, что это больше чем двадцать тысяч в месяц.

Я посмеиваюсь над собой, перед тем как выключить компьютер и забраться назад в постель.

Даже если остается тот факт, что я видела, как мама отпирает офис, возможно, Элла права – это определенно что-то хорошее. Может, она и вправду поливает чьи-то цветы.

Чувствуя себя глупо, я отгоняю мысли о маме и думаю о Шоне, пока не засыпаю.

Глава 12

Творческая мастерская – это периодическая работа, и в середине занятия Шон спрашивает у меня, не хочу ли я поболтать после школы, как делают большинство ребят. Большинство ребят не спешат домой, чтобы вечером клон мог выйти из дома.

– Я… не могу, – говорю я. Шон тяжело смотрит на меня, как будто не может понять.

– Ладно, – отвечает он, прежде чем обратить внимание на свой письменный проект. – Я думал, ты хочешь поговорить.

Атмосфера между нами меняется. Я хочу что-нибудь сказать, объяснить. Я хочу сказать, что нет ничего лучше, чем провести день с ним. Но я не могу, поэтому просто смотрю в свою работу.

– Я действительно вне игры, – говорит он тихо. Я смотрю вверх, чтобы увидеть его затылок, но его челюсть немного повернута вправо, чтобы я могла слышать его.

– Я не играю в игры, – отвечаю я шепотом.

– Выглядит по-другому, – говорит он, менее сердито и более стойко. – Я не понимаю тебя, Лиззи.

Это звучит ужасно, но что я могу сделать в середине урока в творческой мастерской? В середине моей трети от жизни? До сих пор, с его очки зрения, я поочередно заигрываю с ним, даже попросила его поцеловать меня, и вижусь с Дэвидом… возможно, это не все. Я могу видеть, как он думает, что я играю в игры.

– Мне очень жаль, – невнятно бормочу я, подразумевая это.

Шон не говорит со мной в перерыве и, когда заканчивается урок, он говорит «Увидимся» без эмоций, замешательство написано на его лице.

Я полностью отвлекаюсь на чирлидерстве. Морган врезается в меня, т. к. она движется, когда это предполагается, но я, как будто бы застряв в грязи, не двигаюсь.

– Вот твоё место, – говорит Морган, указывая на пол в нескольких шагах справа. – Это моё, – говорит она, указывая на место, где стою я. Она сдувает челку с глаз и раздраженно потирает плечо.

– Извини, – говорю я. – У меня плохой день.

– Всё равно, – говорит она так, что я чувствую нечто большее чем столкновение. Она уходит, и, клянусь, я слышу, как она разговаривает обо мне с другими девочками. Я умудряюсь оказаться в центре внимания ещё несколько раз, но после окончания тренировки день становится ещё хуже: куча девочек собираются пойти поесть пиццу и зовут меня с собой.

– Мама попросила меня прийти домой сразу после тренировки, – говорю я. – В следующий раз?

– Конечно, – отвечает Изла, улыбаясь. – В следующий раз.

Я знаю, что не будет никакого «следующего раза», пока я не верну свою жизнь обратно, но пока что получение моей жизни назад не приоритет для мамы. Думая об этом и отягощенная разочарованием по поводу отношений с Шоном, домой я еду сквозь пелену слез.

Маминой машины нет и первый этаж дома пуст, когда я приезжаю. Я хватаю легкую закуску и запрокидываю голову; в комнате отдыха никого нет. Дверь Эллы закрыта; когда я стучу, она не отвечает, так что я заглядываю. Она сидит, скрестив ноги, с книгами, покрывающими всю поверхность кровати, качая головой в такт музыке, играющей в наушниках. Она не видит меня и выглядит такой довольной, что я не хочу спускать её на землю своей драмой. Я выхожу и закрываю за собой дверь.

Мельком заглядываю в свою спальню, затем в мамину, ища Бет. Её нигде нет. Я возвращаюсь к лестнице и спускаюсь на кухню, проверяю гостиную и наконец заканчиваю офисом. Сначала я не думаю, что она здесь, но потом я вижу ноги, выглядывающие из-за стола. Я обхожу его и нахожу Бетси с кучей бумаг на коленях.

Бетси вскрикивает, когда видит меня, что пугает меня, и мы обе заходимся в истерическом хохоте.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я, когда могу вздохнуть, чтобы заговорить.

– Шпионю, конечно же, – отвечает она. – Я думала, ты мама!

– Едва ли, – говорю я с насмешкой. – Шпионишь для чего? – Я сажусь рядом с ней, она краснеет и отводит глаза. – Бет? Что ты ищешь?

– Окей, отлично, – говорит она. – Я признаю, что твоя маленькая теория о том, что Оригинал жива, пробудила мой интерес. В смысле, это вроде бы странно, что девушка на Твиннер полностью нам соответствует. Я просто думаю, возможно, если врала именно мама, то, возможно, она сохранила что-то о Бэт в офисе.

– Возможно, этот не единственный, – отвечаю я.

Забавно, что Бетси шпионит сегодня, после того, как я делала это вчера ночью.

– Я подумала, что это хороший момент, – говорит Бет, отбрасывая вьющиеся волосы с лица. Инстинктивно я убираю назад свои собственные волосы, хотя это и не требуется. Иногда ощущения других заразны, как зевок. – Ну, это бессмысленный поиск. Думаю, лучше положить это обратно.

– Я помогу тебе, – говорю я, хватая несколько отдельных документов и складывая их в кучу. Затем я вспоминаю кое-что о Твиннер. – Ты знаешь, Бет, Шон сказал, что ты можешь создать сообщение, возможно, ты сможешь получить аккаунт и попробовать его. То есть, никогда не знаешь наверняка.

Бетси смотрит на меня с волнением в глазах. Возможно, я читаю в них больше, чем есть на самом деле, но, кажется, ей нужно что-то, чтобы заниматься прямо сейчас, как наша неразрешенная ситуация.

– Возможно, я это сделаю, – отвечает она. – Спасибо, Лиззи.

Я улыбаюсь, радуясь, что смогла сделать что-то, чтобы она чувствовала себя лучше.

– Всегда пожалуйста.

Я просыпаюсь в полночь, сердце бешено колотится, утомленное ночным кошмаром о свадьбе Шона и Наташи. Я прекрасно знаю, что мы подростки, так что никто не женится на ком угодно, но когда во сне он поворачивается и смотрит на меня около алтаря и говорит: «Это могла бы быть ты», это ощущается как худшая вещь, которая когда-либо случалась со мной.

Я несколько раз глубоко вдыхаю, пытаясь успокоиться, но когда это не срабатывает, я иду за водой. Я шагаю по коридору, когда выглядевшая испуганно Элла открывает свою дверь.

– Что случилось? – спрашивает она за секунду до того, как Бетси открывает свою.

– Просто плохой сон, – говорю им обеим. – Извините, что разбудила вас.

– Ты в порядке? – спрашивает Бетси, подходя ближе и беря меня за руку. – Ты выглядишь очень бледной.

– Возможно, я заболела или что-то ещё.

Честно говоря, это больше похоже на любовную лихорадку.

– Нет, действительно, Лиззи, что случилось? – спрашивает Элла. Из-за беспокойства в её голосе на глаза наворачиваются слезы.

– Я просто… Я теряю Шона, – говорю я, что не имеет смысла, поскольку мне не разрешено было встречаться с ним даже в первый раз. Но, так или иначе, это случилось со мной. И они могут чувствовать мои эмоции: это имеет смысл и для них.

– Мне так жаль. – Бетси крепко обнимает меня. – Хотела бы я знать, как решить это.

Время от времени я думаю об этом, но мне не хватало мужества, а сейчас слова просто выскакивают изо рта.

– Я хочу рассказать ему, – говорю я ей в плечо. Бетси отходит назад и смотрит на меня с удивлением.

– О чем ты говоришь? – спрашивает Элла, тоже удивленно и немного грубовато. – Нет иного пути рассказать ему, не упоминая… нас. Верно?

Я вытираю глаза и молча смотрю на Эллу и Бетси.

– Вау, – тихо говорит Бетси, в то же время, как Элла заявляет:

– Ты это не серьёзно. Мама придет в бешенство.

– Если только узнает, – говорю я.

– Мы никогда никому не говорили, – сказала Бет. – По крайней мере, я. – Она весело смотрит на нас. – А вы, девчонки?

– Нет! – решительно заявляет Элла.

– Нет, – отвечаю я. – Мне никто никогда не нравился настолько, чтобы я захотела рассказать. – Я смотрю на Эллу. – Я имею в виду, ты не хотела бы, ну, рассказать Дейву? Дать ему знать тебя ради тебя?

– Я бы солгала, если бы сказала, что эта мысль не приходила мне в голову, – говорит Элла, скрещивая руки на груди. – Но я бы никогда этого не сделала. Мы заключили договор.

– Когда мы были детьми, – говорит Бетси, и я могу сказать, что она на моей стороне.

– Тем не менее, – говорит Элла, – мы можем втянуть маму в серьёзные проблемы. И если она сядет в тюрьму, что случится с нами? Родители мамы мертвы – у нас нет семьи. Мы пойдём в приёмные семьи? Или правительство возьмёт нас под стражу и будет изучать нас как подопытных крыс всю нашу оставшуюся жизнь? Я просто не думаю, что это того стоит.

– Ты слишком много смотришь телевизор, – говорю я, немного улыбаясь, чтобы снять напряжение. – И, кроме того, это будет проблемой, если Шон скажет кому-нибудь ещё. Но он не станет.

– Ты едва знаешь его, – говорит Элла. – Как ты можешь знать, можешь ли ты доверять ему? Что мыможем доверять ему?

– Я просто знаю. – Я не сдержаться от улыбки, потому что это правда. – Просто чувствую. Я уверена, что он сохранит наш секрет. – Я останавливаюсь, ища лица, которые я знаю наизусть, потому что они копии моего собственного. – Я хочу рассказать ему, и для него, и для себя. Я хочу довериться ему.

Мы молчим в течение нескольких моментов; дом скрипит, как будто подключается к разговору. В конце концов, слов больше нет. Но выражение лица Бетси, еле уловимый кивок от Эллы сказали мне, что ночью в этой случайной встрече в темном коридоре мы втроем сделали важное решение для себя, возможно, впервые в нашей жизни. Я знаю, без слов, что они согласны с этим.

Мы расскажем Шону; мы впускаем кого-то ещё.

И мы сделаем это, нравится маме или нет.