Текст книги "Оригиналы (ЛП)"

Автор книги: Кэт Патрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Глава 9

Девять.

Одиннадцать.

Полночь.

Два часа ночи.

В моей грудной клетке образовалось отверстие, сложив её наполовину и ещё раз наполовину. Часть меня – часть, которая сохраняла ощущение губ Шона на моих, – закипала от счастья.

Эта часть занимает мой бодрствующий мозг киномонтажом о прошедшем романтическом времени.

Эта часть выбирает наряд для сезонного студенческого бала, для которого слишком рано, и шепчет наши имена вместе, решая, как будет звучать лучше: с его именем в начале или моим, и хочет, чтобы он позвонил, даже несмотря на то, что я была очень странной, когда он спросил, может ли он это сделать.

Но вмешивается другая часть моего мозга, бессердечно напоминая мне, насколько Шон и я в действительности не можем быть вместе. О том, что если ситуация не изменится, то мы не никогда не будем вместе.

Элизабет Бест встречается с Дэвидом Ченслером, и это всё, что есть. Это не Шон и Лиззи, или Лиззи и Шон, это только Дэвид и Элизабет. Эта часть занимает меня до трёх часов, заставляя ворочаться и метаться по кровати в попытке найти удобную позу.

Но сердце мое болит вне зависимости от того, на какой стороне я сплю.

Когда шум от работающего пылесоса будит меня в семь утра, я ору не с той стороны кровати:

– Серьёзно? – кричу я Элле через шум. – Слишком рано для уборки!

– Мама в одном из своих состояний безумной чистоты, – кричит она в ответ. – Мы все получили по списку неприятной работы. Я хочу закончить со своей поскорее.

– Дерьмо! – кричу я ей, несмотря на то, что это не её вина. Каждый раз, когда мама переживает о чём-то, она превращается в робота-уборщика.

Она определяет для каждой из нас список заданий по дому, и это действительно отстой, но я предполагаю – уборка способ её общения. Я бы задалась вопросом, что поставило её в такое положение в это время, если бы не была так озабочена своими собственными страданиями и усталостью от всего нескольких часов сна.

Я топаю вниз, думая только о Шоне и о том, насколько всё несправедливо. Я даже не могу порадоваться своему первому поцелую – это было удивительно, – потому что мама не позволит мне продолжить это.

– Вижу, сегодня ты в хорошем расположении духа, – саркастически говорит мама, когда я вхожу на кухню. Меня чуть не тошнит от запаха отбеливателя.

– Я в порядке, – отвечаю я.

– Это всё ещё из-за мальчика? – спрашивает мама, вытирая лоб обратной стороной перчатки. Тот факт, что она, кажется, думает, что я должна была уже закончить с этим, говорит о том, что она не верит, что мои чувства реальны.

– Что-то в этом роде, – говорю я, покидая комнату, потому что я предпочту голодать, чем быть около неё прямо сейчас. Это, должно быть, реально её рассердило, потому что она последовала за мной с губкой в руке.

– Лиззи, – говорит она. – Подожди.

Я продолжаю идти.

– Элизабет! – грозит она. – Остановись.

Я этого не делаю.

– Остановись сейчас же! – яростно грохочет её голос, я замираю, а потом поворачиваюсь. Моя мама глубоко дышит.

– Мы должны поговорить об этом.

– Изменится ли что-то? – спрашиваю я. – Мне будет разрешено общаться с парнем, который нравится мне, а не Элле?

Пылесос перестает работать, я слышу скрип пола наверху. Я знаю, они слушают.

Мама смотрит вниз и в сторону, затем снова на меня.

– Лиззи, – говорит она. – Вы хотели встречаться. Вы знали, что, чтобы это было возможно, вам придется ходить на свидания вместе с Дэвидом. Вы приняли эти условия.

Я закатываю глаза от её формального языка.

– Да, отлично, мы приняли эти условия, – говорю я. – Хорошо, мама. Какая разница. Просто отпусти меня наверх, и Золушка продолжит свой путь. Просто оставь меня в покое.

На первый взгляд мама выглядит ошеломленной, но затем у неё появляется огонь в глазах, какой я прежде не видела, даже когда Бетси получила трёхсотдолларовый штраф за превышение скорости. Я задаюсь вопросом: неужели это первый раз, когда мы боремся?

– Элизабет Бест, измени своё отношение прямо сейчас. В жизни мы делаем выбор, а затем мы живем с ним. Вы сказали, что уже взрослые, так что сейчас время начать действовать, как взрослые. Живи с выбором, который сделала.

Что-то щелкает внутри меня, и вдруг чувства моей мамы и будущего – не мой приоритет. Может быть, в первый раз я забочусь только о себе.

– Я сделала выбор? – Я закипаю. – Было ли это моим выбором – украсть кого-то из лаборатории? Был ли это мой выбор – убежать? Было ли это моим выбором – жить как треть человека? Нет! Всё это был твой выбор, не мой.

Челюсти мамы сжимаются, ясно показывая, что она пытается взять себя в руки.

– Я уже говорила тебе тысячу раз, – говорит она сквозь зубы. – Люди, которые платили нам, хотели создать только одного. Лучшего. Они хотели идеального ребенка, а два других, которые были не так совершенны, должны были быть… – Она умолкает. – Я должна была забрать вас. Я должна была сделать это. – Мама решительно поднимает подбородок.

Она рассказывала нам ту историю много раз, но только после того, как мы переехали в Калифорнию. До этого всё было невинно и благополучно.

После того как мы сбежали из Флориды, она рассказала нам о своей работе в генетической лаборатории, которая тайно клонировала людей, в то время как остальной мир волновался о клонировании овцы.

Она рассказала нам о своём боссе, докторе Йововиче, который участвовал в плане нашей кражи. Она показала нам газетную статью того времени, когда их практика была разоблачена, и он был публично доставлен в тюрьму в наручниках, когда он под присягой признал, что мы просто могли существовать.

Когда всё изменилось.

– Да, ты такая мученица, – говорю я с сарказмом. – Ты имплантировала эмбрионов в своё чрево, как Дева Мария от науки, и бросила свою жизнь, чтобы воспитать нас. Что ж, спасибо. Я имею в виду, прожить треть жизни почти также хорошо, как одну настоящую.

Моя мама выглядит так разбито из-за того, что слетает с моих уст, что на мгновение я задумываюсь о том, что наделала. Но затем несправедливость из-за Шона настигает меня, и я делаю последний выпад в её сторону.

– Я даже не уверена, почему ты так обеспокоена. Ты даже не наша настоящая мама. Ты должна была просто оставить не-лучших из нас умирать.

Я поворачиваюсь и снова поднимаюсь вверх, пробегая мимо Эллы и Бетси и их открытых ртов на пути к моей комнате. К моей кровати. Я дрожу от осознания того, что я только что открыла то, что лучше было оставить плотно закрытым.

Я изменила мои отношения с мамой. И, что ещё хуже, я никогда не чувствовала себя такой неуверенной в том, кем я являюсь, что довольно забавно для того, кто и так составляет одну треть человеческой личности.

После нескольких часов вина давит на меня с такой силой, что я понимаю, что должна извиниться. Даже если я злюсь на маму за то, что она не даёт мне встречаться с Шоном, то, что я сказала, было ужасно.

И, в конце концов, я знаю, что путь назад к нормальной жизни – к Элле, Бетси и ко мне, живущим как три человека, а не один, – это, во-первых, перемирие, и затем, в конечном счёте, разговор. Но всё начнётся с того, что я извинюсь.

Я покидаю свою комнату и иду искать маму, но когда я спускаюсь вниз, её нет поблизости.

– Она только что ушла, – говорит Бетси, глядя на меня разочарованно. – Прямо сейчас.

– Куда она собирается? – спрашиваю я.

Бетси пожимает плечами.

– Выполнять поручения перед работой.

– Мне нужно поговорить с ней, – говорю я, зная, что чем больше потребуется времени, чтобы извиниться, тем хуже будет. – Я иду за ней.

Я спешу к выходу и засовываю ноги в первые попавшиеся ботинки, затем хватаю ключи и выбегаю из дома. Я прыгаю в машину и мчусь вверх по дороге, постукивая пальцами по рулю, мучительно медленно ожидая, пока откроются ворота.

– Ну, давайте же! – кричу я им.

Проехав через ворота, я двигаюсь по оживленной улице и смотрю в обе стороны: замечаю маму, остановившуюся на светофоре внизу по склону слева.

Я жду, пока несколько автомобилей проедут, чтобы свернуть, и затем быстро двигаюсь по той же полосе, что и она.

Около шести автомобилей позади, благодаря чему ни один не может меня пропустить, и я следую вниз по холму через город, мимо почты, где у неё есть свой почтовый ящик, аптеки, где она покупает свои витамины, и супермаркета, где она делает запасы для дома.

Я следую за ней, пока мы не проезжаем все знакомые места.

Тогда мне становится любопытно.

Я по-прежнему в трёх машинах позади, когда мама останавливается на автостоянке рядом с двухквартирным домом, который был преобразован в офис. Не желая, чтобы она видела меня, я проезжаю мимо и паркуюсь немного дальше по улице.

Я смотрю, как она поднимается по ступенькам к входной двери офиса. Затем, вместо того чтобы просто войти внутрь или постучать, мама достаёт ключ и отпирает дверь сама.

– Что это за место? – спрашиваю я себя вслух.

Пока я размышляю про себя о том, почему дежурный врач нуждается в личном кабинете, мама выходит, закрывает дверь, садится в свою машину и уезжает.

Я не следую за ней: я проезжаю через квартал и становлюсь на месте, которое мама только что освободила. Я дергаю дверь и пытаюсь заглянуть в окно, но все заперто и темно.

Я прохожу со всех сторон в поисках другого пути, но ничего нет. Полностью запутавшись, забывая об извинениях, я возвращаюсь к седану и озадаченная еду домой. В смысле, возможно, в этом нет ничего такого.

Но в этой странной жизни, которую я веду, никогда не знаешь точно.

Глава 10

Я просыпаюсь обеспокоенная тем, что у мамы есть секреты – и тем, какими они могут быть. Потом мои эмоции переключаются, и я прихожу в бешенство, когда вспоминаю, что сегодня воскресенье: день, когда мне нужно идти в кино с парнем, который мне даже не нравится, спасибо за это неуклюжести Эллы и глупой маленькой соломинке.

Проблема была в том, что Элла подвернула ногу прошлым вечером. Она старалась не говорить об этом, но Бетси рассказала, что Элла скакала по комнате, примеряя наряды, и споткнулась о пару туфель. Мама сказала, что нога выглядит нормально, но Элле придется просидеть дома день… может, два.

Нормальные подростки пошли бы в любом случае, прихрамывая, если придется, чтобы провести время с возлюбленным. Но в нашей семье, если ты прихрамываешь или кашляешь, то должен сидеть дома. Слишком сложно скрыть чью-либо болезнь, и упаси бог, если медсестре захочется взглянуть.

Когда Дейв сигналит перед воротами минутой ранее, я жму на кнопку, впуская его, а потом из окна наблюдаю, как он управляет блестящим Лексусом, не тем, на котором я видела его в школе. Он что, живет на стоянке с Лексусами? И машина, и вся ситуация в целом заставляют меня раздосадоваться, но зная, что должна чувствовать Элла, когда я иду на ее свидание, обещаю себе быть милой и постараться хорошо провести время. В конце концов, я же иду в кино.

– Привет, Дейв, – мило говорю я, открывая дверь.

– Привет, Элизабет, – говорит он, разглядывая мое совершенно обычное платье немного дольше, чем нужно, останавливаясь взглядом на вырезе. – Милый прикид.

– Спасибо. – Натягиваю пиджак и застегиваю до самого верха. Я заставляю себя посмотреть, во что одет он: рубашка в клетку и джинсы. Вынуждена признать, он выглядит неплохо, но отгоняю эту мысль.

– Готова повеселиться? – спрашивает Дейв, неловко переминаясь с ноги на ногу, как будто где-то в глубине души он нервничает. Честно, из-за этого мои чувства к нему немного потеплели.

– Ммм… моя мама хочет посмотреть на тебя. Это не проблема?

– Конечно, нет, – говорит Дейв с легкостью. – Родители любят меня.

Он не замечает, как я тихо вздыхаю: по-видимому, тот слабый проблеск милой нервозности был раздавлен самоуверенностью.

Несмотря на то, что прошлый наш разговор состоял из криков друг на друга, мама была любопытной, но дружелюбной; несмотря на то, что я видела ее в тайном офисе, я вежлива. Спасибо ей хотя бы за то, что не держала нас слишком долго: мы были вне дома меньше чем через пять минут.

Вне досягаемости от ее злости и секретов, по дороге к кинотеатру я расслабляюсь. Дейв не в моем вкусе, но он довольно неплох… как друг.

– Прикольная машина, – говорю я, откинувшись на пассажирском сиденье.

– Ага, – говорит Дейв. – Папа разрешил взять ее на время.

– У тебя вроде была похожая?

– Моя подержанная, но да, – говорит Дейв, глядя на меня с улыбкой, которая, я уверена, заставляет многих девчонок падать в обморок. – Я езжу на ней на тренировки, а иногда некоторые парни берут покататься. Теперь она пахнет жареным мясом и потными носками.

– Спасибо за то, что уберег меня от этого, дорогой папа Дейва.

– Может, позовем его? – пошутил Дейв. – Вы двое можете мило побеседовать.

– Конечно. А вообще, почему мы не взяли его с собой?

Мы оба смеемся тем самым вежливым видом смеха, который появляется, когда ты не знаешь кого-то достаточно хорошо, и, когда мы заканчиваем смеяться и никто не может сказать еще что-то еще об отце Дейва, машину наполняет тишина. Она длится только мгновение перед тем, как Дейв включает свой iPod.

Он просматривает свой плейлист и выбирает музыку; первая песня – замедленный ремейк классики хип-хопа. Дейв выжидающе смотрит на меня, как будто я должна начать петь или что-то типа того.

– Что? – Мой пульс учащается. Вмешиваться в чужие отношения довольно стремно.

– Я нашел, – говорит он, крутя iPod.

– Свой iPod? – спрашиваю я, улыбаясь, на случай, если меня занесло не в ту степь, а так, возможно, он подумает, что я шучу.

– Смешно. Нет, песню.

– О, – протягиваю я, делая вид, что вспоминаю разговор, о котором Элла ни словом не обмолвилась. С секунду я ужасно злюсь, пока не вспоминаю, что она действительно много всего мне наговорила – ясное дело, очень трудно вспомнить каждое слово, сказанное Дейву и каждое слово, сказанное ей. – А, песню…

– Вспомнила? Я говорил, что она хороша. «Pretty killer», да?

«The killer-est». По мне, так оригинал гораздо лучше, но, кажется, Элле нравится этот вариант.

– Она напоминает мне о тебе, – говорит Дэвид, напоминая мне Шона. Те же самые слова из уст Шона заставляют меня трепетать; с Дэвидом все глухо. Сколько же было девушек и песен, посвященных им в этом старом Лексусе?

– Очень мило, – говорю я, смотря в окно. Пытаюсь придумать, о чем еще можно поговорить. – Сан-Диего гораздо лучше, чем Флорида, – говорю я внезапно.

– В каком городе, говоришь, ты жила? – говорит Дейв, поворачивая налево. Я вижу внизу справа кинотеатр. – Вы жили недалеко от Майами?

– К несчастью, нет. – Мысленно возвращаюсь в одноэтажный дом недалеко от Клиуотера, где я провела большую часть своей юной жизни. – Мы жили в маленьком городке, о котором ты и не слышал. Множество аллигаторов и искусственных фламинго на газонах.

– Аллигаторы? Серьезно?

– Мертвые. Был один у нас на переднем дворе. Контроль над животными во Флориде – это больше, чем потерянные котята.

– Это так охрененно, – говорит он, кивая, а затем на его лице появляется такое отсутствующее выражение, как будто он воображает себя борющимся с аллигатором голыми руками. Он быстро отгоняет от себя мечтания и добавляет: – Но все-таки хорошо, что вы переехали… что ты сейчас здесь. Ты хорошее отвлечение от свиста Майло в студенческом самоуправлении. Вот бы его сожрал аллигатор.

Я больше не провожу первую часть с Дейвом, но раньше я занималась в математическом кружке, поэтому знаю, о ком он говорит. И я понимаю, что он имеет в виду.

– Майло не может ничего поделать со своими дыхательными проблемами, – говорю я, в попытке защитить парня. Мы уже на стоянке, и Дейв ищет место, потом, сосредоточившись, пытается втиснуться в слишком узкий для его машины проем.

– Он сопит, как свинья, – отвечает Дейв рассеянно.

– А вот и нет, – качаю головой я. Дейв выключает двигатель и смотрит на меня, и в его голове будто щелкает лампочка. Он идет на попятную.

– Не, я просто шучу. Майло – хороший парень. Я знаю, что он не может ничего исправить. Но ты в курсе, что его собираются прооперировать?

– Правда?

Я хочу, чтобы он сказал мне, что они с Майло давно знакомы. Я хочу, чтобы он сказал, что они иногда болтают, поэтому-то Дейв и в курсе об операции. Я хочу, чтобы он оправдал себя, потому что насколько Дейв мне не нравится, настолько он симпатичен Элле. И я не хочу, чтобы она была влюблена в забияку и хулигана.

Вместо этого Дейв просто кивает, а затем открывает двери.

– Готова? – спрашивает он.

«Нет», – думаю я, но говорю:

– Не могу дождаться.

Дейв предлагает мне выбрать фильм; и я, как и ожидалось, выбираю романтическую комедию. Я могла бы выпендриться, выбрав научно-фантастический триллер или индийский фильм о наркомане – водителе гоночного автомобиля, но я не ходила в кино в течение года, поэтому и пользуюсь возможностью побыть девочкой.

Мы садимся в середине, недалеко от левого прохода, и Дейв тут же вновь встает, чтобы купить чего-нибудь перекусить. Я выключаю звук в телефоне, а потом смотрю рекламу перед сеансом и наблюдаю, как остальные зрители занимают свои места. Много парочек всех возрастов, от милейших старичка и старушки до родителей, нашедших няню, чтобы выбраться в кино, и парочки тинэйджеров, которых, должно быть, мамы забросили в этот развлекательный центр.

Я вижу четырех девчонок из школы, которых я встречала пару раз, но имен не знаю. Одна из них ворочается и взглядом останавливается на мне, возможно, потому, что я с Дейвом, которого все наверняка знают. Также в зале я вижу потрепанного вида парня, сидящего в одиночестве, что заставляет меня слегка понервничать, пока рядом с ним не садится еще более потрепанная дамочка.

«У каждого есть пара», – думаю я про себя, когда возвращается Дейв.

– Держи, – говорит он слишком громко для маленького зала.

– Спасибо, – благодарю я, беря протянутые мне «Junior Mints» и воду. Я открываю конфеты и начинаю жевать.

Дейв ест свой попкорн, и пару минут мы не разговариваем. Я хочу, чтобы поскорее начался фильм, тогда молчание не будет таким очевидным. Вместо этого Дейв, прочистив горло, спрашивает:

– Значит, ты живешь с мамой?

– Угу, – осторожно подтверждаю я.

– А что случилось с твоим отцом? – этим вопросом Дейв застает меня врасплох. Сперва это кажется слишком бесцеремонным, пока я не вспоминаю, что Элла-то, наверное, уже болтала с ним о семье. До сих пор мне не приходилось выдумывать что-то на эту тему, ведь на самом деле у меня нет отца.

У Оригинала отец был – у Нее была счастливая семья – но потом Она умерла, а ее родители подписали контракт с лабораторией моей мамы, чтобы Ее оживили. Наша мама выкрала нас, сказав, что операция не удалась. Конец истории.

– Ну, он… – начинаю я и тут же замолкаю, так как не имею понятия, что говорить. Врать не хочется, но и правду сказать я не могу. Я стараюсь выдумать что-то расплывчато-непонятное и, наконец, говорю: – Я точно не знаю, что произошло. Это не та тема, которую мама любит обсуждать.

– О, понятно. – Мне кажется, я увидела разочарование в его глазах. – Я не хотел поднимать неприятные темы. Прости.

– Неважно, я просто не в курсе. Это что-то вроде табу.

– Прости, – повторяет Дейв смущенно. Просто невероятно, как он умудряется так быстро превращаться из самоуверенного хама в робкого паренька. Он поворачивается к экрану и съедает несколько пригоршней попкорна. Я понимаю, что немного запорола дело, будучи слишком… ну… собой.

Как бы поступила Элла?

– Спасибо, что привел меня, – говорю я тихо, так как экран уже зажегся и осветил наши лица зеленым. Я отбрасываю все сомнения по поводу Дейва и просто улыбаюсь.

В ответ Дейв улыбается так, как еще ни разу сегодня не улыбался, как мне кажется, очень искренне.

– Нет. – Он наклоняется немного ближе ко мне и, понизив голос до более подходящей для кинотеатра громкости, говорит: – Тебе спасибо. Ты выбрала именно тот фильм, который мне хотелось посмотреть.

Когда начинаются титры, мы с Дейвом идем в огромный двухэтажный книжный магазин и разглядываем товары. Я направляюсь в отдел музыки, Дейв следует за мной. Пока мы изучаем проходы, он расспрашивает меня как заправский журналист. Элла предупреждала, что он любит играть в «Двадцать Вопросов».

– Какое у тебя второе имя?

– Вайолет.

– Мило. – Парень одобрительно кивает головой.

– А когда у тебя День Рождения? – продолжает свое «интервью» Дейв. – Мой ты знаешь с заседания Студенческого самоуправления, но, когда была твоя очередь, прозвенел звонок.

– 13 января.

– Уже скоро. Приму к сведению. – Он нахально поводит бровями, вызывая у меня желание нахмуриться, но я заставляю себя улыбнуться. Вопросы не иссякают. – У тебя есть домашние животные?

– Нет, а у тебя? – Я пытаюсь перевести «стрелки» на него.

– Неа. Какая у тебя любимая еда?

– Бекон.

Дейв смеется так громко, что даже люди, стоящие через три прохода, смотрят в нашу сторону. Когда смех затягивается, я понимаю, что он смеется надо мной.

– А что? – недоуменно спрашиваю я.

– Ничего-ничего. Просто бекон… Я имел в виду любимое блюдо.

– Любое, в составе которого есть бекон, – говорю я, перед тем как надеть наушники, чтобы прослушать недавно вышедший компакт-диск. Это заставляет Дейва перестать задавать вопросы. Я слушаю музыку и наблюдаю, как он бродит туда-сюда; парень выглядит немного потерянным без нашей болтовни. Пытаясь понять его, я вдруг осознаю: он и сам себя еще не понял.

Стараясь вести себя обыденно, он минует несколько проходов, прежде чем останавливается перед лестницей, ведущей на второй этаж. Я смотрю, как он останавливается, поворачивается ко мне и жестом показывает, что пойдет наверх, по случайному совпадению попав в ритм песни, играющей у меня в наушниках. Я киваю, показываю пальцем на наушники, сообщив ему, что собираюсь еще послушать.

Когда он исчезает из поля зрения, я вздыхаю свободно: подпеваю и постукиваю большими пальцами по коробке от компакт-диска, которую держу в руках. Первая композиция заканчивается, начинается баллада; и тут кто-то касается моего плеча. Я оборачиваюсь и вижу… Шона, в черных джинсах и черной рубашке, волосы его как-то еще больше всклокочены, чем обычно. Он взволнованно смотрит на меня, а в его руке – такой же компакт-диск, как и в моей.

Я снимаю наушники.

– При-и-и-ивет, – говорю я, вытаращив глаза и улыбаясь.

– Привет. – Он выглядит таким же радостным от встречи со мной, как и я от встречи с ним. – Хороший, правда? – спрашивает он, показывая на коробочку от компакт-диска в моей руке.

– Невероятный, – киваю я, прежде чем как бы случайно взглянуть на лестницу.

Шон шагает ко мне и заглядывает в глаза.

– Я думал о тебе все выходные. Хотел позвонить, но не знал, вдруг твоя мама ответит… Не могу поверить, что мы вот так вот столкнулись здесь!

Еще один нервный взгляд в сторону лестницы.

– Знаю. Это просто безумие.

– Не хочешь выпить кофе или что-то типа того?

Еще один быстрый взгляд, на этот раз он все-таки замечает.

– Ты пришла сюда с кем-то? С мамой?

– Нет! То есть да, я пришла кое с кем, но не с мамой…

– Привет, Келли! – Дейв направляется к нам из противоположного угла. Я замечаю знак «Лифт» у него над головой; конечно, он должен был вернуться этим путем. Дейв останавливается прямо рядом со мной, немного ближе, чем следует.

– Здорово, Господин Начальник, – кивает Шон. – Популярное местечко.

– Думаю, да. – Дейв смотрит на меня. – Пойдем?

Одного быстрого взгляда хватает, чтобы увидеть: Шон ревнует. Взгляд затуманивается, черные брови сурово нахмурены, как будто он готовится уничтожить злодея на своей планете Супергероя. За исключением, пожалуй, того факта, что злом являюсь я.

– Вы пришли вдвоем? – просто чтобы быть уверенным, спрашивает он, осуждающе глядя на мое платье.

– Угу, – говорит Дейв, шагнув ближе ко мне, как будто желая обозначить свою территорию. Мне хочется оттолкнуть его, но я спохватываюсь: мама впервые разрешила пойти на свидание. Это шаг к лучшему. Если я напортачу, она больше никогда не разрешит.

И к тому же меня убьет Элла.

– Пойдем, – отвечаю я. Дейв поворачивается к выходу из магазина. Я кладу компакт-диск на место и отхожу на шаг от Шона. – Увидимся в классе, – тихо говорю я. Больше нечего сказать.

Видимо, Шон соглашается. Он разворачивается и уходит.