Текст книги "Проект «Пианист» (ЛП)"

Автор книги: Кэт Френч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

– Горячо, – выдохнул он.

Ее тоже бросило в жар – из-за него. Какого черта Хани дала себе слово больше никогда не целоваться с Халом? Знал ли он, что с ней делает?

Помешивая мясо, как приказано, Хани воспользовалась моментом, чтобы собраться с мыслями.

– Теперь нам нужно пару бокалов вина.

Боже, если она выпьет, то вообще из кожи выпрыгнет.

– Хал, я не думаю, что это хорошая затея.

– Для болоньезе, Хани. Добавь вино и доведи его до кипения.

Хани вытерла пот со лба.

– Ну я это и имела в виду.

Игнорируя ответный смешок Хала, она вылила стакан вина на сковороду. Мясо сердито зашипело. Добавив второй стакан, она решительно заткнула бутылку.

– А теперь еще два налей, – приказал Хал.

Второй раз он ее не поймает.

– А не слишком много?

– Это не в еду. Один мне, потому что учить тебя готовке – сдохнуть проще, а второй тебе, чтобы ты уже успокоилась нафиг.

– Я не волнуюсь, – соврала Хани.

– Да куда там. От твоей дерготни у меня уже голова болит, и поверь, в таком состоянии я тебе не понравлюсь.

– Ты мне и так не нравишься, – парировала Хани, цепляясь за безопасную тему взаимных подколок.

– Блин, да налей уже вина!

Хани заколебалась между тягой пропустить бокал и желанием сохранить трезвый рассудок. Хоть ей и правда хотелось успокоить нервы, она боялась потерять контроль над языком и руками. «Еще накинусь на него, и он снова неделями прятаться будет». В конце концов нервы победили, Хани откупорила бутылку и налила им обоим вина.

– Держи. – Она неловко протянула стакан, пока тот не уперся в костяшки Хала.

Он взял вино, попробовал и улыбнулся почти одобрительно.

– Неплохо, Ханисакл. Совсем неплохо.

Она взяла свой стакан, отпила и порадовалась, что выложила за вино больше обычного. Оно было прекрасным и коварно-обманчивым.

– Лучше? – спросил Хал, будто видя ее.

Он словно ощущал, что с ней происходит, слышал, как часто бьется ее сердце, как шумит кровь в венах, как жар разливается по шее и щекам.

– Угу, – неопределенно ответила Хани, не понимая, стало ей лучше или хуже. – Что теперь?

Хал объяснил ей оставшиеся пару шагов, не выпуская из пальцев стакан, словно боялся, что Хани его отнимет. На самом деле, она совсем не об этом думала. Хани гораздо больше боялась сжечь болоньезе, потому что любовалась его сильными сексуальными руками.

– Теперь пусть кипит на медленном огне, а мы подождем.

– Серьезно? А долго? Чем пока займемся?

Он пожал плечами.

– Ну в карты я последнее время паршиво играю, а если затеемся в прятки, то искать буду долго. – Хал допил вино. – Так что налей мне еще, и займемся тем, в чем ты хороша.

Он что, про тот поцелуй? И ему понравилось? Хани невольно приосанилась, но потом решила прояснить ситуацию.

– Слушай, прости, что я тебя поцеловала. – Вообще-то трудно сожалеть о чем-то столь сногсшибательном, но не стоит привносить неловкость в их хрупкую дружбу. – Это целиком моя вина. Если хочешь, больше я эту тему не подниму.

Хал фыркнул.

– Беседа, Хани. Я имел в виду беседу. Ты сутками тарабанила мне в дверь, требуя поговорить. Ну вот, я здесь. Давай поговорим.

Запаниковав, она быстро проглотила остатки своего вина.

– Я просто пыталась вести себя по-соседски. Думала, мы сможем подружиться.

– А ты всех друзей так целуешь?

– Мы же вроде договорились не поднимать эту тему.

– Разве? Это ты предложила, я ничего не ответил. Хотя ладно, давай не будем ее поднимать, раз уж ты сама заявила, мол, больше подобного не повторится.

– К сведению: нет, я не всех друзей так целую, Хал. Так я ни с кем в жизни не целовалась. Вернее, никто так меня не целовал.

Хал снова поднес стакан к губам, подержал и медленно опустил.

– Ну может у этого твоего Робина получится. На всякий случай в пятницу не увлекайся с чесноком.

– Непременно, спасибо, – ответила Хани, помешивая болоньезе, чтобы чем-то заняться. – Хотя сомневаюсь, что дело выгорит. Он живет с матерью, и лучшее, что смогла сказать о нем Нелл – что у него хорошие волосы.

Хани глянула на темную взъерошенную шевелюру Хала – вероятно длиннее, чем он обычно носил, однако от этого еще сексуальнее. Он всегда выглядел так, словно без конца запускал руки в волосы, и Хани хотелось проделать это самой. Она взяла стакан, чтобы не искушать себя.

– А свои специальные пятничные трусики на свиданку наденешь?

Он что, флиртует? С этим его вечным сарказмом не понять.

– Могу надеть другие, с надписью «суббота», чтобы его удивить, – парировала Хани, а потом вдруг поняла, что практически созналась в планах продемонстрировать Робину свои трусы, чего вовсе не собиралась делать.

– Везучий парень, – пробормотал Хал, поднося стакан к губам. – Мой болоньезе и твои трусики «суббота». Ну как тут устоять?

У Хани руки чесались коснуться соседа, поэтому она отвернулась к плите и снова помешала соус. Тот выглядел изумительно, она ничего круче в жизни не готовила – неудивительно, учитывая ее ограниченный репертуар.

– Вообще-то Робину не светит увидеть мои трусики.

Хал рассмеялся.

– И как бедняга должен довести тебя до оргазма, если ты наотрез отказываешься снимать штаны?

– Иди в пень. Вся эта затея обречена на провал, потому что, во-первых, я не занимаюсь сексом с незнакомыми людьми, а во-вторых, как уже всем и каждому известно, я не кончаю.

– Ты не фригидная. Точно тебе говорю, а ведь я всего раз с тобой поцеловался. Кроме того, ты хотела заняться со мной сексом, а я практически посторонний. – Он пожал плечами. – Так что не торопись сбрасывать Робина со счетов.

«Ты слишком быстро со мной поцеловался», – подумала Хани, глотая вино и вспоминая вкус поцелуя.

– Я и не говорила, что фригидная, а ты не посторонний, – тихо заметила она.

– Нет? А кто я?

Вот теперь Хал точно флиртовал, и это ее пугало. После их последнего разговора он прятался от нее несколько дней, поэтому какая нелегкая дернула ее сказать следующие слова, Хани сама не знала:

– Ты мой сосед. Мой друг. И единственный мужчина, с которым я задумалась, что все-таки могу испытать оргазм.

Несколько минут повисшую тишину нарушало лишь шипение сковороды.

Хани не выдержала первой.

– Сколько оно еще должно томиться?

Воздух с придушенным шипением вылетел из легких Хала. Сосед прокашлялся.

– Такие блюда надо готовить медленно и со смаком. Оставь его доходить пару часов. Даже лучше, если ты приготовишь его накануне, за сутки до свидания.

От того, как он произнес «медленно и со смаком», желудок Хани сжался.

– И с каких пор ты эксперт по болоньезе? – спросила она, пытаясь перевести разговор в шутку.

Судя по мрачному молчанию Хала, получилось плохо. Тем не менее, он пожал плечами.

– Не эксперт я. Больше нет.

Она сглотнула, чувствуя, как он открылся и тут же закрылся, точно моллюск в раковине.

– Но был?

– Кем я только не был. А теперь я просто унылый сосед, который учит тебя готовить болоньезе, чтобы ты в пятницу не спалила дом.

Только Хал заговорил о своей прежней жизни, как тут же свернул тему. Победа – и сразу поражение. Хани не стала настаивать, надеясь, что однажды он все-таки подпустит ее ближе.

– Ты когда-нибудь простишь мне тот бекон?

– Пожалуй, нет. – Он сполз со стула и встал. – Мне пора. Дальше ты и сама справишься.

– Не останешься поесть со мной?

Хал покачал головой и допил вино.

– Соусу еще несколько часов готовиться. Если останусь, мы оба знаем, что от разговора о поцелуе ты не удержишься.

Хани тихо рассмеялась, радуясь, что он успокоился.

– Тогда прекрати сам напоминать. Я, например, вообще уже все забыла.

Он улыбнулся – редкая настоящая красивая улыбка, от которой у Хани ноги подкосились.

– Рад слышать. Я тоже.

– Тогда мы все уладили, – сказала Хани, провожая его до двери.

У своей квартиры Хал обернулся.

– Запомни правило, Ханисакл. Медленно и со смаком.

Хани уставилась на такую знакомую закрывшуюся дверь и покачала головой. Значит, ужин на одного.

***

Позже этим вечером услышав стук в дверь, Хал замер. Это могла быть только Хани, а больше он сегодня не выдержит. Не то чтобы ему не нравилось ее общество – как раз наоборот. Хал все чаще на нее полагался. Зря. Чем больше времени он с ней проводил, тем больше ждал следующей встречи – а это ничего кроме неприятностей обоим не сулило. Может, она воспринимала его как вызов – или как диковинку, если дело обстоит хуже – но явно не видела самого Хала. Не видела темноты в его душе, гнева, пропасти, на краю которой он балансировал большую часть времени. Хал вел себя недопустимо, а Хани этого не понимала. Не видела, что он цепляется за нее, как за веревку.

Со своими шутками, добрыми намерениями и поцелуями Хани сводила его с ума и заставляла забыть обо всем плохом. Она практически умоляла его стать тем, кто подарит ей оргазм, и в пылу страсти Хал сам этого захотел. Чтобы Хани была не с болваном Дино, не с маменькиным сынком Робином, ни с кем другим, а с ним. Халу хотелось затащить ее в постель, ласкать руками и губами до тех пор, пока она не содрогнется и не достигнет пика. У него бы получилось. Он лишь раз ее поцеловал, но и так знал, что может заставить эту девушку кончить.

Но что дальше? Отношения ему не нужны, он причинит ей боль, и как потом здесь жить? Суровая правда в том, что идти ему некуда и предложить нечего.

Хал приехал сюда, чтобы научиться жить самостоятельно – а вместо этого постепенно привыкал существовать, опираясь на плечо Хани. Надо остановиться. Поэтому Хал просто сел на краю дивана и стал слушать, как она зовет его – сперва весело, а потом волнуясь, что он не отвечает. Нельзя выходить.

– Я принесла тебе ужин! Слишком много болоньезе для меня одной!

– У тебя есть долбаный холодильник! – заорал Хал в ответ, чтобы хоть так подать признаки жизни. – Вот и поставишь в него что-то помимо водки, разнообразия ради.

Она смущенно замолчала. Вероятно, обиделась на грубость. Хал разозлился еще больше. У него не осталось сил думать о чувствах других – еще одна причина не подпускать к себе Хани.

– Тогда оставлю здесь, – тихо сказала она и несколько секунд спустя закрыла свою дверь.

Хал ощутил прилив раздражения. На нее, что она не сдается, и на себя, что радуется этому.

Глава 11

Хани сняла жакет и повесила его на единственный стул в крохотной подсобке магазина. Люсиль и Мими в одинаковых шарфиках и с одинаково озабоченными лицами дожидались появления подруги.

– Что не так, леди? – спросила Хани, набирая воду в чайник. – Надеюсь, ничего такого, что не исправит чашка утреннего чая.

Закрыв крышку, она включила подогрев, достала чашки и снова взглянула на Люсиль и Мими.

– Эй, что стряслось?

Люсиль поставила на стол свою черную сумочку с золотым замочком и достала из нее официально выглядящий коричневый конверт.

– Его принесли вместе с утренней почтой.

Непривычно взволнованная Мими взяла послание и протянула Хани.

– Как гром среди ясного неба.

Получателями значились Люсиль и Мириам Дрейфус – по девичьей фамилии сестер. Было до странного трогательно видеть такое обращение – словно записи из давнишнего классного журнала.

– Можно? – спросила Хани подруг, и те твердо кивнули.

Внутри оказался один лист бумаги – письмо из вспомогательной службы опеки. Быстро глянув на Мими и Люсиль, Хани принялась читать.

– Ого, – тихо произнесла она. – Ого. – Аккуратно сложив письмо и убрав обратно в конверт, Хани вернула его Люсиль. – Судя по вашей реакции, вы ничего не знали?

Обе леди покачали головами.

– Ничего, – пробормотала Люсиль.

– Вообще ничего, – подтвердила Мими с затуманившимися глазами. – Нам всегда говорили, что мы единственные дети в семье. Но чтобы у мамы был еще ребенок? Просто смешно.

– Старший брат, – прибавила Люсиль. – Я всегда мечтала о брате, чтобы он за меня заступался.

– У тебя есть я, – напомнила Мими. – Думаю, это чушь собачья. Хотя одному богу известно, зачем кому-то это организовывать, ведь у нас ни пенса за душой. У нас не может быть брата. Мы всегда были только вдвоем.

За гневом Мими ясно читалась тревога, страх потерять свое место в мире – место единственной родственницы Люсиль и ее лучшей подруги.

– Наверное лучше взять паузу и все обдумать. Нет нужды спешить, – предложила Хани, пытаясь удержать нейтралитет между явно противоположными реакциями сестер на новость.

– Эрнест, – проворчала Мими. – Наша мама никогда не назвала бы сына Эрнестом.

– А мне нравится, – улыбнулась Люсиль. – Эрнест Дрейфус. Звучит как имя кого-то важного, доктора или учителя.

Мими фыркнула.

– Да плевать, кто он. Я восемьдесят три года без него управлялась, зачем он мне теперь нужен?

Хани заварила чай, слушая, как сестры обсуждают ситуацию, словно перекидывают мяч туда-обратно. Они продолжали переваривать информацию, каждая по-своему.

Неисправимый романтик Люсиль держалась за свое место младшего ребенка в семье. Взрывная Мими чувствовала угрозу и готовилась отстаивать свою роль старшей родственницы. Хани достаточно хорошо знала обеих. Надо просто отойти в сторону и подождать, когда они найдут золотую середину. В идеале – примут удивительную весть о возможном брате и не менее удивительную о том, что он решил познакомиться с ними в восемьдесят девять. Больше ничего в письме об Эрнесте не говорилось, лишь просьба, чтобы Люсиль и Мими сообщили агентству, согласны ли они связаться с братом. Хани надеялась, что со временем Мими оценит не только минусы ситуации, но и плюсы. У нее брат, новый член семьи, который всю жизнь ждал подходящего момента для воссоединения. Мими была безнадежно любопытна – заметив верхушку айсберга, не успокоится, пока не узнает больше. Она схватила чашку чая и принялась разбирать новые посылки с пожертвованиями, бормоча себе под нос. Хани обняла Люсиль и слегка сжала скрытое зеленым бархатом плечо.

– Она успокоится. Просто дай ей время.

– Надеюсь, милая. Мы ведь не молодеем. Как говорится, лови момент.

– Вот уж правда.

Горячий чай согрел горло Хани, пока она размышляла над простым латинским выражением. У нее давно потерянный брат не обнаружился, но в жизни, тем не менее, оставалось очень много того, что требовалось переосмыслить. Возможно, надо перестать противиться попыткам Нелл и Таши помочь, самой хоть немного проникнуться проектом «Пианист». Вдруг они все-таки сведут ее с тем, кто умеет целоваться как Хал. В конце концов, это просто физическая реакция. Было бы приятно испытывать такое влечение к человеку, не превращающемуся периодически то в доктора Джекила, то в мистера Хайда. Дома у Хани Хал вел себя нормально, а потом, когда она попыталась отблагодарить его за урок, вернулся к обычным грубостям.

С другой стороны, что Хани про него знала? Она не спрашивала его о прежней жизни, потому что Хал сворачивал любой разговор на более-менее личную тему. Хани сидела у него под дверью, изливала душу. Он знал размер ее одежды, имена лучших подруг, любимый шампунь, с кем она встречается. Даже про трусики слышал – а вот Хани не знала о нем почти ничего. Может, ей стоит переосмыслить как раз-таки дружбу с Халом (если это можно назвать дружбой)? Ну или хоть научиться контролировать события? Пока все шло по правилам Хала. Хани допила чай и решила больше не думать столько о соседе. Если ему нужна ее дружба, пусть сам что-то сделает.

Большую часть утра Люсиль и Мими кружили друг вокруг друга точно боксеры на ринге, пока днем кое-что не заставило их выступить единым фронтом против общего врага.

Кристофера.

Он влетел в магазин, убедился, что посетителей нет, перевернул табличку на «закрыто» и задвинул засов.

– Эй, у нас нет обеденного перерыва, – сказала Хани и попыталась вернуть все назад, но Кристофер загородил ей дорогу. В этот момент к магазину подошла Нелл. Дернула ручку, а когда та не открылась, пригнулась и попыталась заглянуть в окно сквозь висящие на нем объявления.

– Сегодня есть. У нас планерка. – Для пущего драматизма Кристофер глянул на часы, поправив их на своем тощем запястье. – В час, в столовой. Только оплачиваемый персонал, помни, – прибавил он, оскалившись на Мими и Люсиль. – Вы двое можете пока вздремнуть или еще что.

Глядя ему вслед, Хани мечтала запустить в нахала тяжелым мотком упаковочной ленты. Потом развернулась и пошла открыть дверь Нелл.

– Вздремнуть, – проворчала Мими с убийственным взглядом. – Я ему вздремну… Хани, милая, задержи его на этой планерке как можно дольше, – попросила она, направляясь в прачечную в глубине магазина. – Люсиль, прихвати сумку. Надо кое-что сделать.

Нелл поставила на пол у прилавка черный пакет и быстро расцеловалась с Хани.

– Там вещи, из которых Эва уже выросла, плюс я сама перебрала гардероб.

Нелл накрутила на палец темный локон. Было так необычно видеть ее с распущенными волосами. В пакете на самом верху лежала пара скромных блузок цвета слоновой кости.

– Смена имиджа? – пошутила Хани, но Нелл кивнула.

– В некотором роде. Решила добавить в жизнь красок. – Она потянулась. – А ты чего дверь заперла?

Хани поникла.

– Пришел Кристофер, созывает планерку, а это значит только одно – плохие вести.

Мими и Люсиль вернулись из подсобки.

– Нас не пригласили. Только оплачиваемый персонал. Привет, Нелл, – поздоровалась Люсиль.

– Ха. А нам туда и не надо, – нахмурилась Мими. – Надо поймать рыбку покрупнее. Набери сына старика Дона, Хани, спроси, сможет ли он прислать журналистов.

– А… ты уверена? Я не знаю, что вы задумали, и волнуюсь.

Мими потрепала Хани по руке.

– Лучше тебе и не знать. Если что – ты ни при чем. Я так понимаю, никто нам наручники в последнее время не жертвовал?

Хани закатила глаза, но Нелл вдруг молча открыла сумку, вытащила розовые пушистые наручники и поболтала ими в воздухе. Ее щеки были примерно того же цвета.

– Боже, как же они изменили дизайн со времен моей молодости, – заметила Люсиль. – У полиции были только серебристые, ничего такого симпатичного. Не уверена, что это хорошая мысль – делать наручники такими удобными. В них же преступников заковывают.

Хани опустила голову, чтобы спрятать улыбку, а Нелл явно пришла в ужас от собственного поступка.

– Так эти же из секс-шопа, правда, милая? – спросила Мими, прищурившись. Поймав смущенный взгляд Нелл, она пожала плечами. – Что? Думаешь, я слишком стара и ничего про это не знаю? К вашему сведению я даже эти «Пятьдесят оттенков» читала в прошлом году в отпуске. Верно, Люсиль?

Та кивнула.

– Да. Хотя лично я предпочитаю хороший триллер.

– Ну вот, сегодня днем как раз его и увидишь, – многообещающе сказала Мими, взяла у Нелл наручники и бросила в сумку Люсиль. – Лучше ты возьми. Если Билли меня с ними увидит, одному богу известно, что он придумает. Идем, сестренка. Дел много, а времени мало.

Она улыбнулась, взяла сестру под руку и вывела наружу.

– Теперь понятно, какие краски ты решила добавить в жизнь, Нелли, – заметила Хани.

– О чем я только думала? Услышала, как Мими просит наручники, и решила помочь, как истинная учительница.

– Почти боюсь спрашивать, откуда они у тебя в сумке, – начала Хани и поморщилась.

Судя по блеску в глазах подруги, та собиралась рассказать нечто настолько сенсационное, что жизнь Хани больше не будет прежней.

– Я не знала, куда их деть. К нам по вторникам уборщица приходит – а вдруг она найдет новые игрушки? Еще отполирует их… у нас раздражение кожи начнется. Или хуже того – уволится.

– Значит у тебя с собой не только наручники?

Нелл открыла сумку и жестом предложила Хани самой посмотреть. Внутри помимо телефона и солнечных очков лежал вибратор, длинное перо и нить жемчуга.

– Я так понимаю, его не на шее носят? – пискнула Нелл. – Саймон дал мне их сегодня утром! Хани, я даже не знаю, для чего они. Помоги!

– Ты не по адресу. Лучше Ташу спроси, – рассмеялась Хани.

Последние несколько недель явно стали для Нелл периодом откровений, однако та нашла время устроить Хани свидание с Робином. «Она и правда лучшая подруга». Вероятно, с ней можно было бы поговорить о Хале, но сейчас определенно неподходящий момент. Хани ждал Кристофер, спеша сообщить еще больше гадостей.

Глава 12

Час спустя, слушая Кристофера, Хани не переставала волноваться о Мими и Люсиль. Что они задумали? Вернее, задумала Мими, а Люсиль поддержала? Две вещи можно было сказать наверняка: первое – Билли непременно ввяжется, второе – Кристофер точно психанет. Больше Хани ничего не знала. А, еще тут как-то задействованы розовые наручники Нелл. Хани успела позвонить сыну старика Дона, и тот обещался примчаться вместе с фотографом. Массируя виски, она молилась, чтобы в результате не оказаться без работы – по крайней мере до тех пор, пока не успеет спасти дом.

Кристофер хлопнул в ладоши, привлекая всеобщее внимание. Присутствующие затихли. Трое водителей, двое уборщиков, Патрик, огромный повар из Глазго, и его свежевыпустившийся ученик, работавшие в офисе Черил с матерью и сама Хани. Невзирая на разношерстную компанию, Кристофер буквально раздувался от чувства собственной значимости. Он постучал по большому зеленому микрофону, выглядевшему так, словно его из шоу восьмидесятых годов сперли, установил в центре комнаты, обнаружил, что провод не достает до розетки, и наконец пристроился с ним в углу, точно наказанный ребенок.

– Раз-раз, – произнес он, словно ведущий дешевой свадьбы.

От визга помех все дружно зажали уши. Кристофер пробормотал несколько слов, которые точно не стоит говорить в микрофон, выкрутил громкость на полную и поправил стойку.

– Я бы звук убавил, малыш, если, конечно, не хочешь, чтобы тебя весь город услышал, – заметил Патрик, явно наслаждаясь возможностью уколоть босса.

Тот раздраженно зыркнул на повара, выдернул шнур из розетки и снова вытащил микрофон на центр комнаты.

– Итак, перейдем прямо к делу, – заявил Кристофер, обеими руками держась за стойку и словно собираясь спеть караоке.

Патрик поднял руку.

– Наверное, нет смысла говорить в выключенный микрофон.

– Знаю, – проворчал Кристофер, обошел стойку и прочистил горло, медленно обводя взглядом собравшихся.

– Если мы наконец готовы, то начнем, – сказал он так, будто не сам только что занимался ерундой. – Как вы все знаете, через несколько месяцев дом закроют. Магазин тоже. – Он выразительно посмотрел на Хани. – Начальство сегодня вызвало в офис меня лично. – Кристофер раздулся от гордости. – Они решили перенести дату на пять недель раньше, так как я уже нашел места для более чем половины младших резидентов, и, учитывая еще и естественное сокращение жильцов, разумно переселить оставшихся поскорее. Вы со мной?

Хани уставилась на него. Пятью неделями раньше?

– То есть нам меньше заплатят? – воскликнул один из уборщиков.

Хани разделяла их тревогу, но в речи Кристофера ее разозлило совсем другое. Она подняла руку, и все посмотрели на нее.

– «Естественное сокращение жильцов»? Естественное сокращение? То есть вы рассчитываете, что самые старшие резиденты попросту не доживут до переселения?

Кристоферу хватило ума изобразить раскаяние.

– Ну, я не совсем так выразился, мисс Джонс, но учитывая преклонный возраст большинства резидентов, логично думать… – Вдруг он осекся, вскинулся, точно ищейка, и прищурился. – Что за шум? – Сбив по пути стойку, Кристофер подскочил к окну. – О нет. Нет, нет, нет. Ни за что. Прошу прощения, леди и джентльмены. – Мерзко улыбнувшись, он выскочил за дверь, а все кинулись к окнам, чтобы узнать, в чем дело.

– Боже! – ахнула Хани, зажав рот и глядя на резидентов, которые привязались к ограде кто чем смог.

В одном конце стояла Мими, прикованная розовыми наручниками Нелл, в другом – Билли, задействовавший лифчики из прачечной. Минимум восемь других резидентов выстроились между ними, включая Люсиль, избравшую для цели компрессионные колготки, и старика Дона, прикрепившего свою инвалидную коляску коллекцией галстуков и разложившего на салфетке на коленях сэндвич с луком и сыром.

Катастрофа. Надо выйти туда, пока все не полетело к чертям. Хани развернулась и вместе с Патриком и прочими работниками выскочила на улицу.

Кристофер подбежал к сыну старика Дона и фотографу из его газеты.

– Никакой прессы! – заорал менеджер, панически размахивая руками, но потом заговорил тоном поддерживающего порядок полицейского: – Не на что здесь смотреть, джентльмены. Прошу вас уйти.

Он попытался оттеснить фотографа обратно в его фургон, хотя парень уже почти вышел.

– А ну брысь, долговязый, – ухмыльнулся фотограф и резко распахнул дверь шире, отчего Кристофер шмякнулся на тротуар к веселью быстро собравшейся толпы. Репортер щелкнул камерой и протянул упавшему руку: – Без обид.

Однако Кристофер проигнорировал предложенную помощь и встал сам.

Хани подошла к Мими, наклонилась к ней и спросила:

– Ты как? Нормально?

Все-таки подруга уже отметила восьмидесятый день рождения, а сейчас стояла прикованная к ограде.

– Лучше не бывает! – крикнула Мими, явно наслаждаясь ситуацией.

Все протестующие надели длинные белые футболки со слоганами «Спасите наш дом!» или «На помощь! В девяносто – и без дома!». Старик Дон, по-прежнему чинно евший свой ланч, гордо нацепил все медали.

– Когда вы успели подготовиться? – спросила Хани, обводя рукой футболки и расставленные позади резидентов плакаты.

– О, мы знали, что рано или поздно этот день придет, Хани. Мое поколение пережило войну. Мы привыкли готовиться к худшему.

В другом конце строя Билли Боббисокс взял куски ярко-синей водосточной трубы и поясную сумку и закатал рукава рубашки так, что стал походить на пожилую рок-звезду. Его седая челка торчала гордо как никогда. С подачи Билли резиденты начали скандировать «Нас не согнать».

Кристофер бегал вдоль тротуара, пытаясь то тут, то там отвязать кого-то из протестующих. В одном месте он схлопотал костылем, а в другом заработал пронзительный вопль «ой, он меня ударил!» от дамы, которую и тронуть не успел.

Сердито зыркнув на бунтовщиков, Кристофер решил изменить тактику. За оградой стоял низкий каменный блок с табличкой, на которой было выбито название дома. Кристофер забрался на этот блок, чтобы придать себе важный вид. На несколько секунд сработало – собравшаяся толпа затихла.

– Дамы и господа, – начал менеджер, грубо встав спиной к прикованным резидентам и придерживая рукой свой зачес. – Простите нас за доставленное беспокойство, я понимаю, насколько это неуместно. Общий возраст этой группы людей – свыше восьмисот лет. Ужасно стыдно, но надеюсь, они не понимают, что делают.

Горе-оратора забукали и зашикали, а Хани почувствовала, как закипает.

– Мисс Джонс, – обратился к ней Кристофер. – Будьте добры, помогите мне отцепить этих людей. Они сбиты с толку, им пора обедать.

– Кто их накормит, я-то здесь! – крикнул Патрик в заляпанном томатной пастой фартуке.

Фотограф бегал вокруг, стараясь запечатлеть сцену со всех ракурсов.

– Ничего мы не сбиты с толку! – рявкнул Билли. – Мы вне себя! Это место – наш дом, и, похоже, всем плевать, что нас выкидывают на улицу!

Ухмылка сползла с лица Кристофера. Когда толпа согласно загудела, поддерживая резидентов, он замахал руками так, словно сажал самолет.

– Как вам хорошо известно, к рассмотрению данного вопроса подошли со всем вниманием, – громко обратился менеджер к Билли. – Но подобное происходит каждый день. Боюсь, так устроен современный мир. А теперь, если не ошибаюсь, вам пора принимать лекарства. Пройдемте в помещение и забудем об этой глупой выходке.

– Черта с два! – крикнула Мими, гремя пушистыми наручниками. – Я никуда не пойду!

Кристофер грубо рассмеялся и пожал плечами.

– Отдавайте ключи от наручников, Мириам.

– Она б отдала, да руки заняты, приятель, – крикнул Билли. Толпа рассмеялась, а Кристофер еще больше разозлился. – В любом случае, у нее нет ключей. – Билли широко ухмыльнулся, явно довольный собой.

– Я так понимаю, ключи у вас? – Кристофер осмотрел его и остановил взгляд на сумке-поясе.

Но только потянулся ее открыть, как путь ему заступили Хани и Патрик, которому тоже не нравилось, как босс обращается с резидентами.

– Даже не думай, болван. – Шотландский акцент повара стал еще заметнее. – Пальцем кого из них тронешь, и я тебе башку размозжу!

Пока они ругались, Билли наклонился к Хани и прошептал:

– Возьми ключ.

Действуя на ощупь за спиной, она расстегнула молнию, нашла маленький ключик и закрыла сумку. Вдруг кто-то запел.

Чистый голос, чуть дрожа от волнения, начал выводить первый куплет «О, благодать» (христианский гимн – прим.пер.). Все притихли, а у Хани в горле встал комок. Она обернулась, чтобы выяснить, кто же поет.

Люсиль. Прижав руку к часто бьющемуся сердцу, Хани слушала, как голос подруги набирает силу, словно у прекрасной хрупкой птицы. Когда она завела второй куплет, мотив подхватил мужской баритон. Старик Дон. Со слезами на щеках Хани слушала идеальный дуэт, и, судя по реакции толпы, не ее одну тронул импровизированный номер.

Глаза Мими сияли чистой гордостью. Когда Люсиль и Дон допели, слушатели разразились бурной овацией.

Сбитый с толку Кристофер, чуя, что вот-вот проиграет, сложил ладони рупором у рта:

– Хватит! Все в дом. Живо! – Он огляделся, выискивая Хани. – Мисс Джонс, сейчас же помогите мне отстегнуть этих людей. Они замерзли, бредят, и им всем нужно вздремнуть.

Хани неверяще уставилась на Кристофера. Как этот субъект мог заведовать домом престарелых, если совершенно их не уважал? Она отступила назад и медленно покачала головой.

– Нет. Я не помогу тебе. – Хани на ходу ободряюще сжала плечо Люсиль: – Умница.

Дойдя до Мими, она поцеловала ту в сморщенную щеку и прошептала, мол, ключи у нее в кармане джинсов. А затем, внутренне дрожа от страха, взобралась на камень, где недавно стоял Кристофер.

– Я не стану помогать тебе глушить голоса резидентов дома или сводить на нет усилия этих чудесных смелых людей. Думаешь, они собрались здесь просто тебя позлить? Что ты видишь, глядя на них, Кристофер? Кучку стариков, которых ты можешь выкинуть и которыми помыкаешь, точно школьниками? У Билли нет ключей от наручников Мими. Они у меня. – Хани вытащила ключ, и тот заблестел на солнце.

Кристофер сорвался и, не думая, кинулся на нее. Хани сунула ключ в единственное место, куда он не мог добраться – себе в рот, и сглотнула. Менеджер вытаращил глаза. Толпа разразилась одобрительными криками, и гордость за резидентов разгорелась в груди Хани.

– Что ты вообще знаешь об этих людях? Возьмем Дона. – Она ободряюще улыбнулась старику, который поднял дрожащую руку и помахал толпе. – Уверена, Дон не обидится, если я назову его старейшим резидентом дома. Он двадцать лет тут прожил. Двадцать лет. А что ты про него знаешь, кроме того, что иногда его коляска царапает краску на стенах в коридоре?

Хани сто раз слышала жалобы Кристофера, как дорого обходится ремонт из-за Дона.

– Посмотри на его медали. В войну он был летчиком, лейтенантом, храбрым солдатом, сражавшимся за короля и страну. – Под аплодисменты Дон чуть склонил голову, прижав руку к покрытой наградами груди. – У каждого из этих людей своя история. Взгляни на Мими и Люсиль. Ты держишь их за двух чокнутых старух, но глубоко ошибаешься. Они блестящие полные жизни женщины, которые заслуживают уважения. Обе были в Женской земледельческой армии, во время войны их ферма кормила всех соседей, и теперь они каждый день помогают мне в магазине.