Текст книги "Проект «Пианист» (ЛП)"

Автор книги: Кэт Френч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

– Как облачка, – вздыхала Люсиль.

– Или подушки, – кивала Мими.

«Оладьи-подушки» звучало здорово. Хани встала и только потянулась за телефоном, как тот зажужжал, принимая сообщения.

Нелл: «Перекусим?»

Таша: «В одиннадцать в кафе?»

Хани прикинула варианты. Приятно провести время в компании подруг за капучино и пищей, которую не надо готовить самой, или рискнуть нарваться на мистера Хайда? Только в одном случае Хани гарантировались безопасность и еда.

Она отправила подругам ответ: «Увидимся через час».

Каким-то образом час превратился в час пятнадцать, и, входя в кафе, Хани ожидала, что Нелл и Таша уже почти допили первые чашки кофе и сейчас начнут ворчать на нее за опоздание. Вот только подруг внутри не оказалось. И если Таша не славилась пунктуальностью, то Нелл ненавидела что-то делать невовремя. Она единственная ставила два будильника: один на часах, другой на десять минут позже на сотовом, на всякий случай. Недавно Нелл проболталась, что Саймон повадился использовать эти десять минут в их внезапно оживившейся интимной жизни. Заказав кофе, Хани плюхнулась на знакомый диванчик и поставила сумку на пол.

Полистав пять минут меню (параллельно поглядывая на дверь), она сдалась и принялась рыться в сумке в поисках сотового.

– Мэм, это вы Ханисакл?

Не поднимая глаз, Хани прекратила раскопки и все поняла. Элвис вошел в здание. Она нацепила улыбку, выложила телефон на стол и встала.

– Да, я.

Хани немного неловко протянула подошедшему мужчине руку, пытаясь вспомнить его имя. Точно не Элвис.

Он заразительно улыбнулся, взял ее ладонь в свою – большую и теплую – и поцеловал Хани в щеку. Ощутив запах одеколона и стирального порошка, она впечатлилась такой любовью к чистоте и широкой уверенной улыбкой.

– Кристиан, – представился мужчина. – Присядем? – кивнул он в сторону столика на двоих у окна. – Умираю от голода.

Кристиан отодвинул ей стул, переставил ее кофе, а пока делал заказ, Хани быстро отправила подругам сообщение: «Вы обе покойницы».

Официантка вопросительно повернулась к ней.

– Я буду то же, – улыбнулась Хани, понятия не имея, что попросил Кристиан.

Он поднял брови.

– Люблю девушек с хорошим аппетитом.

Хани пожала плечами. Она сто раз здесь ела, и в меню не было ничего, что бы ей не нравилось.

– Итак, Таша сказала, вы играете на пианино, – начала Хани в соответствии со всеми справочниками по удачным первым свиданиям.

Кристиан кивнул и пригладил выбившийся каштановый локон. Симпатичный, в стиле Кларка Кента.

– Вся моя семья – музыканты. Мама – блестящая виолончелистка, в молодости по всему миру ездила. Так она и познакомилась с отцом.

Слушая его глубокий низкий голос, Хани задалась вопросом, а не поет ли он.

– Ваш отец тоже музыкант?

Кристиан рассмеялся.

– На самом деле, нет. Он хирург. Вылечил маму, когда она сломала руку и боялась, что больше не сможет играть. Мама любит повторять, мол, так рада, что вышла за него замуж.

Хани расслабилась и стала слушать, как он рассказывает об остальной семье. До ужаса талантливые: брат – скрипач, старшая сестра – флейтистка.

– У вас там целый оркестр, – впечатлилась Хани.

– Знаю. Фон Траппов уделаем.

К столику подошла официантка с чайником и двумя чашками:

– Английский чай. Сейчас принесу еду.

– Чай? – подняла брови Хани. – Не кофе?

Кристиан по-мальчишечьи улыбнулся на ее неловкую попытку продемонстрировать знание американских обычаев и почти застенчиво признался:

– Решил, что тебе чай больше понравится.

Хани мгновение молча смотрела на него, тронутая такой предусмотрительностью.

– Спасибо. Мне и правда нравится.

Кристиан посмотрел на нее своими голубыми глазами… а потом пришла официантка с двумя огромными тарелками, и момент был упущен.

– Отварная маринованная солонина и яйца, обжаренные с обеих сторон. – Она остановилась, и Кристиан подмигнул ей, не обидевшись на попытку американизировать обычную глазунью. – Блинчики и поджаренный бекон. – Официантка забрала их пустые кофейные чашки и указала на кувшинчик у тарелки Кристиана: – И кленовый сироп. Не золотистый.

Ого. А он ел как настоящий американец. Официантка, не стесняясь, взглядом намекнула Хани, мол, если парень тебе не нужен, я себе возьму, и ушла, оставив клиентов смотреть на гору еды, которую она умудрилась втиснуть на небольшой столик.

– Отлично выглядит, – с удовольствием заметил Кристиан.

Даже если бы к ним сейчас присоединилась вся его большая и супер-талантливая семья, все равно блюд слишком много.

– Таша упомянула, ты сейчас вроде как звезда экрана, – начал Кристиан, наливая ей чай первой.

Еще одно очко за безупречные манеры. Мама-виолончелистка не зря старалась.

– Ну я бы так не сказала, – рассмеялась Хани и поведала, как разворачивалась кампания по защите дома.

Кристиан смеялся в нужных местах и нахмурился при вести, что резидентов могут выгнать из любимого жилища.

– Может, ты не воспринимаешь свою роль серьезно, но как по мне, то, что ты делаешь – потрясающе, – заключил он, пододвигая к ней кленовый сироп. – Полей им бекон и блинчики. Пальчики оближешь, поверь.

Хани почувствовала, что действительно может это сделать. Поверить Кристиану. В нем была прирожденная доброта, целостность. Возможно, ему посчастливилось жить спокойно и не озлобиться, как многие прочие.

Хани сосредоточилась на блинчиках. Она просмотрела достаточно эпизодов «Друзей», чтобы знать – с сиропом и правда вкуснее. Даже если блинчики, приготовленные специально для Кристиана, не такие пышные и воздушные, как у одного раздражительного шеф-повара.

– Разрыхлителя маловато, – заметил Кристиан и пояснил: – Я хорошо готовлю.

– Я тоже, – солгала Хани.

Все-таки ее первый болоньезе получился превосходным.

– Клево, – улыбнулся Кристиан, и ей стало стыдно за ложь. Затем отпил чая и предложил, глядя поверх чашки: – Я бы мог приготовить для тебя что-нибудь однажды вечером.

Так просто. На самом деле, с Кристианом и правда было просто. Обычная яичница. Ненавязчивая беседа. Легкое общение. Приятное свидание.

– Было бы здорово, – согласилась Хани.

Кристиан чокнулся с ней чашкой и улыбнулся.

Когда он ушел, Хани решила выпить еще кофе. Надо было написать Таше и Нелл и дать им по шее за то, что вынудили есть американские блинчики не с тем человеком. Хани автоматически барабанила пальцами по деревянному столу в такт играющей по радио песне. Ее слова казались до странного кстати. «Если не можешь быть с тем, кого любишь, люби того, с кем живешь». В случае с Халом, если не можешь быть с чокнутым вздорным парнем, который ругается и доводит тебя до ручки, люби спокойного, который не напрягает и вообще не грубит.

Хани взяла телефон и отправила подругам сообщение: «Элвис покинул здание».

***

По дороге домой Хани прошлась по магазинам и закупилась к завтрашнему событию. Пара фляжек. Краска. Большая упаковка карамели. Перебрав почту, она положила коричневое письмо Халу на самый верх стопки.

– Эй, не хочешь со мной надраться?

Судя по голосу, Хал уже выпил, и крепко. Хани посмотрела на часы. Всего три часа дня. Что-то он слишком рано нализался.

– Ты в порядке? – спросила она, стоя у его дверей.

– Круче всех. Сегодня мой долбаный день рождения.

От его унылого тона и грубых слов Хани поморщилась. Контраст между Халом и Кристианом был огромным.

– Почему ты не сказал?

– А что? Испекла бы мне торт?

– Думаю, мы оба в курсе, что это плохая идея.

Хани стало неловко. Она полдня веселилась, даже не догадываясь, что Хал в одиночку напивается с тоски.

– Дерьмовый из тебя повар, – сообщил он.

Как же неприятно слышать его невнятные пьяные слова.

– Открой.

Хал завозился с ключами, тихо ругаясь. А когда отворил… выглядел он так же паршиво, как говорил. Мятая одежда. Нечесаные волосы. Стакан виски в руке.

– С днем рождения, – сказала Хани.

Фраза эхом зазвенела в пустом коридоре.

Он отсалютовал ей стаканом и залпом выпил содержимое.

– За очередной дерьмовый год.

– Хал. Иди проспись.

Он покачал головой и рассмеялся.

– Я только начал. Зайдешь на вечеринку?

– Не делай этого. Пожалуйста.

– Так я тебя и не к пустому столу зову, – пожал он плечами. – Может, у меня даже есть закуски. Мы оба знаем, как ты их любишь.

Представив, как Хал расставляет закуски, чтобы заманить ее к себе на день рождения, Хани почувствовала, как в горле встал ком. Она забрала у Хала стакан.

– Так. Иди проспись, протрезвей, потом приходи ко мне. Приготовлю тебе праздничный ужин.

Воспользовавшись удивлением Хала, Хани привстала, поцеловала его в щеку и поморщилась от запаха.

– И душ прими. Воняешь как бомж с лавочки.

Внезапно погрустнев, он привалился к стене.

– Даже не представляешь, как я к этому близок.

– Кончай себя жалеть, именинник.

– Опять в правильную девочку играешь, – проворчал Хал. – Не хочу ужинать с правильной. Можешь опять стать той сексуально озабоченной в трусиках «пятница»?

– «Суббота».

Хал кивнул и ткнул в нее пальцем.

– Так и знал.

Хани смерила его долгим взглядом.

– Иди к себе. Увидимся позже.

Глава 29

Хал закрыл дверь, а Хани направилась прямиком по магазинам. К восьми часам, когда он постучался к ней, она была готова. Составляющие для ужина есть? Да. Квартира прибрана и ароматизирована оставшейся с Рождества свечой? Да. Хани надела лучшее платье и вымыла голову. А еще надеялась, что в пресловутом конверте открытка, которую можно прочитать Халу.

Утром она и не догадывалась, что за один день сходит аж на два свидания. Хотя вечер с Халом свиданием не считался, но все равно, день рождения – особый праздник, волшебный, когда обычные правила летят в окно, а вместо них царит сплошная доброжелательность. Вроде Нарнии, что появляется в шкафу, если выполняешь условия, только попасть туда можно лишь раз в году.

У самой двери Хани замялась, почти жалея, что позвала Хала к себе. Вдруг он плюнул на ее советы и продолжил свою «вечеринку»? Вдруг стоит там, пьяный как свинья и с таким же запахом?

– Я знаю, что ты там. Гарью пахнет, – сообщил Хал сквозь дверь, к счастью, совершенно внятно.

Хани улыбнулась и открыла.

– Врун. У меня все под контролем.

Перед ней стоял совершенно другой человек. Выбритый, чистый, в рубашке с галстуком – а главное, отважившийся выйти без защиты очков.

Хал прошел за ней по коридору, принюхиваясь.

– Чеснок и освежитель для воздуха «Сосна». Необычно, даже по твоим меркам.

Хани поспешно задула свечу и повела его к столу.

Пока она суетилась на кухне, он крутил в руках столовые приборы. Затем потер между пальцев уголок парадной клеенки. Конечно же, та не соответствовала его повышенным запросам, но по крайней мере Хал не знал, что она украшена китчевым рождественским узором. Эта клеенка, подарок от Люсиль, – единственное, что Хани смогла найти вместо скатерти.

Она проверила противень с картофельными кубиками и жареными овощами и закрыла духовку.

– Если делаешь бифштекс из вырезки – как долго его нужно жарить? – спросила Хани, разглядывая лежащие на разделочной доске куски мяса так, словно это ее собственные почки.

– Не очень долго. Зависит от того, какой толщины бифштекс и для кого я его готовлю, – пояснил Хал, вставая со стула и пробираясь к стойке. – Дай попробую.

Наблюдая, как он проверяет толщину кусков, Хани постаралась не особо заглядываться на его руки.

– Жарить на гриле? – спросила она.

– Боже, нет, – ужаснулся Хал. – Достань обычную сковороду. И немного сливочного масла.

– Кулинарный урок номер два?

– Не позволю испортить хороший бифштекс. Брось масло на сковороду, пусть растает. Да, так хорошо, – сообщил он минуту спустя. – Теперь приправь мясо и положи в кипящее масло.

Хани улыбнулась и поместила один бифштекс на сковороду.

– Оба сразу? – уточнила она.

Хал кивнул и затих.

Немного погодя, Хани чуть приподняла один вилкой, чтобы проверить нижнюю сторону.

– Не трогай, – резко приказал Хал.

Подняв брови, Хани отошла от плиты.

Наконец он снова заговорил.

– Теперь полей их маслом и переверни.

Хани старательно выполнила указания.

– Не трогай мясо, пока не скажу.

– Ты не спросил, какие стейки я предпочитаю.

– Это бифштекс. И ты будешь есть его только таким, каким его вообще следует готовить.

– Грубиян, – проворчала Хани и пихнула ему бокал.

Хал попробовал и нахмурился:

– Фу. Что это за хрень?

– Коктейль из шампанского и апельсинового сока. С днем рождения.

– Мне что, снова четырнадцать?

– Нет, но с учетом того, как ты не столь давно напился, думаю, нам лучше начать с чего-то легкого.

Хал оставил бокал.

– Сними бифштексы с огня.

Хани нахмурилась. Она бы подержала мясо подольше.

– Уже? Но они только…

Хал подчеркнуто вздохнул.

– Я учу тебя, как продавать одежду покойников и прочие ненужные вещи?

Хани фыркнула.

– Вообще-то мы все чистим.

– Снимай бифштексы. Сейчас же. – Дождавшись, когда она все сделает, Хал вдруг заявил: – Прямо сейчас их есть нельзя, пусть еще дойдут.

Хани опешила.

– Но они же готовы. Ты сам сказал. Мясо остынет.

Хал потер рот, словно сдерживая поток ругательств.

– Займись чем угодно. Подогрей тарелки. Налей нормального вина. Включи музыку. Спой «Happy Birthday». Делай, что хочешь, только не трогай чертовы бифштексы.

Хани показала ему язык и тут же устыдилась.

– Грубо показывать язык слепому, – заметил Хал.

Хани даже спрашивать не стала, откуда он узнал.

– Так сколько тебе исполнилось? – спросила она, выключив духовку и выложив картошку с овощами на тарелки.

Затем достала пластиковый тюбик готового соуса чили с красным вином и положила его разогреваться в микроволновку.

– Тридцать четыре. Тридцать четыре, а все без толку.

Хани открыла бутылку каберне совиньон, которое, если верить консультанту супермаркета, прекрасно подходило к стейкам.

– Не говори так, – упрекнула она, разливая вино по бокалам. Затем тихонько включила радио. – Иди сюда и садись. Почти готово.

***

Хал слушал, как Хани управляется на кухне. Звон тарелок, жар открытой духовки, аромат еды. Все это опьяняло даже больше, чем бокал того приличного вина, что Хани наконец ему дала.

А когда она поставила перед ним блюдо, от нее просто исходили волны гордости.

– Вуаля. Бифштекс из вырезки, картофельные кубики, жареные овощи и красный винный сок.

– Может, соус?

– Не спорь с поваром, – предупредила Хани, садясь напротив него.

– На столе есть свечи?

– Конечно, я ведь дурочка и хочу, чтобы ты себе голову поджег, – фыркнула Хани. – Разумеется, нет.

Хал не ответил. Он искренне верил, что ее первый собственноручно приготовленный бифштекс заслуживает свечей.

– О боже, – вдруг сказала Хани. – Хал, мясо просто идеальное. – Она восхищено вздохнула. – Я и подумать не могла, что оно успеет прожариться, но ты был абсолютно прав.

– Не спорь с поваром, – поддел Хал.

Однако, попробовав свой бифштекс, не мог не согласиться. Не шедевр, но, учитывая его недавнюю диету, почти идеально. Они ели под мурлыканье радио с кухни. Тихая музыка сопровождалась клацаньем столовых приборов по фарфору и непринужденной болтовней. Хани рассказала о своем тайном плане, который она собиралась завтра претворить в жизнь в доме престарелых.

– Ты придешь? – спросила она. – Как говорится, солдат должен быть сытым, а Тощий Стив ни разу не прирожденный лидер.

– Он мне нравится, – вступился за паренька Хал. Может, Стив и не кулинарный гений, но упорный трудяга и хороший исполнитель. – Однажды из него получится приличный повар.

– Да, но не завтра. Так ты придешь?

– Ладно, – сдался Хал. – Приду. Но останусь на кухне, хорошо?

– Договорились. – Судя по улыбке в голосе, Хани осталась довольна.

Учитывая характер их отношений, ей было достаточно легко угодить. До аварии Хал привык жить в окружении людей с запросами. Требовательные посетители, капризные друзья и, конечно, Имоджен. Может, он и сам высоко задирал планку? Пожалуй, если вспомнить любовь к дорогой одежде, хорошей еде и быстрым машинам.

Хани встала и собрала посуду.

– Десерт я не купила. Не знаю почему, но ты не производишь впечатление сладкоежки.

Хал не стал спорить. Он всегда предпочитал чизкейку сырную тарелку.

– Стильтон (дорогой сорт сыра – прим.пер.) не прихватила? – поддразнил Хал.

– Могу треугольник «Дейрилеи» найти, – рассмеялась Хани.

– Нет, спасибо, – отказался Хал, отодвигая стул. – Пойдем в гостиную?

Прошествовав вслед за Хани, он устроился на диване и с благодарностью принял заново наполненный бокал.

– У меня кое-что для тебя есть, – непривычно смущенно призналась она, наклоняясь ближе. Хал ощутил легкий аромат ее духов. – На день рождения.

Хал осторожно поставил вино на кофейный столик.

– Ты купила мне подарок?

За прошедшие годы он преподнес и получил множество экстравагантных даров. Сегодня же ему просто хотелось, чтобы день поскорее прошел. Хал сам не понимал, что его дернуло по пьяни выложить все Хани. То, что она так расстаралась в ответ, тронуло его до глубины души. Хотя, зная Хани, пожалуй, ее дары следовало принимать с опаской.

Она устроилась поближе и вложила ему в руки какой-то предмет.

– Ничего особенного. Я не знала, заворачивать его или нет. В итоге так и оставила в коробке.

Хал нащупал крышку, поднял ее и ощутил внутри что-то холодное и металлическое.

– Это плоская фляжка, – пояснила Хани. – Я решила, что из небольшой емкости ты сможешь пить меньше виски.

– Опять правильная девочка, – беззлобно усмехнулся Хал. – Спасибо, Хани. За все. Ты не должна была.

– Но мне хотелось, – быстро возразила она. – Сегодня твой день рождения. Никто не должен пить в одиночку в день рождения.

Хал спрятал фляжку обратно.

– Я не всегда столько пил. Обычно был слишком занят.

Взяв коробку из его рук, Хани положила ее на столик.

– Я не сужу тебя за это.

Он покачал головой.

– А должна бы. Мне не нравится человек, которым я стал, Хани. Не нравится нынешняя жизнь. – Хал постарался подобрать слова, чтобы она поняла его. – Я не о материальном. В смысле, да, я скучаю по внешним атрибутам. Все здесь. – Он постучал по груди, словно строитель, проверяющий стену на прочность. – Моему сердцу нужно биться. Неважно из-за чего, лишь бы находиться на грани возможного. Машины – быстрее. Мотоциклы – больше. Склоны – круче. Я покоя себе не находил до следующего приключения. – Хал размял плечи и потер щетину. – Теперь я не знаю, кто я без всего этого. – Он пожал плечами. – Словно труп хожу. Больше у меня сердце не бьется.

– Возможно, со временем… – осторожно начала Хани. – Ты еще столько всего сможешь, когда будешь готов. Например, совершить совместное восхождение на горы.

– Ага. Вот только я привык быть ведущим, а не пассажиром.

Хани отпила вино.

– Держу пари, ты был жутким боссом.

– Да уж, я бы тебе не понравился.

Или понравился? Не считая врачей, Хани была первой, кого он к себе подпустил после аварии. Она знала не прежнего Бенедикта Халлама. Только бледную размытую его копию.

– Пожалуй, нет, – честно ответила Хани. – В первый раз ты меня до смерти напугал.

– Не верю. Ты же Ханисакл Джонс, борец за свободу, настоящая Чудо-Женщина.

Она тихо рассмеялась.

– Таша на прошлый Новый год оделась Чудо-Женщиной. На вечеринке в «Забегаловке» у нее случилась беда с костюмом, и Супермену пришлось спасать ее добродетель своим плащом.

Одно из качеств, которые Хал научился ценить в Хани: она не воспринимала жизнь слишком серьезно. Он ослабил ворот рубашки и галстук и откинулся на диване, положив руку на спинку. Хани устроилась рядом.

– А ты всегда балансируешь на грани нелепого? – спросил Хал.

Хани на миг затихла.

– Не всегда. В основном после твоего появления.

– Вот уж черта с два. Я не виноват, что ты стала женской версией Робин Гуда с бандой веселых пенсионеров, или что твои чокнутые подруги выталкивают тебя на свидания только с пианистами.

– Они и сегодня это устроили.

– Что именно?

– Таша и Нелл выманили меня на свидание вслепую. Я должна была встретиться с ними в кафе, а они прислали вместо себя пианиста.

– А. – Осознав, что Хани после свидания наткнулась дома на пьяного него, Хал жутко разозлился. – И как, он лучше предыдущих двоих?

Хани вздохнула.

– Думаю, да.

Больше она ничего не прибавила, и это молчание изводило Хала. Ну почему она не рассмеется, не скажет, что это свидание тоже закончилось катастрофой? Хал потянулся за вином. Ему хотелось увидеть ее лицо, прочесть на нем то, что невозможно утаить, а не выискивать подтекст в словах. А еще Хал мечтал увидеть лицо Хани, потому что в его снах она всегда была чем-то неразличимым, скорее ощущением, чем образом. Приятным ощущением.

– Два свидания за один день. Мой личный рекорд, – попыталась пошутить Хани, откидывая голову ему на руку.

Вечное стремление Хала быть хозяином положения снова дало о себе знать. Хани сидела рядом, прижимаясь к нему бедром.

– Он поцеловал тебя на прощание?

– Мы расстались в обед, и я объелась американских блинчиков. Он поцеловал меня в щеку и дал номер телефона.

Даже это по меркам Хала звучало слишком многообещающе. Ему не хотелось, чтобы Хани звонила новому знакомому. «Да, может, это все глупо, но сегодня мой день рождения, а она… в конце концов, сейчас она на свидании со мной! Сейчас уже не обед, мы не объелись, десерта не было». Хал чувствовал, как Хани рядом затаилась, ожидая его реакции.

– У меня нет номера, – начал он, перебирая ее шелковистые пряди. – И я в щеку не целуюсь.

Хани ахнуть не успела, как Хал обхватил ее затылок и притянул к себе.

Целоваться с ней он собирался не больше, чем час назад вставать под душ. Отношения нужны были Халу так же, как дыра в голове, но ему хватало духу признать свое одиночество. Он мечтал о друге. Вот бы еще тело слушалось разум, потому что прямо сейчас Хал не хотел, чтобы Хани стала его другом. Он просто ее хотел.

Если бы она хоть на миг уперлась, этого бы хватило. Вот только Хани была теплой и податливой и охотно ответила на ласку.

В прошлый раз поцелуй получился поспешным, отчаянным. Сейчас все было по-другому. Хани устроилась в его объятиях, а Хал поглаживал пальцем ее подбородок. Спешка была неуместна. Хани была роскошью, а в его жизни так не хватало роскоши, что теперь Хал ею упивался. Хани вздохнула и прошептала:

– Хорошо, что ты не целуешься в щеку.

Она потянулась, судя по щелчку, выключила свет, и вдруг ласкать ее медленно стало намного сложнее. Хани запустила руки ему под рубашку, и в ушах Хала застучала кровь. Он ошибся. Кое-что все еще могло заставить его сердце биться. Вот это, здесь и сейчас. Хал уложил Хани на диван – или она его притянула, трудно было сказать, да и разве это важно? Так или иначе, он оказался поверх Хани, ощущая мягкость и желая ее так отчаянно, что все тело ныло.

Она сняла с него галстук, расстегнула рубашку и стащила ткань с плеч, лаская открывающуюся кожу.

– Почему ты выключила свет? – спросил Хал, покрывая поцелуями ее лицо.

– Чтобы мы были на равных.

Они оба знали, что такое невозможно.

– Сумасшедшая. Получилось? – поинтересовался Хал, расстегивая платье Хани и целуя грудь.

– Не особо. Я все равно тебя вижу. Ты такой красивый, Хал.

Никто прежде не называл его красивым. Ему приходилось заслуживать похвалы. Хал позволил себе раствориться в этом чуде – быть с ней, упиваться ее комплиментами и стараниями сделать хорошо, ведь большую часть времени ему было так паршиво. Хала тронуло, что она выключила свет. Тронуло желание Хани добиться обоюдного удовольствия. Хал вспомнил, как она сказала, мол, купила повязку. Тогда он отнесся к этому с пренебрежением (ну откуда ей знать, что он чувствует?), но теперь наконец оценил. Хани никогда не понять, каково ему, но то, что она вообще пыталась, невероятно волновало.

– Дай мой галстук, – попросил он.

Хани вложила предмет в его пальцы.

– Уверена, что хочешь быть на равных? – спросил Хал, нащупывая середину.

Хани впилась ногтями в его спину, вздохнула и приподняла голову, обдавая дыханием кожу за ухом.

– Завяжи мне глаза, Хал.

Глава 30

В гостиной и так было сумеречно, а галстук на глазах погрузил Хани в кромешную тьму. Хал надежно закрепил его, настолько, чтобы не проникало ни лучика света.

– Хорошо? – шепотом спросил он.

Хани принялась на ощупь изучать его тело: крепкие мышцы плеч, гладкую спину. Коснулась татуированных бицепсов и ощутила силу в руках Хала, когда он обхватил ладонями ее лицо.

– Лучше, чем хорошо, – ответила Хани и прильнула к его губам. Темнота обостряла ощущения. – Я купила этот лифчик специально для нашей ночи.

Хал пропустил тонкие лямки между пальцев, погладил кружевные чашечки. Соски Хани затвердели.

– Мне нравится, – признался он и расстегнул застежку с легкостью и уверенностью мужчины, точно знающего, что делает.

Хани приподняла плечи, помогая ему, наслаждаясь его близостью. У Хала внезапно обнаружились слабости, способность испытывать нежность, а ведь обычно он так хорошо их прятал. Сейчас все было иначе. Хал накрыл ладонями ее обнаженную грудь, принялся обводить пальцами соски и дразнить языком губы, и Хани услышала собственный стон.

– Лифчик розовый, – уверенно пробормотал Хал. – Как рахат-лукум или первые лучи рассвета.

– Да, – подтвердила Хани, помогая ему нарисовать картинку в воображении.

У нее сердце болело, что он больше никогда не увидит ни лакомство, ни рассвет – и никогда не увидит ее.

Хал чуть подвинулся, обхватил сосок теплыми губами, и Хани, переполненная ощущениями, запустила пальцы в его волосы. Ее уже прежде касались мужчины, но сейчас все казалось совершенно новым и невероятно сильным.

На этом этапе любой другой форсировал бы события. Хал же напротив остановился, глубоко вздохнул и пошевелил бедрами.

– Давненько со мной такого не было.

– Со мной – никогда, – призналась Хани. – Что ты сейчас видишь в голове, Хал?

Он тихо рассмеялся и подвинулся. Хани с радостью осталась бы так навечно, зажатая между его телом и диваном.

– Мне не нужны глаза, чтобы понять, как ты красива. – Он провел пальцем от впадинки между ключицами до края шелковых трусиков, и эффект от его искренних слов усилился в десятки раз. – Я чувствую руками. – Хал накрыл ее грудь теплыми твердыми ладонями и принялся массировать. Затем сжал соски, опустил голову и лизнул каждый из них. Хани выгнулась дугой. – Чувствую губами, – прошептал Хал, целуя ее шею и вдавливая в диван собственным весом. Когда же передвинул руку между ног Хани, ее дыхание стало неглубоким. – Твое тело мне подсказывает, – промурлыкал он, запуская ладонь под шелк. Хани словно шла по самому краю. Хал остановился и стал медленно ее целовать, пока она снова не обрела уверенность.

Однако когда Хани коснулась пуговицы на его джинсах, Хал ее остановил.

– Не здесь и не сейчас. И не потому, что я не хочу или мы никогда не переспим, а потому, что сегодня все только для тебя.

Он – лучший мужчина из всех ей известных.

– Все хорошо? – спросил Хал второй раз за вечер, и Хани не нашла слов, чтобы выразить, насколько же ей замечательно.

Он приподнялся, снял с нее трусики, затем снова лег рядом и прижался к ней всем телом.

Лежать обнаженной в темноте в объятиях Хала – самое сексуальное, что случалось в жизни Хани.

Хал устроил настоящий чувственный пир. Хани слышала его низкие горловые стоны, ощущала горячую мягкую кожу, приятную тяжесть тела. Хал ласкал ее, гладил по спине, обхватывал попу, терся, целовал страстно, до потери дыхания. Когда он коленом раздвинул ей ноги и переместил туда руку, Хани смогла лишь ухватиться за его широкие скользкие плечи и выдохнуть имя Хала.

В этот момент она не задумывалась, станет ли он тем, кто подарит ей первый оргазм, или придется имитировать разрядку, чтобы не обидеть партнера. Хани совершенно расслабилась и одновременно настолько возбудилась, что итог мог быть только один.

Хал убрал влажные волосы с ее лба, целуя подбородок, ухо, губы. Его слова, руки, тело, рот – Хани отдалась во власть всему этому, погружаясь в водоворот, взлетая выше, чем когда-либо. Кровь бурлила в жилах, стучала в ушах. Остался только Хал и нарастающее напряжение, которое он создавал между ее ног. Даже когда галстук повлажнел от слез Хани, ощущение не прекратилось, лишь нарастало и нарастало, как скручивающаяся спираль. Каждое прикосновение обтянутых джинсами бедер Хала, каждое движение его руки подталкивало ее ближе, ближе… А потом он раздвинул ноги Хани шире, низко застонал, и она не выдержала. Прыгнула прямо с края обрыва, крепко держась за Хала как за спасительный круг, потрясенная и совершенно ослепленная.

– Тише, Хани, – прошептал он, легко целуя.

Да, Бенедикт Халлам задал высокую планку. После такого оргазма девушка до конца дней своих могла мучиться с другими из-за обманутых ожиданий.

– О боже, – прошептала Хани пару минут спустя, все еще дрожа и снимая с глаз повязку. – О боже.

Хал пробормотал что-то совсем нецензурное, обнял Хани и поглаживал ее по волосам, пока она не отдышалась.

– Я никогда не знала…

– Теперь знаешь.

– Даже если со мной такого больше не случится – буду.

– Случится, Хани. Поверь.

– Я хочу кое-что сделать – то, что еще никогда для тебя не делала, – немного позже заявила Хани, уютно устроившись на груди Хала.

Он лениво выписывал круги на ее плече.

– А это включает в себя мой член и твой рот?

Хани рассмеялась и покачала головой.

– Неа. Я собираюсь сделать тебе чашку чая.

– А ты умеешь очаровать мужчину, – улыбнулся Хал.

– Зато никто не сможет упрекнуть меня в отсутствии манер. Ты подарил мне оргазм, я напою тебя чаем. Как именно хочешь?

– Вариант «на коленях» имеется?

– Я про сахар, – мило уточнила Хани, вставая.

– Два куска, – проворчал Хал, садясь и вытягивая свои длинные ноги.

Он был худощавым, из тех, кто может упаковками есть мороженое и все равно влезать в те же джинсы, которые носил в двадцать один год.

Накинув халат, Хани занялась чаем, а сама не переставая думала о Хале. Он так легко решил ее проблему – пара касаний, поцелуи и все. Удивительно, как самый несговорчивый человек в мире оказался самым внимательным любовником. Сегодня он сдержался и доставил удовольствие только ей, невзирая на то, что это его день рождения. Все-таки Хал необычный человек. Он редко играл по общепринятым правилам, и это притягивало. Может поэтому Хани так часто доверялась ему, садясь на пол у двери и изливая душу, хотя Хал едва мирился с их соседством.

Достав из холодильника молоко, Хани обернулась и уперлась взглядом в пришедший несколько дней назад коричневый конверт. Определенно личная почта, а не счета, составлявшие большую часть корреспонденции Хани. Наверное, открытка? Судя по электронному таймеру в духовке, до конца дня рождения Хала оставался еще час. Хани положила конверт на поднос между чашками и пакетом шоколадного печенья и вернулась в гостиную.

– Тебе письмо пришло.

Температура в комнате мгновенно понизилась до арктического холода.

– Письмо? – Беспечный тон Хала совершенно не вязался с его напряженными плечами. – Что за письмо?