Текст книги "Никогда не прощайся (ЛП)"
Автор книги: Керри Уильямс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
«За каждую минуту, пока ты зол, ты теряешь шестьдесят секунд счастья».
Ральф Уолдо Эмерсон
Ее почерк был отчетливым. Сердилась ли она, когда это писала? Что разозлило ее? Просматривала ли она эту цитату, чтобы помочь себе пройти через подобное? Я хотел спросить у нее, но вместо этого прочел следующий клочок бумаги.
«Преврати свои раны в мудрость».
Опра Уинфри
От этого я начал улыбаться, потому что четко осознавал и мог себе представить, как она хватала свою коробку во время одного из шоу Опры. Писала она прописью и в спешке, будто было важно не забыть и записать, чтобы она могла сделать из нее выводы. Было такое ощущение, будто я заглянул Блу в душу, а моя, в свою очередь, стремилась ее утешить.
Она наблюдала за мной. Я чувствовал, что ее глаза изучали меня, то, как бы я мог реагировать. Я начал читать следующий клочок, который был написан самым красивым почерком, как у моей мамы, когда та писала письма своей двоюродной тетушке в Англию.
«Я не свободна, но и не занята. Я просто в запасе для того, кто заслуживал бы мое сердце, потому что, как говорится, удача улыбается терпеливым».
Неизвестный
Теперь я взглянул на нее, на самом деле посмотрел и увидел беззащитность под ее храброй внешностью, которую она всем демонстрировала, и поднял клочок бумаги вверх.
– Вот тот. Его я держу для тебя, потому как, по-моему, ты ждала достаточно долго.
– Хорошо.
Я свернул его, вытащил бумажник из своего заднего кармана и припрятал в один из отделов. Мне хотелось прочесть их все, изучить ее сердце и душу. Нужно было задать ей кучу вопросов. Но всё же я так сильно хотел ее поцеловать, что все остальные мысли отошли на второй план. Тогда я потянулся к ней, приблизил ее лицо к своему и поцеловал.
Господь всемогущий, мне нравится ее целовать! Если это все, что я мог бы делать с ней до конца своей жизни, то был бы доволен. Мы целовались четыре раза, и каждый последующий поцелуй оказывался лучше предыдущего. По вкусу она была как смесь кофе с чем-то сладким, отчего мое сердце сходило с ума по ней, по ней, которая чертовски потрясающа и сама по себе.
Я бы продолжал целовать ее, если бы мое сердце не перестало биться, когда я услышал, как Бен выкрикнул «Папа дома». Я соскочил с кровати и прошел в другой конец комнаты, прежде чем Блу поняла, что произошло.
– Что? – спросила она так, будто обжиматься с парнем, когда ее отец дома, было абсолютно естественным.
– Правило свиданий сто первое: соблюдай отцовское правило кругов личного пространства по отношению к его дочери в его доме, особенно, когда он тоже дома. Конечно, первую часть можно стереть, мы все так делаем, но вторую? Черт побери, нет. – Я поднял руки в знак протеста, качая головой от ее шаловливой ухмылки. – Мне нравится то, где сейчас находятся мои яйца, большое тебе спасибо.
Блу поднялась с кровати и не спеша направилась ко мне. Я чуть кирпичей не наложил, пока следил за дверью.
– В любую секунду она широко распахнется и он придет за моим мужским достоинством. Неужели ты хочешь себе подружку вместо парня?
Она хихикала. Хихикала, ради всего святого! После, когда мне показалось, что сердце собиралось меня подвести, ее грудь оказалась напротив меня, а губы – возле моего уха. Думаю, я уже собирался рухнуть в обморок, когда она прошептала:
– Он не войдет сюда. Он ничего не скажет, потому что ему все равно.
Затем она через мое плечо дотянулась и прицепила маленький кусочек бумаги к уголку плаката с цитатами Шекспира. Она вернулась к своей обувной коробке проникновенных цитат и быстро пробежала по ним пальцами, не глядя в мою сторону. Бросив взгляд через плечо, я увидел цитату Спанч Боба. Ее почерк был ровным и свойственным женщинам.
– Ты поместишь их полностью все? – спросил я, поглядывая на дверь, несмотря на ее уверенность, так как просто неестественно для отца не беспокоиться о том, был ли парень в комнате у его дочери за закрытой дверью.
– Нет, не все из них. Просто в определенный момент все они занимают свое место на стене, но когда они перестают быть для меня актуальными, я снимаю их, и они попадают сюда.
– Есть ли тут хоть одна с момента твоего переезда, которую ты бы хотела повесить? – спросил я, снова садясь рядом с ней и коробкой.
Она на мгновение замолчала, и я почти мог видеть, как винтики в ее мозгу вращались, когда она медленно опустила крышку обратно на коробку и посмотрела на меня, наши взгляды встретились.
– Нет. После прошлой ночи моя жизнь круто пошла вверх и я не думаю, что хоть что-нибудь теперь будет уместным в данный момент. – Затем она улыбнулась, погладила крышку и забросила ее обратно в шкаф. Я схватил коробку с плакатами и начал добавлять их в коллаж интересов Синей Птицы Счастья.
Мы все болтали и болтали, в то время как вместе трудились над распаковыванием нескольких коробок в ее комнате. Четырех, если быть точным. За исключением стены с плакатами и цитатами, комната была довольно минималистической, в отличие от большинства девушек, которые хранили каждую безделушку, которая когда-либо была им подарена. Как если бы Блу провела грандиозный отбор, прежде чем переехать сюда. Либо так, либо она не любила непрактичные вещи, что очень даже на нее похоже. Было похоже, что она по-настоящему избирательна в своих желаниях, и я чувствовал себя хорошо от того, что она выбрала меня.
Был бы я незнакомцем, который вошел к ней в комнату, я бы тут же почувствовал, будто знал ее. Танцы. Музыка. Книги и телесериалы, в плане цитат и искусства. Никаких плюшевых медвежат, рюшечек и, что больше всего меня удивило, никаких фотографий. Не было ни одного фото ее друзей или семьи, не считая той единственной, которая стояла на ее прикроватной тумбочке. Совсем ничего не было. Тем не менее, должен признать, я был рад отсутствию у нее фотографий с ней и ее бывшими парнями. Не думаю, что я бы хорошо с этим всем справился.
Было смешно думать, что еще вчера я не знал этой девушки и что ее не было в моей жизни. Теперь, когда она была здесь, меня до смерти пугала пустота, которую она бы оставила на прощание, если бы когда-либо бросила меня.
Мы оба были, как выжатый лимон. Полуночные посиделки были наполнены новыми впечатлениями и незнакомыми эмоциями; меня поглотили чувства, которые я бы никогда не подумал, что существуют. Блу включила свое стерео, оно было похоже на смесь Джека Джонсона и музыки в стиле «кантри». Она сказала, что это были «The Beautiful Girls». Я не узнал название, но мне понравилось, что ее интересовали вещи, отличные от других девушек в школе. Если бы она включила этих парней из «One Direction», то во мне бы что-то надломилось. Но вместо этого она прижалась ко мне, и я поглаживал ее красивые волосы, пока она рассказывала мне о группе.
Они были из Австралии. Она влюбилась в них и считала, что их тексты были словно книгой из цитат, которую она могла читать каждый день. Затем она сказала мне вслушаться, я так и сделал. Блу была права, группа понравилась мне по мере того, как я прослушал три их композиции, прежде чем переутомление унесло меня в ритм музыки и поэтичных строк.
Голос девушки вырвал меня из темного спокойного сна. В комнате было темно, от чего мое сердце билось так чертовски сильно, что тело сотрясалось. Блу снова говорила во сне, прижавшись к моей футболке, и я прижал свой подбородок к груди, чтобы рассмотреть ее лицо. Она все еще спала, а я начал расслабляться под ее бормотание в ночи. Я и забыл, что она разговаривает во сне.
Стараясь, что есть мочи расслышать слова через мягкую музыку, которая, должно быть, стояла на повторе, я слышал отрывки предложения, потом она умолкла, прежде чем начала снова. Я смог разобрать имя Бена и что она сожалела. Ах, если бы я только знал, о чем она говорила дальше. Казалось, что я узнавал ее с другой стороны. Она рассказывала о себе, но так много всего скрывала, как, к примеру, свою истинную суть. Она открыла меня, как банку содовой и выпила все, что можно было узнать обо мне. Как плохое, так и хорошее. Мне казалось, что я потерял ее, когда она спросила о моей жизни после маминой смерти, но все было так, будто она поняла и не обостряла ситуацию. Если бы она сказала, что спала с парнями, как это делал я с девчонками, пожалуй, я бы хорошенько что-нибудь ударил. Но Блу сказала, что было естественным хотеть заполнить пустоту, и до тех пор, пока это никого не ранило, мне не стоило сожалеть о подобном.
Пфф. Да, я сожалел, и да, я ранил девушек эмоционально, но мне было слишком стыдно, чтобы рассказать ей об этом. Вместо этого я поцеловал ее в макушку и предоставил Блу возможность не отвечать на практически все мои вопросы. Она не использовала «пасс», хотя я также не заставлял ее. Я мог бы, но мне было слишком не все равно, чтобы вытворять такое нарочно. Она использует их, когда в этом будет необходимость, так же как и посвятит меня, когда сможет. На данный момент я собирался узнать ее так близко, как только мог, даже если это означало прислушиваться к ней спящей, тогда как мне бы стоило разбудить ее и пойти домой.
– Не обращай на него внимание, – сказала она внятно. Впервые она не бормотала, а я поглаживал ее по волосам и успокаивал. – Мне жаль. – Она сжала маленький кулачок рядом со мной и моей рубашкой, казалось, что она просто начинала плакать. Ад замерз бы прежде, чем ее слезы перестали бы меня убивать.
– Блу. – Я погладил ее по голове и вытер мокрые глаза, в то время как она издала хныкающий звук, который вызвал жгучую боль у меня в груди. – Харпер, детка, проснись.
Она зарылась лицом в мою грудь, так что я больше не мог ее видеть, но мог сказать, что она просыпалась. Она отстранилась, чтобы сесть, и я сделал так же, поглаживая ее влажную щеку, пока она вытирала вторую. Блу не была удивлена, она выглядела смущенной. Я конечно не самый умный, но ее реакция указывала мне, что чаще всего происходило так, а не иначе.
– Это один и тот же ночной кошмар, или каждый раз другой? – спросил я, и снова она не выглядела удивленной.
– Я снова разговаривала во сне, да?
Кивая, я потянулся к ней, но она покачала головой, а я почувствовал неловкость от того, что хотел ей помочь, но не мог. Я не выносил этого чувства, ненавидел его чертовски сильно. Я презирал свою неспособность помочь маме, и это же чувство было ненавистно мне сейчас.
– Что я сказала? – спросила она, не глядя на меня, а я осознал, что ненавидел ее неприязнь даже больше, чем свою беспомощность.
– Не делай так, ладно? Если ты хочешь поговорить со мной, спросить меня о чем-то, то не прячься от меня. В этом нет ничего такого, из-за чего стоит смущаться или расстраиваться. У тебя был ночной кошмар и ты плакала. Я делал так много раз. Рыдал, как чертов младенец, правда. Так что нет ничего плохого в том, что ты плачешь из-за ночного кошмара про Бена. Мне нравится то, как ты защищаешь его и как заботишься о нем. Я все не возьму в толк, что происходит с вашим отцом. Вы, ребята, нуждаетесь в нем. Так что для тебя естественно хотеть компенсировать недостаток родительской заботы от него.
– Это все, что я сказала? – Она хмурилась, что раздражало меня, но также и давало понять, что она окольными путями пыталась выяснить, не выдала ли мне свою большую страшную тайну. Я скатился с другой стороны кровати, подошел к стерео и ударил по кнопке питания, погрузив нас в тишину. Единственным звуком в комнате стало наше напряженное дыхание.
– Проклятье, Харпер. Я не тот, кто скрывает что-то. Если я говорю, что это касалось Бенни, значит, так и есть. И ничего больше. Никаких скрытых замыслов.
Она поднялась, ее лицо исказила гримаса, когда она взглянула на меня. Казалось, она собиралась что-то сказать, но затем промолчала. Ее рот открылся, но потом снова захлопнулся.
– К черту все, Блу. Просто скажи это.
Вместо этого она направилась к двери, открыла ее и вышла, оставляя меня в своей темной бесшумной комнате. Я сделал прерывистый вдох и вышел из ее комнаты, спустился вниз по коридору и нашел ее у входной двери ее же дома, которую она держала открытой. И снова она не смотрела на меня, а я был слишком рассержен и слишком уставшим, чтобы взывать к ее разуму именно в тот момент. Если бы мы продолжили, то могли сказать то, о чем бы сожалели, а мне бы очень не хотелось ее потерять. Поэтому я остановился у двери, приподнял ее подбородок так, чтобы она посмотрела на меня. В ее взгляде больше не было гнева, но были смирение и печаль, а я так сильно хотел ее поцеловать. Но, тем не менее, не сделал этого.
– Мы можем поговорить. Все, что тебе нужно сделать, просто сказать это. Все, что нужно: просто закрыть дверь и довериться мне, – сказал я нежно, надеясь, что она так и сделает. Она стала покусывать свою губу, не отрывая от меня своего взгляда, так что у меня даже появилась надежда. Но вместо того, чтобы нарушить свое молчание, она посмотрела в темное небо, а я двинулся к своему грузовику.
Я бы боролся за нее, я бы сражался со всем миром ради нее. Так или иначе, несмотря на все трудности моей жизни, я серьезно влюбился в нее, но не мог бороться с ней. Все это совершенно другое и полностью вышло из-под контроля. Я нутром чувствовал, что хотел удержать ее и как слабак умолять не бросать меня, но вместо этого оставался сильным, добрался до своего грузовика и направился домой.
Глава 7
:
Ни
единого слова
«Был бы я похожим на тебя, тогда б отверг я сам себя».
Уильям Шекспир
Харпер
Какого черта со мной было не так? Из моей груди, самых ее глубин, вырвался крик. Я скомкала простыни, пытаясь сдержать новое всхлипывание, которое так просто не прекратилось бы. Никогда не плакала. То есть у меня никогда не было такой необходимости, но сейчас слезы навернулись так легко, что я не в силах их контролировать. А вчера со мной что-то произошло. Пребывание вместе с Воном щелкнуло во мне включатель, который не было возможности отключить, тогда как все, что мне было нужно, это только гребаная пауза.
И плакала я не от того, что моя мама не имела ни малейшего понятия о том, что я была жива или что вообще родилась, что могло бы стать причиной слезам. Я плакала не от того, что мой отец закрылся от всего и всех, кто мог бы его покинуть. Я плакала не потому, что оставляю испуганного маленького мальчика, который не мог сам о себе позаботиться, несмотря на все то, что успела предпринять, дабы помочь ему. Хотя должна была бы, но всё же плакала не из-за специалистов, которые считали, что я не доживу до своего восемнадцатого дня рождения.
Причина соленой влаги, выходившей из моего тела и стекавшей по моему лицу и щекам, как вода от ураганного ливня, заключалась лишь в том, что я только что прогнала прочь то единственно хорошее, что вообще было в моей жизни. Я выгнала Вона прочь, будто выбросила мусор. Я сделала ему больно, но у меня был шанс не поступать так. Ага! У меня было много возможностей не поступать так до этого момента, и все же я сделала это, потому что была эгоистичной коровой.
Теперь я расплачивалась, что было чертовски больно. Болело так сильно, что я начинала чувствовать дурноту. Если и после лечения я бы чувствовала себя так же, не уверена, что в конечном итоге хотела бы довести дело до конца, потому что, опять же, я была эгоистичной коровой.
Я мучила саму себя и плакала, пока горло не начало жечь от переутомления и, наконец, провалилась в сон, где реальность расплывчата, а мои страхи под контролем. В конечном счете меня снова выбросило бы в мир правды, где я бы снова столкнулась с тем, что натворила при свете дня, от которого не могла скрыться. Мои глаза были настолько воспалены, что не было возможности открыть их. Ко мне пришло осознание того, что как только этот отвратительный солнечный свет достигнет зрачков, то они будут окончательно уничтожены, поэтому я положила подушку на голову и осталась в таком положении. Но, так как я находилась в глубине своей никчемности, мой разум предавал меня и начинал заново проигрывать день, проведенный с Воном. Когда же я попыталась выкинуть это из головы, в моем горле встал ком, боль от которого напоминала режущие лезвия. Прежде чем чертовы слезы полились снова, я отбросила подушку на пол и села, жмуря глаза в попытке избавиться от вспышек головокружения.
На часах было три минуты седьмого, и в моей комнате уже стояла невыносимая жара. Я выбралась из кровати, чтобы открыть окно и поймать утренний ветерок и тут же замерла как вкопанная, уставившись на записку, приклеенную к наружной раме окна.
Мое сердце билось очень медленно, а в горле образовалось острое чувство жжения, как только я заставила себя двигаться и прочесть слова.
« Никто не может изменить человека, но человек может стать причиной чьих-то изменений . Губка Боб Квадратные Штаны , м не очень жаль. Я буду у тебя в семь, чтобы забрать тебя. Будь готова или ты " Губка Боб "» .
В .
Это теперь моя новая любимая цитата. Навеки.
Я преодолела последние шаги до окна, открыла его и сорвала записку со стекла, чтобы добавить ее к другой цитате Губки Боба. Должно бать, он возвращался сюда среди ночи. Я желала видеть его, хотела извиниться за свою дерзость, отвратительное поведение, и в то же время хотелось заползти обратно в постель и позволить этому всему уйти. Так было бы лучше, но, как я сказала, я эгоистичная корова, любила его. Да, любила, была влюблена в него, и настолько зависима, что это ужасно плохо для нас обоих, но мне было все равно. Я буду нуждаться в нем все то время, пока он не оттолкнет меня, или же все то время, пока я буду в этом мире.
Итак, у меня было менее сорока пяти минут, чтобы избавиться от вчерашней отвратительной одежды, принять душ и подготовиться к вечеринке на пруду с Воном и его друзьями. Сегодня я собиралась жить на всю катушку, согласно третьему правилу Эйприл.
* * *
Я услышала, как грузовик Вона затормозил рядом с папиным, от чего я чуть не приложилась об стену. Перевозбуждение и нервозность – дьявольская смесь. Идея выскочить из дверей прямо к нему в объятья заставила меня широко улыбнуться, но памятуя, чем закончилась прошлая ночь, я не была уверена, как себя вести, поэтомунужно было выждать, следуя его примеру. Его реакция станет отправной точкой, в которую я бы окунулась с головой.
Я была у входной двери, когда он посту чал. Тогда я дрожащей рукой я потянулась к ручке, стараясь дышать максимально спокойно. Затем открыла дверь и расплылась в улыбке, когда увидела его в длинной белой футболке и простых серых шортах. Его взгляд блуждал по моему лицу, а затем, уже более откровенно, по телу.
Сегодня я последовала бесстыдству Эйприл и надела топ от бикини с джинсовыми шортами, а влажные волосы собрала в неряшливый пучок. Я ни глупа, ни наивна, я знала, что хорошо выгляжу, да и хотела выглядить хорошо. По широкой улыбке на лице Вона мне показалось, что ему понравилось. Так, словно ему в самом деле нравилось то, что он видел.
– У тебя есть рубашка? – Он продолжал улыбаться, в то время как моя улыбка сошла.
– Для чего? – Я посмотрела вниз, рассматривая свой внешний вид, и вдруг начала сожалеть о своем беззастенчивом выборе полуобнаженности. – Я могу пойти и взять ее. Просто дай мне секунду.
Я уже собиралась развернуться, когда он схватил меня за руку и притянул к себе, от чего я упала к нему в руки. Изящество – явно не мой конек, плюс мое лицо начало пылать, когда я захихикала.
Вон обнял меня за талию, его раскрытая ладонь легла мне на обнаженную поясницу. Ощущалось это так интимно, что вся моя печаль вмиг рассеялась.
– Блу, мне очень нравится... это, – сказал он хриплым голосом, щекочущим мне шею, пока пальцами слегка поглаживал вверх-вниз кожу моего бедра. – Но давай все же вернемся в твою комнату.
Его подшучивание заставило меня рассмеяться
– А как же пруд и твои друзья?
– К черту пруд и моих друзей. Сейчас я хочу, чтобы ты была только моей.
Не могла удержаться, чтобы не схватиться его за край футболки, потому что, без шуток, колени у меня тряслись, как желе. Я знала, что он шутит, ну ладно, наполовину шутит, и все же не была уверена, что именно предпочла бы, потому что под его взглядом таяла словно воск.
Несмотря на это, внутренняя война привела к мирному договору, когда голос Эйприл пролетел через лужайку и проник прямо в саму мою сущность.
– Оу, как мило и отвратительно. Почему бы вам не уединиться? – с визгом произнесла Эйприл, сморщив лицо, но, могу точно сказать, что она хотела бы широко улыбнуться.
Я отстранилась от груди Вона, но он так и не выпустил мою талию из рук, а я на самом деле и не была против. Нисколько.
– Я пытаюсь, – пробурчал Вон, а я сильно прикусила губу, пытаясь не рассмеяться. Картер подмигнул нам и кивнул головой. Какой же он мальчишка.
– Все готовы? – спросил он.
Вон посмотрел на меня, а я широко улыбнулась, кивнув в ответ на его хихиканье.
– Ага, поехали уже. Хотя я, пожалуй, поеду на своем грузовике.
Картер прыснул от смеха.
– Ясен пень! – ответил он, качая головой.
Эйприл смеялась, перепрыгивая через мальчишек, чтобы обнять меня, и только тогда я увидела, что она держала в руках видеокамеру. Она обняла меня так чертовски сильно, что я не могла душать. Тогда она прошептала:
– Мне так повезло, нам нужно поговорить.
Затем она отошла и снова взяла Картера за руку. Я так рада, что у нее появился парень и она нашла свое счастье. Эйприл заботилась обо мне с тех самых пор, как я переехала сюда, и я волновалась, что ограждала ее от возможности жить своей жизнью, потому как она была из тех девчонок, кто должен быть в самой гуще событий.
Я закрыла за собой дверь и попыталась оттолкнуть мысль о Бенни, который сегодня остался дома с отцом. Много времени не прошло бы, прежде чем отец проснулся и отправился проведать маму, и если бы он увидел, что я ушла, а Бенни дома, то взял бы его с собой. Это не означало, что Бенни не желал видеть маму, напротив, он всегда хотел ее видеть. Просто каждый раз, когда он ходил туда, он возвращался обиженным и разочарованным, что она не знала о его существовании. Это разбивало сердце.
Не-а. Не начинай, не думай об этом. Просто продолжай думать о том, как прекрасно ощущается рука Вона на бедре, как чудесно будет сегодня повеселиться, поплавать и побыть свободной. Я продолжала идти и позволила Вону по-джентльменски открыть для меня дверь грузовика. Он быстро развернулся, нахально шлепнув меня по заднице, от чего я подпрыгнула... на данный момент это стало уже почти традицией.
Сегодня будет незабываемый день. Мы не говорили о прошлом вечере, и я чувствовала облегчение от того, что он позволил мне воспользоваться своим правом на отказ от ответа, фактически не используя его. Я бы хотела задуматься над его использованием прошлой ночью, тогда, возможно... стоп, не начинай это.
Вместо этого я включила в машине радио, где играла какая-то кантри музыка, и откинулась на спинку. Он снова натянул широкую улыбку, ту, которая заставляла мой желудок выделывать те глупые перевороты, а также, думаю, именно это ухудшило эффект от ветра, проходящего сквозь его футболку и волосы. Он был так горяч, и конечно он знал об этом.
Он выглядел вольным, как птица, и я завидовала всему, что он отстаивал. Возможно, это было второй причиной, по которой я влюбилась раз и навсегда: Вон олицетворял все то, чего я хотела в жизни, что я любила. Если бы я только могла ему это показать, но с этим придется подождать.
Мы провели следующие пятнадцать минут, улыбаясь и глядя друг на друга, не проронив ни слова. Ни одного. И это не имело никакого значения. Я могла видеть его насквозь и испытывать такие же чувства. Мы не произносили слов. И тем не менее они присутствовали, повиснув между нами в воздухе кабины грузовика, когда он внезапно съехал с дороги. Я не понимала, зачем он сделал это, поэтому оглядывалась вокруг, чтобы определить, почему мы остановились, в то время как Картер и Эйприл отдалялись от нас, продолжая нестись к пункту нашего назначения.
Меня напугал хруст гравия, а грузовик притормозил, когда Вон потянулся через сидение и отстегнул мой ремень безопасности, а затем схватил меня за шорты и притянул к себе. Я не могла сдержать вздох, слетевший с приоткрытых губ, так же как и учащенное сердцебиение от его силы и потребности, чтобы я была с ним рядом. Он ничего говорил, пока вжимал меня в сиденье посередине. Его рука лежала на моей груди, которая вздымалась, как сумасшедшая, и я ничего не могла с этим поделать, в то же время выглядя так, словно пыталась. Он медлил, и мне казалось, что собирался меня поцеловать, но не делал этого. Казалось, он дразнил меня специально, и, по-моему, находиться так близко было для него так же сложно, как и для меня. Мысль о том, что не было никакого шанса скрыться, да я на самом деле и не хотела, заставила меня улыбнуться. Это было приятным разнообразием – непринужденно улыбнуться.
Я ощущала, как дрожала земля, или, если быть точнее, вздрагивал наш грузовик от проезжающих мимо машин и жужжащих полуприцепов, которые обгоняли нас безо всякой мысли. Взгляд Вона метался по моему лицу, в то время как легкая ухмылка больше не могла скрывать его желание. Воздух между нами накалился, был буквально заряжен и готов зажечь нарастающее желание. Если бы он поцеловал меня, я не знаю, что бы произошло дальше. Вспыхнула бы я? Побледнела бы? Схватилась бы за него и никогда не отпускала? Я не знала, и это неведение пугало. Пугало и... возбуждало.
Без размышления, без четкой мотивации мои глаза закрылись, и я почувствовала его. Я ощущала тепло, исходящее от него, его дыхание все ближе, а затем его губы коснулись моих, от чего я издала стон и растворилась в нем. Мои руки двигались словно сами по себе, я схватила его, притягивая ближе, и мои губы раскрылись, впуская его язык.
Я была потеряна и крайне нуждалась во всем, что он был готов мне дать, и не потому, что я не смогла бы получить такого опыта в дальнейшей жизни. Нет, Вон вызывал внутри меня стремление к жизни и любви, о существовании которого я никогда даже не подозревала. Каждая клеточка моего тела покалывала и была полна жизни. Я также любила его и за это.
Я чувствовала, будто вот-вот упаду с обрыва, будто вот-вот потеряю саму себя в прикосновениях его рук, ни на миг не оставляющих мою шею и бедро. Его губы были так нежны для парня, который выглядел как угодно, но точно не как неженка, и, о мой Бог, я теряла себя. Я была потеряна в ощущении его языка у меня во рту, на моих зубах и губах. Затем он втянул мою нижнюю губу и отстранился. В тот момент я поняла, что могла бы справиться с чем угодно, когда у меня был Вон. Я могла забыть обо всем и снова быть самой собой, так что когда я медленно открыла глаза, то увидела парня, которого я буду любить всегда и до конца своих дней.
Большим пальцем он коснулся моей нижней губы и улыбнулся, завел грузовик и мы снова оказались на дороге. Но в этот раз я сидела возле него, наши ноги соприкасались, а пальцы были переплетены, и все без единого слова, потому что, ей Богу, кому нужны слова?
Глава 8: Идти на риск
«Тот, кто недостаточно смел, чтобы рисковать, ничего не добьется в жизни».
Мохаммед Али
Харпер
Это была нелегкая поездка через лес, несколько ферм, на которых пасся скот, и по бескрайним полям. Я до сих пор не могу поверить, сколько коров я увидела с момента переезда в Олбани. Впрочем, я думаю, что Вон мог бы сказать подобное про количество Старбаксов в Сиэтле. Все зависит от того, к чему вы привыкли. Это как языковые различия. Здесь можно услышать такие словечки, как «пацаны» и «здорово». Они пьют сладкий чай... да что за чертовщина?
Я поняла, что мы приближаемся, когда увидела, что внедорожник исчез в лесу за холмом выше, и мне интересно, откуда они знают куда ехать. Мы не на дороге или трассе и такое чувство, что у них стоит отметка на этом пруду или что-то типа того.
Мы сбавили скорость, когда через гребень холма увидели группу транспортных средств, припаркованных в тени, на краю лесного массива. Должно быть, это то самое место.
Вон заглушил машину позади одной из тех вездеходных развалюх, которые так любят фермеры. Я смотрела на всевозможные транспортные средства, которыми пользовались, чтобы добраться сюда, понимая, что все они созданы для ферм и грязных дорог.
Картер и Эйприл ждали вместе с группой людей около большого стола для пикника, окруженного холодильниками и стульями. С кем-то я была знакома, но большинство присутствующих я не знала. То и дело раздавался громкий смех и крики. В основном, крики доносились с тарзанки на вершине холма, с которой прыгали в пруд – плюх. Я не понимала, почему они называли это прудом, он был чертовски большим, как озеро, с большой буквы О.
Один парень греб на каноэ, а на пирсе, который тянулся от берега до середины пруда, загорали две девушки, лежа на спине. Одна парочка ловила рыбу, и я осознала, что еще никогда в своей жизни не рыбачила. Интересно, научит ли меня Вон это делать.
– Научишь меня ловить рыбу? – спросила я, пристально глядя на девушку, которая что-то поймала.
Я почувствовала на себе его взгляд и улыбнулась еще до того, как посмотрела на него.
– Ты не умеешь рыбачить?
Я покачала головой, чувствуя себя слегка смущенной.
– Они ловят краппи и сома на обед. Я не взял свою удочку, но уверен, что Родни не станет возражать. На самом деле, он даже будет настаивать на этом, когда узнает, что ты никогда раньше не рыбачила. А может быть, Картер привез свою удочку.
Я почувствовала волнение и начала нервничать. Не только из-за рыбалки, а из-за всего. Здесь будет человек тридцать, не меньше. Вон там какие-то ребята начали выгружать пиво из кузовов своих пикапов и наполнять холодильники бутылками и льдом, а я задумалась о том, что совмещать пиво и плавание – не очень хорошая мысль. Рука Вона сжала мою ладонь, вырвав меня тем самым из моих мыслей. Я перевела взгляд с полубезумных подростков на наши руки, посмотрела ему в глаза.
– Ты рядом со мной. Ничего не произойдет, – с улыбкой заверил он меня. Это действительно позволило мне расслабиться, так что я выдохнула. – Идем. У нас будет сумасшедший день, который ты запомнишь на всю жизнь, к тому же ты познакомишься с группой, так что веселиться в школе станет проще.
– В каком смысле «в школе»?
Я никогда даже не думала о школе или что мы собирались делать с нашей социальной ячейкой. Что ж, если вас двое, вливаться в социальные группы несложно, но тем не менее. Я никогда не предполагала и не ожидала того, чтобы присоединиться к кругу его друзей. Я планировала по-другому: держаться на безопасной дистанции, не привлекая к себе внимания, чтобы, когда у меня начнется курс лечения или когда всё совсем пойдет наперекосяк, это ни на кого больше не повлияло бы. Сейчас, смотря на них и их показушное равнодушие к подростковым передрягам, я даже в чем-то завидовала им. Как же я хотела быть совершенно свободной, прямо как они.
