Текст книги "Никогда не прощайся (ЛП)"

Глава 1: Встреча

«Все перемены, даже самые долгожданные, несут в себе меланхолию; то, что мы оставляем в прошлом, все равно остается нашей частью; мы должны умереть в одной жизни, чтобы перейти в другую».

Анатоль Франс

Харпер

Некоторые люди принимают перемены естественно, а некоторые, словно девочка-скаут, которую заставляют участвовать в чемпионате боевых искусств. Я и есть такая девчонка собственной персоной и сейчас меня бьют по лицу, рукам, ногам, груди... ах, черт, почему бы не принять это... Я в полном изнеможении. Достаточно с меня перемен. Достаточно.

Я ухмылялась тому, как глупо эти слова звучат в моей голове – кого я в действительности обманывала? Перемены – это все, что осталось в моей жизни... моей короткой, не такой насыщенной жизни.

* * *

У меня оставалось ровно сорок три минуты до того момента, когда моя кузина ворвется в комнату с дикими визгами, словно сирена воздушной тревоги, и всё из-за отсутствия у меня стиля. Не поймите превратно, есть у меня стиль, только он отличается от стиля моей кузины. Господи, это была просто вечеринка у бассейна, но она всё равно стала бы на меня наезжать. Я знала ее лучше, чем большинство своих старых друзей, что совершенно ненормально, учитывая, что мы были знакомы с Эйприл всего неделю. Тем не менее, существует такой тип людей, о которых ты знаешь все с момента вашего первого разговора и Эйприл была одной из них.

По этой причине пока я рассматривала себя в зеркало в своей новой комнате, которая была лишена всех индивидуальных особенностей, Эйприл мысленно «заставляла» меня снять юбку. Я же одёргивала эту богемную юбку, рассматривая себя в синем бикини. Мои волосы золотой косой лежали на плече. И я понимала, что лучше переодеться.

Стоило мне задержать пальцы на поясе, как в двери комнаты ворвалась Эйприл. Она выглядела, как модель, в своем очень маленьком купальнике. Встав в дверном проеме, девушка пристально разглядывала меня словно рентген, начиная с моих волос и заканчивая розовым лаком на ногтях ног. Да, пришла она рановато.

– О, мой Бог! Немедленно сними эту юбку, Харпер Джейн Кеннеди, или мы никуда не идем.

Я засмеялась, потому что знала, что она блефовала, так как говорила об этой вечеринке с первого дня, как я появилась в школе, и Люку Питерсу хватило сорака пяти минут на раздумья, чтобы нас пригласить.

– Прекрасно. Иди одна, в любом случае, я предпочла бы остаться дома…

Отпадная ложь, но ведь Эйприл то не знала об этом. Кузина заставляла меня смеяться, когда была на грани того, чтобы выбиться из привычной колеи.

– Нееет! – А вот и та сирена воздушной тревоги, которую я предполагала.

Девушка кинулась на кровать, и это меня взбесило, потому что я любила, когда моя постель в порядке. У моего брата, Бенни, было предположение, что я приемный ребенок, потому что, если тебе не нравится спать на заправленной постели, то тебе не следует ее заправлять. Так что пока моя новая лучшая подруга валялась в моей постели, надувшись, что, как она знала, вызовет у меня улыбку, я не могла простить ее.

– Завязывай со своим нытьем и пустыми угрозами и проваливай с моей кровати, пока я не надрала тебе зад.

– А ты снимешь эту уродливую юбку?

– Она не уродливая, – я посмотрела на юбку, твердо уверенная в своих словах. Вещь действительно была милая, на середине длины открывала мои ноги, которые, не считая волос, были моим плюсом, но этот секрет оставался пока при мне. Совсем скоро я должна была лишиться волос, потому хотела быть уверена, что мои ноги будут замечены.

Эйприл вскинула голову и схватила нижнюю часть юбки, и я точно знала, что кузина намеревалась сделать, и это не была пустая угроза. Мои глаза расширились, и я подняла руки вверх, готовясь к обороне.

– Ладно, ладно, позволь мне ее оставить, и я уступлю тебе…

Эйприл рассмеялась от моих навыков ведения переговоров, заставляя и мои губы расплыться в улыбке. Я в любом случае собиралась пойти, но если это значило, что моя кровать останется заправлена, когда я вернусь с вечеринки вечером, то я согласна играть в ее игру.

Это еще одна причина, по которой я сразу же полюбила свою кузину; она не относилась ко мне так, будто я мгновенно сломаюсь, стоило ей сказать что-то не так. Она лукаво улыбнулась и меня потрясло, какой горячей эта девочка могла быть, не прилагая к этому много усилий; а ещё меня удивляло, почему она оставалась до сих пор одна. С ее внешностью и индивидуальными личными качествами, у нее должна была быть толпа ошалевших парней, падающих к ее ногам. Жаль, такая внешность не передавалась в семье.

– Забудь об этом, – засмеялась она, указывая на мою юбку, а затем на землю.

Но вместо того, чтобы просто скинуть вещь с себя, я начала медленный сексуальный танец, хихикая, пока она насвистывала мелодию стриптизерши до тех пор, пока юбка не слетела с моих ног. Я отбросила ее ей в лицо, смеясь так сильно, что мои глаза наполнились слезами.

– Эй, и не эти волосы! – ворчала она.

– Ты знаешь, сколько времени мне понадобилось, чтобы достичь такого совершенства?

– О, подожди-ка, все верно, ты одна из этих мужеподобных женщин.

– Что это значит? – мне потребовалось полчаса, чтобы подобрать купальник, ради всего святого. Честно говоря, я нашла его в коробке, которую я разобрала лишь наполовину.

– Эта причёска – маленькая косичка, торчащая челка и этот милый бантик, сколько времени ты потратила, чтобы сделать это?

Я почувствовала гладкую косу под своими пальцами.

– Это почти такая же прическа, что я ношу все время, потому что она простая, и я слишком ленива, чтобы использовать утюжки и другие приблуды.

Я не была уверена почему, но, внезапно, я стала очень застенчива насчет своих волос.

– Уф, я ненавижу тебя. Она напрягла свое милое, но злое лицо, и я засмеялась, потому что так легко смеяться, когда находишься рядом с ней. Она – благословенный свет среди той темноты, которая стала моей жизнью.

– Угу, и я люблю твою смелость. Но, говорю прямо сейчас, и мне всё равно, даже если ты помнёшь каждый участок моей постели, я не собираюсь идти на вечеринку в одном купальнике. Я надену платье поверх лифа!

– У меня есть аксессуары! – парировала она, забавляясь. – Давай, Харпер, что такого в том, что ты просто наденешь купальник? – Она провела рукой вдоль тела, встала и направилась к моему зеркалу.

– Нет ничего странного в том, чтобы надеть купальник, просто я не собираюсь делать это. – Просто я нашла то, в чем мне будет комфортно, и Эйприл не закатит мне из-за этого истерику. Там было жарче, чем в аду, и единственная вещь, которая была распакована, и которую я носила в школу, была так далеко. Три коробочки хранили больше моей жизни, чем те, что возвышались в углу комнаты. Одна коробка с надписью «Одежда Харпер» и две с надписями «Дерьмо Харпер». Моя одежда была разбросана по полу и свисала с коробок. Я схватила платье, которое было в одном касании от падения из коробки на пол.

– Я надену это.

– Ты наденешь это?

Кажется, этот тон она использовала специально для меня. Мое платье уже было на мне, прежде чем она продолжила бы дальше спорить, и внезапно посмотрела на меня с приподнятыми бровями, присвистнув, как дикое животное в жару.

– Харпер, ты просто сногсшибательна в этом платье. У него есть вырезы во всех правильных местах и оно показывает достаточно тела, чтобы подразнить.

Она снова присвистнула, и мне не удалось справиться с румянцем.

Малая часть меня хотела снять платье, потому что это была последняя вещь, которую я хотела бы надеть в эту школу, или на вечеринку, потому что такое действительно привлекало слишком много внимания, хотя это случилось бы здесь достаточно скоро, нравилось мне это или нет. Но другая часть меня, которая желала быть красивой или даже сногсшибательной, хотела носить его, пока была такая возможность. Я стояла перед зеркалом, заметив за спиной Эйприл. Было понятно, что ей нравилось то, что она видела.

Платье прекрасно сочеталось с маминым браслетом. Я покрутила его вокруг своего запястья и вздохнула, – не снимала его с тех пор, как медсестра дала его мне, после того, как сняла с мамы. И я не думаю, что когда-нибудь сниму его.

– Итак, прежде чем мы уйдем, тем более что ты выглядишь великолепно, у меня есть пять правил для сегодняшнего вечера.

Эйприл вдруг стала серьезной, и я почти закатила глаза, но всё же не посмела, так как уже вынесла урок из этого. Осталось только гримасничать и смеяться.

– Только пять? Почему не три или шесть?

– Не дерзи мне, – ответила она, и это убивало меня, так как она говорила это точно так же, как ее мать, моя тетя Джун. Но это сравнение только заставило бы ее возмущаться ещё больше, а я не в настроении для этого, несмотря на веселье.

– Первое, – загнув один из своих пальцев со всей серьезностью продолжила девушка. – Картер Уэлш под запретом.

Это действительно удивило меня, так как не было никакого упоминания о нем до этого момента. Я хотела задать ей миллион, нет, триллион вопросов, но она остановила меня взглядом, который также позаимствовала у своей матери.

– Два, – продолжала она. – Мы не идем домой до двенадцати часов, независимо от того, насколько ты устала; я хочу встретить утро со своей кузиной. Три, никаких мыслей... ты знаешь о чем.

Это было убойно, и ухмылка исчезла прежде, чем я смогла заметить её, а она продолжала.

– Я твердо знаю, что нарушаю невысказанное правило, поднимая это и все такое, но я хочу, чтобы ты попыталась, и я попытаюсь тоже.

Это до чертиков поразило меня, потому что я всегда думала, что Эйприл была такой замкнутой в своем собственном мире, а мое угнетающее будущее никак не учитывалось. И за это я любила её ещё больше.

– Четыре, – она подмигнула мне, и я внезапно испугалась. – Освободись хотя бы для сегодняшнего вечера; скажи «да», пусть твой мозг говорит «нет», в пределах разумного, конечно, – мы обе захихикали, – Пей, но не слишком много, иначе тебе станет плохо.

Она состроила гримасу, и я поняла, что никто не выглядел бы горячо, выблевывая свои внутренности в саду.

– По опыту нашей прошлой ночи свободы, прошлой ночи, когда лекарства и твое собственное тело не могут управлять тобой. – закончила девушка.

Я чувствовала, что хочу заплакать, потому что хорошо видела слезы в её глазах, которые она изо всех сил старалась удержать, а Эйприл никогда не плакала. Боже, я любила её за это самообладание.

– И, последнее, номер пять. Все, что случится на этой вечеринке, остается на этой вечеринке, как тогда в Вегасе.

Я прыснула со смеху, и она вместе со мной, прежде чем снова стать серьезной и указать своим наманикюренным пальчиком мне в лицо.

– Я именно это и имею в виду, Харпер. Если моя мама узнает, то меня отвезут в самую ближайшую женскую школу в Канзасе, ты хочешь знать, что происходит там с девочками? Это похоже на женскую тюрьму; они кидаются в бой друг с другом и, я говорю тебе это прямо сейчас, я слишком сильно люблю мальчиков. Поняла?

Я кивнула, и щеки разболелись от озарявшей мое лицо улыбки и сдерживаемых хихиканий.

– Я поняла: что происходит в Вегасе, остается в Вегасе.

– Точно.

– Я думаю, что всегда хотела сказать это.

Она засмеялась.

– Я тоже.

– Хорошо, давай пойдем, и по дороге ты расскажешь мне все, что скрыла об этом Картере Уэлше.

Эйприл схватила меня за руку и завизжала, выталкивая за пределы комнаты, и нам почти удалось выйти в парадную дверь, пока мой брат, Бенни, не выскочил из гостиной и не стрельнул Эйприл в щеку безопасным дротиком фирмы «Nerf»¹. Я ахнула, и она, конечно, завопила, продолжая с Бенни пялиться друг на друга. Это было бы забавно, если бы я не была уверена, что Эйприл вырвет его десятилетние яйца из тела.

Бенни выглядел раскаивающимся, пока не прошла миллисекунда, и в нем не включился режим полета. Как только Эйприл сделала шаг в его сторону, он побежал, и я вздохнула, потому что знала, что отец захочет меня отчитать.

– Постой-ка, ангел, – позвал отец. – Ага, как знала. Я бросила взгляд на Эйприл, и она губами проговорила «прости», пока мы ожидали его в прихожей.

Отец уже повесил фотографии мамы на стене, или, может быть, это была тетя Джун, которая хотела, чтобы мы помнили ее сестру женщиной, которой она была до аварии. А может, она просто хотела, чтобы мы чувствовали себя как дома в нашем новом жилище, которое не пахло ничем, кроме новизны. Оно пахло землей. Я думала, так пахнет деревня, и что на самом деле могло быть хуже, могло пахнуть больницей. Я ненавидела больницы.

– Ангел, – отец осмотрел Эйприл и подметил ее наряд, или отсутствие как такового, перед тем, как окинул меня взглядом, нахмурился, а затем улыбнулся мне. Я почувствовала облегчение от того, что надела платье. Но его улыбка не достигла глаз, и, как показалось мне, он выглядел усталым и печальным. Он – это тень человека, которого я люблю, и я ненавижу себя за это. И из-за этого я ненавидела много вещей в жизни. Мне было интересно, превращусь ли я в нечто, как шар бушующей ненависти, и продолжит ли жизнь иметь нас как дерьмовых неудачников.

– Вы уже уходите? – спросил он очевидное.

Когда мы перестали разговаривать, как отец и дочь? Когда он сказал, что мы переезжаем в Олбани, Миссури, у меня появилась маленькая надежда, что из всех изменений, которые принесет этот переезд, наши отношения станут одними из них.

Ну, люди говорят, что хорошо иметь надежду. Правда, я не была уверена, что еще не отказалась от своей.

– Да, вечеринка началась еще час назад, – ответила я на автомате, желая поскорее убраться отсюда.

– Мы уже весьма опоздали, дядя Дрю. Но если мы проторчим еще дольше, это будет довольно грубо.

О, мой спаситель! Эйприл знала, когда мне надо убраться очень быстро. Не только тогда, с отцом, но и под пристальным вниманием ее матери. Я не знала, что буду делать в школе без нее. Быть новенькой – это то же самое, что быть наживкой в океане – голодные акулы налетают быстро. Парни рассматривали меня, как свежую закуску, девушки... почти также, только они не хотели затащить меня в постель, они хотели убрать конкурентку. Как мало они знали, ведь это бессмысленно. На следующей неделе мне будет далеко до конкуренции, на следующей неделе я буду больной девочкой, которую все жалеют, после такого никакой похоти.

Отец кивнул, стараясь изо всех сил не смотреть на свою племянницу в ее купальнике с глубоким декольте, открывающим вид на ее великолепную грудь, и мне хотелось дико засмеяться, потому что именно это и было ее целью, чтобы ее заметили парни, и, может быть, Картер Уэлш. Она просто не посчитала моего отца, который старался ослепнуть, чтобы спасти себя от стыда, раз Эйприл сама была не способна это сделать. Она абсолютная бесстыдница, и я просто обожала ее за это, потому что сама боялась быть настолько наглой.

– Хорошо. Ну, увидимся позже, – сказал он нервно, и я почувствовала невысказанные слова.

– Да. – Я поцеловала его шершавую щеку и улыбнулась. – Люблю тебя.

– И я тоже люблю тебя. Веселись, ангел, – не важно, какое у меня было настроение, я всегда чувствовала волну тепла, когда он называл меня так. Как гласит история, когда я родилась и лежала на материнской груди липкая и накормленная, он сказал, я была его ангелом, и мама, будучи поклонницей музыки, назвала меня Харпер, что означает музыканта с арфой.

Я почти могла представить блаженство момента и тогда, прямо как сейчас, раздражение омрачало все это, потому что я знала: вероятность того, что я нашла бы мужчину и родила ребенка, и разделила этот момент с тем мужчиной, как мои родители, скорее всего никогда со мной не случится.

– О, мы повеселимся, дядя Дрю. Повеселимся, – тихий смешок вырвался из меня, стоило только увидеть массу неудобных рассуждений, которыми загрузился отец на счет неясного высказывания, не говоря уже об облегчении, которое Эйприл всегда приносила в моменты моего уныния.

Отец мог остановить меня. Он мог дать мне наставления или велеть быть дома в определенный час, но вместо этого он улыбнулся этой своей мягкой улыбкой, которую совершенствовал с тех пор, как доктор сообщил ему новости. Он позволил мне выйти за дверь, не прощаясь, потому что мы больше так никогда не делали. Я думала, он считал, что с тех пор, как у меня не было так много шансов победить болезнь или изнурительную химиотерапию, я должна была прожить полную жизнь, пока могла – вот, почему я согласилась на правила Эйприл этой ночью.

* * *

– Дом Люка потрясающий, – сказала я Эйприл, пока мы спускались прямо к бушующей вечеринке. Все место выглядело так, будто было сделано из стекла в медовых тонах. Там были огромный бассейн и прекрасный сад, которые явно тянули деньги на их содержание в этой чертовой засухе.

– Я знаю, верно? Семья этого парня имеет оборот наличных, как верхушка Голливуда. Я слышала, что его отчим – член клуба миллионеров. Клуба миллионеров! Это огромное дерьмо, а Вону плевать. Кто, черт возьми, игнорирует отца с миллионами? У этого парня явно проблемы.

– Погоди. Кто такой Вон? – я была в замешательстве. Минуту назад мы говорили про Люка, а теперь она болтала о каком-то Воне.

– Вон – это брат Люка... ну его сводный брат, и, добавлю по-быстрому, тут замешана история, которую никто не расскажет. В любом случае, он – полная противоположность своему брату. Горячий, конечно, но недоступный.

– Он – кретин, – раздался голос справа. Люк налетел на меня и поцеловал в щеку, прежде чем повторить это с Эйприл, которая наслаждалась. Видимо, они играли во флирт с дошкольничества. От него пахло пивом, солью и землей – все пахнет землей. Люк был таким же дружелюбным по отношению ко мне, каким был в первую неделю в школе, и поцелуй был слишком личным. Может, это здорово в деревне, но быть девчонкой из Сиэтла слишком раздражало.

– Неважно, – смеясь ответила Эйприл, уже осматривая группы людей в поисках Картера. Оказалось, я встречала его в художественном классе, и он был потрясающим скетчером, у него всегда была с собой видеокамера. Мы обе высматривали его одновременно, и она схватила меня за руку, потому что, кажется, Эйприл – не единственная, кто имела виды на Картера, что, честно говоря, не удивительно. Парень был создан для этого. Но ради Эйприл я готова была стать ветряной оспой и жуками в животах всех тех бикини-бронированных задниц.

– Предполагаю, здесь мне надо убить несколько сучек? Мне нравится эта вечеринка все больше с каждой секундой, – сказала я, рассмешив Эйприл и Люка. Было здорово заставлять кого-то смеяться, вместо слез или чувства жалости.

– Когда я увидел тебя в первый день, я знал, что влюблюсь в тебя, – Люк сказал это так серьезно, что я почувствовала себя некомфортно. Обманщик.

– Пойдем, – я схватила Эйприл за руку и потянула в сторону бассейна с бикини-командой. У Картера снова была камера, и он снимал видео, стоя рядом с парнем, который выглядел таким же вкусным, как он сам, если не больше. У парня была татуировка бонсай, которая тянулась от бедра вверх по его спине. Единственным недостатком на его потрясающем теле была брюнетка, прилипшая к руке.

– Ты не привлечешь его внимания, стоя здесь, – сказала я Эйприл, внезапно захотев выполнить миссию.

– Позволь не согласиться, – проворковал Люк, прицепившись к нам сзади, – прежде чем вечеринка закончится, вы, дамы, увидите нас, парней, падающих в обморок, просто ждите и наблюдайте.

– На самом деле, Люк, – я повернулась к нему с широкой улыбкой, – и мне нужна будет твоя помощь.

Через несколько минут Люк, рад-радёшенек угодить, побежал в сторону трех девушек. Картер и другой парень, были готовы применить силу без предупреждения. Девушки не успели понять, что врезалось в них, как Люк внезапно обхватил их, визжащих, и столкнул в воду с огромным всплеском.

Эйприл схватила мою руку, и я почувствовала ее смех сквозь свои кости. Голова Люка пронзила поверхность воды, пока он хихикал над протестами и ругательствами девчонок.

– Вы идете? – проорал он нам.

О, как бы я хотела увидеть это снова.

Эйприл и я уже направлялись в их сторону, как Картер и его ранее упомянутый друг повернулись к нам.

«А камера то снимает», – подумалось мне.

Так было, пока я не увидела его лицо – не Картера, в Картере не было ничего от удивительного парня. Мое сердце затрепыхалось. Он пялился на меня, и я не смогла отвернуться. Я была в ловушке. И точно была одной из этих тупых мотыльков, танцующих напротив света электромухобойки. Это было очень опасно по слишком многим причинам, но и потрясающе, и глупо одновременно. Я ненавидела его уже за то, что он заставил меня почувствовать.

Вон

Вот где она. Я уж начал думать, она никогда не появится. Я не знал, что со мной творилось, но не мог бороться с притяжением.

Вчера утром я был нормальным. Картер ныл, что я должен прекратить хандрить, схватить жизнь за яйца и идти к ней. И я пытался, но у меня ничего не получилось. Все, что ты получаешь от этого, это мгновенное удовлетворение, с последующим чувством вины, и, если ты не будешь осторожен, тебе гарантирована травма яичек. Просто спросите Джаррода Диксона после того, как он переспал с двумя сестрами за двенадцать часов.

Думаю, я пробивал себе дорогу через туман до тех пор, пока в один день не перевел дыхание и понял, что потерял часть себя, когда мы с мамой вышли из кабинета доктора в тот день, и никакое количество девушек не смогло бы меня спасти от этого. Я потерял до хрена, наблюдая за тем, как она опускалась до женщины, которую я не смог узнать, но любил так сильно, что меня убивала невозможность помочь. В день, когда я положил ее крошечное тело в землю, мои внутренности были разодраны и кровоточили, и жизнь никогда не будет восстановлена.