Текст книги "Всё разрушающий прибой (ЛП)"

Автор книги: Кэрри Лонсдейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

– Нет, – возразила я. – Маме нужна моя помощь. – Я зачерпнула больше смеси осколков стекла и пива.

– Поднимайся. Твоя мать неправильно уложила холодильник. Это ее беспорядок, чтобы убирать.

– Нет.

– Я. Сказал. Встань. – Он схватил меня за плечо, его пальцы впились в мои подмышки, и дернул меня вверх.

Мои колени оторвались от пола.

– Не трогай меня. – Я повернула руку, вырываясь с его хватки.

– Я буду трогать тебя, если захочу.

Он снова схватил меня, и я оттолкнула его.

– Оставь меня в покое.

Отец наткнулся спиной на холодильник. Его глаза расширились от шока, а затем его лицо окаменело, пьяный румянец стал фиолетовым. Он поднял свои кулаки.

– Будь ты проклята, девчонка. – Он ринулся на меня.

Я ахнула, отскакивая от него. Жар пронесся по моему позвоночнику. Слова вертелись у меня во рту: – Уходи! УБИРАЙСЯ!

Что он и сделал. Он повернулся на пятках, промаршировал по коридору и вышел через парадную дверь. Я пополза по полу кухни, выглянув в коридор и убедившись, что он ушел. Он оставил за собой широко распахнутую дверь.

– Давай поторопимся. – Я поползла назад к маме. – Он не будет раздражен нами, если на полу не будет беспорядка.

– Он вернется, – сказала мама как само собой разумеющееся.

– Я знаю, – встав, я схватила рулон бумажных полотенец с кухонного островка и оторвала несколько кусков, скомкав их в комок.

– Он будет чертовски зол, когда вернется, – заметила мама. Она продолжила собирать голыми пальцами осколки стекла среди пузырьков пива.

Я тоже это знала, но все равно, я чувствовала облегчение от того, что его не было в доме. Папа никогда до этого не прикасался ко мне в гневе, и это потрясло меня. Я запаниковала, когда он бросился на меня, и принуждение выстрелило.

Мы с мамой работали молча. Я быстро проложила себе путь с помощью рулона бумажных полотенец и промокала пиво, которое затекло под холодильник, когда вернулся отец.

Тяжелые шаги послышались в коридоре. Мое сердце подпрыгнуло к горлу, тяжело стуча. Поднимаясь на колени, я быстро собрала полотенца и повернулась, чтобы выкинуть их в мусорку.

Рука схватила меня за хвост и дернула. Моя голова откинулась назад, и я шлепнулась на спину.

– Ауч, – ахнула я. Кожу головы жгло, и копчик болел.

– Я говорил тебе встать. – Отец поставил меня на ноги, потянув за хвост.

– Папа! – закричала я от боли. – Что за черт? – Мои руки взлетели к голове, хватаясь за резинку для волос. Я держала ее, нейтрализуя жгучее натяжение, в то время как отец вытаскивал меня из кухни.

– Брэд, отпусти ее, – умоляла мама, следуя за нами.

– Она мешает твоей работе. И она использовала свои мысленные трюки. Ей нужно преподать урок. – Он рывком распахнул дверцу шкафа и движением его запястья я была зашвырнута внутрь, падая лицом на пальто. Я пыталась повернуться, тяжело дыша.

– Больше никогда, никогда не используй свои трюки на мне. – Отец погрозил мне пальцем.

Я сглотнула, пробуя на вкус страх, заполнивший мой рот. Стены сужались, а он еще не закрыл дверь. Все мое тело покрывалось потом.

– Мне очень жаль. Я не хотела заставлять тебя уходить. Не закрывай дверь. Пожалуйста, – выдохнула я, резко втянув воздух и покачала головой. – Не закрывай дверь.

Он не запирал меня внутри с тех пор, как мне было тринадцать, что, казалось, было вчера.

Желчь наполняла мой рот. Воздух вырывался из моих легких.

– Еще раз, тебе нужно найти шкаф в своей голове, – цыкнул отец. – В этот раз убедись, что ты выкинула ключ. – Он начал закрывать дверь.

Я взмахнула руками, останавливая его.

Мама подошла к отцу.

– Брэд, милый, – сказала она, используя свой сладкий голос, умиротворяя. Этот мягкий тон был единственным способом, который она знала, уменьшающий злость отца.

– Отправь ее в свою комнату. Она слишком большая для шкафа. – Она положила руки на его предплечье, прижалась щекой к его плечу, глядя на него снизу вверх. – Пожалуйста, Брэд. Это не ее вина. А моя.

Отец похлопал ее по рукам.

– Ты права. Она не смогла бы проделать эти трюки, если бы не ты. – Он скинул руки мамы с себя, а затем, прижал ладонь к ее плечу, отвел ее в сторону.

Он начал снова закрывать дверь.

– Почему ты делаешь это? – Я выставила вперед ногу. – Ты ненавидишь меня настолько сильно?

Отец склонил голову набок. Он изучал меня, и на секунду его глаза прояснились.

– Я не ненавижу тебя. Я никогда не смогу ненавидеть тебя. Мне просто не нравятся те части тебя, которые смущают меня. Тебе нужно контролировать их. И если ты не можешь их контролировать, то они должны остаться спрятанными.

Он отпихнул мою ногу назад в шкаф. Это пошатнуло мое равновесие. Я опустилась на висящие пальто и свитера, мои руки взлетели, чтобы схватиться за боковые стены и не упасть на пол.

– Позволь мне рассказать тебе маленькую историю, – сказал папа, прислонившись к дверному косяку. – Когда я был ребенком, я шепелявил. Чертовски неловко. Я смешно разговаривал, и другие дети смеялись надо мной. Они высмеивали меня. – Он сжал губы и резко выдохнул через нос. – Ты не можешь спрятать шепелявость, Молли, поэтому я исправил это. Я работал и работал над упражнениями, которые мне давали терапевты. Шепелявость прошла, и дети перестали говорить обо мне. Поддразнивания и насмешки прекратились. Я, наконец-то, стал нормальным, как и они. И не было ничего во мне такого, что привлекло бы их внимание. Но виденье твоей мамой судьбы и вещи, которые ты можешь заставить других людей делать? Ну, – он потер свою шею, – это привлекает снова ко мне внимание. Мои знакомые и коллеги по работе, они странно смотрят на меня, когда слышат о вас двоих. Мне очень, очень, очень не нравится такое внимание. Это огорчает.

– Значит, брось нас, если мы смущаем тебя настолько.

– Я не могу. – Отец потряс своей головой, медленное движение туда-назад. – Я люблю вас слишком сильно.

Он закрыл дверь, и мое маленькое ограниченное пространство стало кромешно темным. Замок щелкнул.

– Буть тихой как мышка, найди шкаф в своей голове, и я выпущу тебя после ужина.

– Открой дверь, пап. Пожалуйста.

Он не ответил.

– Папа. Пап, я тоже люблю тебя. Ты слышал меня? Пожалуйста, открой дверь. Пожалуйста, выпусти меня. – Мои ногти скреблись по дереву и трясли дверную ручку, мое сердце мчалось, и дыхание вырывалось короткими вспышками. Я почувствовала головокружение и закрыла глаза.

Звон тарелок и утвари послышался с кухни. Они поужинали, затем пол скрипнул за дверью и моментом позже над моей головой. Они легли спать.

Я опустилась на пол, всхлипывая. Мое мысли устремились к Оуэну. Думая о нем, я сосредоточилась и успокоилась. Скоро я уснула, прижав колени к груди.

***

Дверь шкафа распахнулось, и яркий свет из коридора попал внутрь. Я моргнула, потирая глаза, и посмотрела вверх. Бабуля стояла в проеме, держа в руках свитер, который она надевала на ночную смену в больницу.

Ее губы сжались, и лицо застыло. Румянец расцвел на ее щеках.

– С меня достаточно. Это должно прекратиться прямо сейчас. Давай, Молли, уже поздно. Иди в кровать.

Было уже два часа ночи, когда я заползла в кровать. Я мечтала уехать, и мне снилось, как Оуэн, баюкает меня в своих объятиях. Находясь с ним и вдали от дома, я чувствовала себя в безопасности и любимой.

Утром я покинула дом до того, как кто-либо мог мне помешать, и встретила Оуэна у машины. Он отвозил меня в школу по утрам, оставляя меня и уезжая на свои уроки.

Он поцеловал меня, затем оттолкнулся с озабоченным выражением лица.

– Ты выглядишь измученной. Ты вообще спала?

Мой взгляд опустился к папке, которую я прижала к груди.

– Училась допоздна? – Он приподнял мой подбородок.

Я покачала головой.

– Твой отец? – стиснул он зубы.

– Он снова напился прошлым вечером, – поднявшись на носочки, я поцеловала его, обхватив за шею. Здесь, на свежем воздухе и под солнечными лучами, он заставил меня забыть о том, где я провела большую часть ночи.

– Поехали. – Я опустилась на пятки. – У меня сегодня утром экзамен.

– Пообещай мне, что будешь сегодня днем учиться у меня дома. – Он наморщил лоб. – Мне снова нужно работать. Я не хочу, чтобы ты была у себя дома, когда там твой отец, особенно если он снова пьяный, по крайней мере, пока я не вернусь домой. Таким образом, ты сможешь позвонить мне, если я тебе понадоблюсь. Он нашел уже новую работу?

Я покачала головой.

– Я думаю, что у него пара собеседований сегодня.

– Так или иначе, позависай с Кармел, – улыбнулся он. – Моя собака любит тебя.

К тому времени, как занятия в школе закончились, перед домом была припаркована только машина бабушки, машины отца не было. Но я все равно решила принять предложение Оуэна позаниматься в его комнате, открыв дверь ключом, который он мне дал. Оба его родителя работали, поэтому были только я и Кармел.

Около часа я пыталась учиться. Кармел растянулась на спине и дремала, прижавшись к моей ноге. Мои мысли все перетекали с английского к Оуэну. Его не будет дома еще около получаса или больше. Я хотела поцеловать его и сказать ему, что я люблю его. Я хотела поездок и остановок. Смотреть на океан, в то время как его руки и губы делают все те превосходные вещи со мной, которые заставляют меня быть дикой и сходить по нему с ума. Я хотела снова обсуждать наше будущее, то, которое мы проживем далеко от Пасифик-Гроув.

Я поерзала на кровати, чувствуя себя перегревшейся от своих мыслей и живой печки, прижатой ко мне.

Осознав, что я медлю, я вернула свое внимание к учебе, только чтобы почувствовать тяжелый груз ужаса, распространяющийся по груди. Я вскрикнула, когда уставшее лицо мамы появилось в моем сознании. Призрачное прикосновение к задней части моей шее подняло крохотные волоски там. Слабое чувство поцелуя коснулось моей щеки. Затем это все исчезло, ужас и призрачные прикосновения, оставляя за собой пустоту, которую я не понимала.

– Мам.

Всепоглощающая желание увидеть ее поразила меня. Я побежала от дома Оуэна к своему, взлетев по крыльцу.

– Мама, – закричала я, распахивая дверь. Она ударилась о стену.

Бабушка стояла у лестницы с пораженным выражением лица.

– Где мама?

Ее губы шевелились. Рука взлетела, чтобы прикрыть рот.

– Молли. – Мое имя было приглушенным криком вырвановавшимся из ее горла.

Я взбежала по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и остановилась в дрерях родительской спальни. Она лежала на коленях у моего отца. Ее глаза были открыты и пусты. Насыщенные красные и синие овальные пятна покрывали ее шею. За ними на кровати валялся открытый чемодан, наполовину заполненный мамиными вещами. Одежда вываливалась из комода, ящики все еще были открыты, как будто мама собирала вещи в спешке.

– Что ты сделал? – Мой голос получился высоким и тонким.

– Молли? – вскинул голову отец.

Я зашла в комнату.

– Что ты сделал?

Его рот несколько раз открылся и закрылся.

– Это… это несчастный случай, – пробормотал он. – Ты должна мне поверить.

Глубокая, мучительная печаль быстро пронзила меня, почти подкашивая колени. Задыхаясь, я прижала ладони к груди, прямо над дырой, где раньше было мое сердце. Мой отец только что вырвал его из груди.

– Ты убил ее.

– Я не хотел. У нее было виденье обо мне. Она сказала мне об этом, и она не переставала говорить. Она говорила, и говорила, и говорила. – Он мельком взглянул на женщину, которую, как он утверждал, любил. – Она все не замолкала. Я только хотел, чтобы она заткнулась. – Он погладил ее по щеке.

– Не трожь ее! – заорала я.

– Это сделала ты. – Его лицо снова повернулось ко мне, и он прищурился. – Ты заставила меня сделать это.

– Это твоя вина. – Он быстро встал. Безжизненное тело мамы рухнуло на пол к его ногам. Он переступил через нее, указывая пальцем на меня. – Ты сделала это с ней. Ты заставила меня убить твою мать своими мысленными трюками.

Камни упали в мой желудок. Ладони увлажнились от пота.

– Я этого не делала. Меня даже не было здесь.

– Это твоя вина, не отрицай. – Он пересек комнату, тряся своим пальцем. – Твоя вина!

Он поднял кулак, заводя назад руку.

Я выпучила от удивления глаза и отступила назад. Жар поднялся по позвоночнику. Сила дико заискрилась у меня во рту: – УБИРАЙСЯ! ПОШЕЛ ВОН ИЗ ЭТОГО ДОМА. ОСТАВЬ НАС В ПОКОЕ. УХОДИ! ПРОСТО УХОДИ!

Он так и сделал. Его рука упала, и он прошел мимо меня, как марионетка на ниточках, покидая комнату. Я следовала за ним до лестницы, наблюдая. Он спустился по лестнице, подобно призраку, пролетая по комнате и за входную дверь, которую я оставила открытой. Он шел и продолжал идти.

На этот раз он не вернулся.

Глава 20

Вторник, ночь.

Оуэн наклонился вперед, уперев локти в бедра, зажав ладонями нос и рот, глаза широко открыты от шока. Мы перебрались на диван. В какой-то момент моего признания он плеснул нам бурбона на два пальца. Несмотря на пару глотков, хрустальные бокалы для виски стояли нетронутыми на кофейном столике.

Когда стало очевидно, что я закончила свою историю, он нахмурился и тряхнул своей головой.

– Я не куплюсь на это.

– Ты не веришь мне? – Мой голос прозвучал грубо и скрипуче, подобно наждачной бумаге по дереву.

– Нет, не то. – Он опустил руку на мое плечо, затем прикоснулся к щеке. – Я имею в виду, что я не верю, что ты убила его.

– Он был под моим влиянием, Оуэн.

– Как долго продолжается эффект? Несколько минут, секунд?

– Где-то так, – медленно кивнула я, до конца не уверенная.

– Где был убит твой отец?

– Угол Третьей и Центральной. А что?

– Это, как минимум, в пятнадцати минутах ходьбы отсюда. Твоё влияние спало бы уже к тому моменту. – Он махнул рукой, чтобы подчеркнуть свою точку зрения. – Он был, скорее всего, пьян, и он только что убил твою маму. Думаю, он был в бегах.

Мой подбородок задрожал. Я прижала руку к своему животу и потрясла головой, все ещё отрицая, как бы мне ни хотелось верить его точке зрения. Господи, как же хотела верить его доводам.

– Я знаю, Молли. Это больно. Но давай обдумаем это.

– Его бы не было там, пересекающего ту улицу, если бы я не послала ему принуждение покинуть нас первым делом, – возразила я.

– Ты не знаешь этого. Есть большая вероятность, что он специально вышел перед той машиной.

– Ты думаешь, он покончил с собой?

– Не думаю, что ты должна исключать это, – пожал он плечами. – Также не думаю, что ты должна винить себя в его смерти. Здесь присутствует слишком много посторонних факторов. Также как… – Он замолчал, и уголок его рта приподнялся. Он похлопал по своей груди. – Также как и я, наверное, не должен винить себя в смерти Энрике. Он хотел зайти в воду, и не имеет значения, как сильно я следил не ним, он бы нашёл способ, как сделать это.

– Но все равно больно.

– Да, это так.

– Когда-нибудь ты станешь прекрасным отцом, – сказала я ему честно.

Его брови приподнялись.

– Ты так думаешь?

– Да. Мой отец… он был ужасным человеком, но он не заслуживал такой смерти.

– Он убил твою мать.

– Я знаю, и он должен был сесть в тюрьму за это.

– Мэри ведь не знает об этом, не так ли? – Оуэн приподнял мою руку и прижался губами к костяшкам пальцев.

– Не думаю. Вот почему я держала свой разум закрытым от неё все эти годы.

– Спасибо за то, что помогла мне понять, что происходило с тобой тогда, – искренне сказал он.

– Это всё равно ничего не меняет между нами. – Я выскользнула из его руки.

– Тогда ты не могла бы обьяснить мне, почему ты думаешь, что мне не безопасно быть рядом с тобой?

Я встала, вытирая потные ладони о джинсы. Я чувствовала себя обнаженной, мои эмоции были слишком близко к поверхности.

– Слушай, Оуэн, мы можем поесть? Я голодна, и мне нужно много чего сделать завтра.

– Хорошо. – Он почесал подбородок и поднялся на ноги. – Однако ты все ещё должна мне объяснение.

Я была уверена, что Оуэн сделает все, что сможет, чтобы вытащить его из меня, что было еще одной причиной, по которой нам с Кэсси нужно было уехать. Потому что, когда я взглянула на него, стоящего передо мной, я признала, что никогда не прекращала любить его. Все эти двенадцать лет моя любовь просто томилась на тихом огне.

И это испугало меня. Потому что, когда-то я уйду, я сомневалась, что смогу выбросить боль и вину, как сделала это ранее.

***

Оуэн подкинул больше поленьев в огонь. Я наполнила наши тарелки, и мы поели на полу, забыв о роскошной столовой. Он сохранял наш разговор легким, делясь историями обо всем, начиная от того, насколько сложно было найти запчасти, которые были нужны Полу для его «Триумфа ТR7», заканчивая шалостями его собак.

Когда мы опустошили наши тарелки, я отнесла их на кухню. Оуэн последовал за мной, неся наши стаканы с водой. Часы на духовке показывали восемь сорок пять.

– Мне нужно идти, – сказала я Оуэну. – Кэсси скоро будет готовиться ко сну.

Оуэн вылил остатки воды и отставил стаканы в сторону.

– Как ты относишься к тому, что рассказала мне? – Он прислонился спиной к краю кухонного стола, скрестив руки на груди, и изучал меня.

Я заглянула внутрь себя, обнаружив привычные стыд и грусть. Но я также чувствовала что-то новое. Облегчение. Легкое послабление груза, который я так долго носила. Вопросы Оуэна заставили меня посмотреть на трагедию с другого ракурса. Возможно, мой отец сбегал. Возможно, он был слишком пьян, чтобы остановиться и оглянуться на подъезжающие машины. Или, возможно, как предположил Оуэн, он специально вышел перед машиной, поражённый горем из-за того, что он сделал с моей мамой.

Мои губы слегка изогнулись.

– Я чувствую себя нормально. Честно, – добавила я, когда увидела, как он поднял бровь. – А ты?

Он скрестил лодыжки.

– Удивительно, но все в порядке.

– У меня тоже. – Я потянулась и дернула за манжет рукава его рубашки, прежде чем позволила своей руке повиснуть у моего бока.

Он оттолкнулся от стола и заправил мои волосы мне за ухо. Моя кожа потеплела там, где его пальцы коснулись мочки моего уха.

– Пойдём, – сказал он. – Я провожу тебя до дома.

Снаружи дождь прекратился, и успокоился ветер, оставляя ночной воздух свежим и пахнущим морем. Над нами сверкала россыпь звёзд за очерченными светом луны тучами.

– Думаешь, у нас перерыв от дождя? – спросила я, смотря вверх.

– Может быть, немного завтра, но следующий фронт будет в четверг.

Мы поднялись по лестнице к фиолетовому дому бабули в викторианском стиле и вошли под тусклый свет лампы на крыльце. Мягкий свет просачивался сквозь занавески изнутри дома.

– Говоря о четверге, – начал он, прислонившись к дверному косяку, пока я открывала дверь. – У меня в Сан-Хосе конференция для строителей на целый день. Мы с командой пойдём на ужин после неё, поэтому меня не будет дома допоздна. Обычно собаки прекрасно справляются сами по себе в течение дня, но так как Кэсси, кажется, они нравятся, и она заинтересована в зарабатывании денег, то не хотелось бы ей поиграть с ними и накормить их ужином?

– Эти собаки немного велики для восьмилетки. – Я вытащила ключ из замка, и не сводила взгляд с ручки.

– Наверное, я спрашиваю, сможешь ли ты проверить их, пока меня нет. – Он сверкнул улыбкой. – Я собираюсь запереть их внутри, потому что у меня не будет возможности починить ворота до этих выходных. Их нужно будет выпустить хотя бы раз или два.

– Хорошо. Мы с Кэсси зайдем утром. Ты сможешь показать нам, что делать.

– Спасибо, – сказал Оуэн. Он откинул волосы, которые закрывали мое лицо, мне за плечо, уговаривая меня взглянуть на него. Он обхватил мою челюсть, поглаживая большим пальцем щеку, скользя к моим губам.

– Оуэн. – Мой рот приоткрылся.

– Я скучал по тебе, Молли.

Его лицо приблизилось, ресницы затрепетали, закрываясь, и, будь я проклята и мое чертово сердце, но я не отклонилась и не остановила его. Я вздохнула, когда его губы коснулись моих.

Поцелуй был не долгим и не глубоким. Но это тронуло мою душу. Я скучаю по тебе тоже! Слова всплыли в моей голове.

Он прервал поцелуй, едва тот начался. Я потянулась за ним, поднимаясь на носочки, наши губы разомкнулись, когда он полностью выпрямился. Я опустилась на пятки.

– Спокойной ночи. Увидимся утром.

Я молча смотрела, как он уходит, все ещё пошатываясь от его поцелуя и историй, которыми мы поделились. Когда он исчез за оградой между его и бабушкиным дворами, я зашла в дом.

Внутри я нашла Сэди и Франсин, они убирали кухню.

– Где Мэри? – спросила я, немного тревожась.

– Привет, Молли, – поздоровалась Сэди через плечо. Она помахала рукой, одетой в мокрую резиновую перчатку. – Мэри пошла в постель. Она почувствовала себя нехорошо.

– Правда? – Я повернулась к лестнице, мой лоб сморщился от беспокойства. Бабуля покинула свою собственную вечеринку. – С ней миссис Фелтон?

– Она ушла несколько минут назад. – Франсис тряхнула головой.

Она ударила влажным полотенцем по столешнице, отодвинув чайную чашку, которая стояла у нее на пути.

У меня перехватило дыхание. Сердцебиение участилось, я взяла чашку и понюхала влажные чайные листья. Грязные носки.

– Это Кэсси. – Франсин кивнула на чашку в моих руках. – Она сказала, что Мэри делает это для нее, что это помогает ей спать. Надеюсь, ты не против того, что я сделала немного.

– Где Кэсси? – Я поставила чашку с громким стуком.

– Наверху, готовится ко сну, – ответила Сэди. – Она была замечательным помощником сегодня вечером.

Я ничего не сказала Сэди. Я побежала навверх, перепрыгивая через две ступеньки.

– Кэсси! – Я последовала за светом в ванную комнату в коридоре.

Она стояла у раковины в пижаме и чистила зубы. Зубная паста пенилась у неё изо рта.

– Привет, мамочка, – сказала она, пытаясь держать пасту во рту.

– Привет, Кэсс. – Я прислонилась к дверному косяку. – Ты повеселилась сегодня вечером?

– Ух-хух. – Она выплюнула пасту в раковину и прополоскала рот, подставив ладонь под проточную воду. – Бабуля почувствовала себя плохо и поэтому она рано легла спать.

– Я слышала. А ты? Как ты себя чувствуешь?

– Бабулин чай по-настоящему противный. Он заставляет мой живот чувствовать себя странно. Мне пришлось попросить миссис Смайт сделать мне немного, потому что бабуля забыла. – Она постучала зубной щеткой по полотенцу, чтобы высушить ее, затем убрала щетку в свою косметичку.

– Вообще-то я попросила бабушку не давать его тебе. Я надеялась… – Её сны покажут ей больше о предсказании. Но я остановилась, увидев удивленное выражение ее лица.

– Бабушка сказала, что для меня опасно не пить его.

– А она сказала почему? – Я моргнула. Это тревожно.

Она медленно покачала головой.

– Ты почитаешь мне сказку?

– Конечно, дорогая. – Я поцеловала её в лоб, желая поговорить об этом утром с бабушкой. – Иди, выбери книгу. Я хочу проверить бабушку.

Дверь в комнату бабули была приоткрыта. Я осторожно открыла её и проскользнула внутрь, стараясь не шуметь. В свете лампы из коридора бабушка спала на спине, подушка обнимала её шею и голову. Мягкий храп вибрировал в воздухе комнаты. Я стояла над ней, откидывая тонкие пряди волос, покрывавшие её лоб. Пока она спала, её глаза двигались под тонкими веками. Губы рефлекторно сжимались.

Почему столько лет назад ты закрылась от меня, бабуля? Я поймала себя на том, что задаюсь вопросом. Что ты от меня скрываешь?

Глубина беспокойства о бабушке, которой я никогда ранее не чувствовала, заставила меня внимательно посмотреть на неё, используя чувства, передающиеся по наследству женщинам в нашей семье. Ярко-желтый исходил от её тела подобно лучам солнца. Я резко выдохнула, воздух густой, как пар, застрял в горле. Я и забыла, какими красивыми были её цвета. Видеть их снова было подобно тому, как мы пили горячий шоколад за кухонным столом, когдя я впервые увидела ее.

Я подняла свой взгляд на её спящее лицо, её веки тоньше и более фиолетовые, нежели кожа на её руках. Барьеры, которые она продолжала воздвигать, ослабли с её усталостью. Её цвета мерцали, блекли. Желтый менялся, мутировал с коричневым, создавая горчичный. Это придало её ауре дымовую завесу, что означало только одно. Болезнь.

Бабуля. Я погладила её руку, когда реальность всей ситуации обрушилась на меня, оседая в моём животе. Я не могла остаться в Пасифик-Гроув. Без снов Кэсси моим единственным оружием против предсказания Кэсси было избегание. Мы с ней чувствовали себя лучше, когда я находилась подальше от береговой линии. Но я также и не могла оставить бабушку, не тогда, когда она была больной, как я и предполагала.

Что же делать? Что же делать?

Вопрос вертелся в моей голове подобно водовороту, угрожающему затянуть меня в себя.

Ещё одна ночь, рассуждала я. Это всё, в чем я нуждалась. Ещё одна ночь, когда Кэсси сможет видеть сновидения. Ещё одна ночь, чтобы понять было ли вообще вариантом попросить бабушку переехать с нами. Возможно, она уже слишком больна.

В тихой темноте комнаты бабули я мысленно помолилась, надеясь, что все уладится к пятнице.

Глава 21

Среда, утро.

Рано утром, после того, как мы с Кэсси встретились с Оуэном по поводу его собак, я сидела за кухонным столом и пила кофе. Бабуля слонялась по кухне, жалуясь на чердак. Там был беспорядок, неорганизованность. Она хотела выбросить старую одежду и мебель. Пылесборники, так она их называла. Вещи, не имеющие никакой пользы для нас.

Пока я прислушивалась к её бормотанию, я раздумывала об обесцвечивании её ауры, которое я увидела прошлой ночью, и о её всеобъемлющей усталости.

– Разве ты не должна сегодня отдыхать?

– Я в порядке, – настаивала она, неся грязную сковороду через кухню. Её запястье дрогнуло, и железная посудина со звоном упала в раковину.

– Позволь мне помочь. – Я ринулась к ней.

Она не сказала ни слова, но отступила в сторону и находилась рядом, пока я драила сковороду. Она не сменила свою ночную рубашку, что было необычно для неё.

– Пообещай мне, что ты отдохнешь, – попросила я.

– Сейчас, когда ты упомянула, думаю, что это хорошая идея. Возможно позже. – Она возилась со стеганым рукавом своего халата. – Ты встречаешься с Офелией?

Я кивнула.

– Я направляюсь туда, после встречи с Фиби.

– «Мастерская океана» всегда была любимой ювелирной лавкой твоей матери. Она часами разглядывала безделушки в витрине. Надеюсь, Офелия возьмет тебя на должность. Небольшой дополнительный заработок был бы как раз тебе кстати.

Был бы, но я планировала обсудить с Офелией другое.

– Я хотела бы поговорить с тобой о Кэсси, когда ты вернешься.

Наконец-то.

– Как проходят тренировки?

– Хорошо. Я дала ей несколько упражнений, маленьких трюков, чтобы помочь ей сосредоточиться. Они работали на твоей матери, и, кажется, работают с ней. – Бабуля одернула свой рукав.

– Как её успехи? – Я перестала драить.

– Хорошие. Когда ты вернешься днем, я хочу показать тебе, чему я её научила.

Я продолжила скрести, работая упорно над пятном у края.

– Звучит неплохо. Я должна вернуться примерно к двум, – сказала я, думая, что мне, возможно, понадобится заскочить к адвокату. Мне всё ещё нужно дать его ассистенту примерный набросок завещания.

Бабуля похлопала меня по плечу, сказав, что хочет принять душ и начать свой день. Чердак был большим проектом.

Она, шаркая, вышла из комнаты.

– Бабуля, Кэсси сказала что-что странное прошлой ночью о чае, который ты сделала для неё.

– Её беспокоит желудок? – остановилась она. – Иногда бывает немного тяжело.

– Да, но не в этом мой вопрос. Кэсси упомянула, что ты сказала ей, что опасно не пить чай.

– Ах, это… – Бабуля прикусила уголок губы, затем провела рукой по голове. – Ей нужно, чтобы её разум хорошо отдохнул, пока она выполняет упражнения, что я ей даю. Она не может сосредоточиться, если всю ночь не спала из-за сновидений. Кроме того, рассказ об этом заставляет её пить чай. Он отвратительный на вкус.

Немного маленькой лжи от бабушки. Хотя я сама была виновна раз или два в том, что уговаривала Кэсси съесть что-то, что она считала омерзительным. Типа брокколи или брюссельской капусты.

– Уверена, что это всё?

– Конечно, – сверкнула она улыбкой и затем зашаркала из комнаты.

Я закончила мыть тарелки и затем оделась на встречу с Офелией. Я вычистила и выгладила блузку с юбкой в которых я была в тот день, когда мы приехали, настолько хорошо, насколько смогла. Я не упаковывала ничего больше такого красивого.

Я собрала своё портфолио и каждый законченный проект, который я привезла с собой, поцеловала Кэсси на прощание и поехала к Фиби на кофе.

Игрушки на колесиках, влажные от дождливых дней, усеивали маленький газон перед её домом. Обувь и зонтики скопились перед входной дверью. Залитые цветы, отчаянно нуждавшиеся в любви, ласке и заботе, увяли в своих горшках. На крыльце стояли два стула. Один загромождали игрушки, а на другом спал трехцветный кот. Его голова взметнулась, когда он услышал моё приближение, мои каблуки стучали по цементным ступеням Фиби.

– Ты упускаешь изобилие кошачьей мяты в нескольких кварталах отсюда. – Я почесала кошачий подбородок.

Кот вытянул свои передние лапы и согнул их, выпуская когти. Он помял воздух. Я погладила его по голове, затем позвонила в звонок.

Открыл Курт, одетый в запачканную рубашку и подтяжки. Фиолетовый джем обрамлял его рот, подобно гриму клоуна, и усеивал рубашку, как пуговицы неправильной формы.

– Пливет, – улыбнулся он, зажав большой палец между губ.

– Привет, Курт, где твоя мамочка?

– Прямо здесь! – Фиби, хлопая обеими руками, быстро подошла к двери. Она распахнула её ещё сильнее. – Я прямо здесь.

Курт отошёл от прохода. Фиби крепко обняла меня. Я хмыкнула.

– Доброе утро.

Она пахла кофейными зернами и брусничным джемом.

– Доброе утро! – пропела она и отошла в сторону, впуская меня внутрь.

На её голове был беспорядочный пучок. Ее махровый халат, изношенный и испачканный в нижней части, развевался вокруг вытянутой футболки Laguna Seca и фланелевых пижамных штанов. Мои брови поднялись.

– Ты выглядишь…

– Очаровательно, я знаю. – Она вильнула бедром и поправила свои волосы. – Я оделась так для тебя.

Утреннее новостное шоу доносилось из гостиной.

– Убавь звук, Курт! – Она закатила глаза в мою сторону. – Ребенок не может понять разницу между кнопками переключения громкости и каналов. – Она подняла указательный палец. – Извини, я на секунду.

Фиби протопала в прихожую.

– Отдай мне это, – потянулась она за пультом.

Курт побежал за кофейный столик, держа пульт подальше от матери. Фиби протянула руку над его головой и схватила пульт. Курт закричал. В моих ушах зазвенело. Он схватил журнал и кинул его в Фиби. Тот отскочил от её бедра. Она ругнулась себе под нос. Глаза Курта вылезли так, как будто бы он махнул красным флагом перед быком. Он заорал и выбежал из комнаты.

– Курт!

Она двинулась было за ним, но остановилась и вскинула руки.

– Видишь, с чем приходиться иметь дело? – Она выключила телевизор. – Жестокое обращение с детьми, черт возьми. Это жестокое обращение с родителями.

Мою грудь немного сдавило. У Фиби была полно дел, даже несмотря на то, что Джефф и Дейл большую часть дня были в школе.