Текст книги "Всё разрушающий прибой (ЛП)"

Автор книги: Кэрри Лонсдейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

– Могу ли я что-нибудь сделать, чтобы помочь? – предложила я.

– Достаточно хорошо то, что ты здесь. Но ударь меня, если я начну говорить по-детски.

– Договорились.

– Латте? – Она бросила пульт на стол и натянуто мне улыбнулась.

– Ага, звучит отлично.

Фиби провела нас на кухню, которая выглядела как взорвавшаяся зерновая фабрика. Овсяные колечки и пшеничные хлопья хрустели под нашими ногами. Кухонные стулья были выдвинуты. Грязные тарелки засорили столешницу, заполнили раковину. Кричавшая в своем высоком стульчике краснолицая Даника резко замолкла, когда увидела меня. Я была кем-то новым и чужим на её кухне. Она с любопытством смотрела на меня со своего пьедестала.

– Прости за беспорядок. – Фиби отодвинула в сторону коробки с крекерами и пакет с крендельками, чтобы добраться до кофемашины.

Даника заворковала, когда я помахала ей пальцами. Не считая фотографии с открытки на рождество, я не видела Данику с прошлого лета, когда ей исполнилось три месяца.

– Посмотри на себя, Даника! Такая большая. – Она ткнула в меня своими пухлыми кулачками и пнула ногами. Я придвинула стул к ней и села.

– Цельное молоко, правильно? – спросила Фиби, и я кивнула, протягивая горсть овсяных колечек Данике. – Хорошо, потому что я не делаю эти соевые штуки для худых. – Она шлепнула себя по животу.

Я выложила из кусочков хлопьев фигурку девочки. Даника взвизгнула и рассыпала картинку. Я выложила смайлик.

Кофемашина булькала и шипела.

– Ты поверишь мне, если я скажу, что кухня была безупречной, когда я шла в постель прошлой ночью?

– Думаю, что у тебя проблемы с гремлинами. – Я пощекотала щеку Даники. Она засмеялась и разломала смайлик.

– Чертово нашествие. Не могу от них избавиться. – Фиби смахнула крошки в раковину и закончила латте. Она зашипела. – Дерьмо.

– Дельмо! – повторил Курт. Он промаршировал на кухню.

Я подняла свое лицо от башни из колечек, сложенной на подносе детского стульчика.

– Ты в порядке?

– Ага. – Она посасывала свои костяшки пальцев. – Осторожно. Кофе горячий.

– Дельмо, дельмо, дельмо. – Курт шагал вокруг кухонного островка, повышая голос. – ДЕЛЬМО!

– Следи за своим языком, Куртис Райли! – предупредила Фиби, ставя кружки на стол.

Даника пиналась и визжала, улыбаясь своей матери. Фиби оставила на её щеке громкий и слюнявый поцелуй. Даника запихнула в рот Фиби влажный овсяный кружочек.

– Ммм. Спасибо тебя, сладкий персик.

– ДЕЛЬМО! – прокричал в последний раз Курт, прежде чем выбежать из кухни.

Я посмотрела ему вслед, радуясь, что Кэсси не была такой буйной в его возрасте. Мне было интересно, сможет ли добавление еще одного ребенка в эту смесь нарушить здравомыслие Фиби и истощить ее бумажник.

Фиби застонала и уронила голову на руку.

– Когда он пойдет в детский сад?

– Август. И я зачеркиваю красным дни календаря, – кивнула она на календарь, прилепленный к холодильнику магнитом в форме гоночной машинки. – Не могу дождаться.

Я отпила латте.

– Ты делаешь отличный кофе.

– Хоть что-то я могу сделать правильно сегодня. И так, насколько ты остаешься в городе?

– Ещё денёк или около того, я думаю.

– Ты думаешь? – Фиби выгнула бровь.

– Бабуля плохо себя чувствует.

Фиби сжала губы, её рот выгнулся в грустную улыбку. Она погладила меня по руке, которая лежала на столе.

– Извини. Нелегко, когда семья стареет.

– Да. Это так.

– Поэтому ты приехала, чтобы повидаться с ней?

– Ах, не изначально, – увильнула я. Я провела пальцем по ободку кружки. – Кэсси отстранена. У неё неделя выходных.

– Это не хорошо. – Фиби сгримасничала, обнажив нижний ряд зубов.

– Ага. Не хорошо. – Фиби не знала и половины всего, а я не была готова рассказать ей о способностях Кэсси. – Она обижала других детей.

– Моя сладкая маленькая Кэсси? – ахнула Фиби. Её рука взметнулась к груди.

Я одарила её слабой улыбкой. Маленькая сладкая Кэсси имела тот ещё характер, когда люди не прислушивались к ней.

– Говоря о Кэсси, я знаю, что после развода у тебя не хватает времени и денег, но ты крестная Кэсси. Ты будешь в порядке, если я сделаю это официальным и назначу тебя её опекуном? Я готовлю своё завещание.

– Твое завещание? – Фиби выпятила грудь, садясь ровнее. – Есть что-то, что я должна знать? Ты умираешь? – Она наклонилась ко мне. – Даже не думай умирать мне.

Я тяжело вдохнула и опустила подбородок, возвращая свое внимание назад к овсяным колечкам Даники. Тон Фиби был дразнящим, но её замечания почти задели за живое.

– Нет, я не умираю. – Я отпила латте. Сливочно-ореховый вкус заполнил мой рот. – Это то, что я должна была сделать очень давно.

Фиби облегченно вздохнула, обмякнув в кресле.

– Хорошо, на мгновение ты напугала меня. – Она накрыла мою руку своей, выражение её лица стало серьезным. – Мой адвокат составил мне завещание, когда я развелась с Винсом. Но да, да, ты можешь назначить меня опекуном Кэсси.

Я выдохнула.

– Спасибо. Ты второй опекун. Бабуля главная, но я ещё не уверена, что с ней происходит. Возможно, мне придется изменить это. Я только хотела, чтобы ты знала, потому что, – я осмотрела комнату, впитывая результаты утреннего столпотворения, и пыталась не представлять свою дочь, потерявшуюся среди злаковых крошек и перевернутой мебели, – у тебя и так есть четыре рта, которые нужно кормить, а прибавление сюда Кэсси может быть слишком для тебя.

– О, пожалуйста, Молли. Я справлюсь. Моя жизнь – это образ хаоса, но если вдруг с тобой что-то произойдет и, не дай Бог, ты допустишь это, – она покачала пальцем на меня, – я позабочусь о том, чтобы Кэсси была в порядке. Делай то, что должна.

Мои глаза затуманились. Я не могла пообещать ей, что не умру, но как минимум я знала, что Кэсси будет в любящих руках, если такое все-таки произойдет.

***

Когда я была маленькой, и до того, как эмоциональное насилие папы начало сказываться на маме, мы с ней провели много часов, гуляя по Оушен-Авеню и узким улицам городка Кармел-Бай-Си, заглядывая в витрины магазинов с коттеджными крышами, пряничными карнизами и датскими дверями. Она никогда не покупала ничего кроме ирисок со вкусом морской соли, её любимых. Мы ели на ходу, чтобы ничего не осталось до дома, иначе папа бы узнал, где мы были.

Он ненавидел причудливую роскошь приморской деревни настолько сильно, насколько она любила ее. Она олицетворяля всё, чем он не был. Богатый, светский и красивый. Вместо этого он стал жертвой своего собственного насилия и пренебрежения. Безработным алкоголиком. Он проводил дни, теряя время в своем кресле La-Z-Boy и ночами мучая маму. Он винил её в своих неудачах. Её предвиденье его пьянства породило пьяницу. Знание своей судьбы действовало на его сознание как яд, разрушая его уверенность и амбиции. Но он отказался позволить матери уйти, и его ежедневные угрозы удерживали её подле него.

Я стояла перед витриной «Мастерской океана», глядя через свое отражение на витрину. Нежные работы из пресноводного жемчуга, заключенные в золотую филигрань, украшали подоконник. Я всегда хотела увидеть свои украшения здесь, в этой витрине.

– Однажды, – сказала мама во время одной из наших полуденных прогулок, – твое стекло будет здесь на Оушен-Авеню со всеми ведущими местными мастерами.

– Думаешь, я буду настолько хороша? – В четырнадцать я только начала оборачивать серебряной проволокой стекло.

Её глаза цвета океана мерцали, морщинки в уголках глаз углубились. Зашуршал белый пакетик с конфетами, и она дала мне мятную ириску в розово-белую полоску, обернутую в вощеную бумагу.

– Я видела твои морские стекла в этих витринах. – Она кивнула на бутик, мимо которого мы проходили.

Я подняла свой подбородок на деревянную табличку с золотыми буквами на них, под которой мы проходили. «Мастерская океана».

Теперь я стояла под этой вывеской, разглаживая юбку перед тем, как войти. Колокольчик над моей головой оповестил о моем приходе.

Леди за прилавком подняла голову. На ней была светло-голубая хлопковая рубашка под вязаной шерстяной жилеткой с принтом в стиле вестерн. Серебряные цепи украшали её шею и висели на запястьях. Кованные серебряные серьги свисали с её мочек, и кольца украшали каждый палец. Она улыбнулась, её обветрившиеся щеки веером подтянулись вверх, сморщенные, как потертая кожа, придавая ее лицу деревенский вид, хорошо вписывающийся в художественное сообщество полуострова Монтерей.

– Могу ли я вам помочь?

– Я Молли Бреннан. – Я подошла к ней. – У меня встреча с Офелией Лоример.

– Молли! – воскликнула она. Она встала и протянула свою руку над прилавком. – Мэри столько всего хорошего говорила о тебе. Я Офелия. – Её голос был мягким и гостеприимным.

– Здравствуйте. – Я пожала ей руку, её кожа морщинистая и теплая. Рука художника, родственная душа. – Я принесла вам вещи, о которых говорила.

– Восхитительно, – кивнула она, её серьги покачивались подобно маленьким детям на качелях. – Давайте сядем за стол и поговорим. – Она обошла прилавок и подвела меня к стеклянному столику в углу. – Чая, кофе? Немного воды?

– Нет, спасибо. – Я открыла свой футляр для украшений, развернула квадрат черного бархата и выложила несколько моих любимых и более замысловатых изделий.

Она надела свои очки и наклонилась над столом.

– Они великолепны. Лучше, чем на фото, что ты мне скидывала. – Она села в кресло напротив меня и потянулась в сережке. Она заколебалась, пальцы парили над морским стеклом ирландского зеленого цвета. Она подняла на меня взгляд. – Можно?

– Пожалуйста, – поощрила я, проведя рукой по планшету с изделиями, приглашая её потрогать и посмотреть.

Она изучала украшения, хваля каждый дизайн. Качество серебра, детали мастерства, поразительные цвета стекла. Я хотела показать ей всё, что у меня было.

Мы провели последующие двадцать минут, просматривая моё портфолио, фото браслетов, талисманов, колец и подвесок, которые я продала в прошлом. Я показывала ей наброски моих летних и осенних линеек, пока она задавала вопросы о моём опыте, где я училась, и какими процессами я придаю металлу форму. Наш разговор коснулся ценообразования и комиссионных, а в конечном итоге и жизни на полуострове Монтерей, в долине Кармел, и моего детства на побережье.

Когда в нашем разговоре была пауза, она положила руки на стол.

– На моем прилавке ограниченное место, и я выставляю только местных мастеров, но я обязана сделать исключение. Твоя работа захватывающая. Вот, что я предлагаю. Я дам тебе двенадцать дюймов (прим. ред. – около 50 см) своего прилавка до июня. Это не много, но это начало. Предположим, что эти вещи продаются, этим летом мы сделаем большое объявление и промо. Я проведу день открытых дверей, – она всплеснула руками. – Это будет весело. Что думаешь?

– Я думаю, что это прекрасное предложение, и я не могу поблагодарить вас достаточно за такую великодушную возможность. Но… – Я сделала паузу, смотря на ярко сверкающие морские стекла на фоне черной подкладки. В этих работах нашли отражение часы, проведенные вначале на прочесывании пляжей вдоль побережья Тихого океана, а затем обертывании стекла в проволоку из стерлингового серебра. Я потратила даже больше часов, представляя не только законченный продукт, но также и человека, который может оценить его. Всплеск меланхолии обрушился на меня, затопив мои чувства, купая меня в печали. Буду ли я когда-то достаточно в безопасности, чтобы снова охотиться за морским стеклом?

– Но, – снова начала я, – я бы хотела предложить другую договоренность. Возникла ситуация, которая не позволяет мне охотиться за морским стеклом. Боюсь, может пройти много времени, – если вообще когда-нибудь, подумала я себе, – прежде чем я смогу тратить время на дизайн и изготовление украшений.

На лице Офелии отразилось разочарование. Затем она ахнула, и её брови взметнулись вверх.

– Это Мэри, не так ли? Я говорила себе, что она не очень хорошо выглядит, когда я видела её. С ней всё в порядке?

– Я не уверена, но да, Мэри это часть причины.

– Что ты предлагаешь? – Офелия увлажнила губы.

Я глубоко вздохнула.

– Я бы хотела продать вам всё, что у меня есть с собой.

– Всё? – моргнула она.

– Здесь не много, но оно только лежит и пылится в любом случае. Я буду намного счастливее, зная, что мои изделия кем-то ценятся.

Офелия откинулась на стул, сжав губы, пока она обдумывала моё встречное предложение.

– Хорошо, – сказала она через мгновение. – Дай мне посмотреть, что у тебя есть, но только при одном условии. Когда ты снова начнешь создавать, ты придешь ко мне первой.

Я вернула цепочку ожерелья на место и вздохнула с облегчением.

– Спасибо.

За следующие полчаса, после того, как я принесла контейнер из машины, Офелия прочесала мою подборку. Она взяла все, что я принесла с собой, и заключила нашу сделку с напоминанием, что я обращусь к ней первой, если создам что-нибудь новое.

Когда мы закончили, я ушла, выходя на солнечный свет. Я подняла своё лицо к облакам, впитывая первые лучи солнца, которые я почувствовала за всю неделю, и вздохнула. Я засунула в сумочку чек на сумму, намного большую, чем я ожидала. Кое-что еще, чтобы оставить Кэсси. На всякий случай.

Глава 22

Среда, полдень.

– Как все прошло?

Я обернулась. Оуэн опирался на оштукатуренную стену между «Мастерской океана» и витриной соседнего магазина с одеждой. Мадд и Дирт послушно сидели у его ног. Я прикрыла глаза от солнца, ультраяркого после всех этих пасмурных дней, и взглянула на него. Он улыбнулся, и я почувствовала ответную тягу внутри.

– Ох, привет! Что ты здесь делаешь? – спросила я.

Я упоминула о своей встрече этим утром, в то время как он показывал нам с Кэсси, где он хранит еду для собак.

– Думал убедить тебя пообедать со мной. – Он оттолкнулся от стены, собаки следуя за поводками, неторопливо побрели за ним.

– Который сейчас час?

Он посмотрел на экран своего телефона.

– Полдень. К которому часу тебе нужно вернуться?

– Я сказала бабуле около двух. Конечно, почему нет, – согласилась я, делая мысленную заметку позвонить в адвокатскую контору по пути назад. Они ждали моего разрешения на печать завещания.

– За углом есть отличное итальянское местечко. – Оуэн наградил меня прекрасной улыбкой и положил свою руку на мою. – Это дыра, но еда хорошая.

Мы шли по Оушен-Авеню. Мадд и Дирт семенили впереди на поводке, что был у Оуэна. На тротуаре толпились покупатели. Казалось, весь город, включая собак, вышел на улицу и наслаждался солнечным светом, пока снова не начался дождь.

– Расскажи мне о своём собеседовании, – попросил он.

– Собственно это не было собеседованием.

– Нет?

Я тряхнула головой.

– Она хотела поставить меня на проценты, но я предложила ей другое соглашение.

Оуэн заинтересовано взглянул на меня, псы дергали его за руку.

– Я продала ей запас, который привезла, с обещанием дать ей знать, если я начну снова заниматься дизайном.

Оуэн остановился. Он дернул поводок. Мадд заскулил.

– С чего бы тебе это делать? И что ты имеешь в виду «начну снова заниматься дизайном»? Зачем тебе останавливаться? – Он скептически посмотрел на меня. – Ты любишь морское стекло.

– Да, сильно, – ответила я с разбитым сердцем. Я снова начала идти, чувствуя беспокойство, будто мои часы тикают. Мне нужно двигаться. – Я не могу ничего создавать, если я не могу прочесывать пляжи в поисках морского стекла. Более того, мне нужно немного денег, чтобы оставить Кэсси. – Мой голос надломился, когда я произносила имя своей дочери. Я прочистила горло, прижимая тыльную сторону ладони ко рту.

Оуэн снова остановился. В этот раз он схватил меня за плечо, разворачивая мое тело лицом к себе.

– Оуэн! – Я ахнула от его хватки.

– Ты сдаешься. – Его челюсть напряглась, и взгляд уперся в меня.

– Нет, я…

– Ты ожидаешь смерти.

Мой рот работал, требуя, чтобы я страстно возражала, но я не могла.

– Я честно не знаю, чего ожидать. – Мои плечи опустились. – Я просто пытаюсь быть готовой, как с адвокатом и завещанием.

Хватка Оуэна ослабла, и он погладил меня по руке.

– Быть готовой хорошо. Но не смей сдаваться. Молли, которую я знал, была бойцом.

Нет, не была.

Я наклонила лицо вниз и отвернулась. Мадд и Дирт, припав к земле, гарцевали, передними лапами, желая двигаться. Они хотели убежать, что я всегда делала. Я не была бойцом. Я была тем, кто сбегает. И я планировала снова бежать в пятницу.

– Единственный способ перехитрить предсказание Кэсси это избегание. Я не могу утонуть, если я не войду в воду, – влажный смешок заклокотал в моем горле. – Как мы уже видели на днях, я явно не могу избегать пляжей. Океан это слишком большая часть меня и то, что я люблю делать. Вот почему мы с Кэсси должны уехать. Океан слишком близко здесь и слишком большое искушение.

– Ты уезжаешь, – просто сказал он. На его лице появилось страдальческое выражение. Затем он нахмурился. – Назад в Сан-Луис-Обиспо? Который тоже рядом с пляжем?

– В пятнадцати минутах езды, – возразила я. – Не совсем то же самое, что и видеть его за входной дверью. – Я указала в сторону пляжа в конце Оушен-Авеню.

– Ты плохо соображаешь. – Оуэн покачал головой. – Избегания океана не значит, что ты должна отказаться от своих морских стекол. Ты можешь покупать их в интернете.

– Ты имеешь в виду машинно разбитое пляжное стекло? – перебила я. – Фальшивка?

– Могу поспорить, что ты сможешь найти настоящее морское стекло, – оспорил он. – Каким сайтом все вы, умелые люди, пользуетесь?

– Этси?

– Ага, этот, – усмехнулся он, обнимая меня за плечи. Мы снова продолжили идти. – Ты изобретательная. Уверен, ты сможешь найти немного, не выходя снова даже на пляж.

Мадд подталкивал руки прохожих, позволяющих ему нюхать их. Дирт держал свой нос у земли. Оба хвоста виляли как флаги.

– Ты также все ещё можешь создавать. – Он наклонил свою голову ко мне. – Затем продавать все эти творения, подобно модным дизайнерам. Ты думала об этом?

– Нет, – признала я угрюмо.

– Всегда есть варианты, Молли. – Он ободряюще сжал мои плечи.

Я молилась, чтобы он был прав, не только о моей страсти к морским стеклам, но и в отношении моей жизни. Моя смерть не могла быть единственным исходом предсказания Кэсси.

***

На обратном пути в Пасифик-Гроув после ланча я позвонила в офис адвоката и поговорила с Лореттой, ассистентом Дейва. Она напечатает завещание сегодня днем, оставив бабулю главным опекуном Кэсси и Фиби второстепенным. Она сказала мне, что у меня всё ещё было время внести изменения. Она быстро отредактирует и перепечатает завтра. Прежде чем завершить разговор, мы назначили время, чтобы я подошла завтра в полдень и подписала документ. У них в штате был нотариус, поэтому всё будет завершено на месте, и я смогу вернуться домой с копией.

Мой следующий звонок был Гейл Пьедмонт, агенту по страховании жизни. После быстрого раунда вопросов о моем возрасте и здоровье, сколько я пью и курю ли я, она ожидала, что сметы для меня будут к началу следующей недели. Скрещиваю пальцы, чтобы я всё еще могла рассмотреть их.

Чувствуя себя немного лучше относительно будущего Кэсси, я вернулась в Пасифик-Гроув и припарковалась перед фиолетовым домом в викторианском стиле прямо за «Хендай Соната» с пластиковой рамкой номерного знака от автодилера в Сан-Луис-Обиспо. Кто бы мог быть здесь?

Я поторопилась в дом. Из гостиной доносились голоса, пока я вешала свитер на вешалку. Я вошла в комнату и резко остановилась в дверях. Джейн Харрисон сидела на диване, склонив голову. Кэсси стояла на коленях на полу, зажмурив глаза. Она сжимала руки Джейн в своих маленьких ладонях.

Джейн наклонилась вперед и тихо спросила:

– Что ты видишь?

Портфель выскользнул из моих пальцев. Он приземлился на пол с глухим стуком. Джейн и Кэсси вздрогнули. Они удивленно посмотрели на меня.

– Что происходит?

– Привет, Молли. – Джейн медленно встала.

Я сделала шаг назад.

– Мам! – Кэсси вскочила на ноги. – Директор Харрисон хочет завести ребенка. Ну, пока у нее его нет, но скоро будет.

Мои глаза сузились на Джейн.

– Кэсси рассказала мне новости. – На ее лице мелькнула улыбка.

– Это будет девочка.

– Девочка? – Джейн прижала руку к груди.

Кэсси кивнула. Она прикрыла рукой рот.

– Вы назовете её Ханна, – прошептала она.

– Именем моей мамы. – Джейн была поражена. – Спасибо тебе, Кэсси. Спасибо тебе огромное. Мы с мистером Харрисоном так долго ждали ребенка. – Она сжала руку Кэсси.

Я незамедлительно продвинулась в комнату и задвинула свою дочь за себя. Джейн ахнула и отступила на шаг.

– Я должна была позвонить, – сказала мне Джейн.

– Вас следует уволить.

Она смотрела на меня какое-то время.

– Пожалуйста, позвольте мне обьяснить…

– Вы пришли сюда за тем, чтобы узнать свою судьбу, – упрекнула я. – Вы воспользовались моим ребенком.

Мы уставились друг на друга. Ресницы Джейн затрепетали.

– Да, но… – Она посмотрела налево, затем направо, и затем забрала свою сумочку с дивана позади неё. – Мне нужно идти.

– Да, нужно.

Кэсси потянула за мой свитер. Я повернулась к ней.

– Иди в свою комнату.

– Н-но… что я сделала? – У нее отвисла челюсть.

– Чай готов. – Бабуля прошаркала через смежную дверь между кухней и столовой в гостиную. Фарфоровые чашки и блюдца и серебряные ложки звенели на подносе, что она несла. Мята и лимон заполнили комнату. У них было чаепитие.

– Директор Харрисон уже уходит, – сказала я ровным тоном.

– Ох? Так быстро? – спросила бабуля.

– Это было неправильно с моей стороны приходить. Простите, что побеспокоила вас, миссис Дуайер.

– Совсем не побеспокоили.

Я уставилась на бабушку.

Джейн направилась к двери. Когда она вошла в прихожую, я отступила и открыла входную дверь. Она остановилась в дверном проеме.

– У вас особенная дочь.

– Тогда не обращайтесь с ней как с уродиной, – выпалила я, не думая о том, как мои слова могут повлиять на Кэсси.

Глаза Джейн на секунду расширились, прежде чем её лицо помрачнело.

– Вы правы. Прошу прощения за моё вторжение. – Она ступила на крыльцо и повернулась ко мне лицом. Я захлопнула дверь.

– Молли Бреннан! – вскрикнула бабуля.

– Даже не начинай. – Я ткнула в нее пальцем. – Ты не имела никакого права впускать эту женщину. Как она нашла нас?

Бабушка пожала плечами. Я повернулась к Кэсси. Она покачала головой. Я сжала губы и выпустила воздух через нос, подобно быку готовому к атаке.

– Чего она хотела? Чтения по ладони? Чтобы Кэсси предсказала ей будущее?

Взгляд бабушки метнулся к Кэсси.

– Это так, не правда ли? – ухмыльнулась я. Мой мозг напрягся, чтобы осмыслить услышанное. Это было похоже на угадывание названий песни без обложки диска. Затем меня осенило. – Дайте мне угадать… она не могла забеременеть и хотела знать, будет ли у неё когда-нибудь ребенок.

Плечи бабушки опустились. Я выругалась. Мои пальцы впились в кожу головы, собирая волосы. Я сильно потянула за пряди.

– Джейн звонила?

Она должно быть, наконец, нашла записку, которую я оставила главному секретарю. Затем я вспомнила: адрес бабули был на бланке с контактами в случае чрезвычайных ситуаций.

– Ты пригласила её сюда, чтобы Кэсси могла протестировать свои возможности?

– Я понятия не имела, что она приедет. – Бабушка выпрямилась. – Она нашла опухоль в своей груди и боялась, что она раковая. Они с мужем годами пытались завести ребенка. Она боялась, что никогда не станет матерью.

Через окно мой взгляд следовал за Джейн к ее машине, мое сердце тянулось к ней.

Нет! Я не буду сочувствовать ей. Моя дочь была моим приоритетом.

Я повернулась к Кэсси. Моя мать достаточно отточила свои возможности для того, чтобы заглянуть в далекое будущее. Как Кэсси научилась делать такое за столь короткое время? Она была гораздо сильнее моей мамы? Именно поэтому её предсказания были такими интенсивными?

– Чему, черт возьми, бабуля тебя научила?

– Тому, чему мы с твоей матерью должны были научить тебя много лет назад, – ответила бабушка за Кэсси. – Как освоить свои возможности так, чтобы ты могла воспользоваться ими. Кэсси не должна бояться использовать свои возможности, впрочем, как и ты.

– Я… у меня было хорошее виденье, мамочка. – Губы Кэсси дрожали. Она крутила пальцы.

– Меня не волнует, что ты видела. Твои виденья должны прекратиться. Никогда больше не делай этого снова! Ни с кем!

Она отшатнулась, как будто я ударила её.

– Я только хотела помочь.

– Твои видения не помогают людям. Они пугают их до усрачки. – Мой собственный страх звучал в моем тоне.

– Молли! – закричала бабушка.

Все те разы, когда отец говорил, что мои способности сделали меня уродом. Что они были неправильными. Ненормальными. Его слова подняли свои уродливые головы и завыли. Заставляя меня говорить в точности как он.

По лицу Кэсси потекли слезы. Глубокие, рваные рыдания разрывали её горло. Её плечи затряслись. Моя грудь опустилась. Она была слишком юной, чтобы понимать.

– Кэсс…

– Я ненавижу тебя. – Она сделала глоток воздуха и взорвалась. – Мне все равно, если ты умрешь! Я ненавижу тебя! НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! – Она выбежала из комнаты и поднялась по ступенькам.

– Кэссиди!

Наверху хлопнула дверь. Я сдержала себя от погони за ней. Внутри моего живота, перекатывающийся жар распространился наружу к моим конечностям, как огненный шторм, двигаясь быстро, неконтролируемо. Я повернулась к бабушке.

– Ты должна была научить ее подавлять видения, а не вызывать их!

Бабуля разочаровано покачала головой.

– Успокойся прямой сейчас, Молли. Я не собираюсь обсуждать это, пока ты в таком плохом настроении. – Она ушла.

– Почему? Это потому что я кричу?

– Нет, – бросила она через плечо.

Я преследовала ее по коридору.

– Это потому что он всегда кричал, не так ли? Ты ненавидела, когда он придирался к маме, кричал и вопил. И ты никогда ни черта не делала с этим. Я пытаюсь помочь Кэсси, чего ты никогда делала для своей дочери!

Бабушка напряглась. Она замедлила шаг.

– Почему ты заблокировала меня, бабушка? Почему ты перестала открывать свой разум для меня? Потому что ты думаешь, что я такая же, как и он, не так ли?

Она резко остановилась, стуча чашками, и обернулась.

– Нет, но ты такая.

Я ахнула.

– Ты презираешь свои способности прямо как он. Ты контролируешь их, Молли. Они не должны контролировать тебя. И они не делают тебя ужасным человеком. Это то, чему я учу Кэсси, и то, чему мы никогда не уделяли время научить тебя. Ты не была… – её брови насупились. Она прерывесто дышала. – Ты была не единственной, кто боялся своего отца…

Чайный поднос с грохотом упал на пол. Чашки и блюдца разбились вдребезги. Горячий чай попал на мою обувь и голые голени. Я отскочила, резко вздыхая сквозь зубы. Бабуля покачнулась. Она прислонилась к стене.

– Бабуля!

Глава 23

Среда, вторая половина дня.

– Что случилось? – Я бросилась к бабушке и схватила её под локти.

Она медленно и непрерывно качала головой. Её глаза остекленели, а лицо было бледным. Руки тряслись, и ладони дрожали.

– Давай сядем. – Я попыталась оттащить ее от стены. Она застонала, раненный звук из глубины её горла.

– С другой стороны, мы останемся прямо тут. – Я порылась в своей сумочке, всё ещё висевшей на моем плече, в поисках своего телефона. – Я вызову скорую.

– Нет. – Она прижалась к стене. – Нет, Молли, дорогая. Я в порядке.

– Нет, это не так. Ты бледная и трясешься.

– Я устала. – Она облизнула губы. Её веки опустились, как жалюзи на окне. – Помоги мне подняться наверх.

– Я действительно думаю, что мне стоит позвонить в скорую. – Я взглянула на крутую лестницу.

– Нет. – Нетерпение зазвучало в её голосе. – Пожалуйста. Я буду в порядке. – Её взгляд опустился вниз.

– Не беспокойся о беспорядке. Я уберу.

Она засомневалась на секунду, прежде чем кивнуть.

– Тогда помоги мне дойти до моей комнаты.

– Хорошо. – Я смягчилась вопреки здравому смыслу и медленно пошла рядом с ней к основанию лестницы. Мы обе посмотрели на ступеньки, уходящие ввысь. – Я позвоню в 911, если тебе станет хуже. Или сама потащу тебя в больницу, – сказала я, когда она поставила дрожащую стопу на первую ступеньку.

– Всё в порядке, дорогая. – Она сжала мое предплечье.

Я обняла рукой её за плечи и прижала к себе. Она была более хрупкой, её лопатка была твердой и угловатой под моей рукой. Мы поднимались по лестнице, каждая ступенька была горой. Каждые несколько шагов мы останавливались для того, чтобы бабуля отдышалась. Она держала свою голову ровно, мышцы её шеи были напряжены так, как будто движения причиняли ей боль.

– Я думаю, что ты перестаралась на чердаке утром, – сказала я ей, когда мы обходили лестницу на чердак, будучи на лестничной площадке. Последние пару дней она переусердствовала..

– Дело не в этом, – покачала головой бабуля.

– Тогда что случилось? – умоляла я, мой голос был полон беспокойства.

– Шшш, – съежилась она. – Потише, пожалуйста.

Я тяжело вздохнула, заглядывая внутрь себя, и ухватилась за последнюю каплю терпения. Не то, чтобы его там было много.

– Прости. – Неделя сказалась на всех нас.

Она прошаркала в свою спальню, и у меня едва ли было время понять, что я почти не проводила время в этой комнате всю неделю. Это была спальня моих родителей.

После того, как я откинула покрывало, я опустила бабушку на кровать и сняла с нее обувь.

Она расположилась на белых подушках и похлопала меня по руке. Легкая улыбка изогнула её губы.

– Я в порядке. – Она взяла мои руки в свои, чтобы я перестала возиться с одеялами, и закрыла глаза.

– Ты не в порядке. – Я стояла у кровати и следила за её отдыхом, успокаивающими подъемами и опусканиями её груди. Медленно, напряжение покинуло её лицо подобно льду, таящему на горячем цементе. Тонкие линии на ее губах смягчились. Я закусила губу.

– Я видела твои цвета. – Мой голос был тихим, едва ли громче шепота.

Бабуля поерзала под одеялом. Она вздохнула, но не посмотрела на меня.

– У меня рак.

Воздух вырвался из моих легких. Вдруг наше окружение попало во внимание. Лекарства по рецепту и кувшин с водой на прикроватном столике. Кислый запах, который появляется с возрастом и болезнями. Он цеплялся подобно плесени к каждому предмету в комнате. Постели, одежде, портьерам и к мебели.

Я опустилась на кровать, запрокинув голову и прижав пальцы ко рту. Постепенно новости осели, и это принесло чувтво понимая. Подозрения Оуэна о здоровье бабули. Мои собственные наблюдения. Она была усталой и медлительной. Я была как-то морально подготовлена. Я видела её цвета. Сейчас я знала. Оуэн был прав. Бабуля умирала.

Я взяла пузырек с таблетками, название лекарства было мне незнакомо.

– Опухоль мозга.

Мои пальцы крепче сжали пластиковый контейнер. Таблетки загремели.

– Это неоперабельное, – добавила она.

Я прикрыла рот, на мгновенье закрыла глаза и задышала глубоко через нос, кислый запах стал сильнее. Как я упустила этот запах ранее?

Не упустила, признала я. Он был здесь в первый день приезда, острый запах скрывался за парфюмом бабули.