Текст книги "Всё разрушающий прибой (ЛП)"

Автор книги: Кэрри Лонсдейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

– Ты собираешься впустить меня, Молли, или оставишь дрожать в эту ужасную погоду? – Блеклые карие глаза расширились, подобно открытому окну, и улыбка расплылась по лицу, обрамляя морщинистые щеки, нарумяненные ярким персиковым цветом. – Хотя я знаю, что ты проделывала такое с Руби, однако та старая карга того заслужила.

– Миссис Пакстон, – лучезарно улыбнулась я и распахнула для нее пошире дверь.

– Я не видела тебя много лет. – Сэди зашла в дом. – Отлично выглядишь.

Она пыталась жонглировать сумочкой и накрытым фольгой блюдом, возясь с пуговицами пальто.

– Разрешите помочь вам. – Я забрала блюдо, когда Кэсси появилась в коридоре.

– Я знала, что ты вырастешь красивой женщиной. – Сэди расстегнула свое пальто. – Ты похожа на свою мать. Сейчас передо мною женщина, которая когда-то была самым не по годам развитым ребенком, которого я знала. Говоря о детях, кто эта прекрасная малышка?

– Как поживаете? Я Кэссиди Бреннан, – присела Кэсси в театральном реверансе.

– Приятно познакомиться, мисс Кэссиди.

– Кэсси, это миссис Пакстон.

– Могу ли я взять ваше пальто и сумочку? – Кэсси приподняла свои руки.

– Спасибо, дорогая, – Сэди отдала Кэсси свою сумочку и повернулась. Кэсси помогла пожилой женщине снять пальто.

– Ваши вещи будут в шкафу в коридоре.

Кэсси сбежала.

Мой взгляд потянулся за ней, наблюдая, как она открыла шкаф. Легкое беспокойство появилось у меня в животе.

Сэди взяла меня за предплечье, возвращая мое внимание назад к ней. Мои глаза проследили от ее жилистых пальцев до глаз. Те ярко блестели.

– Я рада, что вы вернулись. Вы нужны Мэри.

– Мы только в гостях. – Уголки моих губ приподнялись в извиняющем жесте.

– Но Мэри починила дом для вас, сказала, что вам нужно место, где жить.

Я заворчала, быстро взглянув в сторону кухни, где сейчас бабуля готовила еду.

– Простите.

Я перенесла блюдо на одну руку и пробежалась пальцами по волосам.

– Вы, наверное, неправильно поняли. Мы живем в Сан-Луис-Обиспо. Это там, где Кэсси ходит в школу, и где я работаю.

– Нет, нет, – тряхнула своей головой Сэди. Она посмотрела в пол и постучала пальцем по губам. – Нет, Мэри точно дала понять, что вы переезжаете к ней.

Что бабушка рассказывала своим друзьям?

В дверь позвонили. Сэди посмотрела на дверь. Ее брови взлетели вверх, складывая кожу на лбу.

– Это Руби? Быстренько, запри дверь.

Моя челюсть отпала. Сэди была той, кто создал мне проблемы с миссис Фелтон в прошлый раз.

Сэди взглянула в узкое окно на двери.

– Черт возьми! – нахмурилась jна. – Это всего лишь Франсин.

– Думаю, нам лучше впустить ее. – Я повернула ручку, и мы вместе с Сэди выглянули в открытую дверь.

– Молли! – ахнула Франсин. – Ты здесь!

Высокая, худая как жердь женщина, одетая так же модно, как и ее партнер по покеру, на ней был ансамбль из шерстяного свитера и шелковой блузки, дополненный остроконечными красными туфлями, заставила меня улыбнуться. Ее зубы были слишком ровными и белыми, чтобы быть ее. Она держала блюдо, накрытое фольгой.

– Миссис Смайт, проходите, – поприветствовала я, шире распахивая дверь и убирая Сэди с ее пути. – Я возьму это. – Я потянулась за блюдом, когда Франсин вошла внутрь. Все еще теплое. Я почувствовала запах картошки, розмарина и масла. Мой желудок заурчал.

– Пахнет восхитительно.

Через плечо Франсин я увидела приближающуюся Руби Фелтон.

– А вот и она, – рявкнула Сэди, вырывая ручку из моих пальцев. Она захлопнула входную дверь. Окна задребезжали.

Сэди защелкнула замок и прислонилась спиной к двери. Ее плечи подрагивали от веселья, пока Руби звонила в дверь. Сэди отодвинула занавеску и помахала ей пальцами. Я мельком увидела застывшее лицо другой женщины. Она не была в восторге.

– Будь милой, Сэди, – упрекнула ее Франсин. Она слегка отпихнула локтем хихикающую женщину в сторону и открыла дверь.

– Здравствуйте, миссис Фелтон. – Я выглянула из-за плеча Франсин и улыбнулась.

– Без сомнения, твои старые трюки. – Руби Фелтон сердито посмотрела на меня.

Все еще улыбаясь, я отошла, когда она пропихнулась мимо Франсис.

– Ты можешь поверить, насколько красивой стала Молли? – обратилась Сэди к Руби.

Она взяла завернутый полиэтиленовой пленкой поднос со сладостями у Руби, пока другая женщина боролась со своим пальто, и поставила его сверху на блюда, что я держала. Я секунду пыталась восстановить равновесие, поправляя посуду.

– Мэри показывала нам снимки своих визитов к тебе с дочкой, – продолжила Сэди. – Однако тяжело увидеть, как люди действительно выглядят на тех маленьких экранах.

Она подняла указательный и большой пальцы, согнутые таким образом, чтоб между ними было пару дюймов и присвистнула мне.

– Ты точная копия своей матери.

Грусть затопила меня подобно дождю снаружи. Дыра в груди, которая появилась, когда умерла мама, разболелась.

– Спасибо, – сказала я, захлопывая за собой дверь.

– Вы хорошо устроились? – спросила меня Франсин.

– Нет, мы не… – Я стрельнула в нее недоумевающим взглядом.

– Мэри планировала ваш переезд месяцами. Разве дом не прекрасен.

Моя голова закружилась.

– Мы не переезжаем, – объяснила я снова.

– Жаль. – Франсин прижала сумочку к своей талии.

– У них с Кэсси есть место в Сан-Луис-Обиспо. Они просто приехали в гости, – объяснила Сэди за меня. Она казалась взволнованной.

Руби передала свое пальто Кэсси, которая вернулась, чтобы помочь новоприбывшим гостям.

– Я так понимаю, ваш дом сдается в аренду. – Руби опустила глаза.

– Руби пытается сказать, – вмешалась Франсин, вставая между мной и Руби, – что Мэри скучает по вам. Она одинока в этом большом доме. Мы беспокоимся о ней. В последенее время она сама не своя. Ей нужна компания.

– Мы переезжаем сюда? – спросила Кэсси с надеждой.

– Нет. Не собираемся.

– Для тебя безопасней, если мы останемся, мамочка.

Кровь ударила мне в голову, звеня в ушах. Мой взгляд сузился на Кэсси. Она знает что-то, чего не знаю я?

– Не могла бы ты взять и мою сумочку тоже, дорогая? – спросила Франсин у Кэсси.

– Конечноэ. – Кэсси взяла сумку и побежала по коридору к шкафу. Я наблюдала за тем, как она уронила сумочку внутрь, будучи благодарной, что она понятия не имела о том, сколько часов мне пришлось провести взаперти в этом замкнутом пространстве, и что она никогда не испытает это на себе.

– Давайте отнесем это на кухню. – Я передвинула блюда в своих руках.

Дамы последовали за мной по дому. Насыщенные и пряные ароматы наполняли кухню. Мы нашли бабулю, нарезающей тушеную баранину. Она выложила несколько нарезанных порций на блюдо, уже заполненной разнообразной едой, затем накрыла это все фольгой. Я выставила блюда, которые принесла, на стол.

– Ты присоединишься к нам вечером на партию в покер? – спросила меня Сэди.

– Нет, спасибо. – Я замахала руками перед собой, вспомнив рассказ Оуэна. – На меня не рассчитывайте.

Тихий вечер, проведенный с Кэсси, звучал более привлекательно. Возможно, мы посмотрим фильм.

– А что насчет тебя, Кэсси? – спросила Сэди.

– Она будет наверху со мной. – Я не хотела, чтобы она была внизу, когда они начнут выпивать. И я особенно не хотела рисковать тем, что она может получить видение о ком-то из них.

Бабуля легонько коснулась моей руки. Прикосновение ее пальцев к моей коже было подобно удару током.

– Франсин больше не пьет, поэтому и мы не выпиваем рядом с ней. – Она говорила тихо, только для моих ушей, как будто она прочитала мои мысли.

Я втянула воздух сквозь зубы и выдернула руку из-под ее.

– Бабуля?.. – Я хотела спросить, но придержала язык. Я не чувствовала ее вмешательства в свою голову. Однако я и не чувствовала вмешательства Кэсси, хотя и могу поклясться, что она прочитала мои мысли прошлым вечером.

– Ты будешь крутиться около нашего покерного стола, и воровать закуски? – спросила Сэди у Кэсси. – Это то, чем занималась твоя мама.

– Правда? – Кэсси послала мне скептический взгляд. Я увидела озорство в ее глазах.

– Она также не пускала пожилых леди в дом, – проворчала Руби.

– Мама!

– Нуу… я… – Мое лицо и шея покраснели.

– Сэди, проверь рукава Руби, – предложила бабуля. – Убедись, что она не припрятала карты до начала игры.

Руби высунула язык.

– Молли. – Бабушка всучила мне в руки тарелку, которую наполнила. – Отнеси это Оуэну.

– Ч-что? – запнулась я. – Сейчас?

– Да, сейчас. Это его ужин.

– Мужчина не может покормить себя сам?

Бабуля толкнула меня в сторону двери.

– Хорошо, хорошо. Я туда и назад, – сказала я Кэсси. – Мы посмотрим сегодня вечером фильм.

– Но мистер Торрес ожидает… – нахмурилась она.

– Шшш. – Бабушка махнула ей, смотря на меня. – Мне нужна помощь Кэсси сегодня вечером.

Она прогоняла меня.

– Иди, иди. Еда остывает.

Глава 18

Вторник, сумерки.

Наклонив голову, уклоняясь от дождя, я побежала к дому Оуэна. Он открыл дверь после первого стука. Свет пролился на порог подобно меду из банки, золотя все. Капли дождя блестели в своем падении вниз. Одетый в выцветшие джинсы и приталенную рубашку с длинным рукавом, Оуэн оперся рукой на верхний край дверного проема. Он улыбнулся, зубы цвета слоновой кости ярко выделялись на фоне теней, играющих на его челюсти. Дрожь, не имевшая ничего общего с ледяным ветром, прошлась по моему телу.

– Привет, – его голос был тихим и низким.

– Хэй, – выдавила я. Мои руки дрожали под блюдом с едой. – Бабуля приготовила тебе ужин.

– Ты имеешь в виду нам.

Я неловко переступила с ноги на ногу. Оуэн хихикнул.

– Мэри сделала ужин для нас. Она подумала, что, возможно, тебе захочется поесть здесь, пока Кэсси помогает ей с друзьями. Это то, что она мне сказала, – добавил он, когда я скептически посмотрела на него. – Не беспокойся, я верну тебя домой к комендантскому часу.

– Ха-ха.

Но я все же взглянула в сторону дома бабушки. Прием гостей займет Кэсси делом на несколько часов, и если я останусь там, то я просто проторчу в комнате. В том доме.

– Заходи. Снаружи холодно, – заметив мои колебания, Оуэн распахнул шире дверь.

Мои пальцы крепко вцепились в блюдо. Я заглянула внутрь дома, в ожидании меховой атаки. Но ничего не произошло. Было непривычно тихо.

– А где собаки?

– В гараже. Они грязные и наказаны. Они снова сбежали с заднего двора.

– Пора бы починить уже тот забор, Оуэн. – Я переступила порог. Свечи мерцали в столовой справа от меня, на столе был выставлен красивый фарфор. Я остановилась нерешительно на проходе.

Оуэн окинул взглядом столовую.

– Перебор? – неловкий смешок вырвался из его груди.

– Ох, вроде как. Да.

– Я так и думал. – Его глаза немного потускнели. – Следуй за мной.

Он провел нас через столовую, захватывая бокалы для вина, когда мы проходили мимо стола.

– Вина? – предложил он.

– Маленький бокал.

Я поставила блюдо на столешницу, и он выбрал красное вино с винной полки.

Беспокойная, я прошла в гостиную и начала рассматривать фотографии в рамках на книжной полке. Там было фото Оуэна, школьный снимок со времен, когда ему было десять, и он носил свою любимую футболку в красно-белую полоску. Такой же снимок я когда-то носила в своем бумажнике годами. Это было первое фото с ним, которое он дал мне, сразу после того, как я только переехала в Пасифик-Гроув. Около фото Оуэна стоял снимок его родителей с загоревшими лицами, они позировали в футболках с тропическим принтом перед бирюзово-голубым фоном, растянувшимся далеко до горизонта.

– Как поживают твои родители? – спросила я, ведя светскую беседу, чтобы заполнить тишину.

– Хорошо. – Пробка выскочила. – Разговаривал с мамой утром. Они прилетят в следующем месяце, чтобы посмотреть, что я сделал с этим домом.

– Они не видели еще улучшения?

Я вернула фото на полку, устанавливая рамку на ее место, где не было пыли, и заглянула внутрь маленькой корзинки из тростника. Она была заполнена старыми рыболовецкими приманками. Я их помнила. Сувениры от окуня, которого он поймал, рыбача с папой с пирса на границе залива Монтерей. Какое-то время я простояла здесь, пересматривая приманки и думая о тех днях. Оуэн, ожидающий, пока я вернусь с охоты за стеклом с Каннери Роу (прим. пер – Cannery Row – улица в прибрежной части города Монтерей, Калифорния), затем я, стоящая рядом с Оуэном на причале, пока он ловил рыбу. Шикарная суббота, воспоминания были свежи, как будто это произошло вчера, а не двадцать лет назад.

– Я отправил им фотографии, – объяснил Оуэн. – Я только закончил дом в прошлом месяце.

– Ты работал над своим и бабулиным одновременно?

– Это было не так уж трудно. Моя команда работала над обоими, пока они были здесь. – Он пересек комнату, неся с собой теплый запах леса и душистых пряностей вместе с тяжелым ароматом фруктов в вине. Он протянул мне бокал. Наши пальцы соприкоснулись, и мурашки пробежали по моим рукам.

Другой снимок притянул мое внимание. Маленький мальчик, которого я не узнала.

– Кто это? – указала я на снимок.

Оуэн взглянул на фотографию так, как будто он и забыл, что она стояла на полке. Его улыбка пропала. Он потер шею и отвернулся.

– Оуэн? – мягко подтолкнула я.

– Его звали Энрике.

Звали.

Мальчик с кожей цвета кофе мокко и волосами цвета эспрессо смотрел на меня с улыбкой как у тыквы на Хэллоуин. У него отсутствовали четыре зуба. В уголках ярких глаз появились морщинки. Баскетбольный мяч, который он держал, был в три раза больше чем его руки.

– Я познакомился с ним в Тихуане. – Он сделал паузу. – Он жил в детском приюте.

– Что с ним произошло?

– Он утонул.

– Как? – Моя рука задрожала. Я поставила бокал на полку.

Его взгляд метался между мной и снимком, в конце концов, останавился на бокале в его руке. Он сжал другую руку и прижал кулак к губам, так, как он всегда делал, когда чувствовал себя беспокойно или не был уверен в том, как выразить свои чувства.

– Я облажался.

Я втянула немного воздуха. Он был виновен в смерти Энрике?

– Я давно о нем не говорил, – сказал он через мгновенье.

Но я была уверена, что думал он о мальчике каждый день.

Оуэн опустился на кофейный столик и сел на край.

– Бригаде, с которой я работал, было поручено построить новое здание для приюта. По выходным и вечерами мы с парнями работали волонтерами с детьми. Мы играли в кольца в парке, делали мастер-классы. Такого рода вещи. Иногда мы ходили на пляж. – Он остановился, сделав большой глоток вина.

Затем он наклонил голову, и казалось, собрался с духом.

Я села рядом с ним, оставим между нами несколько дюймов, чтобы дать ему пространство, в котором, я чувствовала, он нуждался. Он уперся локтями в колени и расслабил руки. Он повернул голову и посмотрел на меня. Я почти расплакалась от самобичевания, исказившего его лицо. Это было, как смотреть в зеркало. Мое сердце разбилось.

– Я не знаю полную историю Энрике, однако я знаю, что его биологический отец сильно подпортил ему жизнь. У мальчика заняло много времени, чтобы потеплеть ко мне.

– Ты привязался к нему.

Он кивнул.

– Любил его как сына. Я хотел усыновить его.

Я почувствовала необходимость утешить его и положила руку ему на бедро. Мы вместе с ним смотрели на огонь. Щелкающие языки пламени окутали нашу кожу оранжевым свечением, согревая джинсы, прикрывающие мои голени.

Его нога напрягалась под моими пальцами.

– В моей команде был один новый парень. Декс. Дерзкий сукин сын. Всегда пытался переплюнуть меня.

– И ты принял вызов.

Он кивнул.

– Мы закончили проект, и это был наш последний день на пляже с детьми. Декс начал игру в летающую тарелку. Мы разделили детей на команды. Энрике был в моей, и мы выигрывали. Затем внезапно женщина бежит к воде, крича: «он тонет, он тонет! Зовите на помощь, он тонет!»

– Декс и я посчитали детей и, – он сглотнул, – и тогда мы заметили, что Энрике пропал. Всего несколько секунд назад он стоял рядом со мной. – Оуэн указал на пространство около себя, будто заново переживая момент. – Я даже не увидел, как он отошел от меня и зашел в воду.

Оуэн ущипнул себя за переносицу и на мгновение задумался.

– Утопление не выглядит так, как мы видим по телевизору. Нет брызг. Нет криков. Только мертвая тишина. Знаешь ли ты, что невозможно звать на помощь, когда ты тонешь?

Я медленно потрясла головой, широко распахнув глаза.

– Это называется инстинктивным реакцией на утопление, ведь тебе нужно избежать удушения. Ты не можешь кричать. Ты не можешь делать ничего, кроме вдохов, когда ты выныриваешь за воздухом.

– Прилив вытянул его с берега. Мы плыли так быстро, как могли, но к тому времени, когда мы добрались до него, он уже не дышал, и мы не могли реанимировать его. – Оуэн остановился. У него пульсировало горло. Он потер свое лицо.

– После того, как скорая забрала тело Энрике, я спросил женщину, как она узнала, что он тонул. Она была студенткой колледжа на весенних каникулах и также оказалась спасателем. Она рассказала мне, что голова Энрике никогда не уходила под воду до того, как он утонул, чего не скажешь о его рте. Он продолжал качаться вверх и вниз, вверх и вниз. – Оуэн поднял и опустил свою руку, демонстрируя. – У него было только время выдохнуть и быстро вдохнуть до того, как его рот уйдет под воду снова. Никаких шансов позвать на помощь. Он так и не позвал на помощь.

– Оуэн. – Мои глаза горели за него. Как мать, я чувствую каждую унцию его бремени, бремени, которое он не должен был нести. – То, что произошло, это не твоя вина. Ты не можешь винить себя.

– Не могу? – Он отхлебнул вина. – Я должен был не спускать своих глаз с него все время.

– Дети исчезают из виду вот так легко, – щелкнула я пальцами. – Поверь мне, я знаю. Так произошло с Кэсси. Мы были на пляже Авила прошлым летом с Фиби и ее детьми. Кэсси сидела рядом со мной на покрывале. Я обернулась, чтобы взять бутылку с водой из переносного холодильника, а когда повернулась назад, то ее уже не было. Я сидела, оглядываясь по сторонам, пытаясь выхватить ее розовый купальник с оборками с толпы других детских купальников. Не представляешь, как много детей ее размера носят розовый.

– Когда я, в конце концов, нашла ее, она была в воде. Если б была приливная или большая волна, которая бы сбила ее под воду, то она бы утонула в мгновение ока. Прошло всего лишь несколько секунд с момента, как она покинула покрывало и до момента, как я нашла ее в воде. Но казалось, что это длилось целую вечность, и я не хотела бы испытать это снова.

– Ты, должно быть, была напугана до смерти, – сказал Оуэн.

– Это длится только пару секунд, но за это время твое сердце выпрыгивает и ты стараешься не паниковать, и затем, когда ты находишь их, ты хочешь только кричать и вопить. Затем ты чувствуешь себя больным, потому что начинаешь думать, а что если.

Оуэн держал свой бокал за ободок между коленями, наблюдая за тем, как закручивается вино вихрем в бокале.

– К сожалению, мое «что если» это как раз «что произошло», с которым я должен жить каждый день.

Боль поселилась в моем горле.

– Я понимаю, что ты чувствуешь, – напряженно прошептала я, не убирая свой взгляд от огня.

– Правда? – нотка удивления присутствовала в его голосе.

Мои веки закрылись, и я сглотнула, неспособная вытеснить ком. Я чувствовала его взгляд на себе.

– Ну, – тяжело вздохнул он. – Я не ожидал, что наш разговор пойдет в этом направлении. Ты первый человек, которому я рассказал, с тех пор как вернулся из Мексики. – Он поднял лицо к потолку и часто заморгал, как будто у него защипало глаза. – Уже… ох, девять или десять лет прошло. Мои родители даже не знают, что произошло.

– Спасибо за то, что поделился со мною этим, – искренне произнесла я.

– Ты была единственным человеком, которому я когда-либо открывался. Думаю, до сих пор так. – Уголок его рта приподнялся. – Что ты имела в виду, когда сказала, что понимаешь, что я чувствую?

Беспокойный трепет сместился в моем желудке. Я спрятала свой нос в бокале.

– Это ничего не значило. Я просто посочувствовала. – Я проглотила вино.

Я чувствовала, что он смотрел на меня некоторое время до того, как встретила его взгляд. Он зарычал.

– Что ты мне не говоришь?

– Ничего. – Я поднялась на ноги, уходя в кухню, где я поставила свой пустой бокал на столешницу. Еда бабули ждала. В животе заурчало. Я вернулась в гостиную. Оуэн все еще сидел там же, где я его оставила.

– Давай поедим, – предложила я. – Я хочу вернуться назад в дом к бабуле. – Я хотела уложить Кэсси в постель.

– Я думал о том, что ты сказала вчера. – Оуэн встал, повернувшись спиной к камину и лицом ко мне. – Как ты сделала что-то гнусное. И прошлой ночью. Ты сказала, что не думаешь, что я в безопасности рядом с тобой. – Его взгляд встретился с моим через комнату. – Теперь сейчас, после того, как я признался в том, о чем никому не рассказывал, что я чувствую ответственность за смерть маленького мальчика, ты говоришь мне, что понимаешь, что я чувствую. – Его рука разрезала воздух перед ним. – Ты понимаешь, что я чувствую, только если и сама была в подобной ситуации.

Я трясла головой, пока он говорил.

– Я не хочу говорить об этом. – Я подняла обе руки, ладонями вперед.

– Почему, Молли? Пожалуйста, я просто пытаюсь понять, что произошло между нами. – Он подошел ко мне.

– Пожалуйста. Остановись.

Он поднял дрожащую руку, словно хотел погладить меня по щеке. Я отвернулась.

– Молли. – Он опустил руку.

Мое имя прозвучало так, как будто было вырвано из его горла. Оно ударило меня прямо в грудь. Подобно дамбе, разрушенной во время сильного дождя, слезы беспрепятственно стекали по моим щекам.

– Молли, дорогая, почему мне небезопасно находиться рядом с тобой? Что ты сделала такое, что считаешь таким мерзким?

Я тряхнула головой. Он сделал шаг ко мне, и я отступила назад.

– Молли. – Еще один шаг.

Я трясла головой, отступая. Мои лопатки уперлись в стену.

Наши взгляды встретились, застыв в битве сил воли. Боль и неприятие кружились в глубине его глаз, смешиваясь с сильным желанием помочь мне побороть собственную боль. Боль, которую я хранила закрытой и погребенной двенадцать лет, выкинув ключ.

Старый добрый Оуэн, с его огромными объемами сострадания и доверия ко мне, только что нашел ключ. Он поделился самым глубоким и темным секретом со мной. И это стало моей погибелью. Он отпер дверь, и то, чего я болше всего стыдилась, и чувствовала себя виноватой – хотело выйти.

Я часто заморгала, быстро смещая взгляд, прежде чем резко втянула воздух, подняв плечи.

– Я убила своего отца.

Глава 19

Двенадцать лет назад.

Мама умерла в понедельник ближе к вечеру, за две недели до моего выпуска из средней школы. Предыдущий день я провела у Оуэна, занимаясь в его кровати, там же, где мы провели и наш субботний вечер. Его родители ушли на ужин и в кино. Как только они ушли, Оуэн схватил меня за руку: «Смена планов». Наше свидание, на котором мы должны были куда-то пойти, вдруг перенеслось в дом.

Дом не часто был в нашем распоряжении. Мы бросились в его комнату, где целовались и любили друг друга, пока не сбивалось дыхание. Затем мы разговаривали о наших планах после окончания школы. В этом месяце он бы окончил второй курс в местном колледже и уехал бы в Мексику в конце лета.

– Два года, Оуэн. Это долгое время.

Он оставил поцелуй на моем голом плече.

– Ты будешь занята учебой и даже не заметишь, что я уехал. – Он оставил дорожку из поцелуев на моей шее и прикусил меня за подбородок. Пока бы он потратил эти два года строя дома в благотворительной организации от его церкви, я бы была в колледже Ювелирного Искусства и Дизайна в Лос-Анджелесе.

– Когда я закончу, то перееду в Лос-Анджелес с тобой. – Он поцеловал мои губы. – Время пролетит незаметно. Вот увидишь.

Мы закончим наши два года колледжа в одно и тоже время, он будет изучать управление строительством в Лонг Бич, а я получу степень бакалавра в ювелирном искусстве.

– Два года не пройдут достаточно быстро, – пробормотала я, наклоняя шею, когда он снова спускался вниз. Возбуждение прошло сквозь меня, оставляя горящую дорожку к моему центру.

Он поднял голову и посмотрел мне в глаза. Страсть и обожание крутились в их глубинах.

– Что? – спросила я, пристально глядя на него.

– Я планирую жениться на тебе, Молли. – Он облизнул губы.

Мое сердцебиение ускорилось. Я обхватила его лицо руками.

– Правда? – спросила я, задыхаясь.

– Правда, – заулыбался он. – Ты моя девушка. Я люблю тебя.

И я любила его. Он был мальчиком, с которым я выросла, и мужчиной, которого я обожала. Восемнадцатью часами позже, прислонившись к его подушкам, покрытая испариной, я все еще купалась в воспоминаниях его заявления. Было почти невозможно сконцентрироваться на химии. Химия между мной и Оуэном была более удивительной, нежели периодическая таблица, уставившаяся на меня с открытой книги, лежащей на моих коленях.

Кармел, чесапикский ретривер Оуэна, лежала на моих ногах в конце кровати, и в доме было тихо. Оуэн работал на лесопилке, а его родители ушли по делам. Я пряталась в комнате Оуэна не только из-за того, что мне нравится его запах на простынях, а потому что мой отец был дома. Он смотрел бейсбол и, наверное, начинал уже свою вторую упаковку, состоящую из шести банок пива.

Бабуля работала по воскресеньям в больнице на стойке регистрации отделения скорой помощи, и за последние недели она запросила смены подлиннее. Мой отец потерял еще одну работу, и мамин неполный день в стоматологическом офисе едва приносил достаточно денег для того, чтобы одежда на мне оставалась приличной. Она не хотела, чтобы я работала, пока учусь в школе. Предпочтительней, чтобы я проводила свое время за учебой. Она хотела, чтобы я пошла в колледж, и чтобы он был подальше, и мне не пришлось жить дома. Она знала, что я пыталась избегать пребывания дома насколько это возможно. Но я также верила, что без меня здесь, маме не нужно будет блокировать свои мысли от меня. Она пыталась отгородиться от меня щитом, стыдясь того, как она позволяет папе обращаться с собой. Это не всегда работало. Я слышала каждый день обвинения, унижающие комментарии и осуждение.

Солнце опустилось ниже, удлиняя тени в комнате. Я взглянула на часы. Пять сорок пять. Мама, должно быть, готовит ужин.

Я захлопнула книгу, намереваясь пойти домой и посмотреть, нужна ли ей помощь. Кармел заворчала, поднимая голову, когда я вытащила из-под нее ноги. Вырвав лист линованной бумаги из блокнота, я черкнула короткую записку Оуэну:

«О. Надеюсь, ты хорошо провел день на работе. Понравилась прошлая ночь. Люблю тебя. Увидимся утром. Я встречу тебя у машины в 7:30.

Люблю, М. хо (твоя девушка)».

Я сложила бумагу и оставила подобно натянутой палатке на его подушке.

– Увидимся завтра, большой медведь. – Я почесала Кармел за ухом и поцеловала ее в макушку.

Дома папа устроился в гостиной и смотрел игру. Несколько пустых пивных бутылок и пятая часть Джека Дэниэлса засорили кофейный столик. Здорово. Он перешел к более крепким вещам.

Я тихо закрыла дверь, решив незаметно пробраться на кухню. Я почувствовала запах ужина. Запеченный мясной рулет, жареные грибы и лук заполнили застоявшийся воздух. Мой отец предпочитал смотреть телевизор с закрытыми окнами и задернутыми шторами.

Пять шагов, и мой каблук зацепился за край той проклятой скрипучей доски. Я съежилась.

– Молли, – сказал отец, не отрывая глаз от телевизора, – скажи своей матери поспешить с ужином.

Сам скажи ей, пьяный придурок.

– Да, конечно, – пробормотала я.

Он наклонился вперед, положив локоть на колено и постучал по кофейному столику.

– Скажи ей, чтобы принесла еду сюда. – Он бросил на меня взгляд через плечо. – Игра еще не закончилась. – Он допил бурбон в стакане и затем налил себе еще на три пальца.

– Да, хорошо.

Как бы не так.

Я не собиралась говорить маме. Я сама наполню ему тарелку. Она уже достаточно сделала по дому, пытаясь успокоить его.

Ворвавшись в кухню, я, вскрикнув, затормозила, почти врезаясь в маму. Присев на корточки, она собирала маленькие кусочки стекла. Пивоваренный хмель и ячмень врезались мне в нос.

– Что случилось? – спросила я, мои мысли сразу помчались к отцу.

Мама подняла взгляд.

– Привет, солнышко. Как проходит учеба? – Морщинки под ее глазами углубились, губы изогнулись в усталой улыбке.

– Все хорошо. Что здесь произошло?

Резкий запах пива заполнил комнату. Янтарная жидкость впиталась в ее штаны, там, где она работала на полу.

– Полка с пивом твоего отца была слишком заполнена. Целая упаковка из шести бутылок упала и разбилась, когда он открыл холодильник.

Конечно же, он не соизволил убрать за собой, подумала я. Это объясняло, почему он перешел на бурбон. Разбитые бутылки, должно быть, были его последним запасом пива.

– Я возьму метлу и помогу прибраться.

– Здесь слишком мокро, чтобы подметать. – Мама выбросила кусочки стекла с ладони в мусорное ведро.

– Тогда давай сначала промокнем пиво. Я принесу несколько тряпок.

– Стекла застрянут в полотенцах, – ответила мама, останавливая меня на моем пути в прачечную комнату. – Это испортит стиральную машинку.

Я смотрела, как она методично собирала стекло. Ее доводы не имели смысла. Метлу можно прополоскать и стекло вытряхнуть из полотенец перед стиркой.

Мой желудок сжался, когда я поняла, что, должно быть, отец приказал ей убрать таким образом. Это было утомительно и заняло бы больше времени. Надлежащее наказание за порчу его пива.

– Шейла, – крикнул отец с другой комнаты. – Где мой ужин?

Мама кинула большой кусок стекла в мусорку около себя. Стекло зазвенело внутри.

– Минутку, Брэд. Я почти закончила. – Она вытерла свой лоб тыльной стороной запястья.

Нет, это не так. Стекло блестело повсюду на кафельном полу, с каждого уголка кухни. Выглядело, как будто бутылки взорвались при столкновении с полом.

Ужин остывал на плите. Я аккуратно на носочках обошла беспорядок и достала тарелку со шкафа.

– Я принесу ему ужин.

– Нет. – Мама выпрямилась на коленях. Она вздохнула, на мгновенье прикрыв глаза. – Нет, Молли, пожалуйста. Не утруждайся. Я позабочусь об этом.

Потому что она должна была быть единственной, кто обслуживал его. Я крепче сжала тарелку.

– Тогда позволь мне помочь тебе прибраться. – Я поставила тарелку на стол и опустилась на колени.

– Молли, пожалуйста, встань.

– Шейла, – рявкнул отец. Послышались шаги по древесине, и мое сердце ускорилось.

Я быстро зачерпнула стекло с пивом, не беспокоясь, что осколки впивались в мои ладони подобно занозам. Я отряхнула руку над мусорным ведром, желая, чтобы кухня была вычищена, и чтобы мама могла набрать ему тарелку, и отец бы заткнулся и ушел обратно смотреть игру.

– Шейла, я устал просить.

– Молли, встань, – молила мама.

– Нет, – сказала я твердо. Это должно прекратиться. Неуважение отца к маме и собственное пренебрежение матерью своей ценности озлобили меня.

– Черт возьми, Шейла, – отец зашел в кухню, – самое время… Молли, встань с пола.

Мама подняла свою голову, кидая мне «я-тебя-предупреждала» взгляд.