Текст книги "Крестная мамочка"
Автор книги: Кэрри Адамс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)
Я на цыпочках вышла из спальни, оставив дверь приоткрытой, и спустилась в комнату для гостей, которую занимала в ту субботу. Мне не спалось: я постоянно прислушивалась, не плачут ли близнецы, несколько раз взбегала наверх, заглядывала в кроватки и убеждалась, что оба моих крестника крепко спят. Воображение разыгралось, мне казалось, что я слышу хныканье. Фран однажды призналась, что до сих пор иногда слышит плач младенца. Я провела в одном доме с близнецами всего две ночи, а у меня уже звенело в ушах. Наконец из своей комнаты вышла няня, закрыла дверь в детскую и велела мне не волноваться. Вид у нее был испуганный, и я ее понимала.
Спать мне не давали мысли. На меня нахлынули воспоминания, в которых я снова видела Хэлен счастливой и беспечной. Думала о том, на какие нелепые, а порой опасные и безумные выходки она меня подбивала. Однажды мы автостопом отправились в Оксфорд и без приглашения вломились на майский бал Оксфордского университета, где до одурения напрыгались во дворце-батуте вместе с музыкантами. Тогда о группе «Джамирокуай» никто не знал. Когда я рассталась с очередным неудачным избранником и была не в себе, Хэлен на неделю повезла меня на Кубу. Между прочим, от нее я впервые услышала, что умышленно выбираю не тех. Тогда я не поверила ей, но, как выяснилось, она была права. Она не забыла, что я рассказывала ей во время плавания по Меконгу. Только она пыталась вытащить меня из «зоны комфорта», как она это называла. Ник с Фран, Бен с Сашей, Клаудиа с Элом, а я – с Хэлен: на Кубу, в Лас-Вегас, кататься на лыжах, путешествовать, заниматься йогой. Но я всегда возвращалась к друзьям. К Бену. А потом Хэлен познакомилась с Нейлом и мало-помалу начала меняться. Я тревожилась, что Хэлен дешево продается и превращается в невидимку, а на самом деле вполсилы жила не она, а я.
В семь близнецы проснулись, но и я в это время не спала. Одевшись, я побежала в детскую, заглянула в кроватки и улыбнулась. Ответом мне были две беззубые улыбки. Мне показалось или мальчишки за последнее время похорошели? Я уже заканчивала переодевать Бобби, когда пришла няня.
– Я сама справлюсь, – сказала она.
– Не беспокойтесь, я уже почти закончила.
Я объяснила, кто я такая, и извинилась за то, что всю ночь носилась по лестнице.
– Если вы опекунша близнецов, тогда на кого я работаю – на вас или на их бабушку?
– Пока неизвестно, но в любом случае вам заплатят.
Перестав беспокоиться за себя, она повернулась к близнецам:
– Бедняжки…
Я смахнула слезу. Мальчишкам незачем повсюду видеть унылые лица. Ни к чему расстраивать их. Пусть думают, что ничего не произошло. Одна загвоздка: Хэлен кормила их сама, и заменить ее будет трудно.
– Их надо покормить, мне понадобится ваша помощь.
– Конечно, – кивнула она и принесла из шкафа два пакета готовой молочной смеси.
– А может, лучше грудное молоко? Чтобы обойтись без лишних стрессов?
– Какое грудное молоко?
Я указала на стенной шкаф:
– За дверью есть ниша, а в ней морозильник, набитый молоком.
Няня явно растерялась.
Я поняла ее.
– Хитро устроено, – кивнула я, чтобы подбодрить ее.
– Про морозильник я знаю, но грудного молока в нем нет.
Может, она не там смотрела? Я видела его своими глазами, я поила им детей. Нет, не поила – оно свернулось, но только по моей вине. Я неправильно подогревала его.
– Погодите, я сама найду.
Няня занялась переодеванием Томми, а я открыла дверцу морозильника. Пусто – если не считать ванночек с кубиками льда. Я захлопнула дверцу. Мистика какая-то. Открыла еще раз, на всякий случай. Заглянула даже в холодильник. Пусто. Куда подевалось молоко? Пакеты лежали рядами. Запасов хватило бы на целый месяц. Я ничего не понимала.
– Миссис Уильямс оставила мне вот это. – Няня показала мне пакеты с питанием и принялась переливать его в бутылочки. – Правда, оно дорогое, но у него свои плюсы. Близнецы не привыкли к теплому молоку, и это еще лучше: не приходится подогревать питание, когда надо быстро покормить их.
– А разве грудное молоко не теплое?
– Теплое.
– Неужели дети не чувствуют разницы?
– Какой разницы?
– Между грудным молоком и питанием. – Я кивнула на пакеты.
Выражение лица няни по-прежнему оставалось растерянным. Значит, я совсем утратила связь с реальностью?
– Разве Хэлен не кормила их грудью?
– Нет.
Бессмыслица какая-то. Правда, я сама советовала ей отказаться от кормления.
– По-моему, она давно прекратила кормить грудью, но подробностей я не знаю. Я как раз собиралась поговорить с миссис Уильямс, когда она вернется. Томми это питание не подходит: он жадно пьет его, глотает воздух, а потом его рвет, потому он и весит значительно меньше брата. Я предложила бы перевести его на смесь для детей с хорошим аппетитом – он наверняка останется доволен и будет реже просить есть. А если не поможет, попробуем козье молоко.
– Давно вы здесь работаете? – поинтересовалась я.
– С понедельника. Мне понадобилась пара дней, чтобы понять, что с Томми.
– Скажите, в доме все было в порядке?
Она не ответила.
– Не смущайтесь, какая теперь разница? Я знаю, что ужиться с Нейлом нелегко. В понедельник утром я сама была здесь. И стала свидетельницей скандала.
– Кажется, мистер Уильямс ни при чем.
– То есть?
– Честное слово, подробностей я не знаю. Сама ничего не замечала.
– А что вы, собственно, должны были заметить?
– Видите ли… меня предупредили, что у миссис Уильямс некоторые проблемы…
– Она не любила эту фамилию. Называйте ее Хэлен Чжао, – попросила я, и няня кивнула. – К вашему сведению, проблемы были у мистера Уильямса, а не у Хэлен. Можете мне поверить.
Она развела руками:
– Я не успела познакомиться с ними. Так что мне нечего сказать.
Я расстроилась, но признала, что за такое короткое время няня и вправду ничего не могла увидеть. Кормя осиротевшего крестника, я впервые заметила, что у него глаза Хэлен. После кормления я приложила Томми к плечу вертикально, и он окатил мне спину целым фонтаном рвоты. Пришлось отдать его опытной няне.
– Будем кормить его другой смесью, – начальственным тоном заявила я и вышла из детской. Мое первое решение в родительской роли?
В спальне Хэлен я обвела взглядом безукоризненно чистый туалетный столик, шелковые подушки и покрывало. Потом открыла шкаф: целая коллекция нарядов от самых известных модельеров, все новинки сезона, аксессуары, сумочки и туфли. Я провела по ним пальцем. Мне хотелось найти запах Хэлен, сохранить его на память, но все вещи были чистыми и упакованными в прозрачные мешки. От нее не осталось даже запаха. И сама она сейчас тоже лежала в мешке. Хэлен, которую я знала и любила, исчезла. Давным-давно. Я уставилась на ее богатый гардероб.
– Что происходит, Хэлен?
Вопрос был адресован ее одежде. Как ни странно, именно шмотки дали мне первый ответ: я вся в рвоте, мне надо переодеться. Странно было даже думать о том, чтобы надеть ее вещи, но мне требовалось позаимствовать на время хоть что-нибудь. Хэлен всегда была миниатюрнее меня, но в некоторые тряпки я влезала и всегда посматривала на них с завистью. Например, на коллекцию брюк «Махариши». Отыскав пару, я надела их. А потом увидела джемпер, в котором Хэлен встретила меня на кухне после возвращения из Индии. С тех пор прошло всего несколько недель, а мне казалось – годы. Свернутый джемпер лежал на полке. Я снова услышала голос Хэлен: «Считай, что он твой». Вот она, частица Хэлен, которую я могу сохранить.
Когда я вынимала джемпер из шкафа, мне на голову свалился большой мешок на молнии. Я подняла его и увидела на этикетке слова «Портлендская больница». Рядом значился телефон линии срочной помощи, фамилия Хэлен и номер ее палаты в частной больнице. Я заглянула в мешок, осмотрела сплющенные пачки лекарств – кодридамол, диклофенак, зенакс, диазепам, викадин, вольдерол… Почти все пачки были пусты. После длинного и трудного кесарева у Хэлен воспалился шов. Помню, как я навещала ее в больнице, а она беспокоилась, можно ли принимать таблетки и кормить грудью одновременно, хотя врачи уверяли, что одно другому не повредит. Некоторые даже рекомендовали запивать таблетки хорошим красным вином. Я переворошила упаковки. Судя по пакету, Хэлен очень долго сидела на лекарствах. Я бросила пакет в мусорную корзину, натянула джемпер и направилась вниз.
На часах было без нескольких минут восемь. Слишком рано, чтобы звонить бездетным друзьям, и потому я набрала номер Франчески.
– Алло! – К телефону подошел Ник.
– О, вернулся! Это я, Тесса.
– Боже мой, Тесса, как ты?
– Так себе. Ты знаешь…
– Про Нейла? Да.
– Ник, все гораздо хуже…
– Мы в курсе. Бен всех обзвонил. Сказал, что ты уехала к близнецам. Это правда?
Мне представилось, как мои друзья бьют в барабаны, чтобы обменяться новостями на манер дикарей в джунглях. Может, и они, как Маргерит, считают, что я лезу не в свое дело – в смысле, не в свою семью? Достаточно одной смерти, чтобы тайное стало явным.
– Не все так просто. Хэлен не хотела, чтобы мальчишек забрала ее мать. А уж как выйдет – откуда мне знать.
– Это огромная ответственность.
– Я еще даже не звонила поверенному. Просто пытаюсь выполнить обещание, которое взяла с меня Хэлен.
Ник молчал.
– Ты слушаешь? – спросила я.
– Да, конечно. Будь осторожна, Тесс.
– С Маргерит справлюсь, – пообещала я с бравадой, которой не чувствовала.
– Смотри не впутайся так, что потом не выпутаешься.
Такой оборот разговора меня не устраивал.
– А Фран рядом?
– Будит всех. Каспар уже дома.
Сейчас мне не хватило бы сил еще и на Каспара.
– Кажется, кое-что изменилось к лучшему, – добавил Ник.
– Он ведь всегда любил твоих родителей, – выдавила из себя я.
– Верно. Может, помогло мнение людей, которых он уважает.
Вот новости. Значит, меня он не уважает? Нет, такой разговор мне определенно не нравился.
– Что ж, Ник, во всяком случае…
– Прости, на разговоры совершенно нет времени. Тебе чем-нибудь помочь?
Лучше просто отстань.
– Не нужно. Фран можешь ничего не говорить, я сама позвоню ей попозже.
– Без проблем.
– Вообще-то близнецам нужен…
– Понял. Попрошу ее перезвонить тебе.
Я положила трубку и задумалась, глядя в никуда. Близнецы ни в чем не нуждаются, няня прекрасно справляется со своими обязанностями. Мне незачем торчать в доме Хэлен, чтобы предъявить права на ее детей. Абсолютно незачем. И вообще, кто в здравом уме согласится взять на себя такую ответственность? Шансов найти мужа она мне не прибавит, места для детей у меня нет. Я приглядываю за близнецами исключительно ради Хэлен. Мои друзья не могут этого не понимать.
В разладе с собой я вышагивала по дому, пока не позвонила поверенному Хэлен. Наконец-то удалось поговорить с человеком, неравнодушным к моей несчастной подруге и понимающим, какой шок я перенесла. Мы могли бы общаться часами, если бы мне не требовалась важная информация. И мы перешли к опекунству. Этот поверенный занимался юридическими делами Хэлен с тех пор, как умер ее отец, и был также ее адвокатом. Мало того, я сразу поняла, что Маргерит он недолюбливает. Если бы дело дошло до открытых боевых действий, поверенный был бы на моей стороне… Из глубин памяти всплыл недавний разговор: «Ты же знаешь моего адвоката – он на моей стороне. И Маргерит он умеет поставить на место». Я поежилась.
– Пока близнецы побудут с вами, – говорил адвокат. – Деньгами распоряжаются управляющие трастового фонда. Если все заинтересованные стороны придут к единому решению, вмешательство судебных органов не потребуется. Вы готовы взять детей себе?
Я сидела за столом Хэлен и через окна эркера смотрела вдаль.
– Еще не знаю, – честно призналась я. – Хэлен хотела, чтобы я подыскала им счастливую семью, а я не могу предложить им даже дом.
– Ну, у них есть свой дом, так что это несущественно.
Вряд ли Хэлен имела в виду кирпичи и раствор, когда говорила о доме, но я все равно взяла слова адвоката на заметку. На обтянутом кожей столе завибрировал мой мобильник. Я взглянула на экран, увидела номер Билли и тихо чертыхнулась.
– Вас не затруднит подождать минутку? – сказала я в трубку.
– Ничуть, – отозвался юрист.
Трубку домашнего телефона я держала в одной руке, мобильник взяла в другую.
– Привет, Билли, как у вас дела?
– Неплохо, я только хотела… Мне так жаль Хэлен…
– Да-да. – У меня срывался голос, в горле запершило. – Я поговорила бы с тобой, но… мне очень жаль…
– Ничего, неважно.
– Просто я сейчас говорю по другому телефону, но я могу…
– Конечно, позвони, когда освободишься. И еще… Тесса, ты знаешь, я…
– Знаю. Я тоже. Спасибо, что позвонила.
– За нас не беспокойся – то есть за нас с тобой. Все наладится. Позвони, ладно?
Я отключилась, перевела дыхание и с трудом поднесла второй телефон к уху:
– Прошу прощения. Так на чем мы остановились?
– На Маргерит.
Я вздохнула.
– Я знаю только одно: Хэлен просила меня не отдавать детей ее матери, если с ней самой что-нибудь случится. – Мне вспомнились слова Маргерит о желаниях Хэлен, о том, что со мной она была одним человеком, с матерью – другим. Вдобавок пыталась произвести на меня впечатление. Правда это или Маргерит манипулирует мной? – Тогда я ей поверила, но теперь даже не знаю, что сказать… Может быть, она преувеличивала?
– Вполне вероятно. Но наш последний разговор с Хэлен оставил у меня такое же впечатление.
– Правда?
– Она выразилась недвусмысленно.
На миг я испытала облегчение – пока меня не осенило:
– Когда это было?
– Пару месяцев назад, когда Хэлен вносила поправки в свое завещание…
– Какие?
– Ничего серьезного, просто родились близнецы, и это событие требовалось отразить в завещании. Мы встретились, она внесла несколько поправок. Предлагаю собраться после похорон и решить, как быть дальше.
– После похорон… – Я ужаснулась. – А я про них и не подумала.
– Боюсь, ими уже занимается Маргерит. Насколько мне известно, Маргерит организует похороны на кладбище Сент-Джонс, а потом поминки у себя дома.
– Хэлен хотела, чтобы ее кремировали, – возразила я.
– Вы точно знаете?
«Хочу, чтобы мой прах развеяли над Чайна-Бич…» А что ответила я? Что к тому времени, как мы с ней отдадим концы, Чайна-Бич будет напоминать Золотой берег, и она заявила, что любой пляж подойдет.
– Да! И я уже говорила об этом Маргерит.
– Тогда скажите еще раз. Она уже строит планы на тот момент, когда из полиции отдадут тело. Придется подождать, отчет о вскрытии пока не готов.
– О вскрытии?
– Так полагается.
– Хэлен не хотела бы… – Я оборвала себя на полуслове.
– В полиции сделают анализ крови на токсичные вещества, чтобы исключить версию о вождении в нетрезвом состоянии. Иначе страховку не получить. Ничего страшного.
– Она не пила, – заверила я. – В этом доме выпить любил Нейл.
– Знаю, но полиция должна установить истинную причину гибели.
– Несчастный случай, что же еще! На свете не найдется женщины, способной умышленно врезаться в дерево на скорости девяносто миль в час и убить себя и мужа!
Едва у меня вырвались эти слова, в ушах зазвучал голос Хэлен. Фразы из тщательно подобранных слов всплывали одна за другой.
«Делай что хочешь, только не отдавай мальчишек моей матери…»
«От тебя требуется только найти им счастливую семью…»
«Мой врач меня понимает…»
«Развод я не могу себе позволить…»
«Надо разобраться с Нейлом, и я это обязательно сделаю…»
«Обязательно сделаю…»
«Обязательно сделаю…»
Я бросила трубку, опрометью кинулась в спальню Хэлен, вытащила из мусорной корзины пакет с лекарствами, вывалила все упаковки и начала искать даты. Все эти лекарства ей прописывали снова и снова уже после того, как шов зажил и боль прошла. На мой взгляд, Хэлен принимала настоящую гремучую смесь. Упав на кровать, я уставилась на открытый шкаф. Джемпер я нашла на средней полке. «Считай, что он твой». Считай?! Зачем она оставила его на видном месте? Почему? Я перевела взгляд на пустые упаковки от лекарств. Значит, это она и есть? Вселенная, которая разворачивается, как положено?
20. Крючок, леска и грузило
Порой решающую роль в жизни играют самые неожиданные предметы. В моем случае это был безобидный желтый пластмассовый бак для памперсов. Няня повезла мальчишек на прогулку, а я осталась совсем одна в огромном доме Хэлен. Заняться было нечем, кроме как гадать, что случилось с ней на расстоянии сотен миль отсюда, на шоссе М4. У меня будто отключили звук. И изображение. Перевели в спящий режим. Я не замечала, что творится вокруг. Чтобы не сидеть в прострации, я поднялась в детскую. Там и увидела бак для памперсов. Я знала, что он переполнен, потому что уже заглядывала в него. Няня пыталась научить меня обращаться с этой штуковиной. Требовалось одновременно что-то крутить и что-то толкать, надеясь, что бак заглотит памперс вместе с его зловонным содержимым. Насколько трудно опорожнять такие баки? Я сорвала желтую пластмассовую крышку, и мне в нос ударила острая вонь. Если не ошибаюсь, бак должен работать как пресс, почему же из него лезут наружу мокрые и грязные памперсы? Я пыталась вращать его, но только сдвинула с места, потянув на себя. Минуту бак держался, потом вдруг поддался. Я пошатнулась, памперсы разлетелись по полу. Но вскрикнула я не от зловония и не от вида тошнотворного жидкого месива: в нем я увидела две миниатюрные бутылки из-под водки.
Пока я вертела в руках симпатичные бутылочки, меня посетило яркое и отчетливое, хотя и давнее воспоминание. Через несколько дней после моего шестнадцатилетия мы с родителями в кои веки отправились вместе отдыхать. В самолете стюардесса предложила мне напитки, и я храбро потребовала водку с тоником. Папа и бровью не повел, а я надувалась от гордости и чувствовала себя совсем взрослой. Мне подали точно такую же, как другим пассажирам, бутылочку «Смирнофф» и банку тоника. Вот его-то я и выпила, а бутылочку не тронула – рука не поднялась испортить такую красоту. Она по-прежнему хранится в доме у родителей, вместе с другими мелочами из моего детства и юности, в отдельной коробке. В то время я притворялась взрослой, что и делаю до сих пор.
Я перешагнула через памперсы и распахнула дверцы шкафа. Стопки тщательно отутюженных детских вещичек – слюнявчики, рубашечки, ползунки, комбинезончики. Я подсовывала ладони под стопки, пытаясь нащупать среди нежной мягкости что-нибудь твердое. Один раз на что-то наткнулась и поспешно отдернула руку. Мне понадобилось несколько минут, чтобы набраться смелости и снова сунуться в ту же стопку. Я медлила, задавая себе вопросы, ответы на которые не хотела знать. Но разве не этим я занимаюсь всю жизнь? Я вытащила из-под детских вещей пластмассовую коробку с двумя пустышками. В данном случае повезло. Но я знала наверняка: две пустые водочные бутылки означают, что где-то в доме припрятаны другие. И действительно, в коробке с новехонькой детской ванночкой обнаружилось еще несколько. Я принялась вываливать на пол содержимое полок и ящиков шкафа. Вместе с детской одеждой и принадлежностями на свет появлялись бутылки. Я отшвыривала их на коврики с персонажами Беатрис Поттер, пока не застыла, окруженная со всех сторон грязными памперсами и не менее грязными тайнами.
Я все еще заливалась слезами, сидя посреди улик тайной жизни Хэлен, когда дверь детской приоткрылась.
– Вон! – рявкнула я, бросилась к двери и захлопнула ее. Нельзя допустить, чтобы слухи распространились как лесной пожар, а няньки болтливы… Необходимо защитить Хэлен хотя бы после смерти, если при жизни не удалось. – Пожалуйста, оставьте меня одну. Унесите пока близнецов…
– Тесса! Это Роуз. Я вернулась.
Я прислонилась к двери, которая отгораживала меня от реальности.
– Роуз? – Я выглянула в коридор. На пороге стояла Роуз – в шляпе, пальто и со знакомым чемоданом в руке. – Роуз… – всхлипнула я.
Она выронила чемодан и раскрыла объятия. Я упала в них, и мы дружно зарыдали. Слезы не кончались.
Плакать я прекратила внезапно – потому, что до сих пор никак не могла примириться со случившимся. Какая-то нелепая выдумка, сюр. В авариях всегда гибнет кто-то другой. Другие дети болеют, становятся наркоманами, доводят родителей. Другие люди влюбляются в чужих мужей и бездарно растрачивают жизнь, как мотыльки, летящие на пламя. Другие – не я. Я юрист. С понедельника по пятницу я ношу практичные и удобные туфли. В моем гардеробе преобладают строгие костюмы темных цветов. Мне казалось, я сама управляю своей жизнью. Думала, у меня все еще впереди. А вот и ошиблась, Тесса. Будущее играет с нами, нам остается лишь попробовать получить удовольствие от этой игры. Не всем она по душе, не каждый наделен способностями, чтобы играть в нее. Я вытянула руку, показывая Роуз идеальную бутылочку, которую сжимала в кулаке. Какая она изящная, безобидная. Так и просит: «Выпей меня!» Вернее, просила бы, будь она полной.
На лице Роуз не отразилось ни малейшего удивления, она отстранилась и принялась собирать разбросанные свидетельства существования Хэлен.
– Вы знали, что она пила?
Роуз сложила бутылки в пакет для памперсов с приторно-сладким запахом и обернулась.
– Догадывалась. Но она все отрицала.
– А таблетки?
– Сначала их выписывали от боли после кесарева. Но она быстро привыкла к ним.
– Она же кормила мальчишек!
Лишь этот довод и успокаивал меня, развеивал подозрения. Хэлен была помешана на грудном кормлении, она докормила сыновей до пяти месяцев. Ни за что не поверю, что она стала бы при этом сидеть на таблетках. С другой стороны, я только что узнала о ее пристрастии к водке.
– Нет, не кормила, – ответила Роуз.
– Я сама видела…
А видела ли? Я задумалась. Нет, не видела. Хотела, но не вышло. При мне мальчишки проголодались и закапризничали, Хэлен сказала, что привыкла кормить их без посторонних, в тишине, чтобы они не отвлекались. Помню, я еще подумала, что такие причуды свойственны молодым матерям. О таком я была наслышана.
Я вытерла нос рукавом.
– А как же молоко в морозильнике?
– Она разливала по пакетам детское питание.
Бред. Форменный бред.
– Даже когда они где-нибудь бывали, она брала с собой пакеты, делая вид, что сцедила молоко заранее. Говорила, что ей неловко кормить детей грудью при людях. Нейл тоже этого терпеть не мог, называл «плебейскими замашками».
Я вспомнила, как в «Старбаксе» пыталась разогреть молоко: когда оно свернулось, мальчишки с удовольствием умяли готовую смесь. Вспомнила, как Хэлен пыталась хоть что-нибудь выдоить из себя с помощью жутковатого аппарата с насадками на соски, но только намяла их до крови. Зачем ей это понадобилось, если она знала, что у нее нет молока? Я задала этот вопрос Роуз.
– Когда она перебарщивала с таблетками, у нее начинались странности.
Я никак не могла осознать то, что услышала от Роуз.
– Значит, все это время она только притворялась, что кормит грудью?
Роуз печально кивнула.
– А она знала, что вам это известно?
– Да.
– И вы не сказали ей, что это нелепо?
– Она боялась Нейла. По-настоящему боялась.
Я снова вспомнила, каким абсурдным был мой последний разговор с Хэлен.
– Он бил ее?
– Ни разу не видела. Если и бил, то следов не оставлял.
Ком проблем рос с каждой минутой.
– Но вечно измывался над ней, – добавила Роуз. – Я всегда недолюбливала его, упокой, Господи, его душу.
– И я, Роуз. Я тоже.
– Наверное, детей заберет Маргерит.
Я взяла Роуз за руку:
– Не заберет, если я помешаю.
– Тесса, она же им бабушка.
– Знаю. А вы помните, как она обращалась с маленькой Хэлен?
Роуз потупилась. Не знаю, о чем она думала, но на лице отражалась боль.
– Хэлен не хотела, чтобы детей растила ее мать, – заявила я.
– Понимаю, – кивнула Роуз. – Но она такая… – Роуз помолчала, подыскивая вежливое слово. – Упорная.
– Предоставьте это мне. Вот только с мальчишками мне без вашей помощи не справиться.
– Да-да, конечно. Где они?
– Гуляют с временной няней. Если вы останетесь, я дам ей расчет. Вы не уйдете? Близнецы ведь не знают ни ее, ни меня… – Я понимала, что деньгами Роуз не завлечь.
– Напрасно я бросила Хэлен. – Она снова поморщилась, как от боли. – Я слишком многого не сделала, хотя должна была. – Наконец Роуз посмотрела мне в глаза: – Я останусь с мальчиками.
– Спасибо, Роуз. И не вините себя – откуда вы могли знать, что так получится.
Роуз села на стул для кормления, обитый тканью в синюю клетку. Она покачивалась из стороны в сторону, а я припоминала, сколько ей лет, и думала, что она пожертвовала всем ради чужого ребенка. Роуз смотрела в окно.
– Да, я не знала, что случится. Но кое-что понимала. – В ее глазах появился стальной блеск.
Неужели Роуз заподозрила то же, что и я? И теперь убеждена, что Хэлен сама разрубила тугой узел?
– Вы про аварию?
– Нет.
Значит, в своих подозрениях я одинока.
– Боюсь, она могла причинить себе вред.
Я впилась в нее глазами, пытаясь понять, к чему она клонит. И во всем разобраться.
– А Нейлу?
Роуз ответила не сразу. Помолчав, она покачала головой.
– Раньше я не понимала, что она с собой делает.
– А теперь?..
Роуз указала на бутылочку:
– Думаю, теперь мы обе знаем всю правду.
Да, но эта ясность резала глаза.
– Никто не должен узнать, – твердо заявила я.
– Никто и не узнает.
Вдвоем мы убрали в комнате – молча, погруженные каждая в свои мысли. Няня позвонила в дверь, предупреждая меня, что вернулась. Эта женщина мне нравилась, я видела, что она прекрасно справляется с ребятами. Она казалась простой и бесхитростной. В других обстоятельствах я наняла бы ее на постоянную работу, но теперь спешила выпроводить из дома. Дело было не в том, что Роуз вернулась. И даже не во внушительной стоимости услуг новой няни. Просто я опасалась, что в доме обнаружатся другие тайны, и не хотела, чтобы их узнал кто-нибудь, кроме нас с Роуз.
* * *
Прошло два дня. Я собиралась съездить домой переодеться, но особняк Хэлен напоминал отель тем, что в нем могло найтись что угодно, поэтому я оставалась с Роуз и ждала новостей. Например, результатов вскрытия: я не удивилась бы, узнав, что Хэлен села за руль под воздействием алкоголя и медикаментов. Как-то в теленовостях я поймала один сюжет. Нейл и Хэлен, как мне уже было известно от Маргерит, ездили в Бристоль на какую-то вечеринку, и зрителям новостей показали пленку, на которой явно пьяный Нейл покидает тусовку. Авторы репортажа намекали на разногласия между супругами. Как ни странно, Хэлен прекрасно владела собой, но эта видимость меня уже не убеждала. В крови у нее тем временем могли бурлить мощные химические реакции. Дикторы новостей упомянули о шестимесячных близнецах и трагической аварии.
О том, что Хэлен вела машину в нетрезвом состоянии, пока даже не заикались, я сама слышала об этом только от первого позвонившего журналиста и Маргерит. Но как только будет обнародован отчет о вскрытии, все изменится. Рано или поздно кто-нибудь пронюхает, что в нем, и сообщит в прессу. Маргерит права: даже ей не хватит связей, чтобы предотвратить утечку такой информации. Хэлен не принадлежала к миру знаменитостей, но была слишком красива, поэтому ее смерть вряд ли оставят без внимания. Кто станет более наглядным примером для безмолвных и многотерпеливых матерей, чем Хэлен? Если судьба не пощадила даже богатую жену, красавицу, мать двух очаровательных малышей, значит, остальным не на что роптать.
На третье утро, когда я ковырялась в завтраке, зазвонил мой мобильник. Бен спрашивал, не приехать ли ему, – вопрос повторялся каждый день с тех пор, как погибла Хэлен. На этот раз я согласилась. Бен – мой самый близкий друг после Хэлен. Пора самой строить жизнь. Хоть что-нибудь менять. И если я не возьмусь за дело прямо сейчас, возможно, уже не отважусь никогда, и это будет значить, что утрата Хэлен ничему меня не научила. Меня предупредили – однако болезни Коры оказалось недостаточно. Понадобилась смерть, чтобы вывести меня из ступора, и я не собиралась бездарно тратить оставшееся время. Девчонка, валяющаяся в гамаке, не умрет: она всегда будет со мной, куда бы я ни отправилась и чем бы ни занялась.
Я послала по электронной почте письмо Элу и Клаудии, но они отправились на слонах куда-то в джунгли, заново открывая для себя самое необходимое – общество друг друга. Для них переломным моментом тоже стала смерть, теперь я это понимала. Глупо было сетовать, что мне недостает любви. Любовью и неизбежно сопряженным с ней риском моя жизнь переполнена до отказа. Боль, вызванная смертью Хэлен, свидетельствовала об одном: я жива. Я все-таки живу.
Спустя полчаса Бен уже стоял на крыльце дома Хэлен. К этому времени я успела собрать близнецов. Бен помог мне спустить громоздкую и неподъемную коляску по ступенькам, потом крепко обнял меня.
– Все наши в шоке, – сказал он.
– Не верится, да?
– Совершенно…
Мы посмотрели друг на друга, я первой отвела глаза.
– Если ты не против, давай свозим их в парк. Мне тоже надо подышать.
– Как скажешь. Я вырвался на пару часов, сказал, что окучиваю нового клиента. Но я смогу прийти и после работы. Саша поймет.
– Спасибо, Бен.
Он обнял меня и поцеловал в макушку.
– Элу и Клаудии сообщила?
– Пока нет. А без них на похоронах будет невыносимо.
– У тебя есть я.
– Не могу поверить, что Хэлен больше нет, – сказала я скорее себе, чем Бену.
– Знаю.
Он погладил меня по голове.
– Все время жду, что сейчас откроется дверь и она войдет.
– Это шок. Еще недавно мы собирались все вместе, веселились, а теперь… – Бен вздохнул. – У них родились близнецы, Нейлу прочили блестящую карьеру. Невыносимая трагедия.
Ох уж эта карьера Нейла. Со всеми вытекающими. Скорбеть о его гибели не хотелось. Я уткнулась лбом в грудь Бена, мне хотелось рассказать, что авария стала только следствием подлинной трагедии, но я не могла.
– В ней нет никакого смысла, – продолжал он. – Как в любой трагедии.
Для меня она была исполнена страшного смысла.
– Когда я услышал – подумал, близнецы были с ними. Ты же говорила, она с ними не расставалась.
– Я тоже так подумала. Однажды я сказала Хэлен, что не стоит всецело замыкаться на детях.
Бен отстранил меня и придержал за плечи.
– Не вздумай винить себя, Тесса. Никто не виноват! – Он знал меня лучше, чем я сама. – Произошла авария. Трагическая случайность.
– Не знаю, Бен…
– Поверь, это была авария. Тесса, перестань. Давай пройдемся.
Мы двинулись по Холленд-парк-авеню, поднялись на холм, через ворота в стене из чистого белого камня вошли в парк и тут же затерялись среди деревьев, в царстве любопытных белок и жирных голубей. В уединенном мире. Именно такой атмосферы мне и не хватало. Вовремя мы сюда заглянули.
– Бен, ты же помнишь, что случилось в тот день. Нам надо поговорить об этом.
Он остановился.
– Идем, идем, – позвала я. – Иначе я не справлюсь.
– С чем не справишься?
– Идем! – настаивала я. Мы медленно двинулись вперед. – Все это время я уверяла себя, что у нас были причины…
– Правильно, – перебил Бен. – Наша лучшая подруга снова потеряла ребенка, горе объединило нас. Время было позднее, мы издергались…
