Текст книги "Крестная мамочка"
Автор книги: Кэрри Адамс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)
За второй дверью оказалась комната, предназначенная для няни. За ней – ванная с морскими мотивами. Постучав в последнюю дверь, я услышала голос Роуз. Она приоткрыла дверь, оглядела меня в узкую щелку и пренебрежительно усмехнулась. Поначалу я оскорбилась, а потом вспомнила о наркоманках внизу. Я все еще была одета, как вчера на тусовке. В свое время Роуз видела нас с Хэлен при параде, но это было давно. Оставалось лишь надеяться, что я выгляжу пристойнее гостей.
– К Нейлу я не спускалась. Пыталась уснуть. (Смягчить Роуз мне не удалось, она и не подумала впустить меня в комнату.) У вас все хорошо?
– А вы как думаете?
Я тоже злилась, но не понимала причин ее враждебности. Покладистая и добродушная Роуз прежде любила Хэлен как родную. Разлюбила? Или не может примириться с мужем, которого выбрала себе ее любимица?
– Близнецы с вами? – спросила я.
– Нет.
– Где же они?
– У отца! – яростно выпалила Роуз.
– Их отца?
– Да, ему захотелось поиграть с ними.
– Нейл их забрал?
– Я же сказала – поиграть захотел.
– Но ведь он… (Под кайфом!) Он не спал всю ночь.
– Он им отец. А я всего лишь грязная филиппинка, которой платят за работу.
Ясно, в чем причина ее неприязни.
– Роуз, мне так жаль…
Оправдывать Нейла я не собиралась – ему не было оправданий. Можно было бы задержаться здесь и попытаться поладить с Роуз – выслушать все жалобы на Нейла, узнать, что он расист, недоумок, сексист, скотина… Но я тревожилась за крестников и потому ушла. Я не собиралась подчиняться Нейлу так же безоговорочно, как Роуз, и твердо знала: ничто не помешает мне высказать все, что я о нем думаю.
Надеюсь, больше я никогда в жизни не увижу того, что предстало моим глазам в то утро. Нейл отплясывал на подкашивающихся ногах и со всей дури, подняв высоко над головой, тряс одного из близнецов. Второй малыш лежал на диване между двумя девицами, которые сюсюкали с ним между затяжками и трындели о своих будущих детях. У меня на глазах одна из них затушила окурок и той же рукой провела по лицу ребенка. В комнате не продохнуть от дыма, мальчишки наверняка надышались им, но при виде пальцев с никотиновыми пятнами возле нежного ротика ребенка я чуть не задохнулась от ненависти. И бросилась в первую очередь к нему.
– Ты что творишь, мать твою! – выпалила я, хватая малыша с дивана. Потом крутанулась к Нейлу: – Ладно, эти безголовые курицы ни черта не смыслят, но ты-то отец! В комнате накурено, на столе россыпи кокса. Ты в своем уме?
– Говорил же я – не надо их сюда, – подал из кресла голос сутулый тип.
Я вынесла ребенка в коридор и положила прямо на ковер. Когда я вернулась, Нейл накинулся на меня с оскорблениями. Мат ничуть не задел меня: на Нейла мне плевать, главное – отнять у него малыша. Подбежав к окну, я отдернула плотные шторы и злорадно усмехнулась, увидев, как от яркого света все в комнате скорчились и сморщились, будто устрицы в лимонном соку. Густой серый дым повис клочьями, как дартмурский туман. Мигом справившись с задвижкой, я распахнула окно и выхватила второго близнеца. К счастью, Нейл был слишком пьян, чтобы сопротивляться, хотя и пытался.
– Ты недостоин своих детей и Хэлен!
– Да пошла ты! – Он сделал нерешительный шаг ко мне. – Отдай Томми, дура!
– Попробуй только тронь – и я звоню в полицию! Клянусь, Нейл, рука не дрогнет!
– Оставь ты пацана, – снова вмешался сутулый. – Она права. Им тут не место. Иди сюда, дружище, выпей.
Я выскочила из комнаты, подняла с пола второго малыша – Бобби, как выяснилось, – и взлетела по лестнице. На первой же площадке пришлось остановиться и отдышаться. Близнецы были увесистыми, а держать их все еще требовалось с осторожностью, как новорожденных. У меня заныли руки. Я сбросила туфли и одолела еще четыре пролета. От одежды малышей несло табаком, я невольно принюхивалась и ненавидела их отца всей душой. На меня в упор смотрели четыре круглых каштановых глаза. Не останавливаясь, я чмокнула мальчишек в круглые теплые лбы и пробормотала:
– Простите, ребята.
Очутившись в чистенькой детской, я захлопнула за собой дверь.
– Вот так. А теперь снимем эти грязные одежки и подышим свежим воздухом. Крестная не даст вас в обиду.
Бобби я уложила на коврик с кроликом Питером, а Томми – с уткой Джемаймой и метнулась в комнату Роуз. На стук она вышла, одетая в пальто.
– Мне нужна ваша помощь.
Она лишь покачала головой.
– Как вы не понимаете, Хэлен измучилась, Нейл с дружками, а я…
– Сожалею.
– Ну пожалуйста, я ведь даже не знаю, как…
– У меня сегодня выходной.
– Опять?
Роуз помрачнела.
– Простите, я не хотела вас обидеть. Я знаю, вы работаете целые сутки. Но задержитесь хоть ненадолго, прошу вас! Хэлен заплатит вам. Если хотите, я сама заплачу!
Она с отвращением сузила глаза:
– При чем тут деньги!
– Вы только не обижайтесь! – В панике я уже не понимала, что несу. – Поймите, Хэлен необходимо выспаться.
– Я вернулась только из-за детей. Но с меня хватит!
Только тут я заметила, что рядом с ней стоит чемодан.
– Куда же вы?
Роуз не удостоила меня ответом.
– Пожалуйста, не уходите! Ради всего святого, не сейчас! Хэлен нужна помощь.
– Нужна. Но не от меня.
– Она в отчаянии! – убеждала я.
– Знаю. Но если так будет продолжаться и впредь, я ничем не смогу ей помочь.
– Она не виновата! Это все Нейл!
– Тесса, можете оправдывать ее как хотите, но я здесь не останусь. Не хочу видеть, как Хэлен губит себя.
Я поняла ее: это зрелище было ненавистно и мне. Я не могла смотреть, как обходится с Хэлен ее муж, но ничего не могла поделать. В открытую дверь детской Роуз видела мальчишек, лежащих на ковриках. На секунду у меня мелькнула надежда, что она унесет чемодан обратно в комнату, но она только покачала головой и распрямила плечи. В глазах Роуз стояли слезы. Я долго смотрела, как она спускается по лестнице. Через несколько минут тяжелая входная дверь с громким стуком захлопнулась.
Я вернулась в детскую, раздела близнецов, заглянула в памперсы и убедилась, что чистые. Малышей я обрядила в свежие одежки, с умыслом выбрав разные. Томми достался комбинезон с тигрятами. Бобби – с бабочками. Т – тигренок, или Томми. Б – бабочка, или Бобби. По крайней мере, теперь я смогу различать их.
Дурацкое вечернее платье здорово мешало. Прокравшись в комнату Хэлен, я нашла спортивный костюм и кроссовки. Только с размером промахнулась. Заглядывать к Хэлен еще раз я не решилась, поэтому с трудом втиснулась в розовый велюр, надеясь, что в таком виде на знакомых не напорюсь. Носить розовый велюр – привилегия хорошеньких. Я снова отнесла мальчишек вниз, а это вам не шутки, и разыскала коляску на цокольном этаже. В детскую пришлось сбегать еще трижды: я напрочь забыла все необходимое. Сначала я прихватила замороженное молоко, но не додумалась взять бутылочки. Потом понадобилось бежать за теплой одеждой. Немного погодя Бобби срыгнул и ему потребовались новые одежки. К счастью, всех детских вещичек в доме было по две, так что второй костюмчик с бабочками нашелся без труда. Заодно я вспомнила про памперсы и захватила упаковку.
Из дома я вышла уже уставшей, а Томми пришлось одному провести в коляске минут сорок. Конечно, он раскапризничался. Лишнего похода наверх я бы не вынесла, потому довольствовалась подручными средствами. Крышка от банки с джемом вполне устроила Томми, он сунул ее в рот и задремал. Во всем этом был лишь один плюс: Нейл испарился вместе с дружками.
Я оставила Хэлен записку, попросила позвонить мне, как только она проснется, сообщила, что близнецы у меня и с ними все хорошо. Затем я выкатила коляску на улицу и поняла, что мне самой не помешает взбодриться. Глянула на часы: половина одиннадцатого – не слишком ли рано для алкоголя? Ладно, обойдемся кофеином. У ворот Ноттинг-Хилла полно уютных кафешек, где можно праздно просидеть все утро, но коляска не пролезет в двери, а уж протиснуться между столиками нечего и мечтать. Да, коляска супернавороченная, но чудовищно громоздкая и, если честно, слишком роскошная, чтобы внушать сочувствие. Стоя возле одного кафе, вдыхая аппетитный аромат печеного теста и гадая, есть ли у меня шанс попасть внутрь, я заметила, что из-за стекла на меня смотрят с неприкрытой враждебностью. После бессонной ночи, в розовом велюре, я выглядела жутко, как и полагается замотанной молодой мамаше.
Я торопливо направилась в единственное место, где, как мне было доподлинно известно, могла сбросить ношу с плеч и перевести дух. Обычно я бежала от «Старбакса» как от чумы. Нигде мысли о бездарно потраченных яйцеклетках не наваливаются на меня с такой силой, как в «Старбаксе». Пока доберешься до непонятливого бариста, непременно узреешь хоть одну молочную железу, а то и несколько, если кофейню облюбовала местная мамская группа, а за двадцать минут ожидания своего стакана теплого молока успеваешь наслушаться, как сушить феном «нижний этаж», и наизусть заучиваешь список мазей от трещин на сосках. Зато в «Старбаксе» двустворчатые двери, и для женщин с детьми их всегда придерживают. Здесь никто не бросал в мою сторону насмешливые взгляды – наоборот, на меня смотрели с сочувствием и пониманием, будто говорили: «ЭКО, дорогая?» Я заказала тройной капучино и как подкошенная упала на обитый коричневым бархатом стул. Кто-то забыл на столике газету, и несколько блаженных минут я читала ее, пила кофе и думала, что иметь детей не так уж страшно.
Бобби проснулся первым и сразу расплакался. Отлично, мелькнуло у меня, молоко у нас с собой. Вот оно и пригодилось. Я попросила большой стакан горячей воды и опустила в него пакет с замороженным молоком. Это была моя первая ошибка: просить следовало сразу два стакана. Молоко размораживалось целую вечность, Бобби быстро терял терпение, мять в пухлых пальчиках пакетики с коричневым сахаром ему очень скоро надоело. Лично я считала, что близнецы вполне могут пропустить одно-два кормления, но они явно придерживались иного мнения. Томми тоже проснулся, вынул изо рта обслюнявленную крышку от банки и завопил. Пришлось бежать к стойке за новым стаканом горячей воды. Милая девушка предложила мне подогреть молоко в микроволновке, и я чуть было не расцеловала ее.
– У меня самой двойняшки, – пояснила она, и я изумилась: на вид не дала бы ей и двенадцати лет.
Девушка забрала у меня пакеты и бутылочки и через несколько минут, которые показались мне бесконечными, вернулась с виноватым лицом. У меня упало сердце.
– Простите, пожалуйста, – заговорила она, перекрикивая оголодавшего Томми. – Молоко свернулось. Даты на пакете не было. Давно оно хранится?
Я пожала плечами:
– Дети не мои. Подруга попросила присмотреть за ними.
Девушка озабоченно нахмурилась, а мне вдруг стало страшно.
– Что же мне делать?
– Сбегайте в «Бутс» и купите пакет готовой детской смеси.
– Но они пьют только грудное молоко.
– Тогда найдите их мать.
Я тихо чертыхнулась.
– А может, все-таки дать им?.. – Я уставилась на бутылочки. Девушка была права: молоко свернулось.
– У него даже запах тухлый, – возразила она. – Вы бегите, а я за ними послежу.
И опять я чуть было не расцеловала ее. Мир все же не без добрых людей, подумала я, воспрянув духом, – и пулей вылетела из «Старбакса».
Я нашла детское питание нескольких марок, для разных возрастов. Читать этикетки было некогда, к тому же я не знала, сколько весят близнецы, поэтому схватила по два пакета каждому, но, пока соображала, время-то шло. Когда я примчалась обратно в «Старбакс», официантка катала коляску и что-то напевала по-испански.
– Как я вам благодарна! Вам и без того хлопот хватает. Наверное, работаете, чтобы хоть немного отдохнуть от детей?
Она покачала головой:
– Они в Чили с моей мамой.
– Ох… – смутилась я. – Тяжело.
– Ничего, зато их кормят досыта. – Она храбро улыбнулась. – Сколько мальчикам?
– Пять месяцев.
– Большенькие уже. Мы вымыли бутылочки, можно наливать.
Мне хотелось, чтобы она побыла рядом, но в кафе вошла целая толпа, человек восемь, и официантке пришлось браться за работу. Я вскрыла картонный пакет зубами, чем заслужила неодобрительный взгляд соседки. Судорожно улыбнувшись ей, я разлила содержимое пакетов по бутылочкам, завинтила крышки и сунула в два голодных рта, не подумав подогреть. Едва резиновые заменители сосков коснулись губ, близнецы принялись яростно сосать и пускать слюни, и, похоже, радикальная перемена в жизни их ничуть не смутила. Они таращились на меня из коляски, а я думала о худенькой девочке-официантке, ее малышах за океаном и понимала, какие мы счастливые и как легко забываем об этом. Мальчишки высосали питание до последней капли. Я приободрилась, взяла на руки Томми, чтобы подержать его вертикально, и наградой мне стала гулкая отрыжка. Бобби не только срыгнул молоко, но и одновременно наделал в памперс. Характерные звуки не заглушил даже шум кофеварки. На нас оборачивались, я виновато улыбалась.
– Ну спасибочки, приятель, – сказала я Бобби и усадила рядом с братцем, чтобы увезти в туалет.
В узкую дверь коляска не лезла, поэтому пришлось вернуться к своему столику, взять на руки Бобби и попросить соседку приглядеть за Томми. Тот вновь сосал крышку от банки, и я сочла, что хлопот временной няньке он не доставит.
– Я быстренько, – пообещала я, уверенная, что справлюсь, и прихватила сумку.
Через минуту я поняла, что вляпалась по уши. Едва я сняла смердящий памперс, Бобби снова обделался. Густым, вонючим, нежно-желтым месивом. Фу, гадость. Я попыталась вытереть его туалетной бумагой, но ноги и попа Бобби уже были безобразно перепачканы. На одежде быстро расплывались темные пятна. Хотя я точно помнила, что запасную одежду не прихватила, сумку все-таки перерыла. Дрянная бумага рвалась прямо в руках и только размазывала какашки. И кстати, это невыносимое зловоние считается нормальным? Может, я уже отравила Бобби новой кормежкой?
В конце концов я вытерла Бобби драгоценным памперсом, надеясь, что Томми до дома продержится. Едва я засунула ему под попку последний чистый памперс, Бобби выстрелил тугой струйкой мочи. К счастью, я успела увернуться, поэтому она попала мне не в глаза, а на ухо и шею. Мы мгновенно промокли, схватить бумагу я просто не успела.
В дверь забарабанили.
– Занято! – грубо рявкнула я.
– Ваш ребенок плачет.
– Ох, простите, не могли бы вы… – Нет, вряд ли сможет. Еще неизвестно, кто она такая. – Через минутку приду.
– То же самое вы говорили пятнадцать минут назад.
Пятнадцать минут! Бесстыжая лгунья! Я бросила взгляд на часы – черт! Она не преувеличила, даже наоборот: я торчала в туалете целых двадцать минут. Открыв дверь, я услышала басовитый рев.
– Простите, у нас тут авария.
Незнакомка заглянула через мое мокрое от мочи плечо. Вокруг голопопого, мокрого и перепачканного Бобби громоздились горы грязной туалетной бумаги и памперсов. А сам Бобби, как ни странно, улыбался. Слава богу.
– Вижу, – сказала женщина.
– Не могли бы вы еще…
– Сожалею, но мне пора.
Хоть разорвись. Оставить Бобби без присмотра я не рисковала, так как его было нечем привязать. Но и вопящему Томми в зале не место.
– Знаете, давайте я попробую привезти сюда коляску.
– Спасибо вам огромное! – благодарно выпалила я. – Спасибо! Спасибо вам!
Заткнись ты, чокнутая.
– Спасибо! – еще раз повторила я.
Меньше чем за два часа близнецы превратили меня в истеричное позорище.
К Хэлен я прибыла через час. Еще полчаса промаялась возле дома в ожидании ее звонка, но ей не призналась. По-моему, она слегка удивилась, обнаружив под уличным комбинезоном абсолютно голенького Бобби, но промолчала. Я закинула перепачканные одежки в прачечную и поскорее прикрыла дверь, чтобы забыть о мерзкой куче. Вернулась Хэлен с переодетым Бобби. Я присматривала за Томми – тот играл на развивающем коврике в гостиной.
– Томми рвало? – спросила Хэлен.
– Нет, Бобби.
– Бобби? – Хэлен обернулась к коврику.
Я насторожилась: у мирно лежащего на коврике малыша на животе красовался тигренок.
– Разве это не Томми?
– Нет. Трудно поверить, но я их различаю.
«Ты-то да, – подумала я. – А твой муженек – нет».
– Ох, извини. А как ты их различаешь?
– У Томми глаза темнее.
– А когда оба спят?
– Просто надеюсь, что никто не поменяет их местами.
Я улыбнулась, решив, что Хэлен шутит.
– Но все равно, только они проснутся – я узнаю. Томми часто рвет, а Бобби никогда. Странно.
– А если их рвет обоих по очереди, а ты их все-таки путаешь?
– Тесса, будь другом, не лезь в душу! Ты и так запустила в нее руки по локоть.
А я-то считала, что мы перешучиваемся. Со вчерашнего вечера лед между нами был сломан, все обиды смыл дружеский смех. Внезапно Хэлен разрыдалась.
Успокоить ее никак не удавалось. Слезам не было конца. Я просто ничего не могла поделать. Никогда не думала, что из человека может выливаться столько жидкости. И малыши повели себя странно – разволновались и закапризничали. Я могла их понять. Ужасно видеть, как мучается близкий человек, и не знать, как ему помочь. Когда близнецы разревелись в голос, я отпустила Хэлен, схватила обоих, унесла в дальний угол комнаты и включила Баха. Гипноз подействовал мгновенно. Успокоившись, я сунула Хэлен стакан с бренди, второй взяла сама и велела ей выпить. Выдержать скорбный взгляд ее глаз было невозможно. Для спиртного по-прежнему было слишком рано, но я решила: к черту ценное грудное молоко, дети обойдутся и без него.
– Пей! – настаивала я.
Хэлен послушно опрокинула стакан, а потом смотрела в него, пока я не забрала.
– Только не вздумай казниться из-за какого-то гребаного стакана, Хэлен! – Я опустилась на колени рядом с ней и взяла за руку. – Лучше объясни, что происходит.
Она покачала головой.
– Иначе я не смогу тебе помочь. Ты в депрессии, это любому ясно. Тебе нужна помощь.
– Долбаной помощи у меня хоть отбавляй, а больше ни хрена нет! Я не справляюсь. Понятия не имею, чего от меня хотят.
– Я тебя понимаю. Я провела с детьми всего пару часов, но они чуть не довели меня до слез.
Я надеялась вызвать улыбку, но лицо Хэлен было несчастным. Я отважилась предложить выход:
– Должна же быть книга, в которой говорится, как надо…
– Книги, книги! Миллионы книг, и все учат разному! Но хоть бы в одной написали, почему мне так паршиво! – Она тяжело вздохнула. – Поверь, книги не помогут.
Ладно, обойдемся без них.
– Нейл говорит, что я ни на что не гожусь. Твердит, что в моем возрасте женщине положено обходиться без няньки. И он прав!
– Ничего подобного! Не вздумай верить мужу!
– Не волнуйся. Больше не буду.
Может, она плакала из-за Нейла, а не из-за детей, как мне казалось?
– Я имела в виду, когда он тебя унижает.
– Я поняла, что ты хотела сказать.
– Ты о чем?
– Мир полон обмана, Тесса. Ты знаешь, о чем я, все знают, о чем я, черт подери. Понимает даже тот славный малый, с которым ты была на вечеринке, а я видела его впервые. Но мне уже все равно. Он мучает меня, но дело не в этом.
– Мучает? Что это значит?
Слезы хлынули вновь.
– Хэлен!
– Это он во всем виноват, только он. Если бы не он, со мной все было бы по-другому.
– Что он натворил? Хэлен, что он сделал? Ударил тебя?
– Когда детям было шесть недель от роду, он перепихнулся неизвестно с кем в «Сохо-Хаусе». – Она покачала головой. – Понятно, я напустилась на него. И знаешь, что он сказал? «А чего ты ждала, если дома мне почти не уделяют внимания?»
Плохо, когда подтверждаются самые страшные опасения. Одно дело – сплетничать о скандалах, и совсем другое – видеть, как из-за этих скандалов страдает твоя подруга.
– Ты должна уйти от него.
– Нет. Он не выгонит меня из моего собственного дома.
– К чертям дом, купишь другой…
– Мать! В ней все дело. Она мучает меня сильнее, чем Нейл.
– Твоя мать?
– Я ни разу не слышала от нее, что она любит меня. Понимаешь? Зато Нейл сначала уверял, что любит, а потом растоптал. Как вести себя с Маргерит, я уже знаю. Но от Нейла предательства никак не ожидала.
– Надо сматываться отсюда, пока он не вернулся. Неизвестно, в каком состоянии он будет.
– Скоро Роуз придет.
– Нет, Хэлен, она ушла насовсем.
– Вернется. Она меня никогда не бросает. Просто грозится иногда, чтобы показать, кто тут главный.
– Что-что?
– Но всегда возвращается.
– Хэлен, тебе нужна помощь – врача, психиатра, кого угодно, лишь бы помог. Пусть пропишет какое-нибудь лекарство. Послеродовая депрессия – обычное дело, а с таким дрянным мужем и подавно.
Она горько рассмеялась:
– Лекарство! Таблетки не помогут. Мне надо спасать детей – они-то ни в чем не виноваты. Они не просили их рожать. Зря я решилась. Надо было сразу сообразить, что я такая же, как она… – Внезапно Хэлен умолкла и уставилась на меня: – Их у меня отнимут.
– Приехали. Совсем рехнулась?!
– Обязательно забери их себе! Ты их опекунша.
– Хэлен, перестань.
– Значит, и тебе они не нужны…
– Никто не отнимет у тебя детей. Тебе просто надо прийти в себя.
– Делай что хочешь, только не отдавай мальчишек моей матери.
– Прекрати!
– Поклянись, – требовала Хэлен.
– Бред какой-то.
– Поклянись, Тесса.
Передо мной была женщина на грани нервного срыва. Пришлось пообещать все, что она от меня хотела.
– Скажи, ты ведь уже думала об этом? Мол, Хэлен – паршивая мать, я и то справилась бы лучше? Только не ври мне!
Я почувствовала, как щеки зажгло от стыда. Я и вправду так думала, когда зеленоглазое чудовище вырывалось на свободу… только старалась об этом не вспоминать.
– Лишь до тех пор, пока не узнала, как это тяжело. Честное слово, Хэлен, я ничего не знала. Я видела детишек в рекламе памперсов по ящику и думала, что это очень просто – сплошные улыбки и ванночки с душистой пеной. Да, на первый взгляд растить детей одно удовольствие. Я же не знала, до чего они могут довести.
– Они не виноваты. Только я.
– Тебе ведь не к кому было обратиться. Я тебя подвела. Твоей матери уж точно не светит премия «Лучшая бабушка», а про родных Нейла и говорить нечего. Если не ошибаюсь, они сюда и носа не кажут.
– Нейл терпеть их не может.
– Почему?
– Потому что урод.
Слова Хэлен вселяли надежду.
– Но если когда-нибудь будешь в Норидже, загляни к ним. Нейл стыдится их, а должно быть наоборот. Словом, попадешь в Норидж – обязательно к ним загляни.
Это она уже говорила. Но в Норидж я по-прежнему не собиралась.
– Они живут в саду у церкви. Дом легко найти – возле него плакучая ива. Ветки свисают до самой воды. Больше таких там нет.
– Давай лучше поговорим, как нам быть с тобой.
– Они милые люди. У них счастливая семья.
– Ладно, ладно, запомнила: Норидж, церковь, плакучая ива.
– Счастливая семья… Это хорошо.
У Хэлен начали слипаться глаза.
– Эй, не спи!
– Как я устала… – У нее поникла голова. – Как устала…
Она клевала носом, буквально спала сидя. О депрессии я знала только одно: что она отнимает все силы до последней капли, поэтому уложила Хэлен на диван. И посмотрела на часы. Хорошо бы мне съездить домой, вздремнуть, привести квартиру в порядок. Но Хэлен сон нужнее, а без Роуз некому приглядеть за детьми. Нейл не сможет, даже если соизволит вернуться домой. А я очень надеялась, что не соизволит.
Шло воскресенье, Хэлен лежала в отключке на диване, а я заменяла близнецам маму. Час-другой это занятие мне нравилось. Мальчишки гулили, я показывала, кто из зверюшек как «кричит», и радовалась вниманию малышей. Они не сводили с меня глаз. Только когда я оставила их на минутку, чтобы перехватить чаю с тостом, оба захныкали, и я пришла к выводу – преждевременному, – что растить детей проще пареной репы, если больше ничем не заниматься. Даже в туалет не ходить. За день я заварила три чашки чаю, но не выпила ни одной. Хэлен пошевелилась, когда близнецы наконец уснули у меня на руках. Она приготовила кофе, скрылась в душе и через двадцать минут вернулась. Выглядела она гораздо свежее. Кофеин и макияж творят чудеса.
– Спасибо, у меня будто камень с души свалился.
– Верю, – кивнула я. – Однако разговорами со мной твою проблему не решить.
– Ты права. Надо разобраться с Нейлом, и я это обязательно сделаю. Так больше продолжаться не может.
– Я знаю отличного юриста, который занимается разводами.
– Развод я не могу себе позволить! – Хэлен засмеялась: – Шучу, шучу. Не волнуйся, ты же знаешь моего адвоката – он на моей стороне. И Маргерит он умеет поставить на место.
– А к врачу обратишься?
Хэлен посмотрела на меня в упор:
– Мой врач понимает меня.
– Вот и хорошо. Поговори с ним.
Она увяла, а у меня сжалось сердце.
– Поговорю…
– И еще: хватит тебе уже кормить грудью. Они тебя съедят, ты совсем отощала.
– «Многие опасения порождены усталостью и одиночеством», – процитировала мне Хэлен свою обожаемую «Дезидерату».
– Вот именно.
Неудивительно, что Нейл заставлял Хэлен кормить грудью. Таким способом он привязал ее к дому и удерживал за жемчужными воротами, пока сам шлялся где ему вздумается.
– Не бойся, Хэлен, мы поставим тебя на ноги. Ты же дитя вселенной, помнишь?
Хэлен вскинула голову.
– Облетела с меня волшебная пыльца, да? – тихо спросила она.
Настолько, что тебя не узнать.
– Ничего странного. В семейной жизни и детях я не спец, но догадываюсь, что это не игрушки.
Хэлен кивнула:
– Я думала, будет легче. Что я стану сильнее, особенно теперь, когда мы вдвоем. В одиночку я совсем ослабела.
Я обняла ее, потому что не знала, как ответить. В свое время Хэлен уцепилась за Нейла, как в порыве паники хватаешь в магазине ненужную тебе вещь… вот только двадцативосьмидневный срок возврата давно истек.
– Спасибо, Тесса. Ты всегда была моей лучшей подругой, а со мной ведь нелегко.
– А с кем легко? Чем дольше живу, тем больше убеждаюсь: у всех свои заморочки.
– У тебя их нет.
– Ошибаешься.
– Что бы ты ни говорила, без тебя я бы не справилась.
Меня кольнуло чувство вины. Какой бесчувственной и жестокой я была…
– Прости, я правда не понимала, как тяжело тебе приходится. Наверное, завидовала.
– Нам с Нейлом?
– Только не Нейлу.
– Как же я сглупила, – произнесла она, а я решила, что речь о Нейле.
– Все поправимо.
– Будет нелегко. Он начнет преследовать меня, попытается отнять близнецов, будет клянчить деньги. Я точно знаю.
– Он алкаш и наркоман. Какой судья в здравом уме отдаст близнецов такому отцу?
– Никакой.
– Вот видишь! О чем беспокоиться? – Я пожала руку Хэлен, она улыбнулась мне.
– Ты права. Тесса, я так хотела, чтобы у детей была счастливая семья! Но ничего не вышло: смотри, во что я превратилась. Не о том я мечтала для мальчишек. Я сделаю все, чтобы все изменилось к лучшему.
– Отлично. А я помогу. У Франчески трое детей, она эксперт. Можешь мне поверить, каждая молодая мать не знает за что хвататься, теряется, впадает в депрессию, и это нормально. Нам надо просто убрать с дороги Нейла… – Я изо всех сил старалась быть полезной.
– Думаешь?
– Да. Где-то здесь живет девушка, с которой я познакомилась на Чайна-Бич. Мы обязательно найдем ее.
– Я ничтожество, – вздохнула Хэлен.
– Неправда. Сейчас ты пала духом, но это пройдет.
Она резко поднялась.
– Ты права. Спасибо. Прости, что задержала. И за испорченный вечер прости. А сейчас лучше бы тебе уйти. Хочу побыть с мальчишками, да и Нейла мне удобнее встретить одной. Ты же весь день проторчала здесь, наверняка хочешь домой.
– Само собой. Ладно, ухожу. Если ты точно решила.
– Дальше я справлюсь сама. Спасибо тебе за все.
– Доеду в твоем костюме, а дома переоденусь, – решила я.
– Правильно. А в другой раз снова поможешь мне. Вот тебе сумка для вещей.
Меня деликатно выставляли за дверь. Или почудилось? Вряд ли. Определенно выставляли, но почему – неизвестно.
До Виктории я добралась на 52-м автобусе, затем пешком дошла по набережной до дома. Навстречу то и дело попадались влюбленные парочки, погода способствовала – выгнала их из гнездышек. В костюме Хэлен я дотрусила до квартиры, где оставила жуткий беспорядок: с тесными квартирками-студиями такое случается, когда хозяйкам нечего надеть. Автоответчик подмигивал глазом с барной стойки, в электронном ящике, скопилась почта, диск пора возвращать в прокат. К чертям, решила я, сдирая с себя розовый велюрчик. Проверив расписание сеансов по Интернету, облачилась в кожаную куртку, напялила шапку, опустила крышу машины и покатила по Кингс-роуд. Я могла себе это позволить. И позволила.
Следующие несколько часов я провела, то всхлипывая, то блаженно улыбаясь идиотской мелодраме, в которой девчонка отхватила классного парня, хотя она драила унитазы, а он носил корону, – ну, не совсем так, но почти. Потом долго сидела, наслаждаясь закатом и наблюдая коловращение жизни, листала воскресные газеты и училась ценить общество самой себя. Суицидальный надзор над одиночками временно прекратился – в жизни Самиры появился очередной мужчина, как всегда, неподходящий, и я этому только радовалась. У меня столько хлопот с давними друзьями, что обзаводиться новыми просто некогда.
