Текст книги "Кошачье шоу"

Автор книги: Кэрол Нельсон Дуглас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

– Я слышала. Но это не ответ на мой вопрос.

– Электра подумала, что может быть, я смогу… выяснить, что происходит.

– С каких пор ты работаешь на телефонную компанию?

– Дело было не только в звонках, – сказала Темпл, прекрасно понимая, что не достигла особенных результатов в этом вопросе. – В первый день кошачьего шоу призовую бирманскую кошку Пегги побрили, как овцу.

– И как это связано с тем, что произошло следующей ночью по соседству? – лейтенант Молина не могла бы звучать еще более усталой, раздраженной и скучающей.

– Может быть, никак, но это точно довело Пегги до истерики, и ей пришлось остаться в Кэшмен-конвеншн-центре со своими котами, а мне вызваться добровольцем и поехать помочь мисс Тайлер покормить ее кошек, как я и сделала в четверг утром.

– Именно тогда вы увидели ее в первый раз? Темпл молчаливо кивнула.

– А последний? – она смотрела на Мэтта.

– Мы приезжали сюда рано утром следующего дня, – ответил он, делая особенно ударение на слове «мы».

Молина была слишком занята, метая гневные искры из глаз прямо на свой блокнот, чтобы заметить, как расслабленно улыбнулась Темпл.

– Сестра Серафина показала, что она звонила вам обоим. Зачем, понятия не имею. – Темпл была уверена, что еще никогда Молина не была так правдива, как сейчас: – Она не хотела распространяться по поводу предрассветной экспедиции. А как вы знаете, ничто не заставляет копа быть более подозрительным, чем умалчивающие что-то монахини, особенно того копа, что сейчас перед вами. Монахини привыкли кооперироваться с властями, и когда они начинают строить из себя ни рыбу, ни мясо, я сильно нервничаю.

– Не мы приехали сюда, – прервал Мэтт зловещее молчание, – а я. Темпл просто привезла меня.

– Почему это, мистер Девайн? – спросила Молина, скрестив на груди руки.

Мэтт улыбнулся понимающе и спокойно:

– Я думаю, вы знаете, почему. В конце концов, вы сами сказали Темпл, почему я не мог вести машину. Из-за отсутствия прав.

– Ты разбудил соседку в… сколько тогда было?

– Четыре утра.

– В четыре утра, потому что ты такая законопослушная душа, что когда позвонила сестра Серафина, знал, что тебе нужен водитель.

Теперь пришел черед Мэтту ерзать на своем стуле:

– Нет, я знал, что мне нужна машина. А Темпл напомнила о моем нелегальном статусе на дороге.

– Так это мисс Барр у нас строгий сторонник правопорядка. Как интересно.

Яркие голубые глаза лейтенанта с преувеличенным удивлением обратились к Темпл. Видимо, Молина пробовала себя в сарказме.

– Это было крайне необходимо, – безразлично произнесла Темпл. – Мы оба сделали то, что должны были: добрались до места так быстро, как только дозволено законом.

– Может, чуть быстрее?

Темпл сглотнула. Ведь это она была за рулем:

– Возможно, чуть-чуть.

– Вы знали причину такой спешности?

– Только то, что это было связано с мисс Тайлер и что нельзя было терять время.

– Почему? Согласно рапорту, мисс Тайлер была взволнована, но в целом – в порядке. В больнице ее не оставили.

– Сестра Серафина сказала… – снова начала Темпл.

– Сестра Серафина много чего и много кому говорит последние пару дней, – заметила Молина. – Жаль, что она мне многого не рассказывает. Она вообще ничего не хочет говорить, пока вы не приедете.

Тут сапфировый взгляд, острый, как разбитое стекло, приземлился на Мэтте.

– Может быть, мне стоит уйти, – предложила Темпл. Она уже видела Мэтта под давлением, когда его заставляли объясняться насчет своего прошлого, не менее сорока восьми часов тому назад. И ей вовсе не нужно было представление на бис, а Мэтт, наверное, не испытывал удовольствия от присутствия публики, внимающей его подробному рассказу.

– Останьтесь, – Молина указала Темпл на стул, точно та была дрессированной собачкой. – Вы стали свидетелем ночного расстройства. Если бы я хотела допросить вас отдельно, то сделала бы это. А теперь, мистер Девайн, сцена – ваша. Просто расскажи мне, что случилось, последовательно.

Мэтт засунул руки в карманы брюк и уставился на стол, ту часть, где была Молина:

– Позвонила сестра Серафина…

– Как ты ее узнал?

Он никак не отреагировал на ее перебивание, возможно, осознавая, что таких будет еще много:

– Она была моей учительницей в Чикаго.

– В Чикаго? – как ягуар, воскликнула Молина, хотя услышала пока только крупицу из его загадочного прошлого. – В католической школе?

– Святого Станислава.

– Польская? – спросила Молина, прищуривая сверкающие глаза на его светлые волосы.

Он рассеянно кивнул, концентрируясь на своем рассказе, на последовательности событий:

– Она как-то туманно описывала проблему, но я никогда не сомневался в ней. Монахини-учительницы всегда очень серьезны.

Теперь кивнула Молина и хотела что-то сказать, как вдруг Мэтт поднял на нее глаза и продолжил:

– Она сказала, что надо срочно приехать. Я подумал о машине Темпл. Хотел одолжить ее. Я вообще не помнил и не переживал о том, что у меня нет прав. Но Темпл настояла на том, чтобы вести самой. Тогда-то она и сказала мне, что вы разузнавали о моем прошлом и выяснили об отсутствии водительского удостоверения.

– Тебя беспокоит, что я тебя проверяла?

– Да. У вас не было причины.

– Я – коп. Копы очень любопытны. Это уже вполне себе причина.

– Неофициальная.

Молина растопырила пятерню – сильную, с короткими, почти мужскими, ногтями и тяжелым перстнем:

– Достаточно официальная для официального лица. Мэтт снова перевел взгляд на стол:

– Темпл вела машину не слишком быстро.

– Не слишком быстро и не слишком медленно, в машинке не слишком большой и не слишком маленькой… – передразнивала Молина. – Мисс Барр всегда шагает в ногу с законом, вышагивает на своих высоченных каблуках. Но однажды она может упасть.

Мэтт вспыхнул, но глаз не поднял:

– Сестра Серафина встретила нас у двери монастыря. Она объяснила, что мисс Тайлер было плохо, возможно, физически, совершенно точно – эмоционально и душевно. Она хотела, чтобы я совершил обряд помазания больной мисс Тайлер на случай, если ее состояние было… опасным.

– Тебя? – Молина встала, все еще не разжимая рук. – А где был пастор сего прихода?

Темпл видела, как в Мэтте боролись правда и некая приверженность.

– Мисс Тайлер была в ссоре с отцом Эрнандесом относительно вопроса, попадают кошки в рай или нет. Она не утешилась бы, а еще больше разволновалась, подойди он к изголовью ее кровати.

– И все же, церковные раздоры то разгораются, то затухают. Уверена, она не была бы против его присутствия на своем смертельном одре.

– Серафина не думала, что ее состояние было тяжелым, также она не посчитала отца Эрнандеса подходящим для этого.

– Он же приходской священник. Его необходимо было позвать. Он не был в ярости, что его проигнорировали?

– Не знаю.

– Это странно! Все ходят вокруг отца Эрнандеса, как не в своей тарелке. Он всегда представлялся мне таким аристократом, который не отнесся бы к этому по-доброму. Почему позвали не его, а тебя? Почему?

– В этом и была вся проблема. Поэтому сестра Серафина не сказала вам, из преданности. – Мэтт вздохнул. – Он был нетрудоспособен.

Молина приняла объяснение, прикусила нижнюю губу на несколько мгновений – переваривала информацию:

– Какое признание! Ты говоришь, что отец Эрнандес был… что? Говори начистоту!

Темпл увидела, как руки Мэтта сжимаются в кулаки. Порой Молина была как цепная пила, и он был готов взорваться от соприкосновения с ее лезвием. Но от Молины ничего не утаишь. Она четко видит цель:

– Скажи, либо мне придется выбивать это из сестры Серафины. Или из самого отца Эрнандеса. Он был что?

– Пьян, я полагаю, – сказал Мэтт полумертвым, отверженным голосом.

Только отвергал он не отца Эрнандеса, подумала Темпл, а его собственные чувство по отношению к этой бесстыдной новости.

– Понятно, – Молина снова прислонилась к столу, словно под тяжестью неприглядного открытия. Темпл видела, что ей не понравилось то, что она сама наудила. – Теперь я понимаю молчаливость сестры Серафины. Монахиня или нет, она думает, что помогает путем сокрытия проблемы, знаете ли, – потом она добавила, почти грубо: – Религиозную терпимость – в сторону! Ей надо заставить его лечиться.

– Может быть, теперь, – молвил Мэтт.

– Хорошо. Скандал в церкви. Но разве она сама не могла провести обряд? В крайнем случае? Серафина не произвела на меня впечатление человека, который струхнул бы под давлением.

– Она могла, но знала, что мисс Тайлер в том возрасте и из той эры, когда такое считалось позором: монахиня принимается за таинство, даже если и в крайнем случае.

– И поэтому она позвонила тебе, потому что…

– Потому что я был священником.

– Ты священник? Я, конечно, полагала, что «горячая линия» это вполне пасторальная работа, но…

– «Горячая линия» это работа, – перебил он, глядя на нее с хладнокровием. Кот, как говорится, уже практически был готов сигануть из мешка, так что самое худшее почти позади. – Теперь это моя работа. Я сказал, что был священником. В прошлом.

Темноволосая голова Молины медленно кивнула:

– Разумеется, ты обязан был действовать, в случае необходимости. Что ты делаешь в Лас-Вегасе?

Он даже не дрогнул:

– Работаю. Просто работаю. Тут везде требуются мужчины с моим образованием.

Молина неожиданно переключилась на Темпл:

– Вы католичка?

– Нет. Унитарий. Типа того. Ну, я была унитарием. Оба посмотрели на нее в упор.

– Простите, – пожала плечами Темпл. – Я знаю, вера должна быть непоколебимой, но я просто… как-то… оступилась… Это что? Испанская Инквизиция?

– А это что за комментарий? Оскорбление на национальной почве? – парировала Молина.

Темпл опять сглотнула и только потом поняла:

– Вы – латинского происхождения и… католичка?

В Миннесоте немного латиноамериканцев, и вообще Темпл всегда считала фамилию «Молина» итальянской.

– Латинского, да. Католичка, вроде того, – передразнивала она Темпл. Она нахмурилась, раздраженная тем, что приходилось объясняться самой. – Моя дочь ходит в школу при церкви Девы Марии Гваделупской.

Дочь? Темпл не могла представить себе Молину в роли матери. Ну, может, как мать – да, но не как жену. И еще – латиноамериканка с голубыми глазами?

– А теперь, когда мы знаем, откуда мы все взялись, – иронично заключила Молина, – может быть, мы можем уже вернуться к фактам. Ты… – она кивнула в сторону Мэтта, – совершал помазание мисс Тайлер. Ты… – подняла она бровь на Темпл, – наблюдала, удивляясь. А потом что?

Отвечала Темпл, ей казалось, что Мэтту надо передохнуть:

– Потом сестра Серафина решила, что мисс Тайлер лучше не становится, и тогда она набрала девять-одиннадцать. Роза – сестра Святая Роза Лимская – поехала с мисс Тайлер в больницу. Когда медперсонал уехал, мы разговаривали и пришли к выводу, что, возможно, бессвязные речи мисс Тайлер о Святом Петре и предательстве в Саду не были просто религиозным замешательством и страхом смерти. Я заметила, что на конце ее трости была свежая грязь, так что…

– Погоди, – руки Молины поднялись, как у регулировщика. – Ты… Ты заметила, что там была свежая грязь. Я вижу, что тебя сильно поразил религиозный ритуал, но, Барр, что заставило тебя думать о трости в такой момент?

– Эта трость меня поразила. Нет, правда! Она резная и раскрашена вручную. Я заметила, что ее прислонили к сундуку, на котором я сидела, в спальне мисс Тайлер и… Я видела следы грязи на полу. Поэтому мы все поспешили в сад, так Мэтт нашел распятого на задней двери кота.

Лейтенант Молина не двигалась, а только утомленно смотрела на Мэтта, который заново переживал произошедшее: всю жестокость, с которой изуродовали Петра, и как он потом освобождал бедное животное. Темпл съежилась от мысли, как Мэтт подносил гвоздодер к дереву и аккуратно вытаскивал длинные гвозди из кошачьих лап, и не один раз, а два. Даже Молина была впечатлена.

Тогда Темпл решила, что Молина была бы рада услышать, что Петру уже лучше, благодаря крови Черныша Луи. Она ведь помнила Черныша Луи?..

– Мисс Барр, я помню каждую мелкую деталь вашего чрезвычайного, экстравагантного круга знакомств, включая семейство кошачьих, – заверила ее лейтенант чрезвычайно приподнятым тоном. – Честно говоря, я собрала уже достаточно материала: из вашего барахла получилось изумительное дело.

– Рада предоставить возможность поразвлечься, – ответила Темпл.

Молина вдруг вспомнила, что хотела спросить:

– И с тех пор никто из вас не видел мисс Тайлер?

– Нет, – ответили они в унисон, как хорошо натренированные школьники. Потом они виновато посмотрели друг на друга и в стороны. Звучало так, будто они репетировали.

– Никто из вас не возвращался в дом мисс Тайлер, или в монастырь, или в церковь?

– Я, – казалось, что Мэтт испытал облегчение оттого, что смог принять огонь на себя. – Я возвращался сюда, чтобы посоветоваться с сестрой Серафиной.

– О чем советовались?

– О мисс Тайлер. Об отце Эрнандесе.

– Ты знал, что мисс Тайлер возвращается из больницы со своей племянницей?

– Да.

Молина повернулась к Темпл, которая задавалась вопросом, как это у высокой леди-лейтенанта до сих пор не случилось приступа от этого двойного допроса:

– А вы знали?

– Позже Мэтт что-то говорил об этом.

– Когда и где?

– В четыре вечера в пятницу, в районе бассейна «Серкл-ритц».

– Плавали, пока не вырубились?

– Нет… учились вырубать других. Мэтт показывал мне кое-какие приемы по самозащите.

Голова Молины снова обратилась к Мэтту:

– Что ты знаешь о самозащите?

Ее скептицизм вовсе не звучал насмешливо.

– Я практиковал некоторые боевые искусства.

– Отлично. Бывший священник мутант ниндзя, – голова Молины вернулась к Темпл: – Чему-нибудь научились?

– Как биться с надоедливыми громилами больших размеров, чем я, – сказала Темпл довольно нарочито. – Выбить глаз, ударить в пах, способы воздействия на слабые места человеческого тела.

Молина ухмыльнулась:

– В этом не особо много искусства.

– Я не учил Темпл тхеквондо, – вставил Мэтт. – Просто основы, как защитить себя на улице.

– Что случилось потом?

– Я пошел готовиться к работе, она начиналась в семь, – сказал Мэтт.

– Я поехала к ветеринару забрать Черныша Луи и проверить бедного Петра, – добавила Темпл, когда Молина снова посмотрела на нее, а затем опять переключилась на Мэтта.

– Во время смены случилось что-нибудь странное? Какие-нибудь из ряда вон звонки?

Мэтт скривил рот в очаровательную улыбку:

– Все наши звонки – из ряда вон, лейтенант, но последняя ночь не была примечательной ничем. Вы думаете, преступник мог захотеть оставить сообщение?

– Может быть, – Молина встала, предвосхищая финал беседы. – В доме сейчас работает группа криминалистов. После того, как они закончат, я хочу услышать, что еще вы трое можете рассказать об инциденте с котом. Так что будьте неподалеку.

– Где? – одними губами спросила Темпл Мэтта, пока лейтенант ускользала за дверь, точно темно-синяя тень.

Мэтт улыбнулся с облегчением, что допрос временно закончен:

– На этот вопрос я могу ответить. Монастырская кухня. Идеальное место спрятаться. Давай найдем ее.

Пока они бродили по коридорам и холлам монастыря, Темпл не могла избавиться от чувства, что они действительно похожи на преступников. Может быть, у бывшего священника было право чувствовать себя здесь как дома, но у нее – нет. Возможно, на нее отрицательно ловлияли годы протестантского суеверия в отношении католических священнослужителей и структур католической церкви. И она все еще была готова за каждым углом наткнуться на что-то мистическое и полугадкое – затененную статую с охапкой зажженных свечей, мрачно мерцающих перед ней, или одну из тех вульгарных красных бархатных подушечек для коленопреклонения, которые вы можете увидеть в дешевых европейских фильмах про вампиров?

Этот же монастырь выставлял на показ только сверкающие чистотой стены и полы, а также простую немногочисленную мебель. Когда они обнаружили место своего укрытия, две ступеньки вниз в задней части здания, то увидели там Пилар: она суетливо грохотала на довольно просторной кухне, где идеально помещался стол на восемь человек.

Пилар покачала головой и начала причитать, не дожидаясь более соответствующего намека на разговор:

– Ох, ужасно, так ужасно, что случилось с мисс Тайлер! Я была в шоке. Сестры переполошились еще до завтрака… приехали полицейские машины, выли сирены.

Мэтт выдвинул стул с края стола возле Темпл, потом еще один во главе для себя самого так, чтобы сесть под прямым углом.

– Нам тоже сегодня пришлось уехать, не позавтракав, – вставил он.

– Не позавтракав? – переспросила шокированная Пилар. – Все сестры сейчас в церкви, молятся за душу мисс Тайлер, а кого нет – ждут своей очереди на допрос к лейтенанту Молине. Допрашивать хороших сестер, вы представляете?! Не знаю, о чем эта женщина думает, а ведь она тоже прихожанка.

– О, она посещает вашу церковь? – продолжала разговор Темпл.

– Не так часто, как следовало бы, – ответила Пилар, насупившись: она суетилась подле столешниц. – К утренней мессе не ходит, зато почти на все воскресные. Полагаю, ее отвлекает долг службы, но все равно это не отговорка. Работать в полиции не самый лучший вариант для женщины и тем более матери.

Она схватила пару бледно-персиковых тарелок из термостойкого пластика и поставила их перед ними нарочито уверенным движением, которое было вовсе не обязательно.

– В наши дни женщины делают все, – сказала Темпл.

– Не слишком удачная работа для женщины с ребенком, ведь каждый вечер она даже не знает, во сколько придет домой, – презрительно фыркнула Пилар. – Бедная маленькая Марайя. И что это за имя такое? Кто ее святая? Я притворялась, что ее зовут Мария, но нет – меня все время поправляют. Произносить надо «Ма-ра-йя».

В знак неодобрения она повернулась к ним спиной, которая выглядела, как черная стена с двумя завязками от фартука, и снова принялась грохотать возле плиты сковородками и мисками.

– Марайя. Это лучше, чем Тиффани, – подметила Темпл.

– Но почему не Мария? Аве Мария? Ничего не осталось. Никакого семейного воспитания, уважения к церкви, киме-нам святых. Район превратился в сплошную свалку, просто место для отбросов какое-то. И теперь бедная мисс Тайлер убита в своем собственном доме, пока спит ее племянница.

– А коты… в порядке? – спросила Темпл. Большое тело резко развернулось.

– А что сделали с котом!.. – она поспешно перекрестилась, прикасаясь длинным средним пальцем по очереди ко лбу, к груди и обоим плечам. А потом с содроганием снова вернулась к плите. – Жестоко, но просчитано наверняка. Богохульство.

Когда она в следующий раз повернулась к ним, в руках у нее была большая дымящаяся тарелка толстых французских тостов. Пилар поднесла ее к столу и поставила рядом с Мэттом.

– Вот и еда! – сказала она мягким голосом. – Вам нравится малиновое варенье, сироп?

– Да, – дружно ответили Темпл и Мэтт.

Пилар знала, что делать. Она принесла и то, и другое, потом последовали чашки свежесваренного черного, как ночь, кофе и маленький розовый кувшинчик смеси молока и сливок.

Затем она встала за ними, коротенькие толстенькие ручки – скрещены на фартуке, и словно угрюмый ангел-хранитель, смотрела, как они едят.

– Это потрясающе, – сказала Темпл, только поняв, как голодна, потому что ее желудок заурчал от одного только запаха еды.

– Сестры не станут есть, – сказала с отвращением Пилар. – Слишком расстроены. Даже коты не станут. Хорошо, что хоть вы поедите. Хотите сахар, мистер Девайн? – услужливо предложила она, держа руку над его чашкой кофе.

Он попытался притормозить ее безудержную заботу, которая явно была вызвана расстройством:

– Все и так замечательно. Спасибо, Пилар. Я вижу, как хорошо здесь обращаются с сестрами.

– И отцом Эрнандесом. Я также готовлю и для него, у него дома. Так что приходится постоянно бегать туда-сюда, туда-сюда, – она вытерла руки о складки фартука. – Последнее время на завтрак он ест мало. Как вы думаете, хватит ли у миссис Молины нервов опросить и его?

Темпл чуть не подавилась кофе, когда услышала имя Молины, точнее – то, что его претворяло: почтительное «миссис». Молина – обычная миссис? Не может быть!

– А что мистер Молина думает по поводу профессии своей жены? – скромно поинтересовалась Темпл.

На этот раз фырканье Пилар было больше похоже на хрипение:

– Никакого мистера Молины нет. Может, никогда и не было. Кто знает? Все, что мне известно: Марайя Молина учится во втором классе, и я никогда не видела обручального кольца на руке ее матери.

– Многие вдовы не носят колец, – снисходительно заметил Мэтт.

– Чаще – разведенные, – презрительно поправила Пилар. – У некоторых даже хватает духу подходить к ограде церкви, а потом и заходить внутрь. Теперь понять, кто есть кто и что есть что, невозможно. Даже церковь запуталась. Священники и монахини больше уже не священники и монахини, а замужние и женатые идут под раздачу…

– Думаю, вы имеете в виду «под аннулирование», – пояснил Мэтт быстро, очевидно, боясь ее неприятия к статусу «бывший».

Но Пилар не обратила внимания на замечание:

– Не удивительно, что бедная мисс Тайлер умерла. Никто больше не уважает церковь и то, что с ней связано. Следующее, что они сделают, будут резать священников и монахинь в их постелях, как в диких государствах. Я только уповаю, что мисс Тайлер не наделала глупостей со своей волей, оставив, например, все в наследство котам, а не церкви Девы Марии Гваделупской.

– Недавно она говорила, что так и собирается сделать. А что, не сделала?

Пилар посмотрела на Темпл со скептицизмом:

– Старухи всегда тиранят приходских священников. Точно малые дети, они хотят внимания и, чтобы получить его, обещают оставить приходу деньги. Отец Эрнандес сглупил, когда поссорился с мисс Тайлер.

– А что он мог сказать? – спросила Темпл. – Явно кошки на небесах не являются кошерной католической концепцией.

– Он мог наговорить вокруг да около, безо лжи. А вместо этого сказал ей: нет, нет кошкам места в раю. Теперь же в фонде развития, наверное, ни доллара. В мое время священнику не нужно было выпрашивать деньги: воскресные корзины были полны. Мы все были бедны, но все мы подавали, кто сколько мог. Сегодня церквям приходится полагаться на богатых, они как попрошайки. Вы закончили?

Вопрос прозвучал так резко и неожиданно, будто обвинение. Темпл изучила свою пустую тарелку, вымазанную остатками сиропа причудливой формы.

– Да, – призналась она, желая поскорей избавиться от сладких следов преступления.

– А вы, мистер Девайн? Хотите еще?

Темпл нахмурилась: ей добавки не предложили.

– Этого и так было много, – сказал Мэтт, глядя с улыбкой на все шесть миллионов долларов. – Тосты были великолепны.

– Еще кофе? – уговаривала Пилар.

– Разве что чуть-чуть. Если можно.

– Конечно, можно, – воскликнула Пилар, неуклюже подходя к плите в своих зашнурованных туфлях.

Когда она наливала кофе в чашку Мэтта, то мельком глянула на Темпл:

– Я не думаю, что вы хотите еще.

– Нет, – ответила Темпл, крайне удивленная всем происходящим для того, чтобы впихнуть в себя что-то еще.

Она анализировала ситуацию. Пилар обращалась с Мэттом, как с любимым учеником, а с ней, как с нежелательной школьной подругой, притащенной домой без спроса после уроков.

А Мэтт Девайн просто сидел там, впитывая женскую заботу, словно был рожден ради этого. Может, Пилар чуяла священника. Конечно, Мэтт точно знал, как обращаться с верующей женщиной, которая жила, чтобы прислуживать священ нослужителям.

Темпл сделала последний горький глоток кофе из чашки. Она представляла священников совершенно изолированными от женщин, но в лоне церкви, она видела, что они были окружены ими. Совершенно закрытое пространство, но воздействующее на окружающий мир каждодневно, даже пусть и в самой задушевной домашней обстановке через экономку.

Она предполагала, что целибат шел рука об руку с невинностью, возможно с тайной и благородной борьбой внутри. Она могла принять тот факт, что невежество священника делало его слегка неотесанным и неуклюжим, несмотря на образование, основанное на вероисповедании. Мэтт Девайн не был ни неотесанным, ни неуклюжим в этом плане. Он знал, как вести себя среди этих женщин, как мастерский вор знает планировку музея искусств «Метрополитэн». Он знал, как приручить их так, чтоб никто даже не подумал, чтобы они сами не заметили этого. Он был «отцом» навсегда. Они полагались на него, подчинялись ему и считали, что он принадлежит им.

Пилар обо всем этом не думала, конечно; она только инстинктивно реагировала, как, собственно, и Мэтт. А говоря о ее собственных инстинктах, Темпл начинала тревожиться от такой проницательности. Прошлое Мэтта сделало более вкрадчивым персонажем, чем она могла бы подумать, чем он сам себе представлял. Он был что-то типа актера, в конце концов, духовным фокусником.

Он начинал сильно напоминать ей пропавшего чародея по имени Фокусник Макс.