Текст книги "Кошачье шоу"

Автор книги: Кэрол Нельсон Дуглас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

Глава 12 Звонок-побудка

Мэтта разбудил звон в ушах. В темноте он сел, его тело все еще содрогалось от неожиданного звука. Ему часто снились телефонные звонки, причем это бывало так реально, ведь его рабочая жизнь состояла из них чуть ли не целиком. Его разбудил этот сон или…

Снова звонок: высокая трель доносилась из другой комнаты. Это не сон, но кто бы стал ему звонить в – он пригляделся к часам рядом с кроватью, на которых горели цифры – четыре тридцать утра? И кто вообще, кроме коллег из «Контэкта», знал его домашний номер?

Окончательно проснувшись и теперь еще больше дрожа от пронзительного звука, Мэтт встал. Пытаясь не натыкаться на коробки с книгами, которые до сих пор не были распакованы, он отправился в путь через комнаты.

– Да?

Он ожидал, что будет пауза, и трубку повесят. Не тот номер. Или кто-то ищет, где заказать пиццу с утра пораньше.

– Мэтт?

Это не была ошибка. Женский голос, который он пока не мог определить. – Да?

– Слава Богу!

– Сестра Серафина! Что…

– Ты должен приехать.

– Приехать… куда, зачем? Сейчас?

– Сейчас. В монастырь.

– Что-то случилось?

– Наша соседка, пожилая женщина, ужасно больна, а Отец Эрнандес…

– Да? – подгонял Мэтт.

– Отец Эрнандес не функционален. Мне нужна твоя помощь.

– Вы звонили в «Скорую помощь»?

– Может быть, это даже не понадобится. Но ты все равно должен приехать. От тебя требуется кое-что еще.

Мэтту не хотелось оказаться замешанным в их дела:

– А вы сами не справитесь?

– Она старая, очень старая женщина, Мэтт, которая доверяет только мужчинам. Будет лучше, если приедешь ты. Пожалуйста, Маттиас… Мэтт.

Он молчал. Ему удалось поспать всего час, из-за такого скорейшего пробуждения его мозг был как в глубокой заморозке:

– У меня… у меня нет машины, я не смогу добраться. Даже для него самого это звучало, как отговорка, хотя это и была правда.

– Ох, Маттиас, ты должен приехать и очень быстро! Он никогда раньше не слышал, чтобы у сестры

Серафины был настолько взволнованный голос.

– Я найду машину, – сказал он. – И буду там, как только смогу.

– Прошу, поторопись.

Это было последним, что он хотел бы сделать на этой планете, однако еще до того, как она повесила трубку, Мэтт включил маленькую лампу рядом с аппаратом и открыл свою практически пустую адресную книжку на странице с номерами.

 Глава 13 Крайняя срочность

Темпл ждала за дверью своей квартиры вместе с ключами от машины и сумкой на ремне, в двустороннем трикотажном синем комбинезоне. Прошло всего две минуты, как Мэтт позвонил ей.

– Конечно, ты можешь взять мою машину, если это срочно, – ответила она ему, не тратя время на расспросы.

А теперь ей было любопытно. По голосу он не был в панике, только сильно сбит с толку, видимо, из-за срочности. К тому же, ему явно не хотелось ехать. На лестнице поодаль послышались шаги, и Темпл пошла встретить Мэтта.

Слабая ночная иллюминация холла с канделябрами придавала интерьеру «Серкл-ритц» жутковатый вид и ощущение уединенности. Он стал похож на бесконечный лабиринт из коридоров на каком-нибудь океанском лайнере. Темпл была готова к тому, что вот-вот покачнется пол. Что могло быть таким срочным?

Она столкнулась с прибежавшим Мэттом возле лифта. Он потянулся за ключами от машины, точно утопаквдий за соломинкой. Но она отдернула руку:

– Я поведу.

– Ты не должна вести… – потянулся он снова.

– Мэтт… нет! Это срочно, возможно, придется ехать слишком быстро. А машина – моя. Я поведу. Давай.

Темпл направилась к дверям на лестницу и рванула вниз, Мэтт последовал за ней, громко споря.

– Темпл, я не хочу вмешивать в это дело тебя, – настаивал он, догоняя ее со спины. – Я умею ездить быстро… и безопасно. Ради всего святого, отдай мне ключи.

Даже когда они понизили голоса до хриплого шепота, слова эхом отражались на лестничных клетках и проникали через запертые двери, отделяющие их от спящих жителей дома.

Но Темпл не останавливалась, быстро цокала вниз по лестнице на своих танкетках, которые отставали и шлепали ей по пяткам, когда она неслась по пролетам. Она бросилась навстречу жаре лас-вегасской ночи и взяла курс к «шевроле», как вдруг Мэтт догнал ее и схватил за руку, остановил и резко развернул к себе.

– Ты не должна ехать, – настаивал он.

Ему пришлось одеться так же быстро, как и ей. Однако в его внешности все равно сквозила невозмутимость, которую она всегда замечала. И безграничное спокойствие. За исключением того, что сейчас голос Мэтта вибрировал в намеке на раздраженность, которой она ни разу от него не слышала, или может даже… безысходность.

Она ненавидела признаваться – подниматься, как потерянный зомби, посреди ночи ради совершения акта милосердия было необязательно – но раз уж ему была нужна ее машина, надо было выкладывать все начистоту.

– Да, я должна ехать, Мэтт. Потому что у тебя нет водительских прав, и я буду ответственной, если что-то случится.

Ошарашенный, он мгновенье прибывал в оцепенении, а затем покорно двинулся вслед за ней, когда она снова направилась к машине.

– Я забыл, но откуда… ты знаешь? – спросил он ее поверх крыши, когда она открыла «шевроле» со своей стороны.

Темпл пролезла внутрь, чтобы открыть его дверь изнутри:

– От лейтенанта Молины.

А вот это повергло его в шок. Ей было жалко, что фонарь был довольно далеко, чтобы осветить их лица.

– Давай, садись, – она завела мотор так неожиданно, что машина низвергла протест. – Куда мы едем?

Ее вопрос, похоже, прервал целую цепочку вопросов, которые он в этот момент задавал сам себе. Мэтт затряс головой, чтобы она прояснилась.

– Ты знаешь, где находится церковь Девы Марии Гваделупской?

– Но этот район я знаю. Когда доберемся до места, просто скажешь, куда повернуть.

Даже в пять утра Лас-Вегас был заполнен машинами: если Чикаго это город, который никогда не закрывается, Лас-Вегас это город, который никогда не затыкается. Темпл направила «шевроле» по самому быстрому маршруту, слегка прибавив скорость.

– Что мне говорить, если вдруг полиция остановит?

– Откуда Молина узнала? – спросил Мэтт, все еще пораженный тому, что и она была в курсе его прав (вернее, отсутствия таковых) и его ситуации с автотранспортной инспекцией штата Невада.

– Откуда она узнала о твоих правах? Или об их отсутствии? – сверкнула на него Темпл как раз в тот момент, когда они проезжали под фонарем. Его привычное спокойствие больше походило на оцепенение. – Она тебя проверяла. Полагаю, ты и не представлял, что я узнаю. Да, сэр, лейтенант Молина проявила поразительное любопытство в отношении знакомых мне мужчин.

– Черт, – сказал он. Она впервые услышала от него ругательство. Почему он это сказал, оставалось загадкой.

– Мда. Молина и меня вынуждала чертыхаться, – она решила воспользоваться этим, чтобы как-то скрасить происходящее. – Она просто упрямая дочь придурка.

– Дочь придурка? – это явно поколебало его неестественное спокойствие.

– Ну, «сукин сын» это уже сексизм, к тому же, у Молины для этого неподходящий пол.

Мэтт рассмеялся, правда в смехе его звучала скорее уступка, чем веселье. Очевидно, ему не везло сегодня, а Темпл была очередным неприятным сюрпризом. Она вообще не должна была знать о его поручении, не должна была знать, что у него нет прав. Зачем? Темпл подумала, что становится такой же любопытной, как Молина.

– Кого мы едем выручать? – спросила она. Он снова засмеялся, теперь устало:

– Я точно не знаю. Со мной недавно… связалась старая знакомая, моя бывшая учительница старших классов, из Чикаго. И вот, ни с того ни с сего, она позвонила мне всего несколько минут назад, умоляла о помощи. Я даже не знаю, откуда она достала мой номер.

– Чикаго? Я думала, ты вырос на ферме. Наконец, он повернулся к ней лицом:

– Что ты имеешь в виду?

– Ведь именно поэтому ты определил, что Черныш ду _ самец. Ты сам сказал, когда он пришел. Мы встретились у бассейна. Ты сказал, что научился определять пол животных, когда рос на ферме.

– Какая поразительная памятьнадетали! Априсмотреть-ся к животному не так уж и сложно, если оно такое большое, что может лягнуть тебя, – Мэтт наклонился вперед, чтобы прибавить кондиционер. – Ферма принадлежала моим родителям. Когда я был ребенком, мы ездили туда почти каждые выходные. А жил я в городе, в старом, большом городе.

Темпл кивнула и оглядела местность, которую частично выхватывали из темноты фары ее «шевроле»:

– Забавно. Я была здесь сегодня, совершая акт милосердия, как ты выражаешься.

– Акт милосердия? – его убила эта фраза.

Темпл убрала с руля свою правую руку и, изображая, что поднимает ей штангу, продекламировала Карла Сандберга:

Свинобой мира,

Инструментщик, сборщик хлеба,

Играющий железными дорогами грузчик страны,

Бурный хриплый задира…

Впервые за весь вечер смех Мэтта был расслабленным. Темпл знала, что он не отреагирует на ее экспромт стихотворения «Чикаго», если он солгал, что вырос там. Она вздохнула. Такая вот она: постоянно думает, что каждое слово окажется ложью, точно Молина, и все только потому, что Молина доказала, каким лживым был Макс Кинселла. Все мужчины не могут врать только потому, что Макс лгал, и кроме того, грехи Макса были скорее в бездействии, чем в действии. А в чем был грех Мэтта? Может быть, она выяснит это сегодня, подумала Темпл с интересом.

– Поверни здесь, – коротко сказал он.

– Ты уверен?

– Да, а что?

– Не могу поверить! Всего несколько часов назад я была на этой улице, вчера вечером. Я и сама могла бы найти сюда дорогу, даже в темноте. Кошатница, которую я посещала, живет тут рядом. У твоей старой учительницы случайно нет кошек?

– Только два: Петр и Павел.

– Петр?.. Цвета тыквы…

– Вот она! Не стоило ей ждать на улице в такую темнотищу, – едва слышно зашипел Мэтт. Он открыл дверь и начал выбираться из машины еще до того, как Темпл полностью остановилась.

Она поспешила за ним, как только схватила сумку с заднего сиденья. Правда, она упала на пол и забилась под водительское кресло. Потом Темпл вспомнила, что Мэтту не очень нравится этот район, и заблокировала машину. К тому моменту он уже напряженно беседовал с женщиной, которую свет уличных фонарей окрашивал в серые тона.

Она оглядела бывшую учительницу Мэтта с большим интересом: высокая и седая, быстрым шагом она повела Мэтта вниз по улице.

– Было проще сказать, чтобы ты приехал сюда, чем направлять тебя по новому адресу, – объясняла она задыхающимся голосом человека, который слишком долго пытался удержать кризисную ситуацию под единоличным контролем.

– Ладно, Серафина, – он повернулся, чтобы убедиться, что Темпл в порядке. – Это моя соседка, Темпл Барр.

Женщина обернулась, чтобы быстро оглядеть Темпл с головы до пальцев ног. Потом она засуетилась по заросшему тротуару, возле ее ноги болталась сумка, похожая на докторскую. Темпл задумалась, была ли женщина доктором, или медсестрой, и если так, зачем ей был нужен Мэтт? И что за имя такое – Серафина? И почему просто Серафина и все?

– Мы присматриваем за нашей пожилой соседкой, – рассказывала Серафина Мэтту. Она повернула направо, направляясь к большому дому. – Она немного… эксцентрична и иногда бывает в замешательстве. На нее не всегда можно положиться, потому что обычно она поднимает ложную тревогу, но сегодня по телефону я поняла, что у нее настоящая паника. Когда я пришла, то не могла понять, ее недомогание физическое или душевное, но это серьезное недомогание…

– И вы не вызвали «Скорую помощь»? – вопрошал Мэтт почти обвинительным тоном.

– Я подумала, что мы решим это… после, – Серафина остановилась у двери и принялась нащупывать в кармане ключи.

Темпл пришла к выводу, что в наши дни только пожилые предусмотрительно носят карманы на одежде. У ее же комбинезона не было ни одного, просто чтобы его модный гладкий силуэт не портили лишние складки. Плохо, что теперь людей меньше заботит удобство.

– Это все не было так необходимо, – говорил Мэтт с необычным для него нетерпением, – ни я, ни машина Темпл, ни Темпл, вся… суматоха.

– Необходимо! – резко возразила Серафина. – Думаешь, я бы позвонила тебе, если б это не было экстремальной ситуацией?

Сначала Мэтт не ответил, а потом выдал:

– Может быть, вы подумали, что делаете это для моего же блага.

– Для ее блага. Я поставила на тебе крест, когда ты вы-пустился из старших классов. Ты сам по себе, Маттиас, – ответила она, вставив ключ в замочную скважину и открыв тяжелую дверь. А потом добавила, заставляя удивиться если не Мэтта, то определенно Темпл: – Я оставила с ней Розу.

Темпл могла только следовать за ними, как лишняя запятая, сорняк, ненужное тело, которое притащили под конец загадочного мероприятия по спасению кого-то. Ее шлепающая обувь издавала неприятный шум, когда они были снаружи, на плиточном же полу внутри они уже не были так нескромны. Но уже через четыре шага, что она сделала по дому, Темпл замерла в полумертвом состоянии.

Даже во тьме ночной, даже запутанная суматохой, озадаченная и потерянная, учитывая «немую сцену», которая разыгрывалась между Мэттом и этой женщиной Серафиной, Темпл знала, где она. Ее нос ей подсказал. Ее нос сказал: «Кошки на палубе!» Кошки на носу и по левому борту, и кошки по центру. Кошки наверху, кошки внизу, кошки большие, кошки маленькие. Кошки в сапогах, может быть, но скорее всего, кошки в лотках, Господи Боже…

Уверенным движением женщина щелкнула выключатель, и зажегся свет, озарив лестницу, ведущую во тьму второго этажа. Будьте уверены, на ступеньках развалились коты, они балансируют на кованных перилах и играют в ладушки сквозь железные прутья декоративной птичьей клетки.

Мэтт и пожилая женщина поторопились наверх, осторожно ступая между кошками. Он забрал у нее сумку и теперь сам выглядел, как доктор, совершающий визит на дому.

Темпл поторопилась догнать пару, хотя и чувствовала себя лишним персонажем этой драмы. Коридор второго этажа вел к спальне, конечно же, где еще одна пожилая дама сидела возле еще более пожилой, что лежала на кровати, трясла головой и заламывала себе руки. Бландина Тайлер была очень бледной и выглядела изможденной. Ее взгляд блуждал по периметру комнаты, словно искал выход или незаметного врага, пытающегося прорваться внутрь.

– Снова шорохи, – бормотала она монотонно. – Преданная шорохами, светом, шипением. И Петр все не находился. Они приходили за Господом, а Петра не было… Петух уже прокричал?

– Тише, Бландина, – подбежала к ней Серафина, точно медсестра к ветерану, и положила свою спокойную руку ей на лоб. – Местные петухи уже скоро прокричат, – Серафина взглянула на сиделку: – Есть ли шансы?

Женщина по имени Роза затрясла своей кудрявой головой:

– Пока вас не было она учащенно дышала, но состояние не ухудшилось, только бессмысленный бред и все.

Озадаченная Темпл глядела на женщин. Обеим было за семьдесят. Они были простые, можно даже сказать невзрачные, однако источали неколебимое чувство уверенности в вопросах происходящего. Уверенности, отполированной до блеска, точно у медсестер на пенсии. А Мэтт, она заметила, наблюдал за женщиной в кровати, точно загипнотизированный. Знал ли он Бландину Тайлер?

– Они хотят, чтобы я умерла, – вдруг застонала мисс Тайлер. – Они заберут все, что у меня есть, растащат все по кускам. Для котов. Я была в саду, когда они пришли, с шорохами и светом… И где был Петр? Сбежал. Я не собиралась бороться, но потом… ох, это ужасно, ужасно! Богохульство.

«Молись за нас ныне и в час смерти нашей…» Я не хочу так умирать!

Ее напряженный пальцы тянулись к женщинам, которые пытались успокоить ее взволнованное тело. Она цеплялась за руки, как за спасение, за здравомыслие.

– Ей не лучше, – заключила Серафина. – Звони в «Скорую помощь», Роза.

Когда ее подруга поспешно покинула комнату, Серафина склонилась над больной старушкой:

– Я привела священника, Бландина. Тебе не нужно больше переживать, что ты умрешь, не облегчив душу.

– Нет… Не отец Эрнандес! – умоляла и одновременно настаивала Бландина. – Только не… он. Он не хочет, чтобы мои кошки были со мной на небесах. Я не приму его. Лучше я отправлюсь в ад!

– Ну-ну. Ты этого не хочешь, и этого не случится. Это не отец Эрнандес, а кое-кто другой.

– Я не приму его от тебя! – сказала Бландина Тайлер с чуточкой своей прежней резкости. – Вы слишком далеко заходите со своими короткими юбками и непокрытыми головами. Святотатство. Богохульство. И так жестоко…

Ее лицо исказилось, будто она увидела ночной кошмар.

– Не отец Эрнандес, – твердо сказала Серафина, отступая в сторону, чтобы показать Мэтта, который выглядел как ангел: золотые волосы, красивый, как принц из сказки.

Его вид поверг Бландину в молчание на минуту. Затем она оглядела его с ног до головы с подозрением, которое узнала Темпл. Ее наградили таким же всего несколько часов назад.

– Он не носит…

– Я позвонила ему среди ночи, – Серафина напомнила ей.

– А еще не… рассвет? – спросила женщина внезапно жарким, дрожащим голосом. – В последнее время ночи такие длинные.

Мэтт придвинул стул к кровати и присел. Сестра Серафина подняла черную сумку на столик рядом, который она предварительно освободила от стоящих на нем предметов. Она открыла сумку и вытащила блестящий кусок светлого атласа, похожий на белую змею, он был шире ленты, но не такой широкий, как шарф. Мэтт взял его и повесил себе на шею. Секунду это напоминало Темпл сцену времен Первой мировой войны: пилот с шелковым шарфом… Но это было совсем не то. Она пыталась поместить живописную картину в какой-нибудь контекст, который был бы ей знаком, но затея начисто провалилась.

Мэтт коротко глянул на нее, первый раз он осознал ее присутствие, с тех пор как представил ее Серафине, затем поднял один конец атласа к лицу и поцеловал его.

Серафина подала ему маленькую стеклянную бутылочку со светлой жидкостью, наклонилась, чтобы шепнуть что-то ему на ухо.

– Мы собрались, – начал Мэтт, – у нашей подруги Бландины, чтобы принести исцеление ее душе и телу.

Он поднялся и церемониально несколько раз побрызгал жидкостью из бутылочки на кровать и вокруг нее. Когда обильные капли попали в сторону Темпл, она отреагировала так, будто это был яд. Но Мэтт больше не замечал ее, также как и всех остальных в комнате, кроме больной женщины.

– Она ежедневно ходила к мессе, – пробормотала Серафина Мэтту, а потом добавила: – Несмотря на отца Эрнандеса. И исповедовалась каждую субботу.

Он кивнул, а потом наклонился вперед с серьезной концентрацией и почти видимым состраданием, чтобы положить ладони на голову Бландины. Она глубоко вздохнула, мучительная тряска стихла.

Серафина взяла из сумки другую стеклянную бутылочку и ватные шарики. Все страныпе и страньше, подумала Темпл.

– Мне уйти? – спросил голос. С удивлением Темпл поняла, что голос был ее.

Мэтт даже не посмотрел. Зато Серафина улыбнулась и покачала головой. Темпл отступила назад, пока путь ей не преградила мебель. Потом она медленно опустила свою тяжелую сумку на пол, чтобы не наделать шума.

Мэтт приложил большой палец к бутылочке и наклонил ее. Увлажненный палец сверкнул на свету, и Мэтт дотронулся им до лба больной, оставляя на нем след. Он повторил ритуальное действие, смазав обе ее ладони.

Темпл с трудом подавила возникший у нее вопрос: щекотно это или нет. Видимо, нет. Бландина Тайлер успокоилась еще больше, когда Мэтт начал произносить нараспев:

– Через помазание Божье да придет любовь Божья и милосердие Христово. Во имя Святого Духа. Господь, что освободил нас от греха да освободит и от всяких бед. Аминь.

Потом Мэтт наклонился и тщательно тихим голосом сказал, что желает Бландине мира ее уму и телу, истины ее душе и духу. Темпл не могла разобрать все слова, также она не особо понимала и их смысл, но видела, что с каждым моментом Бландина успокаивалась.

– Отче наш, – начал снова Мэтт, – сущий на небесах… Вступила Серафина, а Темпл удивилась, что она до сих

пор помнит слова так же хорошо, как и прежде – ладно, «Отче наш» это как клятва верности флагу США или как кататься на велосипеде: один раз научишься – никогда не забудешь – хотя она единственная из всех закончила молитву своей любимой, громогласной драматической строкой: «Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки веков». Остальные остановились. Даже Роза, которая вернулась в комнату и стояла в проеме, наблюдая и кивая с торжественным круглым и скорбным лицом.

Темпл села на то, что стояло за ней – старомодный сундук. К нему была приставлена трость Бландины. Она начала падать, и Темпл, поймав ее на лету, поставила палку на место и заметила, что резиновый ее наконечник сырой и заляпан свежей грязью.

Темпл поняла: Бландина была в саду. Может, это она имела в виду, когда бредила, Гефсиманский сад, который возник в ее голове. И тот комментарий по поводу Петра и предательства, и еще крик петуха… Очевидно, женщина была очень религиозной. Очевидно, Темпл наблюдала религиозный обряд. Очевидно, Мэтт проводил его по просьбе Серафины.

Кроме этого, ничего очевидного для Темпл не было. Вне необъяснимой очевидности. Кто был кто и что было что, и хотела ли она это вообще знать?

Она услышала голос Мэтта, который опять что-то бормотал, но в этот раз она не слушала. В конце концов, ей стало казаться, что она подслушивает. Потом донесся тонкий, тихий вой приближающейся кареты «скорой помощи», и она почувствовала облегчение.

Когда на лестнице загремели грузные мужчина и женщина – сирена, вероятно, разогнала всех котов – со своим оборудованием и каталкой, и когда Бландина Тайлер была осмотрена с ног до головы и не без шума спущена вниз, Темпл, наконец, выглянула со своего сундука в первом ряду.

Черная сумка была закрыта. Мэтт был тих и без шарфа. Серафина расслабилась и обратилась к Темпл, а затем к персоне, откликающейся на Розу.

– Простите меня, что забыла представиться, – сказала она. – Меня зовут сестра Серафина О'Доннелл, а это – сестра Святая Роза Лимская. Это – подруга Мэтта, Темпл…

– Барр, – гордо доложила Темпл. Сестра Серафина О'Доннелл. Сестра Святая Роза Лимская. Эти слова не имели никакого смысла. Только «Роза» было понятно. Она улыбнулась женщинам, они ответили тем же.

Темпл решила, что ее спасет только хорошее поведение примерной девочки-скаута:

– Я… ммм, должна была прийти утром, помочь мисс Тайлер покормить кошек. Полагаю, раз уж я остановилась у вашего дома, – она предусмотрительно посмотрела на обеих женщин, – вы позволите мне зайти. Здесь… ужасно много кошек.

– Мы знаем, – хихикнула Роза, а потом добавила с легким ирландским акцентом: – Ты очень милая девушка, раз предлагаешь это. Но мы и сами справимся. Мы привыкли к очаровательным котам мисс Тайлер. Кстати, мы даже усыновили двоих.

Темпл и не думала спорить. Человек, потерянный в пространстве, времени и чувствах, не спорит: Алиса, попавшая в Страну Чудес давным-давно подтвердила это.

– Я поеду с ней в больницу, – сказала сестра Святая Роза Лимская сестре Серафине. Та кивнула и сняла сумку со столика у кровати.

Темпл заметила, что Мэтт не предложил ей свою помощь, хотя всегда был просто верхом вежливости.

– А как насчет ее трости? – спросила Темпл с запоздалой озабоченностью, приподнимая разноцветную палку.

– Она ей не понадобится вплоть до возвращения домой, – заверила сестра Серафина, выходя следом за Розой.

Темпл подтолкнула локтем Мэтта, который до сих пор не двинулся с места, и вышла последней.

Внизу комнаты сияли красным светом от бесшумной мигалки «скорой помощи», которая виднелась через открытую входную дверь. В темноте, точно рождественская оберточная бумага, сверкали глаза кошек.

– Действительно, у нее очень много кошек, – поразился Мэтт, когда спустился вниз.

Наконец, Темпл нашла в себе что-то общее со странными женщинами, у которых имя начиналось с «сестра», – иронический смех.

– Это преуменьшение, – сказала она. – Ты знаешь, сколько?

Сестра Святая Роза Лимская – какое длинное имя; не удивительно, что его сокращали до «Розы» – пошла садиться в карету «скорой помощи», Серафина ответила:

– Мы думаем, что семьдесят три.

– Неужели нет законов? – поинтересовался Мэтт.

– Городской устав, – поправила Серафина чисто учительским тоном. – Ее кошки делают ее счастливой. Кто стал бы жаловаться, что у нее их слишком много?

– Может быть… кто-нибудь, – предположила Темпл. Оба посмотрели на нее, до сих пор очень молчаливую.

– Мисс Тайлер получала странные телефонные звонки, – снова начала Темпл, размышляя. – Неудивительно, что вечер сегодня закончился для нее истерикой. Жить совсем одной и только и наблюдать за кошками вокруг – слишком сильное давление для пожилой женщины.

– Телефонные звонки? – неожиданно встрепенулся Мэтт. Весь вечер он не был таким оживленным. Зато был, когда она хромала домой после нападения на парковке «Голиафа» несколько недель назад. – Какого рода звонки? Угрозы?

В шоке, который казался необычным для нее состоянием, сестра Серафина села на непонятный широкий стул, ей пришлось чуть приподняться, потому что там спал кот: он рванул с подстилки и исчез в темноте.

– Неприлично странные, – сказала Темпл. – Шипящие звуки. Возможно, хриплое дыхание. А когда я была здесь вчера вечером и кормила кошек, она упоминала шумы и свет на улице.

Серафина покачала головой:

– Она все время звонила в полицию по этому поводу, но они никогда ничего не находили. В конце концов, они перестали приезжать.

С третьей ступеньки Мэтт поднял худую кошку белого цвета и сел на ее место. Грубый свет холла отбрасывал на его лицо тень напряженной задумчивости.

– Недавно мне на горячую линию позвонила пожилая женщина…

– Должно быть, это была Бландина, – сказала сестра Серафина. – Она звонила нам в монастырь дважды в день.

Немного помолчав, Темпл сказала:

– Пожилая, одинокая и испуганная, она пыталась рассказать об этом всем, кому могла, кто стал бы слушать. Может, это все была правда?

– Что? – спросила Мэтт.

– Ну, причина, почему я здесь… – ее слова заставили Мэтта сильно поволноваться, а сестру Серафину тревожиться все сильнее с каждой минутой, но Темпл не собиралась сплетничать по поводу отсутствия прав Мэтта, тем более со старой его учительницей, ни за что. Члены одного поколения должны стоять друг за друга, несмотря ни на что, – это племянница мисс Тайлер, Пегги Вильгельм…

– Милая детка, – прервала Серафина с энтузиазмом, – никогда не оставляла свою тетю.

– Как бы там ни было, – продолжила Темпл, к счастью для Мэтта, – она разводит бирманских кошек, и на этих выходных выставляет их на шоу в центре. Одну из них побрили.

– Побрили? – одновременно переспросили слушатели. Темпл, удостоверившись, что увлеченная аудитория действительно хочет знать ответ, торжественно кивнула:

– Выбрили полосу от головы до хвоста и вокруг пояса. Бирманские кошки – длинношерстные, а эта была потенциальной чемпионкой в своем классе, может быть, даже победительницей шоу. Бирманские – священные кошки Бирмы, но их обычно не подстригают, как монахов. Но эту остригли. Теперь Пегги надо оставаться там и охранять других своих котов. Так что я ходила вместо нее, помочь ее тете кормить питомцев. Не могу не думать, что оба инцидента как-то связаны между собой.

– Не говоря уже… – сказал Мэтт Серафине, – о развратных звонках в монастырь.

– В монастырь? – теперь был черед Темпл выражать удивление и негодование, она тоже не знала абсолютно всего. – Какой монастырь?

– Наш, – невозмутимо пояснила Серафина. – На самом деле, это просто большой дом; нас осталось так мало. Мы, сестры милосердия, теперь всецело принадлежим Святой Марии Гваделупской. Роза, я и еще несколько человек. Бландина – наша соседка, мы приглядываем за ней – и этими кошками – когда Пегги нет.

– Кто-то звонит в монастырь и угрожает? – не веря своим ушам, переспросила Темпл. Ох, Алиса, одолжи мне свой тайленол, свою гусеницу и полную колоду карт в придачу!

– Одной из наших монахинь, сестре Марии-Монике.

– Ей уже за девяносто, и она серьезно слаба слухом, – быстро объяснил Мэтт, как будто это имело какое-то значение.

– Так вот почему вы здесь, – заключила Темпл.

– Виновен, – ответил Мэтт. Звучало правдиво. – Сестра Серафина позвонила мне, потому что думала, что я, будучи телефонным консультантом, понимаю что-то в чокнутых, которые могут так поступать.

Мэтт и сестра Серафина обменялись быстрым взглядом, который, конечно же, не ускользнул от Темпл. Что-то тут умалчивалось. О, Боже, они что-то скрывали!

Она решила сконцентрироваться на известных ей фактах, мадам, только на фактах, а потом сержант Джо Фрайдей вынес свое предположение.

– Итак, – начала нести чушь Темпл. – Два дома, практически соседние друг другу, получают неприятные телефонные звонки, и теперь одна из обитательниц… не знаю, больна или в истерике. Мисс Тайлер казалась мне утром в здравом уме.

– Она находилась под сильным давлением, – твердо заявила Серафина. – Недавно у нее была небольшая размолвка с отцом Эрнандесом, нашим приходским священником. Несмотря на свою набожность и программу развития прихода, они разошлись во мнениях по вопросу пребывания кошек в раю. Она вздохнула.

– О, – ответила Темпл. – Я росла среди унитариев (Объединение религиозных либералов, которые подчеркивают значимость свободы индивида в поиске религиозной истины с использованием доводов разума). В теологических деталях я не разбираюсь.

На лице Серафины появилась улыбка, которая могла бы растопить даже колючую проволоку:

– Так же как и отец Эрнандес. Мы говорим детям, что рай будет таким, каким они его вообразят. Так почему же мы не можем говорить старым людям, которые гораздо ближе нас к детской простоте и небесам, то, что им необходимо услышать? Отец Эрнандес отказался оставить даже проблеск надежды, что кошки смогут упросить Святого Петра впустить их. А эти коты – это все, что у нее есть.

– Кроме ее племянницы, – вставила Темпл. Племянница, неважно насколько близкая, это не то же, что создания, которых она спасла, создания, что пришли в ее дом в поисках укрытия. Спасенные коты заставляют Бландину чувствовать себя полезной, а это благо в любом возрасте.

Серафина снова вздохнула. Однако Темпл не полагала, что она могла бы так вздыхать при других обстоятельствах. Темпл посчитала, что старые монахини не так уж отличались от старых дев, у которых слишком много кошек и которые думают, что их время прошло и им уже некого спасать, кроме себя и нескольких дюжин заблудившихся животных. Кроме этого, монахини еще склонялись, должно быть, к спасению заблудших душ. Был ли Мэтт одной из них?

В темноте раннего утра прятались коты: они двигались туда-сюда и просили еды. Точно рыбы, они погружались в глубины старого дома, где теперь так недоставало хозяйки. Темпл подумала о кормушках, что она наполнила меньше суток назад, какими пустыми они скоро будут, каким пустым будет этот дом без Бландины. Она видела трость возле стены спальни, слышала кошек, просящих любви и еды, еды и любви.