Текст книги "Бог Монстров (ЛП)"

Автор книги: Кери Лэйк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 28 страниц)

Глава 2

– Вы намеренно напали на человека в сутане. Затем попытались ускользнуть от офицеров Легиона. Как таковой, вы будете сосланы к Сестрам милосердия на срок не менее пяти лет. Пока старший судья зачитывает мне приговор, я стою со связанными руками, мой желудок опускается, как камень в мелкий пруд. Рядом с ним трое других священнослужителей смотрят на меня с таким же суровым выражением лица, гарантируя, что никто не посмеет проявить ко мне снисхождение.

Тошнота подкатывает к моей груди, и я оглядываюсь через плечо, чтобы увидеть свою мать, сидящую рядом с моим братом в переполненном зале суда, ее внимание сосредоточено на коленях.

На меня даже смотреть нельзя.

Не тогда, когда офицер Легиона разворачивает меня лицом к лицу с презрительными возгласами моей аудитории из-за слезливых воплей моего брата.

Даже когда меня выпроваживают из комнаты.

Мои ребра так болят, что я не могу заставить себя дышать, пока не оказываюсь перед грузовиком, который отвезет меня в монастырь.

– Талия! Талия!

Услышав крики, исходящие от голоса, который я узнаю, я обращаю свое внимание туда, где примерно в сотне ярдов от меня Уилл машет мне рукой, сдерживаемый офицером Легиона.

Толкать солдата бесполезно, так как другой приближается, чтобы сформировать врата, отказывая ему в проходе.

– Я буду ждать тебя! Я клянусь в этом!

Эти слова царапают мое и без того разбитое сердце, и я слегка улыбаюсь ему. Хотя я не влюблена в него в этом смысле, выйти за него замуж было бы меньшим из двух зол – виноватая мысль, от которой у меня перехватывает дыхание.

Если бы я была под прицелом, я бы сказала ему, чтобы он вообще меня не ждал. Не отказывать себе в возможности настоящей любви, настоящей любви, потому что пять лет – это долгий срок, чтобы ждать кого-то, чье сердце так же неуправляемо, как мое. Как мой лучший друг, он заслуживает большего. Лучшего. Не говоря уже о том, что женитьба на девушке, напавшей на святого человека, не пойдет на пользу его репутации. Даже если я искуплю вину к тому времени, истории сохранятся еще долго после того, как я отбуду наказание.

По крайней мере, они не узнали, что я уже потеряла девственность. Я даже представить не могу, с какими насмешками столкнулся бы Уилл, если бы они узнали, что это он запятнал меня.

Солдат рядом со мной берет меня под руку и поднимает в грузовик.

Еще одна девушка, которую я узнаю из сообщества, на пару лет старше, темноволосая с большими карими глазами, сидит, закованная в кандалы, в брюхе военной машины напротив меня, и мы ждем. Подождите, пока вас не перевезут из Шолена в охраняемый монастырь, который, как я слышала, приравнивается к тюрьме. Это то место, где матушка Чилсон правит насестом, и судя по тому, как она посмотрела на меня, когда нашла пастора

потеряв сознание, у меня нет шансов на милосердие, несмотря на название места.

Пастух будет жить.

В то время как я буду заключена в тюрьму на следующие пять лет.

Все потому, что я решила не подвергаться насилию.

Двигатель с грохотом оживает, как раз в тот момент, когда знакомое лицо открывает клапан в задней части грузовика.

Самый верный друг и коллега моего отца.

– Джек. В моем голосе слышится облегчение, когда я сажусь вперед на скамейке.

Одетый в форму черного легиона, он выглядит как угроза, но в последние несколько месяцев он выступал в роли суррогатного отца. Именно он сообщил новость о том, что мой отец подвергся нападению жестокого Альфы во время рейда. Он держал мою мать на руках, когда она упала в обморок, услышав эту новость. Тот, кто последние несколько месяцев удерживал нашу разбитую семью от распада.

– Как дела, любимая? Он отходит в сторону, и мой брат забирается в кузов грузовика.

– Напугана, – говорю я, когда мой брат бежит головой вперед и обнимает меня.

– Я пытался заставить судью прислушаться к голосу разума, но он стар и непреклонен в своих взглядах. Однако я не сдаюсь. Я хочу, чтобы ты это знала.

– Талия, ты вернешься? Покрасневшими глазами мой брат смотрит вверх с того места, где он приседает у моих ног, и я жалею, что мои руки не связаны, чтобы я могла обнять его и заверить в том, что, похоже, не могу озвучить прямо сейчас.

– Через пять лет. К тому времени ты будешь кадетом Легиона. Ему будет восемнадцать. К тому времени, когда я увижу его снова, он станет мужчиной. Я часто моргаю, но не могу сдержать слез, наворачивающихся на глаза.

– Позаботься о маме, хорошо?

– Я буду скучать по тебе. Его голос приглушен тем, что он уткнулся лицом в изгиб моей шеи.

Джек сочувственно улыбается и протягивает руку, чтобы оттащить Гранта от меня.

– Я посмотрю, что я могу сделать, чтобы сократить твое время, Талия. А пока веди себя прилично. Я не смогу тебе помочь, если ты встанешь на плохую сторону матушки Чилсон.

– Думаю, можно с уверенностью сказать, что я уже нахожусь на ее плохой стороне.

– Что ж, делай то, что должна, чтобы стать на ее хорошую сторону.

Приподняв брови, я пытаюсь представить, какого черта потребовалось бы для выполнения такой задачи.

– Ты просишь меня поцеловать задницу?

– Именно. Джек дергает Гранта за подол рубашки, подталкивая его слезть с кузова грузовика.

– Давай, сынок.

Если только ты не хочешь присоединиться к ней в монастыре.

Грант переключает свое внимание на меня и обратно на Джека.

– Можно мне?

– Нет. Давай.

– Позаботься о нем, Джек. Пожалуйста.

– Тебе не обязательно просить меня об этом, Талия. Ты знаешь, что я сделаю. Когда мой брат вылезает из кузова грузовика, Джек кладет руку Гранту на плечо.

– Моя мать?

– Постарайся понять, Талия. Для нее это нелегко.

– Да. Конечно. Ей нужно думать о своей репутации. Как эгоистично с моей стороны думать о своей потере свободы прямо сейчас.

– Ты не хуже меня знаешь, что это значит для нее.

Он прав. С ней будут обращаться как с прокаженной, пока я не отсижу свой срок. Что я наделала?

– Пожалуйста, позаботься и о ней тоже.

– Даю тебе слово. Береги себя. И держись подальше от неприятностей.

– Я так и сделаю.

Кивнув, он опускает заслонку, и от глухого удара по задней части грузовика машина кренится в

движение.

Пристально глядя на свои трясущиеся руки, я пытаюсь представить свою жизнь с этого дня. Яростная преданность изучению Библии. Наказания, которые я уверена, будут применяться чаще, чем необходимо, пока я не искуплю свои действия. Гнев матушки Чилсон.

– Это твое свадебное платье? Голос девушки, сидящей напротив меня, прерывает мои мысли, и я смотрю вниз на белое платье, которое теперь покрыто грязью из-за того, что я пряталась в лесу большую часть ночи.

– Нет.

– Хотела сказать. Довольно пресно для такого важного дня, понимаешь?

Моя мать работала со швеей над дизайном платья, о котором она всегда мечтала, чтобы я надела во время посвящения в сан. И вот я сидела в его лохмотьях. Я поднимаю кусок шифона, испачканный каплями крови пастора.

– Ты одна из этих Дочерей, или как там, черт возьми, их называют церковные люди?

Нахмурившись, я качаю головой.

– Итак, что ты сделала, чтобы тебя отправили на ферму пингвинов?

Ее комментарий вызывает улыбку на моем лице, хотя мне совсем не хочется улыбаться.

– Я вырубил пастора подсвечником.

Она наклоняется вперед и издает нелюбезный звук.

– Ты издеваешься надо мной.

С неохотным смешком я качаю головой.

– Послушай, я думала, ты какой-нибудь милый, полезный тип. Итак, тот солдат… Она дергает головой в сторону задней части грузовика, как будто Джек все еще стоит там.

– Он твой отец?

Мой папа. Я пытаюсь отогнать мысли о нем подальше, боясь расплакаться перед этой девушкой, и качаю головой.

– Твой парень?

Простое предположение об этом заставляет меня нахмуриться, и отвращение, должно быть, очевидно, потому что она немедленно пожимает плечами.

– Он, казалось, просто беспокоился о тебе. Как будто… больше, чем средний солдат Легиона.

– Друг семьи. Не то чтобы все это ее касалось, но ее разговоры – это столь необходимое отвлечение от водоворота мыслей, кружащихся в моей голове.

– Почему ты здесь?

– Супружеская измена. Распутничаю с женатым мужчиной. С усмешкой она расправляет плечи, высоко поднимая подбородок.

– Жаль, что я не была одним из Избранных, иначе трахаться с мужчиной постарше было бы просто Божьей работой. Кучка лицемерных мудаков.

Эта мысль вызывает беспокойство у меня внутри. Несмотря на последствия, есть причина, по которой я сделала то, что сделала.

– Жаль, что я не взяла тайком сигарету. До монастыря чертовски долгая дорога.

– Ты была там раньше. Это не вопрос, и улыбка, которая появляется в уголках ее глаз, говорит мне, что я права.

– Это не первое мое родео. За первое время я провела два месяца в монастыре. Отделалась от солдата во время его родео. Небольшое поглаживание, вот и все.

– Они отослали тебя на два месяца из-за этого?

– Он тоже был женат. На тридцать лет старше меня.

Невозможно скрыть гримасу на моем лице. Пять лет кажутся целой жизнью дольше, чем пара месяцев. – На что это похоже?

– Ах, ну, гладить мужчину – это весело. Руки все еще связаны, она сжимает ладонь и трясет ею вверх-вниз, имитируя движение.

– Я практиковалась на огурцах, чтобы получить…

– Я имел в виду монастырь.

Фыркая от смеха, она качает головой.

– О. Ну. Монастырь… такой, как ты и ожидала. Скучный.

Серый. Черно-белый. Юмор исчезает из ее глаз, когда ее брови хмурятся, и она отводит свой взгляд от моего.

– Твой друг не может тебе помочь. Не имеет значения, сколько задниц ты целуешь, в этом нет хорошей стороны. Просто бесконечный унылый участок, за который ты цепляешься, чтобы не сорваться с края в безумие.

Судя по отсутствующему выражению ее глаз, в то время как она, кажется, размышляет о нескольких месяцах, проведенных там, я подозреваю, что им придется надеть на меня смирительную рубашку после того, как я отсижу свой срок.

– Ты боишься возвращаться.

Прежде чем она успевает ответить, звук чего-то, бьющего снаружи по грузовику, привлекает мое внимание к потолку. Похоже на дождь, но более интенсивный и внезапный.

Я останавливаюсь, чтобы прислушаться, концентрируясь на шуме, но грузовик сворачивает, выбивая меня из равновесия, и моя голова ударяется о металлическую стену позади меня.

Крики из передней кабины грузовика пробегают по моему позвоночнику душераздирающим предупреждением.

– Что за черт! Девушка напротив меня соскальзывает со скамейки на сиденье автомобиля.

Визжат шины.

Крики превращаются в леденящие кровь вопли.

Мой пульс учащается.

Грузовик снова сворачивает.

Машина резко останавливается, отбрасывая меня к стене, отделяющей заднюю часть от кабины. Пол с болезненным хрустом врезается в основание моего позвоночника. Боль пульсирует внутри моего черепа, в то время как красные и оранжевые круги плавают перед моими глазами, прямо перед тем, как мое поле зрения сужается.

– Эй! Голос выводит меня из темноты, и я, моргая, открываю глаза и вижу лицо женщины.

Брюнетки. Темные глаза.

Я знаю ее.

Как?

Мой разум пытается найти недостающие фрагменты, пока я в замешательстве смотрю на нее.

– Грузовик. Присев рядом со мной, она оглядывается, и я замечаю кровоточащую рану у нее на брови.

– Должно быть, разбился.

Грузовик… грузовик. Грузовик, который вез меня в монастырь.

Прищурившись, я принимаю сидячее положение, и вспышка агонии пронзает мой затылок. Звон в ушах только усиливает невидимую атаку внутри моего черепа.

– Ах. Я поднимаю руку, чтобы унять боль, понимая, что мои запястья все еще скованы.

– Солдаты Легиона?

– Я думаю, они мертвы. Я пыталась постучать в окно кабины. Ответа нет.

Бросая взгляд на заднюю часть грузовика, я даже не даю себе ни минуты отдыха, прежде чем ползти к нему. Стук моих коленей и неловкий лязг от того, что я падаю вперед, когда головокружение выводит меня из равновесия и кандалы ударяются о металлическую платформу грузовика, едва слышны из-за шороха и хлопанья брезента. Я поднимаю заднюю крышку, встреченная темнотой и резким ветром, болезненным укусом песка в лицо. Опускание его отключает хаос, и я поднимаюсь на ноги, снова отступая к передней части грузовика.

– Песчаная буря. Нам придется ее переждать, – говорит девушка сзади.

– Черт возьми, мне нужна сигарета прямо сейчас. ‘По крайней мере, буря удержит Рейтеров» на расстоянии».

Бешенные. До сих пор я даже не думала о них. Лично я никогда не видела ни одного в своей жизни, только на иллюстрациях, собранных историками в нашей библиотеке. Каждый ребенок, выросший в Шолене, получает образование по своей патофизиологии, и мои собственные исследования в области инфекционных заболеваний подтолкнули меня к более углубленному изучению. Я разбираюсь в книгах, когда дело доходит до понимания того, что движет их инстинктами, но я понятия не имею, как от них защититься.

И вот мы здесь. В милях от Шолена. В гуще песчаной бури, которая, вероятно, похоронит половину этого транспортного средства к тому времени, как обрушит свой гнев.

Какие бы страхи я ни испытывал до этого, они кажутся почти смехотворными по сравнению с тем, что сейчас струится по моим венам.

Глава 3

Стук замедляется до не более чем случайного пощелкивания по брезенту, и я поднимаю клапан, чтобы обнаружить новые горки песка, прежде чем застывшая красная пыль побуждает меня закрыть его снова. Колючее першение в горле вызывает у меня приступ кашля, и я наклоняюсь, чтобы выпустить загрязненный воздух, застрявший в моих легких.

– Сегодня нам придется переночевать здесь, – с трудом выдавливаю я.

– Ты издеваешься надо мной? Это наш шанс! Сбежать! Они, вероятно, передали по радио шторм перед аварией. Легион придет за нами. Но у меня есть друзья по эту сторону стены. Они примут нас.

– Ты смотрела наружу? Это зона боевых действий. Не знаю, как ты, но я не горю желанием прямо сейчас столкнуться с ордой Рейтеров. Они охотятся ночью. Я рискну с Легионом.

– Ты видела одного?

– Нет. Хотя я много читала. Ты видела хоть одного?

– Да. Ну, не совсем Бешеного. Только что обратился. Мой сосед. Он вроде как сошел с ума. Однажды его жена застала его за поеданием головы кролика на заднем дворе. Она сообщила об этом, и они подобрали его, увели, и после этого я его больше никогда не видела. Подтянув колени, она смотрит вдаль, нахмурившись.

– Этот дикий взгляд в его глазах нервировал. Когда он проходил мимо меня, клянусь, там была пустота. Дикая, яростная пустота, до которой больше нельзя было дотянуться.

Плюхаясь рядом с ней, я тоже подтягиваю колени.

– Я так и не узнала твоего имени.

– Гвен. Тебя?

– Талия.

– Красивое имя для красивой девушки. Это другое дело. Нам скоро нужно переезжать. Мародеры будут повсюду в этом грузовике, если они наткнутся на него. А две молодые, плодовитые женщины в Мертвых Землях – все равно что два кролика для стаи голодных волков.

От увиденного у меня в животе скручивается комок тошноты.

– У нас нет другого убежища. Даже если придет Легион, они не могут быть такими ужасными, как Рейтеры и мародеры.

– Может быть, для тебя. В их лице у тебя есть друг. Высокопоставленный друг. Я никто, которого они с радостью отдали бы. Одной шлюхой меньше в их идеально чистом сообществе.

– Джек бы этого не допустил. Он хороший человек. Лучший друг моего отца. Он присмотрит за нами.

– А что, если они вообще не придут? Как долго ты планируешь прятаться в кузове этого душного грузовика при температуре более ста градусов?

Я поднимаю свои скованные запястья, натягивая лишнюю цепь между кулаками.

– Как ты планируешь защититься от чего-либо или выжить, если уж на то пошло, со связанными руками?

Поджав губы, она фыркает и отводит взгляд.

– Они действительно трахнули нас. Жестко. С таким же успехом мы могли бы задушить себя прямо сейчас и покончить с этим.

– Мы не душим себя. Мой отец всегда говорил мне, что из всего есть выход. Тебе просто нужно сохранять хладнокровие, чтобы найти это. Вздыхая, я откидываю голову назад, яростное царапанье в задней части моего горла напоминает о еще одной проблеме.

– В какой-то момент нам придется найти воду. Без воды тело может прожить только три дня. Если они не прибудут с первыми лучами солнца, мы отправимся в путь. Я читала, что путешествовать лучше днем, жара замедляет Бешенных, как и нас.

– И куда мы отправимся? Обратно в Шолен? Ты действительно думаешь, что они позволят тому, кого они считают преступником, вернуться через эти ворота?

Вероятно, нет. На самом деле, шансы Джека вернуть меня обратно в эти стены, вероятно, невелики, так скоро после вынесения мне приговора, а это значит, что есть только одно место, куда можно пойти, если мы не попытаемся разобраться здесь, в Мертвых Землях.

– Монастырь, вероятно, наш самый безопасный выбор.

– Я не собираюсь возвращаться в тот монастырь. Я лучше умру от голода. Это прогулка до улья, где живут мои друзья, возможно, десятидневный поход, но я рискну и там.

– Или тебя съедят заживо Рейтеры? Кто эти друзья и как ты с ними познакомился?

Она фыркает, соединяя мизинцы вместе, так что они свисают с ее согнутых колен.

– Два года назад, на обратном пути из монастыря в Шолен, нас похитила банда женщин. Они приютили меня на некоторое время, относились ко мне очень хорошо и вернули в Шолен целой и невредимой.

– Какой был смысл угонять грузовик?

– Полагаю, им сообщили, что мародеры планировали напасть на него. Группа мстителей, подпитываемых эстрогеном.

Гвен проводит скованной рукой по лицу.

– Боже, помоги женщине, которая отказывается быть прикованной. Увидев мой хмурый взгляд, она фыркает.

– Моя мать говорила это все время. Даже самые непокорные женщины оказываются скованными, как те жалкие, послушные придурки, которые соблюдают законы своей церкви и мужей.

Другими словами, моя мать. К счастью для нее, мой отец чаще отсутствовал, чем был дома.

В противном случае, я уверена, он управлял бы нашим домашним хозяйством в таком же строгом порядке, в каком он управлял своим военным подразделением. Не то чтобы все сильно изменилось, когда его не стало, за исключением того, что до того, как она сосредоточилась на церкви, моя мать была довольно независимой женщиной. Умной. Искусной в шитье и использовании лекарственных трав. Именно из-за нее я заинтересована этим, несколько раз сопровождая мою бабушку в клинику, где она работала волонтером. Я часто перевязывал раны, давала лекарства и знакомилась с самыми ужасными повреждениями, на которые ребенок моего возраста мог когда-либо взглянуть.

У моей матери, безусловно, были свои хорошие стороны, в свое время.

Когда боль в затылке снова возвращается к жизни, я закрываю глаза, дыша через нос.

Бьюсь об заклад, сотрясение мозга. Мне нужен отдых, возможность залечить травму.

– Скоро стемнеет. Гвен сползает с кузова грузовика и сворачивается в клубок рядом со мной.

– Мы должны попытаться немного поспать.

Мягкая щекотка касается моей лодыжки, и я с улыбкой отталкиваюсь от нее.

– Прекрати это, Грен.

Услышав тик-тик-тик и рычание, я выныриваю из своего сна и отползаю назад.

В противоположном конце грузовика, освещенная мягкими лучами лунного света, проникающими через открытую крышку, скорчилась чудовищно деформированная фигура.

Его черные, бездушные глаза смотрят на меня в ответ.

Голодный.

Жестокий.

Крик из моего горла не может вырваться, воздух туго застрял в легких и заглушает мой голос. Я протягиваю дрожащую руку к Гвен, которая, как подсказывает мне быстрый взгляд, продолжает невольно спать. Прикосновение моих пальцев к ее плечу заставляет ее вздрогнуть и проснуться. Она поднимает голову, и крик отражается от стен грузовика, когда она откидывается назад рядом со мной.

Бешенный ерзает, как будто взволнованный.

Другой запрыгивает в кузов грузовика.

И еще одна. Эта женщина с длинными спутанными волосами и обвисшей грудью под изодранной рубашкой.

Эти трое создают стену, блокируя наш единственный шанс на свободу.

Только одна мысль поглощает меня: я умру.

Часть 4

Холодный металл царапает мой живот и грудь, мои ногти царапаются в поисках опоры, когда Бешенный тащит меня за лодыжку. Крики Гвен за пределами грузовика добавляют ужасающий саундтрек к страху, пронизывающему меня.

Я все еще не могу кричать. Не могу издать ни звука, мое тело слишком сосредоточено на побеге.

Край грузовика исчезает из-под меня, и мое лицо врезается в грязь внизу. Боль пронзает мои носовые пазухи, на мгновение оглушая меня, и я подношу скованные запястья к носу, пытаясь остановить кислотные импульсы, проникающие в мой череп.

Каким-то образом мне удается развернуться, и земля врезается мне в спину, зазубренные камни впиваются в кожу. Звон в моих ушах заглушает крики Гвен, и я смотрю на черное небо, с его бриллиантовыми звездами, мерцающими надо мной. Спокойствие. Умиротворение. Если я умру сегодня ночью, это не будет иметь значения для тех звезд, которые сияют, несмотря на это.

Мир погружается во тьму.

Я открываю глаза и вижу под собой усыпанное гравием ложе из зазубренных камней. Шероховатая поверхность натирает кончики моих пальцев.

Крики прорываются сквозь туманное замешательство, которое цепляется за мой мозг. Давление усиливается в кончиках моих пальцев, и я запрокидываю голову назад, чтобы обнаружить цепь моих оков, натянутую на ржавый кусок витой арматуры, которая торчит прямо из каменной стены позади меня. Я провожу взглядом по деревянной конструкции над головой, которая, похоже, является опорой для окружающего камня. Может быть, шахта?

Память просачивается слишком медленно для того, как отчаянно мне нужно вспомнить.

Звезды.

Черные глаза Бешенного.

Рейтер.

Я резко наклоняю голову вперед, крики из «до» становятся четкими, когда я смотрю через пещеру. На песчаном полу шахты изуродованное обнаженное тело движется по другому под ним. Прижимаюсь к ней, как животное в течке. Все, что я могу разглядеть, это заднюю часть ее икр, согнутую под его сгорбленной формой, которая поглощает остальную часть ее тела. Темные волосы, застрявшие под его костлявой рукой, указывают на то, что это могла быть Гвен.

Другие. Были и другие.

Дрожь пробегает под моими мышцами, когда я осматриваю пещеру в поисках других Рейтеров.

Нигде нет.

Потягиваясь, чтобы дотянуться до земли, я с трудом удерживаю равновесие на кончиках пальцев ног, пытаясь перекинуть цепь через выступы арматуры. Отталкиваясь от той небольшой поверхности, которой касаются мои пальцы на камнях внизу, я дергаю свое тело вперед. Каждая глубокая канавка в металле создает невозможный пейзаж для

креста, в то время как весь вес моего тела болтается под ним. Пока раздаются замученные крики Гвен, слезы наворачиваются на мои глаза.

Я не сдамся.

Я не могу сдаться.

Тихое ворчание придает сил моему труду, и после нескольких минут извиваний я не дотянулась даже до половины арматурного бруса. Рыдания разрывают меня на части, мое тело обмякает от невыполнимой задачи, но в приливе адреналина я пытаюсь снова, дергая цепочку маленькими шажками за раз.

Оно, наконец, соскальзывает с края арматуры, и я падаю на землю. Даже не оглянувшись, я вскакиваю на ноги и бегу навстречу слабому лучу лунного света прямо впереди.

Мои ноги вылетают из-под меня, и когда рычание эхом разносится вокруг меня, я переворачиваюсь на спину.

Более ранний Рейтер взбирается по моему телу, стуча зубами.

Я отталкиваюсь, нанося один сильный удар по его груди, но это, кажется, только еще больше злит его, его рычание похоже на предупреждение о предстоящей боли.

С ревом он притягивает меня ближе и отрывает подол моего платья в сторону.

Нет. Боже, нет, пожалуйста.

Крик вырывается из моего горла, и мое тело содрогается от желания выжить.

Бешенный замер, уткнувшись лицом в мой обнаженный живот. Сбитый с толку и запыхавшийся, я смотрю, как он водит носом по моему животу.

Чувствуешь мой запах?

Он откидывает голову назад, как будто наткнулся на что-то неприятное. Когда он поднимает на меня глаза, краткий взгляд любопытства превращается в ярость, прежде чем он бросается к моему горлу.

Рефлекторно я вытягиваю руки, чтобы блокировать удар, закрываю глаза, ожидая удара, и при первом же щелчке открываю их, чтобы обнаружить цепь, прижатую к его горлу. Зубы всего в нескольких дюймах от моей шеи.

Он наталкивается на цепь, заставляя мои мышцы выдержать его полную силу. Руки дрожат, я кричу и сдерживаюсь, усталость наступает быстрее, чем прилив адреналина, пульсирующий во мне. Один укус, и все будет кончено. Не будет необходимости сражаться, потому что, если я не буду полностью уничтожена, я заражусь.

Кажется, это становится ближе.

Мои руки слабеют.

Раздается выстрел, и Рейтер бросается на меня.

Из дыры в его черепе сочится кровь, и я толкаю цепь, отбрасывая его в сторону.

Холодный парализующий шок пробегает по моему позвоночнику, когда я лежу, уставившись на небольшой отрезок цепи между моими дрожащими кулаками, все еще поднятыми надо мной. Рванные глотки воздуха не могут наполнить мои легкие.

Движение привлекает мое внимание к паре ботинок, появляющихся на периферии моего поля зрения, и я провожу взглядом по ногам к темной фигуре, которая нависает надо мной.

– Сюда! – кричит он, и громкость его голоса заставляет меня оглядываться в поисках других Рейтеров.

– Другие. Они услышат тебя, – шепчу я, поднимая голову, чтобы поискать их.

Игнорируя мое предупреждение, незнакомец просунул руки под меня, помогая подняться на ноги. Только когда я выпрямляюсь, я мельком замечаю Гвен, все еще лежащую на животе и подергивающуюся. Кровь между ее бедер свидетельствует о жестокости Бешенных.

Когда я направляюсь к ней, незнакомец вытягивает руку, чтобы остановить меня.

– Отойди. Она укушена.

Как только слова слетают с его губ, я вижу темно-красное пятно у нее на шее, где Бешенный, должно быть, оторвал ее плоть.

– Она… она еще… не обратилась. Мои слова застревают в сухости и шоке, которые нарастают у меня в горле.

– Она… нуждается… в помощи.

К ней подходит второй незнакомец, и, прежде чем я успеваю его остановить, он наводит пистолет и стреляет.

– Никто не может помочь ей. Мужчина, держащий меня, опускает руки, и когда я отступаю, тяжесть этого наваливается на меня.

– Это… могла быть… я, – бормочу я, сосредоточив взгляд на изуродованном теле Гвен. Царапины на ее позвоночнике. Кровь. Грязь. Варварство. Волна головокружения лишает меня равновесия, и я натыкаюсь спиной на мужчину, который хватает меня за руку. Как только головокружение проходит, я восстанавливаю равновесие.

– Были и другие.

– Наверное, услышали нас за пределами пещеры. Убили их в паре ярдов от нас.

Сквозь пелену слез я поднимаю взгляд и вижу лицо мальчика, возможно, восемнадцати лет, который смотрит на меня в ответ. У входа в пещеру, присев на корточки, сидят трое других мужчин, осматривая побоище. Один качает головой, бросая шляпу на землю, прежде чем покинуть пещеру с проклятием.

Кто они? Мародеры? Охотники из соседнего улья? Хорошие? Плохие?

Что-то упирается мне в грудь, и я смотрю вниз, чтобы увидеть прижатую к ней флягу.

– Пей, – командует мальчик, и я без колебаний беру предложенный сосуд, опрокидываю его обратно, чтобы выпить жидкость, которая с шипением стекает в мое пересохшее горло.

Я возвращаю ему пустую флягу, даже не испытывая угрызений совести за то, что прикончила ее.

– Кто ты?

– Меня зовут Сэм. Он кивает в сторону человека, который застрелил Гвен, теперь присевшего рядом с ней.

– Это мой дядя Альберт. Поворачиваясь обратно ко входу в пещеру, он указывает на двух мужчин, все еще стоящих там.

– Это Эд и Отис, и мой папа только что ушел.

– Мародеры?

– Не-а. Пошли. Он мотает головой, приглашая меня следовать.

– Ты голодна?

Я бы ни черта не смогла съесть, даже если бы попытался прямо сейчас, но я все равно киваю, не желая проводить больше ни минуты в этой пещере. В любой момент реальность может прорваться сквозь шок и утянуть меня вниз.

До тех пор я должна держать себя в руках.

Тупая пульсация в задней части моего черепа говорит мне, что меня ждет мир боли, как только пройдет ощущение онемения. Я игнорирую это, наряду с непрекращающимся потоком воспоминаний, пытающихся вернуть меня в те секунды, прежде чем появились эти люди.

Снаружи пещеры стоит красный пикап с открытым кузовом, и я ковыляю к нему на трясущихся ногах под небом, где луна и ее звезды так же неподвижны, как и раньше.

Несущественно.