Текст книги "Бог Монстров (ЛП)"
Автор книги: Кери Лэйк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц)
Глава 9
Прижавшись лицом к стеклу, я наблюдаю, как первый претендент, Дэвид, выходит на поле. Он носит шлем, который напоминает мне о гладиаторах в доме мадам Бомон, и все встает на свои места. Эта женщина настолько одержима тем периодом времени, что воскресила его из прошлого.
В его руках он крепко сжимает огромный топор. Тот, который может нанести некоторый урон, если он действительно знает, как пользоваться этой чертовой штукой. Его колени выглядят так, будто они дрожат, когда он ждет в центре стадиона, лицом к лицу с существом, которое приседает на четвереньки.
Переминаясь с ноги на ногу, Дэвид, кажется, тянет время, как будто ожидая первого удара мутации.
Только вспышка белых полос пересекает поле, прежде чем какой-то предмет взлетает в воздух у меня под ногами, и я понимаю, что это отрубленная голова Дэвида.
Моя челюсть отвисает, желудок скручивается, когда существо отрывает конечности человека от его тела, останавливаясь, чтобы откусить кусочек его плоти.
– О Боже, – шепчу я дрожащим голосом.
На арену выходят четверо мужчин с заостренными палками, которыми они тычут в существо, заставляя его отступить на противоположную сторону стадиона. Оказавшись там, они быстро разбегаются во всех направлениях, но монстру удается словить одного из них, прежде чем он смог отступить через двери. Пойманный человек брыкается и кричит, когда он поднимает его бьющееся тело ко рту и разрывает его позвоночник зубами.
Мои вены настолько переполнены адреналином и шоком, что я даже не могу отреагировать на то, что стала свидетелем подобного. Как будто все эмоции парализованы.
Другой претендент вступает в игру и наносит один удар цепом с шипами, выглядящим как что-то из средневековья, прежде чем его тело ударяется о внешнюю поверхность моей клетки, оставляя кровавый отпечаток при ударе. Он падает на землю внизу.
Третий вошедший неконтролируемо дрожит и карабкается к стене арены, пытаясь взобраться на нее, чтобы освободиться. Его душераздирающие крики переходят в бульканье, когда его туловище разрывается пополам, как хрупкий лист бумаги.
Напряжение скручивается в моих мышцах, моя надежда на спасение тает с каждой жертвой. И скоро я стану одной из них.
Сэм следующий, и по какой-то причине мое сердце болит из-за выражения решимости на его лице.
Да, он отправил меня сюда. Да, он лживый, вороватый ублюдок, продавший меня сумасшедшему. Да, я бы наверняка получила удовольствие от того, чтобы собственными руками схватить его за горло.
Но никто не заслуживает такой смерти, какую я видела до сих пор. Даже он.
Существо бросается на него, и, несмотря на оружие, похожее на биту с зубцами, он огибает его, умудряясь увернуться от удара. Мутант врезается в стену арены, поднимая облако пыли. A победоносная улыбка озаряет лицо Сэма, когда он поднимает на меня взгляд, но я остаюсь бдительной, осторожной.
Вскакивая на ноги, зверь поворачивается к нему лицом. С громким визгом он бросается в атаку, и когда Сэм разворачивается, чтобы снова увернуться, существо хватает его за горло.
Мое сердце замирает.
Глаза Сэма встречаются с моими в одно мгновение, прежде чем существо наклоняется вперед и перегрызает ему горло.
Его тело содрогается в его хватке, прежде чем он падает на землю.
Нет. О, Боже, нет.
Остались только двое мужчин.
Два шанса вырваться из этой клетки и избежать такой же ужасной смерти, как у этих людей.
Следующий претендент, Перси, выходит на арену. Обладая большими мускулами, чем у мужчин до него, у него может быть шанс, но я не могу заставить себя надеяться. Мужчина переминается на ногах, держа в руке оружейный фонарь. Существо атакует. Мои мышцы расслабляются от облегчения в тот момент, когда он вонзает свой топор в бок существа, и кровь брызжет вверх. Быстро вскакивая на ноги, он уклоняется от преследующего удара когтя мутации. Еще один взмах топора отбрасывает его на шаг назад, и мутация с ревом бросается на него в атаку. Перси разворачивается и перетасовывается, и на долю секунды мое сердце снова наполняется надеждой.
Большой мускулистый мужчина нанес больше ударов и превзошел соперников до него, но когда он уклоняется от щелчка его зубов и соскальзывает на землю, я наблюдаю за этим, сжав руки в кулаки.
Существо вонзает свои когти в грудь Перси и вырывает его все еще бьющееся сердце. На следующем вдохе чудовище поглощает его на глазах у толпы.
Я падаю на колени в поражении.
– Наш последний претендент будет сражаться от имени своего хозяина, Ремуса Дренцеля. Он известен по всем Мертвым Землям, и это сам Бог монстров! Насколько я понимаю, этот Чемпион довольно искусен в бою, но даже лучшие воины, похоже, не могут сравниться с этим существом, так что обязательно задержитесь здесь на жертвоприношении девственницы, которое состоится сразу после турнира!
Безбожная сука!
Никто из этих людей не ожидает, что он победит этого монстра. Я подозреваю, что никто из них не смог бы победить его.
Смысл этого заключался не в самой битве, а в моей неизбежной жертве. Ради их здоровья и процветания.
Слезы застилают мне глаза, когда последний претендент выходит на арену. Черная кожаная маска закрывает его нос и рот, а волосы собраны с лица в конский хвост. Высокий и мускулистый, он намного мускулистее Перси, а шрамы на его теле – следы многих сражений, но я пришла к разочаровывающему осознанию того, что не имеет значения, насколько они сильны. Это существо, похоже, имеет генетическое преимущество в свою пользу.
В отличие от остальных, новый воин носит рваные лохмотья вместо одежды, с несвязанными кандалами на запястьях.
Раб.
Как будто эта битва – его единственный момент свободы.
Я боюсь, что это его последний момент.
Мутация визжит и шипит на человека, который остается стойким, не скованный его угрозами. Я изучаю его тело, которое ни в малейшей степени не дрожит. И тут я замечаю, что он не потрудился принести оружие на арену.
Как будто он планирует сразиться с этим существом голыми руками.
Что за черт?
Существо прыгает и огибает его, как будто он представляет угрозу, и я хмурюсь, глядя на странное действие.
Мутация набирает обороты.
Мужчина набрасывается, хватает существо за горло и швыряет его через поле, где оно скользит по грязи, поднимая пыль.
Я поднимаюсь на ноги. Мое сердце подскакивает к горлу.
На этот раз что-то по-другому. Что-то в этом человеке отличает его от остальных. Я сканирую его тело, и хотя оно кажется таким же человеческим, как и любой другой мужчина, который появлялся до него, им не может быть. Ни один человек не смог бы сделать то, что он только что сделал, бросив огромного монстра, как будто это было для него всего лишь игрушкой.
Мутация снова атакует и взмахивает когтем, оставляя зияющий порез на бицепсе мужчины.
Толпа ахает. Темное облако отчаяния окутывает меня. В этот момент я начинаю разваливаться на части.
Это когда существо берет верх над ним.
Мутант на четвереньках ползет к стене, но не раньше, чем человек хватает его за ногу и отдергивает назад. Извиваясь, он наносит еще один удар когтем, который рассекает мясистое бедро воина. Еще один удар хлещет по затвердевшим мышцам его живота. Отпуская ступню мутации, он перекидывает свою ногу через ее тело и захватывает нижнюю часть ее лица. Одним быстрым движением он отрывает голову мутации от ее тела.
Оно. Мертво. Он словно оторвал одуванчик со стебля.
Хриплый смех вырывается из моей груди, шок от его победы плотно сжимает мои легкие.
Толпа молчит. Ни единого улюлюканья или вопля. Как будто они надеялись на его смерть и, в конечном счете, на мою жертву.
Только после того, как мужчина швыряет голову мутанта на землю, зрители, наконец, разражаются радостными криками, которые подобно грому разносятся по всему стадиону.
– Бог монстров! Бог монстров!
Их песнопения отражаются от стеклянного купола потолка, пробегая по моему позвоночнику, в то время как я дышу неглубоко в жалкой попытке замедлить свой учащенный пульс. Мужчины, растянувшись по барьеру клетки, поднимают свои напитки, проливая их на арену внизу, в то время как женщины обнажают грудь, крича и свистя, привлекая внимание бойца.
Я выдыхаю с облегчением, наблюдая, как он уходит с арены, его кожа блестит от пота.
И тогда я вспоминаю.
Этот человек сражался от имени другого.
Светловолосый мужчина со змеиной улыбкой и когтистой рукой.
Ремус.
Глава 1 0
– Поздравляю. Кажется, сегодня тебя пощадили. Мадам долбит по стене рядом со стеклянным барьером, предположительно набирая код, пока я жду, нетерпеливо скрипя зубами.
– Ты должна знать, что это первый раз, когда нам не пришлось приносить жертвы. Я боюсь, что это будет означать для нашего будущего.
Стеклянная стена скользит вверх, и когда я делаю шаг вперед, она отступает к Генри позади нее.
– Я надеюсь, что ты умрешь от голода. Что ты так сильно заразишься Драджем, что твоей собственной охране придется перерезать тебе горло. Я плюю на нее, улыбаясь, когда слюна стекает по ее щеке.
С возмущенным выражением лица она вытирает его.
– Позлорадствуй, если хочешь. Но я не могу сказать, что выпавшая тебе судьба хоть сколько-нибудь лучше той, с которой ты столкнулась сегодня.
Мой взгляд перемещается на Ремуса, который ждет меня у подножия лестницы, эта скользкая улыбка проникает мне под кожу.
– По крайней мере, это человек, – говорю я, проходя мимо нее, но останавливаюсь, когда кто-то хватает меня за руку.
– Мне сказали, что его жестокость не знает границ. Я буду молиться за тебя.
На этот раз я не продолжаю спускаться по лестнице самостоятельно, а спотыкаюсь о сильный толчок сзади. С мадам и Генри за спиной я спускаюсь по лестнице раньше человека, который, по-видимому, завоевал мою свободу.
Позади него Чемпион, который сражался с существом, стоит в окружении четырех мужчин, его голова опущена, лицо все еще закрыто жесткой кожаной маской, которая напоминает мне собачий намордник. От его горла тянется цепь, как у животного, и с такого расстояния я лучше вижу многочисленные шрамы, которые уродуют его тело. Новые раны блестят от крови, а красная, воспаленная кожа вокруг каждой раны говорит мне, что они уже заражены. Он не утруждает себя тем, чтобы взглянуть на меня, когда стоит напряженно, расправив мускулистые плечи, ожидая своего хозяина.
– Мы встретились снова, моя незапятнанная красота. Холодная рука с когтями, слишком мягкая, чтобы принадлежать мужчине, скользит по моей щеке, и я не могу заставить себя поднять на него взгляд.
– Тебе понравится твой новый дом.
Подпрыгивая на неровностях местности, в чем-то похожем на трейлер для перевозки животных, я сажусь на длинную скамью напротив человека, который сражался с тварями ранее. Трое вооруженных мужчин разделяют нас, а его запястья и горло прикованы наручниками к стенке автомобиля. Мне страшно подумать, что случилось бы, если бы мы попали в аварию с ним, привязанным таким образом.
Чем больше я смотрю на него, тем больше он кажется. Длинный и худощавый, его выпуклые мышцы выглядят почти неестественно, с острыми костями, которые проступают сквозь кожу. Его руки грубые и покрыты такими же шрамами, как и все остальное в нем, когда он сидит, привалившись к стенке грузовика, и смотрит вниз, на кровь у себя под ногами.
Я не новичок в ужасающих шрамах, поскольку помогала своей бабушке, и даже у моего собственного отца была своя доля боевых ран, но это нечто другое. Их беспорядочные швы и странное расположение говорят мне, что это следы замученного человека. Того, кто познал невероятную боль и страдание.
Мой чемпион.
Только я не принадлежу ему. Я принадлежу человеку, который выбрал переднее сиденье автомобиля, окруженный безопасностью двух его людей. Те же люди, которые ранее благополучно сопроводили его со стадиона к машине. Он, должно быть, кто-то важный, учитывая окружение, но для меня он здесь еще одна угроза.
Еще одна загадочная судьба, которую я не могу начать разгадывать.
Кажется, никто из мужчин, с которыми я путешествую, не проявляет ко мне никакого интереса, поскольку охранники заняты игрой в карты, в то время как заключенный молча смотрит в сторону.
Только через открытый кузов грузовика я мельком вижу проплывающий мимо пейзаж, ни один из которых мне больше не знаком. В данный момент я так далеко от дома, что у меня нет ни малейшего шанса найти дорогу назад. Не то чтобы я могла вернуться, даже если бы захотела. Я потеряла направление и волю.
Переключая свое внимание обратно на человека, который спас мне жизнь, я хочу поблагодарить его за храбрость, но что-то подсказывает мне, что такой жест был бы встречен его насмешками. Он, вероятно, сказал бы мне, что не собирался спасать мою жизнь, и что я всего лишь раздражающий клещ на его коже, которого он с радостью вырезал бы ножом.
Судя по всему, он не выбирал сражаться за меня.
– Будешь смотреть достаточно долго, он обратит тебя в камень. Один из охранников наклоняется ко мне, мужчине, как я предполагаю, за тридцать, с возрастными чертами, но с густой шевелюрой темных волос.
– Это заставляет его нервничать.
– Он спас мне жизнь. Я пользуюсь возможностью сказать это вслух в надежде, что мужчина слышит меня, но он даже не смотрит на меня.
Охранник фыркает, бросая тощую пачку карт на кузов грузовика.
– Он так на это не смотрит.
– Почему это?
– Он завоевал тебя от имени человека, который поработил его.
– Тот, кто тоже планирует поработить меня?
– Я полагаю, это зависит…
– От чего?
– Что об этом скажет возлюбленная Ремуса.
Хмурясь сильнее, чем раньше, я пытаюсь представить свое место в качестве девственного приза между мужчиной и его возлюбленной. Я снова не уверена в своей цели и будущем. Если Бог, как говорится, присматривает за мной, он, черт возьми, наверняка получает удовольствие от этого путешествия.
По крайней мере, кто-то есть.
Я киваю в сторону раба.
– Как ты его называешь?
– Титус. Бог монстров.
Мужчина даже не дергается при звуке своего имени, как будто он забыл, что оно принадлежит ему. И когда другие мужчины разражаются смехом над его прозвищем, я даже не улыбаюсь.
Несмотря на то, что он не удостаивает меня ни единого взгляда, я не могу не смотреть на него, мои мысли возвращаются к тому моменту, когда он оторвал голову мутанту. Бесчеловечно, то, как он заставил это выглядеть так просто.
Мой взгляд прикован к мускулам на его руках, твердым даже в состоянии покоя, и карте вен на его предплечьях и кистях. Ручищи, держу пари, могли бы размозжить черепа мужчинам рядом со мной. Я никогда не видела
человека, такого непроницаемого и мужественного, как живая, дышащая каменная скульптура.
Проходит час, прежде чем мы добираемся до места назначения, и когда трейлер останавливается, волна беспокойства прокатывается по мне. Охранники вскакивают на ноги, сначала снимая кандалы с заключенного, и, не обращая внимания на меня, выводят похожего на зверя человека из кузова грузовика. Мой взгляд проникается его огромностью, когда он проходит мимо, пригибая голову, чтобы не удариться о крышу трейлера.
Я не могу не удивляться, как такого сильного, такого устрашающего мужчину можно держать в рабстве. Только после того, как они вытащили его из грузовика, я следую за ними, радуясь причине, по которой охранники не беспокоились о моем побеге.
Через ярд передо мной земля исчезает под широким пространством открытого неба и окружающей воды.
Утес без преград.
Ремус протягивает мне свою здоровую руку, к которой я сначала не решаюсь прикоснуться, но это место отвлекает мое внимание еще раз.
Я выхожу из задней части автомобиля, устремляя взгляд вперед, и как только мои ноги касаются земли, я высвобождаю руку из его хватки. Повсюду бродят куры и козы, и я замечаю длинный сад, огороженный штукатуркой, утопающий в зелени на противоположной стороне участка.
Поворачиваясь, я вижу забор с колючей проволокой по всей длине открытого двора позади меня, который, по моим оценкам, когда-то был тюрьмой, если судить по сторожевым вышкам и зарешеченным окнам. Спасения нет, если только не перепрыгнуть через край обрыва, и когда мои ноги притягивают меня ближе, а ветер хлещет в лицо, я понимаю, что для того, чтобы пережить такой прыжок, потребуется нечто большее, чем вера.
– Добро пожаловать в мою скромную обитель. Хотя я ничего не знаю об этом человеке, его голос словно лезвие по моему позвоночнику, зловещий звук, подобный раскату грома перед молнией, и я закрываю глаза, молясь о силе вынести этот ад, каким бы он ни был.
– Пойдем со мной. Я хочу показать тебе твой новый дом.
С глубоким вздохом я иду по его следам в здание, где тюремный вестибюль, похоже, был слегка переделан в нечто, почти похожее на огромную гостиную, с диванами и лампами, журнальными столиками и растениями в горшках, расставленными по всей комнате.
Две собаки приободрились, мускулистые звери, которые напоминают мне собачью версию заключенного, который сражался от моего имени. Они подбегают к блондину, который успокаивающе гладит их по голове, прежде чем они обнюхивают мои ноги и агрессивно суют свои носы между моими бедрами.
Двигая рукой, чтобы блокировать их, я со вздохом отскакиваю назад, и Ремус хихикает рядом со мной.
– Неотесанные дворняги. Прости их. Ибо они не ведают, что творят.
С их отступлением мои мышцы расслабляются от облегчения, но оно быстро улетучивается при очередном осмотре места. В воздухе висит удушающее облако страдания, и при виде человека, закованного в цепи, что-то подсказывает мне, что эти стены испытали свою долю страданий.
Если бы мой отец мог поговорить со мной сейчас, я уверена, он бы сказал мне, что я попала в руки самого дьявола.
Глава 1 1
– Что ты думаешь? Стоя в стороне, Ремус грызет ногти, его глаза светятся каким-то невидимым очарованием.
Моя комната – одна из старых тюремных камер, но обставлена немного лучше, чем я себе представляла, когда она использовалась для содержания преступников. Плюшевое фиолетовое одеяло, накинутое на маленькую койку, стоящую в углу. Лампа с бледно-фиолетовым абажуром, установленная на маленькой тумбочке. Туалет, в котором нет ничего, кроме занавески для уединения. Фиолетовая, конечно. И грязный, спутанный фиолетовый ковер посреди пола.
– Агата сказала, что тебе понравится фиолетовый. Она сказала, что всем девушкам нравится фиолетовый, поэтому я позаботился о том, чтобы для тебя все было фиолетовым. Шаркая ногами, он проходит мимо меня к тумбочке и открывает ящик, доставая фонарик. Со странным смешком он несколько раз сильно встряхивает и включает и выключает его. Включает и выключает.
– Я нашел это для тебя. Ты просто встряхиваешь это, и оно включается.
Я знакома с этими фонариками, так как это все, чем мы пользуемся в Шолене. Моя мама рассказывала мне, что когда она была ребенком, в фонариках использовались батарейки, и хотя некоторые батарейки все еще существуют, в наши дни ими редко пользуются.
– На случай, если тебе захочется пописать ночью. Или спрятаться от монстров.
Прочищая горло, я заставляю себя улыбнуться, странные хитросплетения личности этого человека медленно раскрываются передо мной.
– Это, эм… тюремная камера…. Я буду заперта внутри?
– Нет. Ну, только если ты ослушаешься. Но я подозреваю, что леди с твоим прекрасным воспитанием не будет так склонна нарушать здешние правила. Агата заверила меня, что с тобой не будет никаких проблем.
– Еще раз, кто такая Агата?
– Моя невеста. Будущая. Мы не… э-э… связали себя узами брака или что-то в этом роде.
– Понятно. И, эм … чем я буду служить … тебе и Агате?
– Родив ребенка. Предпочтительно дочь.
Несмотря на попытку сдержать выражение моего лица, резкий сглатывание выдает мое спокойствие, и желание подавиться подступает к горлу. К черту все это. И что он сделает со мной, когда узнает, что я не могу выносить его ребенка? Сбросит меня с того утеса?
– Но давай не будем обсуждать бизнес прямо сейчас. Я хочу, чтобы ты устроилась поудобнее. Широко раскрыв глаза с пугающим взглядом, он теребит тонкую бретельку моего платья своими искалеченными пальцами. Он проводит пальцем по моей руке вниз, где позволяет своему большому пальцу провести линию вдоль края моей груди, и у меня по коже бегут мурашки от этого ощущения.
– Твоя кожа такая совершенная. Без отметин. Потрясающая.
– Спасибо. Звук моего голоса, кажется, привлекает его взгляд обратно ко мне, и я клянусь, его зрачки похожи на щелочки.
– Устраивайся. Тем временем я приготовлю что-нибудь поесть.
До сих пор я сохраняла непредвзятость, уверенная, что каждое место было лучшей альтернативой Матушке Чилсон или опасностям, с которыми я столкнулась бы в Мертвых Землях. Здесь я не так уверена. Неприятное чувство подсказывает мне, что мне нужно быть осторожной с этим человеком и иметь план побега.
Непрошеное воспоминание о моем отце, сидящем на крыльце рядом со мной и рассказывающем свои истории, всплывает в моем сознании. Знай местность и ее слабые места, он всегда говорил, как будто каким-то образом знал, что я буду во власти этого мира.
– Было бы нормально исследовать мой дом? Я спрашиваю.
Брови Ремуса взлетают вверх.
– Конечно! Это твой дом, и я уверяю, ты в полной безопасности, когда можешь свободно бродить.
Со скромной улыбкой, на которую я только способна, я киваю.
– Спасибо.
– Да. Да, наслаждайся. Он отходит в сторону, пропуская меня, и я опускаю взгляд, проходя мимо.
– И Талия …Агата и я… мы очень рады, что ты здесь.
Почесывая затылок, я еще раз киваю и продолжаю выходить из тюремного блока обратно в вестибюль. При виде охранников, собравшихся у входной двери, я отступаю к двери позади меня, которая не была включена в мою краткую экскурсию с Ремусом.
Темная лестница за ней советует мне повернуть назад, но ноги несут меня вперед, вниз, вниз, туда, где, должно быть, самый нижний уровень тюрьмы. Когда я добираюсь до низа, тусклый свет мерцает над другой дверью. Всегда дверь. Рядом с ней стоит табурет, а пепельница, наполненная сигаретами, рисует изображение охранника, стоящего рядом.
Открывающаяся дверь ведет в длинный коридор с одной мерцающей лампочкой. По обе стороны коридора еще двери, белые стальные, с маленькими окнами, и только из-за шепота, доносящегося через эти крошечные окна, я чувствую себя обязанной заглянуть внутрь.
Приподнимаясь на цыпочки, я смотрю сквозь стекло и нахожу темную пустоту с другой стороны.
Дверь стучит одновременно с тем, как в поле зрения появляется изуродованное лицо.
Задыхаясь, я отшатываюсь назад, мой взгляд расширяется на бьющегося Рейтера, щелкающего на меня зубами. Сердце бешено колотится в моей груди, я задерживаю дыхание и закрываю глаза, чтобы успокоить расшатанные нервы.
Иисус.
Когда рычание стихает, шепот становится громче, и я перехожу к следующей двери в поисках их.
Поднимаясь, как и прежде, я рефлекторно отшатываюсь, ожидая очередного приступа ярости. В тишине с другой стороны я заглядываю внутрь и нахожу массивную фигуру, прислонившуюся к стене. Только свет прямо за моей спиной дает достаточно света, чтобы разглядеть Титуса с другой стороны. Его раны все еще блестят от крови после предыдущей битвы, и он не утруждает себя признанием того, что я смотрю на него.
Здесь его держат взаперти, как животное. Грустный и одинокий зверь, похожий на человека, который, оказывается, причина, по которой я дышу, прикованный к грязной каменной стене. Мое сердце болит при виде него.
Шепот продолжается, подталкивая мои стопы к следующей двери.
– Эй! От звука командного голоса у меня леденеет позвоночник, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть охранника, стоящего в дверном проеме, одна рука на оружии у его бедра.
– Ты не должен быть здесь, внизу.
– Прости. Я просто…. Я просто… Отбросив свое любопытство, я шаркаю к нему, и он отступает в сторону, позволяя мне пройти.
Тьма уступает место свету, когда я торопливо поднимаюсь по лестнице к двери наверху, и когда я протискиваюсь внутрь, вид ожидающего там Ремуса чуть не заставляет меня упасть обратно вниз. Я хватаюсь за грудь, чтобы отдышаться.
– Вот ты где! Давай, Талия. Я бы хотел, чтобы ты присоединилась ко мне и Агате за ужином.
Нужно быть женщиной, чтобы распознать отвращение, читающееся в едва уловимых выражениях лица блондинки, сидящей напротив меня. У Агаты такие же ярко-голубые глаза, как и у мужчины во главе стола, но там, где в его глазах пустота, у нее проницательные.
Передо мной ставят тарелку супа, который, похоже, состоит в основном из воды, нескольких кусков мяса и картофеля, и я бросаю взгляд на служанку, которая тепло улыбается, кладя руку мне на спину, когда опускает ложку в тарелку. Серебристые волосы и морщины дают ей где-то под шестьдесят, может быть, за семьдесят, а ее миндалевидные глаза напоминают мне о цыганках с родной кровью у себя дома.
– Талия, это Лизбет. Она и ее сестра Айяна готовят и стирают. Сердечность в тоне Ремуса неестественна и неуместна, как заостренный квадрат, пытающийся вписаться в плавные изгибы круга.
Дружелюбно улыбаясь, я киваю.
– Привет, Лизбет.
Сжав губы, она кивает в ответ.
– Она не может говорить. У нее был отрезан язык, – добавляет Ремус с беспечностью настоящего психопата, отправляя в рот когтистыми пальцами ложку супа.
После очередного легкого похлопывания меня по спине Лизбет ковыляет к подносу с мисками, стоящему сбоку, берет одну и ставит перед Агатой.
Агата наклоняется ровно настолько, чтобы отпить суп из своей ложки, прежде чем выложить ее в миску с той изысканной грацией, которая контрастирует с отвратительными прихлебываниями ее любовника.
– Ремус сказал мне, что ты родилась в Шолене. Невинное любопытство в ее голосе выдает понимающий взгляд в ее глазах, говорящий мне, что мне нужно быть осторожной с этим и мудро подбирать слова.
– Я да.
– Ты Дочь. Избранная чистокровная. Она выплевывает слова так, словно они имеют горький привкус у нее на языке.
– На самом деле я не зашла так далеко. Я нокаутировала священника до того, как у него появился шанс посвятить меня в сан. Это не то, чем я полностью горжусь, но невеселый взгляд на ее лице говорит мне, что она в любом случае не впечатлена.
– Талия – настоящая маленькая лисичка, хоть и целомудренная. Ремус откидывается на спинку стула, не сводя с меня глаз, и слизывает остатки супа с губ.
– Моим любимым моментом был момент, когда она плюнула в лицо мадам Бомон после игр.
Агата закатывает глаза.
– Какая смелость. Опустив взгляд, она наклоняет голову.
– Какое красивое ожерелье.
Я внезапно жалею, что мой вырез не был открыт, учитывая тоску в ее глазах.
– Это принадлежало моей бабушке.
– Я всегда хотела жемчуг. Здесь его трудно достать.
– Талия… возможно, ты не будешь возражать, если Агата одолжит твое ожерелье сегодня вечером?
– Это… семейная реликвия. Это значит… Я не утруждаю себя окончанием, предполагая, что все, что имеет для меня значение, делает это вдвойне желанным.
– На самом деле я не думаю, что это настоящая жемчужина.
– Тем не менее. Это красиво. Я хочу это.
– Что ж, мне жаль тебя разочаровывать. Я не отдам тебе свое ожерелье.
Губы изогнуты в фальшивой улыбке, Ремус наклоняет голову.
– Кажется мелким охранять то, что, как ты подозреваешь, ничего не стоит.
– Ценность этого не измеряется его подлинностью.
– Хотя, возможно, это мера твоей свободы.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты, безусловно, имеешь право оставить ожерелье себе. Он машет рукой в воздухе, как будто отвергая мой отказ как не что иное, как наглость.
– Так же, как мы имеем право запереть тебя в твоей камере. Твой выбор.
Ублюдок.
– Прекрасно. Она может одолжить это. Расстегнув застежку, я снимаю ожерелье со своей шеи и тянусь через стол, чтобы положить его рядом с ней.
С яркой, несомненно притворной улыбкой Агата берет его со стола и застегивает на шее.
– Как будто оно было сшито под цвет моей кожи. Ты не согласен, Ремус?
– Абсолютно. На тебе мне это нравится больше.
Охранник, с которым я столкнулась на нижнем уровне, входит в комнату и встает позади Ремуса, который остается как бы развалившимся в своем кресле, его глаза все еще пожирают меня через стол, когда они обводят меня с ног до головы.
– Сэр, приношу свои извинения за то, что прерываю.
Не утруждая себя тем, чтобы посмотреть в лицо мужчине, Ремус стонет.
– Что теперь?
– Это Титус. Его раны, кажется, немного гноятся. Он отказывается их промывать, как я… как вы …проинструктировали. Кивнув, охранник посылает мне натянутую улыбку.
Раздраженный Ремус поворачивается лицом к охраннику, кажется, ловя его улыбку, прежде чем снова взглянуть на меня.
– На что ты смотришь?
– Ничего, сэр.
– Ничего? Это не похоже на ничего. Похоже, ты трахаешь Талию глазами. Смелость его слов заставляет мои щеки запылать от смущения. Вздыхая, он запихивает в рот кусочек стейка из своего водянистого супа и, не потрудившись оглянуться на охранника, говорит с набитым ртом,
– Сними штаны.
– Простите?
– Снимай. Свои штаны. Снимай.
Глаза охранника перебегают на меня и обратно.
– Опять же, со взглядом.
– Я не хотел проявить неуважение, сэр…
– Или снимай штаны, или я прикажу сбросить тебя со скалы.
Этот человек не в себе. Я подозревала это с самого начала, но теперь уверена в этом.
Неуверенный в своих движениях, охранник расстегивает ремень и брюки, спуская их с бедер, оставляя на себе только исключительно поношенное нижнее белье, которое, как я предполагаю, когда-то было белым. От рассказа об унижении его щеки становятся ярко-красными, а по моим венам пробегают струйки дискомфорта, побуждая меня отвернуться.
– И белые тоже.
– Сэр, пожалуйста.
Ремус берет нож со стола рядом с собой и проводит кончиком пальца по его зазубренному краю.
– Ты когда-нибудь задумывался, как отрезают член ножом для стейка? Мне кажется, или…? Он оглядывается на нас с Агатой, пожимая плечами.
– Должно быть, только я.
Охранник возмущенно фыркает и спускает нижнее белье с бедер, вид его вялого члена поразительно неуместен для обеденного стола.
Все еще держа нож, Ремус смотрит на свое мужское достоинство и хихикает от дальнейших насмешек.
– Теперь я собираюсь доесть свой ужин. Ты будешь стоять там, как есть. И к тому времени, как я закончу, если у тебя случится эрекция, я собираюсь перерезать ее своим грязным ножом для стейков. Это понятно?
– Да, сэр.
– Хорошо. Возвращаясь к своему ужину, Ремус склоняется над миской, прилагая усилия, чтобы поцарапать посуду о поверхность больше, чем необходимо.
– Прости, что я дотрагиваюсь до тебя, Ремус. Агата встает со стула и тянется через стол к масленке, стоящей рядом с Ремусом. Когда она садится обратно, ее грудь вываливается из платья.
– Упс, – говорит она, явно насмехаясь над охранником.
Скрипя зубами, я качаю головой.
Несчастная дразнилка вздыхает, когда она сидит, играя со своим соском у всех на виду, дразня беднягу.
