Текст книги "Бог Монстров (ЛП)"
Автор книги: Кери Лэйк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)
Глава 3 7
Я несу огромную кастрюлю к плите и ставлю ее на раскаленную конфорку. Мне удалось раздобыть только три фляги, но в сарае я наткнулся на пару пустых кувшинов из-под ликера. Титус отправился за топливом рано утром, что оставляет меня собирать припасы для нашего путешествия. Четыреста миль займет всего день пути, но мой отец всегда говорил мне готовиться к худшему. И худшим может быть то, что транспортное средство сломается, и нам придется путешествовать пешком.
Я открываю дверцу духовки, чтобы достать противень с мясом оленины, которое я подсушила, и ставлю горячую сковороду на полотенце, сложенное стопкой на столешнице. Этого, вместе с некоторыми ягодами, которые я собрала ранее, должно хватить на еду и воду на несколько дней.
Выполнение задания отвлекает мои мысли от Титуса. Я даже не хочу представлять, что он не вернется.
Физически я бы научилась выживать здесь, но умственно и эмоционально, я не знаю, как бы я справилась. Чувства, которые я испытала к Альфе за последние пару недель, не похожи ни на что, что я испытывала раньше. Хотя у меня были увлечения, и я встречалась с парой парней в Шолене, это было больше ради моей матери, чем ради меня самой. В конце концов, женщины созданы для того, чтобы рожать детей, а не заниматься другими делами, такими как мое желание стать врачом. Она всегда поощряла меня оставлять бесплодные страсти, как она их называла, мужчин.
Если бы не моя бабушка, ее острая мудрость и влияние, я даже представить не могу, какой была бы моя жизнь прямо сейчас. Вероятно, трахаюсь с каким-нибудь мужчиной, в то время как его жена притворяется счастливой по этому поводу. Ничего, кроме пустого сосуда, пока церковь в конце концов не узнает, что я физически не могу выносить ребенка до срока. Мое тело – не более чем смертельная ловушка для ребенка.
Движение в окне краем глаза закаляет мои мышцы.
Для Титуса еще слишком рано. И где, черт возьми, Юма?
Я низко пригибаюсь и крадусь к ящику с ножами, осторожно выдвигаю один из них, прежде чем на цыпочках пройти по деревянному полу к входной двери, как это сделал Титус.
Ручка поворачивается.
Мой желудок переворачивается. Мышцы напрягаются, готовясь к атаке.
Фигура входит внутрь, и я выхожу, лишь задев руку.
– Эй! Что за черт! Знакомый голос прокатывается по моему позвоночнику, когда я смотрю на Лилит, баюкающую свою новую стрижку.
– Сумасшедшая сука!
– Какого черта ты здесь делаешь? Слова с трудом вырываются из моих стиснутых зубов, когда я медленно приближаюсь к ней, все еще указывая путь ножом.
– Успокойся. Я здесь не из-за Титуса. Я здесь, чтобы заключить перемирие. С тобой.
– Я не верю ни единому слову из этого.
– Еще одна из наших девушек стала Бешенной. Один из мужчин, которых мы держали в плену, сбежал. Один из
детей из нашей деревни скончался от пневмонии. И все это в течение одного дня с тех пор, как ты уехала. Моя мать считает, что это дурное предзнаменование, основанное на вражде между тобой и мной. Она настояла, чтобы я все исправила.
Опуская нож, я закатываю глаза.
– Тогда ты здесь не по доброте своего сердца, а по доброте твоей матери.
То, как ее глаза осматривают комнату, подтверждает мою точку зрения.
– Его здесь нет.
– Он бросил тебя? Интрига в ее голосе выводит меня из себя.
– Он выбежал за припасами.
Плечи поникли, она фыркнула и плюхнулась на ближайший стул.
– Чувствуй себя как дома, почему бы и нет, – бормочу я, возвращаясь на кухню, чтобы проверить, закипела ли вода.
– Зачем ты на самом деле сюда пришел?
– Я сказала тебе почему. Мы полагаемся на нашу удачу, чтобы выжить. Как ты думаешь, почему мы приносим в жертву людей?
– Потому что вы все психопаты?
Фыркая от смеха, она качает головой и достает из кармана нож, чтобы почистить им ногти.
– Ты недостаточно долго прожила здесь. Ты не знаешь, с какими опасностями мы сталкиваемся.
– Да, ты права. Последние несколько недель я плыла невредимой. Как ангел.
– Ты связалась с богом. Я очень сомневаюсь, что ты много страдала.
Осторожно снимая горячую оленину со сковороды, я выкладываю мясо на тарелку, покрытую салфеткой, чтобы оно остыло.
– Ни один бог не способен избавить нас от страданий. Разве вы не слышали историю Иисуса?
– Нет, и меня это не волнует.
– Я не планировала проповедовать. Я вытираю руки о лежащее рядом полотенце и скрещиваю руки.
– Послушай, у меня есть дела. У меня действительно нет времени на развлечения.
– Ты знала, что за твою голову назначена награда? – спрашивает она, игнорируя меня.
Вопрос вызывает у меня шок, который я изо всех сил стараюсь подавить.
– Что?
– Легион предлагает награду. Любой, кто сдаст тебя, получит провизию, которую здесь трудно достать. Еда, припасы, и шанс жить в Шолене.
– Откуда ты это знаешь?
– Слухи распространяются быстро, когда предлагается такой приз.
– Так вот почему ты здесь. Чтобы перевербовать меня.
– Нет. Я здесь, чтобы спросить тебя, откуда ты. Она опускает лезвие, прекращая чистить ногти.
– Ты родилась не здесь, это все, что я знаю.
– И откуда ты знаешь?
– Потому что ты не цинична. В твоих глазах все еще есть этот блеск, как будто мир – замечательное место.
– У меня нет неправильных представлений о том, что представляет собой этот мир. Это правда, я не жила такой жизнью, как ты, но это не делает меня неосведомленной. Однако, отвечая на твой вопрос, я из Шолена.
– Стена. И как ты оказалась по эту сторону от нее?
– Меня выгнали. Сослали в монастырь.
– Монастырь.
– Сестры милосердия.
– Я хорошо знаю это место. Изгиб ее губ в оскале говорит о том, что она знает его гораздо лучше меня.
– Это не монастырь.
– Ну, очевидно, я так и не добралась туда. Меня похитили до того, как я прибыла. Что ты знаешь об этом?
С закрытым ртом она на мгновение отводит взгляд, как будто мой вопрос слишком сложен для простого ответа.
– Некоторое время назад моя младшая сестра Анаис тяжело заболела. Моя мать не могла унять лихорадку. Тон ее голоса более мрачный, чем раньше, она рассказывает мне, что у этой истории, вероятно, не будет счастливого конца.
– Мы знали о монастыре как о чем-то вроде убежища для женщин в Мертвых Землях. Тогда мы втроем пытались выжить. Итак, мы отвезли ее туда в надежде, что они смогут снова вылечить ее. Лилит дважды моргает, словно пытаясь сдержать слезы, и я замечаю, как она судорожно сглатывает.
– У нее было сильное обезвоживание, и мы все были голодны. Монахини приняли нас, но все было не так, как казалось. Они отвели Анаис в какую-то часть монастыря, куда нам не разрешалось заходить. В течение нескольких дней они держали ее там, сообщая нам лишь небольшие фрагменты ее прогресса. За нами следили, но кормили и одевали. Затем, однажды, кто-то пришел сказать нам, что она заразилась заразным вирусом.
Она смотрит вдаль пустым взглядом, как будто ее перенесли обратно в тот день.
– Хуже, чем Драга. Конечно, нам не разрешили ее увидеть. Все, что они показали, это несколько изображений, которые они воспроизводили на движущейся коробке.
Я предполагаю, что это телевидение. Форма технологии, с которой большинство за пределами Шолена больше не были бы знакомы.
– Ее глаза были настолько налиты кровью, что казались черными. Безжизненными. Бездушными. Качая головой, она хмурится.
– Невинный блеск в них угас, превратившись в нечто, чего я больше не узнавала. Она рычала и огрызалась, колотясь о стены своей комнаты. Как животное. Они сказали нам, что она будет опасна сама для себя. Для всех. Пожилая женщина, которая управляла заведением, сказала нам, что лучше всего ее усыпить.
Как гребанного бешенного пса. Так они и сделали.
– Они тебя отпустили?
– Мою мать, да. Они хотели оставить меня. Чтобы рассказать мне о вашем Боге. Моя мать заключила с ними сделку. Она найдет другую молодую девушку, чтобы занять мое место там.
– И она это сделала?
– Да. Так случилось, что она нашла двух подростков-сирот, бродящих по Мертвым землям в поисках пищи. Брата и сестру. И поскольку она родила двоих детей вместо одного, а девушка была такой красивой, они освободили меня. Но только намного позже я узнала, чем они на самом деле занимались в том месте. Глаза погружены в раздумья, она хмурится сильнее.
– Это был не монастырь. Это был ад.
– Как ты узнала, что они делают?
– Несколько лет назад мы совершили налет на грузовик, который выезжал с объекта. Нам сообщили, что его должны были перехватить мародеры. Мы добрались до него первыми. Молодая девушка была заперта в кузове того грузовика, и она была в ужасе. Она рассказала нам о том, что они делали в том месте. В монастыре есть часть, которую они называют Чистилищем. Там они творят ужасные вещи с заключенными.
Чистилище. Мои мысли возвращаются к тому дню, когда Джек представил Альфу, который предположительно убил моего отца.
– Это твой выбор, Грейс, – сказал он моей матери. – По твоему слову мы можем оборвать его жизнь или отправить в Чистилище.
– Что произойдет, если я решу не обрывать его жизнь?
– Он будет жить, чтобы пожалеть, что еще не мертв. Его держат в тюрьме без света. Без надежды. Вечное наказание.
– Я выбираю Чистилище.
В то время я думала, что это просто ссылка на его судьбу, и что тюрьма была в Шолене, куда часто сажали цыган, совершивших преступления против граждан Шолена, но теперь я понимаю, что это было место. Реальное место. Не подземная тюрьма в Шолене, а нечто совершенно другое.
– Девушка сейчас с тобой?
– Нет. Она хотела вернуться домой. В Шолен. Поэтому мы лично сопровождали ее вместе со шпионом, которого мы внедрили внутрь. Они приняли ее, и она осталась с семьей девочки. Как мы понимаем, девушку в конечном итоге отправили обратно в монастырь. Нашего шпиона перехватили мародеры.
Мы не получали известий от Гвен неделями.
Гвен.
– Это потому, что она мертва. Наш грузовик разбился, и нас утащили Рейтеры. Группа мужчин нашла нас.
– Группа мужчин? Кто-нибудь по имени Сэм? – спрашивает она.
– Да. Он был одним из них.
– Сэм. Насмешка окрашивает ее тон, и при звуке его имени в моей голове закручивается еще большее замешательство.
– Он был нашим посредником. Контакт между нами и Гвеном, поскольку у него, похоже, есть друзья по ту сторону стены.
Разводя руками, я качаю головой.
– Подожди. Ты ненавидишь мужчин. Ты приносишь их в жертву. А он был мародером, который продавал женщин. Это не имеет смысла.
– Поверьте мне, это были очень непрочные отношения. Мы обменялись любезностями с ним и его людьми в обмен на информацию, которую он смог добыть.
– Одолжения?
Перекинув ногу через подлокотник кресла, она пожимает плечами.
– Секс. Что еще? Ты была бы удивлена, на что готовы мужчины ради надежного минета. В наши дни это все равно что предложить им сундук с золотом.
– Не все мужчины такие.
Она фыркает и закатывает глаза.
– О, точно. Я забыла. Ты переспала с единорогом из всех мужчин. Поверь мне, если бы ты знала, как владеть оружием между бедер, ты бы управляла этим дерьмовым миром, а он был бы у тебя на побегушках. Юмор на ее лице сменяется чем – то более серьезным – за что я благодарна, потому что от ее комментария у меня покалывало пальцы от желания самой дать ему пощечину.
– Это Сэм ее убил? Гвен?
– Нет. Это был Рейтер.
Вздыхая, она качает головой.
– Жаль, что с ней такое случилось. Такая живая. Она всегда мне нравилась. Глаза подозрительно сузились, она наклоняет голову.
– Итак, как ты здесь оказалась?
– Сэм продал меня женщине в качестве приза.
– Приз. Женщине?
– Она намеревалась принести меня в жертву монстру. Мутации. Титус спас меня.
– Тебе очень повезло, что тебя спас бог. Особенно такой… красивый.
Возможно, это из-за событий дня, но я не в настроении развлекать ее мыслями о Тите.
– Итак, твоя сестра… Я говорю, меняя тему: —Вы верите, что она умерла от болезни в том месте?
– Нет. Я не знаю. Девушка, которую мы подобрали, рассказала мне о другой молодой девушке, которую она встретила в монастыре, которая ужасно походила на мою сестру. У нее было такое же родимое пятно, как у нашей Анаис. Она засовывает нож обратно в кобуру на бедре.
– Моя сестра в конце концов умерла, как я понимаю. Они убили ее. И мы отомстим Сестрам милосердия.
– Что за задержка?
– Проникнуть внутрь непросто. Это место – крепость. Прорваться в которую, возможно, мог только бог.
– Я могу заверить вас. Даже у крепостей есть свои слабые места. Можно с уверенностью предположить, что если грузовики приезжают и уезжают, как это происходит в Шолене, там есть небольшая уязвимость.
– Сами грузовики могут быть одним из вариантов. Вы следили за графиками их доставки?
– Раз в четыре дня. Если только не будет специальной доставки. С исчезновением Гвен у нас не так много понимания.
– Ты заметила что-нибудь еще? Какие-нибудь отклонения, помимо въезжающих и отъезжающих грузовиков?
– Да. Несколько месяцев назад мы расформировали грузовик, в кузове которого находилось полдюжины женщин.
Пленници из мертвых земель.
– Кто перевозил их?
– Мужчины в форме. Хотя и не Легион. Говорили, что эти женщины работали проститутками на женщину. Я предполагаю, что та, которая пыталась принести тебя в жертву.
– Мадам Бомонт. Я полагаю, ты только что обнаружила свой билет в Монастырь. Я собираюсь предложить кое-что преждевременно, Лилит, поскольку я еще не обсуждала это с Титом.
– Что это?
– Делаю то, чего мне действительно не хочется делать, учитывая обстоятельства, но я думаю, что мы оба могли бы извлечь выгоду. Я хочу помочь тебе попасть в этот монастырь.
Сильный стук в дверь пробуждает меня ото сна, и я резко выпрямляюсь, обыскивая тихую комнату, освещенную только огнем. Дверь открывается, и на пороге стоит Титус, его тело блестит от пота поверх слоя грязи.
Мое сердце, черт возьми, чуть не выпрыгивает из груди при виде него, и я вскакиваю на ноги, практически бросаясь к нему.
– Слава Богу, ты вернулся!
От его тела исходит легкий запах, вероятно, результат того, что он прошел почти сотню миль за один день. Я поднимаю его руки, чтобы лучше видеть кровоточащую натертую кожу на его ладонях от того, что он всю дорогу нес два газовых баллона, и рывком веду его в сторону ванной.
– Давай. Я вскипятила воду около часа назад. Она должна быть достаточно охлажденной для ванны.
Не колеблясь, он ковыляет за мной.
– Потом я хочу только двух вещей: бокал ликера и твое обнаженное тело рядом со мной.
– Твое желание станет моим приказом. Как только мы смываем с тебя эту грязь.
– Все упаковано для Шолена?
Скользя рукой по ванне с водой, над созданием которой я работала большую часть вечера, я подтверждаю, что она достаточно остыла.
– У меня другое предложение. Лилит заходила сегодня ранее.
Он стонет, снимая рубашку со своего накачанного, как гармошка, пресса, но его глаза сканируют меня, как будто ища признаки новых травм.
– Она пришла не для того, чтобы подраться. Напротив, она пришла заключить перемирие. Но она также рассказала мне кое-что. То, что может немного изменить наш курс.
Нахмурив брови, он снимает ботинок, бросая его на пол.
– Что за вещи?
– Джек сказал моей семье, что Аттикус будет отправлен в чистилище за его преступления против моего отца. Мы предположили, что это тюрьма в Шолене. Как оказалось, это в Монастыре, куда меня должны были отправить, там есть часть, называемая Чистилищем.
Занеся другую ногу, чтобы снять ботинок, он делает паузу.
– Аттикус остановился в монастыре?
Я опускаюсь на колени, вытаскиваю для него ботинок и бросаю его рядом с другим.
– Это не монастырь. Насколько я понимаю, это ад. Там творится жестокость, хотя Лилит отказалась сказать, в какой форме, когда я подтолкнула ее. Но если появление и исчезновение этих контейнеров является каким-либо признаком … Я подозреваю, что там происходят очень плохие вещи.
– Но почему все-таки монастырь? Он принимается за работу со своими штанами, спуская их с бедер, чтобы показать отвлекающее внимание его совершенное тело.
Я прочищаю горло, стараясь не пялиться на твердую плоть между его бедер.
– Они считаются убежищем. Особенно для женщин и детей. Насколько легко было бы загнать их в угол?
Он проводит рукой по челюсти и по голове.
– Черт!
– Я предлагаю отложить наше путешествие в Шолен до тех пор, пока мы не освободим твоего друга. Мы можем отказаться от риска наполнения грузовика. Того, что ты привез, хватит, чтобы добраться до монастыря и обратно.
– А как же Джек? Что он сделал с твоей семьей? Он заходит в ванну, и в тот момент, когда он прислоняется спиной к фарфоровой поверхности, его мышцы соприкасаются с водой, у него вырывается стон.
– То, что он сделал, уже сделано. Хватаю тряпку, которую я приготовила ранее, взбиваю лавандовое мыло в пену и наношу круги на его плечи. Он снова стонет, звук его удовольствия вызывает щекотку у меня в животе.
– В этом больше нет срочности, – продолжаю я.
– Но Аттикус может умереть в этом месте в любой день. Я отомщу, но с этим придется подождать. Сначала нужно спасти твоего друга.
Обхватив мое лицо ладонями, он притягивает меня к своим губам и крадет мое дыхание, как умеет делать только Титус.
Один сильный рывок, и он тянет меня к себе в ванну, отчего вода переливается через бортики, и я издаю непроизвольный вопль. Мужской звук вибрирует в его горле, пока я лежу поперек его тела, когда его губы и язык перекрывают мне доступ воздуха, пальцы впиваются в мою плоть.
– Я не заслуживаю тебя, Вайпер. Внезапная нежность в его поцелуе отражает торжественный тон его слов.
– Но я понял, что этот мир возьмет то, на что не претендуют. Поэтому я называю тебя своей.
Глава 3 8
Используя толстую веревку, Титус закрепляет несколько припасов, которые мы хранили в кузове пикапа, прежде чем направиться к водительской двери.
Я опускаю сумку, набитую несколькими заточенными кухонными ножами и упаковками с едой, на пол, поджимая ее под ноги.
– Итак, план будет заключаться в том, чтобы встретиться с женщинами у шоссе. Затем ты притворишься, что ведешь всех нас в монастырь. Оказавшись внутри, мы поищем Аттикуса. Как я понимаю, его держат на более низком уровне.
– Ты не пойдешь с нами, Талия. Я не собираюсь рисковать.
С хмурым смешком я изучаю выражение его лица, чтобы оценить, серьезен он или нет.
– Эм… Что?
– Я не хочу рисковать тем, что с тобой что-то случится.
– Я не позволю тебе сделать это без меня.
– У тебя нет выбора. Я верну Аттикуса сюда. Затем мы отправимся в Шолен. Но ты остаешься.
– Я не буду. Послушай, я не знаю, как быстро они согласятся принять грузовик, полный женщин, когда у них нет причин доверять тебе. Но поверьте мне, когда я говорю, что матушка Чилсон будет вполне счастлива принять ваше предложение, если я окажусь одной из них. Ты не можешь позволить себе рисковать тем, что они раскроют наш блеф. Кроме того, ты действительно думаешь, что это хорошая идея – оставить меня одну в хижине, когда за мою поимку назначена огромная награда?
Нахмурив брови, он стоит снаружи грузовика, на мгновение выглядя задумчивым.
– Хорошо. Ты можешь пойти. Но ты всегда рядом со мной.
– Или что? Ты отшлепаешь меня по заднице? Ты ясно дал понять, что не поднимешь руку на женщин.
– Я бы сделал для тебя исключение, – ворчит он, забираясь на водительское сиденье.
Грузовик загорается от рева двигателя. Большинство машин, выпущенных до Драги, кажутся усталыми и неуклюжими, но по ровному гулу мотора становится ясно, что человек, которому принадлежала эта машина, ухаживал за ней.
Открытая местность, изрытая редкими горами, проплывает мимо моего окна, когда мы выезжаем на шоссе. Издалека я наблюдаю, как по открытым полям к нам мчатся стаи Рейтеров, без сомнения, в надежде перекусить, и я благодарна за то, что сижу рядом с Титом в безопасности движущегося транспортного средства. Мне трудно представить, что где-то там, среди них, живут дети и беременные женщины. Уязвимые.
– Что такое?
Звук голоса Титуса прерывает мои мысли, и я поворачиваюсь с улыбкой.
– Просто думаю.
– О чем?
Мои глаза замечают исчезающую красную метку поперек его горла, где раньше была рабская повязка.
– Они вряд ли примут тебя за Альфу теперь, когда ты не носишь их ошейник.
Уголки его губ приподнимаются в полуулыбке.
– Напомни мне как следует поблагодарить тебя за то, что ты убрала это, когда все закончится.
– Насколько я помню, ты должным образом поблагодарил меня. И с тех пор еще несколько раз.
– Моя благодарность безгранична.
Я смеюсь над этим и кладу свою руку поверх его руки, упираясь в его бедро, и тугая лента на моей груди – это моя тревога, показывающая свое уродливое лицо. Если они узнают его, они могут попытаться применить всю силу, чтобы удержать его в плену. Или, что еще хуже, отправить его в Чистилище.
– Пожалуйста, будь осторожен сегодня. Больше я ничего не могу сказать, опасаясь, что, как только мои опасения будут высказаны, вселенная услышит и склонит чашу весов в нашу пользу.
Не отрывая глаз от дороги, он убирает свою руку из-под моей и нежно проводит большим пальцем по моей коже.
– Ты сейчас для меня самое важное, Талия. Ничто не сравнится с тобой. Даже я сам.
На вершине холма он поворачивает грузовик на шоссе, которое теперь немного больше похоже на тропинку, почти полностью покрытую песком. В нескольких милях вверх по дороге фургон припаркован в стороне. Две машины и около тридцати женщин, стоящих снаружи, или около того, все они вооружены пистолетами. Титус тормозит машину, останавливаясь перед Лилит, которая стоит посреди шоссе, ее губы кривятся в улыбке.
– Еще раз привет, Титус. Кокетливый тон ее голоса подобен скрежету моих ногтей по неровному бетону, но, к счастью, Титус, кажется, не обращает внимания и непроницаем для ее чар, как если бы она была Бешенной, шипящей за окном.
– Каков план? спрашивает он, его голос хриплый от незаинтересованности.
– Монастырь окружает длинная полоса леса. Мы паркуем машины на южной стороне, вне поля зрения с их сторожевых вышек, затем мы все разместимся в кузове вашего грузовика и направимся к главному входу с восточной стороны территории. Весь периметр усиленно охраняется, и они, как правило, используют Рейтеров между участками охранных постов. Охранник спросит, почему вы здесь. Я заметила, что запрос может длиться до нескольких минут.
Я наклоняюсь вперед, напоминая, что сижу прямо здесь, рядом с ним.
– Они когда-нибудь разворачивали грузовик, увозивший женщин?
– Однажды. Я не уверена в сути этого. Но я предполагаю, что если ты сядешь в переднюю кабину, они, скорее всего, будут развлекаться этим. Я уверена, что каждый офицер Легиона знает тебя в лицо.
– Тогда показывай дорогу. Титус машет рукой, отсылая ее прочь.
Быстрым кивком она еще раз оглядывает его, и мой желудок проделывает ту самую ревнивую штуку, которую я так ненавижу.
Женщины набиваются в машины и берут инициативу на себя, а мы с Титусом следуем за ними в пикапе.
Поездка занимает добрых два часа, судя по положению солнца с того момента, как мы выехали этим утром, и я роюсь в пакете с едой в поисках вяленого мяса, передавая один Титусу.
– Что произойдет, когда мы окажемся внутри? Я отрываю кусочек мяса, молча наслаждаясь пикантным вкусом и специями, которые танцуют на моем языке.
– Я уверена, что матушка Чилсон захочет немедленно запереть меня.
– Может быть. Если только она не думает, что ты меня боишься.
– Эта женщина не испытывает ко мне любви. Не после того, как я унизила их. Она наверняка захочет наказать меня.
Он рвет свое вяленое мясо, как будто представляет голову старой женщины у себя в зубах.
– Я не особо задумывался о том, что произойдет, когда мы окажемся внутри. У меня только две цели: обеспечить тебе безопасность и добраться до нижних уровней.
– Это не слишком похоже на стратегию. Я думала, Легион обучал альф для войны.
– Легион разработал стратегию войны. Альфы были посланы, когда эти стратегии не сработали.
Улыбаясь, я протягиваю руку через спинку сиденья, провожу пальцем по его плечу.
– Значит, ты как воплощение хаоса.
Он смотрит вниз на мои пальцы и обратно, кажется, замечая мое прикосновение.
– Что-то вроде этого.
– Я полагаю, что хаос – это тоже стратегия.
– Ты продолжаешь прикасаться ко мне, и нам, возможно, придется съехать на обочину, чтобы ненадолго остановиться.
Фыркая от смеха, я смотрю вперед, на колонну грузовиков.
– Я уверена, что Лилит оценила бы это. Ей просто хватает смелости прыгнуть в самую гущу событий.
– Смело, да. Но я предпочитаю немного погони.
– Если мне не изменяет память, тебе не приходилось много гоняться за мной.
Быстрый взгляд, и на его щеках появляются ямочки от улыбки.
– Я преследовал тебя дольше, чем ты думаешь, женщина.
Его комментарий вызывает улыбку на моем лице, и мне приходится отвернуться, чтобы скрыть румянец, который, я уверена, окрасил мои щеки.
Машины сворачивают на дорожку, которая граничит с лесом, и солнечное небо исчезает за густым пологом деревьев, погружая все во тьму. Каждая женщина, выходящая из машины, поворачивает пистолет к спине и заворачивается во что-то, похожее на одеяла тонкой ткани. Грузовик толкается, когда они забираются в кузов, лязг оружия стихает, когда они занимают позиции.
Лилит стоит у пассажирской двери рядом со мной.
– Не возражаешь, если я поеду впереди?
Я возражаю. Я действительно возражаю.
Но вместо того, чтобы спорить, я придвигаюсь ближе к Титусу, позволяя ей забраться рядом со мной.
Оказавшись внутри, она засовывает свои пистолеты в бардачок перед собой. Аромат ромашки наполняет кабину, и будь я проклята, если она не надушилась для этой миссии.
– Когда мы войдем в монастырь, нас, несомненно, встретят сестры и пара охранников. Прошло много времени с тех пор, как я была внутри, но я помню, что двери за главным входом ведут в одну из их часовен. Это какое-то… вечное обожание, как назвала это Линдси.
– Линдси… это та девушка, которую ты спасла от мародеров? Та, которую ты отвезла обратно в Шолен с Гвен?
– Да. Ты знала ее?
– Да. Она была захвачена. Ее удерживали те же люди, которые захватили меня. Она беременна. Ребенком Рейтера.
– Мне жаль это слышать. Мы всегда были рады, что она осталась с нами. Лилит раздраженно качает головой. – Нам не следовало возвращать ее, но это не наш способ держать женщин в заточении. В любом случае, именно через часовню вы найдете двери, ведущие в Чистилище.
– Сначала мы должны пройти мимо матушки Чилсон.
– Не беспокойся об этом. Губы скривились от отвращения, она скрежещет зубами. – Я позабочусь о матушке Чилсон. Вы двое сосредоточьтесь на поисках своего друга, и, если все выживут, мы встретимся в лесу.
Лилит направляет Титуса к восточному входу и трижды стучит в заднее стекло грузовика, что, похоже, является сигналом для всех женщин на заднем сиденье, чтобы они придерживались плана, который они обсуждали до встречи с нами. Когда я оборачиваюсь, я замечаю, что все они сидят со склоненными головами, с угнетенными лицами. Побежденные.
– Тебе не мешало бы выглядеть так, будто тебе здесь пришлось нелегко. Ты хочешь, чтобы они поверили, что ты нуждается в убежище.
Кивнув, я склоняю голову, проглатывая нервную дрожь беспокойства, когда мы приближаемся к стражникам, выставленным перед высокими железными воротами.
– Что тебе здесь нужно? Охранник в безошибочно узнаваемой черной форме Легиона стоит у окна Титуса, вглядываясь в меня и Лилит.
– Женщины ищут убежища, – отвечает Титус, его голос гораздо более грубый и пугающий.
– Я тебя раньше не видел. Охранник слишком долго смотрит на Титуса, и мне интересно, заметил ли он красные отметины у него на горле.
Титус смотрит вперед, вообще не утруждая себя тем, чтобы посмотреть на человека рядом с ним.
– Слухи разносятся.
Когда я поднимаю взгляд, глаза офицера встречаются с моими, и морщинка на его лбу говорит мне, что он узнал меня.
– За это полагается награда.
– Я в курсе, – отвечает Титус своим обычным невозмутимым тоном.
– Ты собираешься впустить нас или нет?
Охранник подносит к лицу рацию, его взгляд не отрывается от меня.
– У нас груз женщин. Похоже, они из Мертвых земель. Больше, чем обычно. С ними девушка. Талия. Ты можешь их принять?
– Дай им пройти. Леденящий голос матушки Чилсон эхом доносится из динамика и пробегает у меня по спине.
По мановению руки охранника ворота открываются, и мой желудок чуть не переворачивается сам собой. Я с трудом могу сглотнуть из-за внезапной сухости в горле, в то время как грузовик катит по длинной подъездной дорожке к огромному зданию в готическом стиле впереди.
– Почему они не проверили наличие оружия? Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на всех женщин, сбившихся в кучу в кузове грузовика.
Лилит фыркает рядом со мной, качая головой.
– Когда мужчинам когда-либо приходилось бояться женщин? Когда мы когда-либо были для них угрозой?
Она права. Мой собственный отец верил в то же самое и всю мою жизнь относился ко мне так, как будто мой пол был препятствием. Единственный раз, когда у меня хватило смелости по-настоящему дать отпор, меня выгнали из моего дома и высмеяли за мою дерзость. Бросив взгляд в сторону, я киваю.
– Пришло время им пожалеть, что они тебя недооценивали.
– И тебя. Она отворачивается от меня, как будто трудно признать, что она включает меня.
– Я не забыла тот левый хук.
Улыбаясь, я сжимаю руку в кулак, вспоминая свой первый успешный удар.
– Если тебе от этого станет легче, я практиковалась на Титусе. Все мои костяшки были в синяках из-за этого.
– От этого моей челюсти не становится лучше.
Грузовик замедляет ход и останавливается перед монастырем, кирпичный фасад которого в основном скрыт за вьющимися по нему лозами. Это место излучает жуткую атмосферу, почти с привидениями, то, как его шпиль пронзает небо, подобно незыблемому столпу добродетели. Подумать только, именно здесь мне было суждено провести следующие пять лет своей жизни.
Какая-то часть меня неохотно идет внутрь, неуверенная в том, что должно произойти. Сколько бы раз мой отец ни приходил домой, рассказывая истории об их неожиданных нападениях на мародеров, лично я никогда раньше не испытывала такого прилива адреналина. На заднем плане маячит страх неудачи. Запах смерти, ожидающей своего часа.
Толстые деревянные двери монастыря открываются, и в них появляется знакомое лицо матери Чилсон, которую сопровождают две сестры и два офицера Легиона с пистолетами. Я надеваю сумку на голову, и ножи внутри стукаются друг о друга. Когда я выхожу из грузовика, ее взгляд мгновенно падает на меня, и я
практически вижу образы в ее голове, мгновенное воспроизведение того дня, когда я видела ее в последний раз, когда она приговорила меня к аду за то, что я сделала.
Она усмехается, спускаясь по каменной лестнице ко мне.
– Так, так. Посмотри, кто это. Мы думали, ты погибла от рук волков.
Надеялась, я полагаю.
