Текст книги "Прекрасная месть (ЛП)"
Автор книги: Кения Райт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)
Сегодня он собрал свои серебристые волосы в узел на макушке.
Дак был моим Красным Полюсом – военным командиром. Когда начиналась война, он отвечал за оборону и нападение.
Чен прочистил горло:
– Я тоже любил Шанель, но думаю, что дядя Лео верил, будто спасает тебя.
Я зарычал:
– Как он мог так думать?
– После смерти твоей матери дядя Лео ушел из криминального мира. Он нашел религию. Он стал слугой Бога.
Я нахмурился и посмотрел в окно:
– И ты думаешь, что убийство Шанель было его долгом перед Богом?
– Твой отец хотел, чтобы ты покинул Синдикат и завязал с преступной жизнью…
– С жизнью, в которую он сам меня втянул, – я резко повернулся к нему. – С жизнью, что навязали мне еще до того, как я научился, блядь, ходить.
В детстве у меня были другие мечты. Я хотел стать художником. Я любил рисовать.
Однажды, когда мне было десять, я ускользнул с тренировки, спрятался за особняком и нарисовал картину. Я думал, если сумею создать самый красивый, самый лучший портрет мамы и его, он поймет, что я не создан для трона Востока или для участия в церемонии посвящения.
Он же должен был понять. Отец тоже любил искусство. Он был лучшим живым художником, которого я знал.
Но он нашел меня. И, не задумываясь, швырнул картину в сторону, с размаху впечатал меня, десятилетнего, в землю, а потом так сильно наступил на мои руки, что я месяц не мог держать кисть, вилку, карандаш – вообще ничего.
Но уже на следующий день я должен был явиться в зал и продолжить тренировки с переломанными руками. Спарринг и лазанье, стрельба на полигоне за домом, бесконечные часы ударов по деревянному манекену.
Я должен был стать его чемпионом. Я должен был уничтожить Тридцать Шестых и забрать его корону.
Так прошло все мое детство. За несколько часов до школы, еще до рассвета, я обязан был вставать, пробегать пять миль, а потом прыгать через скакалку тридцать минут. И каждый день он стоял рядом, следил, орал, когда я сбавлял темп, и неизменно выражал разочарование.
И что теперь? Зачем ты заставил меня пройти через все это, только чтобы в итоге уничтожить?
Смерть Шанель разорвала каждую клетку моего тела. Мне уже никогда не оправиться. Я до сих пор не пережил потерю матери.
А теперь…
Глаза жгло от ужаса и боли.
Я потер их.
Эту неделю я мучился без Шанель. Мне следовало сразу поехать за отцом в Глори, но я не мог покинуть Парадайз… или, скорее, не мог оставить Шанель. Не мог уйти слишком далеко.
Я был уничтожен.
Сломан.
Разбит.
Настолько, что пробрался на Запад, вломился в Serenity Funeral Home и забрал тело Шанель. Это был единственный способ покинуть Парадайз, отправиться на охоту за отцом и отомстить за ее смерть. Теперь ее тело лежало в гробу в фургоне, который ехал позади Эскалада2.
По крайней мере, так она все еще со мной.
Перед отъездом я поручил своим кузенам, Фэнгэ и Болину, управлять Востоком, пока меня нет.
Фэнгэ был моим Мастером Курильницы3. Логично оставить его за главного. Он и так управлял операциями Четырех Тузов.
Болин служил мне Авангардом4 – личной охраной и помощником. Он проследит, чтобы никто не усомнился в авторитете Фэнгэ и не проявил нелояльность.
Да какая разница? После смерти моего отца Восток погрузится в хаос. Они меня не простят. И мне плевать. Я больше не хочу править. Я даже жить не хочу…
Чен прочистил горло, выдернув меня из мыслей:
– Дак… может, ты хочешь вставить какое-нибудь… полезное замечание для Лэя или, может… духовный совет?
– Не-а. – Дак полировал меч.
Чен тяжело вздохнул:
– Ну хоть что-то добавь, брат.
Дак кивнул:
– Ну… мне вот интересно, сколько еще тело Шанель будет ехать за нами в фургоне?
Чен застонал:
– Давайте разбираться с одной проблемой за раз.
Дак пожал плечами:
– Я все равно считаю, что это приоритет. Запад уже объявил, что через несколько дней состоятся двойные похороны для Ромео и Шанель.
У меня внутри что-то оборвалось.
– Неважно, Дак, – сказал Чен. – Лэй, я думаю, что тебе стоит поручить Димитрию или Марсело разобраться с твоим отцом. Пусть они его убьют. Так будет лучше для всех.
– Ты знаешь, что он значит для Востока. Если его убьет кто-то другой – это война. Им будет плевать на мои слова. Голубые Фонари поднимутся и взбунтуются.
– Ага. – Дак кивнул. – Это чистая правда.
Чен нахмурился:
– А вот теперь ты вдруг заговорил?
Дак пожал плечами:
– Я согласен, что убить дядю Лео может только кто-то с Востока. Иначе начнется война.
– Ладно, хорошо. – Чен махнул рукой. – Тогда пусть это буду я или Дак. Только не ты, Лэй.
– Я не могу. – Дак покачал головой. – Для меня дядя Лео – бог. Я никогда не смогу его убить.
– Мне больше нравилось, когда ты молчал. – Чен развернулся на сиденье и посмотрел на меня с грустной улыбкой. – Дядя Лео любит тебя. Если бы Шанель была жива, ты бы никогда не покинул Синдикат. В ее жилах текла кровь Запада. Она жила по законам оружия. Он убил ее, чтобы ты смог уйти…
– Это не ему было решать.
– И все же, я хочу сделать это за тебя. – Чен протянул руку через сиденье, раскрывая ладонь. – Доставай нож. Я клянусь Кровавой Клятвой, что разберусь с этим.
На Востоке, если мужчина считал, что с кем-то обошлись несправедливо, он давал за него Кровавую Клятву. Он клялся убить любого врага вместо него. Клятву закрепляли тем, что оба рассекали ладони и смешивали кровь. Враг должен был быть мертв к тому моменту, как заживет рана.
В зависимости от глубины пореза на это уходило неделя или две.
Если к этому сроку враг все еще был жив, человек, давший клятву, считался провалившим слово и обязан был покончить с собой прямо перед тем, кому поклялся.
Чен тяжело вздохнул:
– Прошу, Лэй.
Я зарычал:
– Убери руку.
– Серьезно, убери, братан, – покачал головой Дак. – Ты бы не смог убить дядю Лео даже если бы он был пьяным, спал и лежал в кровати со сломанными ребрами.
Чен нахмурился и убрал руку:
– Лэй, когда умерла твоя мать, ты тяжело это переживал.
– Моя мать – это одно. Она была ангелом. А мой отец – серийный убийца.
Чен продолжал говорить, но я уже не слушал. Я отвернулся к окну.
Шанель была потеряна для меня навсегда. Я больше никогда не коснусь ее лица, не вдохну ее запах, не услышу ее голос.
Мне уже никогда не оправиться после ее смерти.
Я больше никогда не буду прежним.
И в моей жизни больше не будет женщин.
В голову всплыл последний образ Шанель. Отец усадил ее мертвое тело, нарядил королевой. Вокруг лежали деньги и украшения.
Гнев вспыхнул во мне.
Я ненавижу тебя.
Всю свою жизнь я верил, что моя судьба неразрывно связана с Шанель. Она должна была стать моей женой. Матерью моих детей – прекрасных карамельных малышей с ее улыбкой и моими глазами, с волнистыми или кудрявыми волосами. Мы должны были состариться вместе – седые, она с волосами, собранными в пучок, мы пьем чай, ухаживаем за садом, а вокруг бегают наши внуки.
У меня больше ничего не осталось. Больше нет смысла для чего жить. . .
После того как я покончу с отцом, я последую за Шанель в тот загробный мир, куда она ушла.
Чен внимательно посмотрел на меня:
– Лэй, ты меня слышишь?
– Оставь это. – Я достал из кармана пропитанный кровью кусок красной ткани. Я вырезал его из ее рубашки в тот день, когда она умерла.
В эту ткань был завернут деревянный кинжал, который она вручила мне во время церемонии посвящения много лет назад.
Я уставился на кинжал. Ручка у него была странной – изогнутой, с выпуклостями в неожиданных местах. Кто-то что-то нарисовал на ней. Чернила выцвели, но я все еще мог разобрать часть узора.
Я всегда носил этот кинжал с собой, веря в то, что сказал ей призрак. Он должен был меня защищать. Он должен был привести меня к моей судьбе.
Но я всегда думал, что моя судьба – это ты, Шанель.
На ее земле обитали призраки. По ночам они преследовали всех, кто не принадлежал к «Воронам Убийцам» или роду Джонсов. Ходило немало рассказов о том, как они издевались над людьми и доводили их до смерти.
Но странным образом, когда я пробирался на ее владения ночью, призраки никогда меня не трогали. Иногда они прятались.
Порой я замечал вспышки зеленого света в разных местах. Иногда слышал тихий смешок. Или шепот о судьбе и разоблачении преступлений людей.
Но в основном они оставляли меня в покое, пока я часами стоял у балкона ее кабинета, надеясь ее увидеть.
Я убрал деревянный кинжал обратно в карман и сжал кусок ткани, который вырвал из ее окровавленной рубашки.
Я так сильно скучаю по тебе, Шанель.
Я поднес ткань к носу и вдохнул ее запах.
Дак и Чен наблюдали.
И мне было наплевать, насколько безумным я выглядел.
Глава 2
Насилие у двери
Моник
Крик моей сестры Хлои разбудил меня.
– Но ты лайкнул десять фоток подряд у этой сучки, как последний похотливый ублюдок!
Затем послышались удары. Судя по звуку, кулаком по дереву.
Наверняка это моя вторая сестра, Джо, колотит в дверь ванной. По какой-то причине она не умеет вести себя спокойно и тихо. Все у нее громко и шумно.
И, как каждый чертов день, Хлоя и Джо опять делили ванную.
Нет. Я снова возвращаюсь ко сну. Будильник еще не звенел. У меня есть примерно двадцать минут.
Громкий стук.
Ну вы серьезно?
Раздался голос Джо:
– Хлоя, выйди из ванной! Мне срочно надо в туалет.
Голос Хлои был до краев наполнен раздражением:
– Потерпишь. У меня важный звонок.
Я перевернулась на другой бок, надеясь урвать еще хоть пару минут сна.
– Важный, как моя задница! Ну давай, Хлоя!
– Потерпишь, Джо.
В этот момент я осознала, насколько холодно в комнате. Лысая голова и щеки замерзли. Я натянула одеяло на голову.
Джо снова забарабанила в дверь:
– Хлоя, если ты сейчас же не откроешь, я нассу тебе в кровать.
– Только попробуй!
Хлое семнадцать, но вела она себя на сорок пять.
Джо, напротив, в свои двадцать уверенно приближалась к десяти.
– Тогда поторопись, блин! – рявкнула Джо. – Ты там даже не срешь и не писаешь! Это тебе не гребаная телефонная будка, Хлоя!
Стук снова раздался.
Хотя бы одно утро… Одно единственное утро я бы хотела проснуться под пение колибри или легкий ветерок, дующий сквозь гармоничный перезвон подвесок.
Прошлой ночью я рухнула на колени, прижала лоб к полу и молила Бога о милости. Мне нужны были деньги, чтобы обо всех заботиться. Я умоляла о деньгах и хоть какой-то перемене – каком-то выходе из той трагедии, в которую превратилась наша жизнь.
Ты меня слышишь, Господи?
Хлоя тем временем продолжила телефонный разговор на повышенных тонах:
– Тимми, ты тупой кобель, и я тебе не по зубам! Лучше не испытывай меня.
– Блин, у меня нет времени на это дерьмо, – Джо снова постучала в дверь.
Хлоя заорала:
– Тогда какого хрена ты лайкаешь все ее фотки, Тимми? Объясни мне это. Я ненавижу, когда парни врут. Да и вообще, она мне в подметки не годится!
– Хлоя, я сделаю это! – угрожающе заявила Джо. – Я нассу тебе в кровать.
Они бы никогда так себя не вели, если бы мама была жива.
С громким стоном я сбросила с себя одеяло и села в кровати. Все это время я держала глаза закрытыми, надеясь, что так смогу урвать еще пару секунд отдыха.
– Клянусь, я обмочу твою кровать, – повторила Джо. – А потом возьму твое любимое красное платье и вытру им задницу…
– Да заткнись ты уже, Джо! Мне нужно уединение! – Хлоя, похоже, пнула дверь. – Тимми, ты тратишь мое время. Если тебе нужна эта куриная задница, то катись к ней, голубок. Все, что ты делаешь – это играешь…
Очередной удар слился с бранью Хлои.
– Да и хрен с тобой! Я иду ссать в твою кровать!
– Только попробуй, Джо!
– Да хоть сейчас!
– Если сделаешь это, я тебя вырублю!
– Хлоя, если ты хотя бы во сне решишь меня вырубить, то лучше сразу проснись, хлопни себя по лицу и приходи ко мне с извинениями высшего уровня.
Господи Иисусе, возьми ты уже руль.
Уставшая, с закрытыми глазами, я заорала:
– Эй!
Квартира моментально погрузилась в тишину.
Зевая, я потерла глаза.
– Во-первых, заткнитесь и хватит ругаться! Ни одна из вас еще не доросла до того, чтобы платить за квартиру. Пока не начнете оплачивать счета – фильтруйте свою речь!
Ответа не последовало.
– И, Хлоя, выйди уже из ванной, – я снова зевнула. – И положи трубку, с кем бы ты там ни болтала, с этим твоим оборванцем-ухажером. Тебе нужно думать о своей успеваемости, а не о Томе или о том, что он выкладывает в Instagram.
Тело ныло.
Я потянулась в сторону, пытаясь размять затекшие мышцы.
– И собирайся в школу!
Вздох Хлои эхом донесся до моей комнаты.
– Тимоти, я тебе перезвоню.
Джо усмехнулась:
– Вот так-то. Пока-пока, Тимми-Тим-Тим.
Еще один громкий, трагичный вздох наполнил воздух.
Джо хихикнула:
– И поторопись там.
Скрипнула дверь.
– Да пошла ты, Джо, – топнула ногой Хлоя, проходя по коридору. – Ты нарочно ждала, пока я зайду в ванную! Ты всегда так делаешь!
– В этом нет никакой логики, – парировала Джо. – Тут вообще-то одна чертова ванная на всех.
– Перестань ругаться! – я наконец разлепила глаза.
Наступила тишина.
Господи, пожалуйста, пусть они помолчат хотя бы пять минут. Это все, чего я прошу на сегодня. Всего пять минут.
Голова была мутной, но я постепенно приходила в себя.
Я скинула с себя одеяло. Холодный воздух мгновенно ударил по телу. На мне была теплая пижама с Коржиком из детской телевизионной передачи «Улица Сезам», но даже она не могла справиться с осенним утром в Глори. По крайней мере, выглядела она мило – темно-синие Коржики парили в нежно-голубом небе и жевали шоколадное печенье.
Этой осенью становится все холоднее и холоднее.
Кровать подо мной слегка прогнулась.
Какого хрена?
Я повернула голову.
К своему удивлению, увидела рядом с собой младшую сестренку, Тин-Тин. Она мирно спала, обняв своего плюшевого мишку по имени Снагглс. Тин-Тин зевнула и потянулась, раскинув свое одиннадцатилетнее тельце.
Я уставилась на нее.
Тин-Тин распахнула свои милые карие глаза и улыбнулась мне самой сладкой в мире улыбкой:
– Доброе утро, сестренка.
Мои родители родили меня еще в старшей школе. Им было всего по пятнадцать, и оба были из бедных семей. Отец женился на маме до моего рождения, и они жили у бабушки.
Когда они закончили школу, отец устроился на работу на фабрику и смог переселить их в нашу нынешнюю крошечную трехкомнатную квартиру. К тому моменту мама уже ждала Джо.
Хлоя появилась спустя несколько лет, в тот момент, когда брак моих родителей уже трещал по швам. Им было чуть за двадцать – трое детей, ни денег, ни возможности хоть как-то пожить для себя. Они так и не успели по-настоящему побыть подростками, не увидели мир.
Когда спустя годы родилась Тин-Тин, мама надеялась, что это будет ребенок-чудо, поэтому назвала ее Миракл. А отец звал ее своим маленьким сокровищем5. Джо и я сократили прозвище до Тин-Тин.
Я пристально посмотрела на младшую сестру:
– И что ты делаешь в моей постели?
Она ухмыльнулась:
– Ты ведь никогда не говорила, что мне здесь спать нельзя.
– Ты опять посмотрела какой-то жуткий документальный фильм? – нахмурилась я. – Признавайся.
Милая улыбка треснула по швам.
– Я думала, что этот не будет страшным…
– Опять про первых поселенцев Парадайса, которые сжигали женщин, заподозренных в ведьмовстве?
– Нет, но он все равно был про Дикий Запад… – Она отвела взгляд. – Этот был про черный город Краунсвилл, и…
– Тин-Тин, мы же говорили об этом. Никаких документалок про озеро Грез и эти жуткие истории о призраках Краунсвилля. Это тебе не по возрасту.
Обняв Снагглса, Тин-Тин подскочила с кровати – явно не только что проснулась.
– Но чем больше я узнаю про историю Парадайс, тем больше у меня шансов найти сокровище банды Краунсвилля!
Я сползла к краю кровати и поставила ноги на ледяной деревянный пол.
– Тин-Тин, это всего лишь легенда. Фейк. Никакого потерянного сокровища не существует.
– Но я самая умная в школе!
Я простонала и с трудом поднялась с постели:
– Да-да…
– Я не какая-то глупая малышка, Мони. В Санту я тоже не верю.
Пол заскрипел под моими усталыми ногами. Вчера я отработала две смены в стрип-клубе, разносила выпивку неудачникам на шестидюймовых каблуках, в одном корсете, парике и стрингах. А потом, под занавес вечера, ввалились три мудака и обчистили заведение.
– Мони, я не тупая. Краунсвилльский Бандит был настоящим.
Я хрустнула шеей.
– Да, но…
– Если он был настоящим, значит, его сокровище тоже!
– Тин-Тин, Краунсвилльский Бандит был преступником.
– А ты считаешь Бэтмена преступником?
– Думаю, тебе нужно оставить меня в покое.
Я плюхнулась обратно на кровать и по очереди потянула каждую ноющую ступню.
– Как и Бэтмен, когда расисты с Юга начинали донимать жителей Краунсвилля, Бандит приходил к этим ублюдкам ночью! – с воодушевлением выпалила Тин-Тин, подползая ко мне. – Он носил черную маску и огромную ковбойскую шляпу, которая изначально не была красной. Она стала красной, потому что…
– …она была окрашена кровью его врагов, – я подняла ногу и начала массировать свод стопы. – Да, Тин-Тин, я знаю эту историю, но…
– И Краунсвилльский Бандит избивал плохих парней и забирал у них все, что считал ценным и бесценным! – она вскинула маленький кулачок в воздух. – Он грабил самых богатых, самых отъявленных расистов с Юга! Тех, кого подозревали в том, что они нацисты, бежавшие из Европы и спрятавшиеся в Парадайсе!
Господи, пусть там будет хоть немного кофе. Я вообще не помню, покупала ли его в пятницу.
– Где-то на дне Озера Грез лежит сундук, сделанный из костей и непроницаемого металла, полный бриллиантов, золота, куч денег и… – продолжала Тин-Тин.
– И все это на дне озера, – я потерла пятку. – Не забудь этот важный момент.
Каждый черный ребенок в Парадайс и за его пределами знал историю Краунсвилльского Бандита. У нас даже были двоюродные братья на юге Парадайс – Бэнкс и Сид. Когда мы были детьми, они могли болтать о Бандите и его потерянном сокровище сутками напролет. Это настолько зацепило Джо, что теперь она передала свою одержимость Тин-Тин.
Я же никогда не разделяла их восторгов. Вся эта история вызывала у меня только грусть. Когда я слышала о Бандите или даже просто о Краунсвилле, в голове сразу всплывала Неделя Крови.
Краунсвилль был процветающим черным городом, но выходки Бандита привели туда врагов. Я всегда верила, что этим расистским семьям было невыносимо, что у них украли нацистские реликвии. Они объединились и решили раз и навсегда покончить и с Бандитом, и с Краунсвиллем.
Исторические книги Парадайса утверждали, что чернокожие мужчины изнасиловали белую женщину, что и стало причиной массовой резни в Краунсвилле. Но, зная, на что были способны эти нацисты, можно догадаться, что все было совсем не так. Скорее всего, они сами напали на эту девушку, завязали ей глаза, избили, изнасиловали, а потом выдали себя за черных.
А после натравили разъяренную толпу на Краунсвилль. Они жгли церкви, школы, магазины. Врывались в дома, стреляли в мужей, насиловали жен, вешали детей.
И я готова поспорить, что все это время какая-то их часть лихорадочно искала сокровища, но так их и не нашла. Наверное, именно поэтому они затопили этот район и превратили его в Озеро Грез – чтобы никто другой не смог добраться до украденных реликвий.
– Мони, – подала голос Тин-Тин, – Потерянное сокровище Бандита – это не просто вещи в костяном сундуке.
Я тяжело вздохнула и переключилась на массаж второй ноги.
– Когда он вернулся год спустя вместе с другими уцелевшими жителями Краунсвилля…
– Если вообще вернулся, – вставила я.
– Вернулся, – Тин-Тин широко распахнула глаза. – Он увидел, что теперь на его родном городе плещется Озеро Грез, но не отчаялся. Он знал, что однажды появится возможность вернуть свое сокровище. Если не ему, то кому-то из его потомков. Поэтому он построил дом прямо на берегу озера.
– Ничего из этого, между прочим, не доказано. Одна теория наслаивается на другую. – Я отпустила ноги, потянулась и встала с кровати. – А вот твои учебники – настоящие. Образование станет тем самым сокровищем, которое вытащит тебя из...
– Бандит оставил четыре предмета вокруг Озера Грез. Его дневник с приключениями и спрятанными подсказками, ведущими к остальным вещам. Он называл это Евангелием Бандита.
Я отвернулась и пошла прочь.
– Оставь это, Тин-Тин.
– Но Евангелие Бандита нашли. Оно в Музее истории афроамериканцев в Уэст-Парадайз. Значит, он был настоящим.
– Или это подделка, и...
– Это не подделка.
Я допустила ошибку, когда повела ее в тот музей. Еще и купила ей реплику кинжала Бандита, который какой-то кладоискатель откопал у озера. Он был деревянный, с какими-то странными рисунками и ручкой, закрученной зигзагом. Тин-Тин так обожала эту дешевку, что прятала ее под любой подушкой, на которой спала.
– Потерянное сокровище реально! – Она вскочила передо мной, подняла руки и показала три пальца. – Остальные три предмета так и не нашли: костяной компас, ключ от сундука и карту. Если я их найду, мы сможем заработать кучу денег. Мне не придется нырять на дно озера.
– Мы далеко и от Парадайза, и от Озера Грез. – Я обошла ее.
– Вот поэтому я и собираю как можно больше улик, чтобы, когда ты меня отвезешь...
– На чем? – Я развернулась и развела руками. – У меня движок отказал вчера ночью.
Она насупилась:
– Когда ты починишь Кермита, мы поедем.
– Тин-Тин, у меня и без того дел по горло.
– Но вещи до сих пор не найдены. Эти деньги могли бы изменить нашу жизнь.
– Спасибо, что пытаешься помочь, но то, что реально может все изменить, – это если ты продолжишь учиться на свои пятерки. Вот так ты и правда помогаешь. Учись дальше. – Я наклонилась, обняла ее и поцеловала в щеку. – Умойся, почисти зубы, заправь свою кровать. И мою тоже.
Я вышла из спальни и направилась в ванную.
– Мне еще и твою кровать заправлять? – крикнула Тин-Тин. – Это нечестно!
– Это тебе наказание за то, что ты смотрела страшилки и оказалась в моей постели. – Я дошла до конца коридора и остановилась, дожидаясь, пока Джо освободит ванную.
Родилась она как Джолин. Мама обожала наряжать ее в розовое кружево и украшать голову розовыми бантиками. А потом Джолин исполнилось пятнадцать, она сделала себе ирокез, заявила, что розовое больше никогда не наденет, и велела всем звать ее Джо.
Месяц спустя Джо начала перетягивать грудь, чтобы она выглядела плоской. Юбки и платья она больше не носила.
Когда Джо привела свою первую подружку на воскресный ужин, мама уставилась на ту белую девчонку, открыла рот, и рухнула на пол.
До сих пор не знаю, что именно заставило ее потерять сознание : то, что Джо – лесбиянка, или то, что ее девушка была белой.
А может, дело было в раке, который тогда уже пожирал маму изнутри.
Теперь Джо двадцать, она всего на пять лет младше меня. И все еще в поиске себя. Все еще пытается разобраться в жизни.
Дверь открылась.
Джо вышла в коридор и нависла надо мной.
При росте шесть футов, она была выше моего роста 5 футов и 3 дюйма.6 Хлоя тоже уже почти догнала Джо по росту и продолжала расти. Уверена, Тин-Тин тоже переросла бы меня, ее макушка уже доставала мне до подбородка.
Сегодня косы Джо были убраны в аккуратный пучок. На ней был простой серый костюм с красным галстуком. Она провела ладонью по переду пиджака.
– Ну как, Мони?
Я всмотрелась в ее лицо.
Наши родители, может, и не преуспели в жизни, но уж детей произвели уж точно красивыми. В районе нас все звали не иначе как Красавицы-сестры Гловер. У всех у нас темная шоколадная кожа, большие миндалевидные глаза, аккуратные носики, пышные бедра и широкие, чувственные улыбки, за которые нас вечно хвалили.
Папа не выпускал нас из дома. Когда ко мне впервые пришел парень, папа открыл дверь и показал ему ружье. Парень удрал. Слухи пошли быстро, после этого к нашему порогу никто не приближался.
– Ну скажи уже, Мони! Я умираю от любопытства. – Джо повернулась то в одну сторону, то в другую, демонстрируя свою стройную фигуру. – Как тебе мой костюм?
Я улыбнулась:
– Выглядишь как победительница.
– Победительница, которую надо нанять управлять магазином комиксов?
Я склонила голову набок.
– Джо, вакансия кассир, это не управляющая. Сфокусируйся.
– Ладно, пока буду кассиром. Но в итоге все равно собираюсь рулить этим местом. – Она вытащила косяк из бокового кармана. – В Глори никто не шарит в комиксах лучше меня. Они должны это понять.
Я забрала у нее косяк.
– Перед собеседованием не пыхать.
– Уже поздно. Что сделано, то сделано, но от меня не пахнет травкой. Верно?
Я наклонилась и понюхала.
– Верно.
– У меня все под контролем, Мони.
– Конечно. – Я поцеловала ее в щеку.
– Скоро я смогу тебе помогать.
– Только не ты... – Я покачала головой. – Забудь про помощь. Я просто хочу, чтобы ты поняла, чего хочешь, и пошла за этим.
– Да, но ты так стараешься ради нас...
– Мама хотела, чтобы мы были счастливы.
Джо нахмурилась.
– Так что будь счастлива. И удачи на собеседовании. – Я засунула косяк за ухо и направилась в ванную. Прежде чем закрыть дверь, остановилась. – Ах да. У Кермита мотор сдох. Пара вышибал помогли мне откатить тачку обратно на парковку.
– Она у стрип-клуба?
– Ага.
Джо взглянула на часы.
– Забегу туда после собеседования, гляну, что с ним.
– Тебе нужны деньги на такси?
– Не-а. Я попрошу одну из моих цыпочек отвезти меня.
– Спасибо, Джо. – Я закрыла дверь.
Боже, пожалуйста, пусть Джо сможет его починить. Я не потяну новую машину.
До Дня благодарения оставался месяц. Это будет первый без мамы. Мне нужно было устроить что-то грандиозное, чтобы они хоть на миг забыли про пустой стул за столом.
А что, черт возьми, делать на Рождество? Для Тин-Тин надо закатить что-то по-настоящему крутое.
Я встала перед зеркалом в ванной и уставилась на свое усталое лицо. Мне всего двадцать пять, но из-за мешков под глазами я выглядела старше.
Я не могла вспомнить, когда в последний раз наряжалась, чтобы просто встретиться с друзьями или сходить на свидание. Я тяжело выдохнула.
Глаза защипало.
– Как, черт возьми, ты с этим справлялась, мама? Как?
Воспитание сестер оказалось самым стрессовым опытом в моей жизни. И ведь даже года еще не прошло. Если бы у меня были волосы, они, наверное, уже бы выпали.
Я провела рукой по своей лысой голове.
– Жаль, ты не оставила каких-нибудь записок о том, как тебя заменить. Это невозможно. Я еле держусь.
После маминого диагноза рака мы думали, что у нас есть больше времени.
Его не было.
Боже, мне нужно что-то изменить в своей жизни. Пожалуйста, помоги. Сделай свое волшебство.
Громкий грохот сотряс квартиру.
Что за хрень?
Будто кто-то с силой вбивал металл в стену или дверь. В маленькой квартире раздался треск дерева.
Еще один удар.
Только бы Хлоя с Джо не подрались!
Я бросилась к двери, распахнула ее, и врезалась в Джо, которая тоже спешила в коридор.
Постой. Джо здесь.
Хлоя тоже была в коридоре, прижимая к себе Тин-Тин.
– Кто-то ломится в входную дверь.
Джо нахмурилась:
– Наверное, папа снова кому-то должен.
– Блядь. – Я метнулась в спальню. – Джо, бери пушку и выводи их через пожарную лестницу. Встретимся у Сэла на завтраке, как обычно.
Раздался еще один грохот.
У Джо задрожала нижняя губа:
– Я не могу тебя бросить.
– Иди!
– Но, Мони...
– Живо!
Тин-Тин подбежала ко мне и протянула деревянный кинжал:
– Возьми. Он тебя защитит.
– Хорошо. – Я взяла его. – А теперь бегите.
Тин-Тин потянулась и сунула мне своего плюшевого мишку:
– И Обнимашку возьми тоже.
– Тин-Тин, ну что я с ним делать буду?
– У него черный пояс по карате!
У меня навернулись слезы:
– Тогда бери Обнимашку с собой. Я справлюсь.
– Но!..
– Пошли! – Джо потащила ее прочь.
