Текст книги "Прекрасная месть (ЛП)"

Автор книги: Кения Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Глава 29

Эмоциональные американские горки

Лэй

Я вцепился в руку Моник, как утопающий хватается за последний обломок судна среди бушующего моря.

Под моими пальцами пульсировала ее кровь – быстрая, горячая, срывающаяся в бешеную пляску.

Этот ритм опьянял, давал силы... и сводил с ума.

Наши тела были так близко, что ее тепло обжигало меня, превращая остатки разума в пепел и оставляя лишь одно – чистое, необузданное чувство.

То, что у меня оставалось тело Шанель, стало причиной, почему Моник больше не хотела быть частью этого бардака, который я называл своей жизнью.

Теперь передо мной стоял выбор, удержать ее силой или отпустить.

И я прекрасно видел доводы с обеих сторон.

С одной, отпустить Моник значило бы уважить ее решение и проявить к ней честь.

Сделать то, что действительно правильно.

Но с другой, удержать ее означало бы не остаться одному.

Не остаться лицом к лицу с той черной бездной, которую оставила после себя смерть Шанель.

Это значило сохранить хотя бы иллюзию утешения... пусть даже ложную.

В глубине души я понимал: держать Моник силой – это неправильно.

И все же сама мысль остаться одному, отпустить Шанель навсегда казалась невыносимой, как трагедия, которая разрывала меня на части.

Я оказался в этом философском тупике, на грани, обнаженный и беззащитный перед своими чувствами.

Я резко выдохнул – хрипло, неровно.

Моя хватка на руке Моник ослабла.

Пальцы скользнули вниз, обхватив ее запястье.

Ее карие глаза встретились с моими.

– Лэй, – прошептала она едва слышно, – отпусти меня.

Мой голос стал грубым от переполнявших эмоций:

– Если я не смог отпустить даже мертвую женщину... то тебя, такую живую, теплую, нежную...

– Лэй... – она судорожно сглотнула. – Я не Шанель. И я не мертва. Ты не имеешь права держать меня против воли.

– Вчера я тебя удержал.

– Вчера был полный пиздец, и я сама захотела остаться. Это другое.

Она попыталась вырвать руку и отступить.

Я не отпустил ее, прижал ближе:

– Я верну Шанель после того, как убью своего отца. Согласись хотя бы на это.

– Это нечестно по отношению к ее семье.

– Ты даже не знаешь ее семью...

– Мне не нужно их знать, чтобы заботиться о них, – резко перебила она и нахмурилась. – И тот факт, что ты даже не думаешь об их чувствах, вот почему я больше не хочу быть рядом с тобой.

Ее слова вонзились в сердце, как осколки стекла.

Я стиснул зубы:

– Не говори так.

– Я ничего не могу с собой поделать. Мне обидно. Я думала, ты лучше.

Блядь.

Я зажмурил глаза.

Держать тело Шанель при себе...

Да, я понимал, насколько это странное, болезненное желание – удерживать то, что уже безвозвратно потеряно.

Но ее тело было моей последней связью с той жизнью, что утекла от меня сквозь пальцы, как песок.

И если я отпущу его...

Это будет конец. Настоящий конец.

А я до ужаса боялся этой окончательности.

Я открыл глаза.

Моник все еще смотрела на меня. И вот она – женщина, которую я встретил всего вчера... А уже успела стать для меня ниточкой, что связывала с настоящим. Маяком в тумане скорби и потерь. За такое короткое время она подарила мне тепло и смех, любовь и утешение. Принесла свет в мою тьму.

Я заговорил сквозь стиснутые зубы:

– Не заставляй меня делать это.

– Тогда и ты не заставляй меня.

Я сверкнул глазами:

– Ты обещала остаться со мной.

– Тогда у меня не было всей информации.

Это не имеет значения.

– Лэй, имеет. И еще как.

Я тяжело выдохнул:

– Не заставляй меня сделать это с тобой, Моник.

– Сделать что?

– Действительно держать тебя в плену.

Она нахмурилась.

– Ты не можешь держать меня в заложниках.

Я приподнял брови:

– Ты серьезно так думаешь?

– Я знаю, что ты Хозяин горы, но... – она пожала плечами. – У меня есть варианты.

Заинтригованный, я ослабил хватку на ее запястье:

– И какие это варианты?

– Бэнкс и Марси.

Она серьезно?

Я полностью отпустил ее руку:

– Доставай телефон.

Она отступила на шаг:

– Зачем?

– Звони им. Лучше тебе узнать сейчас, чем потом.

– Узнать что?

Я наклонился вперед, вглядываясь ей прямо в глаза:

– Если Марсело хоть попытается забрать тебя у меня, я не просто вырву ему голову с позвоночником, я залью весь Юг кровью, просто за его дерзость.

Ее глаза расширились.

– Хочешь войны из-за себя? – процедил я сквозь зубы. – Звони. Люди у меня есть.

– Войны можно избежать...

– Ты никуда от меня не уйдешь.

– Лэй... – она вздрогнула, – ты не сможешь держать меня вечно.

О, еще как смогу.

Я сглотнул, чувствуя на языке горечь страха, звучавшую в ее словах.

– И ты тоже не можешь вечно цепляться за Шанель, – Моник покачала головой. – Ее больше нет. Рано или поздно тебе придется научиться жить с ее смертью. Иначе... боль и тьма просто уничтожат тебя.

Глаза заслезились. Я сжал кулаки. Все внутри рвалось наружу, я хотел наорать на Моник, хотел сорваться. Но не мог. Не тогда, когда она была единственным, что еще удерживало меня на земле.

Я глубоко вдохнул и заставил себя успокоиться.

Моник подняла другую руку и положила ладонь мне на голую грудь. От ее прикосновения все вокруг словно замерло.

– Но есть и другая сторона, – прошептала Моник. – Шанель здесь. В твоем сердце. А не в том разлагающемся теле.

Я вздрогнул.

Моник убрала руку с моей груди и ткнула пальцем в голову.

– Она и здесь, – сказала она. – Ты всегда можешь вспоминать ее. И, черт возьми... раз уж ты, похоже, нормально относишься к тому, чтобы быть... другим... то можешь и поговорить с Шанель в своей голове.

Она отступила на шаг и опустила руки вдоль тела.

– Я никогда никому об этом не рассказывала, но я все время разговариваю в голове со своей мамой. Иногда мы ведем такие длинные беседы, что я, клянусь Богом, чувствую, будто она сидит рядом... а может, так оно и есть.

От ее слов на моих губах появилась улыбка, хоть я и не дал себе вольности ее показать.

– Но все равно... – Моник развела руками. – Я не собираюсь уступать в этом вопросе. И уж тем более не собираюсь идти с тобой на компромисс насчет ее тела. Ну серьезно, чувак. Это ебаный маразм.

Линия моей челюсти дрогнула.

– Ты сам сказал, что устроил бы скандал, если бы мой кузен и Марси попытались забрать меня.

Я смерил ее взглядом.

– И хотя мне очень не хочется, чтобы до этого дошло, я все равно позову их, – сжала она кулаки. – Потому что, в конце концов, я лучше устрою драку между всеми нами, чем останусь рядом с тобой, делая вид, будто мне норм, что ты ведешь себя как конченый эгоист.

Черт побери.

Она сверкнула глазами.

– И, кстати, если ты или кто-то из твоих хоть пальцем тронет моих кузенов... я тебя нахрен разнесу.

Мне так хотелось заорать, что дрожь пробрала до самых потрохов.

Что за херня? Почему она просто не может подчиниться моему желанию?!

Чен бы отступил.

Дак и остальные мои люди тоже.

А вот с ней происходило что-то совсем другое, все из-за ее долбаного упрямства.

Глядя, как в ее глазах вспыхивает горячее непокорство, я вдруг почувствовал странное тепло, расползающееся по телу. Тепло, в котором не было ни капли желания, только уважение. Несмотря на весь кошмар ситуации, она стояла передо мной с гордо поднятым подбородком и глазами, полными такой яркой отваги, что у меня перехватило дыхание.

Я сглотнул.

Медленно, без лишних движений, Моник засунула руки в карманы и достала телефон.

– Ну что, Лэй, – произнесла она. – Что ты выберешь? Отдать Шанель ее людям? Или снова сцепиться со мной и моим кузеном... вдобавок к разборкам с твоим отцом? Или... можешь просто отпустить меня. Вот тебе три варианта.

– Отпускать тебя я не собираюсь. Вычеркивай.

Она моргнула.

– Тогда осталось два, либо отдать Шанель, либо драться со мной, Марси и моим кузеном.

Воздух между нами звенел от напряжения.

Она стояла передо мной – хрупкая на первый взгляд, но закованная в несокрушимую броню силы. Я медленно провел взглядом по ее телу, от напряженных плеч до руки, в которой сжался телефон. Ее губы, обычно такие мягкие и улыбчивые, сейчас были сжаты в упорную, упрямую линию.

Но больше всего меня цепляли ее карие глаза. В их глубине полыхал огонь, который невозможно было потушить, упорная сила, способная пережить любую бурю.

Она была той самой стихией, с которой стоило считаться. И ее решимость медленно, но верно крошила мою непоколебимость.

Я провел пальцами по волосам, надо было хоть чем-то занять руку.

Это было странное чувство, ощущать, как мои убеждения рушатся под тяжестью ее слов.

Я всегда был Хозяином горы: твердым в решениях, непреклонным в приказах. Но Моник, с ее огненным духом и дерзким взглядом, пробивала брешь в стенах, которые я столько лет возводил вокруг себя.

Какого хрена?

Жар внутри только усилился. Сердце колотилось в груди.

Я знал, что мог бы в два счета разнести банду «Роу-стрит», но Моник ясно дала понять, что она будет на их стороне.

А я никогда не хотел сражаться против нее.

– Лэй? – прошептала Моник. – Какой твой выбор?

Я злобно на нее посмотрел.

– Дай мне, блядь, хотя бы минуту.

К моему изумлению, она так же тихо ответила:

– У нас нет минуты. Ее тело уже... разлагается. Подумай о ее семье.

Я опустил голос до хриплого шепота.

– Мне страшно...

Не верилось, что я вообще это сказал вслух.

Моник вскинула брови.

– Чего ты боишься?

– Боюсь забыть Шанель.

– Исходя из того, что я вижу, – мягко произнесла она, – ты ее никогда не забудешь.

– Тогда... – я сжал кулаки, – я боюсь остаться один.

Тяжесть этих слов навалилась на меня, придавливая к земле. Это была правда, которую я никогда раньше не произносил вслух, реальность, что преследовала меня с того дня, как мой отец убил Ромео и Шанель.

– Ты не один, Лэй. И никогда не останешься один, – ее взгляд смягчился, а в глазах вспыхнула искра понимания. – У тебя куча людей, мужчин и женщин, которыми ты правишь.

Горький смешок сорвался с моих губ.

– Я один, даже когда они рядом.

– Ни хрена ты не один. Они тебя обожают. Я это видела.

– Может быть. Их верность безупречна, и подчиняются они без вопросов... но никакая преданность не залатает дыру, что осталась после Ромео и Шанель.

– Ну... – она положила руку себе на грудь. – Может, это и немного, но у тебя есть еще и я.

Эти простые слова пронзили меня током.

Сердце сжалось от той надежды, что проскользнула сквозь боль.

– Правда?.. – тихо спросил я.

– Конечно, потому что мы... – Она подняла взгляд к небу, будто пыталась выловить оттуда идеальные слова. Пауза затянулась, и каждую секунду мое сердце билось в груди все сильнее, словно барабан.

– Потому что мы... друзья, – наконец произнесла Моник. И это не было уступкой. Это было утверждение. Будто, перебрав в голове все варианты, она выбрала самое точное слово, которое могла найти.

А потом она добила меня окончательно:

– Честно? После всего того дерьма, через которое мы уже прошли вместе... мы, скорее всего, станем лучшими друзьями. Навсегда. И знаешь... я бы этого очень хотела.

Я чуть приоткрыл рот, не зная, что сказать.

Моник опустила взгляд.

– Иногда, когда я забочусь о своих сестрах... я тоже чувствую себя ужасно одинокой.

– Лучшие друзья?.. – выдохнул я.

Она снова посмотрела на меня и пожала плечами.

– Я не Хозяин горы, Лэй. Но я хочу быть рядом. Если тебе когда-нибудь понадобится, чтобы я выслушала тебя, просто набери. Я все брошу и поговорю с тобой. И ты всегда можешь приехать ко мне... куда бы я ни переехала. На Восток. На Юг. Я пришлю тебе адрес. Мы могли бы иногда просто тусоваться.

Я пристально на нее посмотрел.Эта идея казалась мне чуждой. Как странный поворот в и без того бушующем море.

Я задумался над ее словами, над тем, что за возможности в них скрывались.

Лучшие друзья.

Смогу ли я найти утешение в дружбе с Моник? Смогу ли доверить ей свою боль, свою ярость, свою тоску? Смогу ли опереться на нее, когда груз вины и одиночества начнет раздавливать меня?

Я посмотрел на нее, и сквозь туман отчаяния пробился тонкий луч надежды.

Впервые я допустил мысль о будущем, где Моник была бы не пленницей, а настоящим другом. Тем, кто отправился бы со мной в это проклятое путешествие, которое я сам не выбирал.

Островком спокойствия среди хаоса моей жизни.Эта мысль была одновременно пугающей и спасительной. Может быть... я не так уж одинок. И, возможно, именно в Моник я нашел друга, тогда, когда меньше всего ожидал и когда больше всего в этом нуждался.

Моник подняла палец в воздух.

– Но должна заметить, лучшие друзья не катаются по городу с мертвыми телами, – весело добавила она.

Я нахмурился.

– Если ты отпустишь тело Шанель, – спокойно сказала Моник, – я останусь в твоей жизни... навсегда. Но ты не можешь рассчитывать, что я останусь, если ты продолжишь держаться за ее тело. Это плохо и для тебя, и для всех вокруг.

– А если я ее отпущу... что тогда будет с моей головой, Моник? Ты правда думаешь, что я справлюсь?

Эти вопросы повисли в воздухе тяжелым грузом.

– Да, Лэй. Абсолютно уверена. Ты сможешь двигаться дальше, а я... – ее голос оставался твердым, – я помогу тебе во всем, что понадобится. Мы будем горевать вместе.

Это решение было самым тяжелым за всю неделю. Будто я стоял на краю пропасти и понимал: один неверный шаг – и я рухну в бездну.

Но, несмотря на весь страх, я все сильнее склонялся к тому, чтобы послушать Моник. Тепло, исходящее от нее, обволакивало, ее сила притягивала, как магнит.

Перед лицом ее упрямства мои страхи словно сжались, их сила меркла под ярким светом ее отваги. Я понял тогда, что Моник, не просто женщина, которую я хотел бы видеть рядом. Она была той силой, в которой я нуждался. Искрой, которая могла зажечь мой собственный путь к исцелению.

Глядя на нее, я ощущал, как сердце выворачивает от переполнявших меня чувств.

Я понял, что мое тело больше не просто согрето – оно пылает. Во мне разгорелось пламя, подпитываемое ее силой и решимостью. Пламя, которое медленно растапливало ледяные стены моей скорби и страха, заменяя их теплом надежды и твердой решимости.

В ее дерзких глазах я увидел перемену, перемену внутри себя.

Моя стойкость действительно рушилась, но это не было падением.

Это было перерождение.

Это было настоящее превращение, зажженное силой стоявшей передо мной женщины.

Я смотрел на нее, на ту, в ком нашел утешение, о ком начал заботиться так же сильно, как когда-то о Шанель, хоть и по-другому.

Слова Моник несли в себе простую истину, от которой я все это время отворачивался. Шанель ушла. И хотя я мог хранить ее в памяти, позволять этой памяти сжигать мое настоящее – нельзя.

Моник вырвала меня из раздумий:

– Что ты собираешься делать, Лэй?

– Мне нужна эта ночь, чтобы попрощаться с ее телом... а потом, – я сглотнул, – я скажу Чену, чтобы утром он передал ее семье.

Моник сократила расстояние между нами, взяла меня за руку, окутывая своим теплом.

– Спасибо. Ее семья будет тебе благодарна. И... твое сердце, твоя душа... тоже станут легче. Ты быстрее начнешь заживать.

– Но я не хочу заживать, если это значит забыть ее, – тихо выдохнул я.

Моник грустно улыбнулась и крепче сжала мою руку.

– У меня такое чувство, что Шанель никогда не исчезнет из твоей памяти.

Где-то вдали послышались шаги.

Через пару секунд рядом со мной появился Чен. Он бросил взгляд на наши переплетенные пальцы. В его голосе звучала тревога:

– Все в порядке?

– Да, – коротко ответил я и спросил: – Дак здесь?

Чен тяжело вздохнул.

– Его сейчас зашивает врач вместе с парой других наших ребят.

Я склонил голову на бок.

– Какой смысл штопать Дака, если я все равно скоро снова открою ему раны?

Моник выдернула руку из моей.

– Что?..

Чен вздохнул еще раз, поглубже.

– Раз уж тебе нужно наверстать тренировку с Ху, я могу взять на себя дисциплинарную работу с Даком...

– Даже не мечтай. Ты не спасешь его от разговора со мной.

Моник резко повернулась ко мне.

– Что значит – снова открыть ему раны?

– Дак облажался, оставив тебя там, – тихо, но жестко сказал я. – Его нужно проучить.

Голос Моник повысился:

– Это не значит, что ты должен его избить!

– Ты добилась своего с телом Шанель, – я злобно сощурился на нее. – Но в этом вопросе ты своего не получишь. Даже не надейся.

Чен неловко поправил очки.

– Что там с телом Шанель?

От боли скрутило живот.

– Приготовь все для того, чтобы утром передать Шанель семье Джонс.

Чен открыл рот, пораженный до немоты.

Я сглотнул, подавляя очередную волну тоски.

– После ужина я займусь Даком... А потом... этой ночью я попрощаюсь с Шанель. И вообще, – я тяжело выдохнул, – на сегодня с тренировками все. Мне нужен, блядь, перерыв.

Чен закивал.

– Ладно... Но ты точно сказал, что мы передаем тело Шанель? Верно?

– Да. Завтра утром.

– Хорошо, – Чен снова кивнул. – Очень хорошо. Тогда отдыхай.

– Сегодня нас никто не беспокоит. Никто. Даже ты, Чен. Если кто-то посмеет, я лично об этом позабочусь.

Я взял Моник за руку и увел ее прочь.

Глава 30

Мокрое безумие

Моник

Лэй повел меня вперед, и вот я ступила в место, которое оказалось куда волшебнее всего, что я когда-либо могла себе представить.

Честно говоря, на Горе Утопии я еще ни разу не бывала, только видела ее издалека, когда проезжала в Парадайз-Сити.

А теперь мы неспешно шли сквозь раскинувшийся перед глазами лагерь. Палатки, окрашенные в спокойные оттенки синего, ровными рядами рассыпались по каменистой земле.

Повсюду – группы полуголых мужчин. Их тела играли мускулами, а движения были точными и отточенными, словно в танце.

И все до одного были чертовски горячими.

М-м-м.

Я не смогла сдержать легкое возбуждение, вспыхнувшее у меня в животе, пока смотрела на них.

Лэй перехватил мой взгляд и ухмыльнулся:

– Нравится, что видишь?

Я вспыхнула, застигнутая врасплох:

– Я... ну... Они просто очень... подтянутые.

Лэй тихо рассмеялся:

– Смотри, а то еще навлечешь на них беду.

– И с чего бы тебе вредить этим парням? – прищурилась я.

– Из-за того, как ты на них пускаешь слюни.

– И почему ты вообще собираешься это делать, Хозяин горы? – фыркнула я, недовольно цокнув языком. – Я вообще-то просто наслаждаюсь видом.

Его ухмылка стала шире:

– Ах, вот как ты это называешь?

– У тебя, между прочим, целый гребаный гарем. Не строй из себя ревнивца.

Пока мы шли дальше, я не могла отделаться от ощущения восторга перед красотой этого места. Воздух был сладким и чистым, солнце ласкало кожу своим теплым светом. Я чувствовала себя живой, по-настоящему живой – впервые за долгое время.

Мы прошли мимо группы женщин, тренировавшихся в стрельбе из лука. Их движения были плавными и точными, словно у танцовщиц: они легко натягивали тетиву, сосредоточенно следя за мишенями.

Пара девушек бросила в нашу сторону взгляды и что-то зашептала.

Мы не останавливались.

Я посмотрела на Лэя:

– Ты часто сюда приезжаешь тренироваться?

– Да. Примерно, раз в четыре месяца.

– Зачем?

Лэй задержал на мне взгляд:

– Это место покоя для «Четырех Тузов». Здесь мы обретаем тишину среди хаоса.

– То есть, своего рода ретрит?

– Да, – кивнул он. – К тому же считается, что духовный и ментальный рост начинается тогда, когда мы отключаемся от внешнего мира и проводим время на природе.

В его голосе звучало глубокое уважение.

– Мой отец однажды медитировал здесь тридцать дней подряд, полностью отрезанный от остального мира. Именно здесь он овладел Спиралью Лазурного Дракона.

По спине пробежала дрожь любопытства.

– Что это такое? – спросила я.

– Опасный прием.

– Ты когда-нибудь покажешь мне, как он выглядит?

Не говоря ни слова, он отпустил мою руку. В следующую секунду его тело закружилось в стремительном вихре. Лэй трижды резко развернулся вокруг своей оси, двигаясь с такой плавной мощью, что у меня захватило дух.

Да ну нахрен!

Последний поворот он завершил мощным ударом кулака, который рассек воздух, а затем, словно взлетев, отбил ногой в прыжке. От силы его движений поднялась такая волна ветра, что меня буквально отбросило назад.

Я пошатнулась:

– Охренеть.

Лэй приземлился на ноги, тяжело дыша.

– Это и есть Спираль Лазурного Дракона.

Я моргнула.

Показ длился всего несколько секунд, но он навсегда врезался в мою память.

Я сглотнула:

– Я вообще-то в полнейшем восторге.

– Да? – он снова подошел ко мне.

– Еще бы, черт возьми.

Он взял меня за руку, окутывая своим теплым прикосновением.

– Забавно, – сказал он, – мой отец сам придумал этот прием, но так и не научился нормально защищаться от него.

– То есть... ты собираешься использовать это против него в бою?

Лэй поднял взгляд к небу, где в вышине парили две черные вороны.

– Да. Таков план.

Он снова повел меня вперед. Но каждые несколько шагов все равно поднимал глаза вверх, снова и снова следя за птицами.

Ему предстоит пережить столько всего на этой неделе. Все это просто полный пиздец.

Острое чувство вины защемило меня изнутри.

Так сложно было примирить нежность этого момента с той жестокой откровенностью, которую я вывалила на него всего несколько минут назад.

А вдруг я зашла слишком далеко?

Я заставила Лэя столкнуться с болезненной реальностью, с необходимостью отпустить тело Шанель. И хоть каждое мое слово было правдой, чувство вины за то, что я надавила на него, продолжало терзать меня.

Правильно ли я поступила, мама? Разве ты сама не сказала бы мне, что об этом нужно было поговорить?

Конечно, ответа не последовало.

Но я все равно размышляла.

Кто я такая, чтобы предъявлять ему такие ультиматумы?

Я знала Лэя совсем недолго, а уже умудрилась перевернуть его жизнь с ног на голову, разрушить его странный способ справляться с болью и заставить посмотреть правде в глаза, по-настоящему, а не убегая от нее.

Но ведь это правильно... правда?

Он держался не за живую память, а за мертвый груз. Тело Шанель стало для него не спасательным кругом, а якорем, тащившим его все глубже в бездонную пропасть горя.

Она заслуживала покоя.

И он тоже.

Я просто хотела, чтобы он исцелился. Чтобы смог вернуться к жизни. И если для этого мне суждено стать в его истории злодейкой... ну что ж. Так тому и быть.

К черту все.

Я начала заботиться о нем гораздо глубже, чем могла себе представить.

Поэтому я не отпускала свою вину за то, что подтолкнула его к переменам. Да, это была горькая пилюля. Но я готова была ее проглотить. Потому что Лэю нужен был не человек, который вечно будет ему поддакивать. Ему был нужен друг, соратник, тот, кто вытащит его с края пропасти, а не подтолкнет к падению.

И я была решительно настроена стать этим человеком. Во что бы то ни стало.

Лэй сжал мою руку, возвращая меня в реальность.

– О чем ты думаешь? – спросил он тихо.

Я глубоко вздохнула и подняла на него глаза:

– Я просто... переживаю за тебя. И за грядущий бой.

Его лицо оставалось непроницаемым.

– Будет тяжело. Но я должен это сделать. Ради Шанель. Ради своей семьи. Ради своих людей.

– Я знаю, – кивнула я. – И я буду рядом. Что бы ни случилось.

Он улыбнулся:

– Это будет куда приятнее, чем если бы ты надрала мне задницу за нападение на Бэнкса.

Я усмехнулась:

– Я вообще-то не шутила.

Он рассмеялся:

– Я знаю.

Хотя, если честно, я не представляла, как бы смогла надрать ему задницу.

Мы снова шли молча, впитывая в себя звуки и запахи лагеря. В воздухе витал аромат костров, доносился смех и оживленные разговоры.

Меня накрыло теплой волной умиротворения.

Я была так рада, что мы уладили все, и что я осталась здесь.

Правда, впереди меня ждали еще непростые разговоры: надо было поговорить с Бэнксом, рассказать ему о папе, заняться организацией похорон. И еще сообщить новость своим сестрам.

Ком в груди начал тяжело разрастаться.

Я попыталась отогнать все тяжелые мысли и сосредоточиться на настоящем.

Лэй повел меня вперед:

– А вот и наше место на ближайшие дни.

– Ладно, – я огляделась.

Ну конечно, его палатка оказалась больше и просторнее всех остальных. Огромная синяя конструкция резко выделялась на фоне каменистого ландшафта Горы Утопии.

Лэй подвел меня ко входу, откинул полог и открыл внутреннее пространство.

– Ну что ж, – сказала я и вошла внутрь.

Кровать здесь была просто гигантской, заваленная множеством одеял и подушек небесно-голубого цвета. Она занимала почти всю палатку. Я широко раскрыла глаза от неожиданности, и с моих губ сорвался нервный смешок.

– Не ожидала увидеть тут такое, Лэй, но, наверное, должна была догадаться, – я подошла к кровати и провела пальцами по тонкой вышивке на одеялах. – Красиво.

На его лице расплылась довольная улыбка:

– Я люблю комфорт. Кстати, сзади есть отдельная палатка с единственным, работающим туалетом на всей горе.

Я огляделась по сторонам:

– А мыться где будем?

Он усмехнулся:

– Пойдем, я тебе покажу.

Я пошла за ним из палатки.

Мы обошли большую конструкцию с другой стороны.

Всего в нескольких шагах от нее я услышала тихое журчание воды.

Ого.

Чистый ручей извивался вниз по склону горы, сверкая в лучах заходящего солнца. По берегам лежали огромные валуны, создавая ощущение уединения.

Лэй указал на воду, и я, наконец, все поняла – на моем лице вспыхнула улыбка с легкой примесью недоверия.

– Вот наша ванна, Моник.

– Ручей? – переспросила я.

– Там дальше есть баня, – кивнул он. – Мы как раз там разговаривали. Но, поверь, тебе больше понравится мыться в ручье.

Я посмотрела на него с сомнением:

– Не знаю, Лэй...

– Почему нет?

Я подошла ближе:

– На словах это звучит, конечно, охрененно. А на деле, ты заходишь в воду, а вокруг тебя плавают всякие живые твари.

Он рассмеялся.

Я обернулась к нему, наслаждаясь мелодией его смеха. И подумать только, всего несколько минут назад мы говорили о тяжелых, болезненных вещах.

Он звучал счастливым... хотя бы сейчас.

Я тяжело выдохнула:

– Знаешь что? К черту все. Попробую искупаться в этом ручье и посмотрим, что выйдет.

– Подсядешь на него, – заверил Лэй.

– Ну-ну, посмотрим, – усмехнулась я.

Он посмотрел за нашу спину.

Там стояла только наша большая палатка. Кругом – камни и деревья, надежно укрывающие нас от взглядов остального лагеря.

Он снова посмотрел на меня, и облизнул губы.

– Давай развлечемся.

Я приподняла брови:

– И что за развлечения ты предлагаешь?

– Самые лучшие, – хмыкнул он.

– И зачем ты так облизываешь губы?

– А что, я не могу облизать губы?

Я внимательно за ним наблюдала.

А этот мужчина был чертовски хорош собой. Солнечный свет играл на каждом рельефном слое мышц, обтягивавших его руки, грудь и талию. Удивительно, как я вообще умудрилась держаться, когда мы говорили о Шанель, ведь все это время мои глаза сами собой падали на заметную выпуклость в его штанах.

– Похоже, это будет единственное мое свободное время за всю неделю, – сказал он, и его улыбка стала дьявольски опасной, такой я ее еще не видела. Потом он кивнул в сторону ручья:

– Пойдем, устроим себе мокрое безумие.

То, как он это произнес... У меня между ног все запульсировало.

Я метнула взгляд на весело журчащий ручей, а потом – на его чертовски хитрое лицо.

Он снова облизал губы, и у меня моментально затвердели соски.

Господи боже...

Угасающая теплота солнца и оторванная от мира тишина вокруг все сильнее манили меня.

– Так... – протянула я. – Ты хочешь, чтобы мы поплавали?

В его глазах заплясали озорные огоньки.

– Пойдем со мной, промокнем вместе.

Я посмотрела на свою одежду:

– Надо проверить, положили ли мне купальник...

– Мы же лучшие друзья, да? – с усмешкой спросил он.

Я улыбнулась:

– Да, Лэй.

– Так что там страшного в небольшой наготе между друзьями?

Кожа у меня вспыхнула жаром.

Он лениво провел взглядом по моей груди:

– К тому же я точно знаю, рыбам это будет до лампочки.

– Ты в этом уверен?

Он ухмыльнулся:

– Я здесь бывал и уже наладил контакт с местной фауной.

– И рыбы тебе такие: да без проблем, пусть люди голышом купаются?

– Именно, – расхохотался он, и его громкий, заразительный смех отозвался эхом от скал, спугнув стайку птиц в небе.

И тут он сделал нечто, от чего у меня закружилась голова. Расстегнул штаны и стянул их вниз, обнажая еще больше своего мощного тела. Тела, которое я бы с радостью боготворила долгие годы. Его талия была каменной. Бедра – такими крепкими и широкими, что я могла бы тереться о них и кончить за считаные секунды. На самом деле, мне хотелось попробовать это прямо сейчас.

А выпуклость в его трусах была толстой, длинной и чертовски возбуждающей.

Господи Иисусе, вот это чудо, сотворенное своими руками.

– Видишь? Ничего особенного, – усмехнулся Лэй и отбросил штаны в сторону.

На нем остались только темно-синие боксеры.

– Если тебе неловко, мы не обязаны раздеваться совсем, – добавил он.

Я сглотнула.

Его голос стал грубее, хриплым:

– Но кое-что ты все-таки снимешь.

Мое сердце забилось так сильно, что казалось, вот-вот вырвется наружу.

Я скинула кроссовки:

– А ты отвернешься?

– Да ни за что, – усмехнулся он, и его взгляд скользнул ниже по моему телу. В его тоне прозвучал немой вызов:

– Помочь тебе?

– Нет. Я справлюсь сама, – выдохнула я.

Хотя меня и охватывала бешеная нервозность, в ней жила еще и волнующая дрожь, настоящее предвкушение.

Я не врала тогда, когда сказала, что хочу быть рядом с ним. Хотела близости, дружбы... а, может, и чего-то большего.

Мы уже видели друг друга в самых страшных состояниях. Я – вся в крови, загнанная отчаянием на край крыши. Он – отчаянно цепляющийся за безжизненное тело своей возлюбленной, не в силах отпустить.

После всего этого... что нам могла сделать простая нагота?

Мы открыли друг другу самые темные уголки своих душ, и нашли не осуждение, а сострадание и любовь.

Медленно, чувствуя, как каждая клеточка дрожит от страха и возбуждения, я сняла одежду, оставшись в одном лифчике и трусиках.

И все же его неотрывный взгляд только разжигал во мне это дерзкое волнение. Лэй наблюдал за каждым моим движением, сжав кулаки по швам.

На мгновение мне даже показалось, что он сделает шаг ко мне.

И эта мысль наполнила мое тело неожиданной уверенностью. Под этим пронзительным, завораживающим взглядом я словно озарялась – красотой, которую прежде в себе не видела.

Я чувствовала себя ослепительной. Желанной. Невероятной.

В его глазах я была безусловно прекрасна.

Господи...

Когда мои джинсы и топ упали на землю, я глубоко вдохнула.

Прохладный воздух ласково скользнул по моей коже.

– Вот это да... Я правда это сделала, – выдохнула я и провела руками вдоль тела, чувствуя изгибы своих бедер и упругую округлость груди.

У Лэя вырвался сдавленный стон, когда он проводил взглядом мои руки.

Сантиметр за сантиметром он поднял глаза и встретился со мной взглядом – взглядом, полным такой яростной, безудержной жажды, что я задрожала изнутри.

По венам хлынула горячая волна.

Он прошептал:

– Нам все еще надо обсудить правила... утешения друг друга.

Мое тело будто запело от его слов:

– Надо.

Он сократил между нами расстояние. От его тела шел жар, и мое собственное вспыхнуло ему в ответ.

Лэй опустил взгляд на мои губы:

– У меня определенно есть несколько предложений.

Мое дыхание участилось:

– Я бы с удовольствием их выслушала.