Текст книги "Цирк Обскурум (ЛП)"

Автор книги: Кендра Морено

Соавторы: К. А. Найт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Глава

34

Глядя вниз на Эмбер, я не могу сдержать улыбки. Я чувствую вкус рассвета в воздухе, но еще рано, так что я должен дать ей поспать, особенно после того, как мы трахнулись. Она измучена, и когда она вздыхает и глубже прижимается к моей половине своей кровати, я не могу удержаться от желания разбудить ее, чтобы она почувствовала вкус этого шума, но не делаю этого. Я даю ей поспать, но знаю, что сам усну не скоро. Соскальзывая с кровати, я оставляю остальных обнимать ее.

Я одеваюсь и отправляюсь проверить цирк, это укоренилось во мне с детства.

В отличие от других, я был здесь с детства. Я почти ничего не помню до цирка. Я вырос среди полосатых палаток и выступлений. Это стало моим безопасным местом и моим счастьем, а они стали моей семьей. Хильда часто говорила, что меня привезли сюда, чтобы я руководил цирком, и я начинаю верить, что она права. Моя судьба никогда не зависела от меня, но я выбирал это место снова и снова.

Эти люди – моя семья.

Бродя между палатками, я обнаруживаю, что стою на главной дорожке, ведущей к большой вершине, переводя взгляд с одной безмолвной палатки на другую. Это место преображается ночью, но мое любимое время – всегда сейчас, когда тихо, все в безопасности и спят.

Это дает мне знать, что я что-то делаю правильно. Даже осознание того, что Эмбер отдыхает, приносит мне радость. Я чувствовал этот груз с детства, но то, что я был с ней прошлой ночью, уменьшило его, позволив мне дышать. С ней я не смотритель манежа. Я – это просто я.

До меня доносится тихий голос.

– Даймонд?

Я оглядываюсь и вижу сонную Эмбер в одной из наших длинных рубашек, ее волосы растрепаны, но она выглядит такой красивой, что я теряюсь в словах. Она направляется в мою сторону, протирая глаза, и останавливается рядом со мной.

– Ты в порядке?

– Я не хотел тебя будить, – бормочу я. – Я просто хочу проверить, как все, прежде чем начать свой день.

– Ты когда-нибудь отдыхаешь? – поддразнивает она.

– Не совсем, – отвечаю я. – Всегда так много нужно сделать, и я не хочу никого подводить.

– Похоже на тебя. – Она кивает, оглядывая цирк. – Но я не думаю, что все развалится, если ты позволишь себе поспать. Может быть, ты просто так привык все контролировать, что не знаешь, как поступить иначе.

Я с трудом сглатываю от ее проницательных, невинных слов, а затем она смотрит на меня, ее глаза серые в свете раннего утра, и кажется, что она запоминает мое лицо.

– Что? – Спрашиваю я, чувствуя себя слишком обнаженным и уязвимым.

Она поворачивается ко мне лицом.

– Знаешь, мне кажется, я видела тебя ребенком.

Мои глаза расширяются.

– Что?

– Ты здесь с детства, верно? Я видела мальчика. До сих пор я не понимала этого до конца, но он напоминает мне тебя. Я думаю, это был ты.

Я улыбаюсь.

– Значит, мы связаны дольше, чем другие. – Моя улыбка исчезает, когда я смотрю в ее прекрасное лицо. – Мое настоящее имя Аттикус.

Мне кажется важным, чтобы она знала, что, когда никто другой этого не знает, я отдаю ей часть себя, которой ни у кого другого нет и никогда не будет.

– Приятно познакомиться с тобой, Аттикус. – Она лучезарно улыбается и берет меня за руку. – А теперь давай вернемся в постель. Все остальное может подождать до восхода солнца. До тех пор ты принадлежишь мне, а не цирку.

Проглотив свои протесты, я позволяю ей отвести меня обратно в ее постель.

Я позволяю ей снять еще большую тяжесть с моих плеч, и когда она с улыбкой оглядывается на меня, я вижу маленькую девочку, которая появилась на свет много лет назад. Теперь я вспомнил ее. Как я мог забыть? Тогда она зачарованно наблюдала за мной.

Интересно, смотрю ли я на нее по-прежнему – с надеждой.

Глава

35

Несколько ночей спустя дела в цирке идут своим чередом. Несмотря на нападение и человеческие жертвы, нам удалось отремонтировать то, что мы могли, и заменить то, что мы не смогли. Все еще ощущается пронизывающая грусть из-за потери друзей и семьи, но даже это не может развеять волнение перед сегодняшним шоу.

Цирк полон семей и любопытных горожан, которые горят желанием увидеть шоу и уродов, о которых их предупреждали. Они всегда смотрят на нас свысока, но волнами стекаются посмотреть на наше выступление. Я думаю, что большинство людей жаждут того, что у нас есть, и из-за того, что они не могут получить это сами, они называют нас уродами, но если бы у них была возможность, они бы в секунду бросили все и присоединились к нам. Цирк Обскурум не для всех, и присоединиться к этому цирку совсем не то, что присоединиться к другим, но они этого не знают. Им все еще любопытно. Они по-прежнему каждую ночь раскрывают свои сердца и ненадолго забывают, что мы должны быть изгоями.

Сегодняшний вечер ничем не отличается. На трибунах больше детей, чем обычно, только потому, что детям разрешили посмотреть. Я замечаю среди них Мелвина, выражение его лица такое же взволнованное, как и у всех остальных, когда трибуны заполняются. Сегодня вечером мне так же не терпится увидеть шоу. Харт обещал, что мне нужно будет кое-что посмотреть, и вот я здесь, с нетерпением жду, какой новый номер придумал один из них. Они никогда не прекращают добавлять номера в свое шоу, постоянно репетируя. Буквально на прошлой неделе Клаб достал свою мишень и посадил туда кого-то из толпы, после того как я отказалась принимать участие в этом. Я никак не могла справиться с этим на публике, однако мне пришлось потереться бедрами друг о друга, когда он метал ножи, а она кричала, и эта сцена напомнила мне о том времени, когда я была привязана к колесу. Женщина выглядела не менее чем возбужденной, когда он помогал ей слезть, но он лишь направил ее обратно в толпу, бросив понимающий взгляд в мою сторону. Позже тем же вечером он пристегнул меня ремнями к колесу и проделал то же самое, хотя и с некоторыми изменениями.

Возможно, Клаб добавил в свой номер новые ножи, или, может быть, Харт поставил хореографию другого опасного, высокого полета номера. Спейд мог бы научить Свободу новому великолепному трюку. Как бы то ни было, мне не терпится увидеть это, сидя на краешке своего стула. Когда Даймонд выходит, чтобы начать шоу, я трепещу от того же возбуждения, что и толпа, мои пальцы сжимаются на свободной юбке вокруг бедер.

– Добро пожаловать, дамы и господа, – воркует Даймонд, – уроды и бунтари, грешники и святые в Цирк Обскурум. Сегодня вечером у нас для вас совершенно особенное шоу, которое заставит вас заерзать на своих местах – от дискомфорта или желания, это ваш выбор.

По толпе проносится шепот, когда он улыбается, взгляд приторный и зловещий, но затем он встречается со мной взглядом, и я знаю, что меня ждет настоящее шоу. У Даймонда кое-что припрятано в рукаве, и это для меня, и только для меня. Я сильнее сжимаю юбку. Какой секрет они хранили и как им удалось его сохранить?

Шоу продолжается. Клаб разыгрывает свой номер с глотанием шпаги, а затем выбирает кого-то из толпы на колесо. На этот раз это не менее возбуждающе, но это не ново. Это не то, что предназначено для меня.

Спейд выходит со своими животными и устраивает такое невероятное шоу, что я хлопаю вместе со всеми остальными. Его взаимодействие со Свободой всегда было моим любимым. Между ними существует уважение, связь, которую я никогда не видела ни у кого с диким животным. С таким же успехом они могли бы быть семьей. Толпа впечатлена не меньше меня, она охает и ахает при каждом трюке.

Когда Харт выходит с другими гимнастами на трапеции, я думаю, что это, должно быть, оно, но хотя Харт делает несколько новых движений, которых я раньше не видела, это, похоже, не является сюрпризом. Только когда они начинают выдвигать большую сцену, я наклоняюсь вперед. Я никогда раньше не видела этого хитроумного устройства. Оно огромное и круглое снизу, с большими металлическими лепестками, выступающими, как цветок. Когда Даймонд выходит без куртки директора манежа, мои брови взлетают вверх.

Что это?

– Вам нравится темнота? – Даймонд спрашивает в микрофон.

Толпа разражается радостными криками и свистом. Несколько женщин визжат от пронзительного возбуждения, от которого у меня болят уши. Мой взгляд по-прежнему прикован к Даймонду.

– Хорошо, – мурлычет он. – Потому что мы собираемся глубже погрузиться в ваши грехи. Мне понадобится кто-нибудь из толпы.

Толпа немедленно разражается криками: – Выбери меня! и – Сюда! – когда он передает микрофон Клабу и начинает расстегивать рубашку. Он стягивает ее с плеч и сбрасывает со сцены, оставаясь в кожаных штанах и ботинках. Его глаза скользят по толпе, ища кого-нибудь, кого можно было бы задействовать в этом новом представлении, но когда его взгляд находит меня, я понимаю, что все это было напоказ. Этот трюк предназначен для меня. Тем не менее, я не сразу встаю. Это развлечение, поэтому я остаюсь на своем месте, пока он не сходит со сцены и не начинает расхаживать по залу. Женщины кричат громче, когда он подходит ближе, тянутся к нему, но когда он качает головой, они с надутыми губами садятся обратно на свои места. Он подходит ко мне и протягивает руку, и я смотрю ему в глаза.

– Присоединяйся ко мне, – мурлычет он, указывая длинными пальцами на мою руку.

Я поднимаю руку и вкладываю свою в его. Он дергает меня со стула прежде, чем я успеваю встать, а затем начинает тащить к странной сцене.

– Что это? – шепчу я, но Даймонд не отвечает. Вместо этого он оглядывается на меня и ухмыляется, не давая мне и намека.

Он тащит меня в центр сцены, приказывая: – Стой, – затем поворачивается обратно к толпе.

Клаб поднимает микрофон, но Даймонд не берет его. Он только наклоняется вперед, чтобы заговорить.

– Дьявол – язычник и опасная угроза нашим душам, поэтому неудивительно, что мы называем людей, способных совершать экстраординарные подвиги, не так ли? – говорит он, когда Спейд заводит байк на изогнутую сцену. Я удивленно смотрю на него. – Моя очаровательная ассистентка сделает все еще более захватывающим, не так ли, Эмбер?

Я киваю, боясь, что мой голос не сработает перед таким количеством людей.

Он обходит меня, прежде чем приподнять мой подбородок и заставляет посмотреть ему в глаза с серьезным выражением лица.

– Не двигайся с этого места, Эмбер, – предупреждает он. – Если ты это сделаешь, мы оба умрем.

Мои глаза расширяются, но я не могу задавать вопросы, только не перед толпой. Вместо этого я слежу за тем, чтобы мои ноги стояли точно там, где положено, и наблюдаю, как Клаб уходит со сцены.

– Сегодня вечером дьявол в цирке, – воркует Клаб в микрофон своим вкрадчивым голосом. – Вы получаете настоящее удовольствие. Директор манежа редко снимает куртку и обнажается полностью. Поднимитесь на ноги и покажите ему, как сильно вы цените его жертву.

Как будто у них нет выбора, толпа встает и начинает аплодировать, воздух наполняется свистом и криками, но Даймонд смотрит только на меня, когда подходит к мотоциклу и забирается на него. С дразнящей ухмылкой он заводит мотоцикл, и тот с ревом оживает. Он набирает обороты, прогревая двигатель, и я напрягаюсь. Никто не объяснил, что должно было произойти. Мои единственные инструкции – не двигаться, поэтому я этого не сделаю, несмотря ни на что.

Мой взгляд остается прикованным к нему, когда он начинает медленно объезжать меня. Это не кажется так уж и плохо, но как только я об этом думаю, сцена начинает двигаться, поднимаясь и закрываясь. Это не сцена, это клетка-сфера. Мои глаза расширяются, когда он подъезжает ближе, когда нижняя часть сферы соединяется. Несколько цирковых выходят вперед, чтобы защелкнуть лепестки на место, укрепляя их по мере того, как верхняя часть сферы смыкается вокруг нас. Все это время Даймонд очень медленно объезжает меня, давая команде время выполнить свои задачи. В тот момент, когда все встает на свои места, Даймонд заводит двигатель и взлетает, с ревом описывая быстрые круги вокруг меня. Если я пошевелюсь, это испортит ему представление. Он может врезаться в меня, поэтому я стою неподвижно и смотрю, как его скорость начинает увеличиваться, и он начинает карабкаться по стенкам клетки. Запах бензина наполняет воздух вокруг нас, когда он выжимает газ, его глаза блестят от возбуждения. Каждый раз, когда он проезжает мимо, наши взгляды встречаются, и я вспоминаю, что это опасно. Хотя Даймонд заставляет чувствовать, что нам весело, этот номер настолько опасен, что никто другой его не исполняет. Я никогда даже не слышала о нем раньше.

Он быстро вращается вокруг меня, его скорость увеличивается по мере того, как он кружит вокруг меня, двигаясь боком внутри сферы вокруг меня. От этого движения мои волосы танцуют по плечам и приподнимаются, а юбка кружится вокруг ног, угрожая подняться при правильном порыве воздуха. Однако, только когда он набирает скорость и тянется ко мне, я теряю способность дышать.

Даймонд отпускает одну из рук и поднимает её, его пальцы касаются моей талии, танцуют под краем моей рубашки и поглаживают мою кожу. Он двигается быстро, так что это странное ощущение. Желание двигаться очень сильное, но я остаюсь неподвижной, отчаянно пытаясь сохранить самообладание и не испортить ему представление. Издалека я слышу, как Клаб обращается к толпе и их одобрительные возгласы, когда они смотрят, но в этой клетке я вижу только мужчину, который в данный момент гладит меня и сводит с ума. Все, что я действительно могу слышать, это рев его мотоцикла, когда он прикасается ко мне. Его пальцы поднимаются вверх и обводят мою грудную клетку, затем грудь, сводя меня с ума каждым движением. Когда он опускается обратно на мои бедра, а затем отпускает меня, я наконец-то могу перевести дух, но он лишь переходит от прямой езды к восьмерке вокруг меня, приближаясь очень близко к тому, чтобы задеть меня своим колесом. Чем ближе он подъезжает, тем выше я поднимаю подбородок, полная решимости сохранять спокойствие. Когда он заводит двигатель и выезжает на вершину, он протягивает руку и гладит прядь моих волос, сводя меня с ума.

Байк замедляет ход, и он останавливается передо мной, широко улыбаясь, а его глаза такие темные, что поглощают все огни вокруг нас. Я жду его похвалы. Чего я не ожидаю, так это того, что он погладит меня сзади по шее, прежде чем он притянет меня для поцелуя. От это сводит пальцы на ногах и усиливает мое возбуждение еще больше. Я такая мокрая, что боюсь, что с моих бедер стекает вода. Я обнимаю его за плечи, когда клетка начинает опускаться. Он продолжает целовать меня и сильно сжимает мою шею сзади. Толпа ревет от возбуждения, когда он тащит меня вперед. Он прерывает поцелуй достаточно надолго, чтобы посадить меня на грунтовый байк перед собой, лицом к нему, так что я еду задом наперед, затем, как только опускается клетка, он съезжает по пандусу со мной на передке своего байка, мое тело гудит от удовольствия.

Клаб работает с толпой, когда мы исчезаем. Как только мы оказываемся за пологом шатра, он останавливается и лихорадочно целует меня. Обхватывает мою шею и сжимает, прижимая меня спиной к мотоциклу. Когда другой рукой забирается мне под юбку и ощущает влажность, его глаза вспыхивают.

– Ты была такой хорошей девочкой, – мурлычет он, поглаживая меня.

– Я знаю. Думаю, я заслуживаю награды.

Его ухмылка лукава.

– Возможно, но они ожидают, что их директор манежа вернется.

Даймонд покрыт тонким слоем пота. Я тоже. Жар от мотоцикла заполнил металлическую клетку, но меня не волнует ничего, кроме его руки между моих бедер и губ на моей коже.

– Пусть подождут, – говорю я, извиваясь в его руке.

Он хихикает.

– Это ты будешь ждать, Куинн. – Он гладит меня в последний раз и отстраняется. – От этого становится еще слаще.

Я протестующе мяукаю, но его пальцы на моей шее напоминают мне, кто сейчас контролирует ситуацию.

– Веди себя прилично, – рычит он. – Ты еще не готова для меня.

– Кто сказал? – Я рычу в ответ, раздраженная и возбужденная.

– Это говорю я, – шипит он, прежде чем завладеть моими губами в жестоком поцелуе. Он прикусывает мою нижнюю губу, отчего у меня идет кровь, и я стону ему в рот, отчаянно желая большего. – А теперь будь хорошей девочкой и отойди подальше в толпу.

– Ты действительно дьявол, – рычу я, когда он помогает мне слезть с мотоцикла, прежде чем слезть самому.

Его глаза встречаются с моими, черные радужки такие темные, что, кажется, поглощают весь свет.

– Ты забыла, Куинн? – он дразнит. – То, что иногда кажется, что ты в раю, не означает, что ты не бываешь в аду. – Он целует меня в последний раз, когда появляется Клаб в своей рубашке и пиджаке. – Мы все здесь дьяволы, даже ты, но особенно я.

Он подмигивает и выбегает на манеж, чтобы снова поговорить с толпой. Я хмуро смотрю ему вслед, нуждающаяся и отчаявшаяся, и когда Клаб ухмыляется мне, я хмурюсь еще сильнее.

– Одному из вас лучше трахнуть меня, как только шоу закончится, – предупреждаю я его, – иначе у кого-нибудь пойдет кровь.

Ухмылка Клаба становится шире.

– Я передам сообщение.

Глава

36

К концу шоу наступает переходный период, когда нужно разбирать вещи и укладывать животных спать, так что я остаюсь в нужде. Хотя все еще возбуждена, я помню, где я и каковы наши обязанности. Я знаю, что все может подождать, но это все еще раздражает меня. Чтобы отвлечься, я присоединяюсь и помогаю убирать, думая, что чем быстрее все будет закончено, тем быстрее я смогу получить то, что хочу, но к тому времени, как гаснет свет и последний гость отправляется восвояси, я уже не так напряжена. Возбуждение – приглушенный гул в глубине моего сознания. Вместо этого я сосредотачиваюсь на огнях вокруг меня.

Гирлянды все еще горят, указывая нам путь к нашим палаткам. Скоро даже их выключат, и останется всего несколько огней. Завтра шоу продолжится снова, а затем и на следующий день, пока мы не двинемся дальше и не повторим тот же процесс. Однако, возможно, мы задержимся в этом районе немного дольше, потому что он находится в центре трех разных городов. Каждый вечер на шоу собираются разные люди, но постоянные посетители встречаются редко. Они приходят посмотреть шоу один раз, и соблазн этого пугает их. Для них одного раза достаточно, но мне этого никогда не будет достаточно.

– Я так и думал, что найду тебя здесь, – произносит голос позади меня.

Я не оборачиваюсь, чтобы посмотреть. Я уже знала, кто это, еще до того, как он заговорил. Даймонд ходит с определенной яркостью, которой нет у других, как будто каждый шаг – это представление.

– Ты пришел подразнить меня? – Спрашиваю я, но в словах не хватает яда, который мог бы быть в них раньше. Усталость сейчас кружит голову на краю моего сознания, и хотя я бы с удовольствием трахнула Даймонда до беспамятства, он ясно выразился. Каким бы чудовищем он себя ни считал, он не верит, что я готова справиться со всем этим в одиночку.

С чем угодно.

– Возможно, – размышляет он, прежде чем сесть рядом со мной. Мы сидим на краю деревянной сцены, используемой для различных представлений. Он хранится снаружи, когда мы им не пользуемся, и создает идеальное место для наблюдения за тем, как по всему цирку начинают гаснуть огни.

– Отлично, – говорю я, глядя на него с приподнятой бровью. – Что ж, давай посмотрим. Что у тебя есть для меня?

Его улыбка нежная, гораздо нежнее, чем я когда-либо видела. Она придает ему мальчишеский вид, который растопил бы большинство женщин. Однако мне это напоминает, что он уже давно не невинный и что, вероятно, это произошло насильственно.

– Я тебя раздражаю, – замечает он.

– Конечно, – отвечаю я, закатывая глаза. – Ты возбудил меня перед толпой, а потом оставил в одиночестве. Какая женщина не была бы немного раздражена после этого? – Я наклоняю голову. – Хотя я и не сержусь. В первую очередь ты несешь ответственность перед цирком.

– Ты часть этой ответственности, – замечает он, прежде чем взять меня за руку. – Я не могу оставить тебя в нужде.

– Я в порядке. – Я фыркаю, скрещивая руки на груди. – Не беспокойся об этом.

Его мрачный смешок должен быть угрожающим, но вместо этого он проникает прямо в мое сердце, и это напоминает мне, как сильно я хочу его.

Он молчит несколько мгновений, словно чего-то ждет, и когда среди палаток гаснет еще один огонек, его пальцы гладят мою ладонь.

– Знаешь, я вырос в цирке, – говорит он, привлекая мое внимание. – Мой отец вырастил меня здесь. Он сам был канатоходцем, и у него это хорошо получалось. Когда я был маленьким, я хотел быть таким же, как он.

– И ты? – Спрашиваю я.

– И да, и нет, – признается он. – Я был канатоходцем до того, как стал директором манежа, и я был лучше, чем мой отец. Ему это не нравилось, даже если он больше не мог выступать, но на этом наше сходство заканчивается. Он был слабым и часто боялся. На самом деле он не хотел ребенка, и я думаю, что он проводил со мной больше времени во время выступлений, чем когда-либо вне их. Когда умерла моя мать, и он был вынужден принять решение взять меня к себе или отослать в приют, и он взял меня только потому, что Хильда сказала ему, что я должен быть здесь. – Он встречается со мной взглядом. – Он не был лучшим человеком, но он был моим отцом.

Я изучаю его мгновение, впитывая в себя его рассказ, прежде чем кивнуть.

– Мой отец – причина, по которой я смогла прийти в цирк в детстве, причина, по которой я увидела тебя. Моей матери это не нравилось, она считала это неприличным, но мой отец часто потакал мне. Он был хорошим человеком, но когда он умер, мы стали легкой добычей для Роджера. – Я вздыхаю. – Это значит, что мужчины в нашей жизни формируют нас, да, но они не такие, какие мы есть. Я могу сказать, ты думаешь, что в тебе больше от него, чем есть на самом деле. – Я наклоняюсь вперед и обхватываю его подбородок. – Ты сказал, что мы все дьяволы, и это прекрасно, но это не делает нас плохими. Не совсем. Это просто делает нас другими.

Он удивленно моргает. На нем больше нет пиджака директора манежа, только рубашка и брюки.

– Знаешь, иногда я забываю, что ты пережила до того, как приехала сюда, – бормочет он. – Ты так хорошо скрываешь свой гнев.

Я пожимаю плечами.

– Я не могу изменить то, что произошло. Я могу жить только настоящим. – Я улыбаюсь. – Я должна напомнить тебе, что ты обещал наказать меня, а я еще ни разу не чувствовала, что меня наказали с тех пор, как ты присоединился ко мне.

– Да? – говорит он, ухмыляясь. – Ты все еще мокрая от моих прикосновений?

– Конечно, – ворчу я. – Ты же знаешь. Все остальные были слишком заняты, чтобы помочь мне. Я в одной секунде от того, чтобы прикоснуться к себе.

– Так сделай это, – говорит он, его глаза голодны.

Я все еще.

– Что?

Он наклоняется ближе.

– Протяни руку между своими прелестными бедрами и погладь свой клитор для меня, – командует он. – Если ты так нуждаешься, я хочу это увидеть.

Я оглядываюсь по сторонам, колеблясь, несмотря на погашенный свет. Большинство уже легли спать, но все еще есть шанс, что другие задержались. Здесь нет никакого укрытия.

– Что, если кто-нибудь увидит?

– Позволь им, – рычит он.

– Дети…

– Они в постелях, – перебивает он, – и далеко на другой стороне цирка.

Он поднимает мою руку и кладет ее мне на колени.

– Потрогай себя для меня, Эмбер. Покажи мне, как ты нуждаешься во мне.

– Ты мог бы просто трахнуть меня, – замечаю я.

Он ухмыляется.

– Пока нет.

Я надуваю нижнюю губу.

– Дьявольский человек.

– Прекрасная королева, – мурлычет он, его глаза снова похищают мою душу. – Прикоснись к себе.

Я отбрасываю всякую осторожность. Мы играем в эту игру, и часть меня чувствует, что это тоже испытание. Я хочу доставить ему удовольствие. Я хочу, чтобы он хвалил меня. Я хочу, чтобы он хвалил меня всеми возможными способами.

Я провожу рукой вверх по бедру и под юбку, отодвигая ее в сторону, чтобы добраться до своего естества. На мне нет нижнего белья, как ему хорошо известно, поэтому в тот момент, когда я обнаруживаю свою гладкость, я стону и откидываю голову назад.

– Хорошая девочка, – мурлычет он, протягивая руку, чтобы погладить пальцем мое горло, ключицу и ложбинку между грудями. – Насколько ты мокрая?

– Сильно, – отвечаю я, обводя пальцами свой клитор. – Для тебя.

– О, я знаю, – бормочет он. – Я хотел трахнуть тебя прямо там, в той клетке. Я хотел трахнуть тебя на мотоцикле. Я хочу трахнуть тебя прямо сейчас, но я хочу, чтобы ты истекала кровью от мысли о том, что я сделаю с тобой, когда заполучу тебя полностью в свои руки.

Думая только об этом, я двигаюсь быстрее. Я ввожу в себя два пальца, постанывая от растяжения, и мои бедра начинают двигаться вперед и назад. Не проходит много времени, прежде чем я начинаю задыхаться. Я всю ночь отчаянно нуждалась в разрядке, а Даймонд только усугубил ситуацию.

– Вот и все, – мурлычет он. Его рука обхватывает мою грудь и пощипывает сосок через рубашку. – Когда я доберусь до тебя, ты будешь выкрикивать мое имя. Я сотру все воспоминания в твоем сознании и заменю их своим образом. Я буду преследовать тебя в снах.

– Да. – Я поглаживаю быстрее. – Да, я хочу этого.

– Я помечу твою кожу, вырежу свой собственный символ рядом с символом Клаба. Я собираюсь подвести тебя к краю тьмы и столкнуть с обрыва, – шепчет он мне на ухо, и моя киска пульсирует вокруг моих пальцев. – Потанцуй со мной в темноте, Эмбер. Танцуй с дьяволом.

Я выдыхаю его имя, и он стонет, прежде чем его губы находят мою шею.

– Я хочу тебя.

– Тогда возьми меня, – прохрипела я, почти взорвавшись.

– Нет, – рычит он, и в его голосе слышится угроза. – Пока нет.

Я протестующе мяукаю, но сильнее сжимаю свою руку.

– Тогда смотри, что ты заставляешь меня делать.

Освобождение поднимается подобно приливной волне и яростно захлестывает меня. Мои ноги дрожат, когда мою киску сводит спазмом, и я запрокидываю голову. Его рука накрывает мой рот, чтобы поймать мой стон, когда я кончаю вокруг своих пальцев. Но этого недостаточно. Я хочу большего. О боже, я хочу гораздо большего.

– На сегодня достаточно, – мурлычет он мне в горло. – Но сначала…

Он протягивает руку мне между ног и хватает за запястье, поднося мою руку к своему рту.

– Я хочу попробовать то, что предназначалось мне.

Он облизывает мои пальцы, прежде чем засосать их в рот. Я ахаю, когда он очищает их, облизывая все до последней капли, и мурлычет от удовольствия.

– Даймонд, – умоляю я, отчаянно нуждаясь в нем.

– Еще нет, – бормочет он, его собственное возбуждение натягивает штаны. – Еще нет.

– Ради всего святого, почему нет? – Я рычу, раздраженная, возбужденная и отчаявшаяся.

В его глазах горит огонь, как у разъяренного зверя, крепко запертого в клетке. Он держит ключ в руке, готовый взорваться, но намеренно сдерживает себя.

– Потому что я уничтожу тебя, – рычит он. – Потому что я переделаю тебя и буду трахать до тех пор, пока ты не разобьешься вдребезги. Потому что я не остановлюсь, когда ты будешь умолять меня об этом. Потому что я возьму тебя всю. – Он грубо хватает меня за подбородок. – Я поглощу тебя, Эмбер, а ты к этому не готова. В прошлый раз ты только попробовала меня. Я позволил тебе взять контроль в свои руки. Когда я трахну тебя на этот раз, я уничтожу тебя.

Клаб появляется из темноты позади него, как мстительный призрак, в его глазах пляшет огонь.

– А теперь будь хорошей девочкой и позволь Клабу трахнуть тебя, – приказывает Даймонд. – Я позабочусь о себе сам.

– Я могла бы помочь…

– Нет, – рычит он. – Я присмотрю за зверем. Иди. – При виде моего колебания он обнажает зубы. – Иди, Эмбер.

Я встаю, когда Клаб берет меня за руку и начинает тянуть прочь. Я не отпускаю руку Даймонда, пока не оказываюсь слишком далеко, чтобы держаться, наши пальцы разъезжаются. Мне больно смотреть, как он сидит там, не сводя с меня глаз.

– Даймонд, – прохрипела я, беспокоясь за него.

Дьявол, который сидит на сцене.

Зверь, который едва сдерживает себя.

Человек, который сидит в темноте.