Текст книги "Под кожей (ЛП)"

Автор книги: Кайла Стоун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Глава 5

Металлические прутья стула давят мне в спину. В окна пустующего класса, который доктор Янг использует для своих так называемых сеансов групповой терапии, бьют крупные капли дождя. Десяток стульев и парт придвинуты к дальней стене под доской объявлений. На ней все еще висят пожелтевшие списки кандидаток в королевы выпускного бала и расписание работы кафетерия двухлетней давности. У меня заурчало в животе.

Я расположилась поближе к ряду серых окон и ржавому радиатору под ними. Дождь такой сильный, что я едва вижу линию деревьев в пятидесяти футах за школой. И совсем не вижу реки.

Доктор Янг постоянно смотрит на часы.

– Она скоро придет.

А я так старалась опоздать. Черт. Мои веки тяжелеют, и я просто хочу проспать весь этот день. Я потратила свои три дня отстранения на уборку в доме, доделывание домашнего задания и дополнительные смены в «Bill's Bar and Grill». Заработала достаточно, чтобы оплатить счет за электричество, по крайней мере, до следующего месяца. Мама так ушла в себя, что даже не заметила, что по идее я должна быть в школе. Я взяла ее мобильный телефон, пока она спала, и удалила сообщение из администрации о моем отстранении от занятий. И перехватила письмо по почте. Иногда это так просто.

Дверь в класс открывается, и вплывает Арианна Торрес.

Я сжимаю руки в кулаки на коленях.

– Давно пора.

Щеки Арианны раскраснелись. Она очень худая. На ней брюки цвета хаки и обтягивающий розовый кашемировый свитер, который подчеркивает бронзовый оттенок ее кожи и ореховый цвет темных глаз. Густые черные волосы волнами рассыпаются по спине. Лицо как у куклы-пикси, с носом-пуговкой и полными губами. На лбу красуются созвездия прыщей.

– Простите, – говорит она, задыхаясь. – На французском задержали и…

Я вздыхаю достаточно громко, чтобы прервать ее слова.

– Арианна, это Сидни Шоу. Сидни, это Арианна Торрес. Я думаю, что занятия в малой группе действительно помогут… раскрыться.

– А где остальные участники? – спрашиваю я.

Доктор Янг нахмурил брови.

– Возможно, в будущем к нам присоединятся еще несколько учеников. Однако сейчас мы начнем с вас двоих. Всем будет полезно немного выйти из своей зоны комфорта. Почему бы вам не представиться? Сидни?

– Ну, как только что сказал добрый док, меня зовут Сидни. Я оказалась здесь потому, что убила трех кошек и выпила их кровь.

Арианна недоуменно поднимает брови.

– Ладно, пять кошек. И две собаки. Но я не пила кровь собак. Вкус прикольный.

Арианна закидывает правую ногу на левую и разглаживает складки на брюках. Она смотрит на доктора Янга.

Доктор Янг прочищает горло и рисует круги пальцами под подбородком.

– Давайте начнем с Арианны. Может быть, на ее примере Сидни увидит, как это делается, и будет больше готова к сотрудничеству.

Арианна сидит прямо, ее маленькие, похожие на птичьи руки сложены на коленях.

– Я секретарь выпускного класса. Я в списке отличников. Я в группе…

Я фыркнула.

– Продолжай, продолжай, пожалуйста. Я большая фанатка групп.

– Я играю на флейте. Первый номер. Я живу на Бродвью, это через мост. О, и поскольку все всегда спрашивают, мои родители колумбийцы, но они оба почти всю жизнь прожили в Штатах. Они никогда не учили меня испанскому, так что не просите меня помочь с домашним заданием. А глаза у меня от природы такого цвета, а не от контактных линз.

Я уставилась на доктора Янга, пытаясь передать в его мозг свое отвращение и возмущение. Неужели он не видит, насколько это ужасно? Это ужасная, кошмарная идея.

– Как считаешь, ты могла бы рассказать о том, почему ты здесь? – спрашивает ее доктор Янг.

– О, пожалуйста, давай, – предлагаю я. – Так хочу услышать, какие ужасные злодеяния тебе пришлось пережить, чтобы заслужить место в этой эксклюзивной терапевтической группе.

Арианна приглаживает волосы обеими руками. Она такая худая, что из-под ее тонкой кожи, кажется, торчат кости.

– Я просыпаюсь по утрам и чувствую грусть, как будто меня тянет вниз какой-то тяжелый груз.

– И почему же? – задает вопрос доктор Янг своим голосом мозгоправа.

– Я не знаю. – Она грызет ногти. Я вижу отсюда, что ее ногти на обеих руках обкусаны до крови. Кожа вокруг ногтевого ложа красная и неровная.

– Ну, поэтому мы здесь. Чтобы вместе разобраться. – Доктор Янг бросает на меня один из своих взглядов. – Ты уже готова к разговору, Сидни?

– Я говорю с тех пор, как пришла сюда.

Доктор Янг хмурится на меня. Я смотрю на него в ответ. Он притащил меня сюда. Я никогда не подписывалась на это и не соглашалась делать ничего, кроме как приходить. Кроме того, каждый раз, когда я смотрю на Арианну, вижу Жасмин. Я вижу все, что потеряла. Мое сердце сжимается. Я не хочу быть здесь. Я не хочу думать ни о чем из этого.

– Когда мне было три года, родители отдали меня в цирк. Там меня заставляли стоять на голове по шесть часов каждый день и притворяться, что я мутант.

Арианна выглядит так, будто только что проглотила что-то неприятное. Доктор Янг только вздыхает.

– Групповые занятия не дадут результата, если мы не будем сотрудничать и честно говорить друг с другом.

Знакомое раздражение нарастает внутри меня, ревущее, выходящее из-под контроля чувство, которое смывает все остальное.

– Включает ли это «мы» вас? Все ли вы нам рассказали о себе? Вы играете в группе? А кошек едите?

Доктор Янг хмурится.

– Нет и нет. Сидни, ты готова стать полезным членом этой группы?

– Конечно, нет. Я ни за что не расскажу ничего этой мисс Королеве Красоты. Думала, весь смысл в том, чтобы поместить меня к таким же несчастным ученикам, как я сама.

– Она такая же, как ты.

– Нет, она избалованная богачка, у которой слишком много свободного времени.

– Я возмущена этим заявлением. – Голос Арианны звучит тихо. – Ты во многом заблуждаешься. Но понимаю, у тебя большие проблемы с гневом, и то, что ты рушишь других людей, вероятно, помогает тебе чувствовать себя лучше.

Я уже даже не чувствую боли. Только злюсь.

– Проблемы с гневом? – Я наклоняюсь вперед, моя верхняя губа кривится. – Ты что, начинающий фрейдист? Притворяешься психически ненормальной, чтобы изучать психов, как животных в зоопарке?

– Нет, конечно, нет. Просто пытаюсь сказать, что, кажется, я понимаю…

– Ни черта ты не понимаешь, – оборвала я ее. – Даже не пытайся.

Доктор Янг прочищает горло.

– Я думаю, первое правило, которое нам здесь необходимо, – это уважение. Каждый имеет право говорить то, что хочет сказать, и другой человек должен уважать это, даже если он не согласен со сказанным. Сидни, ты идешь по очень тонкой грани. Я не думаю, что тебе хочется быть исключенной из этой группы, верно?

Мой рот сжался. Он держит меня на крючке, и знает это. Я не могу быть исключена. Я должна находиться здесь, независимо от того, насколько сильно презираю весь этот балаган. У меня нет выбора. Больно говорить это.

– Нет.

– Хорошо, тогда. Почему бы тебе не сказать нам настоящую причину, из-за которой ты здесь?

– У меня «проблемы с гневом». Я склонна причинять боль людям, которые выводят меня из себя.

– Тогда почему мы вместе в этой группе? – Арианна нахмурилась на доктора Янг. – Разве ее проблема не связана с моей?

– Не совсем. Сидни?

Док собирается заставить меня это произнести. Я ненавижу его еще больше, чем обычно. Неважно, что все уже знают, благодаря Жасмин Коул. Неважно, что это нацарапано на стене туалета спортзала, вместе с несколькими другими изречениями. Я не хочу ничего ей выдавать. Но они оба смотрят на меня. Он не выпустит меня из этой вызывающей клаустрофобию комнаты, пока я не скажу.

– Я режу себя. Я вампир. Мне нужно как-то добывать кровь. Кусать людей в наши дни не принято.

– Я тоже так делаю. Режу себя.

Мой желудок скручивается в тугой узел. Почему эти идеальные девушки ведут себя так, будто у них есть какие-то проблемы, кроме поиска парня или неудачных причесок? Меня тошнит от этого. Мне хочется ударить Арианну по ее идеальному носу. Это создаст ей некоторые проблемы.

– Поздравляю. Хочешь приз? Мы вручаем награды «самой трагически неуравновешенной» участнице группы.

Арианна выглядит потрясенной, как будто она еще более отчаянно хочет сбежать, чем я.

– Я понимаю, потребуется время, чтобы открыться, но верю, что это произойдет, если постараться, – говорит доктор Янг. – Вот почему мы будем продолжать встречаться и обсуждать наши проблемы. Каждая из вас обладает силой для исцеления себя и друг друга. Я буду вашим посредником, но настоящая работа зависит от вас. Что касается тебя, Сидни, мое терпение не безгранично. Помни об этом.

– Как скажете.

Он продолжает, а я просто смотрю, как тикают минутные стрелки на часах на стене.

– Разве еще не пора идти?

Доктор Янг смотрит на часы. Он встает и отряхивает штанины.

– Да. Думаю, на сегодня мы прервемся. Не забудьте вернуться в следующий вторник, в то же время, в этот же свободный класс. – Он бросает на меня острый взгляд. – Я жду вас обеих здесь.

Я выхожу из класса и уже почти дошла до своего шкафчика, как прозвенел звонок. Мой желудок урчит, напоминая, что я пропустила завтрак. Каждое утро, собирая мальчиков к автобусу, я не оставляю себе времени ни на что, кроме батончика мюсли по дороге.

Я забегаю в кафетерий, чтобы взять в автомате пакетик «Reese's Pieces». Я почти всегда беру «Reese's Pieces» или упаковку тарталеток с арахисовым маслом для перекуса или обеда. Я хожу на речку, в школьную библиотеку или сижу в машине, чтобы поесть. Это дешевле, чем покупать обед в кафетерии, и это избавляет меня от необходимости проводить со всеми этими придурками еще одну лишнюю минуту.

Следующим у меня урок классической литературы с мисс Пьер, единственный хоть сколько-нибудь интересный предмет в школе Брокуотер. Из ее класса едва видна река, поэтому я не стараюсь садиться у окон.

Мисс Пьер любит проводить дискуссии в классе. Она хочет, чтобы мы говорили о расах, классах, сексизме, империализме, жадности и других темах, что может выжать из всех книг, написанных белыми авторами-мужчинами, через которые мы должны продираться в средней школе. Хотя, на самом деле, мне нравится Шекспир. Читая его приходится сосредоточиться; предложения похожи на головоломки. Чтобы понять истинный смысл, нужно потрудиться.

– Доброе утро, класс, – приветствует нас мисс Пьер с порога. Ей всего за сорок, ее светло-коричневая кожа еще не обветрилась, но волосы полностью посеребрены. Она оставляет их естественными и вьющимися до подбородка, что придает ей легкую утонченность. – Сегодня с нами новый ученик.

Все оглядываются в поисках новенького, но, кажется, уставились на меня. Нет, они смотрят немного наискосок. Новый ученик сидит прямо слева от меня. Он азиат, с копной черных волос, торчащих вверх по всей голове, как будто парень выкатился из постели, не потрудившись взглянуть в зеркало. На нем оранжево-черная клетчатая рубашка, застегнутая до воротника, как если бы он готовился к Хэллоуину. Его кожа оливкового оттенка покрыта болезненными кистозными прыщами. Он улыбается и слегка машет рукой. Кто-то хихикает.

Мисс Пьер достаточно мудра, чтобы не ставить его в неловкое положение, заставляя говорить что-либо.

– Пожалуйста, постарайтесь оказать ему помощь, чтобы он чувствовал себя желанным гостем сегодня. А теперь давайте продолжим. В третьем акте, сцены с четвертой по пятую, которые вы должны были прочитать вчера вечером, Шекспир бросает нам вызов идеей безумия. Лир впадает в безумие, бродя по пустоши во время бури. Я бы хотела уделить некоторое время обсуждению причины безумия Лира. Есть ли цель в безумии? Как Шекспир использует его, чтобы подстегнуть изменения в своих персонажах?

Пока мисс Пьер говорит, новый парень поворачивается ко мне и протягивает руку.

– Я Лукас Кусума.

Я игнорирую его руку.

– Лукас Кусума, как Илай Кусума?

– Он мой двоюродный брат. Я живу с ним некоторое время. Понимаю, не слишком большое семейное сходство, верно?

Я просто смотрю на него.

– Наши папы – индонезийцы. Моя мама – американка китайского происхождения, а мама Илайя – из Аргентины. Он пошел в нее. – Лукас пожимает плечами. – Люди все время спрашивают, почему мы не похожи.

Он родственник Илайя Кусумы, бойфренда Марго Хантер, подружки Жасмин Коул. Это все, что мне нужно знать.

Рука Лукаса все еще висит в воздухе между нами.

– А ты?

– Это не было приглашением к разговору. – Я открываю книгу и смотрю вперед.

– Но как тебя зовут? – шепчет он, как будто я только что его не отшила.

Другие ученики все еще крутятся на своих местах, глядя на его лицо, на белые угри, наполненные гноем, и красные, зараженные бугорки, их рты искажены отвращением и презрением. Нить красного гнева завязывается в моем животе. Ну и что? Почему они осуждают и ненавидят всех, кто хоть немного отличается от них? Они все такие недалекие, мерзкие и ужасные. Я презираю каждого из них. Сейчас я презираю Лукаса так же сильно, но это не имеет ничего общего с состоянием его кожи.

У меня нет никакого желания с кем-то разговаривать. Все это знают, и они практически оставили меня в покое, за исключением Отряда Стерв. Особенно мне не хочется разговаривать с Кусумой. Никогда.

– Пссст, – шипит он.

– Отвали.

– Просто скажи мне свое имя.

– Ты отравляешь мой воздух своим присутствием. Исчезни.

Лукас пожимает плечами, уголок его рта приподнимается.

– Кто-то – угрюмая обезьяна.

– И что это должно означать?

– Сидни Шоу, есть ли что-то, чем ты хотела бы поделиться с классом? – Мисс Пьер смотрит на меня из передней части класса.

Моя шея пылает от жара. Я прочищаю горло.

– Нет, мэм.

Весь остаток урока я сижу на своем месте, уставившись прямо перед собой. Я едва слышу слова. Наконец, звенит звонок.

– Увидимся позже, Сидни Шоу. – Лукас одаривает меня однобокой ухмылкой. Я не знаю, чему он так радуется, или почему заинтересован в разговоре со мной. Это чертовски нервирует.

Глава 6

Следующий день практически повторяет предыдущий. На классической литературе Лукас Кусума снова пытается поговорить со мной. На этот раз я даже не отвечаю. Смотрю прямо перед собой, делая вид, что увлечена дискуссией в классе.

На половине урока он передает мне записку. Буквально бумажную записку, как будто мы в средней школе. Когда он наклоняется ближе, я улавливаю запах мятной жвачки и небольшой избыток парфюма, который имеет лесной, густой аромат, напоминающий мне о деревьях вдоль берега реки – дубе и клене, сосне и иве. Я комкаю записку и бросаю ее на пол, не глядя на него. Лукас пытается снова, и я сталкиваю маленькую сложенную бумажку со стола предплечьем. Что такое с этим парнем, который не понимает намеков?

Когда звенит звонок, я хватаю свои вещи и быстро выхожу из класса.

– Эй, Сидни! – Я узнаю его голос позади себя, но продолжаю идти.

Направляюсь в кафетерий, чтобы взять пакет с «Reese's Pieces». Я только что вскрыла пакет и закинула горсть в рот, когда вижу Жасмин, Марго и их отряд, идущих по коридору прямо ко мне. Арианна с ними, но не впереди, а немного сбоку. У них у всех в руках украшенные айфоны, они пишут смс, одновременно болтая и идя. Им не нужно беспокоиться о том, что они с кем-то столкнутся, толпа сама расступается перед ними.

Арианна видит меня первой. Она слегка качает головой. Но уже слишком поздно. Сильно накрашенное лицо Жасмин искажается в усмешке.

– Как ты вообще еще здесь? Я думала, они уже заперли тебя в клетке.

Мое сердце гулко стучит в животе. Я поднимаю подбородок.

– Не повезло.

Она оглядывает меня с ног до головы.

– Отличный наряд. Похоже, что кто-то тебя в него нарядил и забыл сказать, когда. Тебе вообще надоест есть?

Я отправляю горсть конфет в рот и громко жую.

– Не-а. Может, и тебе когда-нибудь надоест быть жирным куском человеческого мусора? Возможно, если бы ты съела немного своей косметики, то стала бы красивой внутри.

– Ты такая сука.

– Видишь? Ты только что подтвердила мою гипотезу.

Марго кладет свои наманикюренные пальцы на руку Жасмин.

– Просто продолжай идти.

Когда я прохожу мимо них, Марго пинает меня по лодыжке одним из своих шипованных трехдюймовых каблуков. Я тяжело падаю, приземляясь на руки и колени. Оставшиеся конфеты «Reese's Pieces» рассыпаются по полу.

Несколько человек смеются.

– Упс. – В голосе Марго звучит приторная сладость. – Удивительно, как некоторые люди доживают до конца дня.

Мой разум вспыхивает красным. Они хотят драки? Я устрою им драку. Посмотрим, насколько они высокомерны со сломанными носами и подбитыми глазами на их идеальных лицах.

Прежде чем я успеваю подняться, кто-то хватает меня за руку и поднимает на ноги. Лукас. Он так близко, что я вижу блеск масла на его лбу. Я вздрагиваю и пытаюсь стряхнуть его руку, но он крепко держит меня.

– Не надо, – просит он низким голосом. – Оно того не стоит.

– Она того не стоит. – Марго отбрасывает волосы на плечо.

Жасмин щурит глаза.

– Не трать на нее свое дыхание. Она просто жирная уродина. Ничтожество.

Лукас крепче сжимает мою руку, как будто точно знает, что я собираюсь сделать. Его пальцы сильные и теплые. Я чувствую его тепло через ладонь. Он прав. Я не могу. Я не могу позволить себе действовать. Я не могу быть изгнанной. Я заставляю себя глубоко дышать, раз, два, три раза. И этого достаточно. Красное пятно перед глазами медленно исчезает.

Марго и Жасмин вышагивают по коридору. Учащиеся расступаются и двигаются вокруг нас, либо полностью игнорируя, либо бросая на нас презрительные взгляды. Хлопают шкафчики, и толпа шагов направляется в класс, в обеденный зал или к входной двери.

Я выдергиваю руку. По-прежнему ощущаю отпечаток его руки. Я ожидаю увидеть след, но его нет.

Мои щеки покраснели. Мне ненавистно, что Лукас видел, как они одержали надо мной верх. Ненавижу, что он – или кто бы то ни было – видел меня на коленях, поверженной. Стыд и унижение жгут меня.

– Не трогай меня. Никогда. Какую часть фразы «оставь меня в покое» ты не понимаешь?

Лукас снова улыбается этой ужасной однобокой ухмылкой.

– Пойдем со мной на обед.

Мой желудок сжимается. Невозможно. Ни за что. Никак. Я понятия не имею, чего он от меня хочет, но не настолько глупа, чтобы поддаться на его игру. По идее, он член «Отряда сучек». Это все, что мне нужно знать.

– Вероятность подобного так же мала, как снежная буря в июле.

– Ну, это же Мичиган. Разве это место не славится своей темпераментной погодой?

– Я ухожу. Не смей за мной идти. – Я поворачиваюсь на каблуках и направляюсь в другую сторону, к выходу.

Забегаю в туалет, пока меня никто не заметил. Прислонившись к раковине, я не смотрю в зеркало. Я не хочу смотреть.

Через минуту дверь в туалет открывается. Входит Жасмин Коул, все еще сосредоточенная на своем телефоне.

Мой желудок сжимается.

– Ты следишь за мной? У тебя какая-то странная одержимость слушать, как я писаю?

Удивление промелькнуло на ее лице, прежде чем она изобразила усмешку.

– Нет, черт возьми. – Жасмин достает тюбик помады из кармана своих фиолетовых обтягивающих брюк и смотрит на себя в зеркало. Она щурит глаза. – Ты на самом деле нечто невообразимое, знаешь это?

Внутри меня открывается трещина. Болезненные воспоминания вонзаются в мой мозг, как щепки. Жасмин с ее громким, звонким смехом и постоянной болтовней, которая почти заполнила все пустые места внутри меня. У нее получалось заставить меня чувствовать себя нормальной только силой своей буйной воли. Я помню то лето после восьмого класса, когда почти каждый день ездила к ней домой на велосипеде. Всего в миле от моего дома, а ее аккуратный, усаженный деревьями район казался другой планетой. В ее доме всегда было чисто и светло. Как будто переносишься в фильм со счастливым концом, где ее мама готовила нам хрустящие бутерброды с огурцами. А мы нежились в бассейне, пока не обгорали на солнце, или валялись на ее кровати, я делала наброски в блокноте, а она сосредоточенно накалывала крылья бабочки.

– Зачем ты это делаешь? – спрашивает она, глядя на меня в отражение зеркала.

– Я могу спросить у тебя то же самое. Это ты спустила на меня свою шавку.

Она закатывает глаза.

– Что? Ты имеешь в виду Марго? Ты сама навлекла это на себя. Думаешь, никому не будет дела, если ты ударишь невинного шестиклассника?

– Невинного? Что ты куришь? Ты же всегда его ненавидела.

По лицу Жасмин пробегает что-то похожее на недоумение. Она как будто совсем забыла, что я когда-то знала все ее секреты. Жасмин прочищает горло.

– Неважно. Дело даже не в этом.

Она наносит свежий слой малиновой помады и поджимает губы. Я ищу что-нибудь, что могу узнать, какую-то ее часть, которая сохранилась с прежних времен. У нее те же тонкие, ровные брови, вмятина в центре носа, оставшаяся после несчастного случая на физкультуре в пятом классе, те же прищуренные зеленые глаза.

– Что с тобой случилось?

Она выпрямляется.

– Со мной ничего не случилось. Алло? Люди меняются.

Я хочу верить, что это Марго украла ее у меня. Хотя на самом деле мы уже отдалялись друг от друга тем летом после восьмого класса. Жасмин не понимала, почему я перестала смеяться. Почему начала вдыхать еду, как воздух, все больше и больше, столько, сколько могла запихнуть в свой раздутый живот. Почему мне нужна жировая броня для защиты. Больше всего она не понимала, почему я режу себя.

Я помню выражение ее лица, когда впервые рискнула показать ей себя. Мы лежали в шезлонгах у ее бассейна. Мои руки дрожали, когда я поднимала край плавательных шорт. Мне хотелось, чтобы она увидела меня. Мне необходимо было показать ей, что происходит внутри меня, что мои нервы разлетаются на осколки. Но я не могла произнести ни слова. Могла только показать ей, отчаянно желая, чтобы она поняла. Надеясь, что Жасмин увидит, как боль, которую я писала на своей коже, это только вершина, только начало темного ужаса, не подающегося описанию.

На ее лице, когда она увидела мои ноги, застыла смесь замешательства, шока и отвращения. Она вскочила на ноги, как будто я превратилась в таракана.

– Мама хочет, чтобы я закончила кое-какие дела, – только и сказала она, заворачиваясь в шафрановое полотенце. Больше мы никогда об этом не говорили. Тогда меня в последний раз пригласили к ней домой. Несколько месяцев мы почти не разговаривали. К Рождеству мы стали чужими.

Я моргаю от воспоминаний с горячими, жалящими глаза слезами.

– Мы обе изменились.

Она смотрит на меня в зеркало, как будто тоже вспоминает.

– Да, наверное, да.

– Это не обязательно должно быть так.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Твой брат издевался над Аароном, – объясняю я, мой голос дрожит. – Вот почему я это сделала. Помнишь Аарона? Маленького чумазого мальчишку, который все время ел мелки? Сейчас ему восемь.

Она моргает.

– Это ничего не меняет.

– Джексон поставил ему фингал под глазом.

Жасмин поправляет свой кремовый свитер на плечах.

– Мне все равно, ясно? Это не моя проблема.

Я вздрагиваю.

– Просто скажи своей шавке, чтобы оставила меня в покое.

– Если ты не заметила, Марго делает то, что хочет.

– Поверь мне, я заметила. Ты должна быть осторожна. Сближаться с ней – все равно что обниматься с гремучей змеей.

– Она не так уж плоха. – Но при этих словах ее взгляд скользит по зеркалу.

– Да, точно. Если ты так думаешь, то действительно идиотка. Каждый имеет право порой быть глупым, но ты злоупотребляешь этой привилегией.

Что-то меняется в лице Жасмин, как будто закрывается дверь.

– Мне почти жаль тебя. Почти. Ты чуть не сломала нос Джексону. Моя мама плакала. Ты просто… ты психопатка, урод. Ты заслуживаешь всего, что с тобой происходит. – Она поворачивается и выбегает из туалета.

Я стою там, звук биения моего сердца отражается от кафельных стен. Боль прожигает меня насквозь. Я хочу оцепенеть, хочу, чтобы мое сердце было высечено из камня. Вместо этого я чувствую себя так, будто кто-то прижал зажженную сигарету к моей коже.