Текст книги "Под кожей (ЛП)"

Автор книги: Кайла Стоун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Глава 48

– Не могу поверить, что ты заставила меня надеть эту… вещь, – недовольно бурчу я Арианне. Я наряжена в слишком тесное фиолетовое платье-трубу, которое Арианна и тетя Элли каким-то образом убедили меня купить после того, как затащили в торговый центр и заставили примерить двадцать разных пышных, воздушных, цветочных платьев. Мой живот сдавлен, а в нескольких чувствительных местах в тело впиваются швы. Я едва могу дышать. – Как я смогу в этом есть?

Арианна просто улыбается.

– Тебе очень идет.

– Ха. Я чувствую себя как лошадь в корсете.

Масло пузырится и шипит в сковороде. Арианна добавляет моллюсков и накрывает сковороду крышкой. Ее волосы собраны в аккуратные локоны на макушке, а платье – серое с искрами, цвета грозовых туч. Она выглядит как кинозвезда, готовая к церемонии вручения премии «Оскар», но ведет себя как звездный шеф-повар, полностью контролирующий свою кухню.

Арианна набралась смелости и решила сказать родителям, что не пойдет в колледж, и попросила меня присутствовать при этом. Последние два часа она провела за готовкой. Потом расставила хороший фарфор и показала мне, как красиво складывать салфетки. После моих неуклюжих попыток, она быстро переделала их, и теперь салфетки аккуратно сложены и стоят, как бордовые пирамидки, возле каждой тарелки.

Натянув рукавицы, она достает из духовки лазанью со шпинатом и артишоками и ставит ее на стойку рядом с курицей Альфредо и запеченными зити с грибами.

Я смотрю на всю эту еду.

– Ты что, собираешься накормить здесь небольшую армию? Может быть, всех учеников Иисуса на Тайной вечере?

Она потирает лоб тыльной стороной ладони.

– Я просто хочу, чтобы все прошло идеально, понимаешь? Можешь проверить моллюсков?

Я топаю к плите, чуть не падая на трехдюймовых каблуках, которые одолжила мне Арианна. Наклоняюсь и потираю лодыжки.

– Черт, какие кошмарные приспособления. Наверняка их изобрел мужчина.

– Считай это тренировкой к выпускному.

– Ни за что. Я лучше сварю себя…

– В чане с маслом. Да, да. Я знаю. Но только не говори, что ты сможешь отказать Лукасу.

Я поправляю бюстгальтер без бретелек, который тетя Элли заставила меня купить, видимо, это тоже какое-то орудие пытки.

– Я могу сказать «нет» чему угодно. Отказать – для меня не проблема.

Арианна поднимает одну бровь.

– Так же, как ты отказала мне?

– Я хотела это сделать. Безусловно.

Она смеется.

– Будь, по-твоему, но на выпускной тебе тоже придется нарядиться.

– Вся эта помпезность и обстановка… пышные платья, торжественное дефиле как у клоунов, три часа просидеть прямо, стараясь не захрапеть, пока директор неправильно читает двести имен? И ради чего? Ради бумажки?

Арианна опускает моллюсков в кастрюлю с супом, кипящую на плите.

– Я очень много трудилась ради этой бумажки, большое спасибо.

– По крайней мере, до этого еще два месяца. – Весь дом благоухает орегано и поджаренным сыром. Мой желудок урчит. – Если мне придется еще долго смотреть на всю эту еду, я кого-нибудь поколочу. А именно, шеф-повара.

– Мои родители должны быть здесь с минуты на минуту. Я сказала им в 18:30.

Уже почти семь вечера. Пастор Торрес на каком-то занятии по изучению Библии/вечере боулинга, в котором я ничего не понимаю. Миссис Торрес работает допоздна, как обычно.

Проходят минуты, и морщины вокруг рта подруги становятся все более напряженными. Мы молча делим хлебную палочку. Арианна разрывает свою половину на маленькие, крошечные кусочки. В 19:30 она достает заварной крем, который приготовила на десерт, и посыпает пухлый золотистый верх кондитерским сахаром и мускатным орехом. В 19:45 наконец появляются ее родители.

– Ола, девочки, – приветствует их миссис Торрес. – О, дорогая, как мило. Но я уже поела. Твой отец не сказал мне, что ты будешь что-то готовить.

Мы с Арианной стоим бок о бок возле обеденного стола. Ее руки прижаты к животу. Голос спокойный, но в нем слышны нотки раздражения.

– Вообще-то, я говорила вам обоим об этом ужине на прошлой неделе. Ты ведь можешь попробовать немного?

Миссис Торрес повесила в гардероб свой коричневый плащ.

– Не уверена. Ты же знаешь, я обычно не ем после шести. Да и мне еще нужно закончить дела пациентов сегодня вечером.

– Это важно. Где папа?

– Рассыпает соль на дорожке. Правда, Ари, у меня был трудный день. Разве это не может подождать до завтра?

Входит пастор Торрес с красной сумкой для боулинга в одной руке и Библией в другой, его голова и плечи припорошены снегом.

– Извини, что мы опоздали, Ари. Изучение Библии затянулось. – Он подмигивает нам.

– Еда, наверное, остыла, но, пожалуйста, присаживайтесь, – приглашает к столу Арианна.

– Вы двое выглядите очень мило. Никто не сказал мне, что это вечеринка, – говорит пастор Торрес, когда мы садимся. Арианна читает молитву над нашей едой и наливает игристый яблочный сидр в бокалы для вина.

Губы миссис Торрес складываются в прямую, бескровную линию.

– Серьезно, Ари? Разве стоило готовить блюдо с таким количеством углеводов?

Я откусываю огромный кусок лазаньи.

– Потрясающий соус.

Пастор Торрес кивает.

– Я вынужден согласиться. Это фантастика, Мия. Вкус какой-то… Я даже не могу его описать.

Арианна улыбается.

– Это карамелизированный лук и голубой сыр.

– И опыт шеф-повара, – заявляю я.

Миссис Торрес насаживает на вилку крошечный кусочек зити. Она буквально вздрагивает, когда кладет его в рот. Видит, что я смотрю на нее. Ее взгляд путешествует по мне, как будто я свинья, которую оценивают на ярмарке.

– Сидни, дорогая, ты похудела?

Я напряглась. Конечно, в последнее время я много бегаю, но точно не для того, чтобы похудеть. У меня достаточно проблем со всем дерьмом, происходящим в моей голове, чтобы беспокоиться о своем весе. Единственное, что я сейчас думаю о калориях, это как их впихнуть побольше в Арианну.

– Неужели?

Миссис Торрес улыбается мне.

– Да. Точно говорю. Это замечательно. Пожалуйста, расскажи нам свой секрет. Арианна в последнее время немного поправилась в талии.

Арианна застывает рядом со мной.

Кровь стучит у меня в ушах. Мне только и остается, что не проткнуть вилкой что-нибудь живое.

– Я называю это диетой на хлебе и макаронах. – Беру все зити, лазанью и альфредо, какие только могу, и запихиваю все это в себя. Жую с открытым ртом несколько раз, кусочки шпината и сырного соуса стекают по подбородку. – Нелегко, конечно, но я готова на такие жертвы ради своей фигуры.

Лицо мадам Торрес краснеет. Она сжимает в пальцах свой золотой крестик.

– Не нужно быть грубой.

– Эй, ладно, – быстро говорит пастор Торрес. – Сидни просто пошутила.

– Нет, я не шутила. Разве вы не слышали? Красота бывает всех форм и размеров.

– Тебе следует больше внимания уделять своему здоровью, – огрызается мадам Торрес.

– А вам следует больше внимания уделять благополучию вашей дочери.

– Что это значит?

Все стремительно выходит из-под контроля. Я хочу вскочить со своего места и вдолбить этим людям хоть немного здравого смысла. Я хочу крикнуть: «Арианна не пойдет в ваш чертов колледж, чтобы стать дурацким доктором. Ну что, выкусили?» Но это шоу Арианны. Я должна позволить ей сделать это по-своему. Я стискиваю зубы и пытаюсь дышать в этом ужасном платье, сжимающем мои ребра.

– Я хочу кое-что сказать, – тихо сообщает Арианна.

– Я лучше послушаю, что скажет твоя подруга. – Голос миссис Торрес становится резким.

– Не надо, Паола.

– Я не вижу причин…

– Я сказала, что мне есть что вам сообщить, – произносит Арианна громче. Она открывает рот, закрывает его. – Я не пойду в колледж.

Ее родители замирают, как будто их поместили на театральную сцену. Пастор Торрес держит в воздухе вилку, с которой капает томатный соус. Рука миссис Торрес сжимает бокал с игристым сидром. Ее брови почти касаются линии волос.

– Что ты сказала?

Арианна дрожит.

– Я не хочу быть врачом. Я ненавижу кровь, и от одной мысли о медицинской школе меня буквально тошнит. Я хочу быть шеф-поваром. Я люблю готовить.

Миссис Торрес смотрит на Арианну, ее рот разинут.

– Но колледж – это ключ к твоему будущему. – Пастор Торрес выглядит озадаченным.

– Нет. Нет, это не так. Я не собираюсь в колледж. Я собираюсь в кулинарную школу. Я подала документы в Институт кулинарного искусства в Чикаго.

Миссис Торрес хмурится. Она сжимает пальцы на ожерелье с крестиком, как будто хочет заставить Господа прекратить это безобразие.

– Это неприемлемо.

– Я никогда не буду такой умной или стройной, как ты хочешь, мама. Я пыталась, и это чуть не убило меня. Я устала жить, ориентируясь на то, как нужно, по мнению других людей. Я устала от того, что меня принуждают заниматься нелюбимыми делами, когда у меня должен быть выбор. – Арианна перевела дыхание. – Но то, чего я хочу, никогда не имеет для тебя значения. Мне жаль, что ты расстроена, но я не собираюсь менять свое мнение.

Миссис Торрес встает, роняя салфетку на едва тронутую еду.

– Ничего подобного! Твои бабушка и дедушка пожертвовали всем, чтобы приехать в эту страну не для того, чтобы их внучка стала поваром. – Она произносит слово «повар», как будто это оскорбление. – Это то, чем занималась моя мать, когда приехала сюда. Она готовила и убирала для богатых, ленивых женщин, которые не могли потрудиться сделать это сами. Ты понимаешь?

– Понимаю, – говорит Арианна твердым голосом. – Но это другое. Я хочу сама выбирать свое будущее.

– Ты – глупое дитя!

Пастор Торрес кладет свою ладонь на ее руку.

Миссис Торрес стряхивает ее.

– Сейчас неподходящее время и место для этого разговора. Ты, очевидно, подверглась определенному… негативному влиянию. Ты даже не представляешь, как я сейчас разочарована, Арианна.

Мы смотрим, как она выбегает из столовой. Арианна грызет ногти. Ее глаза блестят в свете свечей. Я хочу догнать миссис Торрес и трясти ее костлявое тело, пока глазные яблоки не выскочат из глазниц.

– Что это было, черт побери? Простите мой язык, сэр.

Пастор Торрес встает и обходит стол. Его лицо красное, как будто он смущен. Так и должно быть. Он сжимает плечо Арианны.

– Я прошу прощения за твою мать, Ари. Ты права. Мы оказывали на тебя слишком большое давление. Дай мне поговорить с твоей мамой. Она сейчас очень расстроена. Она хочет для тебя самого лучшего, mi amor. Мы что-нибудь придумаем.

У меня есть сомнения на этот счет, но, по крайней мере, у нее есть один не психованный родитель.

Арианна сжимает его руку.

– Спасибо, папа.

Он улыбается мне с сожалением.

– Пожалуйста, не суди нас по сегодняшнему вечеру, хорошо? Мама Ари очень любит ее, и я тоже. Думаю, мы не осознавали, как быстро наша дочь выросла.

Я чувствую небольшой укол зависти, но вместе с тем и облегчение. Отец Арианны любит ее. С ним она в безопасности.

Пастор Торрес потирает живот.

– Пожалуйста, извините меня, дамы. Завтра рано утром у меня состоится собрание мужского духовенства. Надеюсь, мы скоро увидимся в церкви, Сидни.

– Не могу ничего обещать.

– В конце концов, мы тебя измотаем. – Пастор Торрес усмехается. – Если Ари еще не сказал тебе, я всегда играю на победу!

Арианна закатывает глаза. Мы желаем ему спокойной ночи, и он уходит наверх. Мы доедаем нашу еду. Я съедаю все на своей тарелке. Арианне удается доесть свою порцию лазаньи. Она улыбается, ее нижняя губа дрожит.

– Ну, так или иначе, я пережила это. Паста и мои родители.

– Иногда это самое большее, на что можно надеяться. Ты молодец.

– Все прошло просто незабываемо? Видела выражение лица моей мамы?

– Как будто она подавилась куском капусты.

Мы обе смеемся

Убрав со стола, мы перекладываем все излишки еды в контейнеры. Я начинаю мыть посуду, а Арианна вытирает кухонный остров.

– Я чувствую себя лучше, знаешь, даже если в моей жизни все осталось по-прежнему, например, моя мама. Я имею в виду, это все еще тяжело. Все еще больно. Но каждый раз, когда заставляю себя откусить кусочек еды, я как будто борюсь за себя. Каждый раз это делает меня чуть-чуть сильнее. Это имеет смысл?

Имеет. Внезапные слезы сдавливают мое горло. Я так много хочу сказать, но не знаю как. Я надеюсь, что Арианна знает. Я хочу, чтобы она знала.

Позже, закончив с уборкой, мы возвращаемся в комнату Арианны. Мы надеваем удобные спортивные штаны и садимся на кровать Арианны. Я достаю блокнот и уголь и рисую Арианну в профиль. Я набрасываю форму ее головы, дугу бровей и изгиб верхней губы, взмах ресниц и волну волос. Затем добавляю светлые, темные и средние тона, смешивая тонкие тени с помощью штриховки и выделяя блики с помощью мягкого ластика.

Арианна заглядывает мне через плечо.

– Святые угодники! Я имею в виду – ты потрясающая. Это великолепно. Это как будто я, но это больше, чем я. На моем лице печаль, но есть и… сила. Это… это прекрасно. – Ее голос звучит хрипло. И я знаю, что Арианна поняла.

У меня есть это. У меня есть она.

Я знаю ее поврежденные места, а она знает мои.

Я храню это в себе, как память о льде, напоминание о том, как сломанная вещь может быть превращена во что-то прекрасное, что-то новое и удивительное, что-то хорошее.

Глава 49

Я вовремя прихожу на сеанс к доктору Янгу. Усаживаюсь в синее кресло, но вместо того, чтобы откинуться, наклоняюсь вперед, опираясь локтями на колени.

– Почему вы решили отправить меня и Арианну вместе на группу?

Он сгибает пальцы под подбородком.

– Просто интуиция. Я увидел что-то в ваших глазах, причем у вас обеих. Есть разные способы, которыми мы вредим себе, закрываемся от мира. Я чувствовал, что вы можете помочь друг другу, и мне казалось неправильным добавлять в группу других учеников. Только ты и Арианна или вообще никто. Кажется, это работает. Правда?

Не знаю, чего он ожидал, но док выглядит удивленным, когда я говорю «да».

– Очень хорошо. Надеюсь, я помог тебе в этом году. Я надеюсь, что в твоей жизни начало зарождаться что-то хорошее.

– Док, это довольно поэтичная фраза. Вы подрабатываете поэтом?

– Сейчас нет, нет. Думаю, благодаря здешним ученикам я достаточно занят. У тебя есть планы на выходные? Может быть, заполнение заявлений в колледж? В некоторых из них еще открыт набор.

– Нет. Но не по той причине, о которой вы подумали. – Я рассказываю ему о нашей новой жизни с тетей Элли, о поисках дома, о нашем визите к Зои Роуз, у которой все хорошо. Микаэла Дэвис сказала нам, что семья из Найлса заинтересована в ее удочерении. Они уже работали с детьми с синдромом ФАС. И знают, как ей помочь. Кроме того, они хотят, чтобы Зои росла, зная нас, ее братьев и сестру. Эта мысль похожа на мыльный пузырь, который я держу в руках, но он еще такой хрупкий, что боюсь выпустить его на свет.

Тетя Элли записала мальчиков к психологу. Я надеюсь, что разговор с кем-то, кто разбирается в чувствах, поможет Фрэнки справиться со своими. Я тоже хожу к новому консультанту. Мой первый прием на следующей неделе, но это не значит, что я перестану посещать доктора Янга. Я испытываю непонятную привязанность к этому креслу.

Он снимает очки и протирает глаза рукавом рубашки.

– Подождите, док, вы плачете?

– Просто аллергия. – Он улыбается мне слезящимися глазами.

– В феврале? Да ладно.

– Сидни, я не могу передать, как сильно горжусь тобой последние несколько месяцев. Ты невероятно сильная.

– Или глупая.

Он качает головой.

– Уж точно не глупая. Пожалуйста, скажи мне, что ты планируешь поступать в колледж.

– Да, сэр.

Доктор Янг хватается за грудь и издевательски падает, как будто у него сердечный приступ.

– «Сэр»? Правда? Я не думал, что ты вообще знаешь это слово.

Я пожимаю плечами.

– Я пробую.

– Неплохо получается. Ты думала о возможной специализации?

– Да. Интерпретивный танец. Как думаете у меня получится?

– Сомневаюсь. Но давай серьезно?

– Хорошо, серьезно. Может быть, художественное образование. Было бы весело учить маленьких детей рисовать, писать и все такое.

– Звучит отлично. Если только ты воздержишься от ударов по лицу.

– Ну да. Пытаетесь скрасить терапию небольшой комедийной сценкой, док?

Он улыбается.

– Мы все способны измениться, Сидни. В любом возрасте и независимо от того, с чем мы сталкиваемся.

Я кручу свои кольца. Снимаю синее сапфировое, подаренное тетей Элли, и зажимаю его между пальцами. Формирую слова во рту языком, разглаживая их как камни.

– Вы на самом деле имели в виду то, что сказали, о желании помочь мне?

– Ты шутишь?

Интересно, как все изменилось бы, если бы я проявила смелость раньше, если бы смогла открыть рот и выпустить те уродливые, тайные слова в эту комнату. Если бы я позволила себе довериться ему. Ма бы все равно отбывала свой срок в тюрьме? Существовали ли другие способы помочь ей, спасти всех нас, если бы я не оказалась такой трусихой? Если бы я тогда знала, как люди могут удивить, если ты найдешь правильных, поломанных, но сильных. Тех, чьи сломанные части подходят к тебе, как кусочки пазла. Но нужно продолжать искать их, нужно продолжать рисковать частью себя, чтобы найти, чтобы помочь им найти тебя. Приходится продолжать рисковать. Каждый день.

Думаю, доктор Янг – один из них, один из тех, кто открывает пространство для других людей, кто помогает им увидеть, как впустить свет.

Слова застревают у меня в горле, но я знаю, что должна их произнести.

– Мой отец был плохим парнем. Он делал очень плохие вещи. Иногда он бил меня. Он делал вещи и похуже. Я пыталась защитить своих братьев. Мне приходилось заботиться о них, потому что моя мама постоянно напивалась и была не в себе. Но она не всегда была такой, поэтому я ненавижу ее и люблю одновременно.

– Спасибо, что рассказала мне. – Теперь доктор Янг действительно выглядит так, будто может заплакать. Я продолжаю говорить. Он продолжает слушать. Это трудно, и мне все время страшно, но он не сводит с меня глаз. Он не кажется скучающим, злым или осуждающим. К тому времени, как звенит звонок, у нас обоих глаза мокрые от обилия слез.

– Ты должна продолжать делать это, продолжать говорить, – советует он. – Каждый раз. Не только сейчас.

Я качаю головой. Мне грустно, неуютно и я чувствую себя опустошенной. Но в то же время на душе становится легче и как-то чище, как после тяжелой пробежки.

– Не думаю, что я достаточно храбрая.

– Когда находишься у подножия горы, страшно просто смотреть вверх, – замечает доктор Янг. – Она такая высокая, нависающая, и кажется, что это невозможно. Чувствуешь ужас, а не храбрость, но все равно решаешь подняться, потому что оно того стоит. Поэтому поступаешь смело, хотя и не чувствуешь этого, и делаешь шаг. И делаешь его снова, снова и снова. Очень скоро выясняется, что ты уже не просто действуешь. Ты и правда смелая. Просто нужно продолжать идти, день за днем, пока не остановишься, не оглянешься назад и не обнаружишь, что прошла дальше и выше, чем когда-либо думала. И вид сверху, он просто захватывает дух.

– Док, вы опять за своё, говорите как поэт. – Но его слова проникают в меня. – Это тяжело. Все, о чем вы говорите.

Он улыбается, и больше не выглядит усталым.

– Если ты что-нибудь запомнишь из этих занятий, Сидни, надеюсь, именно это. Любая стоящая вещь трудна как ад. Иногда самые трудные вещи – самые важные и самые полезные.

Когда звенит звонок, я хватаю свой рюкзак и направляюсь к двери.

– Доктор Янг, – говорю я, останавливаясь в дверях. – Это вы. Вы меняете меня к лучшему, я имею в виду.

Потом я ухожу, попадаю в толчею и давку учеников, нетерпеливо спешащих на следующий урок, на следующее занятие, на следующий момент, дальше, дальше, дальше, дальше.

Глава 50

Я просыпаюсь в темноте, вспотевшая, дрожащая, сердце колотится в груди. Я чувствую потребность, желание, настолько сильное, что оно переполняет меня. Я смотрю в темноту над головой и заставляю себя вдохнуть, выдохнуть, вдохнуть. Иногда одиночество, печаль и чувство потери подобны кратеру в моей груди. Это черная дыра, сверлящая мои ребра. Желание иметь то, чего у меня нет, никогда не покинет меня. Боль от моего прошлого, плохих поступков, которые я совершила, и плохих поступков, совершенных по отношению ко мне, – они не уйдут.

Я нащупываю бритву, которую засунула в старый ботинок на полу шкафа. Процесс настолько привычен, что я могу делать это в полной темноте. Я провожу лезвием по лодыжке. Сладкая, горячая боль пронзает меня насквозь, рассекая клубок вины и печали. Я закрываю глаза, ожидая облегчения, приходящего вместе с болью. Но есть что-то еще, маленький пульсирующий огонек надежды. Я сильнее этого. Я могу быть лучше, чем это. Я заслуживаю лучшего, чем это.

Я заслуживаю быть любимой. Я заслуживаю любви.

Я думаю, что говорит доктор Янг. И Лукас. И Арианна. Мы должны пройти через наш страх, нашу боль. Не под ним, не вокруг или позади него, а через него.

Я откладываю бритву. Перестаю искать облегчения, искать онемения. Я позволяю себе чувствовать это. Эмоции обрушиваются на меня как потоп, как цунами печали. Злость. Горе. Сожаление. Ярость. Скорбь. Я впускаю каждое чувство по мере его поступления. Я не отворачиваюсь от него. Я не перемалываю его в ярость. Я не разрезаю его на кровавые ленточки.

Оно приходит. Оно прорывается сквозь меня. Снова и снова. Слезы текут по моему лицу, я всхлипываю, задыхаюсь, рыдаю. Боль пронизывает каждый дюйм моего тела. Я ее не отталкиваю.

Меня обидели люди, которые должны были любить больше всех. Это нечестно, несправедливо, неправильно. Я не виновата – это не моя вина. У меня нет матери. Нет отца. И все же я остаюсь собой. Я та, кто я есть, несмотря на них.

Во мне все еще живет тьма. Но я все равно сильная. И храбрая. И добрая.

Я должна бороться с тьмой.

Каждый день я борюсь с ней.