Текст книги "Том 16. Анонимный звонок"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 31 страниц)

Глава 8

Кабинет был таким огромным, что в нем спокойно уместился бы плавательный бассейн, после чего осталось бы достаточно места для солидной буфетной стойки, например с горячими хот-догами. Все было идеально чисто, даже огромная лужайка, раскинувшаяся за окном. Вдоль стены по стойке «смирно» вытянулся ровный ряд шкафов для хранения документов, а книги на полках с указателями невольно наводили на мысль, что никто не посмел бы сдвинуть их с места даже на короткое время. Обтянутый кожей верх столешницы так и блестел от избытка ухода, но я не заметил на нем ни единой бумаги. Пишущая машинка под чехлом, на столе поменьше, свидетельствовала о том, что здесь, возможно, хотя бы изредка кто-то работает.

Все это произвело на меня колоссальное впечатление, о чем я и поведал хозяину кабинета.

Рейф Кендалл нервно заерзал на обитом кожей вращающемся кресле за столом и мрачно посмотрел на меня.

– Вы сказали, что это важно, – любезно напомнил он, – причем разговор должен состояться без свидетелей. Ну вот, большего уединения, чем здесь, добиться невозможно; прошло целых пять минут, а вы не произнесли пока ни единого мало-мальски значимого слова.

– Вчера вечером мне звонил Боулер, – объявил я, – и назвал пять часов вечера крайним сроком. Либо к этому времени вы отписываете семьдесят пять процентов дохода от этой пьесы в его пользу, либо он предает все случившееся широкой огласке.

Кендалл пошарил в кармане и извлек на свет Божий неизменную трубку, но на этом дело и кончилось: он рассеянно вертел ее, привычно уминая указательным пальцем ненасыпанный табак.

– Ладно, – вздохнул он. – Сейчас десять часов утра, так что у нас осталось всего семь часов. Что мы будем делать, Холман?

Я пожал плечами:

– Решать вам. По словам Боулера, он располагает квитанцией о доставке вам бандероли с экземпляром пьесы, квитанцию эту подписал кто-то из обитателей дома, а этот экземпляр является точной копией другого, хранящегося в сейфе вице-президента банка. Вам придется доказать, что он вступил в сговор с кем-то из ваших близких, дабы обвинить вас в плагиате, причем сделать это необходимо до пяти часов вечера. В противном случае не останется ничего иного, как отписать в пользу Боулера семьдесят пять процентов дохода от пьесы.

Холодные голубые глаза драматурга облили меня нескрываемым презрением.

– Разве не для этого я нанял вас, Холман? – ядовито спросил он. – Вы собирались доказать, что Боулер сговорился с кем-то в доме! Вы работаете над этим вот уже два дня, а когда время практически на исходе, у вас хватает наглости сидеть здесь и говорить мне, что я должен решать. Неужели вы ничего не выяснили за прошедшие сорок восемь часов?

– Я во всем разобрался и совершенно спокоен, – невозмутимо обронил я. – Я знаю, кто расписался на почтовом квитке и стоит за всей идеей шантажа. Но это ни капельки не поможет.

– Не поможет? – повторил Кендалл бесцветным голосом. – Вы что, с ума сошли? Да ведь это самое главное! – И дабы подчеркнуть свои слова, он шарахнул кулаком по столу. – Я требую, чтобы вы немедленно назвали мне это имя!

– Рейф Кендалл, – сказал я.

Какое-то время он сидел с ошеломленным видом, затем откинулся на спинку кресла.

– Каким образом вам удалось прийти к такому выводу? – глухо спросил драматург.

– Точнее, вы и Хелен Кристи, – пояснил я. – Макс Боулер – ее агент или был таковым. Она выполнила для вашей пьесы работу «скорой помощи», потом забрала два готовых экземпляра с собой и отправила по почте один в банк, а второй – вам. В банке она распорядилась хранить пакет под замком до востребования, вы же расписались за второй экземпляр, а потом его уничтожили.

Он не слишком убедительно хохотнул:

– Вы утверждаете, что я задумал шантажировать самого себя, Холман?

– Мне это тоже не давало покоя, – сочувственно кивнул я. – Казалось, только безумец способен измыслить нечто подобное.

– Несомненно, только сумасшедшему такое придет в голову, – хмыкнул он, – а ведь это ваша идея, Холман?

– В нужный момент Хелен Кристи заявила Боулеру, что вы похитили ее пьесу и она может это доказать, – невозмутимо продолжал я, – не сомневаясь, что Боулер запляшет от радости. Он именно из таких агентов. В этой ситуации Боулер усмотрел великолепную возможность урвать по-легкому немалый куш. Все шло замечательно, но, обернись что-то не так, вам ничего не стоило заявить Боулеру, что это была всего лишь шутка, придуманная вами обоими. Но вам требовалось доказательство, что вы не крали никакой пьесы. Контракт, по которому Хелен Кристи получила десять тысяч за сделанную ею правку, стал для вас страховкой на случай, если бы произошло нечто непредвиденное. Вы хранили свою копию здесь, у себя в кабинете, а мисс Кристи держала второй экземпляр дома, в Палисейде. Но потом события неожиданно вышли из-под контроля: кто-то выкрал вашу копию контракта отсюда, убил Хелен Кристи и, разумеется, похитил также ее экземпляр. Так что теперь, если только вы заикнетесь, будто сами задумали этот фарс с шантажом, наименьшее, что вам грозит, – это полная изоляция. – Я мрачно усмехнулся. – В общем, как я уже сказал, знание того, чья подпись стоит на почтовом квитке и кто заварил всю эту кашу, ничем нам не поможет.

– Скажите-ка мне кое-что… – чуть слышно пробормотал он. – Чего ради я вдруг надумал самого себя шантажировать?

– Может быть, это вопрос для психиатра?

– Я бы хотел выслушать вашу версию, Холман.

– Начать с того, что вам пришлось-таки прибегнуть к помощи Хелен Кристи, – начал я, – и хотя исправления она предложила чисто механические, если можно так выразиться, гордость вашу это уязвило. Полагаю, вы догадались, что Майлз Хиллан надувает вас с деньгами, к тому же вы устали от этих двух наглых нахлебников, прочно осевших в вашем доме, так называемого поэта и так называемого актера. Ваша дочь свела дружбу еще с одним бездельником по имени Питер Райнер, а последней каплей, переполнившей чашу терпения, стала ночь, когда вы обнаружили его в постели своей любовницы Джеки Лоррейн. Вот тут, как мне кажется, вы поняли, насколько вам ненавистна вся эта свора паразитов, и решили каким-то образом от них избавиться. Но вам это казалось колоссальной проблемой. Ваше самое уязвимое место – то, что вы не выносите, когда кому-то не нравитесь, Кендалл. Поэтому и речи не могло быть о том, чтобы взять и просто выставить всех этих дармоедов вон. Все это смахивало на душевную пытку. Как мне сказала вчера ваша дочь, эмоционально вы так и остались малым ребенком.

Поэтому вы придумали эту историю с шантажом. Только следовало правильно выбрать время: через несколько месяцев после премьеры на Бродвее, когда пьеса завоевала бы несомненную популярность. Ну а в случае провала не было бы ни денег, ни, очевидно, возможности шантажа. Вы не возражали против того, чтобы немного погодить, верно? Было даже очень забавно наблюдать за ними всеми. Смотреть, как Хиллан продолжает самозабвенно обманывать вас, слушать униженные просьбы Эшберри и Толбота об очередных подачках и терпеть их снисходительное злое тявканье и мелкие укусы. Узнавать, как Джеки Лоррейн только что порвала с очередным любовником-певцом, догадываться, что Антония все еще встречается с Питом Райнером, и снова и снова удивляться, с какой стати однажды ночью этого малого занесло в постель Джеки.

Но затем наступил великий момент: Боулер предъявил вам ультиматум, и вы обратились за помощью к профессионалу, то есть ко мне. После этого вам оставалось сидеть в стороне и с удовольствием наблюдать, как все посбивались в тесные кучки и засуетились вокруг.

Кендалл уперся локтями в стол, опустил подбородок на ладони и уставился на меня ничего не выражающим взглядом.

– Хелен Кристи. – наконец проворчал он. – оказалась что-то уж слишком услужливой и сговорчивой, вы не находите, Холман? Взять хотя бы то, как она подхватила мою идею шантажировать самого себя и как ее осуществляла.

– Да, более чем. – Я согласно кивнул. – Но ведь вы и раньше ее знали, не так ли?

– Почему вы так думаете?

– Потому что Хелен Кристи слишком многое знала про вас, – совершенно искренне ответил я. – О вашей женитьбе, которая закончилась разводом приблизительно двадцать лет назад. О, вы познакомились отнюдь не вчера…

– Что вы имеете в виду, утверждая, будто Хелен слишком многое знала про мою женитьбу? Что именно ей было известно?

– Что отцом Антонии был любовник вашей супруги, а не вы, – отрезал я.

– Неужели она вам это сказала? – прошептал он подавленно.

– Не мне, а Джеки Лоррейн. Бесконечные часы, проведенные вами здесь, в кабинете, с Хелен Кристи, довели Джеки до бешенства. Однажды она ухитрилась где-то перехватить Хелен и сказать, чтобы та оставила вас в покое, поскольку вы принадлежите ей одной. Произошел грандиозный скандал, женщины были вне себя от ярости, и вот тогда-то Хелен и крикнула про Антонию. Она обозвала вас слепцом, настолько недалеким, что вы ни о чем не догадались и правда всплыла лишь пару лет спустя, а потому, коли Джеки, мол, устраивает такой разиня, она, Хелен, ничего не имеет против, пусть себе наслаждается.

– Так Джеки знала про Антонию? – Он отвел ладонь от лица и посмотрел на меня. – Но ни словом мне об этом не обмолвилась.

– Она поступила куда умнее! – резко бросил я. – Сказала Антонии.

– Нет! – Это был стон, вырвавшийся как будто из самой глубины души. Кендалл закрыл глаза и отчаянно затряс головой. – Нет, неправда! Даже Джеки не могла бы… Мать Антонии просто ушла из дому и больше не вернулась. Все годы, пока девочка росла, я был для нее единственной опорой. Единственным человеком, на которого она могла полностью положиться, ее отцом. Никто не мог поступить так низко! Сказать моей девочке, что она плод незаконной связи матери, которой не помнит, и мужчины, которого никогда не видела.

– Джеки смогла и сделала это, – возразил я. – Но на вашем месте я бы не стал очень сильно переживать из-за Антонии, она не впала в уныние, а через сорок восемь часов с помощью Райнера хорошенько отплатила Джеки!

Кендалл удивленно посмотрел на меня:

– Когда я обнаружил их вместе!

– Все это было подстроено, разумеется, – усмехнулся я, – а сценарий сочинила Антония.

– Черт побери, Холман, – с горечью бросил он. – До чего же вы сообразительны! Есть ли хоть что-то, чего вы не знаете?

– Будь у меня достаточно времени, – осторожно заметил я, – я бы собрал все данные на Хелен Кристи и с точностью выяснил, какую роль она играла в вашем прошлом, но времени у меня нет.

– Я поражен. – Он даже ухитрился кривовато ухмыльнуться. – Выходит, все же нашлось нечто такое, чего вы не знаете? А я-то посчитал вас всемогущим всезнайкой!

– Я мог бы высказать кое-какие предположения, – пожал я плечами, – но не хочется делать это вслух.

– Всемогущий всезнайка! – повторил он еще раз, принимаясь набивать трубку. – Она была актрисой, когда я женился на ней. После развода вышла замуж за давнего любовника, актера по фамилии Кристи. Года через два он умер, оставив кипу неоплаченных счетов. Хелен требовалось срочно найти работу, но возвратиться в театр она не могла, поскольку к тому времени моя слава гремела, а многие все еще помнили развод. И вот один продюсер, давний приятель Хелен, чуть ли не специально для нее придумал должность своего помощника. Ко всеобщему изумлению, включая самого продюсера, у Хелен оказался настоящий талант к исправлению погрешностей в сценариях. Он поручил ей еще пару пьес. После чего Хелен как бы обрела независимый статус и начала работать самостоятельно в качестве рецензента – «врачевателя сценариев». Я без колебаний попросил ее помочь мне с проклятым третьим актом. Это было деловое соглашение, причем я твердо знал, что уж если кто и в силах мне помочь, то одна Хелен. Приглашать ее в дом я не опасался: Антония видела мать всего один раз, да и то малым ребенком. Остальные же вообще не были с ней знакомы.

– Почему Хелен согласилась с вашей безумной идеей шантажировать самого себя?

– Да просто то, что она сказала обо мне Джеки Лоррейн, – истинная правда, – спокойно ответил он. – Всю жизнь я хотел, чтобы меня любили окружающие, и по этой причине неизменно усаживал их себе на шею. Смешно, не правда ли? Рейф Кендалл, великий драматург, знаток человеческих душ, в собственных отношениях с людьми – полнейшее ничтожество. Хелен сказала, что давно пора учиться давать сдачи и она с радостью мне поможет. Мне потребовалось всего пятьдесят лет, издевалась она, дабы понять: за все то добро, какое я делаю людям, они платят черной неблагодарностью и даже не скрывают своего презрения. И Хелен была тысячу раз права. – Голос у него дрогнул. – Она помогала мне, а теперь убита, и это тоже моя вина!

– Когда вы все это организовали, создав такие потрясающие условия, что шантажист мог бы, не особо напрягаясь, получить около миллиона долларов, – ошарашенно пробормотал я, – неужели вам ни разу не пришла в голову мысль, с каким искушением все это связано? Вы не подумали, что этот план может обернуться чудовищем Франкенштейна?

– Нет. – Он растерянно улыбнулся. – Как я вам уже говорил, я только в пьесах знаток человеческих слабостей. – Кендалл принялся раскуривать трубку, и голос у него зазвучал увереннее. – Полагаю, теперь мне не остается ничего иного, как подарить семьдесят пять процентов дохода от пьесы Боулеру и до конца своих дней выслушивать попреки Майлза, Брюса и Джона за то, что я был таким идиотом.

– Если бы речь шла только о ваших деньгах! Тогда я бы не стал спорить. Вы заслужили подобную оплеуху. Но ведь дело приобрело куда более трагический характер: произошло убийство.

Вот когда он встревожился по-настоящему:

– Но я вынужден откупиться! Боулер без колебаний возбудит судебное дело, а огласка меня погубит!

– Пожалуй, у нас есть дохленький шанс, – стал я размышлять вслух. – Вызовите-ка Боулера и скажите ему, что подпишете бумаги, но он должен принести их сюда в пять часов. Если позвоню я, этот тип почует ловушку. И проследите за тем, чтобы и Хиллан, и оба ваших нахлебника непременно явились.

– Хорошо… – Он вопросительно посмотрел на меня. – Вы тоже здесь будете?

– Разумеется.

– Не представляю, чем это может помочь, – пробормотал он. – По-моему, шантажиста уже не обуздать.

– Но вы, конечно, заинтересованы в том, чтобы поймать убийцу Хелен Кристи? – проворчал я.

Кендалл вспыхнул:

– Естественно, я хочу, чтобы убийца Хелен получил по заслугам и…

Я поднялся со стула:

– Антония дома?

– По-моему, еще не вставала.

– Где ее комната?

– Вверх по лестнице и вторая дверь направо. – По глазам Кендалла было видно, что ему не терпится задать мне кучу вопросов, но он взял себя в руки. – Так мы с вами увидимся сегодня в пять? – без особой нужды переспросил драматург.

– Да, я приду.

– Но что, если Боулер не принесет бумаги? – Теперь в его голосе явственно звучали панические нотки. – Понимаете, он может отказаться! Что тогда…

– За такие деньги Боулер охотно приволок бы эти бумаги даже в Монголию, – усмехнулся я, – а уж насчет Бель-Эйр и беспокоиться нечего!

Я вышел из кабинета, разыскал лестницу, поднялся наверх и постучал во вторую дверь справа.

– Идите к черту! – раздался недовольный голос. – Ночь на дворе!

– Где? – откликнулся я. – На Восточном побережье? – После этого я повернул ручку и вошел в комнату.

Египетская прислужница сидела в постели и глядела на меня широко открытыми зелеными глазами. Белый атласный бюстгальтер приятно контрастировал с густым загаром. Антония отбросила прямые волосы с глаз, и медленная улыбка слегка изогнула ее чувственные губы.

– Если вы задумали изнасилование, лучше попытайте удачи с Джеки Лоррейн, – проговорила она тем низким, тягучим голосом, от которого у меня всегда мурашки пробегают по позвоночнику. – До полудня я холодна как рыба.

– И в мыслях ничего такого не было!

– Судя по тому, как вы пялитесь на мой лифчик, возможно, вы хотели усыпить бдительность, а потом… – Она захихикала. – А я-то думала, той раскормленной блондинки за глаза хватит низкопробному соглядатаю вроде вас!

– Ну, на эту раскормленную блондинку стоило только искоса взглянуть, как она с воплями исчезла в ночи. По-моему, она относится к категории вечных старых дев, – невольно вырвалось у меня.

– А до чего ж здорова, чертовка! – Антония болезненно поморщилась. – У меня столько синяков по всему телу, что разглядывать их пришлось с помощью двух зеркал. Но если оставить в стороне вопрос об изнасиловании, ради чего вы прискакали сюда в такую рань, Холман?

– Я знаю вас всего два дня, – обронил я, недоверчиво покачав головой. – За это время вы без конца оскорбляли меня, приказали своему дружку избить до полусмерти, а теперь я вдруг узнаю, что у нас с вами есть кое-что общее. Вы – не смейтесь! – на моей стороне. Или, если вам больше нравится такая формулировка, я на вашей стороне.

– За те два дня, что мы знакомы, – холодно парировала она, – вы ухитрились оскорбить всех обитателей этого дома, включая меня. Вы также нарушили все мои хитроумные планы, подвергли меня унижению, отлупив, связав и вместо кляпа засунув в рот мои собственные трусики. Ну и ручищи же у этой вашей толстухи! – Она слегка надула нижнюю губу. – Я бы не назвала это общностью интересов, Холман, откуда же столь удивительная перемена? Это на вас не похоже.

– Услышав, что Хелен Кристи убита, вы велели Питу Райнеру угомониться, поскольку все равно «уже слишком поздно»… – Я бросил на нее долгий взгляд. – Меня не назовешь оптимистом, но все же я считаю, что один маленький шансик остался.

Антония хмуро глянула на меня:

– Вы разговаривали с моим отцом сегодня утром?

– Я разговаривал с Рейфом Кендаллом, – холодно уточнил я.

– Полагаю, этим все сказано… – Она нахмурилась. – Мне, видимо, придется привыкнуть к необходимости втолковывать людям, что моим отцом был любовник матери, а я появилась на свет в то время, когда она все еще была замужем за другим. И пусть он фактически не является моим отцом, я его так называю, поскольку это приличнее и удобнее. – Девушка сердито скривилась.

– А почему бы не сказать любопытным, что это не их собачье дело? – спросил я.

– Это мысль! – признала она. – Но о каком таком малюсеньком шансе вы толковали, Холман?

– Боулер приедет сюда сегодня в пять вечера и привезет Рейфу на подпись бумаги, по которым в его собственность перейдет семьдесят пять процентов дохода от любых постановок пьесы.

– Здорово… И что же?

– Я попросил Рейфа позаботиться, чтобы, когда придет Боулер, все были на месте, то есть Хиллан и оба артиста-нахлебника.

Насмешливая улыбка появилась в ее желтовато-зеленых глазах.

– И вы пришли передать мне персональное приглашение? Как мило с вашей стороны! Не волнуйтесь, даже дикие кони не смогли бы умчать меня из дому.

– Приглашение – на две персоны: для вас и Пита.

– Рейфу это не понравится. – Она деликатно зевнула. – В последний раз он видел Пита, когда тот лежал в постели с этой стервой Лоррейн, припоминаете?

– Рейфу не обязательно это должно нравиться. Сегодня он заработает столько синяков и шишек, что одна лишняя никакой погоды не сделает.

– Пит-то вам зачем? – полюбопытствовала Антония.

– Как я понимаю, он был вашей правой рукой в крестовом походе по спасению Рейфа Кендалла от самого себя. Так или иначе, эта история сегодня закончится, так что Пит заслуживает приглашения.

– Я ему скажу.

– Кстати, где вы откопали такого типа? – полюбопытствовал я.

– Однажды поздно вечером я поехала куда глаза глядят на машине. Дело было вскоре после того, как Джеки Лоррейн перебралась в наш дом. Я с ума сходила от злости от всех, в особенности на Рейфа за то, что он позволяет своре прихлебателей помыкать собой, а теперь еще взял в любовницы самую настоящую шлюху. Приблизительно около полуночи я остановилась на пляже в Санта-Монике. И Пит тоже был там. – Антония бледно улыбнулась, вспоминая чту встречу. – Он стоял и смотрел, очевидно не зная, как поступить: то ли ограбить меня, то ли изнасиловать. В тот момент парень показался мне как раз тем, что надо. Коли Рейф притащил домой Джеки Лоррейн, почему бы и мне не обзавестись ее эквивалентом мужского пола? Поэтому я протянула парню свой кошелек и велела садиться в машину, объяснив, что мы едем в мотель, где он сможет получить заодно и меня. С той ночи Пит стал моим рабом. Для него я сексуальна и богата – так сказать, воплощенная мечта молодого бездельника. Пит считает, что ему со мной забавнее, чем в обезьяннике, и вдобавок ему обламываются всякие побочные выгоды – то удовольствие поваляться в постели с актрисой телевидения, то избить до полусмерти строптивого сыщика.

– Это дает представление о том, что вы даете ему. Ну а кто он для вас?

– Пит мне полезен, – без раздумий ответила она, потом внимательно посмотрела на меня. – Это был хитрый вопрос, Холман. Я заметила выражение ваших глаз.

– Просто мелькнула тень всегда бодрствующего во мне насильника, – уверил ее я.

Антония откинула одеяло и вскочила с кровати. Малюсенькие атласные бикини перетягивали ее бедра, и при виде ее длинных стройных ног шоколадного цвета у меня на какое-то время перехватило дух.

– Я чувствую, как страсть снова разливается по всему телу…

Она с упреком посмотрела на меня:

– Это ваша вина, Холман, потому что вы разбудили меня слишком рано и не дали снова заснуть.

– Намек понял, – с оскорбленным видом заявил я. – Поэтому удаляюсь.

Антония призывно рассмеялась:

– Я собиралась принять душ. Почему бы вам не составить мне компанию, Холман?

– Нет, благодарю. Я уже принимал душ, – покачал я головой и двинулся к выходу.

– Опасаетесь, что я спрятала Пита в стенном шкафу или чего-то в этом роде?

– Просто опасаюсь.

– Цып-цып-цып! – Она сунула пальцы за бретельки своего бикини и вызывающе улыбнулась. – Вам не обязательно лезть со мной под душ, можете просто посмотреть.

– В глубине души я все еще джентльмен.

– Вы хотите сказать, что и краешком глаза не взглянули, когда ваша толстая блондинка содрала с меня вчера вечером все нижнее белье? – недоверчиво осведомилась Антония. – Да кто вы такой? Никогда Не Подглядывающий Псих?

– Вот теперь я по-настоящему смущен, – признался я. – Желаю вам приятного душа! – Я рывком открыл дверь и шагнул в коридор.

– Холман!

В ее неожиданном окрике слышались повелительные нотки, и это заставило меня необдуманно обернуться.

Теперь Антония стояла совершенно нагая, одной рукой упираясь в бедро, а на пальчике второй раскручивая бюстгальтер. Девушка призывно улыбнулась, а интимная часть ее туалета затрепетала, словно флаг на ветру.

– Пока-а! – нежно пропела Антония.

Я медленно спускался вниз по лестнице. Никогда не пойму, какого черта древние египтяне тратили время еще и на пирамиды!