Текст книги "Танец на разбитых зеркалах (СИ)"
Автор книги: Кармаль Герцен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
Осколок одиннадцатый
Клэрити немногое удалось узнать о том странном мире, в котором она очутилась. Область, в которой находился городок Гескес, именовали Кваргло – просто так, без уточнения, страна это, провинция или империя. И на это были свои причины. Оказалось, что никто и не знает толком, сколько в этом бесконечном облаке тьмы освещенных – а значит, безопасных – островков. Сразу за Кваргло начиналась бесконечная мгла, и никто не знал, что в ней таится.
Желающих исследовать мир находилось мало – обсидиан стоили баснословно дорого, а остаться без них – значит, обречь себя на неминуемую смерть. От этих открытий Клэрити стало не по себе – казалось, что она находится на затерянном посреди громады-океана островке, вот только вместо соленых вод ее окружала сама тьма.
Власть находилась в руках человека, называющего себя Архонтом. Никто не знал его настоящего имени, мало кто видел его в лицо. И никто, даже те, кто повидали на своем веку сотни и тысячи новоприбывших – именно так жители ада измеряли срок своей жизни, – не знали, каким образом Архонт получил право быть повелителем Кваргло.
Когда Алтея послала Клэрити собирать травы, настала пора проверить полученные знания на практике. Она показала поляну за пределами города, где для таких же травниц до конца улицы была протянута цепь фонарей. Но фонарщики здесь бывали редко, фонари гасли часто, поэтому травницы всегда носили с собой зажженные обсидианы. Клэрити впервые увидела, как сверкает камень, заряженный Искрой.
– Искра, переданная обсидиану, слабеет не со временем, как думают многие. Она слабеет, вступая в борьбу с тьмой. Чистый, то есть недавно заряженный обсидиан сверкает очень ярко, но чем больше тьмы он поглощает, тем тусклее становится. Поэтому так важно не растрачивать его понапрасну. Каждый раз, когда обсидиан становится не нужен, его нужно поместить в зачарованный мешочек, чтобы на время «притушить» силу таящейся в нем Искры.
После напутствий Алтея снабдила Клэрити поясом с привязанными к нему бархатными мешочками, в которых угадывались небольшие, с мизинец, осколки обсидиана.
– Но здесь же есть люди, которые обладают магией?
Алтея посмотрела на Клэрити так, словно она сказала несусветную чушь.
– Ну разумеется.
– Так почему они не могут создать… ну не знаю… сгустки света, магические светильники или что-нибудь в этом роде?
– Потому что им не совладать с тьмой. Только обсидиан – осколок застывшей лавы, обладающий уникальной магией, способен разогнать тьму.
Клэрити помрачнела. Значит, лава в Преисподней все-таки была. Одна надежда – что в ней не пытают грешников.
Алтея ловко срезала травы миниатюрным серпом, рассказывала свойство каждой. Разумеется, подобных в реальном мире Клэрити не встречала. Часть из них росла на дне озера с «сухой» водой: на ощупь она казалась настоящей, но не оставляла на коже и одежде ни следа – будто вошел не в озеро, а в воздушную яму. Некоторые травы пробивалась сквозь скалы, другие росли лишь на болотах. Следуя за Алтеей, Клэрити оказалась на поляне с черной как ночь травой. Под ногами – тьма, над головой – тьма. Казалось, что она очутилась в распахнутой пасти огромного зверя, которая в любой момент готова захлопнуться и поглотить ее. Поэтому она лишь вздохнула с облегчением, когда, аккуратно срезав несколько пучков травы, они с Алтеей покинули поляну.
Несколько следующих дней – Клэрити называла их так для собственного удобства, хотя на деле это была одна длинная ночь, похожая на черную лоснящуюся змею, – походили друг на друга, как близнецы. Она по-прежнему спала слишком мало – Каролина вторгалась в ее сны, плача и умоляя ее спасти, и Клэрити просыпалась, задыхаясь от крика и слез. Кошмары, начавшиеся сразу после исчезновения дочери, следуя за ней по пятам, настигли ее и в Преисподней. В них Каролина сгорала в огромной огненной яме, падала в зияющую под ногами Клэрити пропасть, смотрела на нее пустыми глазницами, где вместо зрачков была сама тьма.
Поиски по-прежнему ни к чему не приводили. Жители ада лишь недоуменно пожимали плечами, когда Клэрити спрашивала их о дочери. Она все глубже погружалась в беспросветную пучину отчаяния. Но просыпаясь от очередного кошмара, поднималась с постели с надеждой, что именно этот день станет днем, когда она найдет Каролину.
Неприятности на этом не заканчивались – Клэрити все сложнее становилось добывать себе еду. Тонкий золотой браслет и кольца, которые она по прибытию сняла со своей руки, не ценились в аду так, как на поверхности. Запасы еды, купленные на вырученные за украшения монеты, подходили к концу, и день, когда они закончатся, неумолимо приближался. Почти все время Клэрити была голодна – перебивалась ягодами и странноватыми на вид, но весьма съедобными фруктами, растущими за пределами Гескеса. Их и в голову никому не приходило срывать, что было ей только на руку.
В один из дней Алтея заболела – невзначай коснулась рукой какой-то ядовитой травы, которую ни в коем случае нельзя было касаться. Ее рука чудовищно распухла, стала походить на надутую резиновую перчатку – выглядело это просто ужасно. Выпила целительное зелье собственного приготовления, но на то, чтобы оно подействовало, нужно было некоторое время, а она никак не могла позволить себе отдыхать – нужны были средства для покупки новых заряженных обсидианов. Единственным выходом было послать Клэрити собирать травы.
Не сказать, чтобы подобная перспектива пришлась ей по душе – остаться наедине с незнакомым миром, где тьма была не абстрактным понятием, а скорее, живым существом – смертоносным, невероятно опасным. Но, если бы не Алтея, Клэрити до сих пор бы ночевала под открытым небом. И ей никак нельзя было ссориться со своей единственной знакомой в Преисподней.
Поэтому, скрепя сердце, она согласилась. Взяла у Алтеи пояс с чистейшим заряженным осколком обсидиана, изящный серп и корзинку для сбора трав и отправилась на поляну, где ей уже не раз приходилось бывать. В голове Клэрити звучал строгий наказ Алтеи – не уходить далеко от источника света. Следуя ему, она собирала травы только возле диковинного фонаря, выросшего из земли и больше похожего на тонкое деревце, где вместо кроны в переплетении веток сверкал большой осколок обсидиана.
Нагнувшись к земле, Клэрити срезала под корень стебелек живинки – удивительной и очень непокорной травы, которая все время норовила ускользнуть из-под пальцев. И только после того, как обрубили корень, трава вела себя так, как и положено траве – спокойно лежала в ладони. Именно отвар живинки, обладающей исключительными целебными свойствами, по заверениям Алтеи, должен был помочь ей справиться с последствиями прикосновения к ядовитой траве. Ох, будь она сейчас рядом… Алтея всегда злилась на Клэрити, когда она забывала названия трав или не могла отличить одни зеленые стебельки от других.
Ругаясь вполголоса на капризную траву, она вдруг ощутила нечто странное – словно порыв ледяного ветра, окативший с ног до головы. Обернулась. Корзинка выпала из рук, все собранные с таким трудом травы высыпались на землю.
В нескольких шагах от Клэрити, на границе между темнотой и светом, который дарил обсидиановый фонарь, стояла Каролина.
Рвущийся наружу радостный крик затих, когда она поняла, что ее дочь с заплаканными глазами медленно пятится назад – в чернильные объятия тьмы.
– Каролина, стой! – в отчаянии воскликнула Клэрити.
Но дочка продолжала отходить, не сводя с нее умоляющего взгляда. Спаси, спаси, спаси…
И Клэрити, подчиненная лишь одному-единственному инстинкту, затмившему все доводы рассудка, бросилась вперед. Почти схватила Каролину за руку – вот еще немного, еще чуть-чуть. Кончики их пальцев соприкоснулись на миг, и Клэрити показалось, что она погрузила руку в ледяную воду.
Силуэт ее любимой дочурки вдруг стал непроницаемо-черным, будто Каролина была лишь персонажем раскраски, которого закрасили угольным карандашом.
Тьма распалась, рассыпалась. Каролины не стало. И только теперь Клэрити поняла, что ее никогда и не было – здесь, на этой поляне. Но было уже поздно – тьма окутала ее мягким облаком, грозя в любой момент сомкнуть свои удушающие объятья. Она не успевала развязать тесемки и вынуть из мешочка обсидиан. Поэтому просто бросилась бежать – назад, на поляну, к спасительному свету.
Почувствовала, как ледяные клыки сомкнулись на ее ноге. Вскрикнула от боли и страха, упала, когда чья-то пасть дернула ее щиколотку на себя. Клыки невидимого в темноте существа тут же вонзились в ее ладонь. «Я обречена», – опустошенно поняла Клэрити. Но…
Тьма вдруг отступила, как испуганный зверь. В невесть откуда взявшемся свете Клэрити наконец увидела того, кто с такой жадностью набросился на нее – огромное существо, похожее то ли на дикого пса, то ли на волка, со злобно ощеренной пастью с двумя рядами длинных треугольных зубов, с горящими красным глазами.
Кровь, попавшая на сотканную из тьмы шкуру зверя, заставила ту задымиться, а страшное существо – отчаянно завыть. Не зная, как воспользоваться дарованным ей шансом, Клэрити обагрила руки кровью, сочащейся из раненой лодыжки, и сжала в руках морду существа. Та будто бы плавилась по краям, озаренная невесть откуда взявшимся в этом чернильном море светом.
Свет… белый, ослепительный, непохожий на красноватый отсвет обсидиана, он шел из ее ладони – словно Клэрити была ангелом, спустившимся с небес. Она не сразу разглядела, что это искрится ее кровь. Кровь – вот что было источником спасительного сияния. Именно оно заставило тьму отступить, а ранившее ее существо броситься назад, в утешительные объятия вечной ночи.
Ошеломленная, Клэрити поднялась. Побрела прочь, прихрамывая и беспрестанно оглядываясь назад – но клубящаяся за ее спиной тьма не спешила нападать. Возможно, это сделать мешала сверкающая кровь, капающая на землю с ее ладони.
Травы она забыла на поляне, а потому готовилась испытать на себе всю мощь гнева Алтеи. Но едва та увидела израненную щиколотку и ладонь Клэрити, засуетилась вокруг нее. Сейчас, при свете обсидиановой лампы в центре зала, ее кровь казалась совершенно обычной. Свечение, так поразившее Клэрити и, вероятно, спасшее ей жизнь, исчезло.
– Милая, да кто же это тебя так?
– Я нечаянно шагнула в темноту, – дрогнувшим голосом ответила Клэрити. Шок от пережитого все еще холодил кожу.
Алтея, готовившая целебный отвар, замерла и недоверчиво взглянула на нее. Спустя мгновение недоверие сменилось ужасом.
– Тьма… она тебя заразила?
Клэрити помотала головой.
– Нет, думаю, нет. Наверное, я бы это ощутила?
– Бесспорно, – хмуро отозвалась Алтея. – Не понимаю, как так вышло – любой, кто остался без света, становится плененным тьмой. Но… не она же тебя изувечила. А диких зверей в округе города я сроду не видела.
– Нет, это был не дикий зверь. Думаю, он – существо самой ночи. Я увидела его лишь на несколько мгновений, но запомнила навсегда, – глухо ответила Клэрити. – Он черный, а глаза красные. Но они загорелись красным только тогда, когда на них упал свет. До того были черными – как само существо.
– Баргест? – ахнула Алтея. В одном этом слове было столько изумления, благоговения и ужаса…
– Вот, значит, как он зовется, – пробормотала Клэрити, зажмурившись от боли, когда Алтея приложилась к ее ране пропитанной в отваре живинки тканью.
– Но… быть такого не может. Он напал на тебя, но не разорвал на куски?
У Клэрити было лишь несколько мгновений на раздумья. Открыться ли Алтее или утаить то, что произошло там, за поляной. Соблазн соврать, скрыть такую странную и пугающую правду как светоносная кровь, был велик. Но Алтея – травница, и она куда больше Клэрити знает о Преисподней… хотя и понятия не имеет о том, где именно находится. К тому же, других союзников в аду у нее не было и, возможно, не будет.
– Моя кровь… Это она отпугнула его… баргеста. Кажется, она причиняла ему нешуточную боль.
И Клэрити все рассказала. Алтея слушала, распахнув глаза, что совсем не вязалось с ее обычно сдержанным образом.
– Я впервые слышу о чем-то подобном. И что это значит?
– Не знаю, я думала, вы сможете мне рассказать, – огорченно призналась Клэрити. Алтея задумалась.
– Знаешь что, если твоя кровь – действительно такое сильное оружие против тьмы, борьба с которой ведется испокон веков… тебе лучше не говорить об этом никому. Прежде таким оружием считался лишь обсидиан, но если жители Кваргло узнают об этой твоей особенности, ты станешь подопытной мышкой в руках какого-нибудь мага. Если об этом узнает сам Архонт… Милая, пойми, страх тьмы заложен в нас с рождения, и он сильнее даже страха смерти. Потому что жизнь обычному человеку можно купить, а человеку, плененному тьмой – нет. – Она помолчала, не реагируя на озадаченный ее словами взгляд Клэрити. Затем сказала, пронзая ее задумчивым взглядом. – Кто ты такая, Клэрити?
И ее вдруг осенило. Ответ лежал на поверхности. Как глупо, что она не догадалась об этом раньше.
Она – живая. Вот что отличало ее от всех остальных в Преисподней.
Интерлюдия вторая
Адам блуждал по Скарфолу, стучался в богатые и не очень дома в поисках работы. В одном таком доме ему наконец улыбнулась удача. Дверь открыла дородная женщина с длинной седой косой. Стоило Адаму рассказать, что привело его в этот дом, как незнакомка, приказав ждать, скрылась в глубине дома.
Вскоре к нему вышла привлекательная женщина, облаченная в искусно сшитое кружевное платье. Наряд, манеры, прическа, лежащая волосок к волоску – все выдавало в ней истинную аристократку.
– Митари сказала мне, что ты ищешь работу.
– Все верно…
– Леди Онгес, – подсказала она.
– Все верно, леди Онгес.
Хозяйка дома помолчала, окинув его задумчивым взглядом.
– И каков твой магический потенциал?
– Я… не знаю, – растерянно отозвался Адам.
– Ты можешь зажигать лаву, превращая ее в заряженный обсидиан?
– Не знаю. – Он был смущен и подавлен настолько, что не решался взглянуть в ярко-синие глаза леди Онгес.
– Не смущайся, ты не один такой, кто приходит ко мне, не зная, кто он и откуда прибыл, – спокойно сказала та. – Прошлое здесь окутано туманом, просто ты еще слишком молод, чтобы свыкнуться с этим. Что до твоей силы… Не беда, что ты не знаешь, каковы ее границы. Мы сможем это проверить. Я прикажу сейчас же подать мне карету.
Адам неловко топтался на месте, пока леди Онгес отдавала распоряжения слугам. Вскоре они вдвоем уже покидали дом и садились в роскошную карету, украшенную россыпью обсидианов.
– Моему мужу принадлежат обсидиановые копи, – охотно поделилась леди Онгес, пока лошади мчали их вперед.
Вскоре позади остались городские стены. Ехали они в полнейшем молчании, и все, что оставалось Адаму – неотрывно глядеть в окно, в непроглядную тьму. Обсидианы освещали дорогу ровно настолько, чтобы делать ее безопасной, но разглядеть, что находится вокруг, было невозможно.
Наконец карета остановилась. Адам выбрался наружу и ошеломленно застыл. Здесь не было тьмы – да и откуда ей взяться, если он стоял на берегу лавовой реки?
– Одна из крупнейших рек на весь Кваргло, – похвасталась леди Онгес.
Вокруг было полно людей – работа вовсю кипела. По берегу разбросаны палатки, даже хилые одноэтажные домишки. По желобу кипящая лава вливалась в металлический прямоугольный бассейн, где, повинуясь чарам трех магов, туг же застывала. Затем желоб перекрывался, и к делу приступали рабочие – кто кирками, а кто и заклинаниями откалывал застывшую лаву – кусочки обсидиана. Их скидывали в огромный чан, где трудились те, кого леди Онгес назвала Искрящими
– они брали камни в свои ладони и вдыхали в них жизнь. Смолисто-черные обсидианы загорались, как осколки пламени, и уже другие работники – почему-то в подавляющем большинстве женщины, некрасивые и усталые, тут же облачали их в бархатный наряд – зачарованные мешочки, гасящие силу обсидианов.
– Пойдем, посмотрим, чего ты стоишь, – с усмешкой сказала леди Онгес.
Адам пошел за ней, усталые рабочие бросали на него равнодушные взгляды. Затянутой в атласную перчатку рукой леди Онгес вынула из чана кусочек обсидиана.
– Попробуй его зажечь.
Он взял холодный камень в руки, откуда-то зная, что именно ему нужно делать. Сосредоточил всю свою силу и направил ее вглубь обсидиана, в самую его сердцевину. На мгновение камень действительно зажегся – полыхнул золотисто-алым цветом, но… тотчас же погас.
– Попробуй еще, – миролюбиво предложила леди Онгес.
Адам пробовал. Снова и снова. Но обсидиан оставался равнодушен к его стараниям – зажигался и тут же потухал.
– Что ж, эта задача тебе не под силу, – подвела черту леди Онгес. – Попробуй тогда заставить лаву застыть.
Он присоединился к мужчинам, склонившимся над одним из бассейнов с лавой. Шепнул одному:
– Что мне нужно делать?
– Забирай жар лавы себе, впитывай его порами – но только не перестарайся.
Адам попытался следовать указаниям угрюмого незнакомца. Повторяя за ним, простер руки над бассейном с еще живой лавой. Горячо. А затем представил, что забирает жар всей поверхностью своих ладоней. Казалось, его бросили прямо в лавовую реку – так невыносимо, нестерпимо жарко ему стало. Кровь вскипела, изнутри сжигая вены и плавя кости. Адам закричал.
Видимо, он потерял сознание, потому что, очнувшись, обнаружил себя лежащим на спине. Над ним склонился тот самый мужчина с хмурым лицом, который давал ему подсказки.
– Защита недостаточна сильна, – качая головой, изрек он. – А без нее… слишком опасно, да и толку никакого.
Леди Онгес в задумчивости покусала губу.
– Жаль, – протянула она. – Я надеялась, что твой магический потенциал куда больше. Но… тебе ведь нужны деньги, верно? И обсидианы. Если готов к тяжелому труду – приступай. Генсо выдаст тебе кирку.
– Я готов, – хрипло сказал Адам, хотя сердце еще гнало обжигающую лавовыми испарениями кровь по его венам.
Леди Онгес одобрительно рассмеялась.
– Мне нравится твой подход. Думаю, ты у нас приживешься.
– Леди Онгес, вы уверены, что он подходит для этой работы? – Вперед вышел огромный широкоплечий мужчина – почти великан. Голос низкий, хриплый, режущий оголенные нервы. – Хлипкий он какой-то.
Лицо владелицы копий окаменело.
– Ты смеешь ставить под сомнение мои решения?
Адам был отчасти согласен с великаном. Он – стройный, тонкокостный, а взглянуть на этих работяг… Мозолистые руки, жилистые, крепкие тела, лоснящиеся от пота – здесь, вблизи лавовой реки, было невероятно жарко. Но… ему нужна была эта работа. Всего пять обсидианов и ни воды, ни крыши над головой.
– Конечно, нет, – пробасил великан. – Просто…
– Вот и занимайся своей работой, – вкрадчиво проговорила леди Онгес. – А что до… как там тебя зовут?
– Адам.
– Что до Адама, – владелица копий остановила на нем взгляд, в котором не угадывалось ни капли прежнего дружелюбия, – будет работать недостаточно быстро, не поспевая за остальными – не плати. Будет работать слишком медленно – уволь.
Адам постарался сохранить бесстрастное выражение лица, что далось ему нелегко. Все правильно. Слабые здесь не выживают. Слабые никому не нужны.
Леди Онгес скрылась в своей карете. Генсо подошел к Адаму и с такой силой вложил ему в руки кирку, что тот едва устоял на ногах.
– Приступай, – рыкнул великан.
Сопровождаемый пристальными взглядами, Адам подошел к бассейну с застывшей лавой, замахнулся киркой и с силой опустил.
Генсо заржал – это трудно было назвать смехом.
– Златокудрая девица.
Сцепив зубы, Адам поднимал и опускал кирку. Удар и еще удар. Мысленно повторял слова, которые придавали ему сил.
Слабые в этом мире никому не нужны.
Осколок двенадцатый
Под действием целебного отвара и мази, приготовленной Алтеей, раны на ноге и ладони быстро затянулись. Клэрити все еще пыталась свыкнуться с мыслью, что ее кровь – кровь живой – отпугивает вездесущую тьму Преисподней, а Алтея частенько поглядывала на нее как на какое-то диковинное животное, будто не зная, восхищаться ею или обходить десятой дорогой.
Следующие вылазки Клэрити за целебной травой обошлись уже без приключений. Она придерживалась освещенной области, но и тьма больше не принимала облик ее дочери, пытаясь заманить в свои объятия. Часть монет, вырученных от продажи зелий, Алтея отдала помощнице, и Клэрити смогла наконец купить себе еды. Несколько дней можно было не беспокоится о том, что есть.
Блуждая по Гескесу, Клэрити наткнулась на непривычное для городка столпотворение. Мужчины и женщины, разодетые по моде разных эпох, что-то живо обсуждали, выстроившись на тротуарах по обеим сторонам от главной дороги. На их лицах читалось оживление и нетерпеливое ожидание.
Она протолкнулась вперед, встала рядом с девушкой с внешностью настоящей готессы: жирно подведенные черные губы и веки и цепочка, протянувшаяся от крыла носа к ушам. Клэрити не привыкла лезть с расспросами к незнакомцам, но любопытство все же пересилило.
– Простите, а чего все ждут? – поинтересовалась она.
Готесса вертела головой по сторонам, вытягивая тонкую шею, и даже не взглянула на Клэрити. Но ответить все же соизволила:
– К нам приезжает дочь самого Архонта, – с благоговением сказала она. – Леди Вуарей.
– А зачем? – недоуменно спросила Клэрити, не понимая, для чего дочери самого правителя Кваргло понадобилось приезжать в городок на самой его окраине.
– Леди Вуарей нужны куклы, – со знанием дела сказала готесса.
– Что, прости? – изумилась Клэрити.
Черноволосая наконец взглянула ей в лицо. В глазах ее читалось раздражение.
– Куклы. Старые ей приелись, она ищет новые. Это такой шанс!
Клэрити недоуменно оглядела толпу. Здесь что, собрались одни кукольники? Тогда где их товар?
Но дальнейшим расспросам помешал возбужденный гомон толпы – той ее части, что стояла у въезда в город. Должно быть, та самая леди Вуарей наконец пожаловала в Гескес. Раздался звонкий топот копыт по мостовой, приветственные выкрики. Клэрити увидела роскошную золотую карету без крыши, которую несла за собой тройка невозможно красивых лошадей. Их черные лоснящиеся бога вздымались, их грива – чистейшее пламя, копыта выбивают искры, а глаза горят настоящим огнем. До ужаса захотелось дотронуться до гривы огненных лошадей и узнать – обожжется ли? Но все посторонние мысли вылетели из головы, когда Клэрити увидела ту, что сидела в карете, обложенная шелковыми подушечками. Девочку с волосами цвета белого золота, с искрящимися голубыми глазами…
Каролина.
Клэрити тряхнула головой. Снова тьма насмехается над ней? Но откуда ей взяться здесь, посреди освещенного обсидианами города? Позабыв о приличиях, она вцепилась в руку готессы, которая с восхищением и обожанием смотрела на сидящее в карете дитя.
– Кто это? – хрипло спросила Клэрити. На середине фразы голос подвел ее, и ей пришлось повторить вопрос.
Готесса смерила ее недоуменным взглядом.
– Леди Вуарей, конечно!
– Нет, – прошептала Клэрити, – быть не может. Это же Каролина, моя дочь! Черноволосая смотрела на нее как на помешанную.
Не важно. Все это неважно. Главное, что ей удалось найти дочь в этом царстве безумия и темноты. Сердце взметнулось вверх испуганной птицей, и тут же обрушилось вниз, когда Каролина, скользнув по ее лицу равнодушным взглядом, отвернулась.
Она не узнала собственную маму…
Клэрити подавилась слезами. Что происходит? Почему Каролина не узнает ее? Откуда на лице ее пятилетней дочурки взялась эта презрительно-снисходительная усмешка, этот надменный взгляд?
Каролина никогда не была такой.
Сидящая в карете взмахнула рукой, и толпа, будто поддавшись неведомым чарам, разом замолчала. Желая проверить свою догадку, Клэрити попыталась сказать хоть слово, но с ее губ не сорвалось ни единого звука. И впрямь колдовство – дочь Архонта не могла позволить, чтобы кто-то говорил, когда говорила она.
– Приветствую вас, жители Гескеса, – высокопарным тоном, совершенно не вязавшимся с невинным образом пятилетней девчушки, сказала леди Вуарей. – Как многие из вас знают, мне нужны новые куклы. И куклы должны быть идеальны, интересны, они должны удивлять меня. Восхищать. Тех, кто мне понравится, ждет жизнь в моем дворце. Вам больше не надо будет бояться, что однажды свет в ваших фонарях иссякнет, и вы останетесь в кромешной темноте. Вас ждут балы и достойные кавалеры, роскошь и беззаботная жизнь… до тех пор, пока вы мне не наскучите, – будничным тоном закончила она.
Хлопнула в ладони и со скучающим видом откинулась на подушки. В тот же миг оковы, сдерживающие горло Клэрити, спали – она снова могла говорить. Но ее опередила та самая готесса, черной вороной впорхнувшая вперед, к карете, где сидела леди Вуарей. Склонилась в почтительном поклоне и сказала, благоговея:
– Моя госпожа, разрешите мне быть первой.
Прозвучало холодное:
– Выпрямись.
Готесса разогнулась так резко, словно к ее спине привязали жердь.
– Очень… необычно… – изучая ее лицо, сказала леди Вуарей. – Мне нравится. Чем ты можешь еще меня удивить? Как ты будешь развлекать меня, если я возьму тебя во дворец?
– Моя госпожа, меня зовут…
– Это неважно, – холодно бросила леди Вуарей. – Я сама даю имена своим куклам. Если ты попадешь во дворец, тебе придется забыть свое прежнее имя и с гордостью носить то, которое я тебе дам.
Только сейчас смысл ее кошмарных слов полностью дошел до Клэрити. Куклы, которых ищет леди Вуарей – живые люди! Чудовищно, мерзко, бесчеловечно… Дочь Архонта как близнец была похожа на ее Каролину, но Клэрити могла поклясться, что это не она. Голос казался до боли знакомым, и вместе с тем холодные и высокомерные нотки меняли его почти до неузнаваемости. И слова, которые срывались с пухлых губ леди Вуарей, были совсем не свойственны Каролине. Юная девушка, подросток – возможно, но не пятилетняя малышка.
Совершенно запутавшись, Клэрити лишь наблюдала за безумным представлением, разыгравшемся на ее глазах.
– Конечно, госпожа, – покорно пролепетала незнакомка с черными губами. Собралась с духом и продолжила. – Я буду петь для вас – столько, сколько захотите.
И она запела.
Готесса оказалась превосходной певицей. Голос ее – глубокий, чистый, звучал уверенно и сильно. Тревожная, печальная песня разлилась над площадью города. На лице леди Вуарей появилось что-то, отдаленно напоминающее улыбку, и больше – удовлетворение ребенка, заполучившего долгожданную вещь. Но того восторга, который появился в глазах Каролины, когда Клэрити подарила ей Мистера Льва, не было и в помине.
– Хорошо. Ты будешь моей куклой.
От этих слов у Клэрити холодок пробежал по коже. А к леди Вуарей уже выстраивалась целая очередь. Среди тех, кто жаждал продемонстрировать дочери Архонта свои умения, попадались даже юноши. Но им она отказывала сразу, объяснив, что с куклами мужского пола играть ей не интересно.
Желающих поглазеть на «кастинг становилось все больше. Зрителей все прибывало – как и потенциальных кукол. Те, кто был отвергнут леди Вуарей, заливались слезами и с потерянными лицами уходили прочь, не дожидаясь окончания шоу. Все хотели попасть во дворец, и поражение было для них болезненно.
Цепочка претенденток на роль живых кукол распалась на звенья – одни понуро разбрелись по своим домам, другие – их было лишь трое, сидели в карете, следующей за каретой леди Вуарей. Они возбужденно перешептывались и ерзали от нетерпения в ожидании часа, когда отправятся во дворец – исполнять свою новую роль.
Дочь Архонта обвела глазами толпу.
– Есть еще желающие стать моей куклой?
Лишь мгновение потребовалось Клэрити, чтобы принять решение. Она знала, что никогда не простит себе, если не последует за той, кто как две капли воды похож на Каролину – пускай, и только внешне. Она должна разобраться, понять, что произошло тогда, когда в ее сердце попал зеркальный осколок. Когда исчезла ее малышка, и вся жизнь пошла трещинами, как огромное зеркало.
Клэрити сделала шаг вперед. Помедлив, направилась к карете той, что была так похожа на ее дочь. Каждый шаг давался нелегко, словно она шла по битым стеклам.
– Хм… Белые волосы, чуть подзавить, чтобы спадали волнами на спину, – задумчиво проговорила леди Вуарей. – Распахнутые глаза – то, что нужно для куклы. Ресницы можно сделать и подлинней – слишком короткие, и покрасить – слишком они бесцветные.
Клэрити будто окунули с головой в яму, до краев заполненную грязью. Цепкие глаза леди Вуарей осматривали ее, словно она была не человеком, а выложенным на полке товаром. Словно ее выпотрошили, ее личность, ее душу порезали на куски и выбросили за ненадобностью, оставив лишь приятную глазу оболочку. Никогда еще Клэрити не чувствовала себя такой пустышкой, как сейчас.
– Но это все не так важно, – подвела черту леди Вуарей, – если ты не сможешь заинтересовать меня. Что ты умеешь, чем ты будешь меня развлекать?
– Я танцую. – Удивительно, но стоило только это произнести, как осанка выпрямилась сама по себе, в голосе появилась твердость, в дрожащих прежде руках – уверенность. Клэрити собиралась показать дочери… дочери Архонта то, что умела лучше всего на свете. Танец – вот что всегда спасало ее в самые страшные мгновения своей жизни.
Начиная танцевать, она забывала обо всем.
– Вот как? – во взгляде леди Вуарей появилась заинтересованность. Любопытство, но ни капли узнавания. – Была у меня одна балерина… Ну что же, покажи, на что ты способна.
И Клэрити начала танцевать.
Позабыть о толпе, что следила за каждым ее движением, было непросто. Но сейчас ее вела цель – ей во что бы то ни стало нужно было попасть во дворец. Если она упустит леди Вуарей из виду… возможно, ей никогда больше не представится шанса узнать, что случилось с Каролиной.
Клэрити видела восхищенные взгляды толпы, но только глаза леди Вуарей ее сейчас интересовали. И искорка интереса и – не восхищения, скорее одобрения, – промелькнувшие в них, придавали ей сил. Клэрити танцевала так, будто завтра – конец света. Словно это последний день, когда ей дозволено танцевать.
Когда она закончила, раздались восторженные шепотки. Кто-то самый смелый даже зааплодировал, заслужив недовольный взгляд леди Вуарей – не нравилось ей, что кто-то другой, а не она, был в центре внимания.
Клэрити уже и забыла, каково это, когда твой танец вызывает восторг и восхищение.
– Хорошо, ты мне подходишь, – важно сказала дочь Архонта. – Можешь присоединиться к остальным куклам.
Едва веря в реальность происходящего, Клэрити направилась к карете. Села рядом с готессой, которая встретила ее появление улыбкой – как старую знакомую.
– Меня зовут Диана, – охотно представилась она.
Это был самый показательный случай на памяти Клэрити, когда имя человека настолько не подходило его обладателю.
– Можешь звать меня просто Ди – так все делают, – небрежно добавила она.
– Клэрити. Можешь звать меня Клэр, но только не Кли, – пробормотала Клэрити, чем вызвала смешок Дианы.
