Текст книги "Танец на разбитых зеркалах (СИ)"
Автор книги: Кармаль Герцен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Танец на разбитых зеркалах
Кармаль Герцен
Осколок первый
– Котенок, вставай! – настойчиво повторила Клэрити.
Под пуховым одеялом завозился комок, наружу высунулась светловолосая макушка. Каролина отбросила одеяло и села. У нее было такое сонное личико, что Клэрити невольно рассмеялась.
– Ты же сама хотела посмотреть на тигров, помнишь?
Голубые глаза туг же восторженно распахнулись, сонливость мигом слетела с симпатичного личика.
– Давай умываться, – улыбаясь, сказала Клэрити. – Челси с Лей нас уже заждались.
На этот раз долго уговаривать ее не пришлось – предстоящая прогулка в зоопарк подстегивала ее лучше любых просьб матери. Быстро умывшись и так же быстро проглотив тосты с джемом, Каролина помчалась одеваться.
– Мам, можно я возьму Мистера Льва с собой? – донесся из комнаты ее звонкий голос. – Ему там будет интересно.
– Как хочешь, Каролина, – отозвалась Клэрити.
Ее смышленой не по годам малышке безумно не нравилось, когда ее называют сокращенным именем – Линой, Кароль или, не дай бог, Корой. Ее носик тут же презрительно морщился, и в глазах появлялось неодобрение. Клэрити невольно улыбнулась. Ее малышке так хотелось быть взрослой.
Причудливая троица шла по улице – молодая мама и юная прелестница, бережно прижимающая к груди игрушечного льва с наспех пришитой лапой. Каролина обожала Мистера Льва и отказывалась расставаться с ним даже в душе. Всякий раз после этого Клэрити приходилось высушивать игрушку феном.
В небе начищенной золотой монетой ярко блестело солнце, приятные ветерок играл со светлыми волосами матери и дочки. Ничто не предвещало беды.
Что-то больно кольнуло Клэрити в самое сердце. Ахнув, она прикоснулась рукой к груди. На светлой блузке стремительно расползалось алое пятно. Вне себя от ужаса, Клэрити резко дернула в сторону край блузки, не обращая внимания на посыпавшиеся на землю бусинки – пуговицы, на треск ткани.
– Мам, что с тобой? – забеспокоилась Каролина.
– Все в порядке, котенок, – ответила Клэрити, но дрожащий голос лишил ее слова уверенности.
Она отпустила руку дочери, отвернула ворот блузки. Ничего не понимая, провела рукой по тонкому розовому шраму на груди. Шраму, которого до этого дня и до этого часа у нее попросту не было.
– Каролина, мне нужно…
Краем глаза Клэрити заметила нечто странное. Ей показалось, что она видит зияющую в земле трещину. Обернулась и не увидела ничего. Земля оказалась цельной без намека на чернеющую пропасть. Обычная асфальтированная дорога.
И Каролины на ней не было.
Клэрити с ног до головы окатило ледяной волной ужаса.
– Каролина!
Она завертела головой по сторонам, но не могла понять, куда исчезла дочь, всего несколько мгновений назад стоящая перед ней. Рядом – ни кустов, ни деревьев, за которыми можно спрятаться. На противоположном тротуаре Клэрити увидела молодую женщину с коляской. Бросилась к ней.
– Вы… вы не видели мою дочь? – запинаясь, проговорила Клэрити. – Ей пять лет, длинные светлые волосы, серо-голубые глаза. В бело-розовом таком платье…
Она едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Молодая женщина отступила на шаг, словно чужое горе ее пугало. Помотала головой и пошла дальше, продолжая оглядываться на Клэрити.
А та стояла, не зная, что делать дальше. На негнущихся ногах обошла всю улицу, ища дочь даже там, где ее просто быть не могло. Страх вцепился в Клэрити ледяными пальцами, сжал сердце с такой силой, что у нее потемнело в глазах.
Каролина исчезла.
Осколок второй
Клэрити ворвалась в кафе. Белые волосы растрепались, в заплаканных глазах застыл ужас. Ее подруга Челси с шестилетней дочерью беспечно болтали, крутя в руках вазочки с мороженным.
– Клэрити, где ты пропа… Боже мой, что с тобой? – Глаза подруги испуганно расширились, когда она увидела кровавое пятно на блузке Клэрити.
– Челси, я… я не знаю, что делать! Каролина… Она пропала!
Весь этот кошмар до сих пор стоял у нее перед глазами. Как она обернулась и увидела, что ее дочери нет, как звонила в полицию, от волнения не попадая по кнопкам. Приехавшие на ее вызов полицейские, чтобы успокоить бьющуюся в истерике молодую маму, обошли каждый дом в округе. Каролина словно сквозь землю провалилась.
– Ее мог кто-то увезти? – спрашивал у Клэрити совсем молодой полицейский. Клэрити помотала головой.
– Конечно, нет! Я бы услышала! Я же говорю вам – я только отпустила ее руку, обернулась, а ее уже нет!
Второй полицейский, немолодой мужчина с мрачным лицом и кустистыми бровями, обвел взглядом окрестности.
– Но ближайший дом стоит слишком далеко от дороги, чтобы она успела так быстро до него добежать, – с сомнением в голосе произнес он.
Те же мысли посещали и Клэрити, но как объяснить произошедшее, она просто не знала. Еще хуже дело обстояло с кровавым пятном, уже полностью впитавшимся в блузку. Если она скажет им о затянувшемся шраме, которого у нее сроду не было, полицейские сочтут ее ненормальной. И кто знает, насколько усердно после этого они станут искать ее дочь.
Поэтому Клэрити просто соврала, что Каролина упала и поранилась. Она прижала дочь к себе, чтобы успокоить и кровь с ладошки попала на ее блузку. Ложь не бог весть какая, и в глазах старого полицейского зажглось подозрение.
Клэрити подробно рассказала им о случившемся, и полицейские уехали, пообещав держать ее в курсе. И вот теперь она стояла перед Челси – лучшей подругой, вторым после дочери близким ей человеком, – пытаясь поделиться с ней своей трагедией. Но почему-то не видела в ее глазах даже малой доли того ужаса, что испытывала сама.
– Я не знаю, как такое могло произойти, – хрипло сказала Клэрити. Она почти сорвала голос, когда без устали выкрикивала имя дочери. – Я оглянулась, а ее уже не было!
– Клэрити, подожди, я ничего не понимаю из того, что ты говоришь! – Челси отставила в сторону вазочку с мороженным. Жестом подозвала официанта, попросила для подруги стакан воды. Выглядела она на редкость встревоженной. – Пожалуйста, успокойся, и объясни еще раз.
Клэрити выдохнула, хотя ее сердце по-прежнему стучало как ненормальное. Ее бил озноб.
– Мы пошли к вам, – стуча зубами, проговорила Клэрити. – А потом что-то сильно укололо меня. Я увидела пятно и отпустила руку Каролины. – Она разрыдалась, не обращая внимания на косые взгляды постояльцев. – Если бы я этого не сделала, если бы я не отпустила ее руки!..
– Клэри, подожди, – снова попросила Челси. Протянула ей стакан воды и вкрадчиво произнесла: – Я ничего не понимаю. Кто такая Каролина?
Рыдания стихли. Ужас холодной змеей скользнул внутрь и обвил сердце. Пришло понимание – случилось что-то по-настоящему страшное.
– Каролина, – повторила Клэрити. Однако в глазах Челси не появилось и проблеска понимания. – Моя дочь.
Выражение лица подруги изменилось, как в калейдоскопе, на нем промелькнули тревога, растерянность, недоумение.
– Клэри, – каким-то странным, безжизненным голосом протянула Челси. – У тебя никогда не было дочери.
Клэрити закрыла глаза. Долго стояла так, не произнося ни звука. Потом с болью взглянула на подругу и прошептала:
– Зачем ты так, Челе? Они с Лей дружат с самого детства, я… Я не знаю, зачем… Это бесчеловечная шутка.
– Да о какой шутке идет речь? – внезапно взорвалась Челси. Повернулась к опешившей дочери и спросила, с трудом сдерживая ярость: – Лей, ты знаешь кого-нибудь по имени Каролина?
Девочка крепко задумалась, испуганно поглядывая на мать. Затем промямлила:
– Нет, мамочка.
Гнев Челси поутих. Она обернулась к Клэрити, помолчав, уже тише сказала:
– Я… я правда не знаю, что сказать. Не понимаю, что происходит.
– Происходит то, что моя дочь исчезла! Она наверняка испугана и ждет помощи. А ты, вместо того, чтобы помочь…
– Клэри, – устало повторила Челси, – какая дочь, о чем ты говоришь?
Клэрити рухнула на стул – ноги больше ее не держали. Что происходит? Что, черт побери, происходит?!
Взгляд подруги ясно говорил ей – она говорит правду. Точнее – уверена в том, что говорит правду.
– Сегодня мы вчетвером собирались пойти в зоопарк, – ровным голосом произнесла Клэрити, хотя ей безумно хотелось кричать.
– Сегодня мы собирались пойти в зоопарк, – кивнув на Лей, сказала Челси. – А ты хотела присоединиться, потому что последнее время кроме учебы не видишь ничего. Я хотела, чтобы ты развеялась. Со мной и с твоей крестной дочерью.
Клэрити осенила идея. Она сбросила с плеча сумку, начала судорожно рыться в ней в поисках телефона. Вытащив сотовый, открыла альбом с фотографиями – руки так дрожали, что на это ушла не одна попытка. Все еще до конца не веря в происходящее, Клэрити хотела показать подруге свое любимое фото – она и Каролина на своем пятом дне рождении.
Праздник удался, дочку просто завалили подарками. На том фото Каролина прислонилась щекой к щеке матери и улыбалась во весь рот, прижимая к груди игрушку, с которой с тех пор не разлучалась даже во сне – Мистера Льва. Клэрити открыла первое фото и похолодела.
На кадре была запечатлена она одна – с распущенными по плечам волосами, золотым ободком с кошачьими ушками, придававшим ей, двадцатитрехлетней, совсем уж несерьезный и юный вид. Ободок она надела, чтобы развеселить дочь, которая души не чаяла во всевозможных кошачьих. На фото – там, где прежде сияло счастливое личико Каролины, теперь было пустое пространство. На заднем плане – их гостиная. Стол, в тот день заваленный подарками, на фото вдруг оказался пуст.
Клэрити ошалело уставилась в экран мобильного. Этого просто не могло быть. Все еще пытаясь доказать – не Челси, прежде всего самой себе, – что происходящее – лишь чей-то дурацкий розыгрыш, она открыла следующее фото. Она на пляже, в нескольких милях от города, улыбаясь, позирует в довольно откровенном бикини. Но на снимке, в которой до рези в глазах вглядывалась Клэрити, не хватало еще одного, очень важного, элемента – Коралины в смешном розовом купальнике с юбочкой.
Она смотрела на фото и молчала. Всему этому должно быть какое-то логическое объяснение… но она никак не могла его найти. Сначала странное исчезновение Каролины, затем исчезновение с фотографий ее лица. Клэрити поднялась так резко, что ножки стула заскрипели по полу. На них снова оборачивались, но ей было плевать.
Так и не сказав ни слова, она вышла из кафе, спиной чувствуя обеспокоенный взгляд Челси.
Осколок третий
Едва закрыв за собой входную дверь, Клэрити бросилась на второй этаж, в комнату дочери, разделенную с ее спальней одной стенкой. И застыла на пороге. В глазах потемнело. Пришлось крепко ухватиться за косяк, чтобы удержать равновесие.
Комната была пуста. Исчезла фигурная кроватка Каролины, все ее игрушки. Вместо мягкого ковра из длинного песочного ворса Клэрити увидела дощатый пол, вместо постеров с мультяшными принцессами и небольшими картинами львов, пум и тигров – голые выбеленные стены.
Такой комната была до того, как Клэрити родила Каролину. Уже тогда они расстались с ее отцом, и Клэрити пришлось самой обустраивать комнату для дочери – перекрашивать стены в нежный лиловый цвет, вешать светлые шторы, собирать колыбельную. Верная Челси тогда – единственный человек, который с радостью пришел ей на помощь… а теперь она утверждала, что не знает, кто такая Каролина.
Она бродила по комнате дочери, чувствуя себя такой же пустой, заброшенной. Жизнь вдруг потеряла для нее всякий смысл. Клэрити знала – она – не сумасшедшая, но кажется весь окружающий мир вознамерился убедить ее в обратном. Она перерыла весь дом в поисках фото дочери, сделанных на старенький фотоаппарат. Перебирая глянцевые снимки, едва не плакала от бессилия – там, где прежде была пухлощекая румяная малышка, теперь была пустота. Точнее – ее пустой дом.
Если бы кто-то увидел эти фото, то наверняка задался бы вполне закономерным вопросом: зачем вдруг Клэрити понадобилось делать целую серию однообразных снимков своего дома, да еще таких… странных? Качая головой, она смотрела на фото, запечатлевшее потрепанный временем ковер гостиной, и хорошо помнила то, что было на этом фото «до». До этого страшного, поражающего своей ненормальностью дня. «До» на фото была изображена сидящая на полу Каролина: остренький подбородочек чуть вскинут, чудесное праздничное платье растеклось вокруг ее ног белой воздушной пеной, а золотистые, красиво завитые Клэрити локоны рассыпались по плечам.
Внешне они были очень похожи, но если свои русые волосы Клэрити красила, чтобы придать им пепельный оттенок, то роскошный бело-золотистый оттенок волос Каролины был дарован ей самой природой. Когда она подрастет, ее волосы чуть потемнеют, как это было и с Клэрити, но пока она со своими бирюзовыми глазами – у ее матери глаза были зелено-голубые – выглядела как настоящий маленький ангелок. Ее маленькая принцесса на том фото праздновала свой четвертый день рождения.
На другом кадре было запечатлено окно, выходящее на задний двор. И ее любимая малышка, гордо восседающей на подоконнике с Мистером Львом в руках, исчезла со снимка – словно кто-то стер ее ластиком.
Клэрити бросилась в спальню, вытащила из комода ворох документов, доказывающих существование Каролины. Но вместо них на колени ей посыпались белые листы.
Стало трудно дышать. Кто-то неведомый упорно пытался убедить ее, что Каролины никогда не существовало.
Скрепя сердце, она позвонила матери. Уговаривая себя – это для нее, для Каролины. Разговор дался нелегко. С годами пропасть между Клэрити и Тони Хаттон никуда не исчезла. Все та же холодность в голосе матери, все те же обвинения: "Ты совсем забыла о нас с отцом", все те же разговоры о будущем и прошлом. "Ты погубила свою карьеру. Могла бы стать такой же известной, как я, а вместо этого предпочла прожигать свою жизнь, плыть по течению…"
Ничего не менялось – даже отказ матери Клэрити принимать тот факт, что дни ее славы остались в далеком, далеком прошлом. Вот только Тони, которая обычно не упускала случая напомнить дочери, насколько она недовольна ее выбором жизненного пути, словно позабыла о причине, из-за которой Клэрити приняла решение уйти из танцев. А Тони Хаттон не забывала никогда и ничего – особенно того, чем можно попрекнуть собственную дочь.
Прервав поток обвинительной речи, Клэрити сказала:
– Мама, Каролина исчезла.
– Что? – недоуменно откликнулась Тони. – Кто это, твоя новая подружка? И как это связано с тем, что ты совсем перестала звонить собственной матери?
Клэрити не выдержала и разрыдалась. Этого не может быть, просто не может быть…
Недоуменная тишина в трубке сменилась тревожными расспросами Тони. Клэрити, шумно всхлипывая, пыталась выдавить из себя какие-то слова. Но что говорить? Кажется, она всерьез напугала мать. Чуть успокоившись, проговорила что-то про «разыгравшиеся нервы» и торопливо попрощалась.
Не желая сдаваться, не желая считать себя сумасшедшей, а дочку – лишь плодом собственного воображения, Клэрити непослушными пальцами набрала номер Кевина – отца Каролины. Она так нервничала, что слова плохо складывались в фразы, речь получалась сумбурной, сбивчивой. Закончив странный – для них обоих разговор – Клэрити обессиленно опустилась по стене на пол.
Кевин не знал никакой Каролины – наученная горьким опытом, Клэрити не говорила об их общей дочери, отделываясь лишь намеками, но ее фраза "Ты помнишь Каролину?" вызвала у Кевина разве что недоумение. Плохая актриса, Клэрити отчаянно пыталась играть роль бывшей, вдруг решившей вспомнить их прошлое. В реальности Клэрити – той, которую она помнила и в которую верила, вопреки творящемуся вокруг сумасшествию – Кевин бросил ее, как только узнал о беременности. Несколько лет спустя, вновь объявившись в городе, он навещал Каролину, безуспешно пытаясь изображать из себя любящего отца. Привозил подарки, играл, но на его лице при этом читалась такая скука, словно он играл не с собственной дочерью, а с бездушным роботом, уже порядком ему надоевшим.
Он так и не смог полюбить Каролину – а Клэрити так и не смогла его за это простить.
Но сейчас Кевин даже не смог сказать, из-за чего их отношения дали трещину. Что-то промямлил вроде: "Расстались и ладно – что прошлое ворошить", и окончательно потерял интерес к разговору. Клэрити ничего не оставалось делать, как повесить трубку.
Каролина исчезла из этого мира, из памяти близких и родных ей людей – словно кто-то жестокий и могущественный стер ее огромным ластиком с лица земли. Словно она вдруг стала лишним, ненужным элементом, для которого в этой реальности места больше не осталось.
Осколок четвертый
Чтобы не поддаваться безумию происходящего, Клэрити старалась занять каждую свободную минуту. Убралась, так тщательно отдраивая каждый уголок дома, что сломала половину ногтей. Приготовила себе роскошный ужин, который минуту спустя отправился в помойку – аппетита не было совсем.
Она не могла спать – стоило только закрыть глаза, и перед глазами вставало лицо Каролины. Дочка смотрела на нее укоризненно и зло, словно говоря: “Как ты могла вычеркнуть меня из своей жизни?” От этого на душе становилось ещё тяжелее.
Проворочавшись до утра, Клэрити так и не смогла сомкнуть глаз. Встала, хмурая и совершенно разбитая. Направилась в ванную, чтобы жесткими струями воды смыть с себя усталость. И вдруг согнулась пополам от пронзившей грудь боли. Вскрикнула и осела на пол, держась за сердце. С исчезновением Каролины она и думать забыла про странный шрам, невесть откуда появившийся на груди.
Боль отступила. Клэрити медленно поднялась с пола, на всякий случай держась рукой за дверь ванной. И остолбенела.
Перед ней стояла Каролина.
Обезумевшая от радости, Клэрити не сразу поняла, что дочка здесь, в тесной ванной, единственный вход которой вел в спальню, оказаться просто не могла. И только мгновением спустя поняла, что Каролина смотрит на неё из зеркала. А затем по ее нежному личику побежали трещины – на глазах Клэрити зеркало, в котором отражалась Каролина, раскололось на части. Вне себя от ужаса она смотрела в собственное искаженное отражение.
Каролина снова исчезла.
Шрам тут же перестал пульсировать. Клэрити провела рукой по коже, надавила в том месте, где розовела тонкая полоска шрама. Нащупала под кожей что-то твердое, размером с полмизинца. Но тело не отозвалось болью на прикосновение.
– Мне нужно к врачу, – стуча зубами, пробормотала Клэрити. О том, что ей только что привиделось в зеркале, она старалась не думать.
Может быть, все происходящее – просто один затянувшийся кошмар. Утром Каролина разбудит ее, и жизнь потечет по привычному руслу.
Но что, если… Если Клэрити и впрямь сошла с ума и придумала себе жизнь, которой у нее никогда не было? Ведь что-то же заставило ее увидеть, как отражение ее пропавшей дочери появляется в зеркало само по себе? А инородный кусок, который словно врос ей под кожу? Как быть с ним?
Эти сомнения неожиданно вызвали ледяную волну ярости. Она не поддастся. Не позволит играть с ее разумом. Клэрити прикрыла глаза. Каролина, ее прелестный голубоглазый котенок…
Когда Клэрити рассказала матери о беременности, та пришла в настоящую ярость. Тони Хаттон в молодости была известной танцовщицей. Ее талантом восхищались, ей пророчили большое будущее. Все перечеркнул тот день, когда двадцатидвухлетнюю Тони сбила машина. Сломанные в нескольких местах ноги все же удалось вылечить после нескольких месяцев, проведенных в больнице, но о танцах Тони пришлось забыть. Сломленная случившейся с ней трагедией, она осела дома, замкнувшись в своем маленьком мирке. Через год родилась Клэрити. Не сумев исполнить мечту всей своей жизни, Тони решила, что долг дочери – сделать это за нее. Что и говорить – мнения самой Клэрити и не спросили…
Она с пяти лет занималась в танцевальной студии и подавала большие надежды. У нее, подростка, не было времени на прогулки с друзьями – после школы она бежала в студию, где занималась до упаду, потом торопилась домой – сделать задания для школы. Участвовала во всевозможных конкурсах, по которым настойчиво возила ее мать. Клэрити отдавала танцам всю себя, и уверенно шла по стопам матери, достигая все новых и новых высот.
Потому-то Тони так рассвирепела, когда узнала, что ее семнадцатилетняя дочь беременна. Она видела в Клэрити будущую великую танцовщицу, о которой говорит вся страна, уговаривала сделать аборт, убеждая, что ей рано иметь собственных детей. Как это часто бывает, все свои неосуществленные мечты Тони Хаттон переложила на дочь. И была в ярости, когда та отказалась следовать намеченным ею планам.
А Клэрити… только родив дочку, она почувствовала себя по-настоящему счастливой. Поняла, что живет в полную силу, а не существует в бесплодных попытках угодить матери и подстроить под ее желания свою жизнь. Она всецело отдалась и прелестям, и трудностям материнства, впервые ощущая себя настоящей, ставшей вдруг цельной и живой.
И вот теперь ее дочурку забрали, взамен оставив на груди Клэрити невесть откуда взявшийся шрам… Словно бы отняли важную часть, ее половину – отрубили руки, вырвали сердце и бросили истекать кровью, задыхаясь от собственной беспомощности.
Кто это сделал, кому под силу подобное – она разберется позже. Но разберется обязательно. Если остальные забыли Каролину, она не забудет. У нее есть дочь и она найдет ее – во что бы то ни стало.
Вот только если она сляжет в больницу, искать Каролину будет некому. Поэтому Клэрити позвонила знакомому врачу, Лиз Харис, и попыталась обрисовать ситуацию. Ее голос дрожал от волнения, мысли путались и никак не хотели складываться в слова. Лиз, не на шутку обеспокоенная, потребовала, чтобы Клэрити немедленно приезжала. Наскоро приняв душ и стараясь не касаться уплотнения под розоватым шрамом, она вызвала такси.
Лиз взглянула на ее заплаканное лицо, но решила, что причиной слез Клэрити была тревога за собственное здоровье. Помня о реакции Челси, Лей и Тони, Клэрити не стала разубеждать знакомую и, уж тем более, говорить о дочери. Но уже через несколько минут в ее кошмарном сне наяву добавилось темных красок.
Лиз ничего не нашла под ее кожей. Она не чувствовала того, что чувствовала Клэрити, касаясь пальцами шрама. По настойчивой просьбе Клэрити Лиз отправила ее на рентген грудной клетки и внимательно просмотрела снимки, но и на них не обнаружила ничего подозрительного.
Клэрити пришлось уйти ни с чем.
Придя домой, она со злостью кинула пальто на комод. Встала перед зеркалом в прихожей. Страх увидеть дочь в зеркальном отражении боролся с желанием ее увидеть. Но в зеркале отразилась лишь она сама – бледная, измученная. Кожа вокруг шрама покраснела – так часто Клэрити касалась ее, надеясь однажды обнаружить, что уплотнение под кожей исчезло, надеясь, что оно было лишь плодом ее воображения, игрой ослабленного исчезновением Каролины разума.
Кто из них двоих – Клэрити или Лиз Харис – видел то, что было на самом деле?
Не зная, как получить ответ на мучающий ее вопрос, она решила сосредоточиться на том, что было куда важнее – на поисках дочери. Раз то, что притаилось рядом с ее сердцем – если оно, конечно, вообще существовало, – не убило ее и не причиняло ей боли, то об этом на время можно было забыть.
Полиция помочь Клэрити не могла – по их информации у нее и вовсе не было дочери. За «ложный» вызов ей грозил штраф… но это последнее, что ее сейчас волновало. А значит, рассчитывать приходилось только на себя.
Клэрити обошла всю округу, расспрашивая соседей про маленькую голубоглазую девочку, возможно, с игрушечным львенком в руках. Никто не видел ее – ни сегодня, ни когда-либо вообще. Даже мистер и миссис Скудри, которые неделю назад угощали Каролину с Лей свежеиспеченным ванильным печеньем. Клэрити направилась в ближайший парк. Заглядывала за каждый куст, и всякий раз ее сердце замирало. Как только она видела пустую землю, оно начинало биться снова.
О том, что означала избирательная забывчивость знакомых, она старалась не думать. Некоторые ответы пугают больше самих вопросов.
Клэрити чувствовала – ее дочка жива. Но где она и как ее найти?
Потерпев поражение, она вернулась домой – заплаканная, уставшая и совершенно опустошенная. Стерла расплывшийся макияж, смотрясь в большое зеркало в прихожей. Баночка с кремом выпала из ее рук, когда из глубины зеркала послышался незнакомый женский голос, прошелестевший:
– Клэрити…
Наверное, это последняя ступень перед сумасшествием – слышать голос, взывающий из зеркал.
Она вскрикнула, зажала ладонями уши. Все звуки окружающего мира исчезли, осталось лишь ее тяжелое дыхание. Клэрити все отступала и отступала назад, пока не наткнулась на тумбочку и едва не упала. Развернувшись, бросилась прочь из ванной и с грохотом захлопнула за собой дверь.
Странный шепот тут же прекратился, словно бы реальность разрезали огромным невидимым ножом, и ту ее часть, где чужой голос из зеркала звал Клэрити, отрезав, выбросили, смяли, уничтожили. Прислонившись спиной к стене, она слушала блаженную тишину – пока ноющая боль в груди не вернула ее к реальности.
Клэрити расстегнула блузку. Шрам – с мизинец длиной, белый и слегка выпуклый, никуда исчезать и не думал. Она обессиленно скользнула вниз по стене, обхватила голову руками.
Так ведь не может быть. Ты существуешь – молодая женщина, молодая мама, любишь свою дочь, едва не взрываешься от нежности и тех воздушных моментов счастья: первое прикосновение пухленькой маленькой ручки, первая улыбка, первые шаги, первое слово. Дети всегда растут очень быстро, и иногда ты ловишь себя на том, что хочешь поймать этот момент-ускользающий, как шелковая лента, остановить бешено вращающееся колесо времени. Ты наизусть помнишь каждые важные моменты, которые связывают только вас двоих, будто вы – два центра вашей личной маленькой вселенной. Помнишь каждый день рождения, каждую улыбку на ее лице, когда она распаковывает очередной подарок. Учишься разгадывать ее тайны по малейшим изменениям мимики, понимаешь, когда она расстроена или огорчена чем-то, даже если старательно прячет это глубоко внутри. Но ты знаешь ее настолько хорошо, что читаешь ее – по морщинкам, по надутым пухлым губкам, по взгляду – как открытую книгу.
И в один прекрасный и ужасающий момент понимаешь, что твоя дочка стала уже совсем взрослой. И остается только оглядываться назад и вспоминать… первую прикосновение, первую улыбку, первые шаги, первое слово…
А потом все это просто исчезает. В один миг. Безвозвратно. И близкие и родные люди говорят тебе: у тебя никогда не было дочери.
Так не бывает.
Клэрити помассировала виски, запустила пальцы в волосы и сильно сжала.
Вдох. «Котенок, вставай. Ты же сама хотела посмотреть на тигров, помнишь?» Сонная мордашка Каролины – и оживление при упоминании тигров.
Выдох. Мистер Лев, центральная улица. Боль в груди и… Она отпустила ее руку, отпустила ее! Если бы она держала ее крепко, ничего этого могло бы не случиться. Алая кровь, пропитавшая блузку, шрам.
Вдох. Каролины нет. «Челси, Каролина исчезла!». Страх, такой дикий, всепоглощающий страх. Он поднимался изнутри ледяной волной, плескался где-то в горле, да так ощутимо, что она боялась им захлебнуться. Непонимание в глазах лучшей подруги. «Клэри, у тебя никогда не было дочери».
Выдох. Клэрити резко вскинула голову. Всему этому должно быть логическое объяснение. Голоса из зеркал. Она – женщина, потерявшая родного ребенка. Неудивительно, что сейчас ее психика немного… расшатана. Разыгралось воображение – как тогда, когда показалось, что в отражении она видит Каролину.
Пятно на блузке, шрам… Может… Может, ее кто-то ранил, а потом она ударилась головой? Очнулась, а несколько часов просто выпали из ее памяти. Это могло бы объяснить и исчезновение Каролины прямо посреди улицы. Но это не объясняло того, как рана могла превратиться в аккуратный шрам… Кто залатал его? И кто вообще мог ее ранить?!
И эта версия, беспомощная, сшитая белыми нитками, не объясняла главное: почему никто из ее родных и близких не помнил, что у нее была дочь.
