Текст книги "Принц и Ида 5. Новая кровь (СИ)"
Автор книги: Карина Вальц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)
– Я хочу взглянуть.
– Конечно, только… оставайтесь у двери.
Предупреждение вызвало усмешку: неплохо я напугала стражу. Вышло само собой, кажется, когда-то меня учили сражаться, вот и получилось, как получилось… обидно только, что даже остатки былых навыков вылезли вперед воспоминаний.
Я заставила себя сесть ровно, выпрямить плечи. Все это время, сидя в темноте, я ждала, что со мной будет, что со мной сделают. Надеялась на полицейского Яниса как на последний шанс. Но чтобы сам король пожаловал к пленнице? Такого я не ожидала. Такое и предугадать-то невозможно.
И почему-то я разволновалась в разы больше, чем во время поимки или любого из допросов. Тогда я словно наблюдала за происходящим со стороны, не до конца осознавала своего положения, оттого не нервничала до слез и соплей. Не видела в этом смысла. А тут не знала, затаить дыхание или дышать, как после длинного забега, сердце металось в груди и билось подозрительно часто. Сидеть на месте с прямой спиной, изображая гордое спокойствие, было настоящим испытанием, хотелось то ли вскочить на ноги и бегать по камере, то ли забиться в угол и отвернуться. Этот король… мы знали друг друга когда-то. Хорошо знали.
Лязгнула дверь, в комнату шагнул человек.
Высокий – вот и все, что можно о нем сказать. Слишком темно, а слабый свет бил ему в спину, кроме роста и худощавой фигуры разглядывать нечего. А мне хотелось, очень хотелось окинуть его жадным взглядом, изучить каждую черточку. Узнать причину своей сердечной паники.
– Назови себя, – приказал он.
В ответ я молча отвернулась к стене.
Опасалась, что голос выдаст.
– Тебя правда послал Бурхардингер? – голос жесткий, уверенный, этот человек привык повелевать и обычно его слушаются. Его боятся. Меня же больше пугала собственная странная реакция и гулко бьющееся в груди сердце, вовсе не корона на чьей-то голове. Пожалуй, я с самого возвращения из Посмертья не испытывала сразу так много чувств. Невыносимо. Он должен уйти и оставить меня в покое, пусть проваливает! Мне нужно время, чтобы все обдумать, успокоиться, подготовиться к встрече, а не так… быстро и странно. Он не должен видеть, как я задыхаюсь от страха. Только не он!
– Ты должна что-то сказать, – равнодушно продолжил мужчина, не замечая моих душевных терзаний. – Или останешься здесь, пока не заговоришь. Мне плевать, как быстро это случится. Вытащить себя можешь только ты сама, но если твоя игра – это тишина, то играй в нее сколько угодно…
Надоел!
– Пошел ты, – процедила я.
– Что ты сказала?
– Подойди ближе, король, и я прошепчу это тебе на ухо прежде, чем свернуть шею.
Повисла тишина, вошедший замер и, казалось, перестал дышать. И я тоже затаила дыхание, ожидая его реакцию. Как он поступит? Влепит пощечину, как один из его людей? Швырнет в меня чем-нибудь? Развернется и уйдет, приказав морить меня голодом? Вариантов много. Но ни один из них не пугал. Меня больше пугал сам этот король, его присутствие и незримая власть надо мной.
Молчание затягивалось.
Я не понимала, что происходит, почему он замер у двери и молчит. Он ведь не мог узнать меня по голосу? Это невозможно, я шипела, как загнанная в угол змея, обычно голос у меня иной. На всякий случай я подтянула к себе ноги, готовясь принимать удар. Цепь громко звякнула и вывела местного короля из оцепенения. Он сделал шаг вперед. Затем еще шаг. Шагал странно, словно пьяный, словно нетвердо стоял на земле. Может, так оно и было, в темноте многого не разглядишь.
Наконец, он оказался возле меня, совсем близко. Наклонился, разглядывая лицо. А я напряженно ждала, что будет. Не понимала, что происходит, почему все стало вдруг так странно, почему в груди бешено грохочет сердце, почему я хочу отсюда сбежать или оказаться в допросной, ведь там я не испытывала такого ужаса… оказалось, что странности только набирают обороты, ведь мужчина вдруг упал передо мной на колени и тяжело задышал. Хороший момент, чтобы напасть, он близко, и он король, его жизнь – великая ценность, ею можно торговаться… но я этого не сделала. Вжалась в угол и ждала, что будет дальше.
А дальше он едва слышно прошептал:
– Ида?..
ГЛАВА 8. Новый король
И жили они долго и счастливо, ведь были друг от друга далеко. И новая встреча сулила Изааку и Клеменс новые испытания.
Катарина Линнард. «Изаак и Клеменс. Повесть о любви и погибели»
Я молчала, он тоже не сказал ни слова более. Так и сидел на грязном полу и тяжело дышал. Кажется, он и сам пытался справиться с эмоциями, но ему было хуже, чем мне, гораздо хуже. Он словно вообще не соображал, что происходит. Посмотрел на меня мутно, затем взгляд его уперся в цепь, он резко, судорожно выдохнул и… не знаю, что именно хотел сделать. Порвать цепь голыми руками, как поступала от безысходности я чуть ранее? Его движения были разрозненными, хаотичными. Бессмысленными. Он дергал цепи, трогал меня за ноги и пытался так же голыми руками снять кандалы. Его кидало из стороны в сторону, он тяжело дышал и откидывал со лба темные волосы.
Что при всем этом делать мне, я не знала.
Ноги было жалко, конечно. И больно.
Но почему-то об этом не думалось, а хотелось разреветься из-за разворачивающейся передо мной картины. Не зря я боялась его появления, ой не зря… и сейчас стало еще страшнее. Что будет дальше с таким началом?
– Ваше величество… – робко раздалось со стороны двери.
Но он не услышал, он, кажется, вообще ничего бы сейчас не услышал. Он и на меня смотреть перестал, весь сосредоточился на этой проклятой цепи, на моих ногах. Сейчас, со светом, грязные разводы выделялись особенно ярко, и от этого почему-то было неловко. Не хотелось, чтобы он трогал меня своими безупречно-чистыми руками. И кровь еще эта… кровь он тоже видел. Пытался стереть со стопы.
– Ваше величество, все в порядке? – голос стражника звучал неуверенно, должно быть, со стороны все выглядело совсем непонятно. И вроде бы пленница как сидела на полу, так и сидит, на его величество не нападала, звуков борьбы не было, но как тогда король внизу очутился? И почему копошится?
В таких ситуациях мешкать нельзя. Не будь я в странном трансе, раз сто могла придушить его величество цепью. Но я, пусть и реагировала на внешний мир, ничего не могла. Мир сузился до одного конкретного мужчины, дышащего как раненый зверь, да цепей, которые он никак не мог в покое оставить.
Не выдержав, я накрыла ладонью его руки.
Он вздрогнул… хотя не вздрогнул даже, а дернулся всем телом и впервые посмотрел мне в глаза. А я, наконец, смогла разглядеть его лицо. В глазах мужчины зияла пустота, а на лице застыла мученическая маска, словно он испытывал невыносимую боль, но даже это не портило местного короля. Он был красив так, что дух захватывало. Он казался не настоящим. Все происходящее казалось не настоящим. Быть может, я заснула в камере и вижу настолько странные, мрачные сны?
Мы долго смотрели друг от друга, он первым отвел взгляд.
Опять вернулся к цепям, ногам и крови. На нем была рубашка, он скинул ее и подстелил мне под ноги, чтобы было мягче. Вздрогнул, увидев красные пятна – рубашка быстро пропиталась тем, что было на полу. Опять дернул цепь, далась она ему, в самом деле… я поняла, что его величество до сих пор не может взять себя в руки, все его действия продиктованы отнюдь не разумом. Даже мне удалось собраться, а для него это оказалось невозможным.
Я опять взяла его за руку, привлекая внимание и тихо сказала:
– Нужен ключ.
Он тяжело сглотнул:
– Ключ?
– Да. Чтобы убрать цепи, нужен ключ. Не стоит их дергать, мне больно.
Ответа не последовало, но он замер.
– Ключ есть у стражи, – подсказала я. Очень хотелось избавиться от кандалов, но еще больше хотелось выбраться из этой ситуации. Или хотя бы на воздух, подальше от этой душной камеры. Может, в ней все дело? Может, в другом месте будет легче?
Он резко встал и так же резко вышел.
Лишь на полу пятном белела рубашка, как бы говоря, что случившееся и правда случилось. Я трогала ткань пальцами и судорожно пыталась взять себя в руки. Он ведь еще вернется? Должен вернуться. Будет странно, если после такой сцены человек попросту испарится, а меня отправит… куда-нибудь. В Посмертье, например.
В коридоре раздался шум, что-то происходило. Звучали голоса, даже крики, но так хаотично и громко, что из общей мешанины я не выловила ничего полезного. На меня навалилось странное оцепенение, эмоции разом схлынули и оставили за собой пустоту. Я просто ждала, что будет дальше.
А дальше он вернулся с ключом в руке.
Уже другой, с осмысленным взглядом и твёрдой походкой. У него подрагивали пальцы, когда он открывал замок. Он сам освобождал ноги, я не помогала, а наблюдала словно со стороны. Он действовал быстро и вместе с тем трепетно, боясь причинить боль. А я боялась пошевелиться и спугнуть его.
– Ты сможешь идти? – спросил он тихо, когда освободил меня.
– Думаю, смогу.
– Если хочешь, я мог бы… но ты, конечно, не захочешь.
Для меня так и осталось загадкой эта фраза.
Он хотел помочь мне подняться, но вдруг одернул протянутую руку и отошел в сторону. Увидел, какая я грязная и ужасная? Держась за стену, я встала на ноги. Вообще-то, до этого я вставала так десятки раз, и ничего. Почему сейчас вдруг почувствовала себя тяжелобольной, которой можно только лежать в глубочайших страданиях?
Первый шаг дался с трудом. Все из-за взгляда Алласана, казалось, я шагаю как-то не так, отчего он каждый раз дергается и начинает дышать чаще. Мне только шататься на ходу и осталось, а после неловко споткнуться и распластаться на полу… к счастью, обошлось без этого, вполне твердо я добралась до двери и шагнула за порог.
Куда идти дальше, я не знала, осталась на месте.
В голове роилось много вопросов: меня отпустят теперь? Переведут? Отрубят голову сразу? На это ничего не указывало, но вдруг? Разъяснений не было, а у меня, похоже, язык отсох, и спросить я не могла, утопая в драматизме момента. Молча ждала развития событий, все еще находясь словно во сне. Свет в коридоре слепил, я видела, как на меня смотрит стража, но все было каким-то смазанным, неважным. Важно, кто стоял за спиной. Я чувствовала каждый его вдох, слышала каждый шаг.
– Нам сюда, – он указал направление.
Я медленно побрела по коридору, оставляя за собой то ли кровавые, то ли грязные следы. Стража жалась к стенам и клонила головы вниз, все находились в каком-то ужасе. Это чувствовалось. Происходило что-то из ряда вон. Коридор закончился, за ним началась лестница. И еще коридор, и только потом свобода. Относительная, конечно, ведь о своей участи я до сих пор лишь догадывалась. Но до сих пор какая-то неведомая сила заставляла меня молчать.
На улице было темно, но впереди ярко светились городские огни. Слышался шум реки, рекой даже пахло. Намного лучше, чем в вонючей камере… я засмотрелась на огни, на белоснежные здания, что виднелись даже в темноте. Город так сильно походил на столицу, на Мортум. Только казался меньше и уютнее, без могучих холмов и далеких темных улиц.
Алласан тронул меня за плечо, привлекая внимание. Я обернулась, а он поспешил убрать руку и судорожно выдохнул. Как будто, подобно мне, до сих пор не верил, что все происходящее – не просто сон, и каждое касание напоминало об этом свежим ожогом на коже.
– Мы едем во дворец, – тихо сказал он, и зачем-то спросил: – Хорошо?
Вопрос смутил.
– А я могу отказаться?
– Я бы… – он тяжело сглотнул. – А ты хочешь отказаться?
– Не знаю.
Мы посмотрели друг на друга. Он закрыл глаза, его грудь вздымалась так сильно… он все еще не мог взять себя в руки. Уже говорил и действовал, но чувствовалось: такое поведение этому мужчине не свойственно. Возможно, по этой причине стража жалась в страхе по стенам: никто не понимал, чего ждать.
И теперь лучше виделся замысел Дарлана: если одно появление Алласана вызвало во мне столько эмоций, что на ногах устоять сложно, то это все стоило пары пощечин и неудобных ночевок на сыром полу.
– Я поеду.
Мой ответ был важен – взгляд Алласана изменился. Он кивнул и отвернулся, но я видела, что у него трясутся руки. Возвращение из мертвых когда-то знакомого человека – это испытание, шок. Но чтобы до такой степени… очередная идея Дарлана прояснилась. О, я точно тот самый гнилой плод, что может отравить собой целую корзину. Догадываться об этом и видеть вживую – несравнимые вещи. Я не подозревала, что будет… так.
К нам вышла стража, мне выдали обувь и накидку с капюшоном. Обувь я проигнорировала – стопы и щиколотки после кандалов предательски распухли. Неловко было бы натягивать чужие ботинки под множеством взглядов, но хуже всего, что и он смотрел бы тоже. При нем быть жалкой – худшее испытание. И это казалось таким важным, что ботинки я люто возненавидела, отшвырнула в сторону и заявила, что доеду без них.
Дорога до дворца была быстрой и не запомнилась. Я думала, как быть, что говорить. Ведь заговорить придется? Нельзя молчать днями напролет и общаться судорожными вздохами, когда-нибудь и их придется обсудить. Что он мне скажет? А я что отвечу? Стоит ли хоть здесь прислушаться к Дарлану и сделать вид, что все помню? Не выдавать свою слабость – так он сказал. Но я боялась, что эту самую слабость сохранить в тайне не выйдет. Все станет ясно, как только я открою рот. Алласан смотрел на меня так внимательно, так… словно знал наизусть каждую эмоцию, каждое выражение лица. Он выведет меня на чистую воду после пары фраз, а прикидываться немой уже поздно.
В конце концов я решила, что уступлю ему право начать разговор и меня разгадывать. До той поры буду наблюдать, вдруг что-то всплывет в памяти? После такого стресса… хотелось уже упасть в спасительный обморок, чтобы ненадолго перестать все это испытывать. Но я, похоже, к обморокам не предрасположена.
Во дворце, который и близко не был золотым, а выглядел уменьшенной копией столичного, все повторилось: странные взгляды встречающей процессии, суета. Я радовалась наличию капюшона, видела, как все пытаются меня разглядеть, шепчутся, строят догадки о моей личности, раз заявилась я среди ночи с самим королем. Сам он не отходил от меня ни на шаг. Указывал направление и двигался рядом. Я чувствовала, как иногда он хотел прикоснуться, чтобы остановить или направить в другую сторону, но каждый раз одергивал руку. У меня и так нервы были на пределе, а тут хотелось остановиться и закричать во все горло.
Наконец, он открыл передо мной дверь и жестом пригласил войти. Я сделала несколько шагов, а он остался у двери, прижался к ней спиной. Может, боялся упасть… Комната была совсем не рядовой, с большим балконом, кроватью, рассчитанной человек на пять, и в целом с обстановкой, которая не оставляла сомнений в том, кто здесь хозяин.
– Это королевское покои? – спросила я, просто чтобы что-нибудь спросить.
– Да.
– Как… для короля?
– Я уйду, не волнуйся.
Об этом я волновалась в последнюю очередь, но кивнула – пожалуй, неплохо было бы остаться в одиночестве. Нам обоим. Но уходить он не торопился, стоял у двери и наблюдал, как я осматриваюсь. А осматривалась я, потому что он наблюдал, на самом деле местное убранство меня мало интересовало.
– Ты… тебе нужно что-то? Я распоряжусь.
Я посмотрела на свои ноги. Грязь подсохла, я даже ковер не испачкала, но невыносимо хотелось все с себя смыть. Нырнуть с головой в горячую воду и вынырнуть, только когда мозги сварятся, все равно от них проку никакого. Без конца думаю о грязных ногах, мнусь… не думала, что мне такое свойственно. Что чужое поведение, чужие трясущиеся руки и взгляд висельника могут настолько меня задеть и скрутить.
– Хочу отмыться.
– Да, я… это я понял. Скоро все будет. И ужин.
– Хорошо. Спасибо, – до этого момента я старательно делала вид, что разглядываю комнату, но вдруг посмотрела на Алласана. Знала, что он наблюдает, не отводит взгляда. Хотела подловить? Возможно.
Он вздрогнул и спрятал глаза, словно вор, застигнутый на месте преступления. Затем, похоже, понял, что ведет себя глупо и посмотрел на меня. Внимательно, остро. Его глаза казались черными, но я точно знала, что на самом деле они светлые. Кажется, серые. Я знала, как выглядят эти глаза.
– Давно? – вдруг спросил он.
Я сразу поняла, о чем он. Хочет знать, когда я вернулась.
– Давно.
– Десять лет назад?
– Не настолько давно.
Он кивнул.
– Я искал тебя.
– Мне говорили.
– Искал десять лет. Искал еще вчера, – сказано это было так, что у меня сжалось сердце. Зачем он это говорит? Зачем так смотрит? Неужели не видит, что я уже не могу, не могу слушать!
В этот момент в дверь робко постучали – для меня приготовили горячую воду. Я прошмыгнула в ванную комнату, отказалась от предложенной помощи и выдохнула, когда осталась одна. Скинула опостылевшее платье и, как мечтала, с головой ушла под воду. Все тело щипало, ноги и вовсе горели, но это казалось неважным. Я смывала грязь с волос, с тела и лица. Думала, что если все так будет и дальше, то сойду с ума от напряжения.
На ночь для меня приготовили платье, ужин я нашла на подносе на кровати. Там же лежали бинты и дурно пахнущая мазь – похоже, этим предлагалось спасать ноги. Есть не хотелось, но я заставила себя проглотить пару кусочков хлеба, а раны от цепей после ванны выглядели уже не так страшно, чтобы их бинтовать. Все заживет, на мне вообще все заживало быстро. Обычно хватало одной ночи.
Как и обещал, Алласан оставил меня в одиночестве. Интересно, чем он занят? Вряд ли слоняется по дворцу, пытаясь отыскать место для ночлега. Воображение нарисовало его за дверью, сгорбленного и несчастного, я даже подошла к ней и долго стояла рядом, прислушиваясь.
Поняв, как это глупо, вышла на балкон. Ночной воздух был приятно прохладным, а город впереди заметно потемнел. Погасли огни, что я видела, стоя у стены, город спал. Шум реки сливался с шумом ветра. Наверное, днем вид потрясающий: мосты, Храм, университет… даже в темноте я все это видела. Здесь дворец был частью города, его центром, а не далеким строением на высоком холме.
Мое внимание привлек маленький огонек на одном из мостов. Там стоял человек, это точно. Опирался на кованую ограду, смотрел на реку и курил. Это был он, Алласан. С двух сторон мост окружала стража, в темноте их черная форма сливалась с городом. А меня вдруг посетила безумная идея спрыгнуть с балкона и тоже дойти до этого моста. Постоять рядом, слушая шум реки… но это, конечно, глупость. Высота приличная, а еще стража, сквозь которую не пробиться.
Поэтому я следила за Алласаном издалека.
Хотя он почти не двигался, слежку вряд ли можно назвать продуктивной. Но я все равно не могла отвести взгляд, стояла, прикованная к месту, и смотрела, смотрела… Наконец, он оторвался от ограды и резко выпрямился. Посмотрел на дворец, возможно, даже на меня… издалека трудно разглядеть, но я сомневалась, что меня можно увидеть. В королевских покоях горел свет, но я стояла в темном углу и скрывалась, как настоящая шпионка.
Алласан прошел мимо стражи и размашистым шагом направился ко дворцу.
У входа ему наперерез кто-то выскочил:
– Ваше величество! – человек запыхался и говорил сбивчиво: – Час поздний, но вы приказали…
– Говори, – он сбавил ход, но не остановился.
– На стене клянутся Судьями, что ничего пленнице не сделали. За вами не отправили сразу, потому что такой приказ был много лет назад, а женщин ни разу не ловили. Единичный случай, все боялись вашего гнева. Недопонимания.
Алласан не ответил.
– Я продолжу расследование, но стоит отметить, что торопиться с решениями не стоит, ведь завтра слишком важный день… – собеседники зашли во дворец, я не услышала, что там случится завтра.
Но день, без сомнений, и для меня будет важным.
ГЛАВА 9. Все еще ночь
История помнит лишь два удачных случая некромантии. Первый лег в основу всего, но он же остался главной загадкой Мертвоземья. Второй должен раскрыть многие тайны.
Из закрытой литературы Храма.
Я проснулась, как от толчка.
В комнате было темно, но остро чувствовалось чье-то присутствие. Осторожно я повернула голову и увидела его, Алласана. Короля. Он сидел возле кровати спиной ко мне, лбом упирался в согнутые колени. Пока я спала, он успел переодеться – кажется, до этого на нем была белая рубашка, а теперь он весь был в черном.
Я села на постели, одеяло зашуршало и выдало меня с головой.
Он обернулся.
– Ночлег так и не нашелся? – шепотом просила я.
– Я не искал.
– Да. Я пошутила.
– Я понял.
Мы долго смотрели друг на друга в темноте. Я откинула одеяло, подобралась к краю кровати и сползла вниз. Села рядом с Алласаном, осторожно взяла его за руку. На моих глазах его рука покрылась мурашками. Я смотрела на них, как завороженная, и чувствовала, как и он наблюдает за мной, затаив дыхание.
– Не хотел тебя разбудить.
– Знаю.
– Мне… надо было удостовериться, что все правда.
Я кивнула – и это я тоже поняла. Несмотря на все странности и две с половиной фразы, что мы сказали друг другу, я все поняла. Надобности в словах как будто и не было. Я поцеловала его в раскрытую ладонь и придвинулась ближе. Прижалась лбом к его лбу, слушая частое дыхание. Он выглядел таким открытым и ранимым, таким… человеком на грани, что я просто не могла его прогнать. И не хотела. Мне тоже требовалась его близость, хотелось знать, что все происходит по-настоящему и со мной. Что это я могу испытывать так много разрозненных эмоций, ведь это и есть признак живого человека.
Алласан осторожно протянул руку и погладил меня по лицу, его пальцы едва задевали кожу. Действительно, зачем слова, когда по этим его прикосновениям понятно, насколько все для него серьезно? Что его душа прямо сейчас вывернута наизнанку?
Я открыла глаза и наткнулась на его темный взгляд. Его лицо было совсем близко, а рука обрела смелость, пальцы путались в волосах, движения стали порывистыми и отнюдь не нежными, а взгляд совсем пьяным. Он притянул меня к себе и поцеловал с каким-то отчаянным стоном, но тут же разорвал поцелуй и убрал руки, обняв себя за голову:
– Прости, прости… я не хотел. Сам не знаю, что творю, – он поднял голову: – Я напугал тебя, да? Обещаю завтра собраться. Я… даже не подозревал, Ида. Не знал, что ты… и давно! Я тоже давно… потерял надежду. Искал тебя, но… не надеялся. Судьи, я ведь… отпустил.
В его голосе звучало отчаяние – наверняка винил себя за то, что плохо искал.
И даже отпустил.
– Я думал, Бурхардингер сжег тебя, – с отчаянием прошептал Алласан. – Я в это поверил, хотя он клялся, стоя в луже своей крови, что тебя не трогал. Но чего только не скажешь под страхом смерти, да? Я бы снес ему голову, если бы он признался, и он это знал. Говорил все, лишь бы сохранить жизнь. В последние годы я не сомневался, что он… соврал тогда.
Слушая Алласана, я поднялась с пола, затем потянула вверх и его. И поцеловала, на сей раз сама. Руки запутались в его волосах, я держала его так крепко, боясь, что он опять отстранится от меня в ужасе. Он считал меня каким-то чудом, которое не стоит даже трогать, вдруг видение растворится от одного невинного прикосновения? Я вдруг вспомнила, как он хотел вытащить меня из камеры, но побоялся дотронуться, все время сохранял расстояние. Но у меня ситуация была обратной – мне хотелось, так сильно хотелось прикосновений и реальности. Ощущения жизни, эмоций, о которых я ранее и не подозревала… всего.
Он позволял мне целовать себя, гладил по спине, но опять едва касаясь. Стоял прямой и напряженный, деревянный. Мне так хотелось видеть его другим, как прежде… я распахнула его рубашку и коснулась голой кожи, поцеловала в грудь. Алласан дышал часто, хрипло, смотрел на меня совсем черными сумасшедшими глазами. Этот его взгляд сводил с ума и меня. Я гладила его тело, плечи, стянула рубашку. Взяла его лицо в свои руки и прошептала:
– Я настоящая, все это правда.
Он прижал мои руки своими, сжал сильнее, а потом медленно отвел в сторону. Поцеловал в ладонь, поцеловал каждый палец. Что-то такое переменилось в его взгляде, когда он посмотрел на мои губы. Я чувствовала – вот оно, сейчас все будет иначе. Я знала, я помнила, какими могут быть его поцелуи. Они лишали воли и мыслей, они могли быть ленивыми и медленными, но чаще были порочными, страстными. Я знала, что он порой говорил действиями, выражал мысли и эмоции как умел, а нрав у этого мужчины был буйным, сносящим все преграды на своем пути.
Но я опять не получила тех самых поцелуев.
Алласан отошел от меня и в недоумении покачал головой:
– Ты… все сводишь к постели? Сейчас?
– Я… – от стыда у меня загорелись щеки. – Нет!
– По-моему, очень даже да! Тебе не кажется, что это жестоко?
Его вид оскорбленной невинности вдруг вывел меня из себя:
– Жестоко?! Ты же сам пришел ко мне среди ночи и сел возле кровати, как какой-то драматичный страдалец!
– То есть, ты всерьёз считаешь, что я пришел сюда потрахаться?!
– А зачем ты пришел? – закричала я. Не выдержала и толкнула его в грудь: – Судей ради, зачем ты пришел, Алласан?! – еще один толчок. – Думаешь, мне сейчас просто? Да я и уснула-то, только потому что в последний раз спала… когда-то! И почти не ела. Я… мне тоже тяжело. Ты говоришь со мной какими-то обрывками фраз, молчишь и смотришь больным взглядом. И я понимаю… самой сказать нечего. Но… мне тоже тяжело и непонятно. Все это.
Он покачал головой и уставился в потолок:
– Ты появилась в такой момент… не может это быть совпадением, не может. Тебя ведь Дарлан сюда отправил?
Отрицать очевидное было глупо.
Я пожала плечами и пробормотала:
– А это важно?
– Полагаю, нет, – звучало обреченно, но вместе с тем уверенно. – Сукин он сын, твой Дарлан. Принципов у него никогда не было… но это хорошо. Хорошо. Лучше так, чем я бы совершил непоправимую ошибку.
– Теперь ты говоришь много, но загадками.
Он вернул взгляд ко мне. За время наших метаний ночь незаметно отступила, теперь видна была каждая деталь, каждая мелкая эмоция на лице Алласана. Его лоб рассекала едва заметная морщинка, интересно, раньше она тоже была или появилась недавно? Пусть я на него страшно злилась, а может, и не на него вовсе, скорее на свою внезапную эмоциональность, но меня тянуло подойти к Алласану и его морщинку разгладить, а вместе с ней разгладить и наш спор. Заставить улыбнуться – кажется, улыбку этого мужчины я не видела ни разу. А раньше? Как будто и раньше она была редкостью, в памяти ничего не всплыло.
Молчание затягивалось.
– Я не смогу спать, если ты будешь сидеть на полу и дышать, как раненый зверь, – вздохнула я. – Так что… ты должен уйти. Или ложись рядом. Если не боишься, что я опять все сведу к постели и вообще, заявилась сюда, чтобы потрахаться.
– На самом деле, я так не думаю, – серьезно сказал он.
– А как ты думаешь на самом деле? Что меня подослал Дарлан с заданием отвлечь тебя от чего-то особенно важного? И я не придумала ничего умнее, чем затащить тебя в постель, потому что неустаревающая классика всегда действенна? Так ты решил?
– Нет. Я знаю тебя.
– Ты знал меня, Алласан. Когда-то давно. Я тоже знала тебя когда-то давно. А теперь мы два незнакомца, чужие люди, – это простое озарение снизошло на меня внезапно, можно даже сказать, камнем свалилось на голову. Я полагаюсь на какие-то свои фантомные эмоции и ощущения, на весь этот внезапный и весьма бурлящий поток, а еще на реакцию человека, для которого я прямо этой ночью из мертвых восстала, а на деле… если убрать все это, что останется? Два чужака, между которыми десятилетие. Пропасть, да такая, что страшно. И он сам сказал, что успел меня отпустить…
– Чушь.
– Чушь? Скажи еще, ничего не изменилось и ты прежний.
Он пожал плечами:
– Смотря что считать изменениями. И насколько тебе захочется за них цепляться. Десять лет – и правда большой срок, спорить бессмысленно. Люди обращаются ко мне иначе, это тоже верно. А в остальном… Ида, я не переставал любить тебя, когда искал в Посмертье и когда глубоко в душе сдался, поверив, что Бурхардингер тебя все-таки сжег, и в Посмертье тебя быть не может. Не переставал любить тебя ни на минуту. Не перестал и сейчас. И уж точно не перестану, если узнаю, что ты действительно не придумала ничего умнее, чем затащить меня в постель и использовать в своих целях. Хотя последнее, конечно, ерунда. У меня-то были эти годы, чтобы поменяться и жизнь поменять, а у тебя? У тебя их не было.
Не было, это правда.
Он вдруг посмотрел на меня так, что стало не по себе.
Я съежилась, ожидая неприятного вопроса, и он не замедлил прозвучать:
– Ты дважды назвала меня Алласаном. Забыла, как меня зовут?
– Что?
Но он уже сделал какой-то свой вывод и шумно выдохнул:
– Судьи! Бурхардингер так торопился, что отправил тебя сюда, не дав восстановиться? Ты долго пробыла в Посмертье… а я все думаю, почему ты ведешь себя странно, где все слова, что ты обязана была высказать при встрече. Ида не молчит, она бьет, а сейчас, когда на мне живого места нет, бить проще. Но нет… ты ничего не сказала, потому что не помнишь.
– Помню! – прозвучало громче, чем следовало. Я осеклась и прошептала: – Помню.
– И как меня зовут?
– Актером? Трудно уследить за всеми твоими псевдонимами.
Он рассмеялся, но так, что мне захотелось спрятаться. Алласан тем временем схватился за голову, сделал круг по спальне и без сил присел на кровать, не прекращая этот свой жуткий смех. Посмотрел на меня, качая головой:
– Как ты на это все согласилась? Зачем?
– Хватит строить из себя самого умного! – разозлилась я. Надо же, сходу вычислил все мои секреты, и это с его-то трясущимися ручонками! Вот тебе и несчастный, израненный мужчина.
Интересно, раньше я так же ошибалась на его счет?
– Дарлан должен был чем-то тебя поманить, – продолжил он рассуждения. – Несметными благами? Вряд ли это бы сработало в твоем случае. Ты ничего не помнишь, а для Иды, которую я знал, это было бы худшим кошмаром. Он обещал, что здесь твоя память восстановится, верно?
– Пошел ты!
– Всегда любил эту фразу в твоем исполнении. Как правило, она означала, что я прав. Итак, он обещал тебе возвращение памяти, и вот ты здесь. С поддельными документами, которые недавно засветились. Интересно, это совпадение? Или твой Дарлан хотел, чтобы я нашел тебя в грязи, раненую и несчастную… знал, на что давить. И он рисковал – тебя могли убить раньше, чем я бы наведался в тот подвал. Ты хотя бы это понимаешь? Или для Иды такие испытания – не испытания вовсе? Подумаешь, намяли бока! – он повысил голос, уже практически кричал. – Ты понимаешь, что я мог опоздать? Найти твое тело, и все? Или вообще ничего никогда не узнать?!
Я нервно дернула плечом и отвернулась:
– Все уже случилось. Нет смысла гадать, что могло пойти не так. И Дарлан не гнал меня сюда насильно, я сама согласилась, хотя прекрасно понимала, что он из себя представляет. Он не очень-то это скрывал. Решение мое, я о нем не жалею.
