Текст книги "My Chemical Games (СИ)"

Автор книги: Карина Рэндом

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Какой пример он подает младшему брату? «Майкос, я тут решил сдохнуть, потому что не хочу, чтобы сдох ты». Джерард чувствовал себя идиотом. Да, он не хотел потерять Майки, но… Но разве братцу станет лучше, если он будет понимать, что старший погиб из-за него, да еще и не с гордо поднятой головой, а как последний трус, не способный постоять за себя? Хотя какая разница, как он умрет? Майкосу в любом случае будет больно, а Джерард, вызываясь добровольцем на Жатве, даже не подумал, с чем оставляет младшего брата. С утратой близкого человека смириться невозможно. И Джи мог сколько угодно бормотать себе под нос, что постарается выжить, но нутро его от горла до живота, там, где, кажется, находилась душа, будто распарывали напополам тупым заржавевшим кинжалом, заставляя эту самую душу дрожать в агонии, задыхаться от страха и боли и рваться подальше из груди.

Откуда-то со стороны доносились тихие всхлипывания.

– Фрэнк? У тебя все хорошо? – тихо спросил Джерард, не двигаясь с места. Сказать по совести, страшно было даже повернуть голову, лишь бы не видеть, как вздрагивают плечи паренька.

– Едва ли, – ответил за Третьего Боб. – Он на арене, ежесекундно находится на волосок от смерти… А сегодня девочка из его дистрикта умерла. Что-то может быть хорошо?

– Мы учились в одном классе, – сдавленно прошептал Фрэнки. – Не дружили, правда, но… Я видел ее каждый день, понимаете? А теперь она умерла.

Джерард честно не знал, что сказать. Болтать о том, что люди гибнут каждый день, что это не вина Фрэнки? От фразы «мне очень жаль» так и вовсе хочется умереть. Поэтому он просто придвинулся поближе к Третьему и приобнял того за плечи, как когда-то в детстве обнимал Майки, если младшего братишку мучили кошмары. Фрэнк не пытался храбриться – он был просто напуганным мальчиком, впервые столкнувшимся со смертью так близко, нос к носу, и ему действительно хотелось поддержки, ощутить чью-то руку, не позволявшую упасть в пропасть тихого отчаяния.

– Знаешь, – заговорил Джи, ощущая, как указатель от уиджи в кармане стал весомее, – мой брат Майки, когда был маленьким, очень боялся, что ночью смерть придет в наш дом и заберет кого-то. Тогда умерла наша бабушка. Он еще никогда не сталкивался со смертью так близко, обычно ему лгали, что человек просто уехал далеко-далеко. И Майкос долго не мог смириться с тем, что бабушки больше нет с нами. Он так и не смог ее отпустить. Постоянно твердил, что общается с ней, а я не верил. До тех пор, пока меня не забрали на Игры. И теперь я знаю: если мы нуждаемся в наших близких, они найдут способ связаться с нами, где бы ни находились. Хоть на другом конце света, хоть в раю, хоть в преисподней. Наверное, когда физически человек перестает существовать, от него остается что-то – душа, быть может. Если думать об этом, мысль о смерти кажется не такой страшной.

Боб сидел в углу и молчаливо строгал ровную деревянную палочку. Он не сказал ни слова, понимая, что добавить ему здесь совершенно нечего. Фрэнки, недоверчиво взглянув на Джерарда, тихо спросил:

– Тебя это слабо успокаивает, да? Твоя бабушка мертва, и ты знаешь это. И те трибуты тоже мертвы. Ты боишься этого. Не того, что ты можешь умереть, а того, что их больше нет. Еще вчера ты видел их, слышал их голоса, а теперь никто и никогда не сможет поговорить с ними. Потому что они больше не существуют. Думаешь, я не знаю, почему ты забился в угол, как только прозвучали первые выстрелы днем? Потому что боишься смерти. Боишься понимать, что человек был, а потом его не стало – в считанные секунды. Все этого боятся. Но с этим ведь можно справиться, да? Я раньше никогда не думал о смерти как о чем-то реальном, что может коснуться меня или моих знакомых…

– Все когда-то забывается… – почти шепотом проговорил Джи, бесцельно глядя перед собой. Он не был уверен, что говорит правду, но едва ли фраза о том, что мысли о покойной бабушке до сих пор терзают его разум, могла бы утешить Фрэнка. – По крайней мере, если не думать о смерти, – добавил Уэй, чуть подумав. – А пока я бы советовал тебе попробовать уснуть. Завтра будет тяжелый день.

Фрэнки, грустно улыбнувшись, кивнул.

– Спасибо тебе, правда, – сказал он, шмыгнув носом. – Ты настоящий друг.

Как бы там ни было, мрак уже укрыл землю непроглядным покровом, и пришло время устраиваться на ночлег, пока распорядители не придумали, как сделать жизнь троицы более насыщенной. Боб, который добровольно вызвался стать часовым на первую треть ночи (чем, впрочем, насторожил Джерарда – а не прирежет ли Седьмой и его, и Фрэнки, пока они будут мирно дремать?), занял свой пост у входа, чтобы, в случае чего, не позволить еще одному участнику повторить Великое Падение Роберта, тогда как его соратники улеглись прямо на полу пещеры, надеясь, что ее пол окажется достаточно удобным. Но не успел Джерард окончательно провалиться в сон, как, жутковатым эхом отдаваясь от стен убежища, послышался шепот Фрэнки:

– Джи! Ты ведь не спишь? – робко поинтересовался он.

– Нет уже, – буркнул юноша, надеясь, что разговор надолго не затянется и вскоре можно будет снова погрузиться в небытие.

– Скажи, а тут есть змеи? – сжимаясь в комочек, спросил мальчик.

– Нет, конечно же их здесь нет! – покачал головой его старший товарищ. – Распорядителям скучно смотреть на то, как нас тихо убивают ядом, пока мы спим.

Но это заставило парня забеспокоиться – что, если эти скалы и выветренные тоннели кишат змеями или насекомыми? Не хотелось бы проснуться на том свете. И вообще, Джерарду было непросто вынудить себя принять мысль о том, что однажды его попросту не станет, останется лишь деревянный ящик с костями и плита: «Д. Уэй». И хорошо, если эта «Д» будет подразумевать его собственное имя, а не имя какого-нибудь Джареда. Хотелось хотя бы умереть достойно, а не как всеми забытый изгой, но… Разве это возможно на Играх?

– А пауки тут есть? – с еще большей тревогой в голосе задал вопрос Фрэнк, словно эти твари пугали его сильнее змей.

– Хм. Нет, разумеется! – но Уэй запнулся, и это лишило мальчика уверенности в правдивости слов того.

– А скорпионы, их здесь нет? – беспокойство в голосе мальчика лишь нарастало.

– Да нет здесь никого! – громко выдохнул Джи, понимая, что напрасно злится. – Почему это тебя так беспокоит?

– Я… Я боюсь скорпионов и пауков, – прошептал Фрэнки, сам не веря, что кому-то сказал об этом. – Это глупо, но я ничего не могу с этим поделать! Как только я их вижу…

– Эй, там, внизу! Если вы там болтаете, может, сами подежурите? Я бы не против вздремнуть, – сверху послышался голос Боба. – Всем спать!

Джи был только рад подчиниться этому требованию – глаза сами слипались. Но он не мог позволить Третьему лежать здесь, мучаясь бессонницей и в одиночку сражаясь со своими страхами.

– Запомни, Капитолию невыгодно убивать нас при помощи ядовитых гадов, им нужно шоу. Я совершенно уверен, что нам не угрожают ни змеи, ни пауки, ни скорпионы.

Но с каждым мигом, прежде, чем окончательно погрузиться в сон, парень все сильнее сомневался в собственных словах.

***

Сон Джерарда был особенно тревожным этой ночью. И если в первой ее половине юноша просто непрестанно ворочался, страдая от холода и невозможности укрыться хоть чем-нибудь, то потом, когда он отстоял свою вахту и поменялся с Фрэнком, чтобы снова уснуть, Морфей принял его в свои владения не слишком-то дружелюбно. Уэю снилась покойная бабушка. Снова. Она просто стояла перед ним, и взгляд ее будто бы обесцвеченных глаз пронзал насквозь, окутывая спящего юношу тоской и гулко бьющимся в груди беспокойством.

Джи проснулся в холодном поту уже под утро; начинало светать. В голове отчаянно пульсировала одна-единственная мысль: бабушка никогда не снится просто так. Опять должна произойти какая-то дрянь – хотя куда уж дряннее, когда ты находишься на Голодных Играх? Некоторое время Джерард лежал на остывшем за ночь каменном полу ущелья, свернувшись в клубок и пытаясь согреться, но постепенно остатки сна отпускали его. Спустя несколько минут, прислушиваясь к молодецкому храпу Боба и едва различимому журчанию бегущего по ущелью ручейка, юноша начал осознавать, что еще немного – и его мочевой пузырь лопнет. Вставать не хотелось, но долго терпеть Уэй бы не смог, а потому пришлось подниматься и лезть наверх. Фрэнк сидел у обрыва, уткнув подбородок в колени, и хмуро смотрел перед собой.

– Доброе утро, – прошелестел он, заметив Джи. Тот, не до конца еще проснувшийся, молча кивнул в ответ и отошел чуть в сторону. Справив нужду, Уэй хотел было спуститься в ущелье и попытаться снова заснуть, но внезапно услышал отчетливый шуршаще-стрекочущий звук и тихий вскрик Фрэнка.

– В чем дело? – Джи напрягся и посмотрел на напарника. Фрэнки, мелко дрожа, полулежа пятился назад, опираясь на локти. К нему, быстро перебирая короткими тонкими лапками и издавая тот самый стрекочущий звук, полз довольно крупный черный…

– Скорпион! – дрожащим от ужаса голосом выговорил Третий. Членистоногое тем временем, передвигаясь быстрее, чем того можно было ожидать, взобралось по ноге Фрэнка и стремительно карабкалось по его животу к груди. Фрэнк, словно парализованный страхом, не мог даже пошевелиться и лишь умолял Джерарда сделать что-нибудь, но Уэй успел только подбежать к приятелю, даже не сообразив, чем, собственно, он может помочь, как Фрэнки истошно закричал. Скорпион мгновенно соскользнул с груди мальчика и скрылся среди камней, а Фрэнк, чье лицо скривилось в судороге, болезненно стонал и кусал губы, пытаясь молчать.

– Он тебя ужалил? – нервно спросил Джи, лихорадочно пытаясь вспомнить лекции инструкторов в тренировочном центре, которые, безусловно, говорили, что следует делать в подобной ситуации. Фрэнки тем временем кивнул, корчась от боли, и указал рукой на левое плечо там, где расстегнутая ветровка чуть съехала, а кожу защищала лишь футболка из тонкой ткани.

Если в течене нескольких минут ранку от укуса прижечь, яд рассосется, – вспомнил Уэй слова инструктора. Прижечь… Молодой человек быстро нашарил в кармане коробок спичек, а затем за ворот оттянул футболку напарника, обнажая покрасневший и заметно припухший участок кожи. Руки дрожали. Нужно было действовать – четко, быстро, уверенно…

– Держи футболку, чтобы я видел укус, – велел Уэй, удивляясь тому, как убедительно звучит его голос. Чиркнув спичкой и мгновенно потушив пламя, юноша прижал ее к чуть кровоточащей ранке от скорпионьего жала. Фрэнк вздрогнул, дернулся и судорожно вдохнул. Его лицо было бледно, на глазах выступили слезы, а самого мальчика колотило то ли от страха, то ли из-за укуса.

– Ну-ну, все в порядке… – пробормотал Джи, постепенно осознавая, что только что произошло. – Боб!!! – крикнул он, надеясь разбудить союзника. Тот ответил мгновенно.

– Какого черта вы тут разора… – он не успел договорить, прерванный просьбой Джерарда:

– Поднимись и захвати с собой спирт!

– Джи!.. – встревоженно прошептал Фрэнк, с трудом приподнимаясь на локтях и указывая перед собой. Уэй проследил за его взглядом и сглотнул. Из-за камней, зловеще шелестя, выбирались десятки скорпионов.

Отвратительных тварей становилось все больше, кажется, черное копошащееся море состояло уже из сотен шуршащих членистоногих, и бежать нужно было немедленно, иначе уже никто и ничто не поможет как Фрэнку, так и Джерарду. А ничего не подозревающий Боб по-прежнему находился внизу, в пещере, разыскивая спирт.

– Боб! – вскрикнул Джерад, словно со стороны слыша, каким высоким становится его голос. – Надо уходить! Помоги мне!

В ту же секунду из пещеры показался Седьмой, держащий в руках бутылочку со спиртом; союзник выглядел раздраженным, похоже, расценивая Уэя как некую истеричку, способную запаниковать по любому поводу лишь по той причине, что нечто выглядит подозрительным, но, едва завидев, в чем все-таки дело, сразу же изменившийся в лице Боб, на миг нырнув под землю, чтобы захватить рюкзак, выбрался на поверхность – помочь Джи и Фрэнки. Но это оказалось не так-то просто – мальчик, укушенный скорпионом, был не в силах подняться на ноги, чтобы бежать. Брайар покачал головой: только этого не хватало. Но, понимая, какую ответственность несет за своих беспомощных соратников, Боб, швырнув рюкзак в руки Джерарду, подхватил моментально обмякшего Третьего и взвалил на себя.

Уэй, не успевший сообразить, что в следующую секунду ему в живот прилетит довольно-таки увесистая сумка, резко выдохнул и согнулся пополам; перед глазами замелькали белые точки, но Седьмой был неумолим:

– Шевели ногами, если не хочешь сдохнуть!

Замечание было более чем справедливое – ближайший скорпион был в каком-то полуметре от Джерарда. Юноша, через силу сделав вдох, бросился следом за товарищем, уже ковылявшим по скалам прочь.

Сначала показалось, что избавиться от преследования этой черной ядовитой волны с тысячей клешней и лапок будет легко, но вскоре парни поняли, что ошибались: все новые и новые скорпионы выползали из трещин и расселин, заполняя все свободное пространство вокруг, и вскоре Джерард и Боб, несущий на плечах стонущего Фрэнка, оказались на крошечном островке посреди черного скопища мерзких тварей. Это было похоже на конец: пощелкивание и шелест, многократно усилившиеся, казалось, заполнили сознание Джи, мешая сконцентрироваться на чем бы то ни было – еще немного, и он под давлением обстановки готов был попросту обхватить себя руками и, позабыв обо всем, даже о Майки, который с ужасом замер сейчас перед телеэкраном, без сил упасть прямо на темное скопище, чтобы они добили его – лишь бы побыстрее, только бы этот стах отступил и все тревоги остались позади. Но краем глаза юноша увидел бледное лицо Фрэнки, уже чем-то напоминающего мертвеца. Нет, он не мог допустить того, чтобы мальчика просто не стало на этом свете, нельзя.

Чуть выше, примерно на уровне их голов, виднелся совсем небольшой выступ скалы, где, если очень захотеть, можно было спастись. Но забираться туда почти невозможно – слишком высоко; хотя, когда стоит вопрос жизни и смерти, такие мелочи, как осуществимость плана, мало кого беспокоят.

Боб, понимающий, что надо спасаться, как бы там ни было, привстал и осторожно положил Фрэнка на скалу, а после повернулся к Джи:

– Хватайся за камень, я тебя подсажу.

В голосе Седьмого была слышна спокойная увереннотсть, словно он решал, что взять с собой на пикник, а не отчаянно пытался спастись сам и выручить своих соратников. Но скорпионы успели подобраться слишком близко, чтобы у обоих парней было довольно времени выбраться, а Джерард не мог допустить, чтобы по его вине умер человек – просто вот так взял и исчез, вместе со всеми его мечтами, страхами и стремлениями, и никто потом не вспомнит, кем же покойный был на самом деле… Слишком уж пугающе это было.

– А как же ты? Останешься сражаться со скорпионами? – нет, он не мог так эгоистично бежать.

– Ты тратишь время! – рявкнул Боб.

Уэй повиновался – в конце концов, спорами он вряд ли поможет сюзнику. Мелко дрожа, он сумел-таки взобраться на скалу и теперь со страхом взирал на то, как темная масса подбирается все ближе к приятелю. Не веря, что он это делает (то, каким узким был уступ, пугало, хотелось вцепиться в каменный край всеми пальцами и никогда его не отпускать – пока опасность не минует, по крайней мере), юноша протянул руку:

– Хватайся!

Только бы Брайар поспешил! Трибут из Седьмого оказался тяжеловатым для того, чтобы затащить его наверх. Но Шестой не желал сдаваться, и вот подошвы Боба заскребли по скале, осыпая на скорпионов мелкие камушки, и он, тяжело дыша, оказался наверху, в безопасности. Конечно, от скорпионов они спаслись, но оставалась главная проблема: Фрэнки с каждой минутой становилось лишь хуже.

– Как он? – спросил Боб, переведя дыхание, и Джи лишь пожал плечами в ответ. Фрэнк лежал на спине, чуть прикрыв глаза, и дышал глубоко и часто; темные волосы растрепались, на лбу выступила испарина.

– Нужно продезинфицировать ранку, – тихо проговорил Уэй, и Боб без лишних слов бросил Джерарду бутылочку медицинского спирта. Тот поймал ее и дрожащими пальцами скрутил крышку; в ноздри ударил резкий запах.

– Вообще, при укусах ядовитых творей яд принято отсасывать, – скептически заметил Боб, осматривая припухшее плечо Фрэнка.

– Я прижег место укуса, чтобы яд не успел распространиться по организму, но… – Джи посмотрел на Фрэнка. – Судя по его самочувствию, какая-то часть все же попала в кровь.

– Ладно, приготовь пока все, чтобы промыть и продезинфицировать рану. Может, какую-то часть яда мне удастся высосать, – бросил Боб и, на пару секунд сдавив кожу на плече Третьего и припав губами к месту укуса, затем отстранился и сплюнул. Джерард тем временем достал из рюкзака влягу с водой и пытался решить, что можно использовать в качестве бинта или ваты.

***

Ближе к середине дня Боб, изнывающий от жары и скуки и буквально сходящий с ума от жалости к Фрэнки, состояние которого улучшалось на короткие промежутки времени и снова затем усугублялось, поднялся на ноги и сказал, что пойдет прогуляется. Поищет каких-нибудь целебных растений, найти которые в пустыне казалось почти невозможным, и проверит ловушки, которые они вчера установили.

Джи сидел, прислонившись спиной к скале, и с жалостью смотрел на Фрэнка. Парнишка часто и шумно дышал, метался, пытаясь уснуть, стонал и хмурился от боли; тело его периодически сводило судорогой. Уэй не знал, как скоро это пройдет и пройдет ли вообще, но худенький, резко побледневший за этот трудный день мальчишка из Дистрикта-3 до боли в сердце напоминал сейчас Майкоса, которого пару лет назад свалила лихорадка. Старший брат тогда почти сутками сидел у постели младшего, не смыкая глаз: рассказывал какие-то истории, пел, рисовал скетчи… Часто Майки мог просто схватить Джерарда за руку, крепко сжать его ладонь и забыться мятежным сном, и Джи просто сидел рядом все это время, не в силах помочь и пытаясь хотя бы морально поддержать братишку.

Видеть мучения Фрэнки было так же невыносимо. С той только разницей, что ему Джи мог помочь. Флакон обезболивающего, крепко зажатый во вспотевшей ладони, был способен облегчить страдания мальчика. Уэй с сомнением перекатывал лекарство меж пальцев. Да, это Голодные Игры, и если он хочет вернуться домой живым, то помогать какому-то мальчишке из Третьего – глупая, бессмысленная затея. Но разве Джерард был одним из тех монстров-профи, безжалостно убивавших всех на своем пути? О нет, он не мог спокойно смотреть, как боль от скорпионьего укуса сжигает его маленького напарника.

Он думал, эта крохотная стеклянная бутылочка однажды поможет ему забыться, уйти в мир странных, но таких манящих грез… Но Фрэнку она была нужнее. Может, ее содержимое и не вылечит парнишку, но хотя бы избавит его от мучительной боли и позволит уснуть.

– Очень больно? – спросил Джи, сочувственно глядя на Третьего. Мальчик кивнул и с надеждой взглянул на старшего союзника, будто беспомощный слепой котенок. Джерард с сомнением взглянул на флакончик с обезболивающим и, открутив крышку, поднес к губам Фрэнки. – Один маленький глоток, – предупредил он. – Вдруг… понадобится еще. Пей.

========== XII ==========

Фрэнки спал, иногда вздрагивая и бормоча что-то тревожное, бессвязное. Джи, изредка поглядывая на своего маленького напарника, рисовал в блокноте очередной скетч, вверяя тонкой бумаге события сегодняшнего дня, и порой тоскливо смотрел на небо, словно моля его скорее покрыться черной пеленой ночи. Боб все еще не вернулся; пару часов назад грянул пушечный выстрел, и Уэй боялся, как бы с парнем не случилось что-то… непоправимое. Слово «смерть» Джерард не мог произнести уже даже в мыслях: боялся. У Боба был кинжал, фляга с водой и немного еды. Боб был силен и вынослив. Но окажись он лицом к лицу с компанией профи, и будет очевидно, кто победит в этой схватке. Джи волновался и ждал ночи, чтобы увидеть на небе портрет погибшего трибута; молил, как бы им не оказался юноша из Дистрикта-7. Уэй успел проникнуться к нему некой симпатией, и было страшно представить, что Седьмого не станет.

Фрэнк заворочался, укрытый тонкой ветровкой Джерарда, и приоткрыл глаза.

– Пить… – слабым голосом проговорил он, и Джи, достав из лежащего в тени рюкзака бутылку, опустошенную уже почти на четверть, придвинулся к мальчику. Тот неуверенно сжал бутыль в руке и сделал пару жадных глотков. – Спасибо… – пробормотал Фрэнки, глядя на союзника блуждающим взглядом.

– Как ты? – обеспокоенно спросил Джерард, касаясь ладонью лба Фрэнка: жар, мучавший мальчика, понемногу отступал.

– Не… не знаю. Джи, я ведь не умру, правда?

– Что за глупости? Нет, конечно, – ответил юноша, и голос его звучал почти убедительно. Фрэнки, однако, посмотрел на старшего друга недоверчиво.

– Я боюсь верить тебе, – тихо сказал он. – Ты обещал, что здесь не будет скорпионов. Джи, мне не хочется умирать! – парнишка всхлипнул.

– Ну-ну, успокойся. Скоро… скоро придет Боб и принесет противоядие. – Во всяком случае, Уэй искренне надеялся на это.

– А спонсоры? Они могут прислать его?

Джерард не ответил. Если бы кому-то из богатых капитолийцев не терпелось потратить деньги на тринадцатилетнего парнишку, укушенного ядовитым скорпионом уже в самом начале Голодных Игр, он уже давно сделал бы это.

– У тебя что-нибудь болит? – спросил Джи, чуть помолчав. Фрэнк отрицательно покачал головой.

– Только голова кружится, – ответил он почти шепотом, сделал глоток воды и протянул бутылку Уэю. – Можно мне еще немного поспать?

Джи кивнул и поднял голову. Солнце медленно садилось за горизонт, окрашивая небо в красновато-желтые оттенки, делая его цвет похожим на пустынный песок.

Вскоре Фрэнки погрузился в беспокойную дрему, и его старший напарник вновь почувствовал, как тоскливое одиночество оплетает его своими тяжелыми щупальцами, сдавливая грудную клетку и пригибая голову к земле – словно непосильная ноша на плечах несчастного трибута. Парню просто необходим был кто-то, чтобы переброситься парой фраз, не так уж важно, о чем говорить: о погоде, о том, что бы собеседник хотел съесть на ужин, о разведении цыплят – не имеет значения. Лишь бы услышать простой звук человеческой речи, то, что нарушило бы тишину вечера, мягко проникающую прямо под череп и обволакивающую собой само сознание.

Сколько он сидел так? Полчаса? Час? Или несколько минут? Сложно было измерить время, а солнце словно застыло на месте, увязнув в светло-желтой карамели неба; ничто не давало понять, все ли в порядке, или же Джи давно застрял в этом безмолвии навеки, растеряв остатки разума? Безумие подкралось незаметно, он всегда боялся этого, с ужасом думал, что же случится, когда он потеряет связь с реальностью. Похоже, ничего – просто продолжит существовать, привязанный к одной точке, без движения вперед, без шанса на отступление. Рано или поздно это должно было произойти, верно?

Чтобы хоть как-то рассеять сгустившуюся тишину, юноша запел – совсем тихо, просто для того, чтобы знать, что он все еще жив. Откуда он знал эту мелодию, что за слова слетали с губ – он понятия не имел, но это и к лучшему. Не возникало болезненных ассоциаций с тем временем, когда все было хорошо – рядом был младший брат, Капитолий и Игры казались чем-то призрачным, а смерть не заглядывала в лицо.

Late dawns and early sunsets, just like my favorite scenes.

Then holding hands and life was perfect, just like up on the screen;

And the whole time while always giving,

Counting your face among the living.

Неспешный мотив звучал в такт ударам сердца, постепенно возвращая Джерарда в реальность. Интересно, его сейчас показывают где-то в далекой столице, стараясь обставить саму ситуацию как можно драматичнее, или же отчаявшийся парень не так интересен капитолийцам, как кровавая резня на другом конце арены? Хотя, возможно, происходящее на экране в целом было так уныло, что даже жалкая фигурка Джи на скалах может показаться достаточно впечатляющим зрелищем. Он сам помнил много таких моментов на предыдущих Играх – герой, отчаявшийся, усталый, но пока что живой, так же сидел, не желая шевелиться. Правда, было одно-единственное «но»: такие долго не выживали.

– Можно не орать так сильно? – раздалось над ухом. – Если ты считаешь, что поешь аки ангел и сможешь привлечь спонсоров своим голосом, то ты попал не на то шоу, парень, – несколько раздосадованно бросил Боб, усаживаясь на камень рядом с Джерардом. – Тут твое пение может привлечь только парочку профи, которым не терпится кого-нибудь убить.

Джи повернулся на голос, убеждаясь, что перед ним действительно Боб; из груди будто бы выпало что-то лишнее, тяжелое, мешающее. Брайар был жив, и Джерард с трудом подавил в себе желание обнять его, радуясь, что тот вернулся.

– Пушка стреляла, – сухо заметил вместо этого Шестой. – Я волновался.

– Привет, Уэй, – послышалось сзади. Рэй Торо пожал руку поднявшемуся на ноги Джи, который смотрел на него с удивлением, будто увидел привидение, и хмуро добавил: – Пушка стреляла по Дафне.

– Девочка из твоего дистрикта? – тихо спросил парень. Торо кивнул. – Мне очень жаль…

Рэй выглядел бледным, с синяками под глазами и осунувшимся лицом. Его кудри спутались, а крупные губы рассекала царапина. Во взгляде сквозила тоска. От прежнего оптимистичного Торо не осталось и следа.

– Ее ужалила змея, – отрешенно проговорил молодой человек. – Ночью. Я отсосал яд, пытался изготовить какое-нибудь лекарство из растений, но… это не помогло. Мне не удалось ее спасти. Я заметил не сразу, но у меня тоже есть след от укуса, – вздохнул он, подворачивая штанину и обнажая красный воспаленный участок кожи под коленной чашечкой. – На арене много ядовитых тварей. И я думал, тоже погибну… Бредил, видел галлюцинации… А потом пушка выстрелила. Она умерла, Дафна. И серебристый парашютик спустился, почти сразу. С противоядием. Такое чувство, будто они специально ждали, чтобы я не смог ей помочь! Она была совсем еще крохой!.. Господи… – пробормотал Рэй, устало опускаясь на землю.

– Я наткнулся на его лагерь там, внизу, – пояснил Боб. – В зарослях саксаула. И предложил присоединиться к нам. Надеюсь, никто не против. От Рэя толку будет явно больше, чем от тебя.

Джи нахмурился – хоть последние слова Седьмого и были правдой, это звучало обидно. Уэй понимал, что пора переставать быть бесхребетной тряпкой, но пока поделать с собой ничего не мог.

– Как он? – спросил тем временем Торо, подползая к спящему Фрэнки. – Боб сказал, его укусил скорпион. У меня осталось немного противоядия, – проговорил Рэй, осторожно касаясь ладонью лба мальчика.

– Думаешь, поможет? – Джерард с надеждой посмотрел на кудрявого.

– Должно. Какая разница, змея, скорпион…

Боб согласно кивнул, и Джи легонько потряс Фрэнка за плечо. Тот спал чутко и проснулся мгновенно, болезненно вздрогнув, и приподнялся на локтях.

– Боб вернулся? – слабо проговорил он, а затем заметил склонившегося над ним Торо и улыбнулся: – Привет, Рэй.

Кудрявый кивнул и спросил, обращаясь к Уэю:

– Давно его ужалили?

– Перед рассветом.

– Он молодец. Держится.

– Я дал ему обезболивающее.

– Где ты взял его? – нахмурился Седьмой.

– У Рога изобилия, – неохотно ответил Джерард. Рэй тем временем помог Фрэнку сесть и дал тому выпить противоядие из небольшой склянки.

А затем все трое непроизвольно замерли – словно ожидая, что чудо случится немедленно, Фрэнки вскочит на ноги, но, разумеется, магии не было места на Арене. По крайней мере, той магии, что исцеляет и дарует надежду. Только темное колдовство, способное мгновенно разделить тело и душу, поцелуй самой Смерти. Но, поверьте, и Джерард, и его товарищи были сыты этим по горло.

Третий прикрыл глаза, но уже не болезненно, словно пытался перестать видеть то, что причиняет боль, а так, словно погружался в сон. Грудь начала вздыматься медленнее – на какое-то ужасающее мгновение Джи даже показалось, что паренек и вовсе перестал дышать. Уэй с тревогой наклонился, чтобы прощупать пульс (и всем сердцем надеясь, что его минимальные навыки медика, полученные на тренировках, не подведут). Удар. Слабый, словно трепыхание крыла еле живого насекомого. Еще удар. Совсем легкий, словно последние капли жизни покидали тело, время от время вздрагивая где-то под быстро остывающей кожей. Вот что-то неощутимое в третий раз трепыхнулось под подушечками пальцев Шестого, а затем… Пропало. Не веря в реальность произошедшего, Джерард поднял глаза на союзников, словно прося совета. Так он делал давным-давно, целую вечность назад, играя во дворе под присмотром бабушки, когда, скажем, нос к носу сталкивался с тощим воробьем, осмелевшим настолько, чтобы подлететь к людям.

Но сейчас недоумение юноши вызывал отнюдь не пернатый комочек. То была смерть, верная погибель, и бабушка не сумела бы помочь Джерарду – как не смогла и она сама одолеть смерть когда-то. Собственное сердце парня звучало глухо, словно ему было неловко производить излишний шум, но это все равно ритмично отдавалось в мозгу. Тук. Тук.

– Он… – вдох. Выдох. Тук-тук. Нужно вынудить себя разжать челюсти, сказать им, пока не слишком поздно. – Он…

Нет, слишком трудно, слова застревали где-то в гортани, собираясь в тугой комок, но никак не желали выходить наружу. Тук. Тук. Звуки звериными когтями скребли гортань, и, казалось, еще совсем немного, и теплые капли крови останутся на языке солоноватым привкусом. Нет. Не выходит.

К счастью, Рэй, более чувствительный, а потому с легкостью понимавший настроения других, сразу же сообразил, в чем дело. Пальцы кудрявого юноши тотчас же оказались на запястье мальчика, и исполненное надежды выражение на лице Торо мгновенно сменилось отчаянием – история повторялась. Вновь юный напарник лежал на земле, умирая от яда, а помочь было нельзя, можно было лишь следить, как минута за минутой бледнеет кожа, больше напоминая холодный воск. Если Фрэнки не выкарабкается, это сломает Рэя – так у Девятого точно не останется шансов в этой бойне. Тот, чей дух сломлен, не сумеет добраться до конца, даже если будет нечеловечески умен, силен и ловок, а спонсоры завалят его подарками. Что нужно для победы? Цель. Или безумие, отчаяние, столь исступленная жажда жизни, что превращает тебя в животное. Рэй может потерять свой единственный шанс – свою идею. А значит, прощаясь с жизнью, Айеро обрекал на погибель и своего старшего товарища.

Боб держал в едва заметно дрожащих пальцах пузырек от лекарства – очевидно, хотел удостовериться, что там и в самом деле было противоядие. Если же нет – это очень жестокая шутка организаторов, стоившая жизни мальчику, так не хотевшему умирать. Но нет – похоже, это и в самом деле было лекарство: Седьмой разочарованно отшвырнул склянку. Можно лишь надеяться и… Молиться. Губы Рэя шевелятся, и Джерард готов был поклясться, что тот читает молитву, умоляя своих святых спасти Фрэнка. Святые. Те, кто смотрит на землю со звезд и понятия не имеет, каково там внизу, где жизнь и смерть сплетаются в причудливую паутину, прочно удерживающую своих жертв – выхода нет. Нет счастливой концовки. Лишь смерть. «Мама, – сказал про себя Уэй, припоминая последний день на родине, когда эти небесные стражи добра не удостоили его своим вниманием, как впрочем, и всегда. – Мы все попадём в ад.» Иначе и быть не могло.