Текст книги "My Chemical Games (СИ)"

Автор книги: Карина Рэндом

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Где-то громыхнула пушка. Джи отнесся к этому довольно безучастно: просто кто-то освободился от страданий. Может, Боб? Было бы жаль, если бы он умер, но Уэй даже завидовал ему в какой-то мере: для него эта пытка закончилась. Джерард вздохнул и утер рукавом пот с лица. Наверное, если его ничто не потревожит, он останется сидеть здесь до бесконечности – ждать конца. Но судьба распорядилась иначе: у из-за уступа скалы метрах в двадцати от парня появилась тёмная фигура; солнце, светившее прямо в глаза, не давало понять, кто это. Трибут – это была девушка – пошатывался, точно не совсем владел собой. Ранена? Находится под действием яда? Или, может, сумела добыть наркотическое вещество и теперь свободна от тяжких оков реальности? Лишь последняя мысль действительно будоражила Джерарда – он и сам не отказался бы убежать от своих тяжких мыслей, скребущих мозг изнутри, подпаливающих фитилек безумия.

Тем не менее, Уэй так и остался сидеть на камне: любая деятельность казалась непомерно трудной. Девушка двигалась бесшумно и, когда парень вновь поднял глаза, Хелена Сорроу стояла всего в нескольких шагах от него. Кажется, за прошедшее время она сильно исхудала; глаза ввалились, но продолжали гореть безумным блеском, темные круги напомниали вычурный капитолийский макияж, нанесенный искусным гримером, чтобы превратить Восьмую в покойницу. Впалые щеки и высокий лоб оставались бледными, несмотря на то, что солнце палило нещадно – казалось, Хелена все это время провела в пещерах, скрываясь от солнечного света. Спутанные черные волосы, спадавшие на лицо, а также изодранная форма придавали ей вид безумной провидицы или колдуньи из старых легенд. Она уже давно не была жива, но умирать не собиралась.

– У тебя есть… вода? – прохрипел Джи, не способный думать ни о чем более, даже о том, что арена – место, где любой может вонзить нож тебе в спину. Сейчас он расценил бы подобный жест как милость – вот только Хелена едва ли могла убить человека, если только за ее странностью не скрывались маниакальные наклонности.

Уэй внимательно наблюдал за девушкой. Прошло несколько секунд, прежде чем ее полубезумный взгляд сфокусировался на нем и она поняла смысл заданного ей вопроса. Не говоря лишних слов, Хелена расстегнула на себе ветровку и выудила литровую бутылку воды прямо из-под футболки. Бутылка была помятой, и воды там было меньше, чем на четверть, а когда Джи дрожащей рукой схватил ее, он почувствовал на пластике капли пота, но сейчас пот Хелены волновал юношу меньше всего – к тому же, он был прохладным в первую секунду, как пальцы Уэя коснулись бутылки… Джерард торопливо свинтил голубенькую крышечку и жадно припал к горлышку, делая большой глоток. Вода была теплая, слишком теплая, но это была вода, спасительная влага, и он долго смаковал ее, как когда-то смаковал вино в тренировочном центре. Хелена продолжала выжидательно смотреть на него, и под ее взглядом Уэй чувствовал себя более чем неуютно, поэтому, отпив еще пару маленьких глотков, он вернул бутылку девушке.

– Спасибо! – жарко воскликнул он. Все так же не говоря ни слова, Хелена запихнула ее обратно под футболку и застегнула куртку, одной рукой придерживая драгоценный груз под одеждой. – Как дела? – спросил зачем-то Джи. Он все не мог понять, стало ли ему лучше после глотка воды или не стоило отсрочивать свою кончину. Хелена нахмурила брови и скривила губы, без слов давая понять, что дела у нее неважно, а затем вдруг протянула Уэю руку. Джи недоверчиво взял ее, и девушка довольно легко подняла его на ноги. Пару секунд Джерард не мог разжать ладонь и выпустить ее пальцы – отчасти потому, что соображал слегка заторможенно из-за перегрева, отчасти – потому что рука у Хелены Сорроу была очень холодной. Так они и стояли – Хелена смотрела на Джерарда черными провалами глаз, пока тот мял в ладони ее тонкие пальцы, не совсем соображая, что делает. Наконец, рука девушки перестала казаться ему спасением от жары, и он собирался уже выпустить ее из своей ладони, но Хелена вдруг крепче сжала пальцы и потащила Уэя за собой.

– Куда мы? – спросил Джи, семеня за девушкой. Его начинало пугать происходящее.

– Пойдем, – коротко ответила Хелена, увлекая его куда-то вдаль.

Конечно, Джерарда всю жизнь считали безумцем, но даже ему сейчас было неясно, что на уме у Хелены. Она была не просто странной, и даже посчитать ее маньячкой было мало. Скорее, в этой девушке действительно было что-то не от мира сего – привет от мертвых, тайное знание, недоступное живущим. Впрочем, большинство предпочитали говорить, что у девчонки не все дома, и больше не думать об этом, а уставшему Джерарду, все еще испытывавшему сильнейший стресс, и вовсе было не до того, чтобы разгадывать тайны души Восьмой. Механически перебирая ногами, он следовал за ней. Спотыкался о камни, расцарапывал ноги о колючки, но упрямо игнорировал происходящее. Даже время, казалось, изменило свой ход. Джерард Уэй был марионеткой в руках девушки, покорной и равнодушной – пока та не достигнет своей цели. Даже если бы та подвела его к краю обрыва и столкнула вниз, Уэй бы послушно сорвался в бездну. Впрочем, Хелена Сорроу и не собиралась убивать его: так казалось.

Через несколько минут – или через пару часов – оба оказались на краю каньона. Рыжие песчаные стенки, испещренные гипнотическими полосами, уходили вниз прямо из-под ног трибутов и терялись где-то внизу в сгущающемся сумраке. Солнечный диск, оставшийся за спиной, все еще чуть пригревал спину, отбрасывая на противоположную стену ущелья длинные тени. Силуэт безумной колдуньи рядом с очертаниями маленького мальчика. Нет, Джерард был выше девушки, но возникало ощущение, что та все равно превосходит его; даже тень Хелены была загадочной и величественной, тогда как нервно сжавшийся Джи походил на жертву. Взмах руки – и жертвоприношение свершится, кукольное тело полетит вниз, разбрызгивая остатки жизни в ударах о камень. Девушка разжала пальцы, позволив руке ведомого бессильно повиснуть вдоль тела. Хелена развела руки и опустилась, будто бы в реверансе; то был древний танец, незнакомый Джерарду. В любом случае, все это походило на загадочный ритуал.

Не зная, как поступить, парень некоторое время простоял прямо, так как Восьмая просто неподвижно глядела в темноту каньона. Подумав немного, Уэй все же устроился рядом – выбора не было. Небо понемногу из персикового становилось светло-сиреневым, а после – синим. Это напоминало глазурь с какого-то роскошного капитолийского пирожного. Быть может, Уэй его просто придумал – сказать сложно, – но сходство безусловно было. Проступая сквозь тонкую пленку ночного неба, загорались звзды, миллионы и миллиарды сверкающих крупиц неземного драгоценного металла. Души мертвых. Джи посмотрел налево и заморгал: казалось, они роем космических светляков окружили девушку. Если она не святая – она особенная. Избранная без миссии, рожденная лишь для того, чтобы блеснуть и тут же умереть.

– Гляди, – одними губами произнесла она и устремила взгляд в пропасть, не замечая звездных россыпей. – Ты должен увидеть это.

Не понимая, чего от него хочет Сорроу, парень заглянул за край пропасти, во мрак. Сначала он не различил в темноте ничего, но после осознал: в черноте ущелья что-то движется, извивается по-змеиному, собирается в титанический клубок и вновь распадается, расползаясь к стенкам.

– Теперь понимаешь? – и Хелена посмотрела на Джерарда, впервые за долгое время.

– Э… Нет. – Теперь Хелена начинала казаться ему еще и сумасшедшей.

– Жаль, – вздохнула девушка. – Я думала, ты поймешь… – И она умолкла. Джи ждал объяснений, но Сорроу все молчала и глядела на неведомую магию, творящуюся на дне обрыва.

– Так что я должен понимать? – не выдержал он наконец. – Что это?

– Где? – вздрогнула Хелена. – А, это?.. Я не знаю. – Она пожала плечами и продолжила смотреть вниз. В этот момент Уэю захотелось вдруг столкнуть ее: все эти ее тайны и странности начинали раздражать, и казалось, если убрать Хелену – источник этих загадочных явлений, – станет легче и правильнее. Вот только Джи не был до конца уверен, что его необычная спутница не взлетит над пропастью, если он спихнет ее с обрыва. Он даже представил себе это: Хелену, зависшую над черной бездной, раскинув руки, и ее черные волосы, развевающиеся в черной ночной мгле, заполняющие собой пространство и время.

– Но почему ты спросила, понимаю ли я?! – начал раздражаться Джерард. – Объясни мне, потому что я не понимаю! Что ты хотела до меня донести?

– Нет, так нельзя, – возразила Хелена. – Если я скажу, ты ничего не поймешь. Ты должен сам. Но не переживай, я тоже не сразу поняла. Нужно очень долго смотреть.

– И долго ты смотрела? – На самом деле, Джи было не очень интересно знать, что она ответит, но он просто не мог сказать Восьмой, что считает ее тронутой. Не мог потому, что знал, каково это – чувствовать себя изгоем. Наверняка и Хелена сполна испила эту чашу. Они были в одной упряжке, никем не понимаемые и мало кем любимые, и Джи просто не мог позволить себе сказать девушке что-то, что могло бы расстроить ее, даже если она и привыкла слышать подобное. Хелена доверяла ему, она почему-то считала, что Джерард Уэй такой же, как и она сама… На деле же Джи многое отдал бы за то, чтобы как можно меньше походить на нее и быть обычным парнем, душой компании, несмотря на то, что Хелену явно восхищало сходство с собой, которое она видела в нем. И эти ее слова – «Нужно очень долго смотреть»… Она произнесла их, как самая обычная девчонка, а не какая-нибудь безумная колдунья. Она просто хотела посвятить Джерарда в некую тайну, как часто делают дети, создавая в своих играх секретные выдуманные миры. И теперь Джи стоял на пороге такого вот придуманного измерения, и от того, поймет он или нет, будет зависеть, сможет ли он попасть внутрь и разделить эту тайну с Хеленой.

Кажется, он начинал бредить, размышляя об этом. Шевеление на дне каньона не прекращалось ни на мгновение, и Джи старательно пытался углядеть в нем какой-то смысл.

– Я наблюдала за ними всю прошлую ночь, – тихо сказала Хелена. – И только на рассвете поняла все.

– Но ты же сказала, что не знаешь, что это! – Джерарду казалось, что его мозг плавится, несмотря на то, что дневная жара спала, уступив место ночной прохладе.

– Знать и понимать – разные вещи. Я не сказала, что понимаю, что это такое.

– Тогда что ты поняла?

– Все, – просто ответила девушка. Грянула пушка, заглушая ее голос, и Хелена на автомате произнесла: – Уже второй за день.

Уэй кивнул и снова уставился в бездну. Задумчиво поднял с земли камень и швырнул его на дно обрыва. Нечто поглотило небольшой булыжник без остатка, вобрало в себя, собравшись клубком вокруг, и снова расползлось. В безмолвной тишине ночи, освещаемое красноватой луной, оно извивалось там, на дне пропасти, широкими черными лентами, сотканными из дыма и водяных паров, и иногда можно было заметить, как в густом, плотном и постоянно изменяющемся дыму отсвечивают кристаллы звезд, подобно стразам на платье какой-нибудь роскошной капитолийки. Джерарду казалось, что он тонет в этом загадочном шлейфе, хотя до него было не меньше сотни метров. Оно затягивало, как ночной кошмар, проникало во все его существо, и Уэй не мог сказать, сколько же времени он так просидел, зачарованный.

So many

Bright lights to cast a shadow

But can I speak?

Well is it hard understanding

I’m incomplete…

– Не пытайся понять нарочно, – подсказала Хелена. – Тогда понимание придет само. Как смерть приходит к тем, кто больше всего ее боится.

И Джи, понимающе кивнув, продолжил изучать клубящийся туман внизу, пытаясь, как велела Хелена, ни о чем не думать. Это было не так уж и трудно: туман затягивал, будто забирал сознание, и Уэй мог только смотреть в какой-то невероятной прострации, будто заколдованный – то ли самой Хеленой Сорроу, то ли распорядителями, создавшими этот каньон. Хотя почему он решил, что нечто – дело рук капитолийцев? Может, это были души погибших на арене трибутов или… Или еще что-то мистическое?

Стоило ему подумать о павших юношах и девушках, как послышались первые звуки гимна. Хелена и Джерард с сожалением оторвались от созерцания бездны, чтобы узнать, кто умер сегодня. Уэй готовился увидеть среди чарующих звезд в иссиня-черном небе изображение Боба Брайара и кого-нибудь еще из своих товарищей, но в этот раз судьба оказалась благосклонной к ним всем: погибли парни-трибуты из дистриктов Два и Десять. Джи вдруг подумал о словах Хелены: «смерть приходит к тем, кто больше всего ее боится». Неужели профи из Второго дистрикта боялся умереть? Джерарду казалось, что бояться сильнее, чем боится он сам, просто невозможно, а значит, теория Хелены Сорроу была неверной. Так или иначе, он рад был, что у Боба, Фрэнка и Рэя все хорошо. Во всяком случае, они пережили этот день. С этой мыслью Джи вновь вернулся к разглядыванию пропасти: теперь ему казалось, будто изгибы таинственной субстанции там, на дне, танцуют причудливый танец, рисуют не виденные никем прежде картины, пытаясь донести что-то до наблюдателя. Хелена знала, что они хотят сказать и показать, и теперь Джерард думал о Хелене. Он вспомнил вдруг, как Сорроу пробралась ночью в его комнату в Тренировочном центре – будто она следила за ним, какая-то ненормальная. И что же все-таки у нее на уме?..

И вдруг, сам не зная, почему, он тихо сказал:

– Я понимаю.

– Правда, понимаешь? – в восторге спросила девушка, заглянув ему в глаза. В ее глазах блеснул лунный свет, и Джи уловил в зрачках собственное отражение. Впалые глаза с огромными синяками, изможденное лицо, растрескавшиеся губы и волосы-лохмотья… Меньше, чем Хелена Сорроу, но он все-таки походил на призрака. Да, все они были призраками, да и арена тоже. Было ли в этом мире хоть что-то настоящее? Существовал ли он когда-то и существует ли теперь, сиюсекундно? И был ли смысл хоть в чем-то? Время скоротечно, и собственная жизнь начинала казаться Джерарду подобием разбивающихся друг о друга туманных полос внизу, вечно меняющихся, густых, черных, жутких… Эти метаморфизмы – он был соткан из них, все кругом было метаморфическим, призрачным, недолговечным.

– Правда, – ответил он после недолгого молчания. Хелена удовлетворенно кивнула.

И вот, это произошло снова: рядом с Хеленой Сорроу время будто бы изменяло свой ход, и становилось неясно, что же сейчас все-таки происходит, завис ты в прошлом или несешься навстречу будущему, и куда же подевалось настоящее. Джерард был просто потерян, сбитый с толку странным знанием, поселившимся в его сознании. Теперь этот маленький темный секрет, змеящийся между теплых извилин в его голове, никогда не покинет разум Уэя. Всегда будет там, чтобы напоминать о чем-то очень важном; это клеймо, которое Восьмая поставила прямо в душе парня, с упоением выжгла на податливой мягкой поверхности. Так и сяк изучая эту мысль, Джи продолжал пялиться в бездну, пока не стало казаться, что это не беспросветная тьма, а ослепительные вспышки там, внизу. Веки горели и царапали глазные яблоки, но парень продолжал смотреть вниз, позволяя подвижному сгустку затягивать себя.

Когда Джерард пришел в себя, Хелена просто лежала на земле рядом с ним, как и обычно, скрестив руки на груди. Мертва? Нет, грудь медленно вздымается, бледные губы полуоткрыты: оттуда, если наклониться пониже, вырывается струйка воздуха. Она просто спит, и под синюшными веками все еще скрываются глаза живой девушки. И пусть она была жива, но до боли знакомый образ виднелся за этой черной фигуркой, и Джи в который раз мысленно вернулся к похоронам бабушки. Если задуматься, даже тогда все еще было хорошо – по крайней мере, он и Майки были вместе, живы и здоровы. Решение сложилось в голове парня само собой.

Вынув из внутреннего кармана куртки карандаш, Уэй принялся, с силой царапая иссохшуюся землю грифелем, выводить в пыли буквы. А также «да», «нет», «прощай»… Словом, он изображал доску прямо в пустыне. Разговор с бабушкой – дело личное, и он совсем не хотел, чтобы Хелена наблюдала за ним. Что до тысяч зрителей… Что ж. Выбирать не приходится, но лучше постараться забыть об их присутствии, чем ощущать себя старым бабуином посреди зоопарка; сидеть, задумчиво перебирая свой помет, наблюдать за тем, как издевательски хохочет толпа, не желая признавать в тебе человека. Это слишком мучительно, так и не долго сойти с ума по-настоящему.

Can you see

My eyes are shining bright

Cause I’m out here

On the other side

Of a jet black hotel mirror

And I’m so weak…

Закончив, Джерард спрятал надломленный карандаш и опустил указатель, подаренный братом, на стартовую точку. Прижав пальцы к сухому и теплому кусочку древесины, парень задал первый вопрос. Его не пугало поверье о том, что ни в коем случае нельзя говорить с мертвыми в одиночку или то, что кто-то может слышать его приглушенный голос.

– Куда мне идти? Стоит ли мне хотя бы бороться, или лучше сразу полететь на дно ущелья?

Слова сами собой слетали с губ, под подушечками пальцев скопился пот – Уэй был готов получить ответ. Но стрелка не желала двигаться ни на миллиметр. Воздух пустыни зазвенел от царивших в нем тишины и напряжения, а вот импровизированная доска будто бы была оторвана от этого мира, натянутого, как струна.

– Почему ты не отвечаешь, ба? – в отчаянии прошептал Джи. – Где ты?

Тугой ком в горле никак не получалось проглотить, и он причинял боль. А тем временем указатель под пальцами парня ожил и пополз в сторону, за границы нарисованной уиджи. Едва выдвинувшись за край, он замер, указывая на что-то более реальное, чем буквы на песке. Джерард Уэй поднял глаза: прямо перед точеным деревянным носиком указателя на земле мирно спала неподвижная Хелена Сорроу.

Комментарий к XIV

My Chemical Romance – Famous Last Words

========== XV ==========

Джерард не знал, верить ли увиденному. Что это было? Галлюцинации? Умелый трюк распорядителей? А может, он сходит с ума? Дрожащими руками юноша дотронулся до деревянного треугольника: тот был самым что ни на есть настоящим – покрытым тонким слоем пустынной пыли, с едва ощутимой впадинкой в том месте, куда ставили палец. Словом, сомнений быть не могло, и от этого у Шестого начинала кружиться голова. До этих самых пор смерть бабушки была для Джи самым волнующим и болезненным событием, даже Голодные Игры не смогли оставить в его душе столь же глубокий отпечаток. Но вот теперь картина мира резко изменилась: покойники возрождаются в телах безумных девушек, похожих на средневековых ведьм, ночная темнота оказывается омерзительной черной субстанцией, извивающейся и клокочущей, притом, кажется, не всякий может увидеть ее. Походило на странную психоделическую сказку, а не на жизнь, пусть даже жизнь такого неудачника, как Джерард Уэй. Раньше, в детстве, он пытался как можно скорее заснуть, чтобы отрешиться от проблем реального мира. После смерти бабушки он мог надеяться не просто на забвение, а на некий знак от Хелены Ли Раш… А теперь нельзя было даже сказать наверняка, правда то или сон.

Джи коротким движением сунул указатель уиджи в карман, воровато озираясь, будто совершил что-то постыдное, и затер накорябанное на земле поле для спиритического сеанса. «Сон, дурной сон, – повторял он про себя. – Вся моя жизнь – идиотский дурной сон. Когда-нибудь я проснусь, а пока…» А пока нужно было разобраться с Хеленой. Или с Хеленами, черт их разберет. Уэй приблизился к своей мирно спящей спутнице и замер: по ее щеке ползла жирная муха. Она была столь же отвратительной, сколько мясистой, и Джи вдруг подумал о том, что чертовски голоден: весь день ему было не до еды (которую все равно негде достать), а вот теперь какое-то чужое желание прихлопнуть и съесть муху укрепилось в его мозгу на несколько мгновений. Эти мгновения его занимала только бороздящая лицо Хелены жужжащая тварь, а потом, осознав, что еще секунду назад он не прочь был полакомиться насекомым, Уэй брезгливо поморщился: мухи всегда ассоциировались у него с нечистотами, были воплощением всей грязи мира… Он тряхнул головой. Ему не нравилось, что он отвлекается на посторонние мысли, но они словно ввинчивались в его рассудок извне, и он не мог контролировать их. А когда Джи снова посмотрел на Хелену Сорроу, никакой мухи близ нее не было и в помине. Померещилось? Уэю много чего мерещилось в последнее время.

Сознание Джерарда толчками воспроизводило связные и бессвязные мысли, когда он склонился над спящей Хеленой. Кто она? Почему покойная бабушка на вопрос «Где ты?» указала на эту безумную девчонку? То, что покойные бабушки вообще не должны разговаривать со своими внуками, парня не заботило ни капли: он уже привык. А вот то, что Хелена Ли Раш может находиться в теле Хелены Сорроу, еще как будоражило его сознание. Перерождение? Дух бабушки, воплотившийся в новом теле? Едва ли, ведь Сорроу родилась куда раньше, чем умерла бабушка братьев Уэй. А мог ли призрак захватить сознание уже живущего человека? Это было бы жутко, но Джи не верил в это: если бабушка находилась в теле Хелены, то почему все эти годы и все те дни, что он пробыл в Капитолии и на арене, она говорила с ним и Майкосом посредством уиджи? Почему сейчас Сорроу не проснулась и не сказала ему: «Здравствуй, внучек»? Нет, здесь крылось что-то иное. Покойной Хелене Ли Раш зачем-то нужна была ее тезка из Восьмого дистрикта, страдающая каталепсией. И Джерард никак не мог понять, зачем. А может, Сорроу нужна была самому Джи, и бабушка подавала через нее знаки? Знаки, на которые он надеялся все эти годы, что ее не было с ним?

Long ago

Just like the hearse you die to get in again

We are so far from you

Живая Хелена рядом с Джи все так же мирно спала, понятия не имея о том, что в голове у ее случайного союзника. Что грезилось ей в ее странном недвижимом сне? И видела ли она что-то, впадая в свое оцепенение – летаргический сон, так напугавший Джерарда, когда он ворвался в спальню Восьмой в Тренировочном центре? Ему казалось, что такие сны были пророческими, но на самом деле… Была ли Сорроу ведьмой на самом деле? Он вдруг подумал, что это просто девчонка, страдающая необъяснимой болезнью, из-за которой ее могут похоронить заживо. Как знать, может, этой болезнью и объяснялись все ее странности? Но она видела нечто на дне обрыва, а Джерард был почти уверен, что оно не может быть творением человеческих рук. Но и сам Джи тоже видел его – значило ли это, что он прикоснулся к магии Хелены?

Слишком много вопросов. Слишком много безумных, не имеющих ответа вопросов – куда проще было бы без них. Куда проще было бы провалиться в сон, который продлится недели, месяцы, годы – только чтобы ни о чем не думать. Отчего на арене нет мака, с сожалением думал Джи, укладываясь на голой земле рядом с Хеленой. «Если ты можешь быть хоть какой-то связующей нитью между мной и бабушкой, то…» Он не успел додумать. Он все-таки смертельно устал за этот тяжелый день, и сон – самый обычный, не летаргический сон – укрыл его свинцовым покрывалом.

***

Солнце уже пару часов как поднялось над размытой линией горизонта, утопающего в пыли. Что это – песчаная буря, устроенная распорядителями? Джерард испытывал удивительное безразличие к тому, что может ему угрожать; загадка Хелены и того, на что она способна – вот, что действительно важно. Девушки уже не было рядом. Не зная, что и думать, Уэй рывком поднялся с земли и беспомощно завертел головой в поисках, надеясь, что это всё не было ловушкой и он не брошен умирать пред лицом неизвестной опасности. Пожалуй, он бы мог пережить предательство Рэя, Боба, смирился бы, если бы малыш-Фрэнки приставил нож к его глотке, но Хелена Сорроу… Она не имела права на предательство в глазах Джи. Не могла она. Будто бы кусочек его собственной души, который ни в коем случае не может быть испорчен червоточиной лжи и вероломства.

Но ещё более странно он чувствовал себя теперь, когда этот самый кусочек необъяснимым образом исчез, затерялся где-то на просторах Арены. Как бы внимательно, чуть не до боли напрягая глаза, Уэй ни смотрел, он не видел ничего похожего на силуэт своей напарницы на многие мили вокруг. Может, её и в самом деле не было, а может, ветер играл с его зрением злую шутку, поднимая над землёй мельчайшие песчинки, золотисто-жёлтым туманом окутывающие всё вокруг, отчего очертания предметов, казалось, плыли и колыхались, будто под водой. Если долго смотреть на них, не отрывая глаз, к горлу подступало удушье, но вынырнуть хоть на мгновение и глотнуть свежего воздуха было нельзя, на свободу был лишь один путь – на планолёте, который являлся лишь для того, чтобы забрать безжизненные тела менее удачливых трибутов. В голове Джерарда вновь роились странные мысли: вот часть самой его личности затерялась где-то в пустыне, физически отделилась от него; ещё немного, и та странная связь, гораздо более глубокая, чем братское взаимопонимание с Майки, оборвётся, что будет тогда? Наверное, это похоже на смерть. Маленькую, даже, может, не совсем настоящую, но смерть. И если терять такие кусочки души раз за разом, останется лишь пустая оболочка, хранящая в себе воспоминания когда-то жившего и чувствовавшего Джерарда Уэя, но ничего больше. В жизни этого существа больше не будет смысла, и вряд ли кто-то пожалеет, если однажды его просто не станет. Именно это и происходит с большинством победителей Игр: они просто не могут больше терять, им нечего беречь и не из-за чего жертвовать собой. Они создают плоскую глянцевую картинку, нужную Капитолию, а на большее и не способны. В случае победы (тут Джерард невольно скривился в презрительной – по отношению к себе – полуулыбке) и с ним произойдёт то же самое. Уже ничто не будет таким, как раньше, и может, гораздо проще умереть, чтобы не отравлять хотя бы воспоминания. Это как возвращаться в места, где любил проводить время ребёнком: на месте самого лучшего убежища на дереве окажется тесное грязное дупло с трупиком птички внутри, река, где купался когда-то, на самом деле пахнет тем же, что и стоящий по соседству завод, и даже друзья из прошлого успели превратиться в медленно спивающиеся запуганные тени самих себя.

Как бы то ни было, необходимо было найти Восьмую. Джерард не был уверен в этом, но, кажется, во сне он слышал хлопок, похожий на выстрел пушки. Быть может, он означал смерть Боба, Фрэнки или Рэя, или кого-то ещё из оставшихся трибутов, но на задворках сознания маячила мысль: что, если это Хелена Сорроу, последняя связь Джи не только с бабушкой, но и с домом? Нужно было найти её, пока девушку не забрал планолёт. Не без труда поднявшись на ноги (сон на холодной и жёсткой земле явно давал о себе знать, и юноша явственно ощутил себя дряхлым стариком), Уэй огляделся по сторонам. Он не был профи и не мог определить, в какую сторону могла уйти Хелена, не было ни следов на слежавшейся, словно каменной земле, давно не знавшей дождя, ни каких-то иных зацепок. Холодное чувство одиночества зародилось в сердце Джерарда, бывшее сперва крошечным ледяным комочком, оно росло, поднимаясь, и подступало к самому горлу, мешая дышать. Приступ паники, похожий на тот, что он испытал когда-то давно, барахтаясь в пруду недалеко от школы, охватил Уэя; в отчаянии он дёрнулся было, пытаясь как-то оторваться от этого ощущения, точно от него можно было уплыть. Из кармана куртки, едва слышно стукнувшись о землю, выпал указатель от уиджи. Парень рассеянно посмотрел себе под ноги: талисман лежал у самых ног и указывал в сторону каньона, где ещё недавно он стоял рядом с Хеленой, пытаясь постичь самую суть чего-то, скрытого на дне – сейчас всё это напоминало сон, и то, что несколько часов назад казалось совершенно ясным, теперь ускользало от него, песком просыпаясь сквозь пальцы.

Несмотря на то, что Уэй не помнил точно, что именно открыл в том разговоре с Хеленой, найти девушку казалось ему едва ли не жизненно необходимым, и, поскольку других зацепок не было, парень подобрал с земли указатель, убрал его в карман, даже не стерев пыль, и зашагал в направлении, указанном деревянным остриём. Это было похоже на гипноз – едва ли Джерард отдавал себе отчёт в том, что делает. Мысли его были далеко. Впервые с того момента, как он покинул своих друзей, Джи задумался, как же они там. Жив ли Боб, не стало ли хуже Фрэнку, смог ли Рэй поддержать их присутствие духа, или все трое давно разбрелись по пустыне, приближаясь к верной гибели? Как ни странно, именно Джерард держал их вместе, хоть и готовился умереть как можно скорее, а потому даже не пытался заводить друзей. Он, в конце концов, был слабым истеричным наркоманом из Шестого, социофобом, получившим низший балл перед интервью. Больше похоже на потенциальную смертельную угрозу, а не на союзника! Тем не менее, Рэй в своей привычной дружелюбной манере попытался свести знакомство именно с ним, даже мрачноватый Боб не отказался от такой компании, а уж о Фрэнки и говорить нечего. Все эти ребята заслуживают того, чтобы жить, хотят жить, однако будто бы добровольно обрекают себя на страдания в таком обществе. Один подарок спонсоров чего стоит! Ведь наверняка музыкальные инструменты были издёвкой, адресованной именно поющему трибуту. Можно ещё понять, почему Хелена…

Поток мыслей прервался, юноша замер у края каньона. На дне, там, где вчера извивались чернильного цвета щупальца, теперь не было ничего, кроме русла давно пересохлого ручья. А рядом с ним на красновато-рыжем песке отчётливо виднелось тело. Хелена не устояла на краю пропасти.

Осознание пришло мгновенно: это произошло недавно, и тело вот-вот заберут с Арены. Джерард не мог позволить Хелене Сорроу исчезнуть из его жизни вот так, уйдя посреди ночи и не потрудившись проститься. Когда-то на похоронах своей бабушки Джи цепенел при самой мысли о том, что нужно быдет приблизиться к трупу, протестовал и упирался. Теперь смерть стала реальной, и то же, что заставило Уэя занять место брата на Играх, толкало его теперь к краю каньона, где виднелся пологий склон. Оскальзываясь и раздирая кожу на ладонях, он упорно спускался вниз. Кровь на руках смешивалась с рыжей пылью и въедалась в изодранную одежду, пальцы от постоянного напряжения чуть дрожали, но уже отказывались разгибаться, словно когти цепляясь за мельчайший уступ, лицо, в разводах пота и ржавого цвета грязи, исказилось в гримасе. Вряд ли капитолийцы с их любовью к рафинированному глянцевому миру способны всерьёз сопереживать этому довольно жалкому существу. Но Джерард спускался вниз, торопливо подыскивая новые точки опоры. Силы оставляли его. Последние метра три он, обмякший, просто проехал вниз, подняв клубы пыли, после чего замер на минуту, все так же распластавшись по земле. Все тело болело ещё сильнее, чем раньше, во рту пересохло, но надо было собраться с силами и сделать то, что задумал. Он заглянет в лицо Хелене, даже если сам упадёт замертво рядом с ней.