Текст книги "My Chemical Games (СИ)"

Автор книги: Карина Рэндом

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

– Итак, дамы… – сопровождающий вынул листочек из чаши, чем уже породил вздох некоторого облегчения в толпе, уставшей от томительного ожидания. – Трибутом от Дистрикта-6 в этом году становится…

Мужчина тянул, выдерживал непонятно зачем необходимую театральную паузу. На этот раз в глаза Джи бросалось только побледневшее лицо Линдси. Она закусила губу, а рука сама выстукивала по бедру какой-то неровный ритм. Еще немного, и Джи сам начнет постукивать пальцами от напряжения. Впрочем, Алекс Лиддел был настолько милосерден, что, наконец, огласил имя. Жеманно жестикулируя, он торжественно объявил:

– Элизабет Вериго!

По площади пронесся шепоток, смешанный с облегчением. Было слышно, как жители дистрикта, те, чьим дочерям, сестрам и внучкам повезло не быть названными в этот страшный день, поздравляли друг друга – тихим шелестом, боязливо, беспрестанно оглядываясь по сторонам. Из сектора шестнадцатилетних участников Жатвы вышла девушка – та самая Элизабет – и, теребя короткие светлые волосы, двинулась к сцене. Ее шаги заглушались посторонними шорохами – люди на площади шумно дышали, тяжело переминаясь с ноги на ногу, и бесконечно шуршали от внезапно поднявшегося ветра подолы женских юбок и платьев – казалось бы, так тихо, но в то же время слишком различимо. Джерард, ощущая, как сердце в груди отбивает бешеный ритм, взволнованно смотрел в сторону Линдси – почему-то он был рад тому, что девушке больше не угрожают Голодные Игры.

Чего нельзя было сказать о Майки.

Наконец, Лиза взобралась на сцену и встала рядом с Алексом, брезгливо глядя на его пышное платье, расшитое розовым бисером. В глазах девушки не было той паники, присущей всем трибутам из бедных дистриктов; не было в нем, впрочем, ни решительности, ни жалости к себе, ни обреченности… Лишь нос презрительно сморщился, а тонкая линия губ криво изогнулась.

Лиддел, несколько ошарашенно посмотрев на трибута, спросил о добровольцах. Самоубийц не было, поэтому Алекс объявил, что пора назвать имя юноши, который отправится на арену, и его рука в белой перчатке скрылась в «мужском» шаре. Чуть помедлив, капитолиец извлек оттуда карточку и, многозначительно причмокивая, прочитал имя – сначала про себя, а затем и вслух, огласив его всему Шестому дистрикту. Это имя – Майкл Уэй.

Джерард вздрогнул; внутри словно что-то лопнуло, конечности сковало нечто горячее и пульсирующее. Случилось то, чего он боялся последние три года. Майки, его маленький Майки медленно, но уверенно шел к сцене. Ненавистный сопровождающий из Капитолия помог четырнадцатилетнему парнишке подняться, и Джи увидел откровенный ужас, плещущийся в глазах брата.

Неужели эта чертова доска уиджа говорит правду? Или это судьба так жестоко подшутила над пареньком, наивно верящим в то, что говорит с покойной бабушкой? Джи напрочь отказывался верить в это, а Майкос смотрел прямо на брата и сверлил того взглядом, словно говоря: «Вот видишь, а ты не хотел меня слушать».

– Может быть, есть добровольцы?

Вопрос прозвучал из уст Алекса несколько безнадежно – мужчина уже собирался завершать церемонию, но соблюдать правила было необходимо. Джерард же, снова и снова прокручивая в голове свою клятву в том, что младший брат не отправится на Игры, хотел и не мог сказать, что желает участвовать вместо Майкоса. Горло словно сковала тяжелая цепь, не давая голосу прорваться наружу; было страшно, очень страшно, но парень был обязан спасти Майкла. Рука поднялась как-то сама собой, будто Джи был марионеткой, управляемой невидимым кукловодом. Несколько юношей, стоявших рядом, расступились. Кто-то засмеялся, крикнул что-то обидное, но парню было плевать. Он на ватных ногах брел к сцене, не слыша ничего вокруг себя.

Алекс Лиддел, никак не ожидавший подобного, глупо хихикал, потирая ладошки. Как только первый за последние десять лет доброволец, изможденно глядя на младшего брата, взобрался на подмостки, капитолиец взвизгнул:

– Ах, как это прекрасно! У нас есть молодой человек, желающий испытать удачу на Голодных Играх! Назови нам свое имя!

– Джерард… Уэй… – выдавил парень, рассеянно смотря перед собой. Он еще не до конца осознавал происходящее – понимал только, что своим поступком спас братишку от гибели.

– Замечательно! Вы, видимо, братики? Что ж, Майкл, ты можешь вернуться на свое место, но не горюй: может, тебе повезет принять участие в Играх через годик-другой! А мы приветствуем наших трибутов – Элизабет Вериго и Джареда Уэя!

– Джерарда, – безразлично поправил парень.

– Что? – не понял Алекс.

– Я Джерард, – повторил молодой человек, сглатывая.

– Прошу прощения! – защебетал капитолиец, взвизгивая через слово. – Наши трибуты – Элизабет Вериго и Джерард Уэй!

Кажется, Алекс энергично захлопал в ладоши, ожидая ответной реакции от толпы, но Джи уже не замечал ничего вокруг – его внимание поглотил маленький Майки, который, волчонком взглянув на старшего брата, уходил со сцены, ведомый двумя миротворцами. В какой-то момент Джерард вновь обратил внимание на Линдси – та стояла словно в полуобморочном состоянии, никак не реагируя на происходящее, лишь тихо шевелила губами. Что она хотела сказать? Или она все еще благодарила Провидение за то, что ее не выбрали? Кто знает – в подобном состоянии сейчас находилась добрая половина толпы.

«Я должен был это сделать», – одними губами произнес Джи, чтобы убедить себя в том, что поступает правильно, а не так, как это выходит у него обычно. Рушить чьи-то планы, мешаться, путаться под ногами, отвлекать от важных дел – настоящий талант Джерарда, и окружающие имели обыкновение обращать внимание именно на эту черту. То, как он поет или какие скетчи появляются в его потрепанном альбоме, удивительные истории, рождавшиеся в его воображении – все это ровным счетом никого не интересовало, даже, пожалуй, собственных родителей. Вон, кстати, и они – пришли с завода только к самой церемонии, чтобы удостовериться, что их сыновья явились и ушли домой живыми и здоровыми. А потом – снова за работу. Их хорошо натаскали. Они выглядели разочарованными – родители понимали, что всем их планам на жизнь старшего ребенка теперь конец. Оба мечтали о прилежном сыне-механике, который заведет жену, парочку детей, построит хороший дом и будет тихо-мирно гнуть спину во благо столицы. Ха, как бы не так! Впрочем, теперь они точно не получат желаемого, проиграет Джи или выиграет (что маловероятно) – жизнь прежней не станет. Разве что возложить весь груз ответственности на Майкоса – зря что ли Джерард вызвался вместо него?

– …Эй, молодой человек! – тряхнул его за плечо Алекс, выдергивая из пучины мыслей. – Пожмите руки, я говорю!

Лиза стояла, хмуро притопывая крошечной ножкой в не слишком дорогой, но максимально вычурной обуви. Ей надоело ожидание. Кажется, Джерард выпал из реальности довольно надолго.

Рассеянно кивнув, Уэй протянул руку девушке-напарнице. Та, раздраженно бормоча что-то, не без неприязни коснулась его ладони своими ухоженными пальчиками – словно она никогда и не работала вовсе. Джи постарался как можно скорее свести это рукопожатие к логическому завершению и поспешно убрал руку.

– Прекрасно! – завопил так, будто это было самым радостным событием в его жизни, сопровождающий. – А теперь вам пора в Дом Правосудия – прощаться с близкими, а затем прекрасный капитолийской экспресс мигом умчит вас прямиком в столицу! – от этого восторженного говора у Джерарда начинала болеть голова. – Счастливых вам Голодных Игр, и пусть удача всегда будет с вами!

И двери за двумя очередными трибутами гулко захлопнулись.

***

Джи сидел в просторной светлой комнате Дома Правосудия в ожидании родных – они должны были прийти попрощаться, но пока никого не было. Парень, нервно ерзая на непривычно мягком диване, скусывал до крови многочисленные заусенцы на пальцах и пытался свыкнуться с мыслью, что ему придется участвовать в Играх и, скорее всего, умереть. Молодой человек трезво оценивал свои шансы и понимал, что тягаться с ребятами-профи ему просто бессмысленно.

«Интересно, изменится ли здесь что-нибудь с моей смертью? – думал Джерард, старательно обкусывая ноготь на большом пальце правой руки. – Господи, на кого я оставляю Майки?! Он же почти все время проводил со мной!..»

Скрипнула дверь, и в комнату заглянула мать. Джи с надеждой посмотрел на нее, будто бы женщина могла забрать его отсюда, но та лишь, виновато поджав губы, вошла внутрь; за ней показался и отец.

– Где Майки?! – выпалил Джерард, подаваясь вперед. Ответом стала напряженная тишина, и парень срывающимся голосом повторил: – Где он?!

Мать потупила взор, а отец, чуть замявшись, проговорил:

– Джи… Майкос, он… Наверное, он расстроился из-за Жатвы, и…

– Что? Что «и»?! Где мой брат?! – Джерард почти кричал, надрывая голосовые связки.

– Милый, мы точно не знаем, – попыталась успокоить его мама, – но Майкл убежал сразу, как только вас увели в Дом Правосудия.

Юношу словно ледяной водой окатили. По телу пробежала дрожь, и Джи севшим голосом обреченно пробормотал:

– Ясно…

Это все, что он сказал за то время, пока родители находились с ним. Они пытались как-то расшевелить сына, отец что-то говорил, а мама все порывалась обнять Джерарда, но тот шарахался от нее, будто от прокаженной. Наконец, в комнате появился миротвоец и попросил мистера и миссис Уэй покинуть помещение – мол, время истекло. Пожелав сыну удачи, родители ушли – возможно, навсегда, но это казалось Джерарду мелочью теперь, когда Майкос даже не пришел сказать ему «Прощай». На глаза невольно навернулись слезы. Вот, значит, как? Выходит, он не нужен и младшему брату, единственному горячо любимому существу на этой планете? Но как же… Как же так могло быть? Ведь они всегда, с самого детства были неразлучны… Разве такое можно вот так просто забыть? Наплевать на все, что они пережили, на все их вечера с гитарой на Луговине…

Нет, Майки не мог так поступить. Джи думал, может, братишка разозлился на него за то, что он вызвался на его место? Парень помнил, как яро он ненавидел бабушку, когда та только умерла – так может, теперь Майкос испытывает то же самое? Но ведь Джерард еще живой! Нельзя хоронить живого! Даже в собственных мыслях. Даже если это твой старший брат.

Дверь снова скрипнула, и Джи с надеждой посмотрел на вошедшего, ожидая увидеть братишку, но это была всего лишь Линдси Баллато. Возможно, в любой другой момент парень бы обрадовался ее визиту, но не теперь. И все же он едва слышно буркнул:

– Привет.

– Это очень сильный поступок, Джи, – без лишних вступлений сказала она, усаживаясь рядом и осторожно беря парня за руку, ободряюще сжимая его ладонь.

– Ты не видела его? – хрипло спросил Джерард.

– Кого?

– Майки.

– Майки? Нет, прости. Он не пришел пожелать удачи?

Джи медленно кивнул, жалобно глядя на Линдси.

– Не переживай, – девушка слабо улыбнулась. – Время еще есть. Он еще придет, я уверена.

– Спасибо… – прошептал молодой человек, невольно сжимая ее тонкие пальцы.

– Тебе страшно?

– Тебе тоже было страшно там, на Жатве, – немного раздраженно бросил парень.

– Да, было. Каждый раз страшно.

– Линдси Баллато призналась, что чего-то боится?

Девушка хмыкнула.

– Обычно я не говорю людям об этом. Во-первых, это никому не интересно, а во-вторых, ко мне не цепляются, считая, что я толстокожая.

– И зачем ты говоришь это мне?

– Чтобы ты понял, что бояться – нормально. Но старайся не подавать виду, что у тебя поджилки трясутся от всего происходящего. Зарабатывай репутацию с самого начала. Обычно профи обращают внимание на тех, кто-либо дрожит от любых шорохов, как осиновый лист, либо, наоборот, ведет себя слишком резко. У остальных есть шанс выжить.

– Уроки выживания?

– Поверь, ментор скажет тебе то же самое, – сказала Линдси и замолчала, внимательно глядя на парня. Тот, поймав ее взгляд, моргнул и уставился в стену, а вскоре появился миротвоец, и девушка, поднявшись на ноги, скрылась за дверью, напоследок пожелав: – Удачи, Джерард.

Как только она ушла, Джи вымученно закрыл глаза. Поначалу он все надеялся, что произойдет чудо и в дверях появится Майки, но чем больше времени проходило, тем зыбче становилась вера в это, и потому, когда в комнату вновь постучали, парень был уже готов встать с дивана и последовать за миротворцем, но из-за двери показалась виноватая физиономия младшего брата.

– Господи, Майки! Ты так меня напугал! – Джерард бросился к младшему брату, крепко прижимая его к себе. – Где ты… – Джи вдруг осекся, заметив, что Майкос держит в руке пресловутую деревянную доску. – Ты снова?! Тебе мало было?! – закричал он, тряхнув брата за плечи и обреченно возвращаясь к дивану. – Боже… Собственный брат… И что, что она сказала тебе?! – парень заметно злился. Да что там злился, он был готов рвать и метать – мало того, что Джи испытал сегодня сильнейший стресс, так еще Майки даже не пытался скрыть, что вместо того, чтобы сразу же прийти в Дом Правосудия, первым делом побежал спрашивать совета у призрака. – Ну, что ты молчишь?! – кипятился юноша. – Я умру, да?! Умру?! Что она сказала?!

Майкос, бледный и испуганный, стоял перед старшим братом, нервно кусая губы, а по щекам его текли слезы.

– Я… Я не знаю, Джи, она молчит… Впервые она не говорит вообще ничего, что я мог бы разобрать. Так раньше не было, поверь мне! И не кричи, я прошу тебя, не кричи, пожалуйста… Джерард, мне очень страшно! Что будет, если ты… ты…

Сердце задрожало в груди Джерарда, в носу защипало. Майки казался таким несчастным, беспомощным и потерянным, что Уэй-старший сам был готов расплакаться от жалости к нему.

– Иди сюда… – прошептал он, и Майкос послушно сел рядышком, всем телом прижимаясь к старшему брату.

– Ты же веришь, что она ничего не сказала мне? Веришь? Я спросил, умрешь ли ты, а она только показывала какие-то буквы… «Ф», «Р», «Б» и «Х»… Я не понимаю, что это значит, прости…

– Майкос, я так люблю тебя! Ты, конечно, ужасно противный и назойливый младший братец, но я не представляю, что я буду без тебя делать…

– Мне тоже будет тебя не хватать… Особенно, если ты…

– Ну-ну… Тише, Майки, тише. Все будет хорошо.

– Надеюсь, – Майкос шмыгнул носом.

– Обещай больше не говорить с бабушкой. И мой призрак тоже не беспокой по пустякам, – Джи криво усмехнулся, пытаясь обратить все в шутку.

– Я не буду, – на полном серьезе проговорил Уэй-младший, протягивая Джерарду уиджу. – Хочешь, забери ее. Бабушка правда дает полезные советы… Раньше давала.

– Она ко мне не приходит, – Джи вспомнил, как однажды пытался устроить спиритический сеанс, отказываясь верить на слово младшему брату. В тот раз ничего не произошло.

– Это потому, что ты не веришь. И сердишься на нее. Достаточно будет подумать о ней с любовью и искренне попросить помощи – и она придет. Возьми, прошу.

Джи машинально принял из рук брата доску уиджа.

– А как же ты?..

– Ведь ты мне запрещаешь… Я не буду больше.

– Майки… Ох… Ты же понимаешь, что я не смогу отправиться с ней на арену?

– Если что, ты можешь сделать ее и сам. А на арену возьмешь указатель. В качестве талисмана. Мне будет приятно, если он у тебя будет, Джи. Пожалуйста…

Джерард кивнул и крепко обнял Майкоса.

– С таким талисманом я точно выберусь оттуда, – едва слышно проговорил он.

В комнату бесцеремонно зашел миротворец и, показывая на часы, объявил:

– Время вышло!

Джи в последний раз взъерошил волосы брата и позволил ему уйти, вдогонку крикнув:

– Не забудь сказать маме, где ты потерял очки прошлой ночью!

========== IV ==========

Неброские часы с бежевым циферблатом, затаившиеся под самым потолком, мерно отбивали ритм, считая секунды до отправки в Капитолий, до начала Игр и… До гибели. Джерард уже почти смирился с фактом своей смерти – какая разница? Рано или поздно, он все равно умрет. Вопрос лишь в том, где и при каких обстоятельствах. Тик-так. Тик-так. Мгновения звонко отскакивают от стрелок. Тик-так. Совсем скоро, хотя сейчас кажется, что время застыло. Но теперь оно почти не имеет значения.

«Интересно, – подумалось Джи, – что сейчас делают мои родные? Верят ли они, что я вернусь?»

Нет, разумеется нет! Слишком много сильных трибутов, тренировавшихся всю свою жизнь, чтобы одержать победу. Простому неудачнику из среднего дистрикта их не обойти. Тик-так. На миг перед глазами парня возник образ матери, разочарованно качающей головой – так она делала всегда, когда старший сын не оправдывал ее ожиданий – то есть, происходило это весьма часто. Какая глупость – суетиться ради чего-то, когда знаешь, что все равно исчезнешь, а потомки даже и не вспомнят, кем ты был.

– Мама, мы все попадем в Ад, – тихо сказал он, – мама, мы все попадем в Ад.

Часы согласно отбивали ритм, будто подначивая Джерарда. На столе неизвестно зачем лежал лист бумаги – хорошей плотной бумаги, которую изготавливают для Капитолия. Повинуясь внезапному порыву, Джи взял карандаш и принялся спешно нацарапывать строки: «…мама, мы все умрем. Мама, мы все умрем. Прекрати задавать вопросы, я ненавижу, когда ты плачешь. Мама, мы все умрем».

Пылинки кружились в воздухе, освещенные лучами летнего солнца; на подоконник, приветливо чирикнув, села какая-то птаха и удивленно склонила головку набок, наблюдая за странным темноволосым юношей, в исступлении бормочущем строки, смысл которых был понятен ему одному.

– Мама, ты должна была вырастить дочь! – надрывно шептал Джерард, раздирая бумагу стержнем. – Или это я должен был быть лучшим сыном.

Вскоре места на листе почти не осталось, и Джи пытался уместить слова, рождавшиеся в его голове, на крошечном участке свободного пространства. Пальцы отказывались держать карандаш, а руки дрожали. «…на самом деле, это довольно приятно – за исключением отвратительного запаха. Мама, мы все попадем в Ад.»

За дверью послышались шаги: миротворец, призванный проводить трибутов в автомобиль, уже стоявший на площади. Тик-так. Тик-так. Времени – всего ничего. Он уже почти здесь… Три, два, один… Дверь распахнулась, и мужчина в форме, грубо схватив Джерарда за руку, поволок его вон из комнаты. Словно в агонии, Джи бессознательно вскрикнул «Мама!» – будто призывая на помощь, но все, разумеется, безрезультатно.

Дверь закрылась, а на полу комнаты так и остался лежать смятый лист бумаги, исписанный мелким неровным почерком Джерарда Уэя. Тик-так. Тик-так. Часы продолжали равнодушно отбивать свой ритм, и так будет целую вечность, пока весь этот мир не полетит прямиком в Преисподнюю.

So raise your glass high

For tomorrow we die

And return from the ashes you call

***

Прислонившись лбом к холодному стеклу, Джи бесцельно смотрел на мелькающие за окном поля, озера и реки. Тело юноши тряслось в истерическом возбуждении, будто ежесекундно его сердце получало высоковольтный разряд и мгновенно разгоняло электрический ток по всему организму; каждая клеточка напрягалась, проводя через себя болезненно-острые частички-ощущения, а затем на мгновение расслаблялась. За это мгновение Джерард успевал приглушенно всхлипнуть, а затем все его нутро вновь сковывало током, и так происходило до бесконечности долго. Юноша, находящийся сейчас словно где-то между двух миров, дышал резко, мелко, прерывисто и зачем-то проводил полусогнутыми пальцами правой руки по холодной поверхности стекла, будто это могло помочь ему почувствовать облегчение. Стекло едва слышно поскрипывало под напором длинных пальцев, но оставалось безучастным, впрочем, как и все вокруг. Ладонь Джерарда расслабилась, и парень плотно прижал ее к окну, наблюдая, как жар от нее быстро распространяется вокруг, заставляя стекло запотеть.

Так запотевали очки Майкоса, когда тот заходил с мороза в теплое помещение.

В исступлении Джи сжал пальцы в кулак и ударил по стеклу, а затем еще раз и еще… Как будто окно было виновато в произошедшем. Тем не менее, молодой человек винил именно окно в этом своем случайном воспоминании – ведь если бы не оно, Джерард и не подумал бы о брате… Впрочем, это была лишь бесполезная попытка самообмана – на самом деле юношу ни на секунду не оставляли мысли о доме.

Прочное стекло отчаянно сопротивлялось все новым и новым ударам, а Джи с каждым разом бил по нему еще более агрессивно, вымещая свою боль на его прозрачной глади. По купе насмешливо мелькали солнечные блики, отражаясь от лакированных поверхностей и скользя по спине юноши, что с мученическим лицом пытался раздробить окно на осколки. Он уже заранее видел, как они расцарапают его крепко сжатые кулаки и кровь начнет стекать алыми каплями на дорогой ковер, но стекло казалось непробиваемым – ни одна трещинка не нарушила его целостности. Прошло еще несколько минут, и Джерард беспомощно рухнул на кровать, поскуливая, как побитая собака. С его губ сами собой сорвались строки, которые парень шептал еще там, в Доме Правосудия. «Мама, нам всем предначертано сгнить, и прямо сейчас кто-то сколачивает гроб подходящего размера…» Снова возникла острая потребность записать их – ведь тот драгоценный листок остался на полу комнаты, где Джи прощался с близкими, – но едва юноша, как ошпаренный, подскочил с постели и заметался по купе в поисках чего-нибудь пишущего, дверь бесцеремонно распахнулась. Алекс Лиддел, успевший неизвестно когда переодеться в короткое платье из желтой органзы и натянувший ажурные колготки, как ни в чем не бывало проговорил:

– Джаред, зайка, нужно выйти к ужину!

Джаред? Зайка?! Джи поперхнулся от такого обращения и, проигнорировав капитолийца, продолжил рыться в ящике стола, выбрасывая из него самые разнообразные вещи: какие-то диски, фонарик, пачка влажных салфеток, тюбики с непонятно чем, расческа… Господи, зачем это все нужно в поезде?! Почему нельзя было оставить где-нибудь здесь тетрадку и ручку? Последняя, наконец, отыскалась на самом дне ящика, и парень, закатав рукав рубашки по локоть, принялся судорожно записывать прямо на предплечье: «…и только ты вспомнишь свои манеры, когда уйдешь».

Алекс тем временем продолжал что-то говорить и даже, кажется, положил руку Джерарду на плечо, но парень, дернувшись, сбросил ее, упорно игнорируя сопровждающего. Лиддел недовольно запыхтел и выбежал вон из купе, беспрестанно вереща:

– Маргарет, Тео, этот молодой человек просто несносен!

Чернильный стержень вгрызался в кожу, словно процарапывая ее – вокруг с остервенением вычерченных букв расплывались красноватые следы, и Джи почти забыл о своей внутренней боли, одержимый желанием выместить на предплечье все, что теснилось сейчас в его голове.

Внезапно чья-то ладонь мягко опустилась на плечо Джерарда – но это была не ладонь Алекса, нет. Парень судорожно оглянулся и увидел перед собой кудрявую темноволосую женщину лет сорока пяти или около того. Это была Маргарет Стамп, первая победительница Игр от Шестого дистрикта и, судя по всему, ментор Джерарда.

– Алекс жалуется на твое поведение, – ласково сказала она. – В чем дело?

– Мы все умрем, – ответил Джи фразой, которую секундой ранее вывел на своем запястье.

Маргарет вздохнула и осторожно присела на кровать, попросив парня сделать то же самое. Тот недовольно покосился на ментора, но послушно плюхнулся рядом.

– Когда-то я тоже так думала, – медленно проговорила женщина, – но, как видишь, несколько ошиблась. Так что произошло у вас с Алексом?

– Он меня раздражает. Не может запомнить мое имя. И назвал меня зайкой, – Джи содрогнулся. – Почему я должен слушать этого клоуна?!

– Он твой куратор, и…

– И что? Да плевать я на него хотел! Почему я должен притворяться паинькой и лизать зад этой жалкой пародии на человека?!

– Алекс может многое сделать для твоей победы. Привлечь спонсоров и убедить их в том, что ты чего-то стоишь…

– А если я ничего не стою? Вы не думали об этом? Я тот человек, которого всю жизнь шпыняли сверстники. И что будет, когда я встречусь с профи? Я не говорю даже об арене – возьмем хотя бы простые тренировки! По-моему, у меня на лице написано: «Потенциальная жертва». Не думаю, что Алекс что-то сможет с этим сделать. Сомневаюсь, что он вообще может сделать хоть что-нибудь полезное…

– Она.

– Что?

– Она. Алекс. Когда будешь разговаривать с ним, говори о нем в женском роде. Она.

– Это еще что за бред? Все знают, что он мужчина! И я не собираюсь говорить о мужике, будто бы он девушка!

– Придется, – отрезала ментор. – Если не хочешь сдохнуть, придется «лизать зад», как ты выразился, не только ему. Через десять минут жду тебя к ужину, не вздумай опоздать.

От дружелюбия не осталось и следа – похоже, Маргарет на дух не переносила строптивых подопечных. Впрочем, ее, наверное, можно понять: такая работа – вытряхивать всю дурь из голов чересчур самоуверенных или же отчаявшихся трибутов, чтобы привести их к победе или хотя бы не позволить умереть в числе первых. Иногда это получается, а иногда – нет. «Как в моем случае», – покачал головой Джи.

«…и когда мы уйдем, – продолжал писать на запястье Джерард, – не вини нас. Мы просто позволим огню поглотить нас». Эти строчки были адресованы скорее ментору – женщине, которая из года в год пыталась заставить никчемных детей бороться за жизнь, а они безвольно сдавались, словно насмехаясь над ее трудами. Собственно говоря, это собирался сделать и сам Уэй, и он нисколько не жалел об этом.

***

Когда Джерард наконец добрался до роскошно обставленного вагона-ресторана и заглянул туда, вся команда была в сборе: Алекс Лиддел, демонстративно смотрящий куда-то в потолок (серьезно, мол, обижен), Лиза, с мрачным видом ковыряющая шоколадное пирожное вилкой, Маргарет Стамп, которая, едва увидела своего подопечного, бросила хмурый взгляд на часы, а также еще один ментор – совсем молодой парень, Тед Митчел. Он победил на Играх два года назад. По правде сказать, ему повезло – последний противник, здоровенный парень из Дистрикта-7, был серьезно ранен. Все, что оставалось Теду – добить его. Хотя, надо отдать парню должное, до этого момента он хорошо держался

– Опоздал на четыре минуты, – холодно бросила Маргарет, но затем незаметно подмигнула Джи – или это ему лишь показалось?

Тем не менее, Алекса этот холодный прием вполне устроил, и он несколько смягчился, хоть и не был готов так быстро сменить гнев на милость.

– Садись, – кивнул ментор Лизы, осознав, что никто кроме него самого не скажет этого.

Джерарду не оставалось ничего, кроме как принять это приглашение, пусть и гораздо сильнее ему сейчас хотелось побыть наедине со своим горем в тихом купе. Едва парень опустился в мягкое кресло и с безразличным видом откинулся на спинку, как кто-то пнул его под столом. Это была, разумеется, его ментор, сейчас всеми силами пытавшаяся дать парню понять, что пора…

«Нет! – даже слишком отчаянно замотал головой Джи. – Нет, и не мечтайте!»

Маргарет вновь раздраженно указала взором в сторону сопровождающего из столицы и с нажимом кивнула. Нервно прокашлявшись, парень, отчаянно твердящий себе, что так надо, обратился к Алексу, превозмогая отвращение.

– Ты очень красивая в этом платье, – совершенно безэмоционально выдавил он, искренне веря, что этого хватит для того, чтобы вернуть себе хотя бы нейтральное отношение сопровождающего.

Лиза прыснула в кулак и притворно закашлялась; Джи испепеляющим взглядом зыркнул на девчонку, ощущая, как к лицу приливает кровь. Стало как-то противно – парень не мог спокойно относиться к тому, что только что сказал «Ты красивая» мужику, пусть даже до абсурда похожему на девушку. Тем не менее, Маргарет довольно улыбнулась, едва заметно кивнув головой, Тед вообще никак не отреагировал на произошедшее, а Алекс, удивленно вскинув брови, переспросил:

– Ты мне?

– Ну… кгхм… – Джи замялся. – Да. Тебе идет этот цвет…

– Тебе правда нравится? – Лиддел заулыбался, словно дитя, а на его щеках проступил румянец. – Последний писк капитолийской моды!

Джерард нахмурился. Алекс, еще секунду назад театрально закатывавший глаза и строивший из себя обиженную фифочку, в одно мгновение превратился в весело щебечущее существо, с восторгом демонстрирующее окружающим свое отвратительного вида платье и смущенно поправляющее кудрявый парик лазурного цвета. Неужели в этом безумном обществе достаточно лишь одного ложного комплимента, чтобы расположить к себе человека?

Уэй машинально потрогал колючую желтую ткань на рукаве Лиддела, когда тот, наивно хлопая накладными ресницами, попросил его оценить качество, и рассеянно буркнул:

– Ага…

– Бог мой, ты такой очаровашка! – хихикнул капитолиец. – А я сперва подумала, что ты… Гм… Ужасно упрям и несносен.

Джерарда передернуло от этого «очаровашка», и он уже собирался возмутиться, но Маргарет больно наступила ему на ногу. Пришлось, стиснув зубы, процедить:

– Прости за мое поведение там, в купе. Я слишком перенервничал.

– Ох, конечно, я все понимаю! Ты слишком рад, что будешь участвовать в Играх! Ну ничего, теперь, когда ты пришел в себя и смог осознать, как сильно тебе повезло, мы сможем стать друзьями!

«Вот прицепился… – недовольно подумал парень. – Не хватало еще подружки-транссексуала…»

– Боюсь, тебе будет не слишком-то интересно со мной, – сказал он вслух. – Меня мало заботит мода и все, что с ней связано. То ли дело Лиза… – завершил юноша, подводя под удар крайне раздражавшую его уже с первых минут знакомства девчонку. Вериго поперхнулась лимонадом и снова закашлялась – на этот раз вполне натурально. Правда, девица с такой неприязнью посмотрела на сопровождающего, что тот, заикнувшийся было о том, что Лизе бы очень пошел желтый цвет, как-то сразу стушевался. Было заметно, что Лиддел побаивается надменную девицу, а та только этого и добивалась. Она сидела за столом с таким видом, будто делала всем кругом великое одолжение своим присутствием, и периодически бросала томные взгляды на собственного ментора. Тед хмурился и старался как можно реже поворачиваться в сторону своей подопечной, делая вид, что увлечен беседой с Маргарет. Джи понял, что ему некуда деваться от Алекса – сейчас тот снова заговорит с ним за неимением другой аудитории, но ментор юноши, заметив, что тот нервно ерзает в кресле, с опаской поглядывая на Лиддела, отвлеклась от беседы с Теодором и проговорила:

– Алекс, дорогая, а повтор Жатвы еще не начался?

– Ох! Осталось совсем мало времени! Как же я упустила?.. Нам пора закругляться с ужином, если мы не хотим ничего пропустить!.. – засуетился капитолиец. – Лиза, кисонька, доедай скорее! Джаред, зайка…

– Джерард, – раздраженно поправил юноша. – Джерард.

– Ох, прости, я не хотела! Я…

– Не важно, – хмуро отозвался Джи, поднимаясь из-за стола и запоздало понимая, что так ничего и не съел. – Куда идти-то теперь?

Алекс, дождавшись, пока все покинут вагон-ресторан, бодро зашагал по устланному ковровой дорожкой коридору, попросив остальных следовать за ним. В роскошное купе с телевизором зашли за пару минут до начала трансляции Жатвы, и пока Лиддел сосредоточенно тыкал в кнопочки на пульте, Тед и Маргарет пытались выяснить у своих трибутов, хотят ли те сотрудничать.