Текст книги "My Chemical Games (СИ)"

Автор книги: Карина Рэндом

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

И, вздохнув, Уэй протянул руку к таблетке; белый кружочек на ладони кажется таким безобидным! Неужели он может причинить вред? Может, безусловно – он лично видел разрушенные от наркотиков тела людей: бывших победителей, когда-то богатых жителей центра Шестого… Но все, что сейчас знал Джерард, – это то, что морфлинг исцеляет, спасает от тягостных мыслей, забирает в бездну успокоения. Это именно то, что сейчас было нужно юноше, а потому он задумчиво положил таблетку в рот и, безнадежно махнув рукой, отпил большой глоток вина из бутылки и повалился на кровать, бесцельно уставившись в потолок.

A drink for the horror that I’m in,

For the good guys, and the bad guys,

For the monsters that I’ve been.

Молодой человек ждал, когда же, наконец, подействует волшебная пилюля, когда она заберет страдания и притупит остатки мыслей, сонно блудивших в его мозгу. Время текло, но текло оно быстро или медленно – этого Джерард не мог сказать наверняка. Он лишь слышал, как тикают часы на стене, а его сознание преобразовывало мерное постукивание срелок в замысловатую мелодию, тягучую, словно смола, или… Плачущую, как бокал, наполненный коньяком. Бокал… Он стоял тут же, на столике рядом с вином, и Джи как-то осоловело покосился на него. Контуры хрустального сосуда начали расплываться, и парень, едва ли осознавая происходящее, моргнул и снова посмотрел в сторону бокала – тот все еще терял очертания, изгибаясь под немыслимыми углами и причудливо сверкая искаженными гранями. Джерард завороженно протянул руку, желая потрогать кривившееся, корчущееся стекло, и удовлетворенно хмыкнул, ощутив пальцами его холодную поверхность. Юноша хотел сжать тонкую хрустальную ножку в руке и поднести бокал к лицу, чтобы поближе рассмотреть его словно ожившие вдруг очертания, но сосуд выгнулся – или ему это только показалось? – и со звоном грохнулся на пол. Джи дернулся от неожиданно громкого звука. Ему вдруг стало жаль разбитого бокала, и парень сочувсвенно вздохнул, глядя на осколки подле его кровати. Шмыгнув носом, Уэй снова откинулся на подушки, словно утопая в них, проваливаясь в бездну, и внезапно засмеялся. Сперва это было несколько коротких смешков, напоминающих старательно сдерживаемое хихиканье, а затем юноша расхохотался в голос. Он, пожалуй, не смог бы ответить на вопрос, почему ему так весело, но остановиться не было сил. Он смеялся и ощущал себя так, будто парит в небе, меж пушистых белых облаков, что кружатся вокруг него в волшебном танце, и от этого становилось все радостнее и веселее, как-то легче на душе; восторженная эйфория мощной волной захлестнула сознание.

***

Когда Джерард пришел в себя, он не сразу сообразил, где находится и какая же ужасная катастрофа произошла с ним прошлым вечером. Но, когда он сумел-таки сфокусироваться на лице Маргарет Стамп, начал соображать, что натворил что-то, причем столь серьезное, что ментор, кажется, готова придушить его на месте. Впрочем, слушать женщину у Джи не было ни малейшего желания. Ощущение было такое, будто по голове ударили молотом, и теперь каждый звук отдавался гулким эхом, мешая думать. Свет нещадно резал глаза, будто бы до этого юноша долгие годы томился на дне бесконечно глубокого колодца, и вот теперь поднялся, наконец, на поверхность. Жмурясь, он хотел было отвернуться к стенке, но Маргарет резким движением помешала ему сделать это.

–…назад, я сказала! – приказным тоном велела она. – Что ты, черт возьми, вчера вечером вытворял, где ты достал алкоголь, паршивец? Мне не нужен трибут, который сдохнет в бойне у рога лишь по той причине, что, напившись, не поймет, где небо, а где земля, и профи прикончат его, пока тот соображать будет! Немедленно вставай!

Не совсем понимая, чего от него хотят, Джи пытался слабо бормотать извинения и молить оставить его в покое, но язык, сухой и шершавый, как наждачная бумага, не желал слушаться владельца, словно прикипев к небу, а потому Маргарет Стамп была неумолима. Решительно схватив подопечного за воротник рубашки, она вытащила юношу из кровати и поволокла в ванную комнату, где бесцеремонно заставила его «освежиться»: попросту открыла кран с ледяной водой и окунула голову Джи прямо в холодный поток. Уэй беспомощно дергался, чувствуя, как капли катятся ему за шиворот и окропляют ноги; он булькал, почти задыхаясь, но Маргарет словно не слышала этого, ведь ей же был нужен сильный трибут!

– А теперь – марш на занятия! – прикрикнула она, дав, наконец, Джерарду высвободиться.

Пошатываясь, Джи отстранился от крана, стуча зубами от холода и страха, вонзавшегося в мозг воспоминаниями о том, как много лет назад соседские мальчишки едва не утопили его в пруду. Казалось бы, в раковине утонуть невозможно, но ведь какая разница, в какой воде захлебнуться – проточной или стоячей? Она все равно попадала в легкие, пресекая возможность нормально дышать, а Маргарет, схватив своего подопечного за шиворот, выглядела как одна из тех женщин Шестого дистрикта, что топили в речке по весне новорожденных котят.

Откашливаясь, чувствуя, как его трясет, Джерард слабым движением отпихнул ментора и схватил полотенце, висевшее на крючке, чтобы хоть как-то согреться.

– На арене и не такое будет, парень. Привыкай заранее, – раздраженно бросила Маргарет, наблюдая за трибутом.

– Я могу переодеться? – апатично спросил тот, искоса взглянув на женщину.

– Пожалуйста, номер в твоем распоряжении! – Стамп махнула рукой, но с места не сдвинулась, продолжая внимательно следить за каждым движением Джи.

– Но… – юноша попытался возразить, однако робкое возражение, слетевшее с его губ, было прервано мгновенно:

– Нет, не отвернусь. А ты как хотел? После всего, что ты тут натворил, я не могу тебе доверять. С этого момента буду следить за каждым твоим шагом, за каждым телодвижением, и если твои действия на тренировках покажутся мне неугодными – что ж, придется нянчиться с восемнадцатилетним лбом. Подойду и отведу за ручку в нужную секцию! Все, переоделся? А теперь марш отсюда!

Джи, успевший натянуть тренировочную форму, пока ментор читала нотации, попятился к двери, морщась от головной боли, так и не прошедшей, а лишь усилившейся от холода.

– А завтрак? – только и успел пискнуть парень, прежде чем наставница выпихнула его из комнаты и заперла дверь.

– Завтрак ты безнадежно проспал. Занятия начнутся уже через десять минут, так что придется потерпеть до обеда. Привыкай бороться со своими желаниями – на арене может вообще не быть еды. А некое подобие арены я смогу устроить тебе и здесь, чтобы не оставалось времени на всякую дурь! И запомни: я слежу за тобой. До обеда твои секции – полоса препятствий и растения; после – разведение костра и вязание узлов. А теперь иди, не мозоль глаза!

С этими словами Маргарет буквально вытолкнула Джерарда из лифта, и юноша на негнущихся ногах поплелся в сторону разбитого на секторы зала для тренировок, недоумевая, отчего менторша так к нему прицепилась. Неужели не понимает, насколько безнадежный трибут ей достался? Трибут, напившийся до отключки в надежде забыть, где он находится; трибут, без малейших раздумий проглотивший таблетку морфлинга – наркотика, яда, способного со временем разрушить его мозг и тело; трибут, никоим образом не пытающийся делать что-либо для спасения собственной шкуры и ни капли не раскаивающийся в своем бездействии.

And through it all

How could you cry for me?

Cause I don’t feel bad about it…

***

День обещал быть невыносимо долгим, да и в принципе невыносимым. Тренер в секции с полосой препятствий с суровым выражением лица заставлял Джерарда и нескольких других трибутов лазать по искусственным деревьям, искать брод в фальшивом болоте и уклоняться от всяческих хитроумных ловушек, и Джи машинально подсчитывал, сколько раз он бы умер, если бы все это происходило в реальной жизни, а не на тренировке. Выходило, что тринадцать за два часа – неплохая статистика. А если вычеркнуть те разы, когда молодой человек довольно глупо свалился с дерева, заглядевшись на изящно балансирующую на канате Хелену Сорроу, то выходило и того меньше.

Смотреть на Хелену было истинным удовольствием. Девушка двигалась довольно странно, вышагивая по натянутой над искусственной пропастью веревке; казалось, она совсем не держит равновесия, пошатывается и вот-вот упадет, но нет – черноволосая девушка умело балансировала на канате, грациозно изгибаясь во все стороны и намеренно делая вид, что вот-вот сорвется. Создавалось впечатление, что Восьмая просто танцует, и Джи, наблюдая за ней, почти забыл о предстоящих Играх. Всматриваясь в черты лица Хелены, в ее движения, то медленные, то вдруг становящиеся резкими, будто девушка дергалась, подвешенная на невидимых веревках и управляемая умелыми руками кукловода, и ощущая на себе взгляд бархатных серых глаз, Уэй вновь и вновь слышал в своем сознании фразу, произнесенную еще в поезде его ментором: «Я имею в виду, запомнил ли ты кого-то из серьезных соперников, а не из таких же блаженных, как ты сам». Да, Хелена Сорроу могла показаться блаженной, а может, таковой и являлась. Наверное, и сам Джи был таким же – странным, отчужденным чудиком с пугающим взглядом.

– Она красиво двигается, правда? – воскликнул кто-то за спиной. Конечно, это был Фрэнки – а кто же еще? Его голос прозвучал неожиданно резко, отдаваясь в голове Джерарда оглушительным колокольным набатом – видимо, последствия вчерашней ночи. Нехотя оторвав взгляд от Восьмой, Уэй повернулся к своему маленькому приятелю и кивнул. В голове снова зашумело – на этот раз глухо и протяжно, – а Фрэнк принялся что-то тараторить. Джи никак не мог сосредоточиться на его словах, да и не хотел, честно говоря. С куда большим удовольствием молодой человек постоял бы в тишине, наблюдая за Хеленой Сорроу: от этого хоть голова не болела, в отличие от болтовни Третьего. В данный момент парнишка, каким бы милым он ни был, казался Уэю занозой в заднице, от которой никак не избавишься без посторонней помощи. Тем временем Фрэнки прервал свой словесный поток вопросом:

– Круто, да?

– Чертовски круто, – согласился Джи, понятия не имевший, в чем заключался вопрос.

– Гляди! – в полнейшем восторге Фрэнк извлек из кармана уже порядком замусоленную бумажку, которой он, видимо, хвастался всем, кого только знал. – Это эскиз, – пояснил он, – Энди пока не разрешает трогать татуировку, но она точь-в-точь такая же!

Джерард, наконец, уделил парнишке внимание и посмотрел на изображение, которое Фрэнки выбрал в качестве самой первой татуировки. Неожиданно. Хотя, сказать по совести, Уэй попросту не понимал, что же это такое. Походило на тыкву, но, в таком случае, на самую жуткую и уродливую тыкву из всех, что видел Джерард. Овощ, кажется, злобно скалился, демонстрируя острые клыки. Но ведь если человек наносит себе на кожу картинку, которая останется с ним на всю жизнь (и, притом, это весьма болезненно! – поежившись, отметил про себя Джи), то она должна многое значить для этого безумца. Или Третий, осознавая, сколь низки шансы на победу, решил, что в последнюю неделю стоит перепробовать все, а потому отчаянно бьет себе самые безумные изображения?

– Что это такое? – в крайнем недоумении задал вопрос молодой человек.

– О! – вдохновенно воскликнул Фрэнк. – Ты, наверное, не знаешь, что это?

«Тонко подмечено!» – мысленно хмыкнул Джи, бездумно водя пальцем по бумаге. Тем временем его младший приятель рассказывал какую-то историю о дедушке и старом празднике, позабытом почти всеми обитателями Панема.

–…в общем, это символ Дня Всех Святых – ну, ты понял. Видишь ли… – на этом моменте повествования мальчик замялся. – Понимаешь, мне страшно идти на арену, – шепотом сознался он. – А помочь мне не может уже никто, и будет легче, если все мои страхи будут со мной.

– А точнее, на тебе, верно? – мягко улыбнулся Джерард.

Он не знал, как еще подбодрить Фрэнка Айеро, этого отчаянно храбрившегося мальчишку с мрачной тенью детских страхов за спиной. Но чем он, Джерард Уэй, отличался от него? Те же кошмары, нет надежды на помощь. Только вот его самого спасать уже поздно – это степень безумия.

– Ага! Тогда я смогу их победить. Надеюсь. – Фрэнки вздохнул, но тут же улыбка вновь появилась на его лице. – Сегодня вечером Энди назначил мне еще один сеанс!

И, небрежно махнув рукой на прощание, паренек из Дистрикта-3 помчался куда-то еще. Жизнь не ждет.

Some say, now suffer all the children

And walk away a savior,

Or a madman and polluted

From gutter institutions.

Время текло своим чередом, и вскоре Джи перебрался в секцию с растениями – инструктор здесь учил трибутов отличать пригодные в пищу плоды от ядовитых, а также смешивать различные лекарственные травы. Он как раз говорил об обезболивающих свойствах опия, содержащегося в маке и некоторых других растениях, когда в голове Джерарда что-то щелкнуло. Опий! Парень прекрасно знал, что это наркотическое вещество – это подтвердил спустя минуту и тренер, говоря о том, что использовать опиум нужно очень осторожно. Мужчина, взяв в руки недозревшую коробочку мака, продемонстрировал, как добыть из нее наркотик, и предупредил, что с ним нужно быть крайне осторожным – может вызывать галлюцинации и сильное привыкание. Рэй Торо, этот кудрявый юноша из Девятого, находившийся в той же секции, педантично поинтересовался:

– А есть гарантия того, что на арене будут подобные растения?

– Никакой гарантии, – покачал головой тренер, – а потому мы переходим к следующей группе лекарственных трав…

Джи, до сих пор пытавшийся запоминать слова инструктора, теперь отключился от внешнего мира; перед глазами мелькали вчерашние расплывчатые картинки, принесшие необоснованную радость. Хотелось вернуть эти ощущения, а потому молодой человек пристально разглядывал коробочки мака, лежавшие на полке за стеклом, словно музейные экспонаты, и думал о том, как бы извлечь их оттуда. Эти мысли настолько поглотили юношу, что тот практически не слышал звуков вокруг себя и очнулся лишь тогда, когда тренер закончил инструктаж и предложил:

– А теперь приступим к практическим занятиям – надеюсь, вы не забыли, о чем я говорил в самом начале. Сперва попробуйте выбрать из этих ягод съедобные…

– Простите, – вклинился Джи, – а опиум из мака мы тоже будем извлекать?

Девушка из Дистрикта-11 бросила на Уэя удивленный взгляд, но ничего не сказала. Еще два трибута переглянулись между собой. «Записали меня в ряды наркоманов, – с уверенностью отметил про себя Джерард. – Ну и черт с ними. Какая им разница, все равно все сдохнем».

Инструктор тем временем кивнул в ответ на его вопрос, мол, чуть позже, и Джи удовлетворенно кивнул, собираясь незаметно стащить несколько головок драгоценного мака.

***

К обеду две зеленоватые коробочки, мягкие и прохладные на ощупь, лежали в правом кармане Джерарда, а сам молодой человек в одиночестве сидел за столом и угрюмо ковырял вилкой рыбу под каким-то соусом, изредка поглядывая в сторону Боба из Дистрикта-7 – тот сидел за столом напротив, как и вчера, и юноши периодически встречались взглядами, а потом одновременно опускали головы. Это могло показаться странным, но Уэй был почти уверен, что они общаются – пусть и таким необычным образом. Правда, вскоре это «общение» было прервано появлением ребят из Девятого дистрикта – кучерявый Рэй почти всюду ходил со своей рыжеволосой соотечественницей, девчушкой лет двенадцати.

– Привет, – Торо улыбнулся, смахивая волосы со лба, и поинтересовался: – Можно, мы сядем здесь? Свободных мест больше нет…

Джерард вздрогнул – юноше отчего-то казалось, что Девятый мог увидеть, как он прячет в кармане брюк головки опийного мака. Правда, пока Рэй ничего не говорил об этом, а потому Джи, подняв глаза и посмотрев как-то сквозь парочку из Дистрикта-9, отчужденно кивнул. Его мысли сейчас были довольно далеко – частично в номере Теодора Митчела, среди многочисленных бутылок со спиртным, которое он теперь вряд ли получит, а частично – в пушистых радужных облаках, что молодой человек предвкушал увидеть этим вечером, расковыряв маковую коробочку.

– Как дела? – спросил Рэй, усаживаясь за стол.

– А? – рассеянно пробормотал Джерард, обращая свой взгляд отчего-то не на юношу, а на его рыжеволосую напарницу.

– Я спросил, как у тебя дела? – терпеливо повторил Рэй, отчетливо произнося каждое слово. Наверное, Джи казался ему несколько заторможенным, что ли.

В ответ Джи пробубнил нечто нечленораздельное, очевидно, пытаясь донести до собеседника мысль о том, что у участника Голодных Игр дела не могут идти хорошо. Поняв, что с Шестым говорить ему не о чем, Рэй продолжил беседу со своей маленькой напарницей, а Уэй и не возражал. После того, как он покончил с порцией спагетти, юноша направился в зал для тренировок, предвкушая занятие в секции растений.

***

Остатки дня пролетели незаметно, и, рассказав Маргарет о достигнутых успехах (или, скорее, неуспехах, потому что все, что извлек для себя молодой человек за сегодня, была информация о свойствах опия), Джерард направился в свой номер, с облегчением выдохнув: если ментор и следила за ним, то его маневры с похищением мака, судя по всему, остались для нее незамеченными. Так или иначе, женщина обещала еще заглянуть в его номер – проверить, не раздобыл ли парень еще алкоголя, – но поздним вечером, когда она, обыскав комнату и удовлетворенно кивнув, ушла, Джи оказался полностью предоставлен самому себе. Дрожащими руками он достал из тумбочки столовый нож и, сжимая меж пальцев заветную коробочку мака, надрезал ее; в ладонь медленно полился вязкий млечный сок. Юноша знал, что вскоре он застынет – полученное вещество и есть опиум. В Дистрикте-6, точнее, в богатых его районах, опиум курили – Джерард часто видел состоятельных жителей округа с трубкой в зубах, – но для них это было чем-то вроде развлечения. Либо концентрация наркотического вещества в таких трубках была слишком мала, либо существовала какая-то другая причина, по которой все эти люди не выглядели обезумевшими или дезориентированными, но молодой человек, не имеющий при себе курительной трубки, а потому просто проглотивший затвердевший опий, боялся, что наркотик не подействует так же успокаивающе, как морфлинг. Напрасно.

Некоторое время спустя Джерард лежал на кровати и глядел в потолок застывшим взором, совершенно не чувствуя собственное тело – казалось, будто его просто не существовало. На душе было легко и хорошо, будто бы он снова вернулся в прошлое, в далекое детство, когда не было ни насмешек, ни издевок, ни страха попасть на проклятые Игры. Тогда все казалось прекрасным – таким, как сейчас, когда очертания мира стали мягче, плавнее, звуки – тише и мелодичнее, а мысли словно очистились. В то время была жива бабушка… Джи замер: он действительно видел ее лицо перед собой, прямо сейчас, и оно было вполне реально. Усилием воли он вынудил себя приподняться на локте и увидел, что это Хелена Сорроу, а не очередное видение. Испуганная, она отстранилась и в несколько легких шагов пересекла комнату, после чего скрылась за дверью. Пытаться понять, что же здесь делала эта девушка, было свыше сил Уэя, и он предпочел просто лечь на спину и позволить наркотику унести его вдаль от насущных проблем.

*My Chemical Romance – Sleep

========== VIII ==========

Джерард Уэй медленно, словно привыкая к утреннему солнцу, заглядывавшему в окно, открыл глаза и посмотрел на часы: самое время вставать, если он, конечно, не хочет получить очередную взбучку от Маргарет Стамп. Только вот как заставить себя пошевелиться, если тело не желает слушаться в остатке от полусонного оцепенения, да и само сознание ленится работать – как будто мысли барахтаются в вязком клею? Неожиданно одна из этих лениво ворочающихся мыслей заставила Джи вздрогнуть: вчера вечером в его комнате была Хелена Сорроу. Это больше похоже на бред наркомана, но юноша готов был поклясться, что видел гостью на самом деле. Впрочем, это было по-прежнему жутко, и Уэй с радостью поверил бы, что вчера принял слишком большую дозу и ему померещилось, вот только один предмет, лежащий на полу среди жженых спичек, битого стекла и мятой бумаги. Заколка. Небольшое металлическое украшение с маленькой красной розой, скрученной из тонкой полоски металла.

«Красиво, – невольно подумалось Джи. – Будто бы кровь». Он легонько коснулся пальцем засохшей капли краски. Такие же красные розы (мама говорила, что они стоили баснословных денег) были в руках у покойной бабушки Джерарда, когда её хоронили. Три штуки – свежие, с каплями росы на бархатистых лепестках. Или это были слезы? Так или иначе, парню казалось, что каждый, кто соприкоснется с этими проклятыми цветами, непременно умрет. И именно в этот момент он осознал, насколько силен его страх перед Играми, страх перед трудностями, болью, а также слепой, леденящий душу ужас пред лицом неумолимой смерти. «Хелена тоже не переживет эту бойню. Однажды мы все же встретимся».

В дверь постучали – властно, требовательно. Маргарет.

– О, как я погляжу, ты уже проснулся? Ну что, теперь твоя дурная голова больше не болит? Совсем другое дело! Собирайся к завтраку, – сегодня ментор пребывала в превосходном настроении. – Я буду ждать тебя в столовой.

Она даже не заметила, каким потерянным был взгляд ее подопечного, а Джи не смел сказать правду, ведь он мог тяжело поплатиться за это. На самом деле он чувствовал себя полностью разбитым, ощущал, что наркотики и алкоголь начинают постепенно разрушать его изнутри, но предпочел не говорить ни слова. Смысл жаловаться, если через несколько дней почти каждый будет желать тебе смерти? Да и говорить по душам Джерард не любил, но, даже несмотря на это, ему было необходимо зайти на восьмой этаж – побеседовать с Хеленой Сорроу.

***

Дверь в комнату – все так же, как и на этаже, отведенном для Шестого, только таблички с именами иные. Отыскав апартаменты девушки, Джерард Уэй постучал – каждый удар отозвался в голове болезненным гулом. Спустя пару минут ручка повернулась, и молодой человек встретился лицом к лицу с тощим парнем болезненного вида – кажется, вот-вот свалится с ног, – ментором Хелены. Человечек в негодовании бубнил что-то, и Джи чувствовал, что теряет драгоценное время.

– Мне нужно увидеть Хелену Сорроу. Прямо сейчас!

И, оттолкнув ментора в сторону, парень ворвался в комнату, но тут же замер и в упадке сил прислонился к дверце шкафа: на белоснежных простынях лежала, сложив руки на груди, Хелена. Она до боли напоминала усопшую, и Джерарду казалось, что он видит свою бабушку, если бы она умерла молодой. У юноши началась паника; горло сдавило железными оковами, руки онемели, а в голове пульсировали зачатки леденящих сердце мыслей. Ведь человек не может спать в такой позе? Грудь девуши не вздымалась, как это было бы, если бы она дышала, и ни одна мышца не дрогнула на ее лице, смертельно бледном и будто фарфоровом, но оттого еще более прекрасном – Хелена была недвижима даже тогда, когда на ее лоб с жужжанием приземлилась отвратительная жирная муха и поползла по направлению к левому глазу. Эта муха, уродливое создание на неземном лице Хелены Сорроу, словно насмехалась, деловито потирая лапки, а Джерард вдруг отчетливо увидел зарытый в землю гроб, а в нем – юное женское тело в длинной черной сорочке; тело Хелены, такой, какая она лежала сейчас перед ним, но затронутое гниением; по шее и груди ползали крупные черви.

Секунда – и Джи уже боролся с подступающей тошнотой, тщетно пытаясь отогнать наваждение, впечатавшееся в мозг, но окруженная могильными червями девушка в его сознании вдруг резко распахнула глаза и попыталась подняться на локтях, отчаянно колотя руками по крышке гроба, в котором лежала. Уэй дернулся, а потом с ужасом обнаружил, что та, настоящая Хелена, которую он успел уже счесть умершей до начала Голодных Игр (и потому счастливой), сидит в постели, выпрямив спину, будто проглотила палку, и смотрит на него широко распахнутыми серыми глазами.

Больше, чем покойники, Джерарда пугали только ожившие покойники, а потому юноша, никак не ожидавший, что Сорроу вдруг воскреснет, испуганно закричал.

– Она очнулась? – за спиной послышался обеспокоенный голос. С трудом повернув голову, Джи увидел ментора Хелены, продолжавшего причитать: – Слава Богу, я уж думал, придется пропустить тренировки! Собирайся, скоро завтрак! – и, сказав это, плюгавенький человечек скрылся за дверью. Джерард так и остался стоять подле кровати Восьмой, вжавшись спиной в шкаф и не в силах пошевелиться. Что только что произошло? Почему ментор так спокойно отнесся к случившемуся и почему Хелена смотрит на него, не моргая, и лишь слышно ее тихое дыхание да тиканье часов на стене? Прошло, наверное, около минуты, прежде чем Джи, с трудом ворочая языком, смог пробормотать:

– Т-ты… Ты живая?

– А? – Хелена дернулась, словно выходя из транса, а затем придвинулась к краю кровати, свешивая ноги. – Ты подумал, что я умерла, да? Какой сегодня день? Сколько времени прошло?

Она так легко говорила об этом, что затуманенный мозг Джерарда отказывался воспринимать происходящее как действительность. Проще было думать, что ему снится глупый и страшный сон, и Хелена, видимо, поняв это, промолвила еле слышно:

– Не бойся. Я не умирала и не воскресала, просто… случился очередной приступ.

– Приступ ч-чего? – заикаясь, пробормотал парень.

– Каталепсии. Знаешь, иногда все мои мышцы парализует, и я как будто сплю. Это может длиться несколько дней…

– Но… Ты лежала, как покойница… Руки на груди…

– Наверное, это Томас, мой ментор, так положил меня. Кажется, в последний раз я упала там, в коридоре… – Хелена говорила как-то замедленно, безэмоционально, рассеянно глядя перед собой. – Я думала, ты догадывался, что со мной такое происходит, – заявила она внезапно.

– Я… почему?

– Мне казалось, с тобой оно тоже случается…

Джерард с непониманием глядел на собеседницу, начиная вдруг понимать, почему Рэй Торо из Девятого дистрикта так тщательно подбирает слова, пытаясь общаться с ним, и смотрит всегда с неким недоумением, будто Джи несет какую-то чушь. «Наверное, я кажусь людям таким же странным», – подумал парень, старательно размышляя о том, почему вдруг Хелена диагностировала у него сию странную болезнь – каталепсию. Логичного объяснения у юноши не нашлось, и в итоге он просто спросил:

– С чего ты это взяла?

– Извини, – девушка смущенно улыбнулась. – Видимо, я ошиблась, но… Просто мне казалось, мы с тобой похожи, и…

– И поэтому приперлась ночью в мой номер, – закончил за нее Джерард, позволив себе, наконец, расслабиться и перестать подпирать спиной шкаф, будто тот мог упасть, если этого не делать.

– Я хотела поговорить с тобой, – виновато проговорила Восьмая, чуть склонив голову. – Но ты… выглядел немного безумно, я имею в виду… я испугалась.

– Ты обронила это, – сказал Джи, протягивая девушке заколку и игнорируя ее слова о том, что он выглядел безумно. Чем больше парень думал об опии, тем яснее понимал, что не стоит больше его употреблять, но тем сильнее хотелось. Хелена протянула руку за украшением, на мгновение коснувшись запястья Джерарда длинными холодными пальцами, но ничего не ответила.

Примерно с минуту Джерард и Хелена молча смотрели друг на друга, словно хотели навсегда запечатлеть в своей памяти образ. Им и не нужно было ничего говорить: пожалуй, они были в числе тех немногих, кто понимал, сколь бессмысленна дружеская болтовня незадолго до начала увеселительной мясорубки, где недавним приятелям придется грызть друг дружке глотки. Наконец, Уэй, несколько смутившись, отвел взгляд и, выдохнув, развернулся, предоставляя шкаф самому себе, чтобы покинуть чужие апартаменты, но прежде, чем юноша вышел за дверь, Хелена, все еще словно находившаяся в каком-то трансе, едва слышно произнесла:

– Удачи тебе, Уэй.

Но отчего-то из ее уст это звучало как проклятие.

***

– Удачи тебе, Уэй! – помахал парню Рэй Торо.

Девятый, как и обычно, выглядел дружелюбным и сохранял бодрое расположение духа, чего нельзя было сказать о Джерарде. Ему казалось, что он вот-вот если не умрет, то непременно потеряет сознание: принятая вчера ударная доза опия сказалась на организме юноши хуже обычного, и казалось, что это конец. Каким-то чудом удавалось скрывать этот новый наркотик от Маргарет, но, если дела пойдут в том же духе, скоро дотошная ментор обо всем узнает, и тогда Джи сможет в полном объеме почувствовать на себе ее гнев. Конечно, скрыть свои страдания можно, но вот показать судьям что-то стоящее, тогда как ноги налиты свинцом, а мысли текут медленно, словно для того, чтобы вывести парня из себя, – едва ли. Впрочем, никаких объяснений представители комиссии, само собой, не примут, поэтому Джерард Уэй просто еще раз мысленно повторяет себе, что все будет в порядке, и шагает вперед, навстречу полумраку тренировочного зала, пустынного сейчас, как никогда.

За столом на возвышении расположилась группа капитолийцев. По правде сказать, не было похоже на то, что они являлись важными персонами, собиравшимися оценить по достоинству навыки очередного трибута, скорее, это было сборище подвыпивших столичных гуляк, по нелепой случайности оказавшихся в самом сердце тренировочного центра.

«Быть может, – появилась счастливая мысль, – они забудут обо мне, и я смогу просто выждать, пока закончится время, и уйти?»

Напрасно. Удивительно высокий, под два метра ростом, и худой мужчина в отвратительного оттенка малиновом костюме пронзил Джерарда взглядом, ясно говорящим: «Немедленно принимайся за дело, иначе я сам позабочусь о том, чтобы ты сдох как можно скорее». Нехотя, преодолевая самого себя и желание немедленно умереть, Джи уныло потащился в секцию растений – в конце концов, он мастерски извлекал опий. Дрожащими пальцами молодой человек довольно неуклюже справился с этой работой, но, кажется, этот навык не дал ему дополнительных баллов: высокий капитолиец сказал своему коллеге, мужчине в золотистой мантии, что-то крайне презрительным тоном – понял, видимо, что наркотики на арене этот трибут раздобыть сумеет, только и всего. Но, если малый не начнет приторговывать опием и не сделает профи зависимыми, что вряд ли, такое умение не делает Шестому чести. Джерард и сам понимал это, а потому, без энтузиазма еще немного покопавшись в каких-то листочках и корешках, направил свои стопы туда, где участникам полагалось мастерски разукрашивать свои тела с целью укрыться: в секцию маскировки.

Вообще, от природы юноша очень даже неплохо рисовал, хотя, конечно, проживая в не слишком богатом дистрикте, где лучшим талантом считается умение выживать, эту способность он мог применять нечасто. Только вот теперь этот дар не помог Джи: разум был затуманен, в пальцы словно вставили металлические штыри, и рисовать не получалось. Парень, отчаянно пытаясь сотворить хоть что-то стоящее, неловко махнул рукой, и банка с ярко-алой краской полетела на пол, опрокидывая содержимое незадачливому трибуту на грудь. Краситель медленно расползался по ткани, как свежее кровавое пятно, и Уэю показалось, что он действительно вот-вот потеряет сознание. Пошатывающийся Джерард, вскочив на ноги, поспешил прочь, лишь бы этот кошмар поскорее закончился. Едва металлические створки захлопнулись, юноша прислонился спиной к стенке и бессильно сполз по ней вниз: больше он не выдержит.