Текст книги "My Chemical Games (СИ)"

Автор книги: Карина Рэндом

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Лучезарная улыбка. Овации. Что ж, спасибо, что не прикончили, дорогие все. Джерард был рад, что Цезарь договорился с Дэвидом на счёт ещё одной песни от парней прямо во время интервью: она скажет обо всём гораздо лучше, чем смог бы Джи или кто угодно из его друзей.

– Цезарь, – чуть приподняв руку, унял это буйство Уэй, – думаю, здесь нельзя говорить только об удаче. Голодные Игры – самая большая неудача, которая могла бы случиться с кем-либо. Хорошо, что никому из вас не пришлось – и больше никогда не придётся с этим столкнуться.

Видя, что его протеже начал немного не ту речь, что от него ожидали, осторожно вмешался Дэвид Джонс:

– Это во многом благодаря вам с ребятами, Джерард. Если бы не ваши песни, мы бы сейчас не радовались новому, свободному Панему. Быть может, сыграете что-нибудь для всех нас?

Конечно. Даже сейчас нужно следовать плану, намеченному сценарию. А впрочем, песню парни уже успели отрепетировать, и звучание им понравилось – как и слова. Раз уж они могли обратиться напрямую к Капитолию, стоит намекнуть ему, что парням было не слишком просто оказаться там, где они есть сейчас, да ещё и всем вместе. Джи кивнул, и ребята заняли свои места на сцене. Тот самый момент.

– Эй, эй!

Он кричал в лицо каждому капитолийцу, который относился к реальным жизням, как к развлечению, и был доволен существующим положением вещей, пока мог позволить себе новые тряпки. А задача простых ребят из дистриктов – убивать других детей, надеясь получить награду и хлеб для своего родного округа. Такая вот скромная плата за то, что ещё не успевшие возмужать юноши и девушки становятся эмоциональными калеками на всю жизнь, даже если сохраняют жизнь и здоровье. Кто-то должен был защитить их от этого – как Джерард защитил Майки. Братья переглянулись, прекрасно зная, что эти строки песни – именно о них. Они сумели поверить в то, что даже такой грязный мир, полный насилия, можно изменить, или хотя бы попробовать – и выиграли.

We kill the girls to get paid

And put the whole damn room on the edge of the blade.

You’ll get far, stay clean,

And if the world stops believing, I’ll keep believing

That the world could make a change!

Да, теперь мир изменился – хорошо бы, чтобы в лучшую сторону! Кучка перепуганных мальчишек, по сути, убила Президента, и для этого понадобился не яд, а несколько гитарных аккордов – вроде тех, что сейчас с такой самоотдачей играет Рэй, – и ещё немного злых фраз, пропетых на камеру. Совершая глупости, они, сами того не ведая, пришли к успеху, ведь тот, кто играет по правилам, редко приходит к победе. Этим принципом руководствовался сам Капитолий на протяжении многих лет, так почему бы не сыграть в такую игру самим? Президент не сумел разглядеть угрозы ни в группке безумцев, что так забавно агонизировала на Арене в первое время, ни в нескладном юноше, протеже Дэвида Джонса. Конечно, счастье, что попытка оказалась удачной – но мало кто оплакивал бы гибель парней во имя неудавшегося переворота, после них придут другие, и, может, победят. Попытка ребят оказалось удачной, Президента – нет. Это жизнь. Слава победителям, слава свергнутому тирану! Толпе неважно, кому рукоплескать.

Hail, hail!

‘Cause the king is gone

And if you don’t stop believing, we’ll keep believing.

You put the record on

And live the life that you’re making,

Shots that you’re taking.

Пока парни неистовствали на сцене, выжимая из своих инструментов всё, что могли, Джерард бросил взгляд на Цезаря и Дэвида, едва различимых в тени кулис, а после – в сторону ложи главного распорядителя Игр. Они всё ещё делят власть, пытаясь понять, какие роли сыграют в новом Панеме. Сейчас каждый хочет урвать кусок пожирнее и бежать куда подальше, пока революция, как водится, не поглотила своих детей. Как во время переворота они возложили основную миссию на подростков, исполненных отчаяния, так и сейчас они соберут все сливки, а борьба развернётся внизу, где-то среди миротворцев и чиновников. Что ж, Джерард и его друзья больше не будут в этом участвовать, хоть и приносят сейчас присягу на верность новому «королю» – надолго ли это?

So grab the cash and run,

And let the suits watch each other kill one another.

It doesn’t matter if the words don’t mean a thing,

You’re gonna kiss that ring!

Интересно, страшно ли капитолийцам? Майкосу страшно. Да, в его глазах горит огонь, но, непривычный к тому, что тысячи взглядов устремлены на него, он смотрит куда-то себе под ноги, больше увлечённый игрой. А Джерарду хотелось бы быть ещё ближе к публике, может, двигаться по сцене настолько яростно, чтобы схватить кого-то за горло: так они точно никогда не забудут то, что он хотел им донести. Возможно, этот гнев и животная ярость – тот самый след, что Капитолий оставил в душе когда-то забитого и скромного парня. И легко ли остаться чистым, когда всё, чего от тебя хотят – реки крови? Пусть капитолийцы рыдают, если им так хочется – он видел в толпе влажно блестящие лица. Пусть хотя бы на несколько минут испытают тот страх перед неизведанным гневом свыше, что терзал Уэя много дней, только теперь он сам станет карающей рукой!

Black the walls, keep the faith!

There ain’t a dry eye left in the back of the place.

Is it hard to stay clean?

Срывая голос, он шагнул на самый край сцены. Вот-вот он сможет дотянуться до ошарашенной физиономии (или и вовсе плюнуть на неё) какого-то лысого типа в чуднóм камзоле с жабо, будто бы тот был прямиком из восемнадцатого века. Противно ли ему? Наверняка ещё недавно он ратовал за ужесточение политики в дистриктах и делал ставки на кого-то из профи, а теперь сидит в первом ряду. Что ж, люди редко придерживаются одной и той же идеи. Если ученики смогли отречься от Христа, то почему кто-то должен безоговорочно следовать за Джерардом Уэем, если не безумен? Всё настоящие святые давно мертвы – Капитолий позаботился об этом. Грешные революционеры избрали иной путь, жестокость – единственный способ спастись. Поэтому-то Джи так надрывался сейчас, стоя прямо перед толпой, гитары Фрэнка и Рэя звучали безумно, а Боб, казалось, совсем скоро пробьёт какой-нибудь барабан насквозь.

And if you all keep believing, I’ll keep believing,

That the world drives the saints.

Put the shotgun shells in the hills it makes.

So come hard, stay clean,

Because they don’t give a damn now!

Песня заканчивалась, и зал был в восторге: люди рыдали, кричали от восторга, протягивали руки в сторону своих кумиров. Неужели так было каждый раз, и песни звучали настолько мощно в их глазах? Впервые Джерард не казался себе жалким. Многие тысячи были готовы последовать за ним и его парнями, стоит лишь произнести нужную фразу. Чувствуя, что от постоянного движения по сцене сбивается дыхание, Джи остановился, а затем сделал ещё шаг к краю сцены – так, что носок его обуви выступал за край, и какая-то девица с широко раскрытыми глазами протянула руку и благоговейно коснулась его, точно нового божества.

Стараясь не думать об этом подобострастном жесте, Джерард выдохнул и отчётливо произнёс пару коротких фраз, перекрикивая неистовство музыки. «Слава королю!» Новому ли, старому – неважно. Кое-что никогда не изменится. Левая рука с микрофоном прижата к груди, правая, сжатая в кулак – высоко над головой, голова опущена – выходило, что он вновь встретился взглядом с той самой капитолийкой. И пусть. Пусть смотрит и видит его настоящего. Ребята сыграли несколько финальных аккордов, и их голоса утонули в море аплодисментов.

Fist up, head down!

Hail, hail to the king!

Это было оно. То, чего Джерард с друзьями не могли и вообразить, и на что сделал ставку Дэвид Джонс, потратив баснословные деньги на отправку музыкальных инструментов на Арену. Порой музыка и в самом деле способна спасти жизнь. Сейчас, когда песня кончилась, Джи не хотел смотреть на рукоплещущую ему толпу, и повернулся к ребятам. Те стояли, тоже очарованные произведённым эффектом, и, казалось, хотели спросить, не сон ли это. За кулисами Дэвид подавал какие-то знаки, но так и остался незамеченным.

Но, не успели парни насладиться триумфом, Боб поднялся из-за барабанной установки и подошёл к ним, сняв микрофон, чтобы, очевидно, не дать толпе услышать то, что он хотел сказать исключительно своим друзьям. Зрители подались вперёд, все сразу, единой массой – это было видно даже со сцены; но им не суждено было услышать этот разговор – ребята поддержали Боба и так же сняли свои микрофоны. За сценой нервно прохаживался Цезарь, которому прямо сейчас портили интервью.

– Это была последняя песня, – сказал Брайар опуская зажатые в руке барабанные палочки, – это чёртов спектакль, и я сыт по горло участием в нём. Хотите – можете и дальше скакать по сцене со своими революционными кричалками, но я – пас.

Его можно было понять. Вряд ли у кого-то остались хорошие воспоминания от Арены, а лучший способ забыться – оборвать все связи с тем, что могло напомнить о пережитом. Но не сейчас же, в разгар выступления! Им ещё было, что сказать, хотя бы ещё одна песня! А дальше и сам Джерард, да и Рэй, Фрэнк и Майки были готовы навсегда покинуть Капитолий и скрыться от любопытных глаз.

– Мы понимаем, – мягко сказал Рэй, – и никто из нас не будет выступать лишь потому, что вокруг полно хорошеньких фанаток, или потому, что нам будут платить сказочные гонорары. Но нам ещё есть, что сказать.

– Интервью ещё не закончилось, мы должны сыграть ещё одну песню, – кивнул Фрэнк, – ну, ту, которая «на-нанана», ты помнишь? Это важно.

– Думаю, следующая песня будет последней не только для тебя. Это не группа, это идея, ты помнишь? – чуть улыбнулся ему Джи.

Цезарь просто метался за сценой, не зная, во что вот-вот может превратиться его интервью, так хорошо спланированное. Зрители гудели в ожидании сами не зная чего. Нужно было что-то делать; Уэй заметил Дэвида – тот кивнул ему и показал задранный вверх большой палец. Всё было правильно.

Джерард обернулся назад, ища поддержки у парней: ему хотелось ещё – оказалось, петь, когда ты видишь перед собой людей, кричащих от восторга при звуке твоего голоса, в десятки раз круче. Он видел их, слышал, чувствовал, и он хотел больше – кровь кипела, и эмоции искали выхода. Парни, казалось, не против были сыграть снова, и Джи, поддаваясь буйному огоньку внутри него, бездумно закричал:

Na nanana nananananananana

Уловив его настроение, Рэй и Фрэнк подхватили мотив, и три голоса теперь сливались в один; Майки в эйфории метался по сцене – казалось, он мечтал об этом всю свою жизнь, – и даже Боб, так хотевший уйти сейчас, в самом конце, заразился этим безумным ритмом. Джерард в восторге носился по площадке, вспоминая себя, каким он попал в Капитолий. Тогда ему так хотелось выключиться, абстрагироваться от мира с помощью наркотиков – теперь он менял мир по своему усмотрению, и чувствовал поддержку. Друзей, брата… Публики. И он обращался к публике: сейчас ему нужно было от них то, чего они требовали от всех трибутов за сорок восемь лет существования Голодных Игр.

Love, gimme love, gimme love,

I don’t need it, but I’ll take what I want

From your heart and I’ll keep it

In a bag, in a box, put and x

On the floor,

Gimme more, gimme more, gimme more!

Shut up and sing it with me!

Да, любовь – то, чего он жаждал от Капитолия: забрать их чувства, как поступали с ним они всё время с начала той роковой Жатвы. Заполучить её и припрятать до будущих времён, выжать из столичных жителей всё, а пока – пока они поддавались волне безумия и скандировали вместе с ним, Рэем и Фрэнком.

Na nanana nanana

Let’s blow an artery!

Nanananananananananana

Eat plastic surgery!

Nanananananananananana

Keep your apology!

Give us more detonation!

Он не винил капитолийцев в тупости или равнодушии – нет, не сейчас. Пусть кричат от восторга при виде татуировок, париков, вживлённых под кожу бриллиантов – Джерарду Уэю нет до этого дела. До того, что каждый здесь помешан на идеальной внешности, пластической хирургии, дизайнерской одежде – быть может, однажды красота убьёт этот мир, но не теперь. Теперь Джи и те, с кем он прошёл самый тяжёлый путь своей жизни, должны вскрыть нарыв, показать жителям столицы, как здесь всё прогнило – они должны взорвать все прежние устои. Наверное, ради этого стоило попасть на Игры.

– More, gimme more, gimme more! – завёл Рэй надсадным голосом – Джи и не думал, что он может звучать так агрессивно. И поспешил продолжить, чтобы не нарушать целостность композиции. Зрители были для него кем-то вроде тех психологов, к которым водят особо проблемных школьников, чтобы решить их проблемы с поведением или асоциальностью: Джи в своё время не попал ни к кому из них, зато теперь мог высказать всё, что кипело в нём столько лет, и пусть публика визжит от восторга и тянет к нему растопыренные пальцы – он почти любит их за это. В конце концов, он столько времени выворачивал перед ними душу, что ещё одно откровение не станет лишним.

Let me tell you ‘bout the sad man,

Shut up and let me see

Your jazz hands,

Remember when you were a madman…

Пожалуй, они были полными психами для Капитолия, но игра стоила свеч. Джерард Уэй, маленький крысиный король, подошёл к краю сцены и посмотрел в глаза всем тем, кто ликовал сейчас в безумном восторге. Он больше не пел – говорил, чётко и просто, и это должно было пробить сильнее, чем что-либо прежде. Это был звёздный час парней – три гитары и ударные, и можно сойти с ума от их игры – так хороши, – ну, а если кто-то расслышит тихий голос солиста…

В глазах толпы Джерард видел маленьких детей, тянущих руки к небу – детей Капитолия, всех детей Панема, тех, чьё будущее было так зыбко и призрачно, словно песчаные замки. И они молили о спасении своих пёстро разодетых ангелов – парики, перья и блёстки, – которые вышлют тебе кусок хлеба, если ты убьёшь кого-нибудь на Арене. Джерард был таким ребёнком. Каждый из них был им. Но Джи думал о брате, говоря всё это.

Right here, right now all the way in Capitol city

The little children raised their open filthy palms

Like tiny daggers up to heaven!

And all the juvee halls and the ritalin rats,

Ask angels made from neon and fucking garbage

Scream out «what will save us?»

And the sky opened up…

И нашёлся ангел, который спас их. Теперь Джи смотрел только на Дэвида Джонса, спустившегося с небес, чтобы вытащить четверых неудачников с Арены – изменить мир хочет каждый, но готов ли кто-то умереть ради этого?

***

Радио играло слишком громко, мешая спать, даром, что машина то и дело виляла на поворотах. Джерард сморщился и потёр затёкшую ото сна в неудобной позе шею: его разбудила Na Na Na, их старая песня. 2010 был неплохим годом – настолько, что что-нибудь из того альбома до сих пор то и дело звучит по радио. Пока что. Быть может, они уже далеко не те вечно молодые бунтари, какими были когда-то, у каждого своя дорога, гораздо более спокойная и незаметная, чем шесть лет назад. Но тогда они сумели сделать кое-что важное – быть может, почти столь же важное, сколь и свержение тирана во имя спасения жизней сотен подростков, сейчас и в будущем.

Alright, Children.

The lights are out and the party’s over.