Текст книги "Не графиня поневоле (СИ)"

Автор книги: Карина Карская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Глава 36

И граф принялся излагать свой план.

Выходило, что для заполучения Ариды ему придется стать своеобразной приманкой. Прикинуться шлангом, наврать с три короба, возможно, даже где-то стать к ней более внимательным и любезным. И когда девица растает, пригласить ее на свидание, где ее уже буде поджидать Трисмегист и готовая к перемещению обратно в свое тело я.

План был всем хорош, кроме одного. Мне крайне не понравилось, как граф воспользовался теми сведениями о дневнике Ариды, что я ему рассказала. И вот теперь ему придется притвориться влюбленным в нее, пусть даже ради благой цели. Однако, несмотря на мои робкие возражения, остальные члены нашей банды безоговорочно этот план приняли.

Чуть нахмурившись, я уставилась в окно. Граф приблизился и положив руку мне на плечо, спросил:

– Ты недовольна?

– Конечно, я недовольна, ведь тебе же придется любезничать с этой…

Дальше я запнулась, поняв, что выгляжу смешно. Ведь сейчас граф точно поймет, что я нему не так равнодушна, как прикидываюсь.

Он и понял.

Мой собеседник улыбнулся, наклонившись, прошептал мне на ухо:

– Ты такая милая, когда ревнуешь. Обещаю, целоваться я с ней не буду!

И пока я соображала, что бы еще такое язвительное ответить, уже отошел беседовать с маркизом и Трисмегистом оставив меня сидеть в кресле у окна.

Как оказалось впоследствии, без помощи короля было не обойтись. Хотя бы потому, что граф не мог даже пробраться на территорию усадьбы принца Эрика, где сейчас обитала Арида. И предприняв несколько отчаянных попыток, чуть не загремев в тюрьму, граф снова собрал совет. На это раз в нем приняла участие и матушка.

– Придется обратиться к королю, – произнес граф.

Мать сидела, сложив руки на коленях и с удивлением выслушивала о наших планах. Она только сейчас узнала, что я собираюсь вновь попасть в родное тело, и не скрывала своей радости.

– Конечно, я помогу, – откликнулась она. – Его Величество, думаю, не откажется помочь вытащить стерву из ее логова.

– Должен, – задумчиво произнес маркиз. – Иначе кранты, боюсь.

– Да, время выходит, – мрачно подтвердил Трисмегист, уставившись в пол. – Я вам еще не говорил, но если не произвести перемещение в этом месяце, боюсь, потом будет поздно.

Я в ужасе посмотрела на него.

– Да, – лекарь поднял голову и внимательно взглянул на меня. – Положение небесных светил в этом месяце как никогда благоприятствуют подобным ритуалам. В другой раз в подобное положение планеты войдут через тридцать лет примерно, так что…

Он сделал многозначительную паузу. Но все уже поняли, так что никто далее расспрашивать его не стал. Выхода не было: необходимо было в срочном порядке добиться появления Ариды в лаборатории Трисмегиста.

– Кстати, не в лаборатории ритуал проводим, естественно, – словно прочитал мои мысли маг. – А на том же месте, что и в прошлый раз. Просите короля снова дать нам проход в храм.

Мать кивнула, чуть побледнев. Я ее понимала. Безусловно, отношения с королем у нее были отличные, но как знать, как он отреагирует, узнав, что в его родном государстве снова собираются заняться магией.

– Кроме того, – снова произнес Трисмегист вполголоса. – Есть еще момент. Если не произведем перемещение в этом месяце при благоприятной конфигурации планет, скорее всего, на Пандион обрушатся катаклизмы. Вероятны землетрясения, цунами, наводнения и прочие неприятности. Донести до короля это будет непросто, но необходимо.

– Хорошо, – мать решительно встала и пригладив подол платья добавила:

– Пожалуй, отправляюсь прямо сейчас. К тому же у меня уже давно лежит приглашение от Его Величества на партию в шахматы.

И лукаво улыбнувшись, мать величаво выплыла из комнаты подобно стройному линкору.

– А я отправлюсь караулить ее, – заторопился граф следом. – Боюсь, как бы не сбежала куда, засяду возле выхода из поместья принца.

– Отлично, – кивнул маркиз. – Ну а я, пожалуй, пойду гляну, каким еще образом мы можем прижучить эту стерву, если король заартачится. Зайду к юристам, побеседую, наверняка с ее-то авантюрами мы найдем за что ее взять.

– А мне чем заняться? – посмотрела я на собиравшихся отчалить друзей.

– Пойдете со мной, – произнес Трисмегист, цепко хватая меня за запястье. – В мою лабораторию, будем готовиться к перемещению. Это ваш единственный шанс остаться живой, здоровой и жить долго, поэтому ошибки нельзя допустить.

– Почему вы это делаете? – спросила я Трисмегиста, когда мы отправились пешком в его лабораторию по городским улицам.

Благо, располагалась она недалеко. Ведь мы жили возле самого рынка.

– Потому, – невежливо буркнул Трисмегист и помолчав, добавил. – Ну хотя бы потому, что я чувствую себя обязанным исправить то, что сделал. И пусть даже это произойдет вот так, спустя время. Потом, я не хочу, чтобы Пандион превратился в руины, ведь это же моя Родина. Думал, скрыться у хасадов, жил там, не бедствовал, уж поверьте. Но чем дальше, тем больше понимал, что это спокойствие достается мне слишком дорогой ценой. Да и незаслуженно по сути. Поэтому я и делаю то, что делаю.

Последнюю фразу он почти гаркнул, открывая передо мной дверь своей лаборатории. И больше ни слова на это тему не проронил.

Битых три часа мы занимались следующими важными вещами: Трисмегист тщательно обмерил мои параметры, покраснев как школьник, когда пришлось обмерять бюст. И объяснил, что это необходимо, чтобы знать, сколько положить того или иного вещества в ритуальное снадобье.

– Если будет недобор или перебор, тогда при перемещении у вас может оказаться одна нога короче другой или еще что-нибудь, – пробурчал он недовольно.

Затем долго взвешивал, мешал, толок и кипятил что-то в нескольких котлах, беспрерывно читая заклинания. Я в это время сидела, читая какую-то магическую книгу, подвернувшуюся под руку. Я конечно там ничего не поняла, кроме того, что для создания любовного зелья необходимо собственноручно выдернуть у объекта любви пучок волос. И захихикала, представив это.

Трисмегист неодобрительно на меня поглядывал, явно порицая столь неуважительное отношение к магии. На всякий случай книжонку я отложила, боясь, что при чтении следующего рецепта расхохочусь в голос.

– Готово, – наконец произнес лекарь и продемонстрировал котел, полный переливающейся оранжевым перламутром жижи. – Теперь давайте ваш ноготь с ноги, пару волосин и… – он замялся. – Ушную серу.

И как мне не хотелось давать ему все эти ингредиенты, но под свирепым взглядом старого пришлось. Впрочем, я была рада, что все это проделано не в присутствии графа, который, будь не столь занят сейчас, наверняка увязался бы за нами в качестве контролера.

Трисмегист добавил все части моего тела в котел, и оранжевый перламутр мигом сменился на голубовато-прозрачную жидкость с хрустальным оттенком.

– Отлично, – удовлетворенно проговорил маг и осторожно вылил содержимое котелка в стеклянный пузырек довольно большого размера. Теперь все это придется взять и у нее. – добавил он задумчиво.

– Ну так куда она денется, – легкомысленно заметила я. – Когда окажется связанной.

Потом меня вдруг осенило и с подозрением уставилась на мага.

– Но ведь в первый раз вы у меня ничего не брали, – растерянно протянула я. – Точно помню, что ни ногтями, ни волосами не жертвовала.

– Правда? – хитро прищурился Трисмегист.

Под его веселым взглядом я задумалась. Вспомнила, что перед своей свадьбой со Сморчковым ходила к парикмахеру, делала маникюр – все это у одного мастера: благодушно улыбающейся тощей девицы с длинными черными волосами. Мой обычный мастер, к которой я ходила постоянно, как раз заболела, помню еще, как я расстроилась. А вот этот салон с тощей девицей… он как будто возник на пути, до этого я его ни разу там не видела.

– Вы что, были той парикмахершей? – недоверчиво покосилась я на старого плута. – Но как? Тоже обменялись телами с какой-то девицей из нашего мира?

Вместо ответа Трисмегист лишь улыбнулся. Но мне и так уже все стало ясно. Не знаю как, но он нашел способ взять нужные ингредиенты у ничего не подозревающей жертвы.

– А ушную серу? – пробормотала я, напрягая память.

И вспомнила. Во время маникюра у меня вдруг отчаянно зачесалось ухо, и мастерица все с той же улыбкой любезно предложила мне упаковку ватных палочек. После использования палочки я, понятное дело, выбросила в урну и забыла.

– Ну и ну, – только я смогла произнести я, почти восхищенно глядя на мага. – Ну вы даете!

Глава 37

Трисмегист смущенно улыбнулся и отвернулся. Но я видела, что он доволен оценкой своих способностей. Мне даже стало чуточку легче. Если уж он сумел прокрасться в чужой мир, да еще в облике женщины и вернуться обратно целым-невредимым, то вполне способен поменять нас телами с Аридой.

О чем и не преминула сказать.

– Так-то оно так, – озабоченно посмотрел мой собеседник на часы. В малюсеньком котелке у него еще что-то булькало. – Однако я ведь уже говорил, насколько важно время. Время и положение планет – определяющие факторы!

С умным видом он поднял кверху узкий длинный указательный палец и вновь повернулся к котлу.

– Ну вот, теперь готово и это, – он вылил жидкость из маленького котелка в объемистую бутыль, где уже плескалось наваренное ранее.

Смешавшись, жидкость приобрела оттенок драгоценного переливчатого опала, и Трисмегист с видом гордой мамочки взирал на него, прижимая к себе бутыль.

Затем он отпустил меня, напутствовав:

– Не забудьте сообщить мне, как все будет готово.

Заверив его, что именно так я и поступлю, я вышла из лаборатории на свет. Но оказалось, что никакого света уже нет, потому что я проторчала в лавке весь день. Сейчас в небе светила полная луна, а редкие фонари совсем не разбавляли вечерний сумрак. А я еще без кареты!

Упрекнув себя за непредусмотрительность, я бодро зашагала по мостовой в сторону дома моля, чтобы ко мне не пристал какой-нибудь ночной грабитель или искатель приключений. Я была уверена, что мать уже вернулась: ведь она отправилась к королю еще днем. Однако, добравшись до дома, обнаружила, что не только матушка не вернулась, граф и маркиз тоже бесследно пропали.

Об этом мне доложила Лея, которая не ложилась спать, обеспокоенная отсутствием хозяек дома.

– Не было госпожи Елены, – развела она руками. – Как уехала, так с концами. Господин Сангиан не приезжал, господин Агастьян тоже.

Девушка была в полной растерянности, но глядя на мое огорченное лицо, пыталась меня утешить.

– Да не беспокойтесь вы так, госпожа, все объявятся. Вот увидите. А вам волноваться да переживать никак нельзя, сами понимаете.

Я-то понимала, вот только никак не могла перестать переживать. Так не сомкнув глаз, я и пролежала всю ночь в кровати, натянув одеяло до подбородка и прокручивая в голове варианты, куда могли деться мои сообщники: по совместительству мама, любимый и управляющий.

К утру я была уже настолько взвинчена, что не стала даже слушать Лею, которая едва рассвело, прибежала с завтраком. Она словно чувствовала, когда я была в стрессе и старалась принять меры. Вот и сейчас она, постучав, вошла с уже полным кофейником, источавшим восхитительный аромат.

– Выпейте! – настоятельно попросила девушка, когда я спустилась с кровати.

Вам это необходимо. Не спали?

Я отрицательно покачала головой и уселась. Выпив пару чашек кофе и не притронувшись к завтраку, я произнесла:

– Вели Гансу закладывать. Еду во дворец.

– О боже! – только и произнесла Лея.

Однако спорить не стала и вышла за дверь, бросив напоследок:

– Хоть один бутерброд съешьте, иначе никакой поездки!

Я улыбнулась уголком рта и откусила кусочек и впрямь очень вкусного бутерброда: с авокадо, жирной красной рыбкой и сливочным сыром. Эх, жаль, аппетита нет. Вот когда всех найду, тогда и наемся от пуза! Ну а сейчас я просто скормила пару бутеров Птаху, благо тот уже терся возле, почуяв свой любимый аромат лосося.

Наскоро умывшись и натянув первое попавшееся платье, вскоре я уже сидела в карете, мерно покачивая в такт рессорам. Но подъехав ко дворцу, сразу поняла: что-то не так. Нет, внешне все вроде было как обычно. Вот только… Вот только дворецкий не бежал ко мне, сияя подобострастной улыбочкой, да и редкие в этот ранний час придворные при виде меня отворачивались, стараясь не встречаться взглядом.

Что происходит?

– Король еще спит, – сообщил дворецкий сквозь зубы.

– Я подожду, – не решилась выяснять я причину его холодности и чинно уселась на диванчик в приемной, куда смело прошла, зная дорогу.

– Долго ждать придется, – едко заметил дворецкий, окидывая многозначительным взглядом пустую приемную. – Еще даже секретарь не явился. Да и стражи нет. А возможно, сегодня и вовсе приема не будет.

– Вот как? – я в упор посмотрела на королевского слугу. – Что ж, значит, заночую.

Хмыкнув, дворецкий отошел, скрывшись наконец из моего поля зрения. Едва он ушел, я подскочила к высоким дверям, за которыми обычно принимал король, и где обычно стояла стража. Я вдруг подумала, что легко могу спрятаться в покоях короля.

Я подошла к дверям и без труда их распахнула. Там было пусто: ни короля, ни моей матери.

Тут я похолодела. Не могло ли случиться так, что мать в тюрьме? Вдруг какая-то ошибка? Я ведь уже ан собственной шкуре знала, насколько местный король предпочитает не вдаваться в подробности проблем, чтобы лишний раз себя не загружать.

Но чтобы он кинул в темницу мою мать? Ту, с которой провел столько приятных часов и даже вроде бы дружил? Нет, я не могла в это поверить. Тогда где же она?

Я вышла из личных приемных покоев короля, тщательно прикрыв дверь за собой и вновь оказалась в общей приемной. Секретаря все еще не было. Я уселась на диванчик с твердым намерением дождаться хоть кого-нибудь, кто сможет внести ясность во все происходящее.

Долго ждать не пришлось. Едва пробило восемь, на пороге приемной возник весь в черном мой старый знакомый Арон Нидан – верный слуга короля. Он окинул меня хмурым взглядом и прошел за стойку секретаря. Я бросилась к нему, обрадовавшись встрече. Арон Нидан, хоть и был вечно хмур и немногословен, казался мне справедливым человеком.

– Приветствую, – хмуро бросил он, листая какие-то бумаги на столе секретаря. – Извините, спешу очень, зашел вот кое-что взять….

– Не могли бы вы объяснить мне, что тут происходит? – взмолилась я, хватая его за рукав черного сюртука.

К моему удивлению, убирать мою руку он не стал, стойко выдержав «нападение».

– Плохи дела, госпожа Беликова, – проговорил чиновник вполголоса. – Есть сведения, что ваша мать… повинна в государственной измене. Кроме того, маркиз Агастьян тоже обвиняется. И граф Сангиан. А это ваш чертов лекарь тем более… Предупреждаю, следующая на очереди вы.

Я почти онемела. Как такое могло случиться всего за сутки?

– Но почему? – только и могла вымолвить я, глядя в непроницаемые глаза чиновника.

– Все магия, черт бы ее побрал, – вздохнул Арон Нидан, наконец найдя нужные бумаги и прижимая их к груди. – Вот зачем вы Трисмегиста привезли, скажите мне пожалуйста? Не жилось спокойно? Короля в такой ярости я еще не видел.

Мужчина укоризненно покачал головой и вышел. Я же стояла, как пыльным мешком по голове огретая и судорожно соображала, что делать. Значит, мать все-таки в тюрьме⁈ А граф, маркиз? С ними что? А если арестуют Трисмегиста? Тогда вообще все рухнет окончательно. Почти рыдая, я бросилась вон из приемной и пробежав длинной анфиладой роскошных покоев, покинула негостеприимный дворец.

Немного придя в себя в тишине кареты, я велела не на шутку встревоженному моим видом Гансу ехать в сторону загородной усадьбы принца Эрика. Не задавая лишних вопросов, слуга развернул повозку, и вскоре мы уже подпрыгивали на ухабистой грунтовке.

Я не знала, что именно хочу обнаружить вблизи усадьбы принца, но что-то мне подсказывало, что там есть ответы. Без козней Ариды не обошлось, думала я, разглядывая в окно бесконечную череду деревьев вдоль дороги. Она наверняка наушничала принцу, разузнав от своих портовых знакомых о прибытии Трисмегиста. Конечно кому же хочется влезать в смертельно больную шкурку обратно?

– Усадьба принца! – громко крикнул Ганс. – Но там не проехать, сами знаете.

Знаю. Ведь граф уже говорил, насколько хорошо охраняется жилище единственного королевского наследника. Гораздо лучше, чем сам дворец.

Я вылезла и огляделась. Странно: никаких признаков графа или его лошади не было. А ведь именно сюда он вчера поехал, именно здесь или поблизости должен был караулить свою бывшую женушку…

– Вы куда? – вопрос Ганса раздался позади, когда я уже свернула с дороги в лесок. – Подождите, я с вами. Сейчас только карету уберу с глаз…

Я постояла пять минут, пока слуга приблизился, затем мы зашагали рядом.

– Ищем графа Сангиана, – сообщила я ему. – Он вчера уехал именно сюда, до сих пор от него ни слуху, ни духу. Даже если его схватили, конь-то по крайней мере должен рядом быть.

– Должен, – согласился Ганс, срезая острым ножом мешавшие проходу ветки. – И если его лошадь тут, она меня узнает, поверьте.

И действительно, сделав еще сотню шагов, мы услышали лошадиное ржание. Вскоре на свист Ганса прибежала сама кобылка: рыжеватой масти крепкое животное.

– Аврора! – обрадованно погладил Ганс лошадку по атласной щеке.

– А хозяин твой где? – тоже обратилась я к умному зверю.

Та посмотрела на меня черными блестящими глазами и будто поняв, устремилась вглубь зарослей. Мы побежали следом.

Примерно через пятьдесят метров в неглубоком овраге был обнаружен лежащий на земле граф, не подающий признаков жизни.

Глава 38

Я бросилась к графу, который выглядел самым настоящим трупом. Перепуганная сама почти до смерти, я была уже готова лечь с ним рядом и так остаться.

– Госпожа, госпожа, он жив, дышит еще, – я очнулась от тихого радостного восклицания Ганса, который, приложив ухо к груди графа, прислушивался к его дыханию.

Я тут же вскочила. Помирать резко расхотелось. Еще повоюем, пожалуй!

– В карету его! – приказала я и первой взялась поднимать раненого.

Как оказалось, на боку под окровавленной рубашкой у бедняги зияло отверстие, нанесенное чем-то острым.

– Глубокая рана, – заметил Ганс, когда мы, едва дыша, дотащили графа до кареты и осторожно там уложили. – Надо к искусному доктору.

– К Трисмегисту, – распорядилась я.

Наконец раненый был водружен в карету. Сев рядом, я придерживала его, поскольку без сознания он мог свалиться на пол в любой момент. Аврору Ганс пристегнул бежать следом.

Карета затряслась по грунтовке, граф время от времени постанывал, я с трудом, но удерживала его. Хотя он было довольно тяжел, если честно, и массивен. Однако, как говорится, своя ноша не тянет. А то что Санген – моя ноша, я в глубине души уже не сомневалась. Хотя признаться открыто в этом ему пока не могла.

– Как он там, госпожа? – время от времени выкрикивал Ганс, погоняя коней.

– Держится, – отвечала я. – Давай быстрей.

И карета неслась дальше.

Меня занимал вопрос, кто же ранил графа. Неужели Арида? Или, может, принц? Если наследник короны влюбился в негодяйку и думая, что защищает ее, вполне мог бы и пырнуть графа. Но как же подло поступил это неведомый враг, кем бы он ни был. Бросить умирающего в овраге на верную смерть, беспомощного…

Спустя час мы достигли Петары. Быстро проехав по мощеным городским улочкам, остановились возле лавки Трисмегиста. Только бы дома был, молила я про себя.

К счастью, лекарь оказался дома. А едва услышав, что граф ранен, бросился помогать вытаскивать его из кареты.

Вскоре раненый уже был водружен на очищенный от склянок лабораторный стол, а Трисмегист осматривал рану. Я внимательно следила за выражением его лица, пытаясь понять, насколько плохи дела.

Трисмегист снял с граф сюртук, окровавленную рубашку, очистил кожу от запекшейся крови и склонился над раной. Спустя минуту разогнулся и произнес одними губами:

– Вовремя приехали. Еще бы полчаса и все.

Затем, не проронив больше ни слова, принялся обрабатывать рану, зашивать, смазывать какими-то пахучими мазями.

Я все это время почти не дыша сидела в глубоком кресле, старясь себя сдерживать, чтобы не приближаться к столу. Я понимала, что только помешаю, но сидеть вот так было невыносимо. Ганс, бледный и расстроенный, застыл статуей в углу возле двери, тоже не сводя глаз с лежавшего без движения графа.

– Готово! – произнес Трисмегист, закончив реанимационные мероприятия.

Затем тяжело вздохнул и принялся снимать тонкие перчатки, как нейрохирург, только что прооперировавший смертельно больного.

– Что сейчас делать? – наконец-то я могла вскочить на ноги.

– Его надо поместить в чистое помещение, обрабатывать рану, кормить бульонами и ждать, когда очнется. – монотонно давал наставления Трисмегист. – Думаю, ваш дом для этого подойдет идеально. Там множество слуг, будет кому за ним присмотреть.

– Я сама за ним присмотрю, – произнесла я. – Буду делать все, что потребуется.

– Ну-ну, – чуть насмешливо откликнулся Трисмегист. – Ваше дело, конечно. Но предупреждаю, что осуществлять некоторые процедуры вам будет не слишком приятно.

Я непонимающе посмотрела на него.

– Ну, естественные нужды, – нетерпеливо пояснил лекарь и выразительно посмотрел на Ганса.

Тот словно очнулся и поняв, о чем речь, быстро закивал:

– Конечно, безусловно, этим займусь я.

Я чуточку смутилась. Об этой стороне ухода за больным я как-то не подумала.

– Больного держать в тепле и чистоте, – на прощание сказал Трисмегист. – Первое время я буду навещать его.

Он вытащил из кладовки носилки и вдвоем с Гансом они доставили раненого в карету. Я шла следом, думая: ведь надо предупредить Трисмегиста, что его возможно скоро арестуют. Но я так боялась… Боялась, что он моментально отчалит обратно в Хасадское королевство, оставив графа умирать. Ну и меня тоже приговорив заодно.

– Я знаю, что за мной скоро явятся, – произнес Трисмегист, когда я уже заносила ногу, чтобы сесть в карту, так и не решившись ничего ему рассказать. – Поэтому спрячусь. Но навещать больного буду, как и сказал. По ночам.

Я кивнула, покраснев. Все-таки надо было самой сказать ему, а то сейчас лекарь будет думать, и справедливо, что я утаиваю от него информацию.

– Откуда вы знаете? Маму уже взяли, маркиза Агастьяна тоже. Кажется, они в тюрьме, – прошептала я.

– У меня свои источники, – усмехнулся Трисмегист. – Намекну только, что многие знатные особы, приближенные к королю – мои давние клиенты.

Ясно. Что ж, это хорошо, что он уже знает. Будет время принять меры.

– Вы меня застали вовремя, – продолжил лекарь. – Я ведь черед двадцать минут собирался уже убраться в одно укромное местечко… Ну, не будем терять время, до встречи.

Он помахал мне согнутыми длинным пальцами, затем и быстро развернувшись, зашагал к лавке.

– Давай, Ганс, – стукнула я по стенке кареты. – Только осторожней.

До дома мы добирались полтора часа, хотя располагался он недалеко. А все потому, что трясти раненого было нельзя. Я до смерти боялась, что свежезашитая рана откроется, и швы разойдутся. Однако ничего такого не случилось, граф был доставлен в мой дом во вполне целом состоянии.

Едва мы подъехали, как забегали слуги, все оживилось, и вскоре раненый был помещен в апартаменты покойного Октавия – в противоположном от моей спальни крыле дома. Здесь было самое удобное место: окна выходили в тихий сад, а покойный «батюшка» отличался любовь к роскоши, даже матрас на его кровати был каким-то особым супер удобным, набитым пухом редкого заморского зверя виверна.

В неустанном уходе за раненым прошло три дня, я почти не спала. Сведений от матери не поступало, и на исходе третьих суток я решилась завтра поехать к Арону Нидану. Прорваться к королю у меня шансов не было, уже пробовала: едва я подъезжала ко дворцу, как стража тут же разворачивала мою карету, даже не давая возможности въехать во двор.

Граф в себя не приходил. Время от времени он что-то бормотал бессвязное, но на этом все. Глаз не открывал, почти не ел.

Трисмегист исправно посещал его, как и обещал, по ночам. Но ничего обнадеживающего сказать не мог.

– Надо ждать, – только и слышала я от него всякий раз.

После чего, сокрушенно качая головой и сделав очередную перевязку, лекарь скрывался в ночной темноте. Кроме того, всякий раз он напоминал мне о скорейшей необходимости произвести обмен телами, но лучше бы этого не делал. Все было и без того слишком сложно для меня одной. И почти никакой поддержки: все, кто мог эту поддержку оказать, были сейчас далеко, в тюрьмах или без сознания.

К утру четвертого дня я было в настолько разбитом состоянии, что в себя меня привели только пара чашек крепчайшего кофе без молока.

– Вели Гансу закладывать, – распорядилась я, когда Лея принесла завтрак. – К Господину Нидану поедем, в городскую тюрьму.

– Вы думаете, ваша матушка там? – Лея со страхом прижала сомкнутые лодочкой руки к груди.

Я пожала плечами:

– Лучше уж там, под присмотром Нидана, чем к примеру в каких-нибудь тайных казематах.

– А есть и такие? – Лея судорожно сглотнула, испугавшись еще больше.

– Не знаю, – снова пожала плечами я. – Но если ее обвиняют в государственной измене, хотя она тут вовсе не при чем, то всякое может быть.

– В государственной измене… – шептала потрясенно Лея, пока я допивала вторую чашку.

Едва я поставила чашку, двери столовой отворилась, и на пороге возник Ганс. Выглядел кучер странно: всклокоченные волосы, дикий взгляд и растянутый в улыбке рот.

– Что, Ганс, что случилось? – Лея бросилась к мужу.

– Он… граф то есть, – сбивчиво проговорил кучер. – Он там в себя пришел…

Произнеся это, слуга обессиленно сполз по стенке на пол. Бедолага, он тоже почти не спал эти дни, как и все мы. Самоотверженно ухаживал за раненым, выполняя самую черную и неприятную работу вроде выноса утки.

Я так быстро вскочила из-за стола, что кофейная чашка, пустая к счастью, перевернулась и запрыгав, упала на пол. Разбилась она или нет, я уже не слышала, потому что стремглав выбегала в коридор.

Граф и правда был в сознании. Увидев меня, он попытался слабо улыбнуться.

– О боже! – зарыдав, я бросилась ему на шею.

Граф застонал, и я отпрянула, поняв, что ему, должно быть больно.

– Извини, —смущенно пробормотала я, поправляя подушки. – Но я так рада, что просто не могу держать себя в руках.

– Это хорошо, – прошептал он, бледный, похудевший и невероятно красивый. – Значит, я все-таки живой?

– Это Трисмегисту спасибо, – тоже перешла я на шепот, потом наклонилась и не владея собой, поцеловала его в почти бескровные губы..

– И тебе, – снова попытался улыбнуться граф, но улыбка получилась только одним уголком рта.

– Кто тебя ранил? – смутившись, я перевела тему.

Граф вздохнул и с трудом выговаривая, произнес:

– Она. Арида.