Текст книги "Жестокие ангелы"

Автор книги: К. Лерой Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

Глава 20
АМЕРАНД

Моё первое движение после того, как я шагнул с борта на портовую площадь, – глубокий вздох.

Второе – взгляд. Мне надо было видеть, кто пришёл встречать нас.

Пришлось чуть ли не отпрыгнуть назад из толпы праведников, которые окружили Терезу и координатора Байджэн. На первый взгляд могло показаться, что Лян притащил с собой добрую половину своих сотрудников и абсолютно всех докторов. Я слышал, как капитан Байджэн сначала протестовала, потом ругалась, когда они усадили её в ближайший драндулет, чтобы хорошо осмотреть.

Тереза, округлив глаза, взглянула на меня, а после повернулась спиной. Я даже не позволил себе кивнуть ей. Мне пришлось предстать пред очами командира Баркли и полудюжины клерков, но среди них не было Хамада. В моём пустом животе поселился страх.

Не обратив на меня никакого внимания, четверо клерков заспешили к кораблю. Командир Баркли сложил руки за спиной. Я отчётливо представил себе, как они были крепко сжаты в кулаки. И зубы явно были стиснуты.

Я устал как собака. За спиной раздавались ругань, смех и бесконечные вариации одного и того же вопроса:

– Вы уверены, что с вами всё хорошо?

Меня душила зависть. Она же лишила меня смелости хотя бы просто взглянуть на праведников.

– Мне требуется ваш рапорт, – сказал командир Баркли. – Даю вам минуту собраться, взять себя в руки и явиться прямиком в мой офис.

Я поклонился:

– Да, командир.

Отвернувшись от него, я оказался лицом к лицу с Терезой Дражески. Командир Баркли отвесил ей поклон, она в ответ проделала то же самое. Потом командир удалился посовещаться с клерками, но, подозреваю, он не слишком далеко отошёл, потому что Тереза продолжала бросать взгляды через моё плечо.

– Что собираетесь делать? – спросила она.

Я вздохнул. Перестать думать об этом. От самой мысли перестать думать об этом скука волной накатывала на меня. Но мы стояли на земле, нас окружали клерки, а за моей спиной был Баркли. Драгоценное мгновение в черноте небес кануло в вечность.

– Первое, что я собираюсь сделать, – проверить, найден ли Капа службой безопасности. – Я нахмурился. – Или сначала попались те, кто его послал.

«Мы могли бы доставить Капу обратно живым». Помню, как думал: «Они не прикончат его. Это моя работа». Он послужил, как и хотел, Кровавому роду, но впутал меня и Эмилию. И его предательство выжгло чёткую мертвенно-бледную полосу в череде моих мыслей.

– Есть какие-нибудь идеи по поводу того, кто их послал?

Я пожал плечами:

– Можно насчитать с сотню. – Я увидел город, который распростёрся внизу, под площадкой для обозрения: разбитый, загнивающий город, который напоминал мне вечный, бесконечно прекрасный дворец, когда впервые, прищурившись, я смотрел на его постепенно тускнеющие огни. – Вы представляете ценность во многих отношениях.

Она грустно улыбнулась:

– Всегда приятно чувствовать, что кто-то нуждается в тебе.

Она колебалась. Не знала, как продолжить, пыталась следить, не подслушивают ли нас, боясь навредить мне в разговоре. Было очень странно наблюдать, как кто-то прилагает усилия к тому, что для меня так же просто, как дышать.

В конце концов всё, что она произнесла:

– Вы поможете?

Я кивнул:

– Да, как сумею. Но вам необходимо знать… – Я облизнул губы. Это было то, о чём я не позволял себе даже думать. – Я допустил, чтобы мой корабль захватили контрабандисты. Меня могут отстранить от выполнения служебных обязанностей после грядущей встречи с командиром.

«Я могу попасть в долговое рабство и никогда не выбраться из него. Придётся найти способ рассказать ей или рассказать Эмилии… Где Эмилия?»

– Я понимаю, – говорила Тереза. – Если я в силах помочь…

– Спасибо. – Я прервал её, вытягивая шею и пытаясь разглядеть в толпе праведников, стражей и клерков белые одежды. Но я ничего не видел. Эмилия испарилась. – Но возможно, и нет.

– В любом случае обещайте, что объявитесь и отыщете нас.

Я кивнул:

– В любом случае обещаю.

– Благодарю.

Тереза отвернулась от меня, а я – от неё. Мы оба замолчали, будто утратили интерес друг к другу. Единственное, что мне оставалось, – это пересечь пространство портовой площади. Над головой зияла чернота, пропуская лишь отражённый свет с Фортресс. Мне в затылок бил свет сияющих лун. Я позволил двум клеркам идти за мной по пятам и не позволил себе проявить никаких признаков беспокойства.

Эмилии по-прежнему нигде не было видно. Будто она исчезла или её похитили. Нет, она работала на Кровавый род, на Великого стража. Они не стали бы просто так поручать ей что-нибудь.

Она работала на Великого стража и слышала каждое слово, сказанное мной Терезе Дражески.

Нет, снова подумал я. Эмилия не выдала бы меня. Ничего подобного. Это было невозможно. Мы вовсе не так относились друг к другу. Я делал для неё всё, что мог, а она – для меня. И если иногда можно было делать больше, всё равно это ещё не являлось причиной выдавать меня.

Она не была похожа на Капу.

На дальней стороне площади располагались туалетные комнаты. Я протянул старому сторожу у входа мятые бумажные деньги, и он впустил меня вовнутрь. Клерки, в непосредственной близости, проследовали вслед за мной.

Я справил нужду в фильтр-туалет. Протёр руки, шею и лицо очищающим средством, соскрёб его, но лучше себя так и не почувствовал. Клерки молча наблюдали за мной. Двое мужчин. Один – стройный и утончённо-изящный, вроде тех, что в детстве испытывали недостаток питания и так никогда и не наверстали упущенного. Другой, бледнолицый, от ботинок до лысины – сплошные мышцы. Глаза их смотрели настороженно-внимательно, заинтересованно. Оба клерка метали взгляды туда-сюда, будто могли увидеть (или услышать) больше, чем я. Я снова подумал о том, какие слухи ходили об их организации. Неужто они и правда получали рапорты прямо через ушные хрящи? Это было вполне возможно. Идея вызвала у меня непреодолимый интерес. Я бросил скребок и полотенце в мусорное ведро, чтобы старик убрал всё это.

– Где Хамад? – спросил я.

Стройный и утончённо-изящный аж подпрыгнул. Я наблюдал, как он старается сконцентрировать на мне своё внимание.

– Он где-то выполняет временное поручение. – Его голос звучал неотчётливо и хрипло. – Ожидается, что он вернётся к выполнению обязанностей здесь.

– Вы вместо него?

Клерк-чурбан быстро моргнул:

– Это ещё не решено. Вы закончили, капитан Жиро?

– Да.

Я повернулся к двери. Хамада и раньше куда-то отправляли – выполнять временное поручение. Клерки, как и мы все, подвергались опросу после выполнения задания, проходили переподготовку и предупреждались обо всех ограничениях, которые их сдерживали в определённых рамках. После нескольких раз мне удалось, в большей степени, не беспокоиться по этому поводу. Но сейчас всё было иначе. На этот раз я действительно совершил нечто.

Конечно, они ничего не услышали. Не могли услышать. Не существовало никакой возможности для того, чтобы Капа вывел из строя все средства безопасности полёта и оставил камеры включёнными.

Не существовало возможности что-либо услышать, если только Эмилия не рассказала им.

Но, несмотря на то что мой разум был заполнен мыслями об Эмилии, часть его активно занималась подсчётами: как содержание двух клерков скажется на росте моего долга. Вот что сделали со мной десять лет работы в службе безопасности.

К тому времени, когда я добрался до Ап-скай Стэйшн, по моей спине тонкими струйками лился пот. Я прошёл по обшарпанным коридорам к офису командира Баркли. Мы миновали целый рой клерков, трудившихся в тишине. Я бросил в их сторону столько взглядов, насколько у меня хватило смелости, отыскивая глазами форму Хамада и задаваясь вопросом, до какой же степени плохи мои дела, что даже его присутствие показалось бы мне приятным и успокаивающим.

Когда мои новые клерки и я вошли в офис, мы нашли командира Баркли, пребывающего в полном одиночестве. Он стоял у окна, рассматривая Ап-скай-парк. Снаружи как раз в этот момент мигнул свет. Он жестом указал мне на стул у стола с полным графином воды на нём. Я выпил две чашки слишком поспешно для того, чтобы проявить учтивость, но моё горло полыхало, и я не собирался упускать свой шанс промочить его.

Баркли наблюдал за мной, не говоря ни слова, пока я не поставил чашку на стол.

– Что произошло? – просто спросил он.

Я чувствовал присутствие клерков за своей спиной. Клянусь, ощущал на себе их взгляды, скользящие вверх и вниз. Я оставил это без внимания и дал такой банальный и основанный на фактах отчёт, на какой оказался способен: как мы засекли корабль Капы, как преследовали его и захватили и как всё пошло не так.

Баркли слушал, нахмурившись. Его тёмные густые брови низко нависли над глазами.

– Он был вам знаком?

Вот оно. Я знал, что он спросит. Не мог не спросить.

– Мы выросли вместе на Обливионе и во времена массовых волнений были вместе.

– А потом в академии.

– Да.

«Сохраняй спокойствие, – приказал я себе. – Держи себя в руках. Пусть задают вопросы. Не говори ничего лишнего».

– Он объявился снова всего несколько дней назад?

Конечно, конечно. Никаких эмоций на лице.

– Да.

– И вы не подумали о том, что это стоило довести до чьего-либо внимания. – Мой командир сердито взглянул на меня. У меня было такое чувство, будто он пытался что-то сказать мне. Эта мысль билась в моём мозге, но я не мог ничего понять. Между нами никогда не было взаимопонимания. Мы и не стремились к нему.

– Он сказал, что его работа оплачиваема и законна. Я поверил. Я ошибся.

Я так устал. Я так хотел домой. Знал ли отец о том, что все идет не так? Где Эмилия?

Баркли долго смотрел в окно, не переживая теперь о том, увижу ли я за его спиной руки, сжатые в кулаки.

– Потребуется ваша помощь с уцелевшим двигательным отсеком, – произнёс он. – Клерки желают тщательно обыскать и осмотреть его, чтобы понять, как далеко могут зайти пираты в нарушении протокола безопасности. Если вы вносили изменения в команды, вы должны продемонстрировать им всё, что вы делали.

– С почтением, командир, – сказал я. – Будет непросто метаться между Обитаемой зоной 1 и выполнением обязанностей, связанных с праведниками.

– Некоторое время отсек будет находиться здесь.

Я достойно встретил безучастный взгляд Баркли. Сердцевина корабля – действующий ГПД-двигатель – был невероятно желанной добычей. В Руководстве полётами он был бы классифицирован как крайне опасный, но, если кому-то удалось бы осмотрительно воспользоваться обстоятельствами, если бы кто-то знал, к каким именно людям обратиться, какие именно документы подкорректировать и отправить, его потенциальная стоимость превысила бы сумму среднегодового долга. Особенно если бы этот кто-то имел доступ к нужным людям в среде клерков.

– Да, командир, – сказал я.

Я поймал себя на том, что опять вопрошаю себя о том, куда подевался Хамад. Баркли мог добиться от него оказания услуги, чтобы позволить ему сохранить свою должность здесь.

Я коротко кивнул в знак согласия. Если Баркли хотел продать сокровенную часть корабля с аукциона, мне это было безразлично. Если Хамад участвовал в этом деле вместе с ним – не моё дело. В первую очередь я хотел узнать, на что Капа успел наложить свою лапу.

Баркли снова напустил на себя сердитый вид, пытаясь ещё раз заставить меня понять значение его молчания. Я просто оглянулся назад. Вспомнил. «Я устал. Я проголодался. Отпустите меня домой».

– Свободны. Ночь в вашем распоряжении, пока вы не потребуетесь клеркам.

– Спасибо, командир. – Я отвесил официальный поклон, получил в ответ пренебрежительный кивок и ушёл. Мои новые клерки – за мной по пятам.

У меня должен был вызвать подозрение тот факт, что они не понизили меня в чине. Но не вызвал. Я предположил, что у командира Баркли нет достойной замены. Все те годы, что я не причинял никаких беспокойств, следовал приказам и поддерживал беспокойства, доставляемые обливионцами, на приемлемом уровне, принесли свои дивиденды.

Вот что делает с вами надежда, когда она вам непривычна. Очень похоже на опьянение. Вы не осознаёте, какой вред себе причинили, пока не проявятся все последствия весёлого кутежа.

Я стремился найти Эмилию. Должно быть, это жестоко и бесчеловечно – натравить на неё Капу. Мне хотелось убедиться, что с ней всё в порядке. Но я был на пределе. Надо было отдохнуть, поесть. Рассказать отцу о том, что случилось.

Надо было найти способ сообщить ему, что я бросил свой жребий и мне выпало остаться с Терезой и праведниками. Я старался вообразить, что он скажет, но не мог. Я даже не мог сформулировать свою мысль.

И ещё надо было разузнать, что замышляли за моей спиной оперативные сотрудники на моём участке. Они были не более порочны и продажны, чем обычно, но далеко не каждый из их числа выхватил бы нож при мысли о том, что появилось местечко получше, и спина любого превратилась бы в мишень.

А у нас сейчас не одно вакантное место, а два. Перед моим взором промелькнули образы Кешема и Леды, рухнувших на корабельный настил, когда остатки жизни вытекали из них вместе с последними каплями крови.

Это уже слишком. Я потёр глаза костяшками пальцев и попытался думать. Обернулся к моим новым клеркам:

– Хоть один из вас может сказать…

Но ни одному из них не было до меня дела. Они оба в изумлении смотрели куда-то вверх. Я проследил за их взглядами. Сначала я увидел лишь фигуру в чёрном, которая неслась по наземной пешеходной дорожке, маневрируя среди других прохожих, прокладывая путь сквозь толпу. Человек бросил взгляд вниз и увидел меня, пристально глазевшего на него.

Хамад. Хамад, который мчался по мосту как сумасшедший.

– Капитан! – закричал он. – Капитан!

Я не знал, что делать. Я наблюдал невозможное: клерк, мой клерк, в слепой панике. К тому времени, как я обрёл способность двигаться, парочка, шедшая позади меня, оказалась далеко впереди. Оба бежали, карабкались по приставным лестницам, стремительно взлетали на быстро пустеющие мосты. Никто не хотел это видеть. Никто не хотел находиться поблизости.

Хамад заметил их приближение. Он кинулся назад, прочь от себе подобных.

Он посмотрел вниз, туда, где стоял я, взиравший на него с открытым ртом. Они почти догнали его, двигаясь слаженно, как машины.

Хамад постоял там с минуту, наблюдая, как они подбираются ближе. Потом перелез через перила и, прыгнув, опрометью бросился по направлению ко мне. Его пальто развевалось на ветру, когда он падал. Руки распластались. Огромная чёрная птица, кинувшаяся вниз за своей добычей.

– Держите его! – закричал кто-то.

Я метнулся навстречу, хватая воздух, и каким-то образом поймал его за руку. Даже в условиях нашей слабой гравитации я чуть не вывихнул плечо, сильно ударился рёбрами о перила, и меня пошатывало. На мгновение боль ослепила меня, но я проявил твёрдость.

– Капитан, – задыхаясь, выдавил Хамад. – Они используют вас.

– Хамад, поднимайся, ты что, утратил рассудок?

Клерки сменили направление. Теперь они бежали к нам. Я увидел их. Хамад тоже.

– Они используют вас, чтобы завершить создание новой организации. – Он обвил перила свободной рукой. Это было место скрепления. Оно не выдержало. – Бегите. Праведники пока ещё могут спасти вас.

Они почти добрались до нас. Хамад собрался с духом. Занёс ногу. Я пытался втащить его обратно. Но он выгнул спину, резко оторвал руку и упал.

Слабая гравитация или нет, законы инерции и камни внизу оказались непреодолимы. Слишком много для человека. Его голова с жутким хрустом разбилась вдребезги.

Люди кричали. Потом я сумел пошевелиться, потому что там, внизу, находилось мёртвое тело, а это вдруг напомнило о работе.

Он был моим клерком.

Я оказался внизу раньше двоих вновь прибывших. Опустился на колени рядом с Хамадом. Его череп был раздавлен, кругом разбрызгались кровь и мозги. Руки распластались, обнажённые, пустые, в луже крови. Его глаза, трепеща, закрывались, потом открывались и закрывались снова.

В следующее мгновение меня оттеснили, и в поле моего зрения оказались не два новых клерка, а куча других – десять или даже больше. Они окружили тело Хамада. Сплошной чёрной стеной. Я слышал их бормотание. Я увидел одного, стройного, который раньше следовал за мной. Он поднял голову, взирая на весь мир подобно напавшей на след змее. Повернул голову и устремил на меня взгляд.

Он высвободился из тёмной толпы своих собратьев и подошёл ко мне. Я сидел, не в состоянии сдвинуться с места, слишком ошеломлённый. Клерк протянул мне длинную, узкую, изящную руку. Я сглотнул. Ухватился за неё. Позволил себе подняться на ноги.

Я был в дюйме от него и смотрел прямо в его глаза. Они были ужасно яркие, и взгляд их сосредоточился на моей особе. Человеческому существу не следует быть столь бдительным и настороженным, чтобы концентрироваться на мельчайших деталях. В его блестящих глазах было что-то маниакальное, в то время как лицо оставалось крайне безразличным и невыразительным.

«Они используют вас… Бегите. Праведники пока ещё могут спасти вас».

– Если вы хоть словом кому-то обмолвитесь об этом, нам станет известно, – произнёс он безликим голосом, отворачиваясь от меня.

Вместе клерки подняли разбитое тело Хамада и унесли его прочь.

Когда они проходили мимо людей, те отворачивались, чтобы не смотреть.

Глава 21
СИРИ

Люкс возвышался над головой Сири, как гигантский каменный цветок. Крыша его была намного шире фундамента, а тень накрывала улицы на многие кварталы кругом. Останки богатств и изобилия внушительных масштабов, подобные трупу великого короля.

Пешеходы, которые протискивались мимо неё, представляли собой разношерстное сборище – не самые низы населения Дэзл, но совершенно определённо и не сливки общества. Все они взирали на неё с тревогой. Сири надела форму, и оружие было при ней, поэтому она выделялась в толпе. Они не знали, кто она, или им не нравилось, кто она, или они не могли придумать, как использовать ту, кем она была, в своих интересах. Сири почувствовала зуд за правым ухом.

«Здорово, что мы захватили с собой оружие».

– Да.

Если там когда-нибудь были двери, выходившие на улицу, то с тех пор минуло долгое время. Свободный вход был непродуманно и небрежно увеличен, а вернее – прорублен.

«Это для того, чтобы что-то выпустить или что-то впустить?»– раздумывала Сири, барабаня кончиками пальцев по разбитому камню.

– Полагаю, и для того и для другого.

Когда-то в прошлом вестибюль Люкса открывался наружу во всех направлениях. Цветок венчал песочные часы, изогнутые книзу и кверху. Иллюзию окон создавали экраны, но сейчас они почти потухли и едва мерцали, уступив место стробоскопическим источникам света, что практически повсеместно на Дэзл вносило сумятицу и приводило в замешательство. Сири бросила беглый взгляд на высокое чёрное небо над головой и играющую яркими бликами сферу Ризетри с Луной-3, только что оказавшейся в поле зрения. Она опустила голову и посмотрела на ряды широких ступеней, напомнившие о доме в Версале, и разглядела скудные остатки строго симметрично разбитого сада. Фонарные столбы стояли, как неживые стражи, над древними штабелями хвороста и веток. Иссохшие, как бренные останки. Иссохшие, как сама смерть.

«Какого чёрта Блуму понадобилось встречаться с нами именно здесь? – Сири закашлялась и постаралась дышать неглубоко, через нос. – Если мы попадём в засаду, Тереза меня убьёт».

– Тогда ей следует прибыть на место, чтобы отдать приказ о подстраховке. – Слова Шона прозвучали эхом в ответ на слова, которые Сири обронила по дороге к выходу в главную дверь. Она не потрудилась ответить ему. Ей было приказано довести до конца дело с Блумом, а Блум попросил её о встрече.

Она не могла не признать, что временное избавление от присутствия на подслушивающем посту и бесконечно звучавшего шёпота внесло в её жизнь определённую живость и разнообразие. Иначе можно было сойти с ума. Она слышала голоса. Она была уверена в том, что слышала именно голоса. Но ей было трудно сконцентрироваться на них, и, что ещё более странно, она не могла не обращать на них внимание. Как она ни старалась, всё равно продолжала их слышать.

На полпути к Люксу ей казалось, что она по-прежнему слышит их, шёпоты, пробивающиеся сквозь голоса, и звуки окружающего её города. Она пыталась убедить себя, что это нелепо и смешно, но мысль о них никак не покидала Сири.

Проблема состояла в том, что и Шон слышал то же самое.

Это было абсолютно нелогично и нерационально – и для неё, и для него, и она чувствовала, как его замешательство потихоньку передалось её рассудку, что только ухудшило положение дел. Едва заметная тропинка была протоптана в пыли, и Сири последовала по ней до того места, где дорожка сворачивала налево. Точка между лопатками, как раз под оружием, причиняла боль.

– Всё в порядке, – сказал Шон, слова которого прозвучали практически нормальными где-то в дальних закоулках её разума. – Мы вместе впутались в это дело.

«Тогда почему мы не вместе выпутываемся из него? Где-то должен быть выход». Они остановились перед серебристой колонной, в подножии которой была пробита пара дверей, а на них было вытиснено слово «лифт» с помощью примерно пятидесяти систем письма. Каждая надпись дружелюбно светилась синим огоньком.

– Не так уж и плохо. Чувствуется мощь, и лифт, судя по всему, в исправном состоянии.

Блум назначил встречу на двадцать седьмом этаже. Сири обвела взглядом глухие развалины. Если бы здесь была лестница, её бы пришлось искать и, возможно, потерять впустую кучу времени, учитывая масштабы этого места.

Будто откликнувшись на её мысли, распахнулись двери лифта, и перед Сири предстала (о, блаженство!) совершенно непыльная кабина. Она ступила внутрь. Двери закрылись. Кабина вздрогнула, опустилась на полдюйма вниз (о, ужас!), а потом медленно поползла вверх. Когда она, скрипя, собиралась остановиться, опустилась снова. На этот раз на добрых полфута, прежде чем дёрнуться и опять подняться. Двери открылись, и Сири выпорхнула на крытый черепицей пол лифтового холла.

Перед ней раскинулся красный ковёр, обрамлённый алой бархатной тесьмой. Он был такой же изумительно чистый, как и кабина лифта.

«Где я видела это раньше?»

– Если ты видела это раньше, то до моего появления.

Сири повернула своё оружие, взяв его на всякий случай на изготовку, и прошла по ковру к арочному проёму, завешенному алым бархатом. Она откинула полотно в сторону и мгновенно узнала место, открывшееся её взору.

Театр. Пространство перед ней было заполнено древней, но великолепно сохранившейся авансценой, выгнувшейся дугой. Картину довершали тяжёлый бархатный занавес и рампа. Над головой парили живописные фрески, а на алых стенах блестели причудливые золотые узоры. Сири с удивлением разглядывала всё это, пока шла вперёд, но рука её лежала на оружии.

– Узрите! – раздался из темноты голос Блума. – Величайший из всех дворцов!

Огни рампы вспыхнули, на мгновение ослепив её. Когда к Сири вернулось зрение, Блум прошествовал из-за кулис и спустился по ступенькам.

– Координатор Байджэн. – Он встретил Сири на середине прохода между рядами и сжал её руки в своих, идеально обтянутых белыми перчатками. – Я так благодарен, что вы пришли.

– Рада, что смогла, хотя… – Она жестом обвела глубокое и глухое пространство, окружавшее их. – Немного слишком, как вы думаете?

Он выдавил из себя короткий смешок и потёр руки. Они белоснежно сверкали в полумраке театра.

– Полагаю, так и должно было показаться. – Его восторженно-влюблённый взгляд скользнул с расписного потолка к сцене. – Но это было первым местом, которым я руководил, и с тех пор оно остаётся самым любимым. – Блум выдержал паузу. – Оно никогда не сгинет. Театр жив, – сказал он нежно. – Даже с появлением всех новомодных чудес техники. Мы никогда не были способны в достаточной степени заставить человеческий разум поверить в электронную иллюзию, понимаете. Всегда сохраняется разделение, определённая дистанция. Но когда оказывается задействованным ещё одно человеческое существо, это разделение пропадает. Человеку начинаешь верить.

Произнося последние слова, он пристально смотрел в её глаза, и Сири показалось, что он пытался ей что-то сказать или дать возможность что-то понять. Но хотя она пыталась его услышать, всё, что ей удалось расслышать за его словами, было эхо бесконечных шёпотов, которые она отслеживала с тех пор, как снова подключилась к системе.

«Я становлюсь глухой? Теряю рассудок?»

– Нет, ничего подобного. Что-то происходит. Что-то реальное.

Блум отвернулся, чтобы встать лицом к сцене, но она успела разглядеть, как выражение его лица сменилось разочарованием.

– А также это единственное место на Дэзл, где я один контролирую все камеры. Итак, мы можем побеседовать без вмешательства клерков.

Он махнул рукой в сторону стоявших рядами кресел, обтянутых бархатом, что означало приглашение сесть. Сири взглянула на ближайшее место, прикинула, сколько времени ей понадобится, чтобы выбраться отсюда, если вдруг придётся, и предпочла просто опереться о подлокотник.

Блум пожал плечами:

– Я никогда не намеревался говорить с вами об этом. Думал, что в конце концов найду способ использовать свои умения, чтобы снова обрести и восстановить хоть отчасти своё бывшее положение и власть. Но после того как Дэзл пришла в упадок, нам тоже пришлось несладко. – Он посуровел. – У них не было права поступать так, как они поступили. Не было права.

«Он говорит об обливионцах или о Кровавом роде?»

– Может быть, и об одних и о других.

– Когда вы покинули нас, а ваша начальница осталась, я понял: кое-что менялось, кое-что важное. В противном случае ваши люди никогда бы не озаботились настолько, чтобы оставить здесь стража. Поэтому я сам инициировал собственное небольшое расследование. – Он стал застенчиво рассматривать кончики своих пальцев. – Мне по-прежнему разрешается свободно путешествовать по работе, как и любому из нас. Это значит, что я могу многое увидеть и услышать, если хорошо подумать.

Он снова выдержал паузу, ожидая от Сири комплимента.

– Вы превосходите всех не только в этом, уверена, – сказала она. «О господи, он что, был на Госпитале? Он видел там Бьянку?»

Он вёл себя весьма уклончиво, но Сири владело странное чувство, что, по мнению Блума, она сама была способна на большее. Она была напугана. Хотя изо всех сил по-прежнему старалась слушать и сохранять спокойствие.

Шёпоты, казалось, вплотную сгустились вокруг Блума.

– Я видел только, что клерки проводили чрезмерно много времени, путешествуя на Госпиталь и обратно.

– Госпиталь? – Её голос звучал требовательно и неестественно. К этому времени он должен был знать: что-то произошло. Но она не могла ничего сказать. Она не осмеливалась.

Блум кивнул:

– Это было ужасно странно. Госпиталь сам по себе – система замкнутая. Его клерки – отдельная ветвь службы безопасности. Я вначале подумал, что это, возможно, нечто вроде нового тщательного расследования. Но вскоре понял – это не совсем так. Не просто расследование.

Руку Сири пронзила острая боль. И только тогда она осознала, как сильно сжимала подлокотник кресла.

– Что же вы обнаружили?

«Бьянка. Я знала это. Я знала это…»

Блум огляделся по сторонам. Сири прикусила губу, чтобы сдержать крик. Шёпоты, казалось, становились громче, чётче, будто для того, чтобы поведать ей о чём-то.

Или подсказать что-то Блуму.

– Вы хоть что-нибудь слышали о том, как организована работа клерков? – спросил он.

Сири показалось, что пол уплывает у неё из-под ног, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы ответить.

– До нас доходят слухи о чём-то новом…

– Это не слухи, – сказал Блум. – Это реальность. И она значительна.

– Ладно. Ладно. Не то, на что мы надеялись, но придётся упорно следовать этой мысли. Итак, какова эта новая система? Как она функционирует?

– Я не знаю, – признался Блум. На его лице и в его голосе отразился гнев. – Я пытался разузнать. Приложил все старания. И поверьте, мои технологии не хуже тех, которыми располагаете вы. По крайней мере, не худшие в системе Эразмус. Но мне до сих пор ничего не известно. Единственное, о чём мне доподлинно известно, – это о существовании некоей непосредственной связи между человеческими существами, при которой возможно напрямую делиться знаниями, от разума к разуму.

– Вы говорите о телепатии, – сказала Сири. – Автоматизированная телепатия?

Но Блум медленно покачал головой:

– О нет. Нечто гораздо более непристойно-грязное, недопустимое. – Его голос дрожал от избытка эмоций. – Я говорю о жертвах клерков. Обо всех, кого они убили или заставили исчезнуть.

– Что? – воскликнула Сири, вскакивая на ноги. – Что?

– Годами об этом ходили слухи, – продолжал Блум. – О том, что клерки разработали способ… высасывания человеческого существа из человека. Сифонирование, как они это называют. Они извлекают дух, саму сущность, голос, извлекают вас. Они запирают его в ловушки, обращая жертвы в ничто. Остаются лишь голоса, потоки которых струятся через эфир от клерка к клерку.

– Невозможно, – произнесла Сири, но её голос звучал неубедительно. «А как же насчёт шёпотов? Шёпоты в системе». – Нелепо.

– Я знал об этом, – сказал Шон. – Я знал, что они обратились в голоса. Я по-прежнему слышу их. Это не иллюзия.

«Стоп. Хватит».

Но Шон не остановился.

– Голоса, – заговорил он снова. – Я был прав. Сири, ты тоже их слышишь. Ты слышишь их через меня.

«Шон, прекрати, пожалуйста. Это невозможно. Никак».

– Громче-тише. Громче-тише. Все эти голоса. – Низкий голос самого Блума прозвучал почти нараспев. – Потерянные, пойманные в ловушки, порабощённые. Вот чем они занимаются в секретном крыле Госпиталя.

Сделать вдох, подумать – всё стоило Сири усилий. Но бесконечные шёпоты, как раз на пороге слышимости, заполнили её мозг. Она вовсе не воображала их. Они были реальны. Она чувствовала, как они резонировали в её ушных хрящах.

– Да, так и есть. Ошибки быть не может. Мы слышали Бьянку. Они заключили её в ловушку. Если бы мы могли точно установить, найти закономерность, мы разрушили бы ловушку и выпустили её…

– Прекрати. Успокойся!

Брови Блума поползли вверх.

– Простите, координатор?

– Извините. – Сири покачала головой. К счастью, Шон утих, и она сумела сосредоточиться на мужчине, который находился перед ней. – Во многом надо разобраться.

– Знаю, и у меня были на это годы. Но… вы верите мне?

– Я верю ему, Сири. Это абсолютно логично и разумно.

– Я не знаю, – ответила она Блуму. И Шону: – Вы предоставили мне недостаточно доказательств.

– Но вы чувствуете, что это правда. Я знаю.

– А я не знаю, – ещё раз повторила она, но слова её прозвучали неуверенно.

– Обещайте, по крайней мере, что вы изучите вопрос. – Блум дотянулся до Сири и взял её за руку. – Я ничего не могу поделать за пределами этого места. Они наблюдают за мной. Они наблюдают за всеми нами. Все думают, что камеры вмонтированы в роботов-уборщиков, но я думаю, в самом деле, за нами следят эти сущности, голоса.