Текст книги "Жестокие ангелы"

Автор книги: К. Лерой Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

И пока я медлил, задержав её руку в своей, внезапно промелькнула мысль: «Здесь нет камеры». Нет дронов, нет клерков. Связь с Контролем в лучшем случае не совсем исправна. Что бы я ни сказал в следующую минуту, не услышит никто за пределами этого помещения. Что бы я ни сделал в следующую минуту, никто не увидит.

– Я не смогу повторить это снова. Больше нигде мы не окажемся без наблюдения. Если вам нужна помощь, рассчитывайте на меня.

Секунду Тереза молчала. Бросила мимолётный взгляд на Сири, которая как раз насторожилась.

Я посмотрел на Эмилию и увидел, какой опустошённой она выглядит. В моей душе что-то перевернулось, но я не мог взять свои слова обратно. И не хотел.

Тереза приподняла брови.

– А что, если я нахожусь здесь, чтобы оказать помощь и поддержку Кровавому роду? – спросила она.

– Неужели? – усомнился я.

Её улыбка была лёгкой и мимолётно-летучей.

– Нет.

– Помогите нам, – прошептал я. – Мы одиноки.

Тереза кивнула. Её взгляд был проницательным, неотвлечённым.

– Что бы ни случилось, я не оставлю вас здесь.

Я дышал тяжело. Сердце билось так сильно, как никогда прежде.

Эмилия отвернулась. Но не настолько быстро, чтобы я не заметил слёзы, блестевшие в её глазах.

– Жиро? – по двусторонней связи раздался голос Колдера, и пошли помехи. – Мы отправили за вами спасательный корабль. Будем примерно через шесть часов. Как обстановка?

И вместе с этим – мысли о будущем. О том, что я сейчас изменил свой мир. Их пришлось прогнать от себя и направить в сторону спасения из сложившейся ситуации. Но я знал: в этот самый момент настал конец моему рабству.

Обращаясь ко всем богам на всех небесах, я выразил желание и надежду, чтобы это было единственным, чему в моей жизни настал конец.

Глава 15
ТОРИАН

Великий страж Ториан Эразмус прошествовал в роскошный, наполненный суетой родильный зал. В самом центре Май Эразмус, обессиленная и растрёпанная, сидела, опираясь на подушки, держа на руках новорождённую дочь. Она триумфально улыбалась, глядя на малышку. Глаза девочки были зажмурены так сильно, как у только что родившегося котёнка, и, казалось, она старалась понять, на какое примерно расстояние ей удастся оттопырить нижнюю губку. Эстев стоял в стороне в окружении полудюжины докторов, внимательно прислушиваясь к тому, как они обсуждали появлявшиеся на активном экране длинные ряды цифр.

Май едва взглянула на Ториана, когда он приблизился к её кровати. Она была полностью поглощена чудом рождения ребёнка.

– Как ты чувствуешь себя, Май? – Ториан положил руку ей на плечо. Девочка выгнулась у неё на руках и стала сучить розовыми ножками.

– Измождённой. Обессиленной, – призналась Май, состроив гримаску. – В следующий раз потребую, чтобы мне дали обезболивающее.

Ториан коротко усмехнулся:

– Обещаю. А как дочь?

– Такая здоровенькая и красивая, какую только можно пожелать, – заявил присоединившийся к ним Эстев. Он страстно и откровенно поцеловал жену. Мгновение затянулось. Они оба просияли, глядя на крошку. Их лица не выражали ничего, кроме родительской гордости за новую жизнь.

– Они говорят, что могут осуществлять мониторинг не только по анализам крови. – Подбородок Эстева сочувственно дёрнулся в сторону докторов, отодвинувшихся на задний план. – Думаю, она будет возражать. У неё такое же понятие о приличиях, как и у её матери.

Ториан подавился смешком:

– Не сомневаюсь. – Он наклонился ближе, не в силах устоять. Его почтенный возраст и осведомлённость в значимости этого ребёнка позволяли со всей полнотой воспринимать, сколь великой силой притяжения обладала эта малышка для Семьи. – Но, судя по тому, что я услышал, прогноз весьма благоприятный.

Май медленно, протяжно выдохнула:

– Значит, нам всё удалось?

Ториан улыбнулся, позволив себе в полной мере насладиться сценой. «Будущее здесь. Оно уже здесь».

– Есть причина соблюдать осторожность. И она сохранится ещё долгое время. Но я думаю, вы можете безо всякой на то опасности готовиться к празднованию.

– Блум будет доволен, – заметил Эстев.

– Возможно. – Ториан встал и шагнул назад. – Мне, однако, надо будет отвлечь его внимание ещё ненадолго.

– Да? – Эстев приподнял брови.

– Да. Начну оказывать некоторое давление на вторую по важности в команде Дражески.

– Почему именно на неё? – спросила Май.

– Потому что, желая ослабить верхушку, надо начинать трясти основание, – ответил Ториан.

Май прищурилась. Она была наделена очень тонкой интуицией, умела услышать невысказанное. Почти так же, как Фелиция в своё время. Ториан решил, что ему повезло: она всё ещё находилась под воздействием родов. В противном случае непременно стала бы развивать эту тему.

– И в чём это давление будет выражаться? – заинтересовался Эстев.

Он не терпел намёков, не любил хитрости. Ториану дорогого стоило убедить его не поступать с Дэзл так же, как перед тем с Обливионом. Они по-прежнему были зависимы от других независимых существ. В труде и в биологических ресурсах. Распространение влияния миров Солнечной системы создало новую породу людей, и пройти мимо этого факта было трудно, равно как и достичь их уровня.

Ториан махнул рукой, показывая жестом, что это пустяк и сэо не стоит беспокоиться по такому поводу.

– Небольшое искушение, немного неправильных указаний. Ничего такого, с чем Блум не справится.

Эстев ухмыльнулся:

– И уверен, получит удовольствие. После вечеринки это следующее приятное событие. Но мне интересно… – он с трудом вытянул из себя последнее слово, – всё ли идёт так гладко. Отчего вы так потеете?

Пот и в самом деле крупными каплями скатывался по вискам Ториана.

Он вытер бровь тыльной стороной ладони и при этом выглядел глуповато.

– Проклятье! Некоторые нововведения ещё не установили. Проблемы с теплообменом.

– Ничего такого, с чем вы не можете справиться, я уверен.

– Как скажете, – без сомнения ответил Ториан. – Кстати, я вас уже поздравил?

Май посмотрела на него с улыбкой:

– Думаю, что пока нет.

– Тогда поздравляю. – Ториан положил руку ей на плечо и одарил взглядом крохотного человечка, которого она обнимала. – Так удивительно сознавать, что твои дети будут жить вечно.

Ему ответил Эстев:

– Конечно. Мы не смогли бы добиться этого без тебя, Ториан.

Ториан почувствовал комок в горле. Из памяти угрожающе всплыли те же самые слова, однажды произнесённые Фелицией. Или Джаспером? Возможно, в тот момент, когда они завершили первую сделку и первый грузовой корабль с заключёнными на борту прибыл, проскочив через новые врата.

– Это мой долг, – пробормотал он. – Мой долг вашим родителям.

Малышка пискнула. Звук был чем-то средним между хрюканьем и чириканьем.

– Вот вы на днях всё и расскажете мне об этом долге, – сказала Май. Неловко, одной рукой, она развязала ночную рубашку, чтобы покормить ребёнка.

– На днях, возможно. Но не сегодня. – Ториан попытался говорить таким тоном, будто и в самом деле собирался это сделать. – А сейчас вам нужен отдых, а мне необходимо встретиться с Блумом.

Ториан распрощался и прошествовал к выходу. Сердце сжималось от переполнявших его эмоций. Он старался подавить их в себе. Время для сентиментальности было неподходящее. Теперь голова его должна быть более ясной, чем прежде. Они и так слишком поторопили события. Ему это не по нраву. Прежде он мог проверить и перепроверить каждую сторону своего долгосрочного плана, но теперь всё пришло в движение, которое невозможно было остановить. Кое-что приходилось налаживать прямо на ходу.

Однако это не означало, что требовалось беспокоить Май и Эстева по поводу каждой детали. Особенно не стоило это делать сейчас, в связи с рождением их дочери и других младенцев, которые появились на свет в Семье на этой неделе. Малыши требовали заботы и внимания.

Он прижал ладонь к затылку, к точке за правым ухом. Кожа в этом месте была горячей, словно от солнечного ожога, – недомогание всё больше давало о себе знать.

В комнате для аудиенций уже ожидал Натио Блум. Он болтал со слугами и в присущем ему стиле отпускал шуточки, дабы проверить, мог ли он заставить их рассмеяться, хотя для них это было чревато неприятностями.

«Блуму всегда была свойственна нечистоплотность».

Тем не менее он имел безошибочное чутьё на важные события. С невыразимой грацией он поклонился Ториану. Одежда Блума была выдержана в традиционной чёрно-белой гамме. В руке он держал чёрную трость, перевязанную белыми лентами. Манерность как нельзя лучше подчёркивала всю драматичность его персоны.

– Приветствую вас в этот самый благостный день, Великий страж! – провозгласил Блум, выпрямляясь. – Надеюсь, что новые члены нашей Семьи здоровы?

– Да, благодарю. – Ториан тщательно изучил отчёты, которыми его завалили доктора ещё до того, как он успел выйти из своего офиса. – У нас дело другого рода. У вас и у меня. – Ториан жестом указал на стул.

– Конечно. – Блум уселся на самый край, положив руки на набалдашник трости. – Я счастлив доложить вам, что установил причину, по которой полевой координатор Сири Байджэн возвратилась сюда.

Ториан соединил пальцы домиком.

– И какова причина?

– Оказывается, наши праведницы оставили после себя незаконную сеть коммуникаций.

– Неужели?

– О да. И её большая часть всё ещё в прекрасном рабочем состоянии. Клерки занимаются сейчас составлением карты. На тот случай, если вы захотите её увидеть перед тем, как уничтожить.

Ториан скривил губы:

– Нет, нет. Ничего не надо уничтожать. Думаю, она докажет свою полезность.

– Как всегда, вы оправдываете самые большие надежды. – Блум улыбнулся и вскинул голову. – Мы будем перехватывать разговоры, пользуясь нашим чудесным приёмником в канале связи?

– Возможно. Но мы определённо должны использовать эту женщину в своих интересах. Вы готовы заняться ею?

Блум сделал неопределённый жест рукой:

– Мы были просто случайными знакомыми. Кажется, я забавлял её. – В его тоне слышалось раздражение. Хозяин и актёр на вечеринке по поводу дня старения. Цепляющийся за надежду на воскрешение подвигов на любовном поприще. Он сделал паузу, и Ториан принудил себя сдерживать нетерпение, слушая надоедливо-драматичные излияния Блума. – Мне думается, у неё сложилось кое-какое представление о том, как можно меня использовать в различных предприятиях, затеянных праведниками. Надеюсь, она свяжется со мной, когда снова объявится в своём привычном месте на Дэзл. Но потом… – Он проницательно прищурился. – Впрочем, вам это известно.

Ториан в который раз пожал плечами:

– Вот и посмотрим, какой ценой ей придётся заплатить за то, что недооценила вас.

– В самом деле? – Блум наклонился вперёд. – Как это?

– Мы предприняли некоторые шаги, чтобы убедиться: Сири Байджэн восприимчива… к внушению. Она неуравновешенна. Нам надо довести её до крайности как можно скорее.

Раньше он надеялся, что созданный ими дисбаланс будет сам прогрессировать в нужном направлении, но после того, как из комбинации был удалён посол Берн, полевой командир Дражески отклонилась от проторённого ими пути. Она была мрачна и сердита, и её поведение на борту корабля Капы доказало, что она отнюдь не так сентиментальна, как полагали.

– А какого рода эти… действия, которые вы предприняли в отношении Сири Байджэн?

– Вам не обязательно это знать.

Ториан коснулся стены. Открылось несколько активных окон с новыми докладами. Он моргнул, когда с его брови скатилась бусина пота. «Надо решить проблему теплообмена».

– Я позволю себе не согласиться, – произнёс Блум. – Если в мою задачу входит создание иллюзий, мне надо знать обо всём, что вы по отношению к ней применили и как это воздействует.

Ториан нахмурился:

– Я всего лишь прошу немного подыграть.

«Терпение», – напомнил он себе. Но сохранять терпение было сложно, когда шея его словно горела огнём.

– Нет. – Блум поднял указательный палец. – Вы просите меня о лжи. Об изощрённой лжи. Легко солгать человеку в стабильном, уравновешенном состоянии, а как же тот, кто неуравновешен, как вы это называете? У таких людей формируются очень устойчивые взгляды на мир, и они воспринимают всё слишком серьёзно. Если я скажу ей что-то не то, наткнусь на стену, и все труды, – он всплеснул руками, – пойдут прахом.

Ториан сердито взглянул на него, жалея, что не может прочитать мысли, которые рождает извращённое сознание Блума. Но это было пока невозможно. Он услышал лишь воспроизведение своих собственных слов о том, что он вынужден полагаться на независимых и непредсказуемых личностей ради процветания своей семьи.

– Страж, – вздохнул Блум, – мы оба зашли слишком далеко, чтобы начать сомневаться друг в друге именно теперь.

Ториан, прищурившись, посмотрел на Блума.

– В чём дело? – выразил недоумение тот.

– Мне интересно, чего же вы хотите.

Блум приложил руку к груди и смиренно поклонился:

– Вы предложили мне так много. Разве могу я пожелать большего?

– Не знаю, – признался Ториан. – Вы действительно самый поразительный лжец, какого я когда-либо встречал. – «И в то же время единственный человек на Дэзл, которому мне приходится доверять». – Вы можете, я уверен, оценить ироничность этого высказывания.

– Я – актёр, Великий страж. И хороший актёр. Но поскольку потребовал честности от вас, то должен отплатить тем же. – Блум раскинул руки и посмотрел вокруг так, будто собирался обратиться к невидимой публике. – Чего я хочу? Хочу уйти, громко хлопнув дверью.

Впервые за очень долгое время Ториан удивился:

– Простите?

– Мира, который мы построили и подчинили себе, больше нет. Даже если бы я покинул эти руины – и, поверьте мне, я думал об этом, – больше никогда не создал бы ничего достойного по своим масштабам мира, имя которому Дэзл. – Его лицо приобрело отвлечённое выражение – стареющий мужчина, воскрешающий воспоминания. – Всё кончено. Распалось на мелкие частицы. Рассыпалось. Ушло. – Он щёлкнул пальцами. – Я хотел покончить с собой, понимаете. Перед тем как вы пришли ко мне со своим… предложением. И тогда я увидел её – одну, последнюю, иллюзию. Величайшую из всех.

Лицо Блума просияло. Он воздел руки кверху и слегка приподнялся на носках.

– Я играю в театре Вселенной, а мои зрители – целые империи. Никто ещё не устраивал таких спектаклей. Никто никогда не устроит. Этот момент уникален, неповторим, и я – его творец. – Он выдержал паузу, и всё, о чём мог подумать Ториан, было: перед ним человек, который пришёл к своему богу.

Медленно, но Блум вернулся к реальности.

– Вы понимаете меня? – спросил он.

– Нет, – признал Ториан. – Но я верю вам.

Блум снова поклонился:

– Спасибо. А сейчас, думаю, у вас есть что мне сказать. – Он снова устроился на своём стуле и сложил ладони домиком.

Глава 16
КАПА

– Так что же, капитан? – с насмешкой поинтересовался Галл. – Что теперь?

Капа стоял перед своим экипажем. Вернее, перед теми его членами, которые ещё дышали.

Они сгрудились в кабине экипажа на шаттле Амеранда. И герметически заделали свой собственный корабль. То, что от него осталось.

Сознавая, что стоит перед пятью опасными людьми, которым он обещал богатство и свободу, Капа изо всех сил старался найти выход. Наперекор боли. Сломанное запястье пылало. Как и сломанный нос. Он ловил воздух ртом, чтобы дышать.

К несчастью, единственная мысль, которая посетила его, сводилась к следующему: «Я мёртв».

Или клиент убьёт его за провал предприятия, или собственный экипаж вытолкнет из переходного шлюза просто затем, чтобы почувствовать себя лучше. Они все по-прежнему останутся в этой обветшалой консервной банке посреди неизвестности, но зато испытают удовлетворение от смерти виновника своих несчастий.

Капа прекрасно осознавал всё это. Он усмехнулся, показав при этом все свои зубы. По крайней мере, одного из них он заберёт с собой.

– Корабль! – закричала Айша так внезапно, что Капа подумал: она просто ругается. Но она показала в ту сторону рукой, и Капа повернулся посмотреть. На экране светился блестящий серебряный эллипс. Горели огни иллюминаторов и многочисленных телескопов.

Пока экипаж таращил глаза, Капа заставил себя пошевелиться. Опираясь одной рукой, втащил себя в кабину пилота и бросился в кресло. Кто-то поднялся следом за ним. Он не повернул головы, чтобы посмотреть – кто именно. От боли перед глазами расплылось пятно, предметы утратили очертания. Он резко мотнул головой. Нельзя потерять сознание. Нет, не теперь. Его здоровая рука дрогнула, когда он выбивал одну из нескольких стандартных команд, которую помнил со времён академии.

Один из телескопов шаттла выдал изображение приближавшегося корабля крупным планом.

– Чёрт подери, – прохрипел Капа. – Это праведники.

Глава 17
ТЕРЕЗА

Спасательному кораблю понадобилось почти семь часов, чтобы добраться до нас. Я неотступно думала о том, сколь трогательным и печальным оказалось бы то, что я разрушила свой брак, пожертвовала отношениями с детьми ради чести погибнуть в безвоздушном пространстве. К тому времени, когда они пристыковались и начали производить замену воздуха, мы все устроились в спасательных капсулах, герметично закрыли крышки и надели маски, наблюдая, как на приборах снижается показатель содержания кислорода.

Ожидание было долгим и утомительным даже в отсутствие драматичных переживаний о том, сохраним ли мы способность дышать к тому моменту, когда всё завершится. Мы были обессилены, изнурены, разбиты. И не на шутку испуганы. Пираты, от которых нам в дар достался их двигательный отсек, не соблюдали правил безопасности, и здесь недоставало воды, не было аварийного запаса продуктов и царила антисанитария. За последний час Сири не проронила ни слова, так сильно она была погружена в себя. Мне оставалось только надеяться, что о ней заботится её спутник.

Я изо всех сил старалась не думать. Всего лишь хотела остаться в живых. Подумать можно было и позже, хотя у меня хватало тем для размышления: о том, как в оказании экстренной помощи мы доверились доктору, посланному Семьёй, но знакомому нашему телохранителю, снискавшему его доверие и ясно давшему понять о своей готовности переметнуться на нашу сторону; и ещё о том, как нас похитил контрабандист (или пират, если угодно), который также был другом опекающего нас капитана.

Эразмус был далеко не громадной системой, но совпадений всё же становилось подозрительно много.

Спасательный корабль отличался чуть меньшим аскетизмом, чем тот, где пребывали мы. Но там были воздух, вода, пища и действующая санитарно-техническая система. И что более важно, не надо былобояться отклонений от курса или всяких верчений-кружений. Ещё двенадцать часов в другой жестянке. Но мы снова чувствовали себя почти по-человечески к тому времени, когда открылись переходные шлюзы в наклонный тоннель, ведущий к портовой площади Дэзл.

Лян, Орри и командир Баркли встречали нас там. Мне не слишком понравился Баркли, когда мы познакомились, но, когда нас окружила группа медиков, состоявшая из людей Ляна, я была готова пересмотреть своё отношение к этому человеку. Одновременно с докторами прибыла целая вереница робокаров, гружённых носилками, кислородными баллонами и практически всем, что могло нам понадобиться, вне зависимости от того, в каком состоянии мы прибыли сюда.

Как только убедилась, что Сири, которая ворчала, что к ней относятся будто к инвалиду из-за пары кровоподтёков и головной боли, оказалась в руках наших людей, я стала искать Эмилию Варус. Хотелось поблагодарить её.

А ещё меня интересовало, какую позицию она занимает.

Доктор Варус оставалась в своей спасательной капсуле и почти ничего не говорила. Я не давила на неё. У Сири было сотрясение, и хотя не так сильно, как вначале, но нас кружило и болтало, что не могло благотворно сказаться на её состоянии. У меня не было желания, чтобы неудачная вступительная часть наших отношений как-то повлияла на нашего доктора, порождая невнимательность и нежелание помочь.

Но, оглядев портовую площадь, я не увидела её. Толпа народу: люди из миров Солнечной системы, оперативники Службы безопасности и клерки… Но худая женщина в белой медицинской униформе исчезла.

Сказать, что меня охватило беспокойство, – ничего не сказать. Я обернулась, намереваясь спросить у Амеранда, известно ли ему, куда делась Эмилия, и почти что налетела на Орри Батумбе.

– Слава Господу и Пророкам Его, Тереза! – Он схватил меня за плечи и запечатлел поцелуй на моей щеке. – Я думал, мы потеряли тебя!

– Не в этот раз. – Я высвободилась, но улыбнулась, как всегда. – Орри…

Он тормошил меня, зная, о чём я собиралась спросить.

– Тебя ожидает пара посланий от Дэвида, и я ничего не передавал. Никаких сообщений. Хотел быть уверенным, что именно посылать.

Кровь отхлынула от моего лица. «Сообщения? От Дэвида? Какого рода? Почему?» Я зажмурилась, и Орри положил свою ладонь на мою руку. Уверена, он считал, что меня переполняют эмоции. Просто не знал, какие именно.

Пальцы Орри сжали мою руку, и я открыла глаза. Один из клерков плавно скользил в нашем направлении. Это оказалась женщина. Бледная, с прямыми короткими волосами каштанового цвета и ясными, суровыми и бесстрастными глазами. В самом деле, настолько бесчувственными, что на мгновение они показались мне плохо смонтированными камерами.

– Полевой командир Дражески, – произнесла она, абсолютно игнорируя Орри. – У меня имеется запись о том, что вы передавали недозволенные сигналы с борта в 11:20:34:12:09 по местному времени.

«Ах вот в чём дело! Я удивилась, когда вы появились».

– Да. Они предназначались нашим людям, размещённым в Обитаемой зоне 2. Я хотела узнать, существует ли способ, с помощью которого они могли бы добраться до нас быстрее, чем корабль, посланный Службой лётного контроля.

Клерк даже глазом не моргнула:

– А для чего?

– Потому что у нас был на исходе воздух, – пояснила я. – Надеялась спасти людей.

– Не было необходимости, – сказала клерк.

– Тогда я не знала об этом, так ведь? – спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно. Я ей сообщила и о том, что велела своим людям озаботиться поимкой пиратского корабля, если это вообще возможно. Этого ей вовсе и не нужно было знать.

Клерк стояла, уставившись на меня.

– На этот раз – вполне приемлемое объяснение.

Я поклонилась:

– Спасибо. Если смогу быть чем-то полезной, вы знаете, где меня найти.

Клерк даже не кивнула. Она просто развернулась и ушла, чтобы присоединиться к своим коллегам. Я сделала глубокий вдох, а потом медленно выдохнула и попыталась снова переключить мысли на происходящее.

– Они что, все такие? – проворчала я, обращаясь к Орри.

Он медленно покачал головой:

– По слухам, они недавно натянули вожжи. Слишком много случаев контрабанды водой, или, возможно, они полагают, что обливионцы собираются устроить ещё одно восстание. – И пошутил: – Или это просто ради твоего блага. – Последнее он постарался произнести как шутку.

Или, быть может, Фортресс пронюхала о планах Бьянки. Моя нижняя челюсть непроизвольно двигалась туда-сюда. А может, после того, как они убили её за это, решили проявить достаточно мудрости и как следует присматривать за всеми нами. Я внимательно вглядывалась в толпу. Эмилия Варус так и не попалась мне на глаза. Капитана Жиро – Амеранда (шесть часов в такой обстановке на борту обветшалого корабля – веская причина обращаться друг к другу по имени), – с другой стороны, было заметить несложно. Он стоял рядом с командиром Баркли по одну из сторон от дальнего входа. Я никак не могла слышать, о чём они говорили, но, как бы там ни было, Баркли в конце концов отпустил Амеранда.

Я дотронулась до плеча Орри:

– Ты дашь мне минуту?

Орри проследил за моим взглядом и, когда понял, на кого я смотрела, многозначительно приподнял брови.

– Простите, простите, – сказал он на местном диалекте. – Я буду поблизости от транспорта.

Раздражение Орри и его вечно ошибочные, необоснованные подозрения на мгновение пронзили меня, но на объяснения времени не было. Я хотела перехватить Амеранда. В сцене чего-то недоставало. Но чего? Мой затуманенный разум понять этого не мог.

– Чем собираетесь заняться? – спросила я. Хотя Амеранд и стоял спокойно, создавалось ощущение вибрации, будто в него влилась энергия, которая оттекала от всех остальных.

– Первым делом проверю, нашла ли Капу служба безопасности. – Он вздохнул, и энергия пошла на убыль. Напоминание о реальности. – Или узнаю, попался ли тот, кто послал их.

– Есть какие-нибудь идеи по этому поводу?

– Примерно сотня. – Амеранд пожал плечами и, сделав широкий жест рукой, продолжил: – Вы – драгоценность для многих.

Я состроила кислую улыбку:

– Всегда приятно, когда в тебе нуждаются. – Следующие слова я выбирала с осторожностью. Ни на минуту не забывая о том, что он сказал на корабле. – Вы поможете?

Он кивнул:

– Да, чем смогу. Но вы должны знать… Я допустил, чтобы наш корабль захватили контрабандисты. После следующей встречи со своим командиром я могу быть отстранён от выполнения обязанностей.

Фэйвор Баркли, которого Сири заклеймила, как труса.

– Понимаю. Если я смогу помочь…

– Спасибо. – Он прервал меня. – Скорее всего, нет.

Пришла моя очередь кивнуть.

– Что бы там ни было, вы вернётесь и отыщете нас?

Его улыбка была мимолётной и пронизывающей. Она выражала скорее непреклонную решимость, чем радость.

– Что бы там ни было, обещаю.

– Спасибо.

Он молча смотрел на меня. Новая энергия снова стала ощутимой и даже видимой.

К тому моменту я поняла, что могу дать ей название.

Надежда.

Амеранд Жиро видел во мне ту, что подарила ему надежду. Очень много времени прошло с тех пор, как на меня в последний раз смотрели подобным образом. Во мне тесно переплелись ответственность и реальность происходившего.

Мы оба чуть более поспешно, чем следовало, отвернулись друг от друга. Будто не могли выдержать взглядов хотя бы секундой дольше. Я забралась в дребезжащий маленький электрический робокар вместе с Сири и Орри. И мы отправились в путь по основательно перестроенному городу-казино, превратившемуся в домашнюю базу организации Всеобщего дела.

И где-то по дороге я вдруг осознала, что именно было не так в сцене на портовой площади. Амеранд там был. Его командир там был.

Его клерка там не было.

Там были другие клерки и должен был присутствовать его собственный, который следовал бы за ним. Я провела долгие часы за просмотром записей во время перелёта из Солнечной системы. Мне необходимо было знать, как протекает обычная жизнь там, куда я направляюсь. Капитану службы безопасности положено иметь своего собственного клерка, который обязан занять место за его спиной сразу по прибытии в домашний порт.

«Так где же был он? Или она? Кто позволил Амеранду остаться без наблюдения? И почему?»

Беспокойство, которое закралось в меня раньше, вернулось и удвоилось. Мне надо было поговорить с Сири, но в тот момент я не могла ничего сказать. Я повисла на перекладине рядом с моим сиденьем. Так Орри облегчил наш путь по скрипучим мостам и закреплённым стойками балконам, пока мы наконец не оказались на каменной поверхности.

База организации Всеобщего дела представляла собой здание округлой формы, центральный свод которого служил поддержкой неравномерно и странно освещённому небу. Стаи грязных зелёных длиннохвостых попугаев пронзительно кричали и при нашем приближении с негодованием тучей взмыли в воздух. Орри прошлось прокладывать путь вокруг извивавшейся очереди людей, нагруженных кувшинами, вёдрами и бутылями. Пустая тара свисала пучками с их поясов или болталась на коромыслах, которые они несли на плечах. У немногих счастливчиков были ручные тележки, и они доверху загрузили их пустой посудой. Все они ждали своей очереди к единственному блестящему крану, торчащему из неглубокого бассейна, возможно когда-то бывшего частью вычурного фонтана.

Скорее всего, они провели вытянувшись в очередь почти всё утро и наверняка проведут остаток дня. Одного взгляда на этих людей было достаточно, чтобы мои собственные проблемы показались мне очень, очень незначительными.

Где бы ни находились человеческие существа, бедность везде одинакова. Запавшие глаза, пятнистые зубы, руки настолько хрупкие, что могут сломаться от грубого прикосновения. Нищенка испещрена шрамами, её раны открыто зияют и не заживают. Она пахнет дерьмом, и у нее отвратительное, отдающее кислятиной дыхание. Она подозрительна, боится надеяться, страшится верить, но слишком слаба, чтобы отчаяться на поступок. Когда появляетесь вы со своими ящиками, которые набиты порошками, содержащими нутриенты, витаминизированным рисом и пилюлями, если не проявить достаточно осторожности, она способна вас убить. Не ради себя самой, а ради детей, братьев, сестёр, отцов и матерей, которые умирают, потому что у них нет того, чем обладаете вы.

В условиях низкой гравитации она к тому же невероятно слаба и болезненна. Тех трёх сотен лет, что Эразмус был обитаем, не хватило на то, чтобы человеческая физиология адаптировалась к жизни в нём. Потеря костной и мышечной массы стала настоящей проблемой. Я могла сказать, глядя на людей, что большинство из них прикладывали максимум стараний, чтобы утяжелить свою одежду, ведь это делало их физически более сильными и крепкими. Камни оттягивали края их лохмотьев. Металлические пластины были приделаны к платьям и легинсам. Грубые кольчужные рубахи и килты из кручёной проволоки носили самые молодые и все равно казались слишком худыми и слишком слабыми.

Даже посреди всего этого слишком худые и слишком слабые оставались детьми. По меньшей мере дюжина их взобралась на колонны и на здания, гоняясь друг за другом – пространственная игра в шпионов. Они визжали и лихо перескакивали с одной опоры на другую. Какой-то ребёнок неопределённого пола осторожно спрыгнул с карниза на втором этаже и подошёл к своей матери. Я увидела, как в складках поношенного плаща мелькнула перевязь с белыми яйцами.

Я подумала о Фортресс, расположившейся посреди мира, где царило богатство и воды было в избытке, и мой пустой, ощущавший тошноту желудок взбунтовался. В тот головокружительный момент я задалась вопросом: не слишком ли сурово судила о Бьянке и Берне.

– Добро пожаловать в мой мир, – сказал Орри, припарковываясь вблизи грандиозного сводчатого парадного входа.

– Да. – Я выбралась наружу. – Да.

У Сири по-прежнему не прекращалась головная боль, но специалисты уверили меня шесть-семь раз, что она, по существу, находится во вполне приличной форме. Даже при этих условиях на ночь я отправила её в клинику, и она, не слишком ворча, послушалась.

– Ты расскажешь мне, что случилось? – спросил Орри, когда мы вышли из клиники в людный вестибюль.

Я скривилась:

– Не теперь. Мне надо передохнуть. Мне надо… – «Мне надо больше, чем я в состоянии объяснить». – Где я могу переночевать?

– Сюда, – сказал он дружелюбно.

Я знала, что он сгорает от любопытства, но он видел, в каком состоянии я находилась. Орри повёл меня вверх по лестнице в одну из полутёмных комнат на втором этаже и отодвинул в сторону гибкий лист металла, служивший дверью. Комната, находившаяся по ту сторону, являла тоскливое зрелище. Пол и стены представляли собой не что иное, как тусклый, покрытый пылью камень. Занавесками служила грязная обшивка, закрывавшая окна. Свет снаружи просачивался в узкие щели по краям. Единственной мебелью была кровать, состоявшая из тонкого матраца, венчавшего плотно уложенную кипу той же пресловутой обшивки, сваленной в углу.