Текст книги "Жестокие ангелы"

Автор книги: К. Лерой Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)

Глава 10
АМЕРАНД

Я проводил полевого командира Дражески и её координатора в пассажирский салон шаттла. Натянув на лица маски вежливости, они поверхностно оглядели окружающую обстановку, которая не произвела на них никакого впечатления. Эмилия поспешно вошла следом за ними. Ни мне, ни праведникам она не сказала ни слова. Лишь метнула в меня взгляд, извиняющийся и испуганный, когда проскользнула мимо нас и устроилась в своём кресле, затратив, пожалуй, слишком много времени на то, чтобы распрямить и отрегулировать потёртые ремни.

Полевой командир Дражески настороженно и вопросительно посмотрела на меня, явно ожидая объяснений, но мне было нечего сказать.

– Извините. – Я откланялся и, отвернувшись, взобрался по лестнице в свою кабину.

Из всех обязанностей в службе безопасности я больше всего ненавидел управлять кораблём. Я знал многих, кто признавал это занятие одаривающим своего рода свободой. Они неутомимо фантазировали о том, как однажды разобьют камеры, смошенничают с гиперпространственным двигателем и сбегут без оглядки, проложат путь в другую систему и станут бродягами-цыганами в чёрном вселенском пространстве.

Я знал только одного пилота, который действительно попытался сделать это. Как оказалось, Кровавый род охотно пожертвовал кораблём, экипажем и грузом, чтобы обратить на этот случай особое внимание. Я ничуть не сомневался, что он с готовностью проделает это снова.

Шаттл, на управление которым у меня имелась лицензия, выглядел стандартно: три больших сферических отсека, сцепленные друг с другом в прямую линию. Место, занимаемое экипажем, находилось в центре. Пассажиры и груз – по одну сторону от него, двигатели – по другую. Кабина пилота представляла собой блистерный отсек поверх центральной части.

Это была неуклюжая конструкция, пригодная лишь для самой голой из атмосфер или полнейшего вакуума, но она обладала двумя преимуществами: стоила дёшево и состояла из модулей. При необходимости двигательный отсек можно было отсоединить на усиленно охраняемой судостроительной площадке, в которую была превращена Обитаемая зона 1, и заменить на отсек с помещённым туда гиперпространственным двигателем. Это означало, что в Обитаемой зоне 1 не приходилось держать повсюду ГПД-корабли, поскольку Кровавый род меньше всего на свете хотел бы, чтобы кто-нибудь соблазнился украсть хоть один из них.

Некоторое время до того, как получить назначение на Дэзл, я управлял ГПД-кораблями и командовал их экипажами. Полёты радости не доставляли. Впрочем, я понимаю: в том, чтобы перевозить рабов, никакой радости быть не может.

И конечно, что БС, что МС [4]4
  МС – медленнее света, то есть меньше скорости света.


[Закрыть]– все корабли были оснащены таким количеством подсматривающих камер и экранов, что я удивлялся, почему они не мерцают, переливаясь.

Леда и Кешем уже были на своих местах к тому времени, как я забрался в тесную кабину. Мы двигались очень осторожно, чтобы не задевать друг друга локтями, и к этим танцевальным па давно привыкли. Я занял своё кресло и пристегнул ремни.

– О чём-то задумались, капитан? – спросил Кешем.

– Только о своём. – Я протянул руки к ключам и экранам, приступая к предстартовой проверке.

Леда наблюдала за мной.

– Что-нибудь, связанное с новыми праведниками?

– Здоровое оружие, – заметил Кешем до того, как я успел ответить.

– Только посмотрите. – Леда покачала головой. – Не многовато ли для тех, кто говорит: «О-о-о, мы такие счастливые, миролюбивые и мудрые. Мы никого не убиваем». – Она молитвенно сложила руки, а потом прибавила неприличный оскорбительный жест, продемонстрировав его в направлении пассажирского отсека.

– Элементарная показуха. – Кешем начисто отмёл идею Леды. – Пугают несведущее местное население.

– А может, они стреляют транквилизаторами или чем-то подобным?

Я развернулся в своём вращающемся кресле и, удивлённо приподняв брови, посмотрел на Леду. Она заслуживала доверия, как и любой другой знакомый мне работник службы безопасности, но ей были свойственны безрассудство и неосмотрительность.

– Задумала добраться до истины?

Леда фыркнула:

– Это я оставляю вам, капитан.

– Блокируйте шлюзы и готовьтесь к старту, – распорядился я.

– Да, капитан.

За моей спиной тихо посмеивался Кешем.

Теперь только работа. При общении с Лётным контролем не до смеха. Мы назвали свои идентификационные коды, убедились, что получены и подтверждены резервные коды для корабля и двигателя. Запуск разрешён, маршрут обозначен, вся информация загружена в компьютеры. На специальном экране я мог наблюдать происходящее в пассажирском отсеке. Праведники и Эмилия, пристегнувшись, сидели на своих местах. Оружия не было видно, поэтому я присмотрелся внимательнее. Опытные путешественники, они надёжно спрятали его в запирающиеся ящики на полу.

«Почему меня не предупредили, что они будут вооружены?»

Я, как оказалось, размышлял, следовало ли мне конфисковать оружие. Никогда не имел дел с вооружёнными представителями Солнечной системы, да и вообще с какими бы то ни было вооружёнными пассажирами. Прецедентов не существовало. Подвергал ли я опасности свою миссию?

Когда я вспомнил, как стоял лицом к лицу с Терезой Дражески, к моему стыду, у меня запылали уши. Впервые взглянув на неё, я заметил только форму и блестящий чёрный бронежилет под голубой туникой. Я даже не думал, что у праведников есть своя униформа, не говоря уже о том, что никогда не видел людей, одетых в неё. Но когда мне удалось разглядеть за всем этим женщину, она оказалась… красавицей.

Потом я представил себе её серьёзный взгляд и сардоническую улыбку, и это вернуло меня к реальности. Что бы ни вписывалось в логические схемы миссии новых праведников, менять маршрут этого жалкого шаттла в их планы явно не входило.

Наконец-то мы освободились от стыковочных креплений и покинули обитаемое пространство. Компьютер контролировал ускорение и направление полёта. Мы увеличили скорость, чтобы приспособиться к гравитации Луны-3, и вызывающий тошноту резкий скачок в ускорении постепенно сгладился. Как пилот, пользующийся авторитетом, я должен был произвести повторную проверку, снова назвав Лётному контролю все коды и подтвердив все считываемые показания, пока мои люди терпеливо сносили эту скуку.

После того как покончил с Контролем, я официально передал Кешему наблюдение за приборами (называть это пилотированием было бы преувеличением – я находился там лишь с одной целью: не позволить взломать системы корабля, чтобы, действуя на расстоянии, изменить его маршрут). Кешем бросил на меня косой взгляд, приложив ладонь к панели для авторизации. Это означало, что он попал в ловушку и не выберется из неё, пока я не решу освободить его, но не жаловался. Чины имеют свои привилегии.

Я высвободился из ремней и спустился в основной отсек экипажа. Он был немногим больше, чем узкий проход между рядами, с похожими на гробы спальными кабинами, привинченными к стенам с одной стороны. Остальное пространство было занято сверхэффективным и, как следствие, практически неиспользуемым оборудованием для приготовления пищи.

К моему удивлению, Эмилия уже была там. Она стояла у кухонной стойки, обводя длинными пальцами круги по контуру герметично закрытой горелки.

– Эмилия?

Она подняла глаза, совершенно не удивляясь моему появлению.

– Извини. Я просто почувствовала… неловкость от присутствия там праведников. Между ними что-то происходит. Довольно напряжённая ситуация.

– Ты сама настояла на том, чтобы отправиться с нами, – напомнил я.

– Да. Возможно, это была ошибка.

Затянувшееся мгновение я ждал, но ничего не изменилось. Она по-прежнему стояла на том же месте, положив одну руку на округлый край стойки, и продолжая обводить холодную закрытую горелку пальцами другой.

– Эмилия, – в конце концов произнёс я в надежде, что она услышит призыв и обернётся на мой голос. – Что происходит?

Она покачала головой:

– Ничего. Прости, устала.

– Почему ты захотела вернуться со мной?

– Чтобы задать тебе вопрос.

– Здесь? – выпалил я, не сумев сдержаться.

Она знала, до какой степени мой корабль набит подслушивающими устройствами. Даже если Лётный контроль не обратил на этот момент внимания, то клерки просмотрят каждый микропиксел изображения на плёнке, перепроверят все данные, когда мы вернёмся.

Она опустила голову и положила обе руки на стойку, опершись на них всем своим весом.

– Мы можем доверять хоть кому-то из них?

– Кому? – спросил я, совершенно сбитый с толку. – Праведникам?

«Почему это ты выспрашиваешь о праведниках?»

– Семье, – прошептала она. Я впервые заметил, как сильно натянута кожа на её лице, как выпирают скулы. – Людям на Фортресс. Мы можем доверять кому-нибудь из них?

«Не могу поверить. Эмилия, зачем ты поступаешь так со мной? Зачем ты поступаешь так с собой?» Может быть, она подумала, что мне удалось каким-то обманным путём добиться отключения всех подслушивающих и подглядывающих устройств. Она ошибалась. Да, у меня были определённые навыки, но я не рисковал. Мне было что терять.

Но Эмилия говорила серьёзно и была напугана. Я отвёл взгляд к экрану и к иллюминатору, снова посмотрел на экран. Мы придерживались своего курса, путь был свободен. На нём не попадалось ничего неизвестного. Луны, корабли, планеты, звёзды – все вращались по своим орбитам. Единственным, что не вписывалось в общую картину, был наш разговор.

– Это как-то связано с Капой?

Если он действует в рамках закона, в моём вопросе никакого вреда не будет. Если же нет, никакого вреда не будет в том, чтобы разузнать, что он в действительности замыслил. Изучение теневой стороны жизни являлось частью моей работы.

– Нет, – ответила она решительно и категорично. – Нет, только со мной. Я всего лишь хочу знать.

Я не желал отвечать, но не мог и промолчать. Всё, что мне удалось, – это потянуть время, тщательно подбирая слова.

– Если бы я собирался поговорить с каким-нибудь представителем Кровавого рода о том, что важно для меня, то выбрал бы Великого стража Ториана. Ториан, по крайней мере, иногда покидал Фортресс. И по крайней мере, знал кое-что о том, как мы в действительности жили.

– Спасибо. – Она слабо улыбнулась. – Ничего, если я займу одно из спальных мест? Я так давно не спала по-человечески.

Строгих правил на этот счёт не существует, но и запретов тоже.

– Конечно. Воспользуйся вот этим. – Я слегка постучал по раздвижной двери средней кабины. – Леда и Кешем неряхи.

Мелькнула её безрадостная улыбка. Она не посмотрела на меня, когда устраивалась в моей постели, но что-то прошептала как раз перед тем, как запереться в спальной кабине.

Мне кажется, хотя я и не уверен, этими последними словами были: «Прости меня».

Я достаточно долго простоял перед закрытой дверью, силясь понять, что же такое сейчас произошло между нами. Надо было пошевелиться, походить, сделать что-нибудь, но свобода действий была крайне ограниченна в этой падающей консервной банке.

Мысль о возвращении в кабину пилота, к двоим моим подчинённым, меня определённо не привлекала. Вместо этого я, преодолевая пороги, добрался до отсека, который Эмилия сдала без боя новым праведникам. В конце концов, предполагалось, что я должен наблюдать за ними.

Я не удивился, когда обнаружил, что полевой командир Дражески и её капитан уже покинули свои кресла, отдав предпочтение откидным сиденьям у окошка. Это был реальный и яркий, но неактивный экран, на котором отображалось всё, видимое навигационными телескопами. Сейчас там был представлен внешний вид Луны-3 вблизи потрясающе выгнутой огромной дугой поверхности газового гиганта. Полевой координатор, насколько я помнил, по имени Сири Байджэн, сидела, вытянув перед собой ноги. Её глаза скрывались за тёмными защитными очками, а губы и пальцы начинали шевелиться, когда она замечала что-либо на своём личном экране. На секунду я представил себе, как клерки скрипят зубами от бессилия и разочарования при виде экрана, за которым они не могут следить.

Полевой командир Дражески обнаружила небольшой запас напитков в холодильной камере и, сидя спиной к координатору Байджэн, что-то потягивала из баночки и наблюдала за величавым появлением Луны-3, похожей на белое яйцо в огромной вселенной, затерявшись в путанице собственных мыслей.

«Между ними что-то происходит. Ситуация весьма напряжённая, по словам Эмили».

Командир Дражески обернулась, когда услышала мои шаги. В знак приветствия приподняла свою банку. Дотянулась, чтобы коснуться руки своей подчинённой, но я показал жестом, что беспокоить её нет необходимости. Она слегка пожала плечами и поднялась мне навстречу.

– Всё в порядке, капитан Жиро? – спросила она.

Руки у неё были гладкие, пальцы тонкие, с коротко остриженными ногтями. Спустя мгновение я осознал, что пристально их разглядываю.

– Да, благодарю, – ответил я, вспомнив о том, что пора посмотреть ей в глаза. Её взгляд был проницательным, пронизывающим, оценивающим, критичным. От этой мысли цепенел позвоночник. Она не имела ни обязанности, ни права судить меня. – Но мне надо посмотреть, куда вы убрали своё оружие. – Я уже знал куда, но хотел убедиться, известно ли ей о том, что я присматриваю за ними, что я здесь главный.

Она моргнула:

– Конечно, – пристроила баночку с напитком в одно из отделений стола. Координатор Байджэн пошевелилась в своём кресле и улыбнулась. Полевой командир покачала головой. – Она будет помогать из-за своего страстного увлечения игрой, клянусь вам. – И, выдвинув запирающийся ящик, показала мне оружие, надёжно стянутое ремнями.

Я качнул его разок для проформы.

– Обычно мы не отправляемся в новое место вооружёнными, – пояснила она, когда я закрыл ящик. – Но Лян Чэнь сообщил, что там, куда мы направляемся, всё ещё возможно некоторое применение силы.

– Некоторое? Дипломатично. Весьма похоже на Ляна.

– Да, это так.

Я повернулся к ней лицом, не забывая о том, что за нами наблюдают и мы окружены подслушивающими устройствами, но любопытство было непреодолимым. Никто не сможет поставить мне в вину желание вытянуть из неё немного больше информации, пока есть такая возможность.

– Я считал, что в вашем подразделении не разрешается защищаться.

– Нам не разрешается убивать, – поправила она. – Нас обучают избегать причинения ненужного вреда в случае противостояния. Это не одно и то же. Защищаться не запрещено.

Я сцепил руки за спиной.

– Так что же это за оружие? – Я кивнул в сторону ящика, в котором оно было заперто.

Она приподняла брови в ответ на моё прямое, неприкрытое любопытство.

– Одна из его функций – заставить вас удивляться.

– И одна из ваших функций тоже?

Мой вопрос заставил её улыбнуться.

– Иногда.

– Кого же вы предполагали смутить?

Она пожала плечами:

– Я редко предполагаю. Ясно, когда появляются основания.

– Делали это раньше?

Она многозначительно взглянула на меня. В широко распахнутых глазах смешались притворный ужас и удивление.

– Хотите спросить, не первый ли вы у меня?

«Она что, флиртует со мной?» Эта мысль промелькнула в моей голове слишком быстро, чтобы я успел за неё ухватиться.

Уголок моего рта пополз вверх.

– Похоже что так. Да.

Она кивнула, скривив губы, будто подтверждая уже известное:

– Простите, капитан Жиро, вы не первый. Приходилось делать подобное и раньше.

– А если точнее? Что значит – подобное?

Я ожидал ещё какой-нибудь шутки или увёртки, но ничего подобного не последовало.

– Я здесь, чтобы узнать, почему погибла одна из наших лучших офицеров, и помочь в гуманитарной миссии по просьбе ваших же людей. Я выполню это поручение любой ценой.

Я отвернулся. На экране было видно, как из-за газового гиганта полностью всплыла Фортресс и, словно жемчужина на чёрном бархате, ожидала нас, пока мы медленно приближались к ней.

– Мои люди у вас ничего не просили, – прошептал я.

– Кое-кто просил, – возразила она. – Мы не отправляемся туда, куда нас не приглашали.

Мне пришлось покачать головой:

– Это наивно. Или нечестно.

– А что предпочтительнее?

К моему собственному полнейшему удивлению, я рассмеялся:

– Наивно. Но что-то говорит мне: это не то, чего мне следует ожидать.

– Вы знакомы со мной всего десять минут, капитан Жиро, и не можете знать, чего вам следует ожидать. – На этот раз улыбка её была настолько колючей, что могла и поранить.

– Нет, не думаю.

«Для чего вы здесь на самом деле, командир Дражески? Вы, и ваше оружие, и ваш координатор прибыли сюда, чтобы не оставить от Эразмуса и камня на камне?»

От этой мысли по моему телу прошла дрожь. Семья что-нибудь подозревает? Должно быть. Если такая мысль промелькнула у меня, то, конечно, не обошла и их.

И они отдали её на моё попечение, вероятно совершенно уверенные, что, если, по их решению, она должна будет умереть, я выполню эту работу. Мне не нравились праведники, и я никогда не отказывался выполнять приказы, какими бы неприятными они ни были, потому что в задней комнате моего дома жил отец, а где находилась мать, я не знал, за исключением того, что она по-прежнему оставалась у них в руках.

Могла ли Тереза Дражески заподозрить во мне потенциального убийцу? Скорее всего, нет. Она была свободной личностью. Ни один человек, которому предоставляется выбор, не ступит на столь опасный путь.

«А они?»

Я так быстро вскочил, что почти потерял равновесие. Тереза дотянулась до меня, чтобы помочь устоять, но я отдёрнул руку. И снова уставился на неё, испуганный и смущённый.

– Всё в порядке, капитан, – мягко произнесла она. – Я понимаю.

– Извините. – Я откланялся и вышел из кабины, так сильно дёрнув за ручку, что дверь за моей спиной захлопнулась с громким стуком. Я оперся о стену кулаком и прижался к нему лбом.

«Вы не понимаете. Вы не можете понять. Потому что я не понимаю. Что-то происходит, и я не знаю, что именно».

Я выпрямился. Камеры, клерки, Кровавый род. Они и так уже видели слишком много. Я не мог исправить этого, но мог смягчить вредные последствия. Всю свою жизнь я подчинялся дисциплине и, наученный опытом, придал лицу совершенно пустое и спокойное выражение. Подходя к лестнице, ведущей в кабину пилота, я дотронулся до двери запертой спальной кабины Эмилии, до двери своей спальной кабины.

«Ты тоже прости меня».

Глава 11
ТЕРЕЗА

Власть и могущество всюду, куда бы вы ни отправились, выглядят на удивление одинаково. Власть желает, чтобы вы ни на минуту не забывали о том, сколь ничтожны и одиноки. Предназначение дворцов Луны-3 – впечатлять, занимать ваше внимание и внушать чувство неумеренности. Грейт-Холл, официальное место приёма представителей правительства и других сановных особ, построен, дабы внушать чувство благоговейного трепета.

Если я считала меры предосторожности, которые предпринимает Лётный контроль при входе в систему Эразмус, слегка… чрезмерными, то даже они не идут ни в какое сравнение с тем, что творится вокруг Фортресс. Я попыталась подсчитать, сколько топлива сжёг капитан Жиро, пока преодолевал препятствия в виде лабиринта спутников и патрульных кораблей, ведя переговоры, и сдалась. Мы, конечно, не были посвящены в происходившее в кабине пилота, сидя в приевшемся за время полёта пассажирском отсеке. У меня было такое ощущение, что Сири могла бы добраться до сути, если бы захотела, но в этом не было смысла.

– Он мог бы здесь вовсе не пилотировать корабль, – подметила она. – Они в состоянии управлять дистанционно.

Я вопросительно приподняла брови:

– Это что, мы действуем на них столь устрашающе?

Сири тихо рассмеялась, и я отвернулась, чтобы она не заметила, как я поморщилась. Я сожалела о том, что нельзя поговорить с ней напрямую, но за нами наблюдали. Что бы она ни замыслила, если замыслила что-то вообще, я сейчас ничего не могла с этим поделать.

Даже космопорт на Фортресс являл собой своеобразную дань природным богатствам, которыми этот мир был одарен чрезвычайно щедро. Ледяной покров, с будто парящими по его поверхности ангарами и посадочными площадками, должен был оставаться идеально гладким и ровным. Огромные запломбированные лёдозаливочные машины Дзамбони работали не переставая, чтобы поддерживать сияющий лёд в надлежащем состоянии. Порт был наводнён рабочими. Здесь не встречалось ни одного робота-уборщика. Всю работу выполняли люди, вручную или с помощью механических приспособлений. Я насчитала с полдюжины различных видов рабочей униформы, куда не входила экипировка солдат, неподвижно стоявших на часах у каждой двери, с крепко зажатым в руках оружием.

На мгновение я задалась вопросом, было ли это шоу устроено специально в нашу честь. Даже Бьянке не удалось сделать никаких записей во время пребывания на Фортресс. По тому, как Сири моргала и тёрла виски, я поняла, что у неё определённо рябит в глазах от всего этого оборудования.

Вторая шахта лифта была прозрачной и позволила нам разглядеть похожий на мрамор, серебристо-белый лёд, стремительно пройдя через который мы погрузились в бирюзовые глубины воды. Холл, сам по себе, возвышался над поверхностью вполне достаточно для того, чтобы сквозь лёд проникал солнечный свет и уходил вниз на такое расстояние, чтобы воды океана могли защитить от слишком энергичного воздействия разреженных частиц. Когда мы появились в коридоре, к нам с поклоном приблизился клерк и снял отпечатки наших ладоней. И капитан Жиро не стал исключением. Как только наши данные были подтверждены, он снова поклонился и, возглавив процессию мимо солдат и мимо слуг, не поднимавших на нас глаз, сопроводил всех в глубину дворца. Капитан Жиро шёл рядом, но доктора Варус с нами не было. Один из клерков увёл её. Я заметила, как капитан следил за ней взглядом до тех пор, пока она не скрылась из вида за крутым поворотом одного из коридоров.

Слуги в униформе стояли возле каждой двери, чтобы распахнуть её перед нами или закрыть за нашими спинами. Стоя у стен рядами, они были суровыми, холодными и молчаливыми зрителями, наблюдавшими за нашим шествием по коридорам дворца, превращая его в настоящий парад.

Пленники, каковыми были все они, являлись заложниками добропорядочного поведения своих родственников, остававшихся на других лунах. Этот факт, с каждым сделанным мной шагом, тяготил меня всё сильнее. Мне стало интересно, находилась ли здесь семья доктора Варус и не потому ли она так внезапно исчезла. Я надеялась, что причина именно в этом. Она провела биосканирование мне и Сири, а потом, во время перелёта, стала невидимкой, и вот сейчас её куда-то увели. Это было не то развитие событий, при котором я могла чувствовать себя спокойно и комфортно.

Для того чтобы открыть громадные позолоченные двери в Грейт-Холл, понадобилась сила шести мужчин. Три четверти круглого зала для приёма гостей занимала стена из чистого стекла, арочной формы, отделанная по краю чем-то сверкающим, подобно серебряному инею. Как уступка тому, что человек нуждается в ограничениях и границах, пол представлял собой цельную твёрдую поверхность, блестящую, почти как мрамор, но из соединяющихся в вихре оттенков синего и зелёного цветов. На нём были выложены узоры из распластавшихся ветвей деревьев и искусно нанесённых надписей, так что они скорее служили украшением, чем играли роль текста, предназначенного для чтения. Ограждение, по всей видимости деревянное, вырезанное и изогнутое таким образом, что смотрелось как фантастические абстрактные волны и завитки, опоясывало зал и было отполировано до блеска. Прозрачные колонны, заполненные поднимающейся пузырьками водой, занимали пространство от пола до потолка, на котором были нарисованы гордые и великодушные лица, которые, как я подумала, принадлежали богам, взирающим на нас с высоты.

Несомненно, работа талантливых инженеров имела невероятный успех, была необыкновенно удачной. Меня не покидала уверенность в том, что вид изнутри и вид наружу были одинаково чёткими, но я никак не могла уловить, как удалось этого достичь.

Из всех мест, которые мы посетили за последнее время, только здесь не было слуг. Как только за нами захлопнулась дверь, Сири и я остались наедине с капитаном Жиро. Это была неплохая уловка, приводящая в замешательство, особенно если учесть, что, куда ни глянь, ты чувствовал себя совершенно одиноким в этом маленьком пузырьке воздуха посреди океана.

Но то, что потрясло меня больше всего при беглом знакомстве, была жизнь.

Снаружи, в мире, где царили два цвета, индиго и серый, колыхался лес широколистных рубиново-красных ламинарий, края которых переливались золотом. Ярко-оранжевая водоросль пронеслась мимо, ударилась о стекло, содрогнулась и преобразилась в парус, который, мелькнув, растворился в лесу. Серебристые рыбы с надеждой поворачивали сверкающие головы к белому льду. Вниз просыпался дождь белоснежных звёзд, рыбы засуетились и накинулись на них. Чёрный как смоль угорь, по меньшей мере трёхметровой длины, медленно, волнообразными движениями, направился к зарослям, не обращая никакого внимания на рябь постоянно меняющих цвет холмиков, парящих внизу.

Я раскинула руки на холодном стекле и смотрела не отрываясь. Не могла не смотреть. Я и раньше сталкивалась с непривычными, неземными проявлениями жизни, но это было не сравнимо ни с чем. Сири стояла рядом со мной, не мигая взирала на безмолвное чудо. И Амеранд тоже поглощал глазами эту картину. Но его взгляд был жаждущим, выражавшим страстное желание. Ему не было дела до фантастической жизни, до всех, кто плавал и охотился, до всего, что цвело и играло там, снаружи. Он видел лишь воду, которая была всем – жизнью, богатством, свободой. И властью. Властью прежде всего. Вся эта вода, уникальный природный источник воды в системе Эразмус, была для Кровавого рода единственным способом держать всё под контролем.

Я поймала себя на том, что мне интересно, какие мысли пришли бы ему в голову при виде моего дома посреди озера Верхнее или того, что находился в пригодном для жизни мраке Марианской впадины. Я не знала, что о нём думать. Он настолько привык жить под неусыпным наблюдением, что его настоящие мысли скрывала непробиваемая броня, но всё же он был очень молод, моложе тридцати, и, несмотря на всю толщину брони, я чувствовала, что в глубине за ней прячется беспокойная человеческая душа.

Когда он заметил, как пристально я разглядываю океан, и его жаждущий взгляд исчез, на смену ему пришло неприкрытое изумление. Выражение его лица отрезвило меня и напомнило, где я нахожусь. Я отдёрнула от стекла руки и собралась с мыслями.

– Потрясающе, не правда ли? – произнёс мужской голос за моей спиной, и я обернулась, чтобы приветствовать посла миров Солнечной системы в системе Эразмус.

Я не видела его превосходительство посла Филиппе Диего уай Берна сорок лет. Он по-прежнему оставался крепко сбитым мужчиной, хотя грудь и небольшой живот стали слегка выдаваться вперёд, что грозило вскоре обернуться брюшком, если к этому отнестись без должного внимания.

– Полевой командир Дражески. – Он протянул обе руки, направляясь ко мне. При этом эхом раздавался звук от его ботинок на каблуках, ступающих по мраморно-узорчатому полу. Его пальто, длиной до колена, украшал ряд сверкающих золотых пуговиц, а серые брюки прямого покроя были отделаны серебристой тесьмой. Алый, синий и золотой цвета его орденских лент полосами по диагонали пересекали грудь. – Приятно видеть вас снова.

– Мне тоже приятно видеть вас, господин посол.

Я пожала его руки. Посол Берн был помощником Берном, когда мы работали вместе во времена кризиса Ридимера. Он был невозмутим, силён, крайне решителен и непреклонен. Его гибкость и дипломатический дар – это всё, что удерживало тех, кто работал на него и против него, от желания применить к нему определения «жестокий» и «беспощадный». В тот момент я заметила, что на его лице написаны печаль и сожаление. Я крепко пожала его руки, пытаясь выразить: что бы ни случилось, я знаю – он сделал всё, что мог. Мы бы поговорили и позже, но у меня уже появилось чувство, что я услышу далеко не самые хорошие новости.

– Полевой координатор Байджэн. – Берн обернулся к Сири и взял её за руки.

– Рад видеть вас снова.

– Благодарю вас, посол, – сухо ответила Сири.

Меня возмутило затянувшееся напряжённое молчание. Я знала, что посол Берн сделал для меня. А ради Бьянки он пошёл бы на всё.

Посол отвернулся от нас и посмотрел на капитана Жиро.

– Благодарю за сопровождение, капитан Жиро, – сказал он.

Капитан поклонился:

– Вы оба здесь самые желанные гости. Полевой командир, я оставлю вас с послом для официального представления. Дайте мне знать, когда придёт пора отправиться с вами на Луну-4. – Одарив меня прощальным взглядом, он решительно развернулся на каблуках и зашагал прочь. Завернув за угол, он превратился в тень на фоне стеклянных стен цвета аквамарина.

– Нас ожидает масса народу.

Посол Берн указал жестом в направлении дальнего конца зала, на вторые громадные позолоченные двери. На панелях было высечено ещё больше раскинувших ветви деревьев. Множество мужчин и женщин мелькало посреди этого лиственного орнамента. До того как мне представилась возможность взглянуть на них поближе, ещё одна группа слуг распахнула перед нами двери, давая понять, что нас ждут и что кто-то контролирует все наши перемещения.

Я заметила, как Сири всего раз согнула правую руку. Едва заметное движение, сгибание когтистой лапки.

Комнаты перед нами были менее грандиозного масштаба и более подходили для людей. Потолок представлял собой застеклённую крышу-купол с текстурой льдистого неба и каким-то редким обитателем океанских глубин, плавно скользящим над ней и отбрасывающим тень, подобную тени облака, на узорчатый пол. Но стены были матовые, украшенные экранами в рамках, на которых неподвижно застыли живописные образы. Некоторые из них напоминали иероглифы или древние китайские акварели, но в гораздо большем количестве здесь была представлена портретная живопись, а фоном всюду служил лесной пейзаж.

Намёк на империю, династию и долгий период истории власти, сосредоточенной в руках одной семьи. Намек не тонкий.

Два человека сидели на полукруглом диване в самом центре зала. Это была пара: Эстебан Доннелли Эразмус и Май Годсил Эразмус. Их одежды отличались изысканностью, как и было здесь принято, но самыми поразительными деталями нарядов были воротники, символизирующие статус. Широкие, византийского образца, покрывающие грудь и плечи.

У сэо Май – всех оттенков синего и зелёного, по верху отделанный белым, а по низу – чёрным. Цвета струились и переливались, как потоки воды за стенами дворца. У сэо Эстебана – похожий, но в другой цветовой гамме. Оттенки красного, оранжевого и золотого имитировали окраску поверхности газового гиганта, на орбиту которого мы вышли.

Благодаря Джасперу и Фелиции Эразмус их наследники приняли решение, что властители – сэо, стоящие во главе правительства системы, – всегда должны быть мужем и женой. Сплотить семью через брак, основывающийся на политических и корпоративных интересах, – идея давняя, которая не умерла и поныне. Конечно, она способствовала созданию очень убедительного символа системы, но только пока люди, состоящие между собой в первостепенном родстве, соглашались не прерывать традицию.