355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » К. Лерой Андерсон » Жестокие ангелы » Текст книги (страница 1)
Жестокие ангелы
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 18:50

Текст книги "Жестокие ангелы"


Автор книги: К. Лерой Андерсон



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)

К. Л. Андерсон
ЖЕСТОКИЕ АНГЕЛЫ

Посвящаю моему мужу Тиму


Пролог
ДОННЕЛЛИ

Никко Доннелли стоял рядом с герметично закрытым, сводчатым переходным шлюзом, и его внимание было сосредоточено на находящемся перед ним экране. Он даже мельком не взглянул на чудеса, происходившие в чёрном небе за стенами космического корабля. Он провёл слишком много времени, пристально разглядывая их. Вместо этого он наблюдал, как к Обитаемой зоне 3 приближался корабль – плохо продуманная и безнадёжно неприглядная конструкция из труб и сфер, едва способная неуклюже перемещаться между тонкими слоями атмосферы и пространством, вовсе её лишённым.

Доннелли был морщинистым, седым и усталым. Усталым от самого себя, от своего мира, от гораздо большего количества вещей, чем он мог перечислить. Подчинённые за спиной называли его Старина Доннелли, а в лицо звали Сэр, потому что, как бы там ни было, он оставался главным в Обитаемой зоне 3 в системе Эразмус.

Первые люди, колонизировавшие её, обладали чрезвычайно скупым воображением, поэтому их никогда не посещала мысль о возможности дать названия своим космическим станциям, не говоря уже о тех мирах, что были видны из их окон и выполняли исключительно роль декораций. Они все вращались по своим орбитам, снабжённые кодами, подобными РЗИС1, РЗИС2, Станция 1, Станция 2 и далее в том же духе, которые предназначались пилотам и диспетчерам, следившим за полётами.

Снаружи неуклюжий корабль, осторожно приноравливаясь, пристыковался к Обитаемой зоне 3. Магниты надёжно притягивали. Красные огоньки рядом с блестящей металлической дверью переходного шлюза сменили цвет: замигал зелёный.

Доннелли без труда представил, как экипаж с облегчением вздохнул. Ещё один перелёт завершён. И всё в порядке. Будучи человеком, скупо выражающим свои чувства, он испытывал симпатию к экипажу, быстрое прохождение которого через контроль наблюдал на древнем экране. Когда-то контроль осуществлялся автоматически, но оказалось, что систему слишком легко взломать и открыть непрошеным гостям доступ к станциям. Доннелли не считал себя человеком, который усваивает уроки слишком медленно.

Во всяком случае, в том, что касалось техники.

Наконец Зона 3 дала разрешение герметизировать переходные шлюзы и грузовой отсек. Он прикоснулся ладонью к панели доступа, и металлическая дверь, на которой она располагалась, начала вибрировать.

Напоминающий грот грузовой отсек был исключительно чистым. Платформу и изогнутые стены покрывала ослепительно-белая краска. Проведённые на полу красные линии отмечали отсеки разгрузки. Стены были сплошь усеяны пустыми чёрными экранами и панелями доступа.

Были времена, когда здесь производили стыковку шесть-семь кораблей в день. А сейчас в помещении раздавалось только гулкое эхо шагов Доннелли, тяжело ступающего по платформе. Снаружи ряд наполовину заржавевших, убогих с виду робокаров ожидал своей очереди вблизи наружного шлюза. Всё остальное оборудование было отправлено в хранилище, и никто, а менее всего Доннелли, не ожидал, что оно будет задействовано снова.

Доннелли коснулся ещё одной панели доступа, и белая блестящая внутренняя дверь поднялась, открыв его взгляду наружный шлюз и видавший виды, испачканный сажей люк приближающегося корабля. Этот люк с громким шипением распахнулся.

Первым, кто ступил в пустоту грузового отсека Доннелли, был коротышка с искусно завитыми чёрными волосами. Он прибыл оттуда, где в моде были искрящиеся и переливающиеся цвета, но сам носил исключительно чёрное и белое: чёрное пальто, белые брюки, начищенные до блеска чёрные ботинки, белоснежные перчатки. Доннелли, в своих поношенных туфлях и тяжёлой рабочей куртке, едва удалось скрыть усмешку.

– Рад встрече, Никко, – произнёс коротышка.

– Блум, – кивнул Доннелли. – Как прошёл полёт?

В ответ Блум пожал плечами:

– Слишком долго, в слишком тесном пространстве и слишком холодно. Но все мы понимаем, что выполняем свой долг. Вы готовы нас принять?

– Для вас освободили пятый уровень. Дарэ и его люди были здесь неделю назад, но они занимали его примерно на четверть.

– Хорошо. Они предупредили вас, что в течение некоторого времени полёты участятся?

Доннелли кивнул, больше обычного раздражённый тем, что Блум усомнился в том, насколько хорошо он знает своё дело. Однако, что было хуже всего, на этот раз Доннелли действительно не знал, в чём заключались его обязанности. Ему велели убедиться, что станция находится в прекрасном рабочем состоянии. Велели свести к минимуму внешнюю поддержку и снабжение и максимально увеличить её вместимость. Но никто не сказал ему, зачем это нужно.

– Лучше сразу приступим к делу, – проворчал Доннелли.

– Как скажете, – любезно согласился Блум.

За спиной Блума плавно открылась дверь грузового отсека корабля, и взгляду предстала целая гора серебристых контейнеров, каждый из которых по своему размеру не уступал габаритам самого Блума. Экипаж корабля, состоявший из таких же огрубелых людей, как Доннелли, и ещё более нетерпимо относившихся к Блуму, начал выгружать поддоны с контейнерами и складывать их на ожидавшие робокары.

Учитывая, что гравитация была весьма незначительной, массивный груз был благополучно перемещён. Только раз один из рабочих, молодой человек с покрытым щетиной подбородком и глазом, полузакрытым из-за старого ожога, обратил свой взгляд к надзиравшим за происходящим. Весьма неудачно подобранная компания.

– Что это такое? – спросил он, скрепляя ремнями целую партию поддонов.

Блум опередил Доннелли:

– Это ваш груз, и ваша работа заключается в том, чтобы переложить его.

– Да, но…

– Да, но… что? – Блум мастерски передразнил гнусавый голос молодого человека. – Тебе платят за то, чтобы делал своё дело, а не стоял тут разинув рот.

Юнец пробормотал что-то себе под нос и бросил взгляд на своего капитана. Мужчина неодобрительно нахмурился. В резком свете сверкнул аметистовый зуб, когда он заговорил, призывая всех быть более терпеливыми.

Блум просто отвернулся.

– Говорите, они отправятся на пятый уровень? – спросил он Доннелли.

– Да, – кивнул тот.

– Отсюда их могу забрать я, а вы вернётесь к другим своим обязанностям.

Доннелли стиснул зубы, зная, что в действительности у него нет никаких дел. Этот факт причинял ему острую боль, более острую, чем от обычного увольнения, и гораздо более острую, чем от пребывания в этой консервной банке, где каждый звук отдавался эхом, в абсолютной зависимости от людей, которым он не доверял и которым было на него наплевать, невзирая ни на какие кровные узы.

– Думаю, вы и мне не собираетесь говорить, что происходит, – пробормотал он в сторону Блума.

По лицу Блума скользнула едва заметная, безрадостная улыбка.

– Не собираюсь.

– Да вы сами-то в курсе дела?

На этот раз Блум всего лишь пожал плечами:

– Мне, собственно, всё равно.

Доннелли знал, что ему следовало смириться, но не мог. Он устал и замёрз. Он знал: события приблизились к критической точке. Однако не знал как, не знал почему, но сознавал, что неизвестность может стать убийственной для него.

– Первый род разделается со всеми нами. Вы что, не понимаете этого?

– Нет, – тихо сказал Блум. – Не на этот раз.

Глава 1
ТЕРЕЗА

– Бьянка мертва. Возвращайтесь. Вы нужны нам здесь.

Вот так для меня и началось всё это. Всего несколько слов, произнесённых знакомым голосом Мисао Смита.

Бьянка мертва.

Я стояла, уставившись на телефонную трубку, пока слова проникали в мой мозг и кровь, в каждую клетку моего тела. За моей спиной, на застеклённом балконе, раздавался шум праздничного обеда. Элли отмечала свой двадцать пятый день рождения. Снаружи бурные воды озера Верхнее были такого же серо-стального цвета, как и низко висящие над головой облака. Элли сидела во главе усыпанного конфетти стола и смеялась в странной, свойственной ей лет с четырёх манере, больше напоминающей икоту, а Джо и Дэйл поддразнивали друг друга насчёт… чего-то там. В любую секунду Дэвид уже был готов велеть им успокоиться. Но тогда они начали бы поддевать и его за то, что обращается с ними так, будто они все по-прежнему четырёхлетние дети.

Я не включала экран. Помню, что была безумно рада этому упущению. Благодаря ему моя семья не увидела того, кто прервал день рождения Элли.

Бьянка мертва.

Я не виделась с Бьянкой больше тридцати лет, но не забывала о ней ни на минуту. Она была моей первой наставницей в стражах и моей лучшей подругой все годы моей службы.

– Тереза? – раздался вопрошающий холодный голос Мисао.

– Да, да. Я здесь. – Практически здесь. Отчасти я сейчас рядом с Бьянкой, наблюдаю, как она откидывает волосы за спину. Она всегда так делала, когда становилась серьёзной. Ничто не могло подвигнуть её подстричь волосы, хотя они ей постоянно мешали.

Бьянка мертва.

– Как?..

– Не могу сказать об этом сейчас. – Голос Мисао был безжизненным и недовольным.

Я с силой сжала переносицу, надеясь, что ощущение боли заставит меня сосредоточиться. Кисть руки нервно подёргивалась. Ещё секунда – и меня начнёт трясти. Шумное веселье счастливого семейства стало понемногу утихать. Дэвид и дети заметили: что-то не так.

Мисао протяжно вздохнул, давая понять, что его терпение на пределе.

– Вы приедете?

Тысячи ответов, которые я могла произнести, пронеслись в моей голове. «Мисао, ради всего святого, сегодня же день рождения моего ребёнка! Что произошло? Скажи мне, что случилось! Нет! С этим покончено. Я им всем обещала, что не вернусь к этому никогда».

Молчание за моей спиной. Молчание в трубке.

– Завтра, – сказала я.

– Нет…

Но я отключила телефон и отвернулась. Вся моя семья пристально смотрела на меня.

Моя семья. Моя жизнь и моя душа принадлежали этим четверым. Впечатлительной смуглянке Элли, которая сегодня отмечает праздник в кругу семьи, а завтра будет заниматься с друзьями тем, о чём я предпочитаю не знать. Джо, нашей средней дочери, перекрасившейся в блондинку, чтобы как-то выделиться среди нас. Дэйлу, моему младшему, моему сыну, вылитой копии своего отца, с теми же карими глазами на красивом юном лице.

Отцу моих детей и моему мужу, Дэвиду, который встал и обошёл вокруг стола.

– В чём дело? Кто это был?

Я не могла ответить. Я просто протянула трубку, и Дэвид увидел имя звонившего. Он резко выдохнул. У нас за спиной переглядывались дети. В семье существует своего рода телепатия. Есть слова, которые нет нужды произносить. У нас к ним относилось слово – стражи.

– Они хотят, чтобы я приступила к делам завтра, – сказала я.

– И ты это сделаешь?

Я кивнула.

– Тереза… – Он произнёс моё имя, растягивая гласные.

Предупреждение. Я попыталась его проигнорировать.

– Мисао не оставит меня в покое, пока я не дам им выговориться, Дэвид. Чем раньше, тем скорее я смогу сказать ему… чтобы отстал. – Мой голос звучал слабо и менее уверенно, чем я того хотела. Факт, которого Дэвид не упустил.

– Что ещё он сказал?

Я уловила его беспомощный взгляд.

– Бьянка.

Он увидел слёзы, притаившиеся в уголках моих глаз. Остальное мой муж понял сразу.

Дэвид обнял меня. Его ладонь лежала на моём затылке. Я закрыла глаза, вдыхая его запах, окутанная его теплом, желая, чтобы эта минута длилась вечно. Но мой разум противился моему желанию. Перед глазами стояла Бьянка: молчаливая, отважная, упрямая Бьянка, с сияющими глазами. Дерзкая, решительная, беспощадная, бесстрашная. Та, с которой нельзя было состязаться в уме и проницательности. Где же она выполняла задание? Я не знала. Я потеряла её след.

«Когда, чёрт побери, я стала терять её след?»

– Ну же. – Дэвид поцеловал меня в макушку. – Мы ещё не разрезали торт.

– Верно. Верно.

Я вытерла глаза и попыталась улыбнуться детям, но ни один из них не улыбнулся в ответ. Я села за стол и протянула Элли нож. Но на самом деле вечеринка подошла к концу, и мы все это знали.

Четыре утра. Я не могла уснуть и вернулась в столовую. Мы отключили на ночь фильтр звукозащиты, и я слышала, как волны озера Верхнее с грохотом разбиваются о берег. Снаружи доносилось глухое бормотание ноябрьского ветра, нагоняющего тяжёлые тучи. Воздух сгустился, и я почувствовала, что этот ветер принесёт снег. Луна спряталась, и в окнах стало темным-темно. Я чётко представляла себе, как выгляжу: бледное призрачное существо в атласной ночной сорочке, которая колышется в тёмной глубине стекла. Я мрачно усмехнулась этой мысли. По справедливости, я вполне могла бы сейчас быть призраком.

Я потёрла за ухом, в самом низу впадины между моим черепом и шеей. Сейчас здесь была абсолютно гладкая кожа, но я всё ещё хранила горькое воспоминание о ране и боли, которую испытала, когда они причинили её моему спутнику.

Спутник или спутница – так в стражах назывался постоянный дублёр, которого использовали. Он имелся у каждого полевого офицера на случай, если тот будет пленён во вражеской зоне. Спутник – друг, помощник, опора и, если уж абсолютно не повезёт, свидетель твоей смерти.

Он – одна из тайн, которые хранят стражи. Вернее, хранили. На самом деле это больше не тайна.

Сорок лет назад, во время восстания искупителей, меня взяли в плен. Бросили в тёмную камеру и пытали, чтобы вытянуть хоть какую-то информацию. Моим тюремщикам удалось раскрыть того, кто был моим спутником, и они поспешно и жестоко отрезали нас друг от друга. Потом меня снова швырнули в темноту.

Моей спасительницей стала Бьянка. Она вытащила меня из этой чёрной дыры.

Спасла мне жизнь.

Это самое ужасное. Бьянка мертва, а меня не только не оказалось рядом, чтобы прийти ей на помощь, я даже не знала, что она в опасности.

Храп Дэйла, сопровождаемый тихим сопением, похожим на звук теплового насоса, врезался в череду моих тяжёлых, мрачных мыслей. Какой-то звуковой сигнал донёсся из кухни. В гостиной что-то загудело в ответ.

Звуки ночи. Звуки родного дома.

Этот дом был не первым, в котором я жила вместе с Дэвидом. И даже не третьим по счёту. Годами мы просто встречались от случая к случаю до того, как поженились в то время, которое могли бы назвать периодом неустроенности в наших жизнях. Тогда нам уже было порядком за тридцать. Большинство людей такого возраста успевают официально развестись по второму разу и приступить к созданию третьей семьи. Дэвид покинул отчий дом и попытался зажить своим собственным, но это ни к чему не привело, и он больше не делал попыток. Я старалась как можно скорее окутать его нормальной домашней атмосферой. Он находил меня обворожительной, похожей на раненую птичку. А я считала, что он настоящее чудо, мой спасательный трос. Мы нуждались друг в друге и, приняв это за любовь, поженились.

В сложившихся тогда обстоятельствах мы много переезжали с места на место. Бангкок, Москва, Сан-Франциско. Некоторое время мы жили на севере, в квартире на Адас-Апаба, а потом год на юге, на Марианских островах. Именно там мы или, скорее, я, и в прямом смысле слова, и выражаясь фигурально, дошла до точки. Дэвид грозился оставить меня, что в конце концов подействовало как лекарство на мой физический и моральный дух, прежде отвергавший все попытки излечения.

Когда я бросила службу, мы нашли это местечко посреди озера Верхнее. Уайткэп был маленьким молодым городком на маленьком молодом островке. Мы оба страстно желали покоя и тишины, но верили, что это ненадолго.

Оказалось наоборот: желание становилось упорнее и глубже. Несмотря на все трудности, наши сумбурные чувства переросли в настоящую любовь к новому дому и друг к другу. Мы созидали, дополняли, накапливали и хранили. Мы выяснили, какие рестораны нравятся нам обоим и где можно найти хорошего доктора или стилиста. Существовало множество более впечатляющих мест, может, гораздо красивее, но мы прикипели к этому городку. Прикипели настолько, что в то утро, когда семейный доктор возвестил о том, что я жду нашего первого ребёнка, нам ничего не оставалось, как отпраздновать это событие.

Я услышала звук чьих-то шагов по непокрытому полу и выпрямилась, сразу же насторожившись. Некоторые инстинкты никуда не исчезают. К моему отражению в чёрном стекле присоединилась фигура Дэвида. Она становилась всё ближе, пока я не почувствовала его тёплое прикосновение.

– Думаешь, это всё из-за системы Эразмус?

Я почувствовала его дыхание на своих волосах. Возвращаться к прерванным разговорам даже спустя несколько часов молчания – это было так похоже на Дэвида.

– Скорее всего. Именно это я прямо сейчас и пытаюсь анализировать.

Некоторое время мы не проронили ни слова. Лишь в его серьёзных тёмных глазах я читала немой вопрос и ждала, когда же он наконец его задаст.

– Для чего они призывают тебя? Ты могла бы поделиться с ними своими размышлениями через переговорное устройство.

– Не знаю.

Чего я не сказала – так это как сильно звонок Мисао меня напугал. Если стражи начали звонить тем, кто тридцать лет в отставке, это означало, что в одной из дюжины горячих точек, о которых мне было известно, и плюс ко всему в тех новых, о которых я могла не знать, готова была разразиться настоящая война.

Война. Древний, противоречащий здравому смыслу, пропитывающий всё своим духом, проникающий повсюду ночной кошмар, который мы изгнали из Солнечной системы, подписав мирный договор миров, Всеобщий пакт о мире и Законы человечества. Я посвятила свою жизнь тому, чтобы предотвратить её возвращение, поскольку человеческие существа заполонили всю галактику. Это усилие чуть не лишило меня рассудка и жизни. Я старалась уйти в сторону, наслаждаться миром, который удавалось поддерживать не без моего участия, но меня не покидало ощущение, что война следует за мной по пятам. Я взглянула на облака. Мне было интересно, что скрывается за ними.

– Ты могла отказаться, – сказал Дэвид.

Мне даже не пришлось ответить на эти слова. Его губы искривились. Отвращение или всего лишь разочарование? Я не знала. Оттого и тревожилась.

– Прости, Дэвид. Прости за то, что я такая. Прости за то, что приложила не все силы, чтобы уничтожить тот последний маленький камешек в моём сердце, на котором всё ещё выгравировано слово ДОЛГ. Он причинял боль, и я хотела прогнать её.

Я повернулась к Дэвиду. Темнота улицы и моих собственных мыслей осталась за моей спиной. Пришлось сильно запрокинуть голову, чтобы заглянуть в его глаза. Что-то сжалось в моей груди.

– Может, как бы то ни было, нам и так было отпущено времени сверх меры, сверх того, на что мы могли надеяться, – пробормотала я. – Может, нам следует быть благодарными за то, что это время у нас было.

– Не говори так, – жёстко прошептал он. – Мы ничем никому не обязаны за свою жизнь. Мы заработали её. Мы за неё сражались.

Он обнял меня, и я, прижавшись к его сердцу, чувствовала, как спокойно и ровно оно бьётся в ритме волн, разбивающихся о берег.

– Вернись в постель, – шепнул он мне на ухо.

– Если я до сих пор не уснула, больше не усну.

– Тогда мы не будем спать. Вернись в постель.

Я позволила ему отвести меня в нашу комнату мимо мирно сопевших во сне детей. Я позволила ему нажатием большого пальца установить на место защитный экран, предотвращающий проникновение света и звуков через порог. Позволила подойти ко мне. Позволила медленно спустить с плеч рубашку и сбросить её. Она с шуршанием опустилась на пол. Мы остались кожа к коже, под звуки ветра и волн. Я позволила ему прикасаться ко мне, и его ласки заставили забыть о том, что ожидало меня по другую сторону ночной черноты, ни о чём не думать, пока длилась эта минута, и я ощущала тепло Дэвида под своими руками.

Наконец я уснула.

Глава 2
АМЕРАНД

Не кто иной, как Эмилия Варус, предупреждала меня, что Тереза сыграет важную роль в моей жизни.

Я был не в лучшей форме, когда прибыл на Госпиталь, одну из обитаемых лун системы Эразмус, названную так, подобно другим, вследствие своего предназначения. Практически не осталось топлива и балласта, которые сгорели в погоне за контрабандистами, промышляющими водой. В какой-то момент, когда наш энтузиазм достиг пика, лопнул ремень безопасности, и от этого третий член экипажа, Марко Кич, пролетел через всю кабину нашего корабля. Теперь у него была глубокая рана на голове и ещё одна – на руке, а его отсутствующий взгляд заставил меня подозревать сильную контузию.

Нам пришлось двигаться в порт по инерции, почти не вмешиваясь в управление. Эмилия уже ждала нас у лифта.

– Здравствуйте, брат Амеранд, – сказала она, проталкивая вперёд каталку, чтобы Кешем и я могли уложить на неё Марко.

– Здравствуйте, сестра Эмилия.

Эмилия не была моей родственницей – так звучало вежливое приветствие детей Обливиона. [1]1
  От oblivion (англ.) – забвение, беспамятство. (Здесь и далее прим. пер.)


[Закрыть]
Она склонилась над Марко, исследуя его колотые раны тонкими длинными пальцами. Бледную кожу, светлые волосы и голубые глаза Эмилия унаследовала от своего долго отсутствовавшего отца, но изящество фигуры было следствием окружающей её обстановки. Для медицинского персонала, как и для сотрудников службы безопасности, физическая тренированность и сила были обязательны. Не важно, насколько упорно она над этим работала, но её тело оставалось стройным, даже тонким.

Марко вскрикнул, когда длинные острые пальцы коснулись самой болезненной точки. Мой второй пилот, Кешем, уставился на Леду, которая вышла из лифта следом за нами, держа в руках корабельную документацию. Я забрал у неё бумаги, отметил, что печать была нетронута, и передал одному из клерков, стоявших позади Эмилии.

Первый Род, семья, которая правила и владела системой Эразмус, не признавал никаких электронных сетей. Их с лёгкостью можно было обратить против тех, кто стоит у власти, и поэтому разработали нечто большее для защиты системы Эразмус в целом: бюрократическую организацию преданных шпионов с поистине банальным названием.

Клерков, как и сотрудников службы безопасности, выпускала военная академия. По сути, ими становилось большинство курсантов. Практически никто не хотел добровольно быть клерком. Не находилось тех, кому это могло бы понравиться. Ну и кому может понравиться некто, чья работа состоит в том, чтобы держать тебя в заложниках?

– Доложите о выполнении задания через четыре часа, капитан Жиро, – сказала одна из клерков. Её голос, тонкий и высокий, неприятно пронзал мой слух. Я кивнул. Она сделала знак коллеге, которая протиснулась мимо нас и исчезла в кабине лифта. – Вы двое можете пройти со мной сейчас. – Она указала пальцем в сторону Кешема и Леды.

Мои ребята проследовали за ней по коридору в главный госпитальный комплекс с самыми безучастными лицами. Стандартная процедура: не дать нам время согласовать друг с другом ответы. Кто знает? Может, мы как-то связаны с теми контрабандистами, чей корабль только что преследовали.

Эмилия губкой смывала кровь с лица Марко. Он спокойно лежал на каталке с закрытыми глазами и умиротворённым выражением лица. Я догадался, что она дала ему успокоительное. Она подняла глаза и встретилась со мной взглядом.

– Ничего серьёзного, Амеранд, – сделала она заключение. – Болит и причиняет беспокойство, но жизни угрозы нет. Мы наложим швы и поместим его под наблюдение, просто чтобы убедиться в этом. Согласен?

– Ты обещаешь?

Эмилия Варус и я выросли вместе. Когда я стал обучаться на факультете, готовившем сотрудников службы безопасности, она поступила на медицинский. Она не просто выдержала конкурс в академию, но и блестяще проявила себя за годы учёбы, заслужив звание врача общего профиля. Это дало ей право работать в непредвиденных, изменяющихся условиях, не позволявших тратить время на особые раздумья. Переломы и ожоги, порезы и слёзы были её специализацией, как и целая масса проблем, называемых ею неорганическими изменениями, которые, насколько я понимаю, главным образом касались людей, пытавшихся провезти контрабанду под своей собственной кожей.

Как следствие, она много общалась с сотрудниками службы безопасности, а мы, соответственно, часто с ней виделись. Я не имел особых обязательств перед Марко, но он был одним из моих людей, и я хотел, чтобы он оказался в руках того, кому я мог доверять.

– Да. Это не займёт много времени. – Эмилия задумалась. – Как насчёт встречи наверху, в комнате отдыха 12?

– Ладно, – согласился я, когда она взялась за каталку и сдвинула её с места. – Увидимся.

Я слегка кивнул, видя, как она собирается завернуть за угол, направляясь налево. Я же пошёл направо, углубляясь в пастельно-серебристый комплекс, каковым являлся Госпиталь.

За исключением нескольких спальных районов, зарезервированных для состоятельных пациентов, Госпиталь ничем не напоминал город внешним видом. Дороги, транспортные спуски и пешеходные коридоры – всё это рождало ощущение замкнутости. Доступ был разрешён лишь в некоторые места, и, раз вы сюда попали, надо было забыть о возможности расслабиться или развлечься до тех пор, пока вы не оказывались на территории общественных портовых площадей. Сотрудники службы безопасности были устроены здесь не на высшем уровне, но с удобствами. У нас имелись собственные спальни, гостиные для отдыха и развлечений и маленькие столовые с прекрасными запасами провизии. Широкий диапазон освещения позволял то приглушать свет, то делать его ярче, создавая ощущение ясного дня и тёмной ночи. Всю прелесть этого я осознавал лишь в немых глубинах своего сознания.

Комната отдыха 12 была простой, но удобной, и в настоящий момент в ней не было никого, за исключением болезненно выглядевшего мужчины, которого, как мне показалось, я уже где-то видел. Значительное число детей Обливиона заканчивало свои дни именно на Госпитале. Там не было лишнего народа, зато имелось много пищи и воды, что делало это место особенно привлекательным, даже если просто скрашивало ожидание медицинского персонала.

Я устроился в угловой кабине. Из-за недостатка гравитации мебель была надежно закреплённой и прочной. Кабины и столы, кресла и кушетки – всё это было привинчено к полу и имело металлические каркасы, пружинные сиденья и объёмные подушки. Мужчина, наполовину узнанный мной, спешно пронёсся с чайником и керамической кружкой. Он устремил глаза в пол, избегая встречаться со мной взглядом, и заторопился прочь, выполнив мою просьбу захватить вторую кружку для меня. Я позволил ему уйти. Он не хотел, чтобы я его узнал, а я не имел никаких причин идти против его желания.

Кроме того застенчивого человека и тихо жужжащих управляемых роботов для чистки ковров и стен, мой покой ничто не нарушало. Я налил себе кружку смолисто-чёрного крепчайшего чая и успел выпить почти половину, когда, наконец, в дверь вошла Эмилия.

– Здравствуйте ещё раз, сестра Эмилия, – сказал я.

Она проскользнула в кабину рядом со мной. Я наполнил ещё одну кружку и пододвинул ей.

– Здравствуйте, брат Амеранд. Вы хорошо выглядите.

Полагаю, что это было весьма правдиво. В жизни мне досталось немало тяжёлой работы, так что косточки мои крепки и тело в общем-то тоже.

– И вы, – вежливо ответил я.

На самом же деле меня поразило, что Эмилия выглядела почти разбитой. На ней были традиционные для людей её профессии белый плащ и брюки. На перчатках – ни единого пятнышка, но остальная униформа казалась мятой. Могло показаться, что в ней спали, но я знал наверняка: она даже близко не подходила к своей кровати по крайней мере в последние двадцать четыре часа.

– Так чем же они заставили вас заниматься? – спросил я без всякого умысла.

– Спросите, чем они не заставляли меня заниматься? – усмехнулась она. Её острое лицо выглядело принуждённым. Глубокие морщины прорезали высокий лоб и залегли между бровями. – Кругом столько шума и гама из-за появления этой группы праведников из миров Солнечной системы.

– Как, ряды посвятивших себя благотворительности пополняются?

И зачем устраивать шумиху вокруг новых деятелей благотворительных организаций? Но я не стал задумываться над этим вопросом.

Эмилия раздражённо передернула костлявыми плечами:

– Думаю, да. Но в дополнение к своим обычным сменам на работе мне пришлось побывать на дюжине конференций, касающихся новых мер предосторожности и мероприятий, которые необходимо осуществлять в их отношении. Приказ исходит из Фортресс, – тихо добавила она.

Какое Фортресс дело до этих праведников? Вернее, что сделали эти праведники, чтобы Фортресс заинтересовалась ими? Но всё, что я сделал, – это приподнял брови и отхлебнул ещё один глоток чая.

Единственными людьми из миров Солнечной системы, которых я непосредственно знал, были те, кому дозволялось оказывать содействие с гуманитарной помощью. Когда-то мы, обитатели системы Эразмус, были очень богаты, или, скорее, те из нас, что были свободны, жили относительно богато, а Кровавый род славился своим поразительным богатством. Однако со времени изобретения гиперпространственного двигателя для путешествий со сверхсветовой скоростью свободных материальных ценностей осталось в ходу гораздо меньше, и Кровавый род охотно позволил другим людям кормить и заботиться о тех, кто перестал быть для них источником дохода.

Эмилия отпила ещё чаю и с гримасой на лице произнесла:

– На твоё счастье, они перевозят их на Дэзл…

– О, какая радость!

– А я ответственна за получение данных. – Она нежно улыбнулась. – По крайней мере, это позволит нам видеться чаще.

– Получение данных? – спросил я.

Эмилия неторопливо кивнула:

– Всего лишь биосканирование и сбор образцов, но всё это имеет первостепенную важность. – Позади нас гудели уборочные приспособления, скользя взад-вперёд по ковру и вверх-вниз по стенам. – Это великолепная возможность, – добавила Эмилия. – Я действительно рада, что мне выпал шанс успешно претворить в жизнь новую программу.

Минуту мы сидели в тишине. Как капитан службы безопасности, я имел гораздо больший допуск к секретной работе, чем она. Теоретически она не могла сообщить мне ничего такого, о чём бы я не слышал, но мы оба знали вполне достаточно для того, чтобы не слишком доверять всем этим слухам. Робот-уборщик обогнул нашу кабину и, переместившись, заскользил под одним из пустых столов в поисках крошек.

Вопрос, который вы должны себе задавать, находясь под постоянным наблюдением, вовсе не «А не подслушивает ли кто меня?», но « Обращает ликто-то на меня внимание?». Эмилия оказалась вовлечённой в изменение обычного порядка вещей. У неё были все основания подозревать, что к ней приковано внимание клерков. Ей приходилось быть крайне осторожной, и я должен был уважать её за это.

– Как поживает моя мать? – внезапно спросила Эмилия.

– С ней всё в порядке, и Париск шлёт привет. – Семья Эмилии, надо мне это было или нет, присутствовала в моём патрульном расписании.

– Можете взять у меня письмо?

– В любой момент. Я здесь по крайней мере ещё шесть часов. Вы можете оставить его в Порту 9, чтобы я забрал его оттуда.

Видеозвонки домой стоили дорого. Плата за доступ была бы прибавлена к тому, что она задолжала Фортресс, и вместе с расходами на её образование, жильё, питание и дыхание всё это составляло весьма внушительную сумму. Эмилия была непреклонна в решении выплатить свой долг. Меня интересовало лишь то, учитывалась ли её новая обязанность как бонус в его погашении и не поэтому ли она приняла её на себя.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю