Текст книги "История черного лебедя (ЛП)"

Автор книги: К. Л. Крейг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

– Есть пара загвоздок с выполнением требований, но мы работаем над этим, Ричард. Не беспокойтесь. Я всегда довожу дела до конца, – отрезает Кэл, будто говоря отцу, что бы тот не вмешивался.

– А что на счет судебного разбирательства Фриджит Еирвейс? Ты опроверг показания?

Вот, сейчас я его узнаю. Небольшая авиакомпания подала в суд на компанию моего отца, потому что часть взлётно-посадочной полосы была повреждена и Cessna Crusader, на борту которого было 8 пассажиров, потерял управление и попал в аварию. К счастью, серьёзно никто не пострадал, но «ДеСото Констракшин» ответственна за укладку именно той части полосы, которая указывается в иске.

Кэл что-то говорит о юриспруденции и убирает от меня руку, наклоняясь вперед, и я теряю к разговору интерес, мое внимание переключается на мать.

Она взволнована. Это очевидно. Я хочу спросить ее, почему она вообще впускает нас в свое маленькое священное место, если ей нужна целая баночка Ксанакса, чтобы вытерпеть это. Ее внимательный взгляд продолжает скользить по плюшевому белоснежному ковру, покрытому десятками следов. Я надеюсь, что, когда приедут родители Кэла, напряжение хоть немного спадет, но это маловероятно, ведь еще два человека будут топтать ковер.

Роскошная гостиная, в которой мы располагаемся, это святыня, в которую в детстве нам запрещалось заходить под каким-либо предлогом. Никогда не понимала, почему. Это ведь просто комната. Мне всегда интересно, было ли это каким-то святилищем. Может тут хранится чей-то прах? Драгоценные артефакты? Семейные секреты? Нас с Джилли несколько раз ловили, когда мы пытались проскользнуть сюда. Мы пытались замести следы. Но каждая попытка была провальной. Каким-то образом мама всегда узнавала. Ради всего святого, у нее есть гребешок для ковра! Гребешок. Для. Ковра. Кто расчесывает чертов ковер? Это же ковер.

Пока продолжается скучная дискуссия, я решаю воспользоваться возможностью и на несколько минут сбегаю от семьи. Убедившись, что вдавливаю пальцы в ворс ковра, плетусь на кухню за стаканом холодного чая. Несмотря на все недостатки, она делает отличный сладкий чай. На часах всего 10 утра, но день обещает быть действительно жарким, что довольно необычно для конца сентября. Стакан холодного чая прекрасное спасение от жары.

Я останавливаюсь на полпути к кухне. Киллиан стоит слева от холодильника. Между нами нет и метра. Он пялится на меня. Его глаза горят. Я знаю, это из-за меня. Хочется развернуться и снова броситься в безопасные руки Кэла, но, черт возьми… чая я хочу больше. Меня до боли мучает жажда. И я не позволю его блуждающему по мне взгляду остановить меня. Как бы не хотелось избегать его остаток жизни, но это просто невозможно. Мне нужно просто набраться жестокости, что бы он не смог больше проникать в мою душу.

Ух. Неудачный выбор слов.

– Выглядишь сногсшибательно.

– Спасибо, – строго отвечаю, пытаясь обойти его. Но когда проскакиваю мимо, он нежно обхватывает пальцами мой локоть, останавливая меня.

– Не… – он слегка запинается. – Не уходи пока. Пожалуйста.

«Не делай этого», – наставляю себя. – «Не смотри на него. Не доставляй ему такого удовольствия». К сожалению, всякий раз, когда он прикасается ко мне, любая моя решимость тает, как кубик сахара в воде.

Я оборачиваюсь даже несмотря на то, что приказываю себе смотреть прямо. Когда мои глаза останавливаются на нем, его взгляд пронзает меня насквозь. Я должна чувствовать себя уязвимо. Продолжаю стоять секунды, минуты. Не знаю точно, потому что время кажется сейчас бесполезным.

Впитываю его в себя. Действительно смотрю на него, пронзительно и долго.

В пятницу ночью было темно, но при свете дня он выглядит… разбитым.

У него больше морщин вокруг глаз и на лбу. Складки, что обрамляют его рот, выглядят грубо, врезаясь в его молодое лицо. Его глаза… скрывают приведения, секреты. Выглядит так, будто он женат уже десять лет. Он заслуживает это, Мавс. Иногда кровать, на которой лежишь, забита осколками стекла и двуличностью, и ночь за ночью на ней чертовски больно спать. Кому, как не мне это знать.

– Я не хочу этого ребенка. Это то, о чем я пытался с тобой поговорить. Просто хотел, чтобы ты знала, – шепчет он.

Я отшатываюсь от зародившейся во мне надежды. Здесь больше нет места для нее, и если я себе позволю хоть один чертов раз ее вдохнуть, то не выживу.

– Так может тогда вам с женой нужно прийти к согласию, – резко возражаю.

– Ты же знаешь свою сестру, когда ей что-то взбредет в голову.

Мальчик, я знаю ее, как никто другой.

– Что ты хочешь, Шеп? – наконец-то заставляю себя спросить.

– Мне не нравится, когда ты меня так называешь, – низко рычит он.

Какого черта? Даже жена зовет его Шеп.

– Почему? Остальные ведь называют.

– Ты – не остальные. Ты – особенная, Маверик.

Наши взгляды продолжают цепляться друг за друга. Они мечутся туда-сюда, оценивая. Однажды, когда он произнес такое, это вызывало во мне глубокий трепет. Я повторяла эти слова дни напролет, и каждый раз находила новый, поэтический смысл. Теперь все, что я чувствую – смесь замешательства, гнева и сожаления, пока ощущения не становятся похожими на диарею и не начинают пахнуть дерьмом.

Я тяжело вздыхаю, утомленная его долбаным выражением собственного превосходства.

– Вернемся к моему вопросу. Что ты хочешь, Шеп?

Его взгляд ожесточается, когда я выделяю его прозвище, которое используют «остальные». Он наклоняется ко мне до тех пор, пока у меня не возникает мысль, что он собирается меня поцеловать. Все мое тело напрягается, я не уверена, хочу ли, чтобы на его лице осталась моя помада или отпечаток руки.

– Я хочу каждую чертову вещь, которую не смогу иметь, – говорит он страстно.

Отпечаток руки, без сомнений.

– И кто в этом виноват? – спокойно подстрекаю и горжусь собой, что так долго держусь вместе с ним. – Ты бросил меня. Оставил все, что у нас было. Без ответов. Без объяснений. Без сомнений. Вообще ничего. Даже сейчас. Я ничего от тебя не получаю, кроме… не-а, ничего. Ты не достоин меня.

– Ты ни хрена не знаешь, – практически гремит он. – Все, что я делаю – ради тебя. Думая о тебе.

Какого? Бл*дь.

– Звучит как какая-то фраза из песни. Или из действительно плохого фильма с Кевином Костнером, – говорю с раздражением.

Его ухмылка полна самоиронии. Удачи в попытках убедить меня, что он переспал с моей сестрой и женился на ней ради меня. Как бы ни так. Но это все и не для него тоже. Я в этом уверена. Но, черт возьми, это не ради меня.

Вырвавшись из его хватки, я отступаю на хороших полметра.

– Перестань вешать мне на уши гребаную лапшу. Ты женат на моей сестре. Я замужем за твоим братом. Тебе нужно отпустить это. Как это сделала я, – добавляю эту ложь с удивительной легкостью.

– Отпустить что? – спрашивает он мрачным голосом, шагая в право и преодолевая расстояние между нами.

Черт его побери. Почему он продолжает делать это? Я изо всех сил стараюсь забыть эту любовь к нему, что заседает в глубинах души, и мечты, которые он разбивает. Я изо всех сил стараюсь на все сто отдаться браку и полюбить Кэла так, как должна. И все же, Киллиан полон решимости вмешаться при любой возможности.

Почему? Почему сейчас, если я могу бросить все ради него всего несколько недель назад… да еще и в день свадьбы?

Сейчас уже слишком поздно. Я смиряюсь с этим. Ему следует поступить так же.

Мой взгляд размывается. Я борюсь с тем, чтобы сдержать каждую соленую каплю, грозящую сбежать. Если кто и не заслуживает моих слез, так это он.

– Нас, – шепчу, просящим голосом. – Ты должен отпустить нас. Умоляю.

«Позволь мне забыть тебя», – я хочу закричать на весь голос.

– Никогда. Я так близко сейчас.

Близко? К чему?

– Не проси меня бросить тебя. Я сделаю все, что угодно, но, Маверик, это…

Его ласковый, мягкий с придыханием голос, которым он шепчет мое имя, утаскивает меня в неприятное воспоминание, которое я пытаюсь похоронить внутри. Он руками крепко сжимает меня, стонет мое имя в шею, когда проникает внутрь меня в первый раз. Я тону в тех днях, даже не осознавая, что рука Киллиана на полпути к моему лицу, когда твердый, жесткий голос Кэла рычит позади меня

– Шеп, тебя ищет жена.

Рука Киллиана просто опускается на мою талию, а его взгляд скользит за мое плечо, а затем снова ко мне. Он не выглядит шокированным или раскаивающимся. Он выглядит рассерженным.

– Да. Я как раз прихватил ей бутылку воды из холодильника.

Я отхожу назад, смотрю вниз и вижу, что в другой руке он держит стеклянную бутылку «90Н2О».

– «Эвиан» уже не подходит? Ей теперь нужна элитная вода? – фыркает Кэл, также замечая это.

– Ты же знаешь Джилли, – возражает он с горечью. Он больше даже не пытается скрыть свое презрение к собственной жене.

Мой муж тёплой и сильной рукой обвивает мою талию и притягивает меня к груди. Губами прикасается к моему виску, прежде чем начать играть с огнем. Жестко.

– К моему счастью, я женился на правильной сестре. Мавс не такая претенциозная.

Оу. Хорошо сработано.

Лицо Киллиана каменеет. Расширенные зрачки шоколадного цвета теперь заливаются оранжевым пламенем, сверля младшего брата. Вот-вот начнётся драка, и я понесу сопутствующий ущерб.

Когда чувствую, что Кэл напрягается рядом со мной, готовясь к выпаду, то вмешиваюсь, чтобы разрядить ситуацию до того, как она выйдет из-под контроля. Мне не нравится то, что я вбиваю клин между двумя братьями, которые когда-то были близки. По крайней мере, я могу сказать, что неприязнь между мной и сестрой не вызвана тем, что она увела моего будущего мужа. Наша война началась задолго до этого.

– Эй, – говорю, слегка поворачиваясь к мужу, предупреждая какие-либо удары в сторону Киллиана. Обхватываю его лицо руками, наклоняя голову вниз, и заставляю посмотреть мне в глаза. Когда его взгляд останавливается на мне, он несколько смягчается, но все еще наполнен злобой.

– Мне нужно кое о чем с тобой поговорить, – его челюсти сжимаются, и я быстро добавляю. – Наедине.

Я не даю ему шанса ответить. Не оглядываясь на Киллиана, хватаю мужа за руку и тащу его за собой. Мы заходим в прачечную, слева от кухни, и я закрываю за нами двери. Прислоняюсь к толстому дереву, в то время как Кэл гордо идет в противоположную сторону, останавливаясь у окна, выходящего на густой лес позади роскошного поместья моих родителей. Его мускулы напряжены. Дыхание учащенное, если судить по тому, как быстро поднимаются и опускаются лопатки.

Я ненавижу неловкость, которая сейчас висит между нами.

– О чем ты хотела поговорить? – рассеянно спрашивает он и проводит рукой по волосам, заставляя их встать дыбом. Следы гнева делают его и без того хриплый голос еще более хриплым.

Будет ли так каждый раз, когда наши семьи соберутся вместе? Неловко? Неудобно? Напряжение будет таким, что хоть ножом режь?

Да, пока ты любишь его брата, а он любит тебя. Это из-за тебя, Маверик. Если бы ты с самого начала поступила правильно…

Когда мы одни, только вдвоем, то можем почти притвориться, что вступили в этот брак из благородных побуждений, хотя мы оба знаем, что это не так. Я хотела кое-кого другого. Он хотел меня несмотря ни на что.

Но когда мы перед своими семьями, притворяемся крепкой, безумно влюбленной парой молодоженов – или, может быть, притворяюсь только я. Мы позволяем другим цепляться за наши нити и попробовать разорвать нас по швам. Если мы позволим им, они нас погубят. И я не хочу в конечном итоге быть сломленной, грустной и наполненной ненавистью к тому, кого люблю с рождения.

Я не позволю ни Киллиану, ни сестре, ни даже себе разрушить этот брак.

– Ни о чем, – наконец отвечаю я.

Он поворачивает голову, его напряженный, пламенный взгляд цвета ириски цепляется за меня. Бурлящее сочетание конфликта, которое я вижу – чувствую – почти подгибает мои колени. Ему больно. Я раню его. Так чертовски сильно.

Мы никогда не говорим о чувствах между мной и его братом. Ни разу. И я должна задаваться вопросом, почему он никогда не требует от меня объяснений об этом грязном позоре, особенно перед тем, как делает мне предложение. Раньше я думала, что это либо слепая глупость, либо иррациональное отрицание, но теперь мне кажется, что это потому, что Кэл хороший человек. Возможно, лучше, чем я когда-либо предполагала.

Он безоговорочно любит меня. Ни смотря ни на что. И это всегда будет неизменным.

Эмоции захлестывают меня. Внезапно одолевает ненасытная потребность облегчить его боль, доказать, что я достойна быть той, кого он выбрал в спутницы жизни. Быть той, что ему нужна, ту, которую он хочет, что еще важнее, заслуживает.

Я клянусь усерднее работать над тем, чтобы исправить то, что творится внутри меня. Как бы сильно вы не хотели или не должны были, но вы не можете перестать любить кого-то только потому, что говорите себе это. Хотела бы, чтобы это сработало.

А пока что ему нужно подтверждение, что я привязана к нему и только к нему. Что у меня это всерьез и надолго. Что он принял правильное решение, женившись на мне. И это ему нужно дать сейчас, а не позже.

Протягиваю руку назад и расстегиваю молнию, удерживающую мое платье, позволяя тому растечься по полу. Его глаза следят за каждым моим движением, становясь мутными, когда я расстегиваю бюстгальтер и позволяю ему упасть на руки, оставаясь стоять перед ним в мятно-зеленых трусиках и десятисантиметровых красных шпильках, которые кричат: «Возьми меня».

– Что ты делаешь? – спрашивает он охрипшим голосом.

Я позволяю глазам опуститься на его достоинство, радуясь тому, что его тяжелые очертания теперь выделяются на коричневых классических брюках.

– Я думаю, это довольно очевидно, – дерзко отвечаю я, не двигаясь ни на миллиметр… в предвкушении, что он будет делать дальше.

– Ты хочешь заняться сексом в прачечной своих родителей? – в неверии спрашивает он, морща лоб.

Боже, помоги мне, да. До этой самой секунды я не понимала, как сильно этого хочу. Хочу его. И мне нужно, чтобы он хотел меня, независимо от всего дерьма за пределами этого момента.

– Да, – стараюсь придать уверенности своему ответу, хотя сама ее ни на грамм не чувствую. Боюсь, что он откажет.

– Любой может оказаться за дверью и услышать, – добавляет он и поднимает голову, подзадоривая меня. Мы оба знаем, кого он имеет в виду.

– И что? – я самодовольно возвращаю его же вызов.

Его глаза вспыхивают, перед тем как закрыться. Я смотрю, как он пытается сглотнуть. Получается со второй попытки. Когда его ненасытный взгляд скользит по моим практически обнаженным изгибам, задерживаясь на долгие секунды на моих напряженных сосках, внутри поднимается трепет. Меня пробирает дрожь от голода по мужу.

– Просунь руку в трусики и проведи пальцем по киске, Мавс. Если ты достаточно мокрая, я тебя трахну. Прямо здесь и сейчас.

Ах… окей. Я чуть не задыхаюсь от переизбытка чувств.

Знаю, что если сделаю это, то получу желаемое, так что подчиняюсь и провожу средним пальцем по изобильному возбуждению, достаю палец наружу и показываю, что действительно отчаянно в нем нуждаюсь.

– Пососи его.

Подождите. Что? Я быстро моргаю, пытаясь убедиться, что правильно его расслышала. Кэл много раз говорил со мной грязно и раньше, но никогда не был таким доминирующим или властным. И от меня не ускользает тот факт, что он выбирает это место и время, чтобы открыть эту свою сторону.

Он широко расставляет свои мускулистые ноги, прислоняется спиной к подоконнику и скрещивает руки.

– Если ты хочешь, чтобы я нагнул тебя через эту стойку и трахал до тех пор, пока ты не сможешь идти прямо, засунь этот палец в рот, Маверик. Сейчас.

– Дерьмо, – выдыхаю. Я чертовски возбуждена прямо сейчас.

Проходит несколько мгновений, и его бровь изгибается, прежде чем я, наконец, подчиняюсь. Подношу свой блестящий палец ко рту и действительно стону, когда мускус касается моего языка. У меня текут слюнки, но только потому, что первобытный рык, вырывающийся из его горла, – едва ли не самая сексуальная вещь, которую я когда-либо слышала.

– Так чертовски горячо, – бормочет он. Протягивает ладонь и приказывает. – Иди сюда.

Я практически бегу, оставив свое платье «Gap» валяться лужицей у двери. Мне не нужно беспокоиться о складках или пыли на одежде за две тысячи долларов, поэтому, в отличие от моей сестры, я делаю покупки в таких местах, как «Gap».

– Ты так прекрасна, – в ту секунду, когда он заключает меня в свои объятия, осыпает поцелуями мою челюсть, горло и ключицу, прежде чем начать свой путь вниз. – Так чертовски идеальна и прекрасна, Мавс. Я не могу поверить, что ты действительно моя.

– Твоя, – признаюсь, выдыхая, когда его губы смыкаются вокруг дерзкого бутона, посасывая его так сильно, что мне приходится сдержать стон.

– Никогда не смогу насытиться ими. Они прекрасны, – остается прохладный след, когда он переходит ко второй ноющей груди. Тянусь руками к его затылку, прижимая его к себе, пока он пирует.

Во мне все пульсирует, я корчусь и ерзаю, пытаясь подобраться к нему поближе. Все тело кажется жидким, невесомым. Окружающая нас энергия бьет мощным электричеством. Так сильно, что я уверена, каждый за пределами этих четырех стен должен будет почувствовать, что здесь происходит. Я никогда в жизни не чувствовала себя такой раскованной и распутной.

Он натягивает кружева на моих бедрах.

– Я собираюсь испортить их насытится своей женой.

– Боже, да, – молю я, желая этого даже больше, чем кислорода.

Холодный воздух ударяет по моей разгоряченной киске, когда Кэл падает на колени и раздвигает сначала мои ноги, а затем складочки. Без предупреждения подается головой вперед.

При первом толчке его языка я громко стону.

– Черт, Кэл, – мои колени подгибаются под тяжестью удовольствия, давящего на меня, когда ощущения, которые дарит его рот, заставляют меня взлетать. Противоположные чувства сбивают с толку и волнуют. Я следую за ними, больше всего на свете нуждаясь в этом кайфе.

Когда он пальцем проникает внутрь, я хватаюсь за его короткие волосы, пытаясь опереться хоть о что-то. Он творит дьявольские вещи с моим клитором этим языком прямо в центре комнаты, и мне больше не за что держаться, кроме него.

Как будто чувствуя мое затруднительное положение, он крепче сжимает мои бедра другой рукой и бормочет:

– Я тебя поймал, Маверик. Всегда это делаю. Отпусти, – говорит он, прежде чем вернуться и закончить начатое.

Я задыхаюсь. Извиваюсь. Тихо вскрикиваю, когда он толкает меня туда, куда я хочу. Когда он погружает второй палец внутрь и сгибает их, я вскрикиваю. Пронзительно и громко.

Я почти кончаю, когда Кэл тянется себе за спину и несколько секунд с чем-то возится, прежде чем включается жужжание сушилки.

– Что ты делаешь? – тяжело дышу, затаив дыхание, и теперь мой оргазм начинает отступать.

Он останавливается и смотрит на меня. Губы влажные. Глаза дикие. Черт, он такой сексуальный.

– Меня не волнует, знают ли они, что мы делаем, но я не хочу, чтобы это слышали. Звук того, что ты кончаешь, принадлежит мне. Только мне.

– Ох, – я слышу скрытый подтекст. – Хорошо.

– А теперь будь хорошей девочкой и кончи мне на лицо, Мавс, чтобы я мог жестко трахнуть тебя.

Изгибаю губы в улыбке, обожая эту сквернословную, грязную сторону моего мужа.

– Чтобы это произошло, твое лицо должно быть похоронено в моей киске, Кэл.

Я смеюсь. Но недолго, потому что моя провокация делает свое дело. Рот Кэла возвращается ко мне, и, если раньше я думала, что он сосредоточен, то теперь он абсолютно беспощаден. С целеустремленным намерением он поглощает меня. Нет других слов, чтобы описать это.

А затем я кончаю. Мощно. Долго. И, наверное, так громко, что могу разбудить мертвых, если бы сушилка не гудела на заднем плане. Раскаленный добела жар устремляется от моей киски вверх по позвоночнику, вниз по рукам и ногам. Я гонюсь за ним, пока он распространяется и проходит через каждую клетку, пока я не превращаюсь в жидкую массу абсолютного, пресыщенного блаженства.

– Боже мой! – выдыхаю, пытаясь вдохнуть свежий воздух в легкие.

Я сижу на мраморной столешнице, холодный камень пытается украсть тепло, все еще текущее через мою кровь. Кэл яростно снимает с себя одежду, не заботясь, что она сомнется или испачкается, когда бросает ее на пол.

Мои мышцы напряжены, и я думаю, это из-за ужасно прекрасной кульминации, которая только что проходит сквозь меня. Но нет. Причина – это откровенный голод на лице Кэла. Это так брутально, что заставляет нервничать.

– Я думала, ты собирался меня нагнуть, – фыркаю я, пытаясь облегчить давящую атмосферу. Он наступает на меня, хватает за бедра и стаскивает вниз, так что я сижу прямо на краю. Нужно напрячь мышцы живота, чтобы удержаться.

– Предпочитаю смотреть, как засияет твое лицо, когда я заставлю тебя кончить снова.

– Да? – я задыхаюсь, когда он проводит головкой члена сквозь влагу между моими ногами, слегка подаваясь внутрь. Член у Кэла мощный и толстый. Каждый раз, когда он внутри меня, то растягивает до предела.

– Бл*дь, да, – самодовольно отвечает он, входя на еще пару дразнящих сантиметров.

Черт подери, он так хорошо ощущается.

Я провожу пальцами по небольшой полоске волос на его обнаженной, накаченной груди. Его пресс дрожит, когда я спускаюсь пальцами мимо него, чтобы схватить основание его члена.

– Это довольно благородная цель, мой муж, но я не уверена…

Его ноздри раздуваются. Не уверена, из-за того, что я употребляю слово муж, или из-за того, что видит брошенный ему вызов, который он подхватит или нет. Вообще, я не отношусь к девушкам, испытывающих множественные оргазмы, как бы партнер ни старался. Я не тот тип. Он, наверное, думает иначе. Вот так я устроена. Но Кэл любит сложные вызовы. И принимает этот. Наклонившись так, что его губы оказываются в миллиметре от моих, он шепчет:

– Уверен. И я определенно щедрый, моя жена.

Пообещав это и прижавшись к моему рту, Кэл входит в меня. Грубо и резко. Я чертовски мокрая и готова к этому, так что он легко скользит внутрь. Он трахает меня быстрыми, уверенными движениями, прежде чем переключиться на длинные, неторопливые. Он плавно чередует их, удерживая меня на острие ножа, независимо от того, куда он меня ведет. За последние пару месяцев я начинаю ценить Кэла не только как замечательного друга, но и как любовника. Чем больше он во мне, тем больше кажется, что я все время что-то упускаю.

Сколько бы места в моем сердце все еще не занимал Киллиан, Кэл быстро его вытесняет. Я действительно верю, что на самом деле влюбляюсь в своего мужа, медленно, но совершенно точно.

– Ты чувствуешься феноменально, – тихо хвалит он. – Такая скользкая, горячая и чертовски нереальная. И такая моя.

– Не останавливайся, – молю я. – Никогда, черт, не останавливайся.

Он только начинает показывать, что собирается подарить мне второй оргазм, когда мы слышим шаги, приближающиеся к двери. Он останавливается на полпути и закрывает мне рот рукой, прежде чем я успеваю возразить.

Легкий стук сопровождается низким голосом:

– Дорогая, все в порядке?

Вот дерьмо. Я чувствую себя шестнадцатилетней девчонкой, которая целуется с Джей Си Феррера на качелях на заднем крыльце. За исключением того, что вместо руки Джей Си, тянущейся к моей блузке, на этот раз я с голой задницей, внутри меня член мужа, а между нами и главой дома лишь хлипкая незапертая дверь. Я не делаю ничего аморального, но, наверное, считается неприличным заниматься сексом посреди дня в родительском доме, когда они дома. Даже для женатых людей.

– Избавься от него, или он все увидит, – протягивает Кэл с насмешкой.

Кэл убирает руку и ухмыляется, возобновляя свои толчки, но на этот раз они мучительно медленные, глубокие и кажутся такими умопомрачительно хорошими, что я почти стону, отвечая отцу.

– Ты не серьезно, – шиплю я, желая быть более скромной. Его ухмылка только шире, и он как-то поворачивает бедра, как не делал раньше, заставляя меня стонать. – Стоп, – хватаю его ягодицы и пытаюсь прекратить движения, но все, что он делает, это сжимает мои запястья пальцами и заводит их за мою спину, не давая мне ни секунды перевести дыхание.

– Маверик, все в порядке? – звучит озабоченный голос моего отца.

Дерьмо. Узнаю этот тон. Через две секунды он откроет дверь. Живя в доме с тремя женщинами, мой папа довольно быстро научился не врываться просто так. Мои две минуты почти истекают.

– Да, папочка. Все в порядке, – с трудом удается произнести мне.

– Уверена? Голос звучит… расстроено.

Расстроено? Я очень далека от грусти, это прям смешно.

– Пожалуйста, остановись. Просто на секунду, – молю Кэла.

К счастью, он дает мне передышку. Но лишь незначительную. Интересно, где все это время был этот негодяй, который теперь лениво раскачивает бедрами взад и вперед.

Я ломаю голову, как безобидно солгать, но звук сушилки дает мне необходимое оправдание.

– Кел пролил воду на рубашку. Мы просто бросили ее в сушилку, – кричу я, надеясь, что это звучит убедительно.

– Ой. Что ж, Арни и Эйлиш только что приехали, и твоя мать объявила пятнадцатиминутное предупреждение, так что…

Я закатываю глаза на ее глупый ритуал. В течение следующих пятнадцати минут нам всем лучше сидеть за столом в назначенных местах, сложив ладони, закрыв глаза, и готовыми читать молитву перед едой.

Я сдерживаю в стон, когда Кэл пальцем касается моего сверхчувствительного клитора и начинает тереть его круговыми движениями. Я не могу ничего сделать, чтобы остановить его, потому что мои собственные руки все еще в заточении, поэтому я изо всех сил стараюсь снова не обращать внимания на накапливающийся во мне жар, но, черт возьми, это так хорошо.

– Эм, без проблем. Мы почти закончили.

– Тогда хорошо. Поторопитесь.

– Ты слышала своего отца. Нам лучше поторопиться, – тихо посмеивается Кэл мне в ухо.

Мы все еще слышим удаляющиеся шаги, когда Кэл накрывает мой рот своим и начинает безжалостно трахать, беря меня так, как будто он владеет мной. И он это делает. Я чувствую, что становлюсь его, кусочек за кусочком. Я думаю только о нем и о грехах, которые он делает со мной, заставляя их прочувствовать.

– Моя грязная девочка, – бормочет он. – Позволила мне угоститься тобой, затем трахнуть прямо под носом у семьи. Тебя это возбуждает, не так ли?

Да, Боже, да. Миллион чертовых да.

Киваю, не в силах отыскать свои голосовые связки в данный момент, не говоря уже о том, чтобы воспользоваться ими.

У Кэла перехватывает дыхание; его хватка усиливается. Он близок. Я знаю признаки. И чувствую, как набухает его член. Слышу паузы между его вдохами.

– Тебе нравится, когда я так говорю с тобой, Лебедь.

Это не вопрос, но я в любом случае отвечаю:

– Да.

– Я знаю, – выдыхает мне в ухо. – Твоя маленькая киска так восхитительно сжимается вокруг меня.

Мои внутренние мышцы реагируют, и он издает низкий, похожий на волчий стон. Боже всемогущий, этот звук горяч.

Несколько секунд спустя, мы оба на пике и готовы кончить. На местах, где Кэл меня держит, останутся синяки. Его большой палец яростно и безжалостно трет мой клитор. Мастерски. Все это время он трахает меня, как будто мы одни в этом большом доме.

– Ты близко, Лебедь, – так близко. Так чертовски близко, что я могу представить это. – Кончи для меня. Кончи со мной. Прямо, бл*дь, сейчас.

Его пристальный взгляд уговаривает. Но его член, его прикосновение убеждают. Опаляющий огонь накапливается, пока не взрывается. Тогда я падаю. Кончаю, а он следом за мной. Все, что я могу сделать, это держать глаза открытыми и смотреть на него, когда волна за волной эйфория накатывает на меня.

Мой муж с точеной челюстью и полными губами более чем красив. Он великолепен. Я завидую большинству одиноких – и некоторых замужних – женщин в Дасти Фаллс, но в этот особенный момент, когда он запрокидывает голову и стонет от блаженного освобождения, от него просто захватывает дух.

И он принадлежит мне.

И когда он открывает глаза, прижимая меня к себе с удовлетворенной, грешной, радостной улыбкой, которая без слов говорит мне, что я его все, я вижу совершенно другого человека.

Того, которого я всегда знала, но никогда не впускала.

Того, кто отдает мне всего себя, пока я торможу.

Того, с чьей потерей я не смирюсь. Никогда.

Он тот, кто всегда идет со мной рука об руку. Молча. Стойко. Без исключений. Без ожиданий.

Все еще переводя дыхание, он признается:

– Я люблю тебя, Лебедь, – прижимается полными губами к моему лбу, крепко обнимая меня. – Не думаю, что ты понимаешь, насколько глубока моя любовь к тебе.

– Думаю, понимаю, – шепчу в его потную грудь, и действительно понимаю.

Нет никакой ошибки, когда он вошел на кухню. Два человека, которые все еще слишком заботятся друг о друге, учитывая тот факт, что они оба женаты на других. Эта связь была моим предложением ему. Моя самоотверженность. Но опять же, с моей стороны все было не так. Для меня это было не меньше, чем для него. Может быть, даже больше. Это был еще один способ искоренить этот яд, заражающий наши отношения, наше будущее. Чтобы освободить место для нашей любви. Он дает мне то, о чем я не имею права просить у него. Он дает это бесплатно. И я чертовски люблю его за это.

– Я люблю тебя, Кэл.

И я имею это ввиду. Действительно люблю его. И хотя я говорю ему эти слова бесчисленное количество раз на протяжении многих лет, то, как сказала их сейчас, не похоже на то, как я произносила их когда-либо раньше.

И по реакции Кэла это заметно.

– Боже, Маверик, – его голос надламывается. Его руки сжимают меня, пока мне не становится нечем дышать. Клянусь, его тело дрожит.

– Я… – хочу сказать, что мне жаль. За все. За потерянные годы. За то, что ранила его. За то, что любила Киллиана. За все мои неудачи и недостатки как друга, как жены. Но я не хочу испортить нежный момент, который мы еще не пережили как настоящая пара, поэтому довольствуюсь еще одним «Я люблю тебя» и надеюсь, что он услышит слабое скрытое извинение, которое я ему вместо этого приношу.

Когда Кэл отступает, обнимает мое лицо и наклоняется к моему рту, я вижу все, что он хочет, чтобы я увидела.

Понимание.

Преданность.

Прощение.

Нас: навсегда.

Так было всегда.

Когда его губы сливаются с моими губами, я почти не сомневаюсь, что это бешено бьется в центре моей груди. В глубине живота.

Я влюбляюсь в своего мужа.

Глава 12

Маверик

Десять месяцев назад

В какой-то момент своей жизни я была увлечена, охвачена похотью, влюблена или просто одержима Киллианом Шепардом. Сложно объяснить, как трудно отключить чувства, которые испытываешь к одному и тому же человеку в течение двадцати с лишним лет. Это похоже на кран, который не можешь закрыть. И, даже если ты попытаешься, все равно останется эта медленная струйка, которую ты не сможешь перекрыть. Он там, постоянно на заднем плане. В конце концов, я думаю, ты просто учишься отключаться от медленного, раздражающего капания. По крайней мере, по большей части. Но иногда звук капель – все, что ты слышишь. Все, на чем ты можешь сосредоточиться. Это все поглощает, пока не сделает тебя невротиком.