Текст книги "История черного лебедя (ЛП)"

Автор книги: К. Л. Крейг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Бля, чувак. Работай со мной.

– Почему? – она запрокидывает голову, эта милая невинность написана на ней. Она понятия не имеет.

Невежественная.

Такая чертовски невежественная.

– Я думал, ты устала.

– Устала, – парирует она, прежде чем тут же закрыть глаза.

Она кладет руку мне на сердце и притворяется, что спит, а я притворяюсь, что не смотрю прямо в вырез ее майки.

Трахни. Меня.

Я вижу намек на тугие бутоны коричневого цвета. У меня текут слюнки. Я заставляю себя смотреть куда угодно, но только не туда, когда все, что я действительно хочу сделать, это снять с нее эту майку, пробраться языком вниз по ее шее и сосать эти идеальные соски, пока она не начнет извиваться подо мной.

Есть так много развратных вещей, которые я хочу сделать с ее почти шестнадцатилетним убийственным телом. Но я повторяю слова, которые покончат со мной и моими многообещающими юридическими стремлениями: несовершеннолетняя, несовершеннолетняя, несовершеннолетняя…

В штате Айова в девятнадцать лет меня технически могут обвинить в изнасиловании, если я хоть пальцем трону ее до ее шестнадцатилетия, которое наступит через три недели.

Но даже тогда она не позволит мне прикоснуться к ней. Она не думает обо мне так. Никогда не думала. У нее подростковая «влюбленность» в моего брата, а я официально «во френдзоне». И это раздражает больше, чем любые волосы, которые дергают на моем теле. Черт, я бы сам их вырвал, один за другим, если бы она смотрела на меня так, как смотрит на Киллиана. Дерьмо в том, что… Киллиан отвечает на некоторые ее чувства. Я вижу, как он смотрит, когда думает, что никто не видит. Меня ждет пожизненная пытка, если эти двое сойдутся. Это, черт возьми, прикончит меня.

Но я никогда не перестану бороться за нее. Никогда. Киллиан не знает Мавс так, как знаю я. И никогда не узнает. Он не знает, что она прыгает в свою кровать с расстояния в метр после того, как выключает свет. Или что она ест стручковую фасоль прямо из банки, холодной, не потому, что ей не терпится, а потому, что она любит ее такой. Или что у нее чуть-чуть дергается правый глаз, когда она готовится извергнуть свой сарказм.

Нет. Она моя. И точка. Он не сможет получить ее.

Изо всех сил пытаясь игнорировать этот черный камень от него, который она держит на своей тумбочке, я слушаю приглушенное шоу на TV Land. Боже, как же я люблю причуды этой девушки. Старые шоу. Старые фильмы. Старая музыка. Старая одежда. Она пропитана классикой насквозь. Такая полная противоположность ее снобистской семье.

– Как рот, Лебедь?

– А как ты думаешь? – огрызается она, все еще зажмурив глаза.

– Я думаю, тебе нужно еще немного обезболивающего, чтобы обуздать эту дерзость. Вот что я думаю.

Блестящие глаза цвета травинок после сильного дождя распахиваются и впиваются в меня.

– Ты не должен быть груб с пациентом после операции. Это против правил, – саркастически отвечает она. Я могу сказать, что ей трудно говорить.

– Тебе не делали операцию, Мавс. Тебе вырвали два зуба мудрости.

– Ну, они сделали мне анестезию, и каждый раз, когда тебе делают анестезию, технически это считается операцией.

Я не спорю. Это бессмысленно.

– Что я могу сделать?

– Ничего, – тихо говорит она. Я заправляю ей за ухо прядь этих густых блестящих шоколадных волос, которые так люблю. На этот раз ее глаза закрываются. Она выглядит счастливой и умиротворенной. Она выглядит так правильно рядом со мной. Боже мой, я люблю ее. Она взрослеет и становится изысканной женщиной.

– Голодна?

Плечо, на котором она не лежит, поднимается. Это значит «да».

– Я не могу есть твердую пищу еще три дня, – бормочет она.

Челюсть моей девочки опухла и начала желтеть с одной стороны, где у нее явно будет синяк. Если бы я мог забрать себе всю ее боль, то сделал бы это. За один удар сердца.

– Тогда хорошо, что я принес твое любимое нетвердое лакомство.

Она вскакивает, используя мой живот как рычаг. Практически выталкивая весь воздух из моих легких.

– Ты не сделал этого!

Ее глаза блестят. Буквально. Как звездная пыль или лазерные лучи. А ее улыбка? Иисус. Это заставило бы любого здравомыслящего человека делать глупые вещи, чтобы удержать ее. Она выглядит такой чертовски взволнованной, что мне хочется поцеловать ее, прижаться к ее губам, выплеснуть все, что я сдерживаю все эти годы. Вместо этого я кладу руку себе под голову и ухмыляюсь.

– Я сделал.

Она встает на колени, ее усталость и операция почти забыты. Прямо сейчас она выглядит до последней унции на пятнадцать, подтверждая, что я не могу ее ни к чему подтолкнуть. Она не готова.

Мавс прыгает на меня сверху, опуская руки по обе стороны от моей головы. Теперь она красиво располагает свой обжигающий центр всего в нескольких сантиметрах от моего быстро твердеющего члена.

Вот… бля.

Дыши, извращенец. Просто дыши.

Затем она наклоняется, ее нос касается моего.

– Где? – игриво спрашивает она и снова начинает шевелиться.

Я больше не могу этого выносить.

Если она сдвинется еще на чуть-чуть, то больше не будет оставаться в неведении.

Я сжимаю руками ее талию, стараясь не представлять ее обнаженной… скачущей на мне… эти удивительные, подпрыгивающие сиськи… ее голову, запрокинутую назад в экстазе… тугую киску, всасывающую меня…

Святой живой Боже, я хочу ее.

– В морозилке, – задыхаюсь я.

Я даже не успеваю произнести еще хоть слово, как дверь распахивается, и она уже несется по коридору, сбегая по ступенькам на кухню. У меня есть примерно сорок пять секунд, прежде чем она вернется. Я использую это время, чтобы отругать непослушного подростка в моих джинсах, который отказывается подчиняться. Я жесткий, как долбанное бревно. Достаточно двух ударов, и я выстрелю на ее девственно-белые простыни.

Медленно вдыхаю. Выдыхаю. Повторяю. Еще раз.

Это бесполезно. С каждым вдохом я чувствую ее запах. Она вокруг меня. Жимолость. Розы. Тюльпаны. Я понятия не имею, каким цветком она пахнет, но навсегда ассоциирую это с ней.

Я прислоняюсь к спинке кровати и бросаю подушку себе на колени в ту же секунду, когда Мавс входит обратно. В блаженном неведении она усаживается рядом со мной, протягивает мне ложку и включает звук телевизора.

Мы едим ее любимое мороженое «Клубничный взрыв», сливочную смесь, которая может похвастаться шоколадными конфетками в тишине. Довольно скоро мы оба смеемся над Мэри Энн, которая сейчас пытается спеть «Я хочу быть любимой тобой», но постоянно забывает слова. Я люблю этот эпизод. Тот, где Мэри Энн бьется головой и думает, что она Джинджер.

Через некоторое время Мавс ставит миску с тающим мороженым на тумбочку и кладет голову мне на плечо.

– Спасибо, Кэл.

– За что, Лебедь?

Я обнимаю ее и сдерживаю стон, когда она прижимается.

– За то, что пришел. Знаю, что ты должен быть на занятиях.

– Если это выбор между тобой и статистикой, ты выигрываешь всегда.

Она вытягивает шею, глядя на меня. Улыбается. Продвигается на несколько сантиметров, чтобы невинно поцеловать меня в щеку. Ее губы мягкие. Упругие. Прохладные от мороженого, но они так чертовски хороши. Моя свободная рука невольно запуталась в ее волосах. Я откидываю ее голову назад. Ее глаза немного расширяются.

Я хочу попробовать ее. Боже всемогущий, как я хочу, чтобы мой рот был на ее губах.

– У меня есть для тебя еще один сюрприз.

Ее ухмылка выворачивает меня наизнанку. Завораживает меня.

– Это не может быть лучше, чем мороженое.

– О, но это так, – поддразниваю я, чмокая ее в нос.

Эта улыбка становится шире.

– Что может быть лучше, чем это?

Мне показалось, или она звучала с придыханием? Ее глаза расширились? Расслабились ли ее мышцы?

– «К северу через северо-запад».

– Иди ты! – визжит она, обвивая меня за шею и пряча лицо в изгибе.

Пожалуйста, не садись на меня снова. Я не уверен, что смогу принять это, не попав в тюрьму.

– Где?

– На сиденье моей машины, – говорю я ей.

Как идиот или, может быть, это было благословением, я забыл DVD, когда приехал. Меня больше беспокоило то, что мороженое тает.

– Как насчет того, чтобы посмотреть еще одну серию «Острова Гиллигана», и я пойду возьму диск. То есть… если ты не слишком устала.

– Я не слишком устала.

Но она устала. Она как будто угасает.

Мои губы находят путь к ее лбу и задерживаются слишком долго.

– Время принять обезболивающее?

Она колеблется.

– Может быть.

– Хорошо. Оставайся здесь и отдыхай. Я принесу тебе воды.

Я только соскальзываю с кровати, когда она хватает меня за руку и дергает, пока я не оглядываюсь на нее. Время останавливается, когда она просто смотрит на меня и дышит. Кажется, будто она хочет что-то сказать, но не может.

– Что случилось? – спрашиваю я, не зная, что делать. Мое сердце вырывается из груди.

– Ничего. Я просто… – она останавливается. Облизывает свои розовые губы. Мой член снова начинает расти. – На сколько ты планируешь остаться?

Я останусь до тех пор, пока она просит.

– Выходные подходят?

Я горю изнутри, когда она сияет. Ее улыбка ненормальная, широкая из-за припухлости, но она все равно захватывающая. Она сияет. Ее глаза сверкают, и я клянусь, что она светится, как полная луна в ясную ночь, когда она так смотрит на меня. Это то, что мне нужно. Чего мне не хватает.

Она медленно и вяло моргает.

– Это идеально. Люблю тебя, Кэл.

Мои глаза на мгновение закрываются, желая, чтобы ее слова значили больше, чем есть на самом деле.

– Я тоже люблю тебя, Лебедь.

Больше, чем ты думаешь.

Я хочу поцеловать ее. Почувствовать, как ее губы впервые прикасаются к моим. Убедиться, что она знает, что должна быть моей. Но когда я это сделаю… когда мои губы наконец сольются с ее губами… это будет последний первый поцелуй в моей жизни. Я планирую целовать одну женщину до конца своей жизни. Единственную. Маверик ДеСото.

Глядя в невинные глаза, я напоминаю себе, что она совершенно не готова к этому.

Я нежно улыбаюсь и сжимаю ее руку, беру воду, а потом обнимаю ее, пока она дрейфует между сном и бодрствованием в моих руках.

Мы смотрим Кэри Гранта «К северу через северо-запад» четыре раза в эти выходные.

Блаженное совершенство.

Глава 15

Семь месяцев и одна неделя назад

Маверик

– Куда мы идем? – спрашиваю я в восьмой раз.

И в восьмой раз Кэл терпеливо отвечает точно так же, как и в предыдущие семь.

– Это сюрприз, Лебедь.

Но я уже знаю. Как только мы выехали на I-35, я все поняла. Между Канадой и нами мало что есть, кроме десяти тысяч озер.

Кэл забирает меня на «длинные выходные». Сегодня исполняется четыре с половиной месяца со дня нашей свадьбы. Он все делает нестандартно. Это одно из самых привлекательных качеств в нем. Поэтому он берет выходной. Договаривается с людьми о работе в пекарне на все выходные, пока меня не будет. Он даже собирает для меня вещи, говоря, что точно знает, что мне нужно.

Он берет мою руку, целует ладонь и кладет наши переплетенные пальцы себе на колени. Рядом с его членом. Членом, более талантливым, чем я могу себе представить.

Да…возможно, я представляла. Раз или два.

Никогда не забуду, как впервые почувствовала, как он прижимается ко мне. Я была молода, незрела, неопытна. Понятия не имела, что девушка могла сделать, чтобы возбудить парня так сильно, что его член из вялого превратился в твердый менее чем за пять секунд.

У меня было четыре дня на восстановление после удаления зубов мудрости. Я помню, как проснулась от сна, вызванного обезболивающими. Кэл прижимался ко мне сзади. Мы были в моей спальне с закрытой дверью, на заднем плане крутился повтор «Острова Гиллигана». Мои родители безоговорочно доверяли Кэлу, хотя ни одному другому мальчику не могло сойти с рук присутствие даже кончика пальца на ноге в моей комнате без сопровождающего, Кэлу всегда сходило.

Кэл рукой прижал меня к своему телу. Его нога была перекинута через мою. Наши тела были прижаты друг к другу от плеча до голени. Его размеренное, ровное дыхание щекотало мне ухо. Лежа в его объятиях, я чувствовала себя иначе, чем когда-либо прежде. Я разгорячилась. И покраснела. Тепло его тела заставило меня загореться с головы до ног. Я извивалась, пытаясь устроиться поудобнее, когда почувствовала его. Он был твердым. Таким чертовски твердым, толстым и длинным. Когда я извивалась, чтобы убедить свой неопытный почти шестнадцатилетний мозг, что я не чувствую то, что думаю, Кэл простонал мое имя, но при этом не проснулся.

Я лежала неподвижно, как раненое животное, не зная, что делать дальше. Это тепло, растекающееся по мне, становилось все жарче с каждой секундой. Особенно между ног, где начало болеть и желать чего-то, чего никогда раньше не желало. Я все еще была влюблена в Киллиана, но впервые представила, каково это – поцеловать моего лучшего друга. По-настоящему поцеловать его. Не чмокнуть в щеку, как в тот раз, когда он пытался меня поцеловать, когда мне было десять. А настоящий поцелуй с языком, тяжелым дыханием и страстью.

– Ты проснулась, Лебедь? – прошептал он мне на ухо через несколько секунд. Я притворилась, что это не так. Затем он встал, пошел в ванную и пробыл там добрых десять минут. Дверь никак не могла скрыть происходящее по ту сторону. Его быстрое дыхание и низкое ворчание быстро выдали его.

Это было мое первое подозрение. Кэл испытывал ко мне чувства. Настоящие, помимо поедания мороженого и совместного просмотра старых фильмов. Вожделение было очевидным, но, когда я вспоминаю, как он держал меня, думаю, я всегда знала, что это глубже, чем безудержные подростковые гормоны.

Он проводил со мной каждую минуту в течение четырех дней. Я не понимала, как сильно скучала по нему в тот год, пока он не лег в мою постель, не посмотрел телевизор и не поухаживал за мной, как будто это было единственное, чем он хотел заниматься. Мы построили крепость из одеял и провели под ней весь субботний день, играя в глупые игры, болтая и дремля, когда мне нужно было принять обезболивающее. Он сделал мне виноградное желе, мое любимое. Позаботился о том, чтобы у меня была Китти МакГу, мягкая кошка, которую он подарил мне, когда мне удалили миндалины в семь лет. И мы съели целых два литра мороженого за четыре дня. Он заботился обо мне, как будто я уже была его.

Может быть, я и была.

– Ты такая ужасно тихая. О чем думаешь, детка?

Я позволяю своим глазам пробежаться по его профилю. Мощная челюсть. Аристократический нос. Пухлые, соблазнительные губы. Волнистые волосы, мягкие и густые. Потрясающий. Когда он расплывается в ухмылке, на моем лице она тоже появляется. Он знает, что я смотрю.

– Помнишь, когда мне вырвали зубы мудрости?

Он смеется. Мне очень нравится смешить его.

– Это было совершенно незабываемо, Лебедь.

– Почему ты так говоришь? – спрашиваю я, поворачиваясь к нему лицом. Я подтягиваю ногу к себе и кладу подбородок на согнутое колено.

– Как?

– Я не знаю. С этой ухмылкой?

– Какой ухмылкой? – спрашивает он, уголки его рта приподнимаются.

– Что ты мне не договариваешь?

Я хихикаю, тыкая его в руку. И вижу, как он поправляет свое достоинство.

– Знаешь, сколько раз я дрочил в те выходные, Лебедь? – он хватает меня за запястье и тянет мою ладонь к своему члену. Он уже твердый. Двадцать сантиметров совершенного великолепия. И такой толстый, что я не смогла бы полностью обхватить его, даже если бы захотела. Я сжимаю его пальцами, ногти царапают джинсовую ткань. Мои девичьи части начинают пульсировать.

Его собственная ладонь согревает верхнюю часть моей руки, когда он начинает вести меня вверх и вниз.

– О, черт возьми, Маверик. Ты даже не представляешь.

Думаю, я имею представление.

Когда он смотрит на меня, его зрачки расширяются. Темнеют.

– Я потерял счет после десяти.

– Правда? – спрашиваю я, задыхаясь от смеха. Я наклоняюсь и кусаю его за шею. Он стонет. Мои пальцы напрягаются. – Ты прав. Не имела представления.

Ну, понятия не имела, что он столько раз позаботился о себе.

– Почему… ох, проклятье, – хрипло выдыхает он, когда мой большой палец ласкает кончик его члена. – Как ты думаешь, почему я все время носил подушку как щит?

Я это очень хорошо помню.

Посмеиваясь над его ухом, я беру мочку зубами. Металл его молнии находится между моими пальцами. И я начинаю тянуть вниз, но он останавливает меня.

– В чем дело, детка? – шепчу я. – Не готов сегодня к небольшому дорожному приключению?

Рука, крепко держащая мою, взметнулась вверх и запутывается в моих волосах, откидывая мою голову назад, чтобы он мог украсть у меня мучительный поцелуй, не сводя глаз с дороги. Его язык ныряет внутрь, нанося длинные, одурманивающие удары. Я чувствую, как машина смещается вправо. Мы начинаем замедляться, прежде чем он позволяет мне снова отдышаться.

Мы поворачиваем направо. Снова правильно. Я понятия не имею, что мы делаем, пока мой рот движется вверх и вниз по его шее, под челюстью. Наши пальцы снова сражаются за его джинсы. Мои ведут на юг, его на север. Он выигрывает, черт возьми. Затем отпускает меня и переводит машину в режим парковки. Я моргаю несколько раз, чтобы прогнать дымку, понимая, что мы находимся в круглосуточном магазине рядом с шоссе.

Кэл выскакивает и открывает мою дверь. Я улыбаюсь ему, когда он берет мою руку в свою.

– В горле пересохло? – поддразниваю я со смехом. Когда он отвозил нас в школу, мы всегда успевали заехать на местную заправку, чтобы выпить «Бигги», наполненную наполовину колой, наполовину «Доктором Пеппером».

– Чертовски пересохло, – бормочет он.

Очень серьезно, могу добавить. Переплетя наши пальцы, он тащит меня за собой внутрь, петляя между проходами, пока мы не добираемся до туалетов в задней части. Сначала он пробует мужскую дверь. Заблокировано. Он ругается. Следующей он пробует женскую. Она легко распахивается.

Он вводит меня в одноместный блок и закрывает нас. Когда он поворачивает замок, я спрашиваю.

– Что происходит?

– Дорожное приключение, – просто отвечает он.

– О, – это все, что я могу придумать, чтобы сказать.

Затем он прижимается ко мне. Губы сливаются с моими. Руки обшаривают мои изгибы. Расстегивают мои джинсы. Стягивают их вниз вместе с нижним бельем. Меня поднимают в воздух, и моя задница ударяется о холодную керамику, но это никак не охлаждает пылающий внутри меня огонь.

После того, как я обхватываю раковину руками, Кэл широко раздвигает мои ноги, опускается на корточки и с озорством, написанным на его лице, и не сводя с меня глаз, начинает пожирать меня прямо здесь, в женском туалете. В течение нескольких секунд он заставляет меня извиваться. Через несколько минут я разрываюсь на части.

Я получаю бескостное удовлетворение. И все еще выкрикиваю его имя, когда он вторгается и покоряет. Рычание в глубине его горла, когда он впервые толкается в меня, настолько чертовски сексуально, что я почти сразу же взрываюсь снова.

– Мне этого никогда не будет достаточно, Лебедь. Никогда, блядь, – ворчит он мне в ухо. – Я так долго ждал тебя.

– О, Боже, – тяжело дышу я, когда его большой палец пробирается между нами. Это заставляет мое тело гудеть, а кровь бурлить. Его зубы царапают натянутое сухожилие на моей шее, и когда он посасывает это место прямо под моим ухом, я чувствую, как сжимаюсь вокруг него.

– Да, вот так. Кончи еще, Мавс.

Раньше я никогда не могла испытать оргазм больше одного раза, если вообще могла, но Кэл просто творит магию. Он мастерски управляется со мной. Каждый. Раз. Как будто он открывает какой-то шлюз, сексуальный ящик Пандоры, и я не могу это остановить. Кстати, это не жалоба. Просто наблюдение. Я начинаю ценить то, как он тонко контролирует как мои желания, так и мою реакцию на них.

Мои ногти впиваются в его плечи. Я держусь изо всех сил, сидя на краю раковины и на грани здравого смысла от того, что он делает со мной.

– О да, – хвалит он, когда я наконец свободно падаю. Он кончает вместе со мной. Мне нравится, когда Кэл кончает, еще одна вещь, которую я начинаю ценить за последние несколько месяцев. Его тело сжимается. Он рычит и сексуально ворчит. Сжимает меня с нужной жесткостью. Это граничит с синяками, но не совсем. Этого достаточно, чтобы отметить его тонкое доминирование, но недостаточно, чтобы оставить клеймо.

Он замирает и поднимает руки, чтобы коснуться моих щек. Дыхание все еще резкое, он сладко целует меня, а затем отстраняется и смотрит мне в глаза. Он пока не пытается выйти из меня, хотя мы оба только что услышали стук в дверь и настоятельную просьбу поторопиться.

– Что? – спрашиваю я.

Его улыбка нежна. Я слегка вздрагиваю, когда он убирает выбившиеся волосы за мои уши.

– Мне жаль.

Жаль? Какого черта? Это было горячо.

– Почему?

– Потому что не контролировал себя. Мне нужно было быть внутри тебя.

Боже. То, что он говорит, иногда до смешного романтично.

Я обнимаю его за талию, притягивая ближе. Он смягчается и выскальзывает при резком движении. Теперь прохладный воздух смешивается с месивом между моими ногами, но меня это ничуть не волнует.

– А мне не жаль. И ты тоже не должен жалеть. – Я сокращаю расстояние между нами, прижимая свои губы к его. – Мне понравилось.

– Да? Даже… – он обращает внимание на наши антисанитарные условия, – здесь?

– Ты издеваешься? Бьюсь об заклад, эта раковина повидала больше экшена, чем Сильвестр Сталлоне.

Его смех согревает меня.

– Держу пари, ты права. Мы должны где-то оставить нашу зарубку.

– Давай сделаем! – я хлопаю в ладоши от волнения.

Стук становится все более настойчивым, поэтому я слегка отталкиваю его, соскальзывая с края раковины. Моя задница онемела. Кэл не просто тянется за бумажными полотенцами, что было бы самым удобным вариантом. Нет… вместо этого он спешит принести большую пачку туалетной бумаги.

– Она мягче, – говорит он, подмигивая.

И именно поэтому я должна была все время любить этого человека, а не Киллиана. Это не грандиозные жесты, а маленькие вещи, которые кажутся такими обыденными и несущественными, но навсегда остаются в нашей памяти. Когда все остальное со временем тускнеет, это то, что сияет ярко и неугасимо. В этом суть Кэла. Мои потребности на первом месте. Мой комфорт. Он хочет лучшего для меня. Всегда хотел. Почему я не видела этого раньше?

– Кэл?

Он останавливает свою уборку, глядя на меня.

– Лебедь? – выражение его лица чистое, полное блаженство. Чувствуя, как мои глаза начинают гореть, я обхватываю его руками. Крепко. Сильно.

– Я люблю тебя.

Он нежно проводит руками по моим волосам, приглаживая их. Его прикосновения медленные и целеустремленные. Благоговение – вот слово, которое приходит на ум. Прижавшись губами к моему виску, он со вздохом шепчет.

– Я люблю тебя больше.

Не сомневаюсь в этом.

Это должно заставить меня чувствовать себя плохо, но вместо этого я чувствую себя пьяной от него.

Мы спешим собраться, и Кэл царапает грубую метку на персиковой краске стены своими ключами. Он настаивает на том, чтобы сделать селфи на память, а затем распахивает дверь и выводит нас, взявшись за руки, не обращая внимания на то, что прямо там стоит женщина средних лет с молодой девушкой. Она выглядит совершенно пораженной, что мы имели наглость быть замеченными вместе средь бела дня только что после, ну, назовем это как есть – послеобеденного траха в общественном туалете.

– Мужской туалет не работает, – спокойно объявляет Кэл, когда мы проходим мимо. Не прошло и двух секунд, не шучу, как дверь мужского туалета распахивается. И из нее выходит мужчина, который явно наслаждался своим одиночеством. Рот женщины опускается еще ниже, прежде чем она толкает девушку в туалет и приказывает ей ничего не трогать. Мы хихикаем, как подростки, убегая от ее осуждающего взгляда.

– Давай перекусим, пока мы здесь. – Говорит Кэл.

Еще один важный пункт дорожного приключения. Вредная еда.

– О, черт возьми, да.

Через несколько минут у нас полные руки газированных напитков, шоколадных батончиков, орехов и крекеров, мы бросаем их на прилавок и ждем, пока кассир пробьет их. Я смеюсь, когда вижу, что выбрал Кэл. Несколько плоских полосок ирисок. Именно такие летом продавали в нашем бассейне. Со вкусом банана. Он больше любит клубнику, но берет банан. Мой любимый. А потом я вижу их. Поп-рок. Три пачки.

– Поп-рок? – дразню я. Не ела эти конфеты с семнадцати лет.

Он обвивает рукой мою талию, притягивая к себе.

– Я думал, ты их любишь.

– Люблю. В «клубничном взрыве».

Кэл наклоняется так низко, словно собирается перекинуть меня через прилавок и трахнуть прямо перед кассиром и посетителями позади нас, а затем непристойно шепчет.

– Мы можем сделать с ними наш собственный взрыв.

Мой взгляд перемещается на большого мужчину, стоящего позади нас. Он смеется, даже не удосужившись отвести глаза.

– Хорошо, – сбивчиво отвечаю я, не понимая, что он имеет в виду.

Тогда Кэл целует меня. И делает из этого большое шоу. Язык. Стоны. Даже немного наклоняет меня назад. Я слышу несколько вздохов и шепотов, но держу глаза плотно закрытыми. Когда он отпускает меня, мое лицо пылает. Кэл ухмыляется. Кассир зажмуривается. Парень позади нас вовсю смеется.

– Молодожены, – громко озвучивает Кэл. Краем глаза я замечаю женщину, которая стояла возле туалета и с пренебрежением смотрела на нас, обнимая свою дочь.

– Поздравляю. Счастливчик, – говорит здоровяк позади нас.

Хватка Кэла крепчает.

– Как будто я этого не знаю. – Но он сказал это не ему. Он сказал это мне. Мягко и сексуально, и с такой любовью, что я растекаюсь. Моя улыбка такая широкая, и мне кажется, что лицо вот-вот расколется надвое.

Боже, кто знал, что я могу быть такой счастливой после того, как несколько месяцев назад была раздавлена? Но я счастлива. Чем больше времени провожу в качестве жены Кэла Шепарда, тем легче и счастливее себя чувствую. И все больше думаю, что, возможно, так и должно было получиться.

Мы собираем наши вкусности и отправляемся в путь. Два часа спустя мы подъезжаем к причудливому полностью кирпичному викторианскому особняку, гостинице, всего в нескольких кварталах от центра города Сент-Пол, штат Миннесота. Круглое крыльцо с коваными светильниками через каждый метр и большой удобной мебелью вызывает зависть.

Кэл выключает двигатель и скользит взглядом по мне, его улыбка остается неизменной.

– Я знаю, как ты их любишь.

Я люблю. Мне нравится интимность такой маленькой обстановки. Это индивидуальное внимание, которое вы получаете от владельцев. Невероятный, превосходный завтрак, который они готовят. Домашний комфорт вдали от собственной кровати.

Я наклоняюсь через салон и целую его в щеку.

– Спасибо. Это потрясающе.

В этот момент нет абсолютно ничего, что могло бы превзойти это. Уехать подальше от Дасти Фаллс и того дерьма, которое мы там оставляем – это именно то, что нужно нам обоим.

Глава 16

Семь месяцев и одна неделя назад

Маверик

– Чем ты хочешь заняться сегодня? – мягкое прикосновение пальцев Кэла к моей голой руке вызывает у меня мурашки по коже. Я вздрагиваю, и он усмехается, прижимая меня ближе.

– Не останавливайся, – тихо говорю я ему, когда он просто обнимает меня за талию.

– Твое желание для меня закон, Лебедь, – дерзко отвечает он, уже снова проводя пальцами по моей плоти.

Я вздыхаю, совершенно удовлетворенная.

Мы в постели. Голые. Насытившиеся.

Мы приехали вчера днем, нас встретила Шейла – пухленькая хозяйка гостиницы, которая рассказала нам все о своих пяти взрослых детях (все девочки) и шести внуках (все мальчики). Она также сообщила нам, что, если мы услышим какие-либо необычные звуки, то это всего лишь Пьер ЛеМарс, первый домовладелец, который повесился на чердаке после того, как его жена и дочь утонули на лодке в результате несчастного случая. По ее словам, он является дружелюбным призраком. Кэл только пожал плечами, но я немного занервничала, когда она повела нас вверх по широкой, величественной, двухъярусной лестнице. Энергия изменилась. Невидимые глаза смотрели на меня. Я была убеждена, что прошла через очаг холодного воздуха.

Я так сильно сжала руку Кэла, что он вздрогнул. Однако вся эта нервозность испарилась, как только она открыла дверь в королевские апартаменты, одну из четырех спален в старом особняке, и поселила нас в очень просторной комнате.

Посередине стоит огромная антикварная кровать-сани, покрытая одеялом цвета слоновой кости и грудой декоративных подушек нейтрального цвета. В ванной комнате находится стеклянная душевая кабина и джакузи, в которой могут поместиться четыре человека. Слева от нас находится обширная мансарда с потолком в виде купола. Небольшой стол и два стула стоят в центре застекленной зоны. Это прекрасно подходит для уютной чашки кофе утром или коктейля вечером. А вид с мансарды просто потрясающий.

Но что притягивает меня, как магнит, так это стены. Над побеленными панелями наклеены самые необычные обои, которые я когда-либо видела. На них были написаны секреты. Я чувствую призрачную боль, исходящую от иностранных слов, еще до того, как Шейла заговорила. У меня перехватывает дыхание, когда она произносит, что это копия любовного письма, написанного молодой итальянкой, которая влюбилась в американского солдата во время Второй мировой войны.

***

– Предположительно, это письмо было найдено в кармане молодого солдата его братом. Солдат умер у него на руках от нескольких огнестрельных ранений в грудь. И, по слухам, при странном повороте событий молодая леди вышла замуж за брата, – шепчет мне Шейла, пока Кэл осматривает ванную.

Она вышла замуж за его брата? Мое сердце колотится. Это какое-то странное совпадение, или мне суждено быть здесь и услышать ее историю? Видеть ее слова? Чувствовать ее боль?

– Была ли она счастлива? – спрашиваю я рассеянно, проводя пальцами по мягким приглушенным оттискам.

Любила ли она второго так же сильно, как первого?

– Мне нравится думать, что все мы в конце концов оказываемся там, где должны быть, – с тоской отвечает Шейла. – Выбор суммируется и приводит нас к нашей судьбе.

Так ли это, интересно? Или этот выбор действительно меняет наше будущее? Я хочу верить ей. Хочу верить, что стою здесь, в этой комнате, по какой-то другой причине, а не из-за стопки плохих решений, которые я приняла.

– Вы так думаете?

Я поворачиваюсь и смотрю на эту женщину, которую совсем не знаю, но она излучает врожденную чистоту, которой можно позавидовать. Может быть, она может смыть все мои грехи. Может быть, именно поэтому я здесь. Она смотрит мне в глаза, как будто точно знает, о чем я думаю. Что я сделала. Может ли она увидеть внутри мое чувство вины и освободить меня?

Она протягивает руку, чтобы нежно обхватить мою руку пальцами, и тепло улыбается.

– Да.

***

До этого момента я никогда не жалела, что не могу говорить на другом языке. Я задаюсь вопросом о ней. Этой женщине. Хотя я не могу прочитать слов, они выглядят несчастными, задумчивыми. Были ли слухи правдой? Прожили ли они долгую и полноценную совместную жизнь? Или она смотрела на него и всегда думала о том, кого потеряла? Возможно ли потерять любовь всей своей жизни, а затем снова найти ее в самых неожиданных местах?