Текст книги "История черного лебедя (ЛП)"

Автор книги: К. Л. Крейг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

– Тогда почему? – я умоляю. – Почему ты бросил меня? Ради нее, из всех людей? – меня бы убило, если бы я увидела, как он разгуливает с кем-то другим, с кем угодно, но я бы скорее отгрызла себе руку, чем позволила ему быть с ней.

Он садится.

– Не надо, – рявкаю я. – Не садись. Не устраивайся поудобнее. Не делай ничего, только ответь. Блять. На вопрос.

– Который из них? – его рот дергается.

Он хочет выкрутиться. Что ж, он этого не получит. У него было более двух с половиной лет на это.

– На все. – Он не отвечает. Как и каждый раз раньше. Я уже вижу это в его глазах.

Он поднимает конверт, который бросил ранее на каминную полку. Тот немного сминается, когда он сжимает кулак.

– Не все так, как кажется, Маверик.

Еще больше вонючего бычьего дерьма. Я толкаюсь, чтобы встать и покончить с ним.

– Тебе нужно уйти, Шеп.

Он прожигает меня глазами.

– Я серьезно. Ты думаешь, что хочешь получить ответы, но иногда именно правда уничтожает, Мелкая, а не ложь. Я пытался защитить тебя всю свою жизнь, и это… Мне жаль, что я не смог защитить тебя от этого.

– Это ложь. Ты водил меня за нос всю мою жизнь. Держал на своем крючке, пока трахал других женщин, включая мою сестру. Ты сказал, что покончил с моим отцом, но вернулся из Флориды помолвленный и на две ступеньки выше по служебной лестнице. Господи, какой же я была наивной, когда не понимала, что ты делаешь. Ты не мог получить от меня то, что хотел, потому что мой отец не одобрил бы этого, поэтому ты перешел к дочери, которая могла бы это сделать.

Его челюсть напрягается вместе с каждым мускулом тела.

– Ты глубоко ошибаешься.

– Скажи мне, что ты не трахал нас с Джилли одновременно?

– Маверик…

Да…Именно так я и думала.

– Скажи мне, что я ошибаюсь, – требую я, чувствуя, как мое лицо краснеет от унижения. – Скажи… мне… что… я… ошибаюсь.

Его голова падает. Теперь он тяжело дышит. У меня болит грудь. Мне хочется плакать.

– Уйди. Пожалуйста. И больше так не делай. Я больше не могу этого делать. Если все так, как ты утверждаешь, то ты меня отпустишь.

Также, как я делаю с тобой.

Наши глаза встречаются, и мои колени слабеют от горя, которое я наблюдаю прямо перед собой, но не могу… просто не могу. Я нахожусь за пределами своей критической точки. По правде говоря, я уже сломлена. Мне нужен кто-то, кто снова соберет меня воедино, а не разорвет на неузнаваемые клочья.

– Пожалуйста, – прошу я, мои глаза наполняются слезами. Его тоже. – Ради меня, Киллиан.

Он сглатывает, долго и тяжело. Если комок в его горле похож на мой, я понимаю. Когда он проходит мимо, то хватает меня за руку и нежно говорит мне в щеку.

– Он никогда не будет любить тебя так, как я.

Его губы прижимаются к моей коже. Они теплые, мягкие. Они задерживаются. По моему лицу катится слеза. Я чувствую еще одну и думаю, что это может быть его. Он отпускает меня и идет к входной двери.

– Ты ошибаешься, – с болью говорю я его удаляющейся спине. – Он любит меня больше, чем себя. Хотела бы я сказать то же самое о тебе.

Это обидно. Но так и должно было быть. Мне больно. Ему тоже нужно причинить боль.

Он останавливается. Остается застывшим на несколько долгих мгновений. Его плечи опускаются, но он не оборачивается. Не спорит и не отрицает. Не знаю, как я к этому отношусь. А потом он исчезает. За его спиной тихо щелкает дверь, и не имеет значения, что сейчас только половина девятого. Я поднимаюсь наверх, снимаю с себя одежду и заползаю в постель, слезы текут по моему лицу, сопли забивают нос.

Веревка, которой он привязывает меня, распутывается, нить за нитью. Я слышу, как они рвутся, все быстрее и быстрее. Чувствую жгучий укус каждой из них на моей нежной плоти, пока они разрываются на части.

Завтра я разорву еще одну. Сожгу эту чертову коробку. Завтра я уничтожу еще больше воспоминаний, притворяясь, что их не существует. Завтра я отпущу еще одну его драгоценную частичку.

Но сегодня…Сегодня я позволяю себе оплакивать завтрашний день.

Глава 13

Девять месяцев и одна неделя назад

Маверик

Я чувствую жадный взгляд с другого конца переполненной комнаты. Его взгляд прожигает, делая меня разгоряченной и нуждающейся. Я прислоняюсь к ближайшей стене, скрещиваю ноги в лодыжках и смотрю на своего мужа. Откровенная манера, с которой он пробирается вверх по моим изгибам, опьяняет. Моя кровь уже гудит не от алкоголя. Только от него. Уголки его губ приподнимаются с обеих сторон в понимающей улыбке, а золотистые глаза сверкают.

– Я хочу тебя, – произносит он одними губами.

– Ты можешь взять меня, – отвечаю я также.

– Господи Иисусе, почему ты не трахнешь его где-нибудь? – Мэри-Лу растягивает слова, садясь рядом со мной. – Он возбуждает даже меня, глядя на тебя вот так.

Я подношу коктейль к губам, делая большой глоток.

– Если бы это зависело от меня, мы бы остались дома и смотрели хэллоуинский марафон на ТНТ, как обычно. Но Кэл захотел прийти.

Сегодня Джаред и Марта Маккуин устраивают ежегодную вечеринку в честь Хэллоуина. Кэл – один из ближайших друзей Джареда, а также его личный адвокат. А Джаред – один из немногих в городе, кто не владеет замком или ложей. Это потому, что в свои двадцать девять Маккуины одни из немногих, кому не нужны деньги.

Джареду принадлежит немногим более десяти тысяч акров сельскохозяйственных угодий, которые он унаследовал в возрасте девятнадцати лет после того, как оба его родителя погибли в авиакатастрофе. Он полностью владеет ею. Никаких кредитов. Никаких залогов. Никаких корпоративных конгломератов. А при текущей стоимости земли в 13 000 долларов за акр это делает его самым богатым независимым фермером во всей Айове. Возможно, даже на всем Среднем Западе.

Но кроме совершенно нового дома площадью 650 квадратных метров, в котором мы празднуем в этом году, Маккуины – практичные люди. Джаред до сих пор водит фермерский грузовик своего отца: мятно-зеленую американскую красавицу 1979 года, которую он назвал в честь своей сестры Гейл, которая тоже умерла слишком рано в возрасте одиннадцати лет. Она утонула всего на глубине полуметра, когда нырнула в мелкое озеро и сломала себе шею. Это было ужасно. Гейл была всего на два года моложе меня, когда умерла.

– Спасибо за прошлую неделю, – говорю я, зная, что она понимает, о чем я говорю.

Мэри-Лу берет меня за руку и успокаивающе сжимает ее.

– Не за что.

Она стояла рядом со мной, как обычно, не осуждая, а я смотрела на горящую бочку на ее заднем дворе и трусила. Каждый раз, когда я пытаюсь разорвать прошлое, меня поражает приступ тревоги. Мои отношения с Киллианом, может быть, и разладились, но я просто не могла этого сделать. Еще нет. У меня еще слишком много хороших воспоминаний, которые я не совсем готова отпустить. Я должна верить, что однажды они перевесят плохие.

Было ли это еще одним неверным решением? Не знаю.

– Ты спрашивала Кэла о Миннеаполисе?

– Нет, – рассеянно говорю я.

Внимание Кэла привлекает Ванесса Хаммер, которая сегодня одета в банальный костюм кролика из Playboy. Уши, хвост и глубокий вырез, демонстрирующий все ее достоинства, кричит: обрати на меня внимание. Я слышала истории о том, как она и Кэл встречались. Когда я рассказала об этом Кэлу, его бровь изогнулась, и он спросил, действительно ли мы начинаем эту дискуссию.

– Встречный удар – это честная игра, Лебедь, – мрачно произносит он. Я сразу меняю тему.

За все эти годы я никогда не ревновала ни к одной женщине, когда дело касается Кэла. Может быть, не все они мне нравились, но это никогда не было ревностью.

До этой самой секунды.

Хм.

Словно почувствовав, о чем я думаю, Мэри-Лу объявляет громко, чтобы все вокруг могли услышать:

– Я слышала, что в прошлом месяце она сделала неудачную операцию по увеличению груди. Посмотрите на правую по сравнению с левой.

– Мэри-Лу, – отчитываю я, отворачиваясь от Ванессы Хаммер из-за страха, что теперь она смотрит на нас сверху вниз.

– О, перестань.

Она поворачивает мое лицо назад, к Кэлу и Ванессе, удерживая его там. Внимание Ванессы по-прежнему полностью сосредоточено на Кэле. Я сдерживаю желание прокрасться туда и заявить о своих правах, хотя не знаю, зачем.

– Ты видишь это? – шепчет она мне на ухо. Подавив ревность, я сосредотачиваюсь на ее груди. Мне странно любоваться грудью другой женщины, но чем больше мои глаза бегают туда-сюда, тем яснее это становится.

– Боже мой. Вижу.

– Хорошо, теперь, когда мы с этим покончили, почему ты не спросила его?

– Спросила кого? – рассеянно спрашиваю я, полностью поглощенная деформированной левой грудью, к которой теперь прикованы мои глаза. Я наклоняю голову, пытаясь лучше рассмотреть. Бедная Ванесса Хаммер. Отвлечемся от очевидного. Декольте у нее фантастическое, но посмотри немного ниже и… черт. Даже мягкий бюстгальтер, который она носит, не может сгладить это дерьмо.

– Кэла, – нетерпеливо отвечает она. – И перестань пялиться. Господи.

– Это ты сказала мне посмотреть. – шепчу я.

– Я сказала посмотри, а не пялься. Теперь, в третий раз… почему ты не спросила Кэла о Миннеаполисе?

В конце концов я отрываю свое внимание от груди Ванессы, которая выглядит как неудачный научный эксперимент, и смотрю на Мэри-Лу.

Когда он вернулся на днях домой, я собиралась расспросить Кэла о его путешествии, но он отвлек меня тем, что растянулся на нашей деревянной лестнице. Он небрежно оперся на локти. Ноги расслабленно взгромоздились на две ступеньки ниже.

И он был потрясающе голый. Фантазии каждой девушки воплотились в жизнь прямо здесь.

Дерзкая ухмылка тронула его губы, когда он поманил меня указательным пальцем. Что остается делать девушке, кроме как воспользоваться этой ситуацией? Мои колени до сих пор покрыты слабыми синяками от того, как сильно я скакала на нем прямо на том месте. Затем он взбил нам яичницу-болтунью с беконом и накормил меня в постели. Все было настолько идеально, что я не хотела все портить. Упоминание Киллиана взорвало бы все на хрен.

– Я решила не делать этого.

– Что? Почему?

Я глубоко дышу. Как на это ответить? Мэри-Лу знает, как я расстраиваюсь из-за этого.

– Потому что. Тогда мне придется сказать ему, что пришел Киллиан, и я не знаю, как он отреагирует.

– Но ничего не произошло. – Она щурится. – Или произошло?

– Нет, – быстро отвечаю я. – Ничего не произошло. – Я не сказала ей о двусмысленных замечаниях Киллиана. – Кроме того, я доверяю Кэлу. Если он сказал, что у него деловая встреча, так и было. Если я начну задавать двадцать вопросов, как какая-то параноидальная жена, будет казаться, что я ему не доверяю, а он единственный человек, которому я верю на сто процентов.

– Ауч, – шутит она, толкаясь своим плечом в мое.

– Ты знаешь, что я имею в виду, Мэри-Лу.

– Знаю. И рада. Вы, ребята, продвинулись довольно далеко за короткий промежуток времени. Ты действительно влюбляешься в него, не так ли?

Я снова нахожу Кэла. Теперь его окружают трое парней, он смеется, запрокинув голову, с полупустым пивом в руке. И выглядит великолепно, даже в этих нелепых выбеленных джинсах и золотых цепях. Простая белая футболка, которая на два размера меньше, обтягивает его мускулы как раз таким образом, чтобы подчеркнуть их тонус и рельеф. Он неплохо справляется с образом восьмидесятых. У меня аж слюнки текут.

С каждым днем я понимаю, что это всегда находилось прямо передо мной, и, несмотря на сбивающие с толку чувства к Киллиану, которые все еще гремят вокруг, я влюбляюсь в Кэла все больше и больше.

– Влюбляюсь, – говорю я ей тихим голосом.

– Знаешь, я помню, как в ту ночь он ворвался в «Пеппи». Тогда я поняла, что у тебя большие проблемы.

Я смеюсь.

– Ты имеешь в виду ту ночь, когда он схватил меня и поцеловал на глазах у всех?

В ту же ночь он потребовал, чтобы я пошла с ним на свидание.

– Ту самую.

Я возвращаюсь к этому воспоминанию и улыбаюсь.

***

Йен проводит пальцем по моей руке. Его лицо так близко к моему, что я вижу каждую черную точку в его кристально чистых глазах. Всякий раз, когда он говорит, между нами витает кислый запах его виски.

– Так что… может быть, мы с тобой могли бы…

Громкий грохот перед баром прерывает предложение Йена. За его плечом я замечаю пылающего Кэла, сканирующего это место. Я расправляю плечи, когда он нацеливается на меня. Его взволнованный взгляд то и дело переключается на Йена Саммерфилда, который флиртует со мной всю ночь.

Кэл ненавидит Йена. И это чувство взаимное. Мне не очень нравится Йен. Во всяком случае, не таким образом. Я поцеловала его однажды, когда мне было пятнадцать. Это было небрежно, и он использовал свои зубы способом, противоположным сексуальности. Но я надеялась, что смогу проверить, набрался ли он опыта за это время. Приятно получить немного внимания от мужчины, который явно хочет меня. Тот, кто доступен. Тот, кто не женат на моей сестре.

Я смотрю, как Кэл наблюдает за мной, его темп ускоряется. Чем ближе он подходит, тем больше я вижу. Едва сдерживаемую ярость. Затем он оказывается передо мной, его грудь вздымается в быстром темпе. Его обычно полные губы сжаты в тонкую линию. Глаза, которые обычно напоминают мне манящий стакан виски, больше похожи на карамель, которая затвердела после слишком долгого нагревания в микроволновой печи.

– Проваливай. – Он отдает команду Йену даже без вежливого взгляда.

Оооо… он взбешен.

Кто, черт возьми, ему вообще позвонил?

Йен что-то бормочет, но, видимо, решает, что я не достойна того, чтобы разъяренный медведь почти в два раза больше выбил из него все дерьмо. Неважно. Я могу найти кого-то еще, чтобы унять мое уязвленное эго. Сейчас ему нужно много внимания. Желательно между ног.

– Что ты здесь делаешь, Кэл?

Я пытаюсь перекричать песню 5 °Cent «Совсем чуть-чуть», но мне кажется, что мои слова сливаются в одно целое. Совсем чуть-чуть. Я смеюсь над собственной шуткой, которую только я слышала. И смеюсь так сильно, что начинаю соскальзывать со стула.

Скользкий ублюдок.

– Из-за тебя мое имя звучит как ругательство, – рявкает он, хватая меня за локоть своей непреклонной хваткой, чтобы удержать. Я понятия не имею, почему он так зол. Девушке позволено спокойно надраться и потрахаться, не так ли?

– Кто тебе позвонил? – я пытаюсь вырваться из хватки Кэла, намереваясь заказать еще «Джека» с колой и отстраняюсь так сильно, что снова чуть не падаю, но его кошачьи рефлексы снова проявляются, и он поддерживает меня.

Я поднимаю глаза и вижу, как он сердито смотрит на меня.

– Почему ты здесь? – требую я, хватаясь за липкую стойку бара, как за спасательный круг. – Я не готова уйти.

– Я здесь, потому что нужен тебе. И, да, – он вырывает мою кунг-фу хватку от побитого дерева, – ты готова.

– Думаю, я знаю, когда готова, а когда нет…

Это происходит так быстро, что я не замечаю этого. Оглядываясь назад, это, вероятно, и было его намерением. Я ошеломленно замираю, когда прямо посреди бара, посреди города, перед десятками людей, которых мы оба знаем, он кладет ладонь мне на затылок и прижимается к моему рту.

Это не поцелуй лучшего друга. Это не спокойно и мило. Это даже отдаленно не намекает на платонические чувства. Это поцелуй обладания и желания. Это грубая, чистая потребность. И я хочу быть востребованной. Мне нужно быть воздухом, которым кто-то дышит. Даже если он испорчен.

Я перестаю дышать, а Кэл погружает свой язык мне в рот. Он ищущий и уверенный. Сражается с моим. Я сопротивляюсь, чтобы посмотреть, что он будет делать. В ответ он сжимает кулак в моих волосах и стонет. Это неожиданно, но так чертовски сексуально, что мои пальцы погружаются в его куртку, и я притягиваю его ближе, жадно глотая его эротические звуки. Его рука скользит по моей пояснице, и когда он прижимает меня к себе, я чувствую, как набухает его член.

Слишком рано его губы исчезают, но я чувствую тяжесть его дыхания на моем лице с каждым выдохом.

– Теперь ты готова, Лебедь? – шепчет он в мои дрожащие губы. Или, может быть, это он дрожит. Трудно сказать. Мои глаза закрыты, когда я киваю утвердительно.

– Хорошо.

Он засовывает мои руки в зимнее пальто и застегивает молнию до подбородка. Переплетя наши пальцы, он выводит меня наружу. Холодная январская ночь высасывает из меня кислород, но Кэл не замечает, что я задыхаюсь, и не замедляет движения, таща меня за собой к своему черному Форду F-150.

После того, как он усаживает меня, «Пеппи» остается позади. Он не отрывает глаз от дороги. Его челюсть сжимается и разжимается. Он злится? Раскаивается? Боже… он возбужден?

Я сижу молча. Мой пьяный разум переполнен. Я хочу что-то сказать. О поцелуе. О том, как он ведет себя так, как будто я наступила на него или что-то в этом роде. Я знаю, что у Кэла есть чувства ко мне. Знаю, что они выходят за рамки дружбы. Но за все годы, что я его знаю, он ни разу не переступает черту и не намекает, что мы не такие, какие мы есть, не после того, как я заткнула его на выпускном, сказав, что мы никогда не будем ничем иным, как друзьями, потому что я была влюблена в кое-кого другого.

В бесконечной десятиминутной поездке напряжение нарастает. Так что я ерзаю. Вычищаю свою сумочку. Крашу губы вишневым бальзамом. Считаю свою сдачу. Раскладываю свои наличные, следя за тем, чтобы все президенты смотрели одинаково, а купюры менялись от единицы до двадцатки.

Я делаю все, что в моих силах, чтобы не смотреть на моего лучшего друга, который только что играл с моими миндалинами. Но я также не могу перестать думать о том, как его губы ощущались на моих. Их еще немного покалывает. Я упираюсь локтем в окно и небрежно упираюсь в них пальцем, пытаясь заставить это чувство прекратиться.

Наконец мы подъезжаем к дому, который я купила прошлым летом. Тот самый, который Кэл пришел помочь мне починить. Он его покрасил. Вырвал пол и положил новый. Заменил всю фурнитуру на кухне, чтобы она выглядела более современно. Затем, после долгого дня, пропитанного потом, а иногда и кровью (его) и слезами (моими), мы сидели перед телевизором, заказывали китайскую еду и засыпали в море одеял и подушек, как в старые добрые времена.

Не говоря ни слова, Кэл оставляет машину заведенной, но я слышу безмолвное требование оставаться на месте, пока он выходит и оббегает вокруг. Открывает дверь, протягивает руку, которую я беру, и помогает мне встать на землю.

Он по-прежнему не смотрит на меня.

Хочу ли я этого?

Мне не нравится эта неловкость, которая сейчас висит здесь. Я не хочу, чтобы между нами что-то изменилось. Я планирую сказать ему, чтобы он забыл о том, что произошло, и я тоже это сделаю.

Он проводит меня несколько шагов до входной двери, берет мою сумку и достает ключи. Он вставляет ключ в замок и поворачивает его. Отпирает замок, но не открывает дверь. Вместо этого он поворачивается ко мне.

– Кэл…

Остановись. Что бы это ни было, пожалуйста, останови это.

Он смотрит мне прямо в глаза.

– Я хочу тебя, Маверик ДеСото.

– Кэл, – на этот раз я пытаюсь сказать более решительно. – То, что только что произошло, было…

– Не ошибкой. И если ты, блядь, скажешь это, я сорвусь. Просто слушай. – Когда он видит, что я буду молчать, то продолжает. – Я хочу тебя. Чертовски устал притворяться, что не хочу. И я почувствовал это в ответ от тебя. Прямо сейчас. С нашим смешивающимся дыханием и твоим стоном на моих губах. Я почувствовал это. – Он трижды ударяет себя в грудь указательным пальцем, чтобы акцентировать внимание на последних трех словах.

Я тоже что-то почувствовала. Не уверена, что это было, но знаю, что этого никогда не может быть. Независимо от того, было что-то или нет, я все еще люблю его брата.

– Я пьяна, – объявляю я, как будто он не знает.

Уголок его рта приподнимается. Это восхитительно. И очень сексуально.

Перестань, Мавс. Он твой лучший друг.

– Да. Это так. Но даже пьяной нельзя подделать то, что мы только что почувствовали.

– Кэл, – протягиваю я. Как будто произнесение его имени достаточное количество раз, поможет донести мое сообщение. Или удержать мои мысли от опасного отклонения.

Он захватывает мое лицо своими замерзающими руками, и пространство между нами исчезает в одно мгновение. Теперь мы соприкасаемся. Он проводит пальцем по моей нижней губе. Она влажная от бальзама для губ, который я нанесла несколько минут назад. Его глаза следят за движениями, которые теперь почти гипнотизируют. Его следующее заявление звучит грубо и хрипло, от него у меня в животе порхают тысячи бабочек.

– Я хочу поцеловать эти чертовы губы, Маверик. И не как целует мальчик, который дружит с девочкой почти тридцать лет. А как любовник. Я хочу кусать и сосать, владеть и пожирать. Когда захочу. Как захочу.

Я не хочу этого… не так ли? Каково это, полностью принадлежать моему самому лучшему другу?

Губы Кэла прикасаются к моему лбу, как они делали это уже бессчетное количество раз. Только на этот раз я чувствую вырвавшуюся на свободу манию его голода. Как мужчина хочет женщину.

Я стону. Он тоже стонет.

– О, черт возьми, Мавс. У меня столько мыслей о том, что я хочу сделать с тобой.

– И какие же мысли? – спрашиваю я, умирая от желания узнать. Зная, что не должна.

– Они грязные. И грешные. Черт, они такие плохие, что ты будешь просить еще.

– Кэл. – На этот раз произношу его имя с мольбой. О чем, пока не знаю. Остановиться? Уйти? Замедлиться? Я не знаю. Если скажу «да», если я хотя бы намекну на «да», все между нами изменится. Все. Я также не могу смириться с его потерей. Я не выживу, потеряв обоих Шепардов.

Дрожь сотрясает все мое тело. Его руки напрягаются.

– Пойдем со мной на свидание, – требует он мне на ухо.

Я прячу руки под его курткой. Мое тело растворяется в его тепле.

– Мы постоянно куда-то ходим.

– Не так. Я хочу ухаживать за тобой.

Я смеюсь. Это звучит так забавно из уст мальчика, которого я знала, у которого была ветряная оспа на языке и в интимных местах. Но когда он вдавливает мне в низ живота толстый намек на правду, я останавливаюсь. На этот раз я подавляю стон.

– Я… я не думаю, что нам следует, – возражаю я.

– Одно свидание. – Я ничего не говорю, и он снова требует. – Одно свидание, Лебедь. Это все, о чем я прошу.

– Почему? Почему сейчас? После всего этого времени? – мне больно, когда я глотаю. Больно думать. Как-то больно надеяться.

– Ты не была готова.

– Что, если я и сейчас не готова?

– Ты готова, Мавс.

Его ответ такой уверенный, что ему даже удалось убедить меня. Он заводит руки под мою куртку. Его прикосновения приятны. Слишком хороши.

– Хорошо, – говорю я наконец.

Его мышцы напрягаются.

– Да?

Я киваю, мой нос трется о его куртку. Затем мое лицо снова оказывается в его руках. На этот раз его губы просто призрак на моих. В нем есть сдержанная страсть, но безоговорочное обещание. Это приятно. Может быть, более чем приятно. Думаю, я хочу большего.

– В субботу вечером, – кричит он через плечо, направляясь к своей машине бегом, как подросток.

– Это целая неделя, – стону я, просто желая покончить с этим свиданием. Я уверена, что это будет, как и каждый раз, когда мы встречались, и он увидит, что его чувства ко мне на самом деле не такие, как он думает. И я буду убеждать себя, что вихри в моем животе вызваны пятью выпитыми коктейлями, а не разворачивающимся желанием. Тогда мы сможем вернуться к тому, чтобы быть просто собой.

– Мне нужно время, чтобы спланировать, Лебедь.

– Спланировать что? – кричу я. Сейчас он в своей машине, и его улыбка заразительна.

– Увидишь, – бормочет он.

***

Мы пошли на это свидание. А потом еще на одно. И еще, и еще, пока почти не расставались, что не сильно отличалось от того, что было раньше, за исключением того, что Кэл Шепард «ухаживал» за мной, чего я никогда раньше не испытывала. И я попалась на это. Может быть, я всегда чувствовала к нему больше, чем думала. Он просто был погребен под непроницаемым плащом другого человека.

Внезапно я кое-что вспоминаю о той первой ночи, когда наша дружба изменилась. Что-то, о чем я совсем забываю. Мне кажется, что я видела Мэри-Лу через плечо Йена, но, когда я снова посмотрела, ее там не было. Я думала, что это плод моего затуманенного воображения, но теперь…

– Это была ты, не так ли?

– Ты о чем?

– Не прикидывайся дурой, Мэри-Лу Колинда Джеймс. – Она ненавидит свое второе имя. Плюется огнем, когда я его использую. – Это ты позвонила Кэлу в тот вечер, когда я была с Йеном в «Пеппи», не так ли?

Она выпрямляется и наклоняется так близко, что наши носы соприкасаются. В ее зеленом взгляде танцуют танго дым и огонь. Пламя обрушивается на меня, когда она без сожаления выплевывает:

– Ты чертовски права, так оно и было.

Положив руку между нами, я упираюсь ей в грудь и толкаю.

– Почему ты так поступила?

– Серьезно, Маверик? Ты занималась самоуничтожением. Тосковала по человеку, который выбросил тебя, как мусор, в то время как Кэл всегда стоял в стороне и восхищался тобой как сокровищем.

Я ошеломлена. И чувствую себя обманутой. И, может быть, немного благодарной. Я все еще сортирую эти конфликтующие эмоции, решая, какую из них выбрать, когда замечаю их у нее за плечом.

– О, черт, – бормочу я, делая шаг назад.

Ее взгляд следует за моим, и Мэри-Лу отпускает ряд ругательств, которые поставили бы в неловкое положение монахиню.

– Что они здесь делают?

И это еще одна причина, по которой я не хотела приходить сегодня вечером. Когда-то Джилли и Марта Маккуин были лучшими подругами. Потом они поссорились. Никто не скажет почему, но ходят слухи, что Марта не одобряла то, что она сделала у меня под носом с Киллианом. Я видела их в городе несколько раз в последнее время, мне было интересно, наладили ли они мосты. Думаю, тот факт, что она здесь, отвечает на это.

Джилли останавливается, чтобы поговорить с Мартой, целуя ее в обе щеки, как будто она выросла в Европе или что-то в этом роде, а Киллиан мчится за пивом к холодильнику. Он стоит в стороне, один, наблюдая за ходом вечеринки.

Я вижу момент, когда он замечает Кэла, потому что все в нем меняется. Его поза. Манера поведения. Лицо. Он начинает искать меня. Когда его взгляд, наконец, встречается с моим, он выглядит… на мгновение счастливым. Но затем его рот опускается, и он прислоняется к столбу, который подпирает. Подносит банку к губам, но не отводит от меня взгляда.

– К черту это дерьмо, – бормочет Мэри-Лу, прежде чем завопить:

– Эй, Ларри, Кэл! – наши мужья слышат ее гулкий голос даже сквозь шум, и когда их головы поворачиваются в нашу сторону, она продолжает. – Время светящихся надгробий!

– О боже, – бормочу я себе под нос.

Светящееся надгробие – традиция Дасти Фаллс. Есть небольшой городок в двадцати пяти километрах отсюда, на шоссе 169, который вы бы пропустили, если бы моргнули, проезжая через него. Он называется Сент-Питерс. В Сент-Питерсе есть четыре старых дома и небольшая католическая церковь, как вы уже догадались, церковь Святого Петра. А на холме за собором Святого Петра находится старое кладбище, насчитывающее около сотни участков. В безоблачную ночь, когда луна светит как надо, одно из надгробий на самом деле светится с дороги. Это жутко и красиво.

Я точно знаю, что делает Мэри-Лу, и люблю ее за это.

На секунду мне кажется, что Кэл собирается протестовать. Он ненавидит пьяные прогулки по светящимся надгробиям, но потом замечает Джилли. Двумя секундами позже он видит Киллиана. Наблюдающего за нами.

– О, черт возьми, да. Мы в деле, – кричит он.

Прежде чем я успеваю осознать это, он оказывается рядом со мной, ладонями берет меня за затылок и захватывает мои губы в жадный, собственнический поцелуй. Ларри берет еще две пары, а это все, что может поместиться в их минивэн, и вскоре мы уже выходим с пивом в руках. Кэл ловит Джареда, когда мы проходим мимо, и мы прощаемся. Кэл говорит, что мы можем вернуться, но оба знаем, что не вернемся.

– Я не буду совать свою голую задницу в это надгробие, – объявляет Ларри, когда мы идем к задней двери.

– Твоя чертова трусливая задница отшлепает Лейлу сегодня вечером, – плавно отвечает Кэл.

Лейла Голдинг. Возраст 29 лет. Умерла в 1849 году.

– Бьюсь об заклад, Лейла видела больше задниц, чем мой гинеколог, – говорит Мэри-Лу, обнимая мужа.

– И видела больше мужских шаров, это точно. – Ларри ласкает задницу Мэри-Лу. – Клянусь, мои шары покалывает в течение нескольких дней после того, как они коснутся этого осыпающегося песчаника.

– Может быть, это зажжет твоих пловцов. – Фыркает Кэл, а Ларри игриво пихает его в грудь.

Смеясь и подшучивая, мы все уходим, оставляя вечеринку Маккуинов в полном разгаре позади. И хотя я не оглядываюсь назад, мне это не нужно. Я ощущаю взгляд Киллиана в этот момент. Он тяжелый и жгучий.

И все еще желанный.

Глава 14

Одиннадцать лет назад

Кэл

– УХОДИ, – коротко требует она сквозь стиснутые зубы.

– Нет.

Мне насрать, хочет она меня здесь видеть или нет. Я прогуляю занятия ради нее. Она нуждается во мне. И, как обычно, не признается.

Упрямая, упрямая девчонка. Господи Иисусе, она просто иногда бесит меня.

– Я устала, Кэл.

– Тогда я лягу с тобой. Подвинься.

Она не двигается. Скрещивает руки, и уголки ее пухлых губ опускаются вниз. Как будто это может что-то сделать, кроме как разжечь меня еще больше. Так что я низко наклоняюсь, поднимаю ее, несмотря на слабые протесты, и осторожно перекладываю. Затем устраиваюсь поудобнее, притягивая ее в свои объятия.

О, черт.

Моя душа вздыхает долго и громко. Я удивлен, что она этого не слышит. Я абсолютно счастлив из-за этой крошечной, но могущественной девушки, которую я, наконец, снова держу рядом. Последний год в колледже, вдали от нее, был мучительным. Вечеринки. Девушки. Интрижки. Мне ничего из этого не нужно. Единственное, чего я сейчас хочу, так это вести себя как избалованный мальчишка, когда она хватает меня за футболку и дергает.

– Эй, – кричу я, разжимая пальцы, которыми она теперь крепко вцепилась мне в волосы на груди.

– Что? Ты такой ребенок.

Сначала я растираю сосок, а затем переплетаю наши пальцы, чтобы она не могла сделать это снова.

– Позволь тогда мне добраться до твоего центра и пару раз быстро подергать ковер. Посмотрим, не заслезятся ли у тебя глаза.

– Кэл. – Она шлепает меня. Сильно, но я смеюсь. – Это мерзко.

Иисус.

Если она думает, что это мерзко, то она не захочет заглянуть во внутреннюю работу моего грязного разума. С ее задорными сиськами, прижатыми к моей груди, и теплом ее киски, прожигающей дыру в моих джинсах, она является воплощением невежества.

Я и мой член? Да… у меня с ним было немного разговоров по душам с тех пор, как я вошел в эту комнату и увидел ее, разложенную на кровати в коротких шортах и едва заметной майке. Белой. Без бюстгальтера. Даже сейчас я его уговариваю.

Она извивается напротив меня.

Я стону.

– Не двигайся, – отчитываю я, протягивая руку вниз, чтобы остановить ногу, которая подкралась слишком близко к моему твердеющему стволу.