Текст книги "Шестой (ЛП)"

Автор книги: К. И. Линн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Губы, языки, мы поглощаем друг друга ртами. Я чувствую соль наших слез на наших губах. Чувствую отчаяние, исходящее от его тела, словно он пытается впечатать меня в себя, обеспечить мою безопасность.

Но невозможно обеспечить мою безопасность от наемного убийцы.

Последний танец языков, последнее ощущение его губ на моих губах. Последний раз я чувствую, что любима и желанна.

Последнее прощание на то, чтобы оторваться от него, уйти.

Я ждала подобного шанса, вроде Дигби, чтобы сбежать, но ни в коем случае я не собираюсь рисковать его жизнью, чтобы спасти свою. Даже если предоставится возможность сбежать от Шестого, обратного пути все равно нет.

Дигби – мое прошлое, которому никогда не стать моим будущим, несмотря на то, что какая-то часть меня по-прежнему любит его.

Мое будущее написано кровью и погружено во мрак.

Сделав несколько шагов, я сталкиваюсь с Шестым. Когда он опускает голову и смотрит на мое лицо, подбородок у него напряжен, глаза пусты. Я в полном беспорядке, и мне не скрыть это от него. Шестой смотрит мне за спину, но я не осмеливаюсь сделать то же самое.

– Пойдем, – он хватает меня за руку и дергает прочь от Дигби.

Все два квартала по пути к отелю, даже от спины Шестого струится ярость, образуя напряжение, и люди неосознанно уступают нам дорогу.

Как только мы оказываемся в номере, Шестой начинает запихивать вещи в чемоданы.

– Двигайся.

– Мы уезжаем? – спрашиваю я. Мы ведь только что шли на встречу с его контактом.

Шестой выпрямляется и разворачивается: его ледяной тяжелый взгляд встречается с моим взглядом.

– Кто это был?

Я качаю головой.

– Никто.

Шестой берет пистолет, взводит курок и засовывает за пояс джинс.

– Нет! – я перекрываю подход к двери.

– Он знает тебя. Он тебя видел.

– Нет.

Рука Шестого сжимается на моем горле, затем он прижимает меня к стене и стискивает зубы.

– Кто он, Лейси? – его хватка усиливается, когда он поднимает меня за шею над полом. – Он, твою мать, целовал тебя. Обнимал. Интимно, – кипит Шестой. – Ты плакала. Он знает тебя. Что ты ему сказала?

– Это мой бывший парень, – удается прохрипеть мне.

Дыхание Шестого становится тяжелым, когда он цедит сквозь сжатые зубы:

– Нет, он покойник.

Шестой выпускает меня, и я падаю на пол.

Встав на колени, я вцепляюсь ему в ноги.

– Пожалуйста, нет!

Шестой вытаскивает пистолет и прижимает дуло мне ко лбу.

– Твое «пожалуйста» перед «нет» не изменит моего решения. Любезности не для киллеров, помнишь?

– Тебе не нужно беспокоиться на его счет.

– Какую часть из «он видел тебя» ты, бл*дь, не понимаешь?

– Он никому ничего не скажет и ничего не сделает, – пожалуйста, только не Дигби. Не убивай его.

– Ты абсолютно права, потому что трупы не умеют разговаривать.

Шестой хватает меня за волосы, крепко зажимает их в кулаке, и таким образом поднимает меня на ноги. Боль просто ослепительная, такое впечатление, что он сейчас все волосы мне с корнем вырвет. Он наклоняется, оцарапав зубами шею, а затем больно прикусывает кожу прямо под ухом.

Никакого удовольствия, только боль. Всего его тело напряжено, вибрирует от разрушительной энергии. Свободной рукой он грубо сминает мою грудь, а затем так резко отпускает, что я спотыкаюсь и снова оказываюсь на полу.

Столкнуться лицом к лицу со злостью киллера совсем не то, чего мне хотелось в Париже, но я готова вытерпеть это еще раз, лишь бы защитить Дигби.

Шестой кладет пистолет на стол и берет в руки нож. Встав на колени между моих ног, он хватается за перед моей футболки и одним резким движением разрезает ее.

Зубы у меня стучат, пока я пытаюсь отползти назад, но в результате он только еще ближе притягивает меня, вынуждая развести бедра в стороны, и ставит меня на колени на пол. Я еще не знакома с ним с этой стороны. Сейчас все хуже, чем в Париже.

Он совершенно неуправляем.

Я не понимаю, что происходит, потому что дело в чем-то еще, не просто в том факте, что я поговорила с Дигби. Выражение глаз у него дикое, когда он срывает с меня шорты и смотрит на мое почти полностью обнаженное тело. От него исходит аура господства.

Может быть, он посчитал, что я снова не подчиняюсь ему, и теперь ему необходимо восстановить контроль надо мной. Мне совершенно не хочется снова быть выпоротой ремнем.

Холодное лезвие его ножа скользит по моему бедру, и я замираю, пытаюсь понять, куда он направляет его. Кончиком ножа Шестой поддевает резинку трусиков и резким движением руки разрезает их. Затем он разрезает их с другой стороны и срывает с меня обрывки одежды.

Его ноздри раздуваются, пока он тяжело дышит и продолжает водить кончиком ножа по моей коже.

– В этой жизни... ты моя жена.

Его гнев идет на убыль, все еще неспокойные глаза заполнются желанием. А я не могу ничего поделать, кроме как лежать там и молиться, что он отвлекся достаточно надолго, и Дигби успел уехать.

Нож отброшен в сторону, когда он расстегивает джинсы и вытаскивает свой член. Никаких подготовок, он просто лизнул ладонь, чтобы увлажнить кончик, а затем засунуть его в меня. Боли я не чувствую, но совершенно точно мне некомфортно, пока он пытается пробиться в мою совершенно сухую киску.

Я пытаюсь отодвинуться, но он одной рукой хватает меня за шею и другой рукой прижимает мои бедра к полу.

Он рычит и постанывает. Ему требуется несколько толчков, чтобы мое тело отреагировало и моя киска практически потекла. Смазка выделялась при каждом толчке его бедер, который сильнее вжимает меня в пол.

Его рука вокруг моей шеи напрягается, пока бедра толкаются в меня. Холодные глаза уставились в мои.

– Ты пытаешься вывести меня из себя?

Все мысли вылетают из головы от того, как грубо он трахает меня. Я просто кукла для траха. Использованная. Поруганная. Оттраханная из-за злобы и потери контроля над собой.

Каждый толчок сильнее предыдущего, пока он трахает мою киску, метя свою собственность.

Может, все дело в этом? В этот раз все иначе. Шестой что, ревнует?

Глаза у меня закатываются, когда внутренние стенки влагалища сжимаются вокруг его члена. Я не в состоянии думать, едва могу дышать, но пока мои бедра сжимают его бедра, я не сдерживаюсь и кончаю, забившись в конвульсиях.

Каким-то образом он ускоряет свое насилие, трахая меня все жестче и быстрее. Уничтожая мою киску для других.

Пальцы Шестого смыкаются вокруг моей шеи, его бедра дергаются, и он испускает рев, которого я не слышала никогда раньше.

Пульсация моей киски до сих пор ощутима, пока я пытаюсь сделать вдох, но в глазах темнеет, и я проваливаюсь в пустоту.

Глава 15

В ушах раздается стойкий гул и периодический стук, но я ничего не вижу. Я просыпаюсь, но мне не сразу удается открыть глаза.

Судя по боли в шее и горле, которая с приходом в себя ощущается все сильнее, я, видимо, и не хочу ничего видеть. Когда я открываю глаза, раздается еще один стук, и гул становится громче, но я все равно не могу понять, что передо мной.

Я сижу, склонившись на бок, но когда открываю глаза, сажусь прямо, попутно разминая шею и плечи. Только теперь мозг приходит в согласие со зрением, и я вижу, что мы в машине, едем по какому-то шоссе.

– Гд... – я поднимаю руку и обхватываю ладонью шею. Горло саднит и болит, мне тяжело говорить. – Где мы? – удается мне озвучить вопрос, но мой голос звучит сухо и скрипуче, и гораздо ниже, чем обычно.

Я смотрю на Шестого, но он ничего не говорит. Он даже не поворачивается в мою сторону, продолжает смотреть вперед. Мне даже тяжело глотать, поэтому я опускаю зеркало заднего обзора, чтобы проверить горло. Я надеюсь, что там ничего серьезного.

Отражение в зеркале выглядит не очень. На голове воронье гнездо, глаза покраснели от слез. Как долго я была в отключке?

Я снова потираю горло, затем убираю руку. У меня отвисает челюсть, когда я вижу синяки, покрывающие мою кожу.

Идеальный отпечаток руки.

Ох.

– Пытался убить меня?

Он продолжает молчать, но рука, лежащая на руле, напрягается.

– Насколько близко ты был к этому?

Он кривит губы.

– Мать твою, даже не испытывай мое терпение сейчас.

– И что же тебя остановило?

Шестой больше не произносит ни звука, но продолжает хмуриться своим, очевидно, жестоким фантазиям. В общем, мы едем. Спустя какое-то время, я понимаю, что, скорее всего, пробыла без сознания, как минимум, часа четыре. Судя по положению солнца в небе, мы направляемся на север.

Шестой – засранец, ублюдок, обладающий божественным телом, и я ненавижу его. Так почему же я просто не убежала? Почему не схватила Дигби за руку и не сбежала? Он, в любом случае, собирался убить меня, так почему отложил это еще на какое-то время? Почему я позволяю ему таскать себя по всей планете, почему позволяю трахать себя, где и как ему хочется?

Последнее дается ему легко, потому что как бы сильно я не презирала его и ситуацию, в которую он меня втянул, мое тело жаждет ощутить его на себе. Жаждет грубого, болезненного и жесткого секса, такого же, как и его личность.

Это и то, что Дигби – последний человек, которого я хочу, чтобы он убил.

Уроки отлично усвоены – въелись мне в кожу. Следы померкнут, так же, как и рубцы от ремня.

Может быть, я и перебарщиваю со своей склонностью раздражать, но Шестой...

Он Альфа и Омега.

Он – Шестой.

Он самая опасная игрушка.

Я молчу, что, в принципе, на пользу моему поврежденному горлу.

Он полностью утратил контроль над собой. Я видела его злым, видела, как он убивает, но никогда не видела, чтобы он терял свое хладнокровие. Даже в Париже, когда он указал мне на мое место жертвы, его действия были четко продуманы.

В затянувшейся тишине проходит еще несколько часов и солнце садится. Судя по знакам за окном, мы проезжаем мимо Атланты и около десяти вечера останавливаемся возле отеля.

В Вудлэнде.

– Да ты, черт возьми, должно быть, издеваешься? – хрипло «квакаю» я, разглядывая обветшалый, замызганный отель все в той же дыре у черта на рогах. В том же месте, где наверняка еще осталась железная цепь, к которой я была прикована почти две недели.

Шестой не отвечает и, даже не взглянув на меня, выходит из машины и исчезает в вестибюле отеля.

Странно. Шестой всегда предупреждает меня о последствиях.

Я оказываюсь права, он выходит из вестибюля, направляется к номеру 4 и открывает дверь.

Наблюдаю в окно, как он разгружает багажник.

Здесь я свободна от того кошмара и, правда, не хочу возвращаться туда. Это мне такое наказание за Дигби? С тех пор, как несколько недель назад мы уехали отсюда, он даровал мне определенные свободы. Мне было можно выходить на улицу вместе с ним, одеваться как нормальному человеку, я могла спать и при этом не быть привязанной к кровати. Я страшилась того момента, когда у меня отберут и эту роскошь.

Тяжело вздохнув, я выбираюсь из машины. Руки у меня дрожат, пока я иду к дверям номера. В глазах закипают слезы, когда я всматриваюсь вглубь. Конечно же, цепь никуда не делась.

Дыхание учащается, а глаза окончательно заволакивает слезами. Дрожь с рук распространяется по всему телу, даже на губы, и я смотрю на все сквозь холодные злые слезы.

Одна слезинка стекает по щеке, когда я закрываю дверь и медленно подхожу к Шестому.

Он хватает меня за подбородок, вынуждая встретиться с ним взглядом – его подбородок упрямо выпячен, а губы кривятся в ухмылке.

– Вот так будут обстоять дела, – он держит у меня перед носом маленький ключик – ключик от браслета на щиколотке. – Тот парень жив, пока что.

Шестой наклоняется, открывает браслет, а я вытягиваю ногу, чтобы он мог закрепить его на моей щиколотке.

Снова заложница. Прощай, свобода.

Шестой снова хватает меня за подбородок.

– Чтобы ты понимала, один твой крошечный шажок не туда, и он труп. Я найду его и вспорю ему брюхо, так что его кишки разлетятся в разные стороны, а потом всажу нож ему прямо в сердце.

Еще одна слезинка срывается с ресниц, когда я тяжело сглатываю и киваю. Дигби не умрет из-за меня. Никто больше не умрет.

Шестой отводит взгляд, наблюдая, как слезинка катится вниз по щеке, затем наклоняется и слизывает ее. Я испуганно ахаю, а он, отстранившись, проводит рукой по щеке и большим пальцем непроизвольно стирает еще одну.

Я хмурюсь, когда вижу, что напряжение покинуло его взгляд. Он прижимается к моим губам, и это не похоже ни на что из того, что он делал раньше. Мягкий быстрый поцелуй, и вот он уже в шаге от меня. Его мышцы снова напрягаются, когда он отворачивается от меня, направляясь по каким-то своим делам.

Я в замешательстве смотрю ему вслед, наблюдаю, как мышцы его спины и плеч перекатываются, когда он распаковывает свою спортивную сумку.

Высунув язык, я облизываю губы, ощущая там его вкус. Сажусь на кровать.

Каким-то образом, все ощущается иначе. Но я не могу понять, эти изменения в лучшую или в худшую сторону.

Зато я отлично понимаю, что снова в ловушке. Закована в цепи.

Все вернулось к началу, с одним значительным отличием – теперь я знаю правила игры.

От меня только и требуется, что играть по его правилам, и тогда я похожу по этой земле еще некоторое время.

Я постараюсь пожить как можно дольше, и когда он прикончит меня, хочу уйти в лучах славы, а не умереть как свинья на бойне.

***

Следующим утром я просыпаюсь от жаркого дыхания, опаляющего мою шею. Рука Шестого мертвым грузом лежит на мне, и вырваться из его хватки не представляется возможным.

После нескольких изощренных маневров, я встаю и смотрю на него. Нет никаких признаков, что он проснулся, что странно. Он всегда просыпается раньше меня, а также всякий раз, как я пошевелюсь, тоже.

Браслет на щиколотке натягивается, пока я иду в туалет. Отражение в зеркале жуткое, и я с ужасом смотрю на свой внешний вид, больше подходящий для какого-нибудь ужастика.

Отпечаток руки на моей шее проступает еще отчетливее, но самое жуткое ― мои глаза. Когда я смотрела в зеркало заднего обзора, пока мы ехали, я думала, что мои глаза покраснели от слез, пролитых накануне, но теперь ясно, что дело было не в слезах. Белки глаз у меня налились кровью, левый выглядит гораздо хуже, чем правый.

– Бл*дь!

Раздается грохот и треск, затем щелчок курка и топот ног, и через пару секунд за моей спиной появляется Шестой. Глаза у него широко раскрыты, дыхания рваное, пока он вертит головой по сторонам

– Вау. Это выглядит просто уродливо.

– Что? – он качает головой и проводит рукой по лицу, сведя брови в одну линию. – Ты о чем?

– Ты только, посмотри, твою мать, что ты наделал, – говорю я, не обращая внимания на его замешательство, и разворачиваюсь. Пальцем я тычу на свои глаза. – Из-за твоих действий, блин, у меня все сосуды полопались. Я выгляжу так, будто меня в миксере измолотили.

Шестой моргает, глядя на меня.

– Все пройдет, через неделю-другую.

Ну, конечно, он знает.

Я бью его по груди.

– Это не имеет значения! Сейчас я выгляжу как монстр!

Складка у него между бровями становится глубже.

– Ты что, встала, а я не заметил?

О, так я не единственная, кто заметил это.

Я киваю, и он протискивается мимо меня, открывает свой несессер и вытаскивает оттуда зубную щетку. Не говоря ни слова, он яростно чистит зубы, а, закончив, снова протискивается мимо меня и быстро натягивает на себя какую-то одежду.

Бросив взгляд на мою щиколотку, Шестой отшвыривает все свои сумки в самый дальний угол. Не произнеся ни слова, он вылетает из комнаты, дверь с грохотом захлопывается за ним. Минуту спустя рычит мотор машины и раздается визг шин.

А я остаюсь стоять, уставившись на дверь.

– И какого черта?

Покачав головой, я возвращаюсь в ванную. Проведя щеткой по волосам, я собираю их в пучок, затем умываюсь и чищу зубы. Дезодорант, лосьон, спрей для тела, и я готова.

Сидеть и ждать.

Снова.

Мне следовало бы радоваться, что я, впервые за две недели, осталась одна, но, вместо этого, я сижу и рассуждаю над его странным поведением.

Было бы здорово переодеться, но он зашвырнул мои сумки в угол вместе со всеми остальными, а одна нога у меня «занята» в данный момент.

Моя книга тоже в сумке.

Какой-то запрещенный законом роман с кучей секса.

Я совсем одна, голодная, и понятия не имею, когда вернется Шестой.

Да, все очень странно с той минуты, когда я проснулась в машине накануне, но почему? Я понимаю его злость и то, что он наказал меня, даже запер, но все остальное вынуждает меня в недоумении чесать в затылке.

Даже не рискну предположить, что с ним происходит, ведь он всегда все держит в себе.

Хорошо, что я могу дотянуться до своей бутылки с водой и до пульта телевизора. Включив телевизор, я прохожусь по всему списку доступных каналов и снова начинаю ненавидеть эту дыру.

***

Я успеваю просмотреть четыре часа ток-шоу и несколько мыльных опер, прежде чем возвращается Шестой. Заслышав шуршание шин по асфальту, мое сердце на секунду обмирает, затем я слышу хлопок дверцы автомобиля. Я смотрю на дверь, наблюдаю, как она открывается. Входит Шестой.

Странный мужчина, которого я видела утром, исчез, вернулся нормальная, холодная собранная версия Шестого.

Проходя мимо, он швыряет на кровать пакет.

– Что тут у нас сегодня? – интересуюсь я.

На пакете нет никаких ярлыков, но внутри я нахожу завернутый в вощеную бумагу вкусный сандвич и жареный картофель. Облизнув губы, я улыбаюсь ему. Мое внимание привлекает подергивание мышцы на его челюсти, прежде чем он успевает вручить мне бутылку колы.

Я хватаю его за руку и тяну к кровати, сама встаю на колени и обнимаю его за плечи. Быстро пожатие, и я отстраняюсь, затем, чтобы смутить его, быстро чмокаю Шестого в губы, а потом усаживаюсь обратно на кровать.

Резкая смена поведения, довольно честная игра и все такое.

– Что за спешка была сегодня утром? – спрашиваю я, разворачивая сандвич.

Должно быть, он уезжал куда-то далеко, потому что я сомневаюсь, что в крошечном городке, где мы находимся, готовят такие деликатесы с черным ржаным хлебом. Сандвич с индейкой, швейцарским сыром, листиками салата, майонезом, пикулями, помидорами и брюссельской капустой. Определенно, не местная кухня.

Я открываю рот и откусываю кусок сандвича, словно голодное животное.

Шестой не отвечает, но я и не жду ответа. Вместо этого, он удивляет меня, подняв тему, которую не затрагивал уже некоторое время.

– Мне нужно, чтобы ты рассказала мне, что знаешь о Третьем.

Я прекращаю жевать и тяжело сглатываю.

– Можно мне поесть, прежде чем мы обсудим это?

– Расскажи мне.

Я качаю головой и откладываю сандвич в сторону, когда грудь словно тисками сдавливает.

– Лейси, мать твою, рассказывай.

Слезы застилают глаза, и я кричу:

– Я не готова умереть!

Шестой садится, упирается локтями в колеи и наклоняется вперед.

– Я собираюсь убить тебя. Пущу тебе пулю в лоб. Быстро, четко и безболезненно. Но это случится не сейчас. Ты мне нужна, и не только из-за секретной информации, которую ты скрываешь.

– Ради траха?

Он ухмыляется.

– Не только это. Если кто-то убирает киллеров, то ты отличное прикрытие.

Я смеюсь.

– Значит, я рядом, чтобы помочь тебе сохранить жизнь, но ты все равно собираешься убить меня?

– Да.

Я спрыгиваю с кровати.

– Почему? Я тоже хочу жить, черт подери, придурок!

Шестой встает и, обойдя кровать, подходит ко мне.

– Думаешь, мне есть до этого дело?

– Нет. Ты думаешь только о своем желании жить. Ну, мистер киллер, что ж такого важного в твоей жизни?

– Она моя, и я чертовски сильно стараюсь сохранить ее.

Я вскидываю руки в воздух.

– Все, что ты делаешь, – отнимаешь жизни! Ты же предвестник смерти, не высшая цель, ты просто чокнутый психопат!

Его губы изгибаются, когда он подходит ко мне, обхватывает рукой мою шею и швыряет меня на кровать. Моя голова склонена на бок, пока я смотрю ему в глаза, смотрю на его злобный оскал.

– Ты что, снова хочешь наступить на те же грабли?

Я впиваюсь ногтями в его руку и сердито смотрю на него.

– Ты отлично знаешь, чего я хочу, но поскольку этому не суждено случиться, я не собираюсь ничего тебе рассказывать, так почему бы тебе не позволить мне запихнуть в себя сандвич, а затем ты сможешь запихнуть в меня свой член.

Он смотрит на меня, его лицо снова принимает бесстрастное выражение, и он ослабляет хватку. Карие глаза Шестого с минуту изучают меня, а я изучаю его. Я никогда не обращала внимания на это многообразие оттенков. Янтарь, шоколад, вкрапления золота, а в центре его глаза цвета ржавчины.

– И почему же это требуется убрать одного из Корпуса Убийц? – спрашиваю я, глядя ему в глаза.

Тиканье затейливых часиков в его мозгу практически можно видеть воочию, пока он не только думает над ответом, но и думает, как много потеряет, если ответит.

– Мы «дети»-садисты, которых даже ЦРУ не хотят признавать своими. Ничто не связывает нас с ними, так что они будут отрицать свою причастность к нам.

Мое сердце замирает, я застываю.

ЦРУ?

Центральное разведывательное управление?

Черт. Теперь все начинает приобретать смысл. В тоже время, мне становится плохо. Правительственный агент похитил меня и собирается убить.

Шестой отстраняется, и я сажусь.

– Значит... ты не какой-то неадекватный киллер-психопат, да?

Он качает головой.

– Мне платят за то, что я убиваю людей, которые должны исчезнуть, по мнению ЦРУ.

– А посторонние люди?

– Жертвы войны.

Оу.

Неудачное место, неудачное время. Просто люди, попавшие в перестрелку.

Медная пуля из пистолета Шестой заставит меня исчезнуть. Очередная жертва войны тихо растворится в тени.

Глава 16

Спустя сутки Шестой снял кандалы с моей щиколотки. Кажется, мы пришли к некоему соглашению – я не буду пытаться сбежать, а он не убьет меня, если я нарушу правила.

Уже три дня я свободна от цепи. Что, в свою очередь, означает, что куда бы он ни пошел, туда иду и я. Как тень, или женщина пятидесятых годов.

– Какие планы на сегодня? – спрашиваю я, вытирая полотенцем только что вымытые волосы.

Шестой, который в этот момент натягивает джинсы, замирает.

Я в замешательстве смотрю на него, затем ухмыляюсь и отвожу край полотенца в сторону, обнажая бедро.

Шестой облизывает губы.

– Ты нарочно дразнишь меня?

Я качаю головой.

– Ты сам уставился на меня.

Шестой направляется ко мне, на ходу застегивая джинсы. Протянув руку, он отдергивает второй край полотенца, обхватывает ладонью мою киску, затем наклоняется и губами проводит по шее, отчего меня бросает в жар.

Они прижимает пальцы к клитору, и я вцепляюсь ему в руку.

– Когда мы вернемся... – его рваное дыхание овевает мне шею. – Думаю, сейчас самое время устроить ночь дикого секса.

Я чувствую, как жар опаляет мои щеки, а похоть подпитывает возбуждение, охватившее меня.

Отступив назад, он продолжает одеваться, оставив меня возбужденной и пылающей от страсти.

Принимая во внимание все детали, я поняла одну вещь – я реально озабоченная.

После всего, что он сделал со мной, физическое притяжение, которое мы испытывали с первой встречи, никуда не делось. Его жестокое отношение и роль, которую он играет в моей жизни, не уменьшило моего желания к нему, как было бы в случае с любым другим разумным человеком.

С другой стороны, я женщина, которая одной ногой, считайте, стоит в могиле. Ненависть к нему только добавит противостояния всей ситуации. Я из тех девушек, которые противостоят ударам судьбы, и это дает свои плоды. Но я понимаю, что уже не та, что была всего пять недель тому назад.

Даже после всего времени, которое мы провели вместе, он остается сексуальным, загадочным и притягательным. Как бы то ни было, все «темное» привлекает меня.

А то, что он настоящий тайный агент, только добавляет ему привлекательности.

На улице холодно, поэтому я надеваю джинсы, ботинки, футболку и кожаную куртку, которую на днях принес Шестой. Моя куртка под стать его. Если он вставит свои голубые линзы или я вставлю свои карие, то мы снова будем выглядеть очень похоже, почти как близнецы.

Я завязываю волосы в хвостик, засовываю в карман бальзам для губ, беру бутылку воды и только потом направляюсь к двери, где меня ждет Шестой.

Мы садимся в машину и трогаемся так быстро, как это возможно сделать на дороге из гравия.

– Куда мы едем? – спрашиваю я, надевая солнцезащитные очки.

– В Атланту.

Потребуется часа полтора, чтобы доехать до Атланты, в зависимости от загруженности дорог.

– Зачем?

– Ну, почему ты задаешь так много вопросов?

Я пожимаю плечами.

– Любопытство. Люблю быть в курсе дел.

– Я собираюсь встретиться с Джейсоном.

– Джейсон – это который куратор Джейсон? – спрашиваю я, сама удивляясь, что продолжаю допрос. Шестой поворачивает голову, сердито зыркает на меня, и я поднимаю руки вверх. – Просто пытаюсь прояснить все. Знаешь, сколько человек носят имя Джейсон? А еще я удивлена, что ты собираешься лично встретиться с ним.

– Сейчас это необходимо.

Я пытаюсь представить себе, как может выглядеть Джейсон. Мне он представляется безликим человеком, с которым беседовал Шестой. Он вполне может оказаться компьютером.

Вытянув руку, я включаю радио и переключаю станции, пока не нахожу ту, что приходится мне по душе. Шестой не останавливает меня и, кажется, не имеет ничего против моего выбора поп/рок станции. Я извиваюсь на сиденье в такт песенкам и подпеваю – некоторые из них знакомы мне, некоторые совсем новые.

Приятное занятие, расслабляет.

Нормальное.

Нормальное, насколько это возможно для нас. Двое едут по дороге, играет музыка, они смотрят в окно с улыбкой на лице, так как я на самом деле наслаждаюсь видами. Вокруг красиво, много лесистых участков, и я даже ожидаю увидеть где-нибудь зомби, петляющего между деревьев или бредущего по обочине дороги.

Пожалуй, это одна из тех вещей, который выводят меня из себя с тех пор, как он взял меня в заложники – мне не хватает «Ходячих мертвецов».

Я протягиваю руку и шлепаю Шестого по руке.

Он резко поворачивает голову, и, увидев его озадаченное выражение лица, я смеюсь.

– Что ты делаешь?

– Наказываю тебя, – я снова несильно бью его по руке.

Он смотрит на свою руку и вопросительно выгибает бровь.

– За что же?

– За то, что взял меня в заложницы.

Шестой качает головой.

– Прошло уже пять недель. Смирись.

– Еще чего. Из-за тебя я пропускаю свой любимый сериал! Я только один сериал смотрела так скрупулезно. Все остальное по Нетфликсу.

– Что такое Нетфликс?

Я смотрю на него с отвисшей челюстью.

– Серьезно? Тебе не помешало бы взять отпуск и окунуться в мир ненадолго. Ты как отшельник.

Он ухмыляется.

– Первая сказала то же самое.

Я рычу.

– Знать ничего не желаю о ваших с ней шашнях.

Шестой хмыкает, и уголки его губ ползут вверх. Я бы все отдала сейчас, чтобы узнать, о чем он думает. Что его так развеселило?

Неужто моя... ревность? Нет, это не совсем подходящее слово, но я испытываю нечто похожее на нее, когда речь идет об этой подстилке.

Не прошло и десяти минут в ее обществе, как мне уже хотелось выцарапать ей глаза, что само по себе странно. Я девушка спокойная, но она бесила меня с той секунды, когда мы вошли в кабинет. И то ее маленькое шоу, что она типа объездила его член первой.

Опять-таки, я задаюсь вопросом, какое мне до этого дело. Он же ублюдочный садист-убийца. Что тут может нравиться?

Откидываю голову на подголовник. Ему нет прощения, но что-то происходит между нами. В этом я не сомневаюсь. Как бы я не хотела этого, каким отвратительным это не должно было бы быть, во мне развилась какая-то симпатия к этому мужчине.

Черт меня подери.

***

Немного странно, что мы рука об руку идем по улицам Атланты. Странно в положительном плане или в отрицательном, не могу решить. Он неоднократно до этого держал меня за руку, но раньше это напоминало железную хватку, а сейчас его рука расслаблена.

Сегодня пятница, середина дня и по улицам спешат толпы народа. Мы с Шестым заходим в маленькую кафешку и направляемся к алькову в задней части зала.

Там, уткнувшись в свой телефон, сидит мужчина. Шестой останавливается у стола и ждет.

Мужчина поднимает голову и его лицо освещает улыбка.

– Привет.

– Привет, Джейсон, – здоровается Шестой.

Джейсон?

Мужчина, сидящий перед нами, оказался не таким, каким я его себе представляла. В пути я ведь успела мысленно составить его портрет. Я ожидала увидеть пухленького мужчину с дружелюбным лицом и в очках, который проводит все свое время взаперти в темной звуконепроницаемой комнате.

Он должен был быть бледным, потому что единственный свет, который он видит, исходит от экрана компьютера, в который он таращится изо дня в день.

– Ты рано, Шестой, – мужчина встает и протягивает руку для приветствия.

Джейсон, куратор карательного отряда тайных агентов ЦРУ, полная противоположность надуманному мной образу. Во-первых, он черный. Во-вторых, он великолепен – высокий, подтянутый, с яркими глазами и сверкающей улыбкой. Приметный мужчина.

Так и знала, что мне не стоить опираться на голливудские клише.

– Я хоть раз опаздывал?

Джейсон взмахом руки предлагает нам садиться напротив него.

– Что происходит? – спрашивает Шестой сразу, как только мы усаживаемся, не желая тратить время и сразу переходя к делу.

Улыбка Джейсона увядает.

– Не знаю. «Дом» молчит, а я потерял контакт с Восьмым два дня тому назад. Как дела у Девятого и Первой?

– Были отлично, когда я видел их пару недель тому назад.

Джейсон кивает.

– Они выполняют последнее задание, которое я получил из «Дома». Обычно таких больших перерывов между ними не бывает, – он разминает шею. – Дружище, мне все это не нравится.

– Ты следишь за передвижениями? – спрашивает Шестой, наклонившись вперед и опираясь на стол руками.

Джейсон кивает.

– Постоянно. Но после Третьего мне пришлось действовать осторожнее, чем обычно.

– Считаешь, что что-то происходит в «Доме»? – Шестой оглядывается за спину, затем снова смотрит на Джейсона.

– В данной ситуации твои предположения ничем не отличаются от моих.

Шестой выворачивает шею и смотрит на дверь.

– Где в последний раз был Восьмой?

– В Индианополисе.

– Я съезжу туда, может, получится найти его.

Мы будем так близко от дома. Будет шанс, что кто-то может узнать меня.

– Я пришлю тебе последние новости, – взгляд Джейсона скользит по мне. – Решил сохранить свою киску?

Шестой кивает, снова оглянувшись через плечо.

– Пока что да.

– Ты же знаешь, что «Дом» не любит зверушек.

Зверушек? Конечно, почему бы и нет. Я ведь и так скотина на убой и игрушка.

– Пока что она нужна мне.

Джейсон качает головой.

– Мишень. Ты таскаешь с собой чертову мишень. От тебя такого я ожидал в последнюю очередь.

Я хмурюсь. Что значит мишень?

Шестой сцепляет зубы.

– У меня есть на то свои причины.

Джейсон поджимает губы.

– Она может быть хоть самым лучшим в мире прикрытием, но я сделал все, что мог, – ее лицо по-прежнему повсюду.

– Что это означает? – влезаю в разговор я.

Джейсон наконец-то поворачивается ко мне: доброе выражение лица, которое у него было, когда мы только пришли, давно исчезло.

– Это означает, что ты по-прежнему подозреваемая в том, что случилось. И если что-то на самом деле происходит, не понадобится много времени, чтобы связать тебя с ним, и тогда они прекратят искать его и начнут искать тебя.