Текст книги "Шестой (ЛП)"
Автор книги: К. И. Линн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)
Он шлепает меня по руке, и я, надув губы, убираю её. Но в результате он лишь ухмыляется, глядя на меня сверху вниз.
– Не смей трогать себя, – потянувшись ко мне, он срывает тонкую ткань с моих бедер и отшвыривает ее на пол. – Я сам заставлю тебя кончить.
Черт, да, он это сделает.
Кровать прогибается под его весом, когда он устраивается между моих бедер. Подняв голову, наши взгляды скрещиваются, а затем я чувствую, как его язык, щелкает по клитору.
Такое впечатление, что меня ударило током, от чего мое тело изгибается, но его руки, обхватывающие меня за бедра, удерживают меня на месте.
– Лежи, – он снова проводит языком от клитора до самого входа, – спокойно.
Я на самом деле начинаю опасаться за свой здравый смысл, если он у меня останется, к тому моменту, когда он закончит. Сошла с ума от прикосновения мужчины.
Я громко стону, когда его губы смыкаются на моей киске, поочередно полизывая и посасывая мой клитор. Ощущения такие сильные, что моя киска сжимается и течет, умоляя, чтобы ее заполнили.
Дернув за чашки лифчика, я выпускаю на волю свою грудь с заострившимися сосками. Легкое покалывание и мягкие прикосновения только усиливают эйфорию, бушующую во мне. Бедра вздымаются вверх, я извиваюсь прямо напротив его лица, пытаясь прижаться к нему, достичь оргазма. Но он отказывает мне в нем, и вместо этого садится и нависает надо мной, держа член в руке.
Я была так чертовски близка. Я сердито смотрю на него, но на его губах играет озорная ухмылка, когда он привстает и легонько постукивает по моей коже горячей головкой члена, пока та не оказывается прижата к моему клитору.
– Презерватив? – спрашиваю я, когда его рука протискивается между нашими телами.
Его глаза проясняются на долю секунды.
– Черт, не захватил ни одного.
Я не в состоянии мыслить логично, но на важные вопросы все же нужно получить ответы.
– Ты чист?
– Принимал душ этим утром, – отвечает он, пытаясь найти удобное положение.
Я шлепаю его ладонью по груди, и он ухмыляется.
– Не смейся. Эти восхитительные чувства все равно не стоят венерических заболеваний.
– Да нет у меня никаких болячек, я совершенно здоров.
Поерзав, я дотягиваюсь до своей лежащей на полу сумочки. Хорошо, что я догадалась захватить парочку презервативов просто на всякий случай.
Вытащив один и вручив его ему, я кладу остальные на тумбочку возле кровати. У меня есть подозрение, что одним раундом мы не ограничимся.
Он выглядит так сексуально, раскатывая презерватив по члену, сантиметр за сантиметром, до тех пор, пока не доходит до упора и дальше уже двигаться некуда.
– Черт, а у тебя большой.
Он самодовольно мне ухмыляется, двигает бедрами рядом с моим влагалищем, и меня охватывает дрожь, когда он скользит вверх. Я вытягиваю шею, когда он начинает погружаться в меня, и наши жаждущие губы вновь встречаются. Я кладу руки ему на талию, помогая себе приподнять бедра, когда он полностью входит.
Я так заведена, что у меня всё пылает и болит, и по коже бегут толпы мурашек, когда он задевает клитор при каждом толчке.
– Давай поглядим, насколько ты мне подходишь, – шепчу я, ухмыляясь.
Ни слов, ни остроумных подкалываний. Только властные прикосновения и большой член, прокладывающий себе путь в мою нечасто используемую киску. Ощущения оказываются настолько сильны, что я вздрагиваю, и перед глазами начинают плясать огни фейерверков. Я дрожу, и внутренние мышцы сжимаются вокруг него.
– Ты что, только что кончила? – спрашивает он, не пытаясь скрыть удивление в голосе.
Я хнычу и киваю, содрогаясь в его объятьях.
– Черт, да я хорош.
– Опять эта заносчивость, – умудряюсь выдавить я между резкими вдохами.
– Неа, ты просто подняла и без того высокий уровень уверенности в себе, – он выходит и снова врывается в меня, затем зажимает пряди моих волос в кулаке, оттягивает голову назад и начинает покусывать мою шею. – Давай проверим, смогу ли я сделать это ещё разок.
Я не спорю и не возражаю, просто непрестанно кричу, пока он врывается в меня. Быстрые сильные толчки в мою все ещё сокращающуюся киску.
– Твоя киска хочет снова кончить. Она так плотно сжимает меня, – шепчет он мне на ухо.
– Черт.
Он выходит и снова входит.
– Что, по-твоему, мне нужно сделать?
– Жестче.
Он довольно ухмыляется.
– Как пожелаешь.
Я попросила сильнее, и он начинает двигаться сильнее, наращивая темп. Я снова кончаю, когда он практически уничтожает мою киску и доводит меня до состояния экзальтации и конвульсий.
После ещё несколько лишающих разума толчков, с губ Саймона срывается стон, его бедра содрогаются, и он извергается в меня.
Наше дыхание смешивается, и, лишившись сил, он дарит мне еще один мягкий и чувственный поцелуй.
– Не думаю, что я закончил, – шепчет он у моей шеи.
– Нет? – уточняю я, все еще пытаясь перевести дух.
Он что-то бормочет.
– Нет. Я собираюсь позаботиться, чтобы тебе было сложно выйти из этой комнаты.
Черт. Возьми.
Глава 3
Трех часов сна определенно недостаточно перед десятичасовой сменой. Сама виновата, раз всю ночь трахалась с парнем. И расплата за это не только один недосып. Мне довольно сложно ходить, бедра очень чувствительны и слабы, а киска не переставая пульсирует.
Но оно, черт возьми, того стоило.
– Итак, с кем это ты сбежала вчера вечером? – интересуется Сандра, напугав меня, когда внезапно склоняется над столом прямо рядом со мной.
Моргнув, я смотрю на неё.
– Что?
– Не чтокай мне. Я видела, как ты улизнула с высоким симпатичным брюнетом, который лапал тебя.
Мысленно я возвращаюсь к упомянутым рукам.
– У него великолепные руки.
– Значит, вы тщательно друг друга «изучили»? – она играет бровями, а её карие глаза задорно блестят.
– Он утер нос всем парням, с которыми я была раньше.
Она в удивлении округляет глаза.
– Даже Дигби?
Я называла своего бывшего парня Дигби «мой норвежский отбойный молоток». Он был весь такой крупный и от того, с какой силой он врывался в мою киску, на чувствительных участках тела частенько появлялись синяки, но оно того стоило. Тем не менее, Саймону удалось затмить воспоминания о нём, хоть я и не сумела понять, в чем именно он превзошел Дигби.
– Ладно, Дигби он нос не утер, но, определенно, превзошел его.
– Черт, – она резко выдыхает и обмахивается ладонью. – Ты, я и бутылка вина. В четверг ты приходишь ко мне и рассказываешь всё в мельчайших подробностях. Полагаю, мужчины моей жизни, только что столкнулись с новым для себя стандартом.
Я улыбаюсь ей и согласно киваю.
– Вино – превосходная идея.
– Отлично. Тогда до встречи, – она машет мне рукой, отталкивается от стола и направляется к двери.
Сандра уходит, а Деймон продолжает пялиться на меня, поэтому я хватаю верхний лоток и начинаю проводить анализ очередной пробирки. Пока я заканчиваю с ней, в лотке появляется еще три, и я вхожу в ритм. Воткнув в уши наушники, я ловлю кураж и отключаюсь от всего.
– Эй, Пейсли, нашел тебе интересный образец, – обращается ко мне Мика, входя с корзинкой с файлом и тремя пробирками с кровью.
– Кровь мутанта? – интересуюсь я, вытаскивая наушники и кладя их на стол.
Он смеётся.
– Лучше. Джон Доу (Прим. Джон Доу — нарицательное наименование лица мужского пола, чьё имя неизвестно или по тем или иным причинам не оглашается).
Я крайне редко узнаю имена пациентов, еще реже мне удается узнать что-то о человеке или о том, как он умер. Для меня это просто серия штрих-кодов на пробирках.
Выгнув бровь, я смотрю на Мику.
– Джон Доу?
– Именно, доктору Митчеллу не удалось определить личность парня. У него нет отпечатков пальцев, слепков зубов, вообще ничего.
– Как это – нет отпечатков пальцев?
Он пожимает плечами.
– Выжжены.
– Его отпечатки пальцев выжжены? Странно, – очень странно. Впервые о таком слышу, если не брать во внимание сцены из голливудского кино.
– Еще бы! Его привезли два дня назад, и до сих пор ни одной зацепки. Я всё думаю, может, он шпион или что-то вроде того.
Я закатываю глаза, но, когда Мика выходит через защитную дверь и удаляется по коридору, я вспоминаю его слова, и меня охватывает острое любопытство.
Мне нравятся хорошие загадки, если уж на то пошло.
Оттолкнувшись ногой от пола, я проезжаю на стуле к компьютеру, где открываю электронный файл Джона Доу, и просматриваю отчет судмедэксперта.
Практически вся информация о его внешних данных довольно стандартная: рост, вес, цвет волос и глаз. Хотя отмечено, что у него очень развита мускулатура. Вероятно, он был фанатом фитнеса и проводил кучу времени в тренажерном зале.
Приблизительный возраст под сорок. А затем идут отпечатки пальцев или, в его случае, кляксы.
У него были обнаружены царапины на костяшках рук, а лицо и тело покрыты синяками, указывая, что он, видимо, побывал в какой-то драке. Причиной смерти стал выстрел с близкого расстояния в голову. Место попадания пули и угол входа в череп предполагают очень популярный, но редко встречающийся тип казни.
Двойным кликом я открываю файлы с его рентгеновскими снимками и в ужасе смотрю на них. Меня никогда не обучали чтению рентгеновских снимков, но благодаря тому, что я наблюдаю их не один год подряд, а также благодаря моему неуемному любопытству и постоянному желанию получить больше информации, я научилась различать отверделости – признак старых переломов.
Количество затвердений на скелете нашего мистера Доу просто ошеломляюще. Я видела снимки прыгунов, у которых не было столько следов переломанных костей, сколько у этого парня за всю его жизнь.
Возможно, Мика прав.
Мне хочется рассмеяться от того, насколько глупа эта идея. Шпион? В Цинциннати? Он приехал сюда, чтобы выкрасть рецепт фирменных спагетти с приправой чили? Или хочет выяснить, почему у нас так любят сосиски «Гоетта» (Прим. Гоетта – сосиски из мясного фарша и зерновых. Свое название получили по фирме-производителю. Одно из самых популярный в Цинциннати блюд)? Потому что ответ на этот вопрос интересует также и меня.
Впрочем, у нас расположено авиационное подразделение «Дженерал Электрик», а они работают по правительственным контрактам... (Прим. Дженерал Электрик – американская многоотраслевая корпорация, производитель многих видов техники, включая локомотивы, энергетические установки (в том числе и атомные реакторы), газовые турбины, авиационные двигатели, медицинское оборудование, фототехнику, бытовую и осветительную технику, пластмассы и герметики).
Пейсли, серьезно?
Я качаю головой и закрываю файл со снимками. Доктору Митчеллу все же удалось обнаружить один опознавательный знак, поэтому я кликаю на него два раза. Когда файл открывается, я, прищурившись, смотрю на экран, пытаясь понять, что вижу и как вообще доктору Митчеллу удалось это обнаружить.
За левым ухом нашего таинственного мистера Доу, на задней стороне ушной раковины, там, где она соприкасается с черепом, виднеются три точки. Нестирающиеся отметки на коже напоминают веснушки, только черного цвета.
Откинувшись на стуле, я продолжаю изучать экран.
Какая странная татуировка.
Я слышала о преступной группировке, члены которой делали себе тату в виде трех точек, но они набивали их в форме треугольника и обязательно на видном месте. А у Джона Доу они искусно запрятаны.
К тому же, помимо телесных повреждений, полученных им за всю жизнь, ничто не указывает, что он имел какое-либо отношение к преступной группировке: ни тату, ни одежда, ни что-то еще. Господи, да на мужчине был костюм, когда его убили.
Следующие несколько часов, пока я работаю, все мои мысли только об этом Джоне Доу. Кем он был?
Позже, ближе к концу смены, когда тесты готовы – спасибо моему любопытству, благодаря которому, я занялась его анализами в первую очередь – я вытаскиваю результаты и качаю головой.
Тесты показывают поразительное и довольно странное сочетание наркотиков в организме Джона Доу.
– Что-то тут не так.
Я распечатываю результаты и иду к столу Деймона.
– Так ведь быть не должно, да? – спрашиваю я, подсовывая ему под нос бумажку с результатами.
Он сердито смотрит на меня, но выхватывает листок и изучает его. Раздражительность на его лице сменяется замешательством.
– А что по другим тестам? – спрашивает он, не отрывая взгляда от бумаги.
Пожимаю плечами.
– Для трупа вполне нормальные.
– Может, перенастроить машину и проверить еще раз?
– Именно так я и собираюсь поступить, – я возвращаюсь к своему столу и смотрю на стопку проверенных анализов, сделанных ранее.
За спиной раздается писк кодового замка, и я слышу, как открывается дверь.
– Твою мать, – хрипло и как-то странно матерится Деймон и, подняв голову, я разворачиваюсь и смотрю на входную дверь.
У меня почти нет времени, чтобы осознать, кто стоит там и почему.
Время останавливается.
Единственное, что я вижу – пистолет в руке мужчины и выстрелы, которые он делает. Точные выстрелы из пистолета с глушителем заглушают встревоженные крики.
Боковым зрением отмечаю, как трое моих коллег падают на пол. Всего он сделал пять выстрелов, но я по-прежнему стою и смотрю прямо на черное приспособление, отбирающее у людей жизни. Я заставляю себя перевести взгляд с пистолета на мужчину, чтобы увидеть убийцу прежде, чем умру, и мое сердце замирает.
Саймон?
У него спокойное и серьезное выражение лица, как у человека, идущего к намеченной цели.
Его палец замирает на курке, но затем он опускает руку.
Сердце начинает биться так быстро, что мне кажется, что сейчас оно вырвется из груди. Я не в состоянии ни думать, ни пошевелиться. Могу только смотреть на него. Ужас сковал все мое тело.
Он тянется ко мне, хватает за руку и тащит к двери.
– Ты мне нужна.
От слов, от которых у меня вчера ослабели коленки, они подкашиваются снова, но уже совершенно по другой причине. Я спотыкаюсь – кажется, забыла, как нужно ходить. Саймон очень сильный, и смысла сопротивляться нет, даже если бы я могла.
Когда мы проходим через дверь, я оборачиваюсь и смотрю назад, широко раскрыв глаза от ужаса.
Все стены забрызганы красным. Марси, Деймон, Мёрфи, доктор Алма и Йен распластались на полу. В глазах моих коллег пустота, а под телами растекаются лужи крови.
В груди зарождается крик, но я не издаю ни звука. Земля уходит из-под ног, пока я пытаюсь понять, что происходит, осознать, что все они мертвы.
Боль в руке возвращает мое внимание к мужчине, который ещё вчера ночью казался мечтой, ставшей явью. Сейчас он скорее напоминает ставший явью кошмар.
Я всё ещё сплю. Должно быть, причина в этом. Это всё не может быть правдой.
– Открой её.
Моргнув, я смотрю на него, затем перевожу взгляд на табличку над дверью, которая гласит «Морг». Шок отступает. Я отрицательно качаю головой и пытаюсь вырваться:
– Нет.
Он снова поднимает пистолет и прижимает ещё теплое дуло к моему лбу.
– Сейчас же открой дверь.
Я умру.
Моя жизнь закончится вот так.
Я не хочу умирать. Не сегодня. Да и вообще не хочу умирать ещё очень долго.
Почему всё это вообще происходит?
По щекам бегут слезы, и мысленно я молюсь, чтобы в помещении никого не оказалось, чтобы там были только трупы. Моя рука дрожит, когда я вытягиваю её и провожу картой по считывающему устройству, а затем ввожу шестизначный код.
Саймон решительно входит в помещение, ни на секунду не останавливаясь, – хладнокровный убийца.
Дотошный.
Три выстрела.
Шерил.
Доктор Митчел.
Мика.
Все они падают на пол.
Душа уходит в пятки. Хор криков стихает, когда грудь сжимает накативший приступ асфиксии. Легкие сжимаются, и я начинаю задыхаться.
Саймон отпускает меня, и я ударяюсь спиной о стену. Легкие обжигает, когда я начинаю рывками заглатывать воздух. Мир вокруг кружится, и я царапаю стену пальцами, пытаясь не упасть.
В ушах взрываются громкие хлопки открывающихся дверец холодильных камер, грохот выкатываемых ящиков. Я вздрагиваю при каждом звуке. Не тратя времени понапрасну, он открывает все камеры, выдвигает все ящики с телами... беспокоит мертвых.
Мне хочется заорать и потребовать, чтобы он прекратил, но ужас удерживает меня на месте.
Все его внимание сосредоточено на том, что он ищет, и он не обращает на меня никакого внимания. Это мой шанс спастись.
Сбежать.
Дрожащей рукой я шарю по стене, пытаясь найти дверь. Шаркая, делаю несколько неуклюжих шагов, молясь всем богам, которые могут слышать, чтобы я смогла выбраться отсюда живой.
Резко взмахнув рукой, он снова нацеливает на меня пистолет, и я снова замираю от ужаса.
– Не вздумай, – он даже не смотрит на меня.
Я хнычу, зубы стучат:
– П-пожалуйста, Саймон.
– Заткнись.
Он открывает последнюю камеру, сдергивает простыню и останавливается. Всего лишь на секунду, но, видимо, он нашел то, что искал.
– Третий?
Он отгибает мочку уха мужчины. Я не вижу, но уже по одному этому его действию догадываюсь, что это тело Джона Доу.
Несколько секунд стоит оглушительная тишина, затем всё его спокойствие улетучивается. С губ Саймона срывается цепочка ругательств и эхом отлетает от покрытых плиткой стен. А затем спокойствие возвращается к нему так же быстро, как и исчезло.
Писк прекращается, и он направляется прямо ко мне, нацелив пистолет мне в голову.
– У меня есть информация о нем, которой у тебя нет, – мысли судорожно мечутся, и я произношу какие-то слова, но не уверена, что они могут остановить или что-нибудь значить для него, но я готова сказать что угодно, лишь бы выиграть еще немного времени.
– Рассказывай.
Качаю головой – единственное движение, на которое я сейчас способна.
Писк снова умолкает.
– Бл*дь, – его губы изгибаются в ухмылке, и он снова хватает меня за руку.
Саймон крепко вцепился в меня, от его хватки у меня останутся синяки. Мы практически бежим по коридору: он быстрым шагом идет впереди и тащит меня за собой.
После многочисленных поворотов я понимаю, что мы направляемся к автостоянке.
– Саймон?
Он оглядывается на меня, сощурив глаза до узких щелочек.
– Прекрати называть меня так.
– Почему?
Он отворачивается и изучает стоянку.
– Шестой.
Я наклоняю голову на бок и свожу брови вместе.
– Шестой?
– Имя. Меня зовут Шестой, – он выпускает мою руку и лезет в карман за ключами, когда мы приближаемся к черному седану.
Я продолжаю идти за ним, понимая, что он выстрелит, если я остановлюсь.
– Почему Шестой?
Он что, секретный агент? Как Джеймс Бонд?
Забудем. Скорее всего, я не хочу знать, кто он. Он только что застрелил всех, с кем я работала. Ни в чем не повинных людей.
Он раздраженно вздыхает и прижимает меня к машине.
– Потому что я, бл*дь, твой личный Сатана. А теперь садись в машину, иначе я сам тебя туда запихну.
Я перевожу взгляд на машину, а затем сажусь в нее. Как только дверь захлопывается, он хватает меня за запястья, сводит их вместе и связывает изолентой.
Затем заводит машину и трогается с места, но не на бешеной скорости, как я предполагала. Медленно. На разрешенной на парковке скорости. Несколько домов мы проезжаем в гробовой тишине, а затем он вытаскивает что-то из кармана и раздается щелчок…
Несколько секунд спустя позади нас раздается оглушительный взрыв, сотрясая нас и всё вокруг. Меня швыряет вперед, а затем вдавливает обратно в спинку моего сиденья. В зеркале заднего вида, на месте, где только что стоял морг, я вижу только дым и огонь – от здания ничего не осталось.
Все уничтожено.
Весь ужас, боль, непонимание и страх поднимаются во мне, и, не сдержавшись, я задаю вопрос:
– Что, черт возьми, происходит?
Моя вспышка его не беспокоит, всё его внимание поглощено выездом на шоссе I-275.
– Пристегни ремень. Мне плевать, жива ты или мертва, но вполне можешь и сдохнуть.
Со связанными руками довольно сложно протянуть ремень через всё тело, но после нескольких попыток, мне, наконец, удается пристегнуться.
Я смотрю на серую изоленту, и в голове всплывают слова моего бывшего: никогда и никому не позволяй себя связывать.
Наверное, это не имеет никакого значения, ведь он уже не раз мог убить меня, но я понимаю, что для меня эта история ничем хорошим не закончится.
Глава 4
Мы проезжаем километров пятнадцать и как раз приближаемся к выезду на шоссе I-74, но тут Шестой крепко сжимает руль и выжимает педаль газа. Он бросает взгляд в зеркало заднего вида, но обернувшись и посмотрев назад, я не вижу красно-голубых огней, как предполагала. Позади нас только поток других машин.
Шестой начинает лавировать между машинами, но, даже несмотря на это, на нас никто не обращает внимания. Когда мы пересекаем границу Индианы, он перестраивается в крайнюю левую полосу и прибавляет скорости – мы летим вперед. Только теперь я замечаю, как белый седан позади нас делает то же самое.
Нас преследуют. Но вовсе не правоохранительные органы, что означает, что этот кто-то столь же опасен, как и мой похититель.
Шестой опускает окна, когда белый седан приближается к нам.
– Быстро на пол, если не хочешь словить пулю, – он хватает свой пистолет, новую обойму и перезаряжает его.
Я лихорадочно отстегиваю ремень и соскальзываю вниз, стараясь пригнуться как можно ниже. Ветер полощет мои волосы, но когда я извиваюсь и пытаюсь подтянуть их к себе, я задеваю его руку. Она вытянута, в ладони зажат пистолет. Он несколько раз подряд нажимает курок.
Я зажимаю уши руками. Хотя пистолет с глушителем, но он так близко, что все равно грохот стоит неимоверный. А Шестой по-прежнему источает ауру ледяного спокойствия, впрочем, на его лице мелькает удивление, когда из другой машины открывают ответный огонь.
Я морщусь и крепко зажмуриваюсь, после каждой пули, врезающейся в обшивку нашей машины. Немало пуль проходит сквозь дверцу и пролетает буквально в миллиметре от меня.
Машина внезапно тормозит, и я ударяюсь головой прямо о центральную консоль, краем глаза замечая, как другая машина проезжает мимо нас. Я кричу и потираю пострадавший лоб. Раздается еще пара выстрелов, затем визг шин.
– Черт, – мотор снова оживает, и мой похититель закрывает окна. – Вылазь оттуда.
Я разгибаюсь и замечаю, что мы едем на скорости сто шестьдесят километров в час, а вторая машина исчезла.
Но пока я пытаюсь заново пристегнуться, сердце у меня гулко бьется в такт с пульсацией шишки на лбу. Я сжимаю зубы, и по щекам начинают течь слезы.
– Чересчур. Это просто чертовски чересчур.
Он сворачивает на первом же повороте, где-то в пустынной части Индианы.
– Все еще только начинается.
Я начинаю рыдать так, что меня трясет. Все это происходит на самом деле, это не сон. Мои коллеги, друзья – все мертвы.
– Зачем? Зачем ты делаешь все это? Что происходит?
Он не отрывает взгляда от дороги.
– Неважно. Просто ты оказалась в неподходящее время в неподходящем месте.
– Зачем ты убил их всех? – столько жизней погублено.
– Сопутствующие потери. И ты тоже могла стать одной из них, – никаких эмоций. Механический ответ.
Кто он такой?
– Тебе не обязательно убивать меня, просто отпусти. Клянусь, я никому ничего не скажу, – но моя мольба ничтожна. Мне бы хотелось верить, что она сработает, но после того, что я видела, я понимаю, что умолять бесполезно.
Шестой качает головой.
– Это так не работает. У тебя есть информация, только по этой причине ты все еще жива.
– Значит, прошлая ночь ничего не значит? – спрашиваю я, готовая охотно отдать ему свое тело в полное пользование, лишь бы выжить.
– Цель прошлой ночи – получить наслаждение. Ничего более, – отвечает он. Его слова режут хуже ножа, добавляя боли ко всему уже произошедшему сегодня; желудок у меня переворачивается. – И в этом вопросе ты оказалась великолепна.
– Подонок. Ты знал, что собираешься убить меня, и трахал, – обвиняю я, и слезы ручьями текут по щекам.
Он резво сворачивает на проселочную дорогу, и машина ускоряется, а меня вжимает в спинку сиденья.
– Нет. Я не знал, пока не прижал дуло пистолета к твоему лбу.
Его объяснение не сильно утешает меня.
Мне казалось, что каждая мышца моего тела дрожит от сковавшего меня напряжения.
Машина несется по шоссе, мои руки по-прежнему связаны; я просто сижу и жду. В голове крутится столько вопросов наравне со всеми «что, если» и абсолютным, не вызывающим сомнения шоком. Был шанс, что все это мне только снится, но боль в запястьях уничтожила каждый из вариантов, что все еще может повернуться иначе.
– Что тебе известно? – спрашивает он, нарушая тишину.
Я качаю головой. Если я расскажу ему, последняя причина не убивать меня исчезнет.
– Я могу выбить из тебя информацию, но будет проще, если ты сама расскажешь.
По моей щеке скатывается слеза, губы дрожат.
– Не хочу умирать, – мой голос звучит не громче шепота.
– Все умирают.
Не знаю, воспринимать заявление Шестого как обобщение или как то, что все, с кем он контактирует, умирают.
Он ни слова не говорит, не выражает сожаления, и в машине снова воцаряется тишина.
Три часа мы едем в гробовой тишине, которая прерывается только моими всхлипами. Мне хочется насладиться проносящимися за окном видами, хотя ситуация не располагает к этому. Но так, по крайней мере, последним, что я увижу, будут красивые пейзажи, а не жуткие картины из лаборатории.
Торопясь, он избавил меня от необходимости видеть, как он поступил с Марси и другими, но судя по его точности...
Мика, Шерил и доктор Митчелл... это ведь я впустила его. Я тоже виновата в их смерти.
Нет, это не так. Они в любом случае бы погибли.
Но этот факт не умаляет моей вины и не освобождает от того, что я видела их безжизненные, истекающие кровью тела, лежащие на полу морга.
Какие ужасы он подготовил для меня?
***
Где-то на границе с Теннесси Шестой останавливается возле захолустного мотеля. Наверное, его построили в шестидесятые, с дюжиной номеров, примыкающих к круглому главному фойе, выстроенному из стекла. На парковке даже есть бассейн, но судя по мусору на стульях и вороху листьев, никто не пользовался им уже много лет.
– Мы остановимся здесь на ночь, – он выходит из машины, запирает двери и затем засовывает голову в окно. – Попытаешься сбежать – не успеешь и десяти шагов сделать, как будешь мертва, а потом мне придется убить еще и всех свидетелей в мотеле.
Я киваю и молча смотрю ему вслед.
Когда он возвращается, мне, наверное, не стоит удивляться, увидев у него в руках настоящий ключ вместо карточки, но я все равно удивляюсь. Место выглядит таким заброшенным, что, очевидно, последняя модернизация тут проводилось не позднее восьмидесятых.
Припарковав машину поближе к нашему номеру – а он, само собой разумеется, снял комнату под номером шесть, – он подсовывает нож под изоленту, связывающую мои руки, и разрезает ее, затем стаскивает с меня медицинский халат и швыряет его на заднее сиденье. Я растираю запястья, разминая их и руки, прежде чем вылезти из машины.
Он грубо хватает меня за руку, а я пытаюсь вырваться, чем зарабатываю от него злобный взгляд, и он еще сильнее вцепляется в мою руку.
Вставив древний медный ключ в замочную скважину, Шестой втаскивает меня внутрь, включает свет, а затем задергивает шторы и запирает дверь.
Две двойные кровати покрыты одеялами кричащей цветочной расцветки и на вид они такие же старые, как сам мотель. Пятна на ковре, антенна на древнем телевизоре и слой копоти на стенах. Запах неприятный, застоявшийся, как будто номер не проветривали лет десять.
Все выглядит настолько ужасно, что я стою в пяти шагах ото всех предметов мебели в номере, зажав рукой рот и нос.
Шестой бросает свою сумку на одну из кроватей и пружины скрипят, когда сумка подпрыгивает.
– В туалет нужно? – я киваю. Он кивает головой на маленькую дверь в дальней части комнаты. – Иди.
Осторожно вхожу в крошечную комнатушку без окон и закрываю дверь. Осматриваю малюсенькое помещение, попутно закатывая рукава майки.
Ванная такая же, как и весь мотель. Покрытая пятнами раковина, в которой постоянно капает вода и которую не использовали Бог его знает сколько времени. Грязное потрескавшееся виниловое покрытие отстает от стен, дно некогда белой ванны стало коричневым, а плитка, выложенная вокруг ванны, покрыта плесенью.
Вся эта комната напоминает декорацию для съемки фильмов ужасов. Но если подумать, я ведь нахожусь черт знает где, поэтому не так уж сильно и расстроена после всего того, что уже произошло.
Я смотрю на унитаз с потрескавшимся сиденьем и выцветшим бачком. Так как вариантов у меня нет, тяжело вздохнув, я сажусь. Собственно говоря, мне уже нет смысла волноваться о микробах.
Мыслей в голове нет, мозг как будто спит. Я автоматически выполняю какие-то действия, купаясь в океане неуверенности. Как мне выбраться из этой ситуации?
Помыв руки и игнорируя свое ужасное отражение в зеркале, я выхожу, готовясь принять, чтобы меня там ни ждало. Через несколько шагов я останавливаюсь и смотрю.
Шестой стоит возле квадратного, деревянного стула с ручками и держит в руках рулон изоленты.
– Садись.
Я качаю головой и отхожу назад.
Он сжимает челюсти, и мышцы на его шее напрягаются.
– Не беси меня сейчас. Я без проблем заставлю тебя сесть, но нам обоим будет проще, если ты будешь слушаться.
Я опускаю взгляд на ковер и тяжело сглатываю, а затем делаю, как он велит. Он сразу же начинает приматывать мои щиколотки к ножкам стула, а запястья к поручням. Он даже доходит до того, что связывает мои коленки изолентой и прикрепляет мои локти к основанию стула. Нет нужды пояснять, что самостоятельно мне не выбраться.
Он стоит напротив меня с еще одним куском изоленты.
– Крики мне не нужны.
Я пытаюсь увернуться, но это бесполезно. Она заклеивает мне рот, оставляя открытым нос, чтобы я могла дышать.
– Скоро вернусь, – он мрачно улыбается. – Никуда не уходи.
Я морщусь, когда он захлопывает дверь. Слышу, как он заводит машину, а затем наступает тишина.
Я изучаю слабо освещенную комнату, затем рассматриваю себя. Привязана к стулу на черт знает сколько времени, совершенно одна в мучительной тишине.
Сердце в груди начинает учащенно биться, ноздри трепещут при каждом затрудненном вдохе. Я начинаю крутить руками и ногами, пытаясь освободиться. Всхлипы эхом отдаются в горле, я морщусь, когда по лицу снова начинают течь слезы.
Все, кроме меня, погибли, но и меня ждет точно такая же участь. Может быть, быстрая смерть – не самый худший вариант, лучше, чем долгие пытки ожидания, будучи связанной.
Надежда постепенно покидает меня, как бы сильно я за нее не цеплялась.
Становится трудно дышать. В легкие поступает недостаточно кислорода, и мне начинает казаться, что я задыхаюсь. И чем дольше я думаю об этом, тем хуже мне становится.
Каждый звук эхом отдается в ушах. Неприятный запах в комнате.
Мертвы.
Все.
Спустя несколько минут мир вокруг погружается во тьму.
Глава 5
Из дрёмы меня вырывает шум. Я приоткрываю глаза, поднимаю голову и в полумраке вижу, что в дверях кто-то стоит и запирает дверь. Щелчок выключателя, и я морщусь от яркого света.
Привыкнув к свету, смотрю на мужчину, и в памяти вспыхивают события последнего дня.
