Текст книги "Шестой (ЛП)"

Автор книги: К. И. Линн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

– Тогда объясни мне, что ты здесь делаешь и как тебе удалось подняться туда наверх, так что я тебя не увидел и не услышал.

Первая замирает, и ее губы изгибаются в презрительной усмешке.

– Он собирался заложить нас, а я не люблю стукачей.

Я в полном шоке смотрю на нее. Эта женщина, которая так злилась на меня, которая ревновала ко мне из-за того, что я отвлекала от нее внимание, которая сказала, что она всегда будет защищать своих мальчиков, в итоге оказалась замешана во всем этом.

– Зачем? – задал вопрос Шестой, и его голос прозвучал более резко и напряженно. В нем ощущается гнев и опустошение.

Дверь, ведущая на второй этаж, открывается, и на пороге появляется Девятый.

Девятый не произнес ни слова, просто подошел и встал рядом с Первой. Затем он посмотрел вниз на нас, выражение его лица было бесстрастным.

– Времена меняются, Шестой. Я устал убивать для них по щелчку за столь малые деньги.

У меня даже челюсть отвисла, пока я смотрю вверх на парочку, ответственную за все случившееся. На парочку, которая предала своих собратьев по смерти. Время, которое мы провели вместе с ними, наши разговоры, все это имело целью отвести от них подозрения.

Они пытались свалить вину на Джейсона, хотя точно знали, что это не мог быть он.

– Есть и другие способы уйти, – подает голос Шестой.

– Разве? – Девятый саркастично выгибает бровь. – Единственный достоверный способ – убить нас всех. Это единственный способ исчезнуть так, чтобы за нами больше не охотились.

Шестой хрипло смеется.

– Значит, чтобы избежать варианта, что кто-нибудь из нас придет, чтобы убрать тебя, ты нашел лучший выход – убить нас всех?

С губ Первой срывается нездоровый смешок.

– Мы самые безжалостные и натренированные. Ты сам сказал: «Киллер, посланный убрать другого киллера».

– Ты так и не сложил два и два? – задает вопрос Девятый, покачав головой. – После того, как мы убрали Третьего, Дом высылает бесчисленные команды зачистки за нами и все они терпят поражение. Как только один из нас умер, они запустили цепную реакцию, пытаясь избавиться от всех нас. Но единственный способ выполнить эту задачу зависит только от наших рангов.

Опустив голову и закрыв глаза, Шестой качает ею, его тело дрожит, пока он пытается сдержать свой гнев. Когда он снова поднимает голову, на его лице виднеется некая эмоция, которую я не могу определить.

– Эли...

– Нет, Шестой. Они отобрали у нас наши имена и взамен выдали новые, – взгляды Шестого и Девятого скрестились. – Присоединяйся к нам, братишка.

Братишка?

Шестой оглядывается на меня, снова смотрит на Девятого. Затем он вскидывает руку, указывая в сторону парочки наверху.

– Нет. Тебя зовут Эли, ты моя кровь, мой родной брат, и, несмотря на все это, я не позволю тебе сделать это.

– Когда ты успел стать таким благородным? – цедит Девятый. – Ладно. Раз ты не желаешь присоединиться ко мне, то умрешь как все остальные.

– Я вовсе не благороден, – рявкает Шестой, повысив голос. – Ты дал мне выбор присоединиться к тебе или к ним. Я не собираюсь подыхать от твоей руки и не позволю собой помыкать, как ею, – и Шестой тычет в сторону Первой.

– Да пошел ты! Ты ни черта не знаешь! – Первая вытягивает руку и нацеливает пистолет на меня. – Присоединяйся к нам, или вынесу мозги твоей чертовой игрушке.

Девятый надавливает на руку Первой, вынуждая ее опустить пушку.

– Мне жаль, что все дошло до этого. Ты ведь мой брат, и я хочу видеть тебя рядом. Семья всегда должна иметь значение.

– Если бы я что-то значил для тебя, ты бы не ставил меня перед выбором. Но мы оба знаем, что семья ни черта не значит. Это просто еще один сраный способ попытаться и доказать себе, что ты лучше, чем я.

– Я и так лучше тебя! Я – Девятый. Самый лучший.

Шестой качает головой.

– Ты просто заносчивый чертов социопат, который всю жизнь завидовал мне.

Уголки губ Девятого опустились.

– Сдохни к чертям.

В руках Девятый держит какой-то предмет, он нажимает на что-то большим пальцем, а затем швыряет вниз на нашу террасу. После чего Девятый и Первая разворачиваются и уходят.

До меня доходит, что было в руках у Девятого, только когда слышу грохот.

Я ощущаю ударную волну, которая проходит по всем половицам, а часть здания взрывается дождем стекла, шрапнели и огня.

Взрыв уничтожает столбы, удерживающие платформу террасы.

Я взмахиваю руками, пытаясь удержать равновесие, когда поверхность пола под моими ногами вздыбливается и изгибается. Пол начинает разъезжаться в разные стороны, удерживаемый только опорами здания.

Я спотыкаюсь, зацепившись одной ногой за другую, и больно ударяюсь бедром о перила веранды. Я ощущаю острую боль и вижу океан в десяти метрах внизу. Дерево трещит, пара ногтей у меня ломается, а сердце и вовсе замирает.

Я смотрю на Шестого. Раньше он стоял метрах в трех от меня, а теперь находится метрах в трех, но и в метрах двух выше. Его глаза широко распахнуты и в них светится нечто похожее на страх, но ведь Шестой ничего не боится.

Раздается еще один треск и перила не выдерживают.

– Лейси!!!!

Очутившись в состоянии невесомости, я кричу, а спустя секунду это состояние исчезает, когда я больно ударяюсь о твердую поверхность соленой воды. Буквально за секунду меня охватывает паника, и я открываю глаза.

Я молочу руками и ногами, но размытая поверхность начинает удаляться, становясь все темнее. Это не сработает. Одежда становится все тяжелее, утягивая меня вниз. Я еще сильнее работаю руками и ногами, пытаясь выплыть на поверхность.

Давление в ушах шумит так, словно моя голова вот-вот должна взорваться. В груди все полыхает огнем, легкие умоляют о кислороде, а разум просит о забытьи.

После всего, через что мне пришлось пройти, смерть от утопления даже не стоит в списке вариантов, как мне покинуть этот бренный мир. Но как бы сильно я ни старалась плыть, у меня ничего не получается. И когда я уже почти готова сдаться, что-то обхватывает мое запястье и резко дергает вверх.

Это что-то тянет мою руку вверх, пока она не ложится на плечо, и я не оказываюсь плотно прижата к Шестому. Мы выныриваем на поверхность, и я широко открываю рот, делаю глубокий вдох. Сил мне хватает только на то, чтобы сосредоточиться на следующем вдохе.

Возле скалы, с которой мы упали, пролегает небольшая полоска пляжа и сильные руки Шестого с помощью течения подталкивают нас к ней, в то время как сверху в море продолжают сыпаться пылающие доски.

Когда мы доплываем до отмели, Шестой забрасывает мою руку себе на плечо и выносит меня на пляж. Песок под моими босыми ногами мягкий и рыхлый. Туфли я потеряла в воде. Шестой укладывает меня на песок, пока я пытаюсь отдышаться и наполнить организм кислородом.

Сам он опускается на колени и склоняется надо мной, также тяжело дыша.

Я с трудом вижу его глаза в темноте, когда он обхватывает мое лицо ладонями и смотрит мне в глаза. Затем его лоб касается моего.

– Не вздумай, черт тебя возьми, повторить это еще хоть раз.

Я растерянно заморгала.

– Ч-что?

– Только я решу когда, где и как ты умрешь. Ни ты, и никто другой, поэтому прекрати пытаться убить себя.

Губы непроизвольно изгибаются в улыбке, я тянусь к нему и, обхватив его лицо ладонями, впиваюсь в его губы. Они оказываются солеными, но мне все равно, потому что я впервые осознаю, что ему не все равно.

Я что-то значу для Шестого.

– Я тебе нравлюсь.

Его брови сходятся в одну линию, и, вставая, он хватает меня за руку.

– Пошли.

Я хотела было запротестовать и заявить, что мне нужна еще минутка, но Шестой нагибается и подхватывает меня на руки.

– Они где-то рядом? – спрашиваю я, опустив голову ему на плечо.

На скале раздается еще один взрыв, и заброшенный ресторан превращается в один шар огня, взметнувшийся в небо.

– Черт! – мои глаза широко раскрыты, пока я смотрю на этот шар, а взрывная волна ударяет в нас, отбросив мои волосы назад.

Второй взрыв оказывается еще сильнее, чем первый. Он напоминает взрыв в офисе коронера. Его цель – уничтожить все улики.

Откуда-то сверху доносится рев мотора машины, удаляющийся по прибрежному шоссе.

Шестой продолжает шагать в сторону деревянной лестницы у подножья скалы, которая ведет от ресторана на пляж.

– Как думаешь, они считают, что мы мертвы? – спрашиваю я.

– Не знаю.

Шестой начинает подниматься по ступенькам. Он так и несет меня на руках, не желая отпускать.

Когда мы поднимаемся наверх, языки пламени вздымаются высоко в небо, поглощая все вокруг. К счастью, наша машина практически в порядке. Пара окон оказывается разбита, а в бок попал кусок или два шрапнели. Понятия не имею, как бы мы добирались обратно из этого Богом забытого места.

Шестой опускает меня – промокшую, перепачканную в соли и песке – на ноги только возле машины, и мы сразу же садимся в нее.

Зубы у меня стучат, я обхватываю себя руками.

Шестой протягивает руку к приборной панели и на максимум включает обогрев. Это мило с его стороны, но с учетом того, что половина стекол в машине отсутствует, никакой обогреватель не в состоянии прогнать холод.

Глава 27

К тому времени, как мы вернулись в отель, я успела продрогнуть до костей. Зубы выбивают дробь, и я умираю от желания поскорее избавиться от одежды.

– Я душ пойду приму, – говорю я. Голос звучит несколько хрипло, тело болит, и я с трудом переставляю ноги.

Шестой не отвечает, но в этом и нет необходимости. Он ведь не из тех, кто тратит силы на бесполезные разговоры, к тому же, он наверняка погрузился в размышления.

Я снимаю все еще влажную одежду, покрытую кристаллами соли и песка, и оставляю ее лежать на полу, а сама включаю воду. Кожа на ощупь просто ледяная.

Когда я захожу в душ, теплая вода буквально обжигает меня. Я стою под струями теплой воды, стекающими по моему телу, и пытаюсь забыть. Пытаюсь забыть, что Шестого предали двое своих, одним из которых оказался его родной брат. Пытаюсь забыть, что за нами, вероятнее всего, по-прежнему охотятся, и гораздо более рьяно, нежели раньше.

Шелест отодвигаемой шторки для душа вынуждает меня открыть глаза. Там стоит полностью обнаженный Шестой. Он шагает ко мне в душ, но в глаза старается не смотреть, и на лице у него застыло несколько смущенное выражение. Впервые за все эти месяцы он смотрит на меня так, как любой другой мужчина смотрит на женщину. Не как похититель на заложницу. Шестой смотрел на меня как на... равную.

Он не произносит ни слова, когда делает шаг ко мне. Одной рукой он обхватывает меня за талию, а ладонью второй руки накрывает и гладит мою щеку.

Я прижимаюсь к его ладони, наслаждаясь лаской. Иной вид потребности, который столь необходим мне.

Шестому это дается нелегко. Я по глазам вижу, как все в нем восстает против столь нежного прикосновения, но в тоже время, кажется, что оно нужно ему самому. События сегодняшнего вечера не оставили его совершенно равнодушным.

Шестой остался прежним, не изменился, но он определенно испытывает эмоции. Правда, не уверена, какие именно. Он наклоняется ко мне, его губы прижимаются к моим, наши языки переплетаются, нежно лаская друг друга. Шестой проводит руками по моему телу, обнимает меня и еще крепче прижимает к себе.

Я копирую его движения: лаская, прохожусь вверх по его рукам и груди, обхватываю за шею и, зарывшись пальцами в волосы, притягиваю к себе. Шестой издает стон, который эхом отзывается в моем теле.

Мы оба задыхаемся, когда он отстраняется, но наши тела по-прежнему тесно прижаты друг к другу под тугими струями душа. Одним быстрым движением Шестой наклоняется, подхватывает мою ногу под коленкой и забрасывает себе на бедро. Я ощущаю жар его подрагивающего члена, когда он входит в меня, слышу его стон. Шестой подхватывает мою вторую ногу и, подняв вверх, прижимает к стене. Плитка кажется обжигающе холодной, когда я касаюсь ее своей разгоряченной кожей, и я выдаю шипение.

Не тратя ни минуты впустую, его член врывается в мою киску, растягивая и заполняя меня. Шестой не сводит с меня взгляда, в то время как мои глаза закатываются от острого удовольствия, особенно после того, как он начинает двигать бедрами, совершая долгие медленные толчки. Никаких бешеных резких движений. Им двигает не потребность кончить, он жаждет комфорта.

Кожа касается кожи в чувственном танце. От каждого глубокого толчка я стону ему прямо в рот, и стон скользит вдоль наших языков.

Ритмичные толчки, соприкосновение бедер. Волнообразные движения, подогреваемые болезненной потребностью. Удовольствие и стирающее все мысли освобождение.

Наши взгляды направлены друг на друга, и хоть его взгляд довольно мягок, эмоций в них я не вижу. Ни страха, ни печали, ни боли или любви. Вообще ничего.

Я и правда влюблена в социопата.

Шестой издает громкий стон, и его движения ускоряются. Мышцы под моими ладонями напрягаются. Жаркое дыхание овевает мою кожу, когда он утыкается лицом мне в шею и крепко обхватывает меня руками.

Шестой удерживает меня под теплой водой, пока его член содрогается во мне.

Даже после последнего движения он не выходил и остается во мне.

Он не спешит двигаться, в этом нет необходимости. Мы крепко обнимаем друг друга, пытаясь забыть хотя бы на секунду о том, что все изменилось. Началась война, и только оставшиеся в живых киллеры будут решать, каким будет новый мир.

***

Весь номер мотеля перепачкан в песке, повсюду валяется мокрая одежда и покрытое кристаллами соли оружие. Губы Шестого вытягиваются в тонкую линию, когда он смотрит на свою любимую пушку.

– С ним все будет в порядке? – спрашиваю я, суша волосы полотенцем.

Шестой кивает.

– Понадобится немного времени, но сначала нужно отчистить его от соли.

Но вместо того, чтобы сразу же приступить к чистке, как он обычно поступает, Шестой заваливается на кровать и смотрит в потолок. Забросив полотенце на перекладину в душе, я присоединяюсь к Шестому. Улегшись на свою сторону кровати, я изучаю его безжизненное выражение лица.

Мужчина, лежащий рядом со мной, не сломлен, но в душе он искалечен.

– Он действительно твой брат? Ну, то есть, вы вместе росли, у вас общие родители?

Шестой кивает.

– Его зовут Эли. Мы с ним погодки.

– То есть, когда я спрашивала тебя о семье, то это он тот самый брат, о котором ты упоминал?

– Да.

– Но ты все равно сказал, что убил бы его.

Шестой хранит молчание, и я уже решаю было, что он вернулся к своему любимому поведению и как обычно игнорирует мои вопросы.

– Когда мне было двенадцать, он стрелял в меня.

Я ахаю, мысли в голове мечутся, а пальцы Шестого смещаются к шраму внизу живота.

– А потом он убил нашего отца, – Шестой умолкает, позволяя мне переварить столь личную информацию. Его глаза находят мои, словно он пытается решить для себя продолжать или нет.

– Наша мать сказала полиции, что в меня выстрелил отец, а Эли убил его, защищая меня. И чтобы не дать отцу застрелить мать. После этого Эли всегда получал все, что хотел, потому что мать боялась его.

– А ты боялся его?

Шестой качает головой.

– Он использовал страх, чтобы запугивать, но я никогда не боялся его, потому что я такой же больной, как и он. Мы оба психопаты, появившиеся на свет из спермы, излитой членом еще одного психа в ничего не ожидающую матку одной нормальной женщины.

– Ты веришь, что такова твоя природа?

– Да. Такова моя природа, если ты хочешь воспользоваться этим аргументом.

Каким-то образом Шестой догадался, к чему я клоню.

– Ты никогда не давал отпор? Девятому?

Шестой качает головой.

– Нет, но тогда я впервые понял, что он завидует. Во многих вещах, даже в столь юном возрасте, я был лучше него.

– Но когда вас наделяли рангом...

– Я сделал то, что сделал. Мной ничего не двигало, кроме стремления выполнить задачи. Я не стремился к первому месту, мне и сейчас на него плевать. Ранги ведь довольно условны.

– Значит, он приложил больше усилий? – спрашиваю я, желая расставить точки над и. – Ты лучше него?

– Не знаю.

– Но ты хорош в своем деле?

– Очень.

Вся полученная информация вихрем крутится у меня в голове, пока я пытаюсь понять этих двоих.

– Но его душевное расстройство и желание быть лучше тебя и лучше остальных вынудило его дойти до предела, чтобы получить самый высокий ранг. Чтобы получить ранг выше, чем твой. Чтобы доказать себе, что он лучше, чем ты.

Шестой снова кивает.

– Да.

– Ты просто чертова жуткая скотина.

Шестой выгибает бровь.

– Только сейчас это осознала?

– Нет, конечно же. Это я давно поняла.

– Но? – выдает он, понукая меня продолжить мысль.

– Но, так же я знаю, что ты нечто большее, чем просто киллер, – говорю я, понимая, что действительно имею это в виду.

Шестой хмурит брови.

– И что же я еще такое?

– Мужчина.

Я переплетаю пальцы наших рук. Сегодня вечером Шестой не единожды доказал мне, что он нечто большее, чем просто бездушная машина-убийца, которой я нарекла его.

– Мужчина, который, по какой-то извращенной причине, очень небезразличен мне.

– Не стоит. Пусть я и мужчина, я все равно собираюсь убить тебя.

Я поджимаю губы так, что они образуют тонкую линию.

– Да, я помню.

– Этот факт не убивает на корню твои чувства ко мне?

Я качаю головой.

– Для меня это не новость. Я поняла это еще во второй день.

Шестой кивает, мышца на его щеке дергается. После чего он вздыхает и снова принимается изучать потолок.

– Что мы теперь будем делать? – любопытствую я. Впервые мы оказались в настоящем тупике. Мы не властны над ситуацией.

Шестой мотает головой, продолжая изучать потолок.

– Не знаю.

– Ты говорил, что можно поехать в Лэнгли... собираешься предупредить их о происходящем?

Я задала этот вопрос, пытаясь вытащить его из накатившей на него депрессии. Пытаясь вынудить его думать о чем-то еще помимо предательства брата.

– Без Джейсона не́ с кем связываться.

– Хочешь сказать, что нет никакого на замене? Но это же глупо. Всегда должна быть некая защитная мера.

Шестой поворачивается и смотрит на меня.

– Ох уж эта твоя логика, – он протягивает руку и гладит меня по щеке. – Ты моя самая странная заложница.

– Ты уже дважды рисковал жизнью, спасая меня. Не знаю, что еще нужно, чтобы доказать, что я тебе нравлюсь.

Шестой хмыкает и снова погружается в молчание.

Он не протестует, когда я поднимаю его руку и пристраиваюсь ему под бочок, положив голову ему на грудь.

Шестой начинает поглаживать меня по волосам и накрывает своей ладонью мою ладонь, лежащую на его груди. И хотя первые серебристые лучи солнца как раз начинают пробиваться сквозь прорези в жалюзи, мы мгновенно погружаемся в сон.

***

Мы просидели взаперти целых четыре дня. Четыре дня Шестой только и делал, что чинил свой пистолет и лежал на кровати вместе со мной.

И еще он разобрал на винтики свой ноутбук, пытаясь найти в нем GPS-датчик и сменить доступ к нему, а также отключить обходной доступ. Все это казалось галиматьей, но я хотя бы могла понять его действия.

Телефон ни разу не зазвонил. Шестой тоже никому не звонил. Полное отсутствие связи. Мы понятия не имели, выжил ли кто-то или все мертвы.

В мире существовали только мы двое.

– Бл*дь, – матерится Шестой. Это стало первым словом, которое прозвучало между нами за долгие часы. Он включил свой ноутбук и искал в нем информацию.

– Что такое? – спрашиваю я, отложив книжку в сторону и сев.

Шестой мотает головой, играя желваками на щеках и постукивая ногой по полу.

– Информатор только что объявил вызов киллеру.

– Кто именно?

– Неизвестно, но поскольку я один из них, то это мог быть Второй, Пятый или Седьмой.

Вряд ли Девятый и Первая решились разделиться.

– Далеко?

Шестой качает головой.

– В нескольких часа езды отсюда. Возле Сакраменто.

Скатившись к краю кровати, я опускаю ноги на пол, готовая двигаться в путь.

– Тогда чего мы ждем?

Нам понадобилась всего пара минут, чтобы натянуть первую попавшуюся под руку одежду, зарядить пистолеты, и вот мы уже бежим к двери.

– Держи, – вручает он мне девятимиллиметровый «Глок».

Я бросаю взгляд на пистолет, затем перевожу глаза на Шестого.

– Да ладно?

Шестой кивает.

– Если наткнемся на них, он тебе понадобится.

Этот его жест потряс меня до глубины души, но я протягиваю руку и принимаю пистолет. Он дает его мне не ради помощи ему или моей защиты. Это – доверие.

Шестой доверяет мне – женщине, которую он намеревается убить, – свою жизнь.

***

Если ресторан на утесе внушал ужас, то при виде старого заброшенного склада по коже поползли мурашки. Оба строения словно сошли с экрана видеоигры на выживание. Тела людей в черных костюмах, усыпавшие все вокруг идеально дополняют картину. Прибыла команда зачистки, и один или несколько киллеров, вероятно, вышли победителями.

– Черт.

Резня была нереальная, повсюду виднеется кровь, пол напоминает липкий коврик темно-красного цвета.

– Похоже, это результаты присланного тебе письма.

– Вероятно, его прислала команда зачистки, чтобы выманить одного из нас или сразу всех.

– И, похоже, это сработало, – отмечаю я, пока мы пробираемся на другую сторону.

Если эта другая сторона есть.

Шестой останавливается и вытягивает руку. Испуганно округлив глаза, я замираю и прислушиваюсь, но ничего не слышу. Продолжив движение, Шестой направляется к лестнице, тоже залитой кровью, у подножия которой лежит тело.

Второй этаж представляет собой открытую площадку. Там даже уцелела одна лампочка. Эта лампочка освещает нечто напоминающее тело. Мы подходим ближе, Шестой настороже. Видимо, открытые пространства заставляют его нервничать. Тут ведь нет прикрытия, если кто-то ожидает в засаде.

Через десяток метров становится ясно, что это действительно тело. Еще через пять метров, я понимаю, что тело не относится к кому-то из команды зачистки.

Вот черт.

Тело изуродовано множественными ножевыми ранениям и кучей пулевых. Лицо превратилось в кашу. Поэтому сложно сказать, кому оно принадлежит.

По многим внешним признакам тело напоминает Пятого.

Дыхание перехватывает. Из всех киллеров – помимо Шестого, само собой, – Пятый, единственный, кто мне нравится. Он не пытался убить меня и даже защищал. Он считал, что я представляю ценность, а другие этого не понимали.

– Полагаю, что они больше не скрываются, – говорит Шестой и наклоняется, чтобы посмотреть чье это тело.

Внезапно Шестой вскидывает руку и стреляет, попав в пол и перепугав меня до смерти.

– Ауч! – отпрыгивая, вопит Пятый. – Я только добрался.

Распахнув глаза, я бегу вперед и крепко его обнимаю.

– Пятый!

– Привет, детка, – Пятый обнимает меня за талию, его ладонь добирается до моей пятой точки и крепко сжимает. – Ба, Шестой, похоже, твоя женщина начала понимать и ценить мою отменную атрибутику.

Твоя женщина.

А вот этот ярлык мне определенно понравился. Я принадлежу Шестому. Наши отношения так сильно изменились с тех пор, как мы в последний раз видели Пятого, но все равно, может быть, Пятый видит в Шестом что-то, чего не замечаю я.

– А ну, отпусти ее, – велит Шестой. Он по-прежнему целится в Пятого.

Пятый разжимает объятья, и я отступаю. Мой взгляд мечется между этими двумя.

– Ты что здесь делаешь? – палец Шестого лежит на курке.

Мои глаза становятся все шире и шире, пока я смотрю то на одного, то на другого. Шестой не шутит. Если Пятый не даст ему верный ответ, он его убьет.

Пятый поднимает руки в воздух.

– Эй, остынь, чувак. Связь молчала, и я продолжил выполнять миссию.

– Чем именно ты был занят?

– Мне не удалось найти Джейсона, но я встретился с Седьмым, и он рассказал мне о случившемся в Вегасе, – Пятый с грустью улыбнулся мне. – Мне жаль твою подругу, сладкая.

Я тяжело сглатываю и киваю.

– Спасибо.

– Джейсон мертв.

Лицо Пятого вытягивается.

– Фак.

– Это были Девятый и Первая.

– Что? – не поверив своим ушам, переспрашивает Пятый. В неверии он качает головой. – Нет. Этого не может быть.

– Они пытались взорвать нас.

Пятый продолжает качать головой.

– Он же твой брат. Я хочу сказать, что знаю, что вы не особо близки, но все равно... Полагаю, чести среди киллеров и правда не существует.

Шестой ничего на это не отвечает, просто снова опускается на колени и протягивает руку в мою сторону.

– Дай мне твой платок.

Я недоуменно хмурюсь, глядя на него. Платок? Шестой протягивает руку, залезает в карман моей куртки и вытаскивает оттуда сложенный платок, который я засунула туда когда-то.

Ничего себе. Я в шоке, что он запомнил даже такую мелочь.

Развернувшись к Мистеру Мертвая Башка, Шестой воспользовался платком и постарался стереть кровь у него за ухом.

Ему пришлось хорошенько потереть, чтобы избавиться от засохшей крови, под которой обнаружились две маленькие точки.

– Черт, это Второй.

Пятый вздыхает.

– Ну вот, уже четверых нету.

Шестой встает.

– И скоро не будет шестерых.

Пятый кивает.

– Давай выведем их из игры, – похоже, Пятого заинтересовала идея разыскать Девятого и Первую.

Шестой качает головой и направляется к лестнице.

– Нет. Он – моя кровь. Я сам должен сделать это.

– Но почему? – спрашивает Пятый, догнав Шестого. – Он такая же цель, как любой другой.

Мы спускаемся вниз и направляемся в другую сторону от моря тел, чтобы найти другой выход из здания.

– Он так не считает. Он перевел это на личный уровень. Если кто и убьет Девятого, то это буду я.

В качестве выхода мы используем сломанную дверью гаража. Шестой протягивает мне руку, помогая выбраться.

– А что на счет Первой? – уточняет Пятый, пока мы идем по потрескавшемуся асфальту к машине.

– Она будет с ним, – отвечает Шестой.

В этом есть смысл. Я вообще подозреваю, что они и не расставались после того, как мы уехали из Теннесси.

– Справишься с ними двумя?

– Мы справимся.

Пятый по очереди смотрит на нас, и я хмурюсь, а затем он кивает.

– Ладно. Тогда я разыщу Седьмого, и мы начнем подготовку к поездке в Лэнгли.

– Чтобы добраться до Уолесли, придется драться.

Пятый расплывается в улыбке.

– А иначе было бы и не интересно.

Когда Пятый уходит, меня внезапно осеняет.

– Мы? То есть ты и я? – уточняю я, развернувшись лицом к Шестому.

За последние три месяца он ни разу не сказал мы, только я.

– А что, думаешь, ты справишься? Сможешь убить?

Смогу ли? Я уже делала это раньше, когда на кону стояла моя жизнь, но смогу ли охотиться за ними вместе с Шестым?

Дать ответ на этот вопрос оказалось гораздо проще, чем я ожидала.

Да.

Ведь это они первопричина всего. Из-за их предательства, из-за смерти Третьего в моей жизни появился Шестой. Если бы они не сделали этого, мы бы с ним никогда не встретились в том баре, и моя жизнь так и текла бы своим скучным чередом.

Что, в свою очередь, означает, что уже не один месяц они пытаются убить меня.

Они разыграли нас тогда в Теннесси, потому что Девятый хотел переманить Шестого на их сторону.

Скорее всего, это единственная причина, почему они не убили нас еще тогда. Было бы очень легко убрать сразу двух киллеров, но они предпочли подождать.

– Я уже говорила, что готова на все ради того, чтобы выжить, – я кладу руки ему на грудь, медленно скольжу ладонями вверх, пока не обнимаю его за шею. – А еще я хочу, чтобы единственным, кто убьет меня, был ты.

Я тяну его вниз, сама встаю на цыпочки и прижимаюсь к его губам.

Шестой притягивает меня к себе, углубив поцелуй.

Ни одно мое слово не было ложью. Если меня кто и убьет, хочу, чтобы этим человеком стал Шестой.

Глава 28

Я внимательно изучаю свое отражение в зеркале над комодом. Изучаю свою новую стрижку, с которой сама на себя не похожа, плюс непривычный цвет волос. Если бы сейчас мои глаза не были естественного ярко-голубого цвета, я бы всерьез призадумалась, действительно ли вижу в зеркале себя.

Тем не менее, это я, ну или Лейси.

Я столького лишилась за последние несколько месяцев, что вся моя жизнь длиной в двадцать восемь лет, которые в итоге привели меня к моей нынешней ситуации, кажется, была тысячи лет назад.

Пейсли Энн Уоррен жила вечность назад.

Я не в силах сдержать слезы от того, сколько изменений произошло во мне, в результате которых, я превратилась в Лейси Коллинз.

А в номере отеля жизнь продолжает идти своим чередом. По телевизору идут новости, как обычно про что-то ужасное. Где-то на столе гудит телефон – что очень необычно после смерти Джейсона. Я слышу шум воды в душе, затем скрип поворачиваемой ручки, и телефон смолкает.

Пар вырвался наружу спустя минуту после того, как открылась дверь, но Шестой так и не вышел. Вместо этого до моего слуха снова доносится гудение.

Я перевожу взгляд на дверь, затем снова смотрю на свои теперь короткие волосы.

Сколько лет прошло с тех пор, как у меня была короткая стрижка? Такое незначительное, но необходимое изменение. Мы с Шестым оба несколько месяцев не меняли внешность.

Подняв руку к лицу, я провожу пальцами по кончикам волос. На меня накатывает какое-то сюрреалистическое ощущение, кожу покалывает.

– Лейси?

За спиной раздается голос Шестого.

– Лейси?

Я разворачиваюсь к нему лицом и, удивленно округлив глаза, ахаю.

Он, как и я, подстригся. Только, в отличие от меня, почти налысо. Его голову украшает едва заметная светло-каштановая поросль.

– С тобой все в порядке?

– Твои волосы... – я не договорила.

Двинувшись в мою сторону, Шестой вопросительно выгибает одну бровь. На нем нет ничего, кроме полотенца на талии. Кожа блестит от влаги.

Я протягиваю руку и касаюсь его головы. Мягкие короткие волоски покалывают мне пальцы, пока я вожу рукой по его голове. Шестой стонет, и от этого стона у меня начинает пульсировать внизу живота. Он обхватывает меня руками и притягивает к себе.

– Черт, ты выглядишь секси, – выдыхаю я. Наши губы находятся в паре сантиметров друг от друга.

– Секси?

Кивнув, я прижимаюсь к его губам.

– Так и хочется трахнуть.

Дернув его вниз на кровать, я встаю перед ним и седлаю его бедра.

Наблюдая, как темнеют его глаза, пока руки медленно поднимаются от моей талии вверх, я только сильнее распаляюсь. А ощутив, как увеличивается в размерах его член между нашими телами, я, не сдержавшись, стону.

Один последний раз.

Просто на всякий случай.

Если сегодня вечером я умру, то должна в последний раз ощутить его член в себе.

Приподняв бедра, я направляю его член в себя и опускаюсь на него. Шестой стонет и наклоняется, чтобы посмотреть, как его плоть, миллиметр за миллиметром исчезает между моих половых губ.

Я повела бедрами, задействовав внутренние мышцы, чтобы оттолкнуться, использовав силу притяжения, чтобы насадиться глубже.

Глаза я закрыла, полностью отдавшись наслаждению и ощущению того, как его член растягивает меня изнутри, касаясь всех тех точек, которые вынуждают мой мозг отключиться.

Все мое тело охватила животная потребность. Жажда удовольствия, освобождения. Необходимость побыть с ним единым целым еще немного.

Мой любовник.

Мой киллер.

– Черт, – шипит он и приподнимает бедра, вынудив меня задрожать, когда его плоть еще глубже входит в меня.

Мои мышцы напряглись до предела, затрудняя движения. Но Шестой не теряет ни секунды. Обхватив меня за талию, он поднимает и опускает, врываясь в меня. Я стону и, впившись ногтями ему в кожу, кончаю.