Текст книги "Шестой (ЛП)"

Автор книги: К. И. Линн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

Эстер почти все время сидит на крыльце и раскладывает пасьянсы или слушает шум моря, доносящийся с конца улицы. Ей семьдесят восемь лет, и за все время, пока я живу с ней в одном доме, ее семья лишь однажды приезжала навестить ее.

– Ребеночек больше не капризничает?

Я качаю головой и, покопавшись в пакете, выуживаю коричневый бумажный пакет.

– Последнее время она хорошо относится к мамочке, – я протягиваю пакет Эстер. – Вот, я принесла вам кое-что.

– Что это? – поинтересовалась Эстер, разворачивая пакет дрожащими руками – последствиями последнего инсульта.

Она просияла и прижала руку к груди.

– Ох, Лейси, спасибо тебе. Обожаю клубнику. Тут ее так много... хватит даже на пирог.

– Аг-га! Вы разгадали мой скрытый мотив, – Эстер готовит великолепнейшие пироги с клубникой. Первые недели, когда я только поселилась здесь, она меня баловала ими.

– Фермерский рынок работал сегодня с утра, так что я кое-что прикупила.

Эстер рассмеялась и покачала головой.

– Тогда мне лучше приступить, чтобы мы могли съесть его на десерт, – говорит она и встает.

– У меня есть одно дело, так что я вернусь поздно.

– Ладно, ладно, – машет мне она. – Я подержу его в заложниках. Приходи завтра на ланч.

От этого ее «подержу в заложниках» сердце внезапно забилось о ребра, пульс участился, но я заставила себя улыбнуться и изобразить счастливое лицо.

– Это свидание.

Когда Эстер вошла в дом, я по внешней лестнице поднялась к своему крыльцу.

Спустя один засов и поворот ключа, я распахнула дверь внутрь и изучила муку, которую рассыпала по полу, на предмет следов. С момента расставания с Шестым я веду себя как параноик, особенно после того, как узнала, что беременна.

Хотела бы я сказать, что моя дочь стала подарком на расставание, но, когда я, в конце концов, решилась и пошла к врачу, выяснилось, что забеременела я за месяц до расставания.

Разложив покупки с фермерского рынка, я направилась к двери, не забыв рассыпать еще немного муки по полу.

Возможно, это не самый лучший способ узнать вламывался ли кто-то в квартиру, но мне он кажется довольно разумным.

Когда я выехала на шоссе, грудь сдавил невидимый обруч тяжести. Вот так же Шестой уехал на своем «Форд Таурус».

На моей душе лежит еще один груз помимо ожидания ребенка. Этот груз настолько тяжел, что я еду четыре часа, покупаю одноразовый предоплаченный телефон за наличные для одного единственного звонка, после которого телефон отправится в ближайший кювет.

Я тяжело дышу, пока набираю номер, стараясь не задохнуться в толпе снующих вокруг туристов.

– Дигби Торхейм слушает.

Я замираю, не зная, что сказать. Шестой строго настрого запретил мне связываться с кем бы то ни было, но мне не хочется рисковать и нарушать свое обещание. Ведь, в противном случае, Дигби из страха за меня может сообщить куда-нибудь обо мне, и меня найдут и убьют. Или что еще хуже, убьют его.

– Алло?

– П-привет.

– ...

– У меня всего одна минута.

– Пейсли? Это ты?! – в его голосе слышится удивление, и я так и вижу, как он сдвигается на самый краешек стула, как делал всегда, когда его что-то очень сильно интересовало.

Я киваю, что, конечно же, глупо, ведь он не может видеть меня.

– Да.

– С тобой все в порядке?

Я накрываю живот ладонью.

– Все в полном порядке.

– Где ты?

– Не могу сказать.

– Пожалуйста. Я так волновался о тебе.

– Со мной все в порядке. Не волнуйся.

– ...Что ты имеешь в виду под «в порядке»?

Я сглатываю. Дигби не облегчает мне задачу.

– Я... я одна.

– Давай я приеду и заберу тебя, – мне слышно, как он лихорадочно двигается, что-то падает, а затем до меня доносится позвякивание ключей.

– Нет, Дигби.

– Но почему?

– Потому что я никогда не буду в безопасности. Никто не должен знать, что я жива. Если хоть одна живая душа узнает, это поставит мою жизнь в опасность.

Тяжело сглотнув, я лгу ему, так как никогда не лгала, но у меня нет другого выбора, чтобы заставить его понять.

– Я... Дигби, я под программой защиты свидетеля.

– Что?

Я снова тяжело сглатываю. Это самый лучший вариант, но мне нисколечко не легче.

– Я и так нарушаю кучу правил, связавшись с тобой. Мне, правда, очень бы хотелось рассказать тебе больше, но все, что я могу сообщить тебе, что я жива-здорова.

– Почему? – спрашивает он, и в его голосе слышится явное разочарование.

От тона его голоса грудь снова сдавливает. Все это так мучительно.

– Потому что я обещала тебе. Вот как-то так. Я звоню тебе. Я жива, но ты по-прежнему ничем не можешь помочь мне, кроме как забыть обо мне.

– Забыть о тебе? Пейсли, милая, но я не могу забыть о тебе. В этом-то вся проблема.

Я непроизвольно сжимаю в кулаке ткань платья.

– Но ты должен. Я никогда не смогу вернуться к прежней жизни. Я слишком много видела и сделала.

– Сделала?

– Я совсем не та женщина, какую ты знал когда-то. Я изменилась гораздо сильнее, чем ты можешь себе представить.

– Боже, Пейс.

– Я хочу, чтобы ты был счастлив, – прошу я его, и по щеке у меня катится слезинка. – Влюбись, женись, заведи детишек и будь счастлив. Знаешь, американская мечта, ради которой твои родители приехали сюда.

– Что он с тобой сделал? Что этот урод с тобой сделал?

Мне хочется возразить на счет «урода», но ведь это правда. И тот факт, что я влюблена в этого парня, не изменит этого факта.

– Я сделала то, что должна была, чтобы выжить. Сейчас я одна и... я влюблена.

– В кого? – по его интонациям, мне кажется, что он уже знает ответ. – Только не говори, что в него.

– Не могу сказать.

– Мне необходимо знать.

– Послушай, я знаю, что тебе нужны ответы, но это все, что я могу сообщить тебе. Я люблю тебя, Дигби, часть меня всегда будет любить тебя, но, чтобы жить дальше, все должны думать, что я умерла. Я уже никогда не смогу быть с тобой.

Такое ощущение, что повторяется его предложение руки и сердца, лишая меня всех эмоций за то, что я разбиваю ему сердце.

– Хотелось бы мне, чтобы все было иначе, но я обещаю тебе, что сделаю все от меня зависящее, чтобы ты была в безопасности.

– Спасибо, Дигби, – благодарю я, пытаясь подавить слезы. – Прощай.

Я не жду его ответа и сбрасываю звонок.

По щекам текут слезы, когда я вхожу в торговый центр, сквозь толпу входящих и выходящих людей. Кто-то из этих людей ждет свои столики, кто-то ждет, когда начнутся ночные вечеринки. Никто из них не знает о моей боли. Не знает, что я видела и сделала. Им все равно, что я пытаюсь не плакать, чтобы они не обращали на меня внимание. Чтобы я смогла раствориться среди них. Просто еще одна душа, идущая по полному невзгод пути.

Я захожу в туалет и отправляю телефон в дальнюю даль, пожелав ему стать золотой рыбкой. Мое последнее прощай Пейсли Уоррен.

***

Пирог Эстер выше всяческих похвал, впрочем, как и всегда. После нашего совместного ланча она дает мне несколько кусочков с собой в маленьких пластиковых контейнерах. В основном из-под упаковок масла. Они легкие, и я приношу их с собой на работу, вызывая зависть у коллег. С моих губ срывается стон, когда я, сидя за рабочим столом, откусываю кусочек пирога, чем заслуживаю свирепый взгляд от Сью.

– В следующий раз купи ей две корзинки клубники и принеси пирог на работу.

Я ухмыляюсь и киваю.

– Лааадно.

– Эй, Лейси.

Я разворачиваюсь в кресле – вилка все еще возле рта – и вижу секретаря приемной.

– Привет, Аманда. Что-то случилось?

Она вертит в пальцах провод от своей гарнитуры, по ее щекам разливается румянец.

– Ну, тут кое-кто пришел встретиться с тобой.

– Со мной? – уточняю я и хмурюсь, глядя на нее. Все, кого я знаю в своей новой жизни, находятся в этой компании. За исключением Эстер.

– Он очень хорош собой и... он сказал, что он твой муж.

Закатив глаза, я фыркаю.

– Мой му... – я не сумела закончить предложение, поскольку меня внезапно осеняет.

Вскочив со стула, я отшвыриваю пирог и, отпихнув Аманду, выбегаю в коридор.

Шестой.

Это наверняка он.

Я сбавляю темп, только когда вылетаю в холл, при этом чуть не врезавшись в дверь.

– Шестой!

Он стоит ко мне спиной, и когда разворачивается, у меня перехватывает дыхание. Светло каштановые волосы, родные карие глаза и тело, которое я так хорошо успела изучить. Из глаз текут слезы, когда я подбегаю к нему и подпрыгиваю вверх, обхватив его за шею руками.

– Шестой.

Он слегка оступился, но обхватил меня за талию и спустя минуту уткнулся носом мне в шею.

– Лейси.

– Я не была уверена, увижу ли тебя снова, – шепчу я ему на ухо.

– Ну, я же дал тебе слово.

Я киваю и отстраняюсь.

– Да.

Шестой прижимается своим лбом к моему и смотрит мне прямо в глаза.

– И теперь у меня вся жизнь впереди, чтобы поглощать тебя, клеточку за клеточкой, – он опускает взгляд в низ. – Но, похоже, ты несколько поправилась.

Я делаю шаг назад и, закусив губу, разглаживаю рукой платье, тем самым демонстрируя выступающий животик.

– С тобой было не связаться.

Он уставился на мой живот с выражением, которое я интерпретировала как ужас, а затем встретился со мной взглядом.

– Ребенок?!

Я киваю.

– Я не предохранялась, а ты постоянно кончал, не выходя из меня, так что естественно, что это произошло. Видишь ли, я не рассчитывала, что буду жить.

Шестой нерешительно протягивает руку, но сжимает пальцы, когда рука оказывается рядом со мной. А затем он раскрывает ладонь и накрывает ею мой живот.

Именно в этот момент малышка толкнулась, ровно в то место, где лежит его рука. Шестой округляет глаза и тяжело сглатывает.

– Я... я...

– Давай я заберу сумку, и мы пойдем... домой. Там мы сможем все обсудить.

Шестой кивает, но его лицо ничего не выражает.

Сообщить убийце, что он скоро станет отцом, оказалось куда легче, чем я думала, но меня все равно волнует его реакция. А вдруг он передумает? Вдруг он снова бросит меня?

Сердце бешено бьется в груди, и я искренне надеюсь, что он не уйдет за те пару минут, пока я буду отсутствовать.

– Кто это? – проявляет любопытство Сью, когда я возвращаюсь в кабинет.

Выдвинув ящики, я хватаю свой пакет и сумочку и бросаю в пакет бутылку воды.

– Мой муж.

– Твой муж?

Я киваю.

– До завтра.

– Погоди! Лейси!

Молясь, чтобы он дождался меня, я пулей лечу на улицу и вздыхаю от облегчения, когда вижу, что он стоит на том же месте, где я оставила его.

Я протягиваю Шестому руку.

– Пойдем.

Шестой хмурится, но все же медленно протягивает мне руку и сжимает мою ладонь.

Прогулка до дома проходит в полной тишине и приятной ее назвать крайне сложно. Шестой постоянно смотрит на меня, изредка бросая взгляды на мой живот. К сожалению, я не могу идти слишком быстро. К счастью для меня, когда мы подошли к дому, Эстер на крыльце не оказалось. Мы поднялись наверх, и я отперла дверь. Я шагнула в квартиру, но Шестой остался снаружи. Его взгляд был сосредоточен на муке на полу, на моей муке.

А у меня в голове крутилась только одна мысль: что, если это тот самый миг, когда он решит уйти, когда поймет, что не может войти. Поймет, что он не в состоянии смириться с зачатой нами маленькой жизнью. Я думаю о том, каким опустошением это станет для меня. Я ведь месяцы только и думала, все ли с ним в порядке, вернется ли он ко мне. И вот он стоит возле двери моего дома, так близко ко мне, а я жду его решения.

Шестой делает шаг, затем еще один и захлопывает за собой дверь. Я пытаюсь улыбнуться, но видя его взгляд, пока он идет ко мне, испуганно округляю глаза.

Крупные ладони ложатся мне на талию, Шестой сажает меня на стол и тут же впивается мне в губы. Иступленное, острое, поглощающее все прочие чувства, желание снова охватывает меня. Я так погрузилась во внезапное замешательство, что даже не замечаю, что происходит, пока не ощущаю, как он входит в меня. От столь внезапного и неожиданного вторжения, я судорожно вздыхаю и вцепляюсь в его рубашку.

– Мой ребенок, – от его мощных толчков я сползаю на край стола, и мне не остается ничего иного, как пытаться удержаться. – Моя жена.

Он его слов по спине проходит волна дрожи. Его. Я всегда была его.

Как бы извращенно это не звучало – я счастлива.

Шестой обхватывает меня руками, притягивая как можно ближе к себе.

Он еще быстрее начинает двигать бедрами, и я ощутила, как меня затапливает удовольствие. Он двигается быстро и грубо, пока из его горла не доносится рык.

Он судорожно сжимает меня, пока его член, подрагивая, наполняет меня спермой.

Шестой стонет, и этот стон эхом отзывается у меня груди, когда я прохожусь пальцами по его волосам, притягивая его к себе.

Моя смерть снова рядом, и впервые я счастлива этому.

***

– Итак, ты собираешься рассказать мне, что произошло? – спрашиваю я пару часов спустя, когда мы лежим в постели после еще одного раунда.

Кожу покалывает, пока Шестой выводит узоры на моем плече и руке.

– Я разыскал Пятого и Седьмого. Видела бы ты выражения лиц людей, когда мы пришли в Лэнгли.

Я ахаю.

– Они знали, кто вы такие?

Шестой ухмыльнулся.

– Нет, но их умудренной охране не понравилась техника, которую мы принесли с собой.

– Вы прорывались с боем?

– Если только чуть-чуть.

Я села, положила руку Шестому на грудь и внимательно посмотрела на него.

– Правда, что ли?

Он засунул руку под голову.

– Сложно попасть на место работы, если почти никто не знает, что ты работаешь здесь, и у тебя нет никаких документов, подтверждающих твое трудоустройство. Они пытались задержать нас.

– Но вы не позволили себя задержать.

– Черт возьми, нет, конечно, особенно после всего случившегося. Час мексиканской дуэли и в итоге к нам наконец-то кого-то прислали (Прим. Мексиканская дуэль – когда три (или более) близко стоящих человека целятся друг другу в голову, при этом ни один из них не целится в того, кто целится в него). Этот парень попытался вынудить нас опустить пушки, поэтому я выстрелил ему в ногу.

– Что?

Шестой беспечно пожимает плечами.

– В меня целились из пяти полуавтоматических автоматов, и я немного разнервничался. Я сказал ему, что пока мы не переговорим в Уолсли, этому не бывать, да и после беседы мое оружие они не получат.

– Но почему же они не стреляли в вас?

– О, они пытались.

– Что же случилось? – спросила я, совершенно очарованная этой историей.

– Со мной были Пятый и Седьмой с еще большим количеством оружия, некоторое из которого было довольно-таки неприятное. Они не собирались рисковать своими жизнями, – губы Шестого дрогнули от воспоминаний.

– Вау.

– С киллерами покончено, – сообщил он и сжал губы в тонкую линию. – Точнее, мы вышли в запас. Теперь мы считаемся консультантами и помогаем в тренировке, а не работаем в поле.

– Значит, мы переезжаем?

Шестой коснулся моего уже заметного животика и вздохнул.

– Не уверен. Это кардинально меняет все.

– Они знают, кто я? Кем была?

Он кивает.

– Я позаботился об этом. Во время взрыва в офисе судебно-медицинской экспертизы зацепило газопровод. Пейсли Уорен была там.

– Но в новостях...

Шестой качает головой.

– Твоя связь со мной, все, что случилось с Девятым и Первой, тот факт, что ты знала о киллерах. Было решено, что ты знаешь слишком много, чтобы вернуться к прежней жизни.

– Так у тебя теперь новая личность? – спрашиваю я. Шестой кивает. – Я когда-нибудь узнаю твое настоящее имя?

Шестой ухмыляется и, перегнувшись через край кровати, наклоняется к полу.

– Теперь я лицо официальное, – он протягивает мне бейдж с надписью «Айзек Коллинз».

– Айзек... – я не договорила. – Ты что, использовал свое настоящую фамилию?

Он кивает.

– Порой лучшее прикрытие прячется на самом виду.

Я выгибаю брови.

– И как мне тебя теперь величать? Шестым или Айзеком?

– Произнеси еще разок мое настоящее имя.

– Айзек.

Шестой довольно мычит.

– Пожалуй, это.

– Мне тоже так больше нравится, – наклонившись, я прижимаюсь к его губам, наслаждаясь первым из многих тысяч поцелуев в нашей новой жизни.

Впервые с того момента, когда он нацелил на меня свой пистолет, я ощущаю, что у меня, кажется, есть будущее. Забавно, как все изменилось. Порой, когда я закрываю глаза, я все еще вижу дуло его пистолета. Эту картину мне, видимо, не суждено забыть.

Я не забуду ничего из случившегося, но Шестого я простила. Потому что любить его гораздо приятнее, чем ненавидеть.

Мой дьявол.

Мой похититель.

Мой муж.

Мой Шестой.

Конец